Текст книги "Очаровательная проказница"
Автор книги: Лиз Карлайл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Ее глаза вспыхнули от гнева.
– Отвергнутую?! – вскочила она. – Да как ты смеешь?! – И залепила ему пощечину.
Мерсер не шелохнулся, он по-прежнему опирался бедром на стол. Щеки Клер залила краска.
– Ну, милая, – спокойно сказал он, – это становится утомительным. Если ты уедешь завтра на рассвете, то, как раз успеешь на дневной пакетбот до Кале.
В странном, меланхолическом настроении Зоэ шла через лес, возвращаясь уже днем от Фитчей. Конечно, она радовалась, что сделала доброе дело, весь день, разбирая пыльную ризницу, и была счастлива, читая детям книгу. Но утреннее видение Мерсера в объятиях виконтессы постоянно всплывало в памяти, терзая ее.
Вероятно, это ничего не значит, твердила она себе, мягко ступая по прошлогодней листве.
Мерсер не любит эту женщину, в этом Зоэ была уверена.
И все же…
Она приехала в Грейторп. Она хотела вернуть Мерсера и не скрывала этого. Через несколько месяцев она может родить Мерсеру ребенка. Зоэ машинально положила руку на живот. Это был жест надежды, а порой и печали, за последние два года она так часто видела его у Федры. И хотя Зоэ прежде – до этого мгновения – не испытывала сильного желания, она понимала, что это означает.
Она резко остановилась и отдернула руку. Господи, она совсем поглупела? Летний ветер играл ветвями в кронах деревьев, солнечные блики и тени, падающие на тропинку, были столь же переменчивы и сомнительны, как ее будущее.
Та ночь на берегу, в объятиях Мерсера, теперь казалась Зоэ нереальной. Его слова любви вдруг превратились в несбыточную мечту, которую может унести порыв ветра. Теперь она поняла, что всю жизнь восхищалась Мерсером издалека, иногда даже преднамеренно досаждала ему ради нескольких мгновений его внимания. Сильный, суровый, надежный, он всегда присутствовал в ее жизни. Но всегда был недосягаем для нее.
Однако здесь, вдали от Лондона, поглощенная страстью к нему и тревожась о Робине, Зоэ утратила присущее ей чувство реальности и как-то сумела отправить виконтессу де Шеро на свалку забытой ревности. Но возможно, это весьма неблагоразумно. Виконтесса была высокая, светловолосая и ошеломляюще красивая. Она походила на принцессу из волшебных сказок.
Возможно, когда Мерсер вернется в Лондон… когда его ледяная принцесса пополнеет, вынашивая его ребенка, и надвигающееся материнство смягчит ее… да, возможно, тогда он может почувствовать всплеск того, что когда-то было глубокой привязанностью, если не любовью. Это возможно? Зоэ снова вспомнила, как губы виконтессы легко коснулись его щеки, вспомнила ее беззаботный смех и впервые за много лет вдруг почувствовала себя наивной и не знающей жизни.
Это ее совсем не радовало. Вместо этого она обижалась на себя и на Мерсера – за то, что он сделал ее такой слабо вольной и уязвимой.
Зоэ зашагала к дому, отогнав неприятное чувство бессилия. Она не ранимая, она осмотрительная. Она не беспомощная, поскольку давно научилась заботиться о себе. Она решила вместо этого думать о бедном мистере Фитче, который, наконец, отошел от пустой кровати жены и вернулся в поле. В его трудном и простом мире, родился человек или умер, урожай ждать не будет, и предстоял еще последний сенокос.
Она думала о Мэри, старшей из двух его девочек, которая училась держать дом опрятным, и о младших детях, у которых появились новые обязанности. По сравнению с тяжелым уроком, который преподнесла им жизнь, у нее вообще нет проблем, думала Зоэ.
Оставив младшим купленную в деревне книжку с картинками, Зоэ дала зарок вернуться к Фитчам на следующий день с мистером Амхерстом. Нужно взять с собой Труди и до отъезда из Грейторпа выскоблить их кухню.
Видит Бог, у неё нет таланта к уборке, но после сегодняшних событий физический труд стал притягательным. Какой странной она стала!.. Наверное, пора возвращаться в Лондон…
Сойдя с дорожки, ведущей в ухоженный сад Грейторпа, Зоэ повернула за угол дома и увидела у парадного крыльца фургон и лакеев, грузивших в него мебель. Джонет стояла под портиком, сжав руки. Развязав ленты шляпы, Зоэ поспешила по ступенькам.
– Наверху нет никакой мебели, – глухо сказала Джонет. Она смотрела не на Зоэ, а на матрац, который поднимали на груду вещей в фургоне. – Я имею в виду в летнем доме. В самом деле, о чем он думает, Зоэ?
Он хочет убежать, подумала Зоэ. Она мягко коснулась руки Джонет.
– Знаете, я, кажется, понимаю, – пробормотала она. – Он ушел?
Джонет сжала губы и кивнула, словно Робин отправился в Вест-Индию, а не в дом, стоявший на расстоянии в четверть мили.
– Идемте в дом. – Зоэ потянула Джонет к двери.
– Да, конечно, – печально сказала Джонет. – Мисс Адлер ждет меня в классной комнате.
– Я сбегаю вниз удостовериться, что у него есть все, что нужно, – заверила ее Зоэ. – И я… мне ведь нужно ему кое-что сказать?
Джонет кивнула и сжала ее руку. Но на пороге они наткнулись на лорда Мерсера, который; очевидно, наблюдал за ними из тени парадного холла. Он озабоченно посмотрел на мать, потом его жаркий взгляд переместился на Зоэ.
Джонет тоже это заметила.
– Добрый день, милый, – пробормотала она на пути к лестнице. – Что ж, я должна пойти к детям, которым я действительно нужна.
Но Мерсер все еще смотрел на Зоэ.
– Ты идешь туда? – потребовал ой ответа. – Почему? Зоэ не дрогнула.
– Потому что я сказала твоей матери, что пойду, – ответ ила она, – и потому что у нас с Робином есть незаконченное дело.
Она собралась, было уйти, но Мерсер почти собственнически поймал ее за руку, не обращая внимания на сновавших вокруг слуг.
– Зоэ, – буркнул он, – мне нужно поговорить с тобой. Наедине.
– Но у тебя ведь гостья? – неожиданно ощетинилась она. – Предлагаю тебе заняться своим делом, Мерсер, а я займусь своим.
Но Мерсер не выпускал ее руку. Он возвышался над Зоэ, как всегда мрачный и упорный, но сейчас казался усталым и странно непредсказуемым. Они стояли так близко, что Зоэ чувствовала тепло его тела и свежий соблазнительный запах его крема для бритья.
– Что ты намерена делать? – требовательно спросил он. Его властный взгляд одержал победу.
– То, что должна, – опустила глаза Зоэ. – Я сделаю то, что обещала тебе. Я сдержу слово, Мерсер. Прежде всего, я сдержу свое слово.
– И я сдержу свое. – Его голос был тихим и уверенным. Мерсер все еще держал ее руку.
Зоэ подняла взгляд и увидела в его глазах не презрение или неодобрение, но нежность, которая потрясла ее.
– Я знаю это, Мерсер, – наконец сказала она. – Никто никогда не сомневался в твоей чести. И уж тем более я.
Казалось, пространство между ними пронизали электрические разряды. Он, наконец, отпустил ее руку.
– Тогда иди, – сказал он спокойно. – Но если ты думаешь, Зоэ, что у тебя с Робином есть незаконченное дело…
Мерсер по непонятной причине оборвал фразу. У Зоэ сердце сжалось. Она пошла вниз по ступеням, едва разминувшись с двумя слугами, поднимавшими на фургон раму кровати. Развязанные ленты шляпки трепетали на ветру, Зоэ заспешила вдоль западного крыла и вниз по холму. Утки строем скользили по воде, малыши подросли и были лишь вдвое меньше мамы. Чудесный вид! Зоэ сосредоточилась на нем и на предстоящей трудной задаче.
На узкой каменной веранде летнего дома она остановилась, постучала и, не дождавшись ответа, подняла щеколду и осторожно шагнула внутрь. Она умышленно избегала возвращаться сюда с той роковой ночи с Мерсером, не позволяя себе помнить глубину и интенсивность того, что случилось, страшась того, что могла бы узнать о себе и о своей потребности в нём.
Зоэ медленно шла в темноте, ее шаги эхом отдавались в почти пустой комнате. Как она и опасалась, на нее нахлынули воспоминания, кожу вдруг закололо иголочками от внезапных плотских ощущений. Ее охватило чувство, более глубокое и примитивное. Ее взгляд сразу двинулся к камину, к потертому шерстяному ковру, где Мерсер уложил ее, мокрую, дрожащую, полную отчаяния, внутренне сломленную.
Слабый запах золы и трав все еще витал в воздухе. Даже аромат его кожи вернулся к ней, теплый и слабо мускусный. И на мгновение она почти увидела его, сидящего на старом стуле, серьезно смотревшего на нее, когда она проснулась, истомленная его любовными ласками.
Даже тогда она понимала, что Мерсер задавался вопросом, во что он впутался. О, он желал, ее, возможно, всегда. Но он не хотел желать ее… И для Зоэ это все изменило. Независимо от того, как он желал ее, она всегда будет неудобством для Мерсера, человека столь же собранного и с огромной внутренней дисциплиной, сколь она своенравна и непредсказуема.
Но сейчас речь о Робине, напомнила она себе и усилием воли отвела взгляд от камина. Они уже и без того причинили достаточно вреда – своим семьям, друг другу. Она не добавит боли. Зоэ прошла в опрятную кухню и столовую, но и там было пусто.
Открыв заднюю дверь, Зоэ осматривала сумрачный склад лодок. Сквозь тень она увидела на дощатом причале Робина. Он привалился к перилам, словно чтобы дать отдых покалеченной ноге. Его каштановые с красноватым отливом волосы шевелил ветерок, лицо было обращено к холмам. Хотя его лицо осунулось, а шрам был суровым свидетельством трагедии, Робин оставался поразительно красивым.
Зоэ бросила шляпку на перевернутую лодку и вышла на причал.
– Привет. – Подойдя, она встала рядом с Робином. – Могу я нанести дружеский визит? Я надолго не задержусь.
Выдавив смешок, он опустил голову.
– От тебя нигде не спрячешься.
– Грубиян! – Она притворилась, что хочет толкнуть его локтем в ребра.
– Ой, Зоэ! Я раненый человек.
– Да, – пробормотала она. – И я так об этом жалею. Правда.
Они молчали, глядя на воду.
– Здесь все так успокаивает, – тихо проговорила Зоэ. – В некотором смысле я тебе завидую.
– Получила жару на холме? – с сочувствием спросил он. – Мне нужно было уйти, старушка. Прости.
Зоэ пожала плечами.
– Твои родители добры ко мне, – сказана она рассеянно. – Вода в пруде… откуда она берется.
Подняв здоровую руку, Робин указал на север.
– Там есть источники железистой воды плюс влага, которая просачивается сквозь мел.
– Мистер Стокли на уроке говорил о железистой воде, – сказала Зоэ, наматывая на палец прядь волос. – Она содержит соли железа, марганца, кальция и магния.
– Да?!
Зоэ развела руками.
– Я просто кладезь бесполезной информации, правда? Робин обернулся, прищурившись от августовского солнца.
– Ты умная, Зоэ, – сказал он, – вот ты какая. Хотя притворяешься глупенькой. Ты получила прекрасное образование, чем не может похвастаться большинство мужчин.
– И что хорошего мне от этого? – повела плечом она. – Кстати, ты знаешь, что железистую воду прописывают безумным? Стоки сказал мне.
На этот раз Робин действительно рассмеялся.
– Думаешь, нам надо подлечиться? Зоэ посмотрела на него и улыбнулась:
– Весьма вероятно. – Она положила ладонь на его руку. – Давай, по крайней мере, поболтаем ногами в воде. Ты можешь спуститься?
– Да, если обхвачу тот столб.
Взяв трость, Робин похромал к привязанным лодкам и привалился плечом к дереву.
– Нога сильно болит? – пригляделась к нему Зоэ. Опустившись, Робин рассмеялся.
– Не хотелось бы открывать карты теперь, когда я встаю с постели, – ответил он. – Да, болит. Но я должен двигаться. Бевинс говорит, что иначе нога будет сохнуть или коченеть, то и другое одинаково страшно. Думаю, можно начать плавать, поскольку рука окрепла. Снять нагрузку с ноги и дать работу мышцам.
Зоэ, сбросив туфли и чулки, опустила ноги в воду. Робин был медлительнее, но и он закатал брюки до колен. Зоэ обрадовалась, услышав, что он говорит о будущем и о его желании выздороветь. Какое-то время она опасалась, что у Робина не будет такого настроя.
Робин полез в карман сюртука.
– Сигару?
Зоэ покачала головой.
– Нет, – хмуро отказалась она. – Я, кажется, потеряла к ним вкус.
Он засмеялся, его рука упала. Прохладная вода плескалась у лодыжек Зоэ, успокаивая уставшие ноги. Робин лениво вращал здоровую ногу, глядя в глубину. Сколько раз они сидели вот так у мельничного пруда в Элмвуде, думала Зоэ. Какое успокоение и утешение два друга могут найти в полной тишине. Она не знала, какое будущее ее ждет за пределами этого места после этого невероятно болезненного и удивительно прекрасного лета. Но даже если ее мечты о Мерсере никогда не исполнятся, если Робин в глубине души никогда полностью не простит ее, Зоэ молилась, что, по крайней мере, сможет спасти их дружбу.
Она хрипло вздохнула.
– Робин, – наконец сказала она, – я не собираюсь выходить за тебя.
Он искоса взглянул на нее.
– Не могу сказать, что я тебя осуждаю, старушка, – ответил он. – Но у Рэннока, полагаю, будет иное мнение. Нам лучше сделать это, Зоэ, и покончить со всем этим. Все будет в порядке.
– Ты слышишь, что говоришь? – хмыкнула Зоэ. – Покончить со всем этим! Робин, мы оба заслуживаем лучшего.
Он снова прищурился и смотрел на солнце.
– Я не заслуживаю, – сказал он тихо. – И не получу то, чего хочу. Так что я женюсь на тебе Зоэ, если хочешь. Вернее… если сдюжишь.
– Нет, я решила. – Она накрыла ладонью его руку, лежавшую на шершавых досках. – Но я люблю тебя, Робин, ты мой первый, мой самый близкий друг. Я всегда буду дорожить нашей дружбой. Но я не выйду за тебя. И это, кстати, никак не связано с твоими травмами.
– Зоэ, я это знаю! – сказал он. – Это имеет отношение к тому, что я шалопай, невежа, повеса…
– Прекрати! – Она зажала ему рот. – Мы тут до утра просидим, если ты начнешь перечислять свои грехи.
Он улыбнулся и немного стал похож на прежнего Робина.
Зоэ опустила руку, и они погрузились в молчание. Тишину нарушало только птичье пение в кронах стоявших у воды деревьев. Зоэ задела плечом Робина и подумала, как много раз она целовала его. О том, как ей это нравилось, не сам поцелуй, а дерзость поступка, какое-то извращенное удовольствие от того, что она столь испорченная, как все считают.
Но теперь она знала, что такое настоящий поцелуй, поцелуй двух взрослых страстных людей, отбросивших все барьеры. Теперь она знала, каково испытывать непрерывное желание, тлеющее внизу живота и готовое вспыхнуть огнем от малейшего прикосновения. Когда сердце подпрыгивает от одного вида любимого. Знала радость полного слияния с ним.
Не знай, она этого, она, возможно, вышла бы за Робина и была бы счастлива. Возможно, девичье обожание Мерсера, которое она так долго лелеяла, постепенно растаяло бы, превратившись в родственную привязанность. Видит Бог, это было бы легче, чем-то, что она порой испытывает сейчас. Но уже слишком поздно для нее… и для Робина. Каждый из них теперь связан, по крайней мере, в сердце, с другим.
– Прости, – снова сказала она. – Прости за то, что я причинила тебе…
– Зоэ, не глупи. – Робин приподнял поврежденную ногу. – Ты в этом не виновата.
– Не в этом. – Она закрыла глаза и покачала головой. – Миссис Уилфред… Если бы не я, ты, возможно, никогда не потерял бы ее, Робин.
– И возможно, никогда не узнал бы, что она значит для меня, – прошептал Робин. – Возможно, Зоэ, ты открыла мне это. Возможно, именно это я должен был узнать…
– И, тем не менее, когда все сказано, я буду помнить, что из-за меня мой самый верный, самый дорогой друг потерял то, что больше всего любит. Думаю, именно это я пришла сказать тебе.
Робин сглотнул и отвел взгляд.
– Она ведь потеряна? – прошептал он.
Зоэ смотрела на свои ноги в мерцающей воде. – Боюсь, да, Робин, – наконец сказала она. – Если бы я могла вернуть ее тебе, я бы это сделала, но я…
– Ты? Как ты вернула бы ее? – Он, тряхнул головой. – Это я во всем виноват.
– Ты слишком суров к себе, – пробормотала Зоэ. – Но я действительно думаю, Робин, что она… гм… в определенном смысле ушла.
Она чувствовала, что он усиленно моргает и прогоняет слезы.
– Если бы ты это видела, Зоэ! – выдавил он. – Как она меня срезала… словно лезвием бритвы. И я заслужил это, за то, как поступил с ней.
Зоэ сжала его руку.
– Робин, ты можешь поделиться со мной.
– Нет! – резко ответил он. Потом его тон смягчился. – Спасибо, Зоэ, но я теперь нахожу достойным восхищения молчаливый стоицизм моего брата.
– Хорошо, но если ты передумаешь, помни, я твой друг, – тихо произнесла она. – И я… я хотела тебе еще сказать о том, в чем… ты меня обвинял. Твои обвинения не беспочвенны. Боюсь, никто из нас не отличался безупречным поведением. Не только ты, с моей стороны было бы нечестно позволить тебе так думать.
Резко повернувшись, Робин смотрел на нее, его взгляд, пристальный и ясный, был полон боли, которую она слишком хорошо понимала.
– Зоэ, я не хочу знать, – сказал он устало. – И не могу понять, почему он пригласил сюда эту шлюху Клер, после того, что здесь произошло.
– Возможно, он ее не приглашал?
– Должно быть, он это сделал, – покачал головой Робин. – Она не посмела бы сунуться сюда без приглашения. Она не так глупа. Нет, думаю, старина Стью потерял разум. Так что мое предложение руки и сердца остается в силе, Зоэ. На всякий случай. Но избавь меня от подробностей, хорошо?
Теперь пришла ее очередь отводить взгляд.
– Хорошо. Но я не выйду за тебя, Робин. Несмотря ни на что.
Он пожал плечами и ничего не сказал.
– Нельзя практиковаться в стоицизме и самобичевании, если вваливаются гости. – Зоэ вытащила ноги из воды. – Я лучше пойду, Робин. Я написала в Лондон, чтобы прислали папину карету. Думаю, к концу недели я уеду.
Робин повернулся к ней, на его лице была странная задумчивость.
– Хорошо, – сказал он. – Жалею, что все так обернулось.
– Я тоже, Робин. – Она потянулась и поймала его руку. Он сумел улыбнуться.
– Тогда, моя девочка, подари своему бедному отвергнутому жениху последний поцелуй, – сказал он. – За добрые старые времена и все такое.
– За добрые старые времена, – прошептала Зоэ. Потом положила руки ему на плечи и на миг коснулась губами его рта. Но когда она отстранилась, он ухватился за нее, положив другую руку ей на щеку.
– Робин, что?
Он смотрел ей в глаза.
– Иди, Зоэ, – наконец сказал он. Никогда она не видела на его лице такой искренности. – Иди к Стюарту, если ты хочешь его. И устрой драку, если эта французская дрянь снова вцепилась в него своими коготками. Ставлю на тебя, старушка. Иди и будь счастлива.
Иди и будь счастлива?!
Учитывая то, что она видела утром, это казалось почти невозможным, И еще это письмо, проклятое письмо, написанное ею в порыве, которое ни на йоту не изменило участь Робина, но, вероятно, перечеркнуло судьбу Зоэ. Учитывая все это, его пожелание казалось почти насмешкой. Но Зоэ было не до смеха.
Она быстро поцеловала Робина еще раз, потом поднялась, подхватив чулки и туфли. Пройдя сквозь наполненный воспоминаниями дом, она босиком выскочила на солнце, борясь с подступившими слезами.
Глава 16 В которой все открывается
Зоэ на следующее утро отправилась к Фитчам с Амхерстом и Труди в скверном настроении. Они взяли с собой олений окорок, побольше пастернака, пару кусков едкого щелочного мыла, ведро хорошего чистого песка и кувшин лучшего уксуса. Все это очень пригодится, поскольку кухня Фитчей не видела надлежащей уборки с тех пор, как ухудшилось здоровье бедной миссис Фитч, – месяцы, а то и годы.
Открытый экипаж покачивался на ухабах, Зоэ держалась за сиденье, едва замечая зеленый навес из склонившихся к дороге деревьев. Она думала о Мерсере и о его примечательном отсутствии в доме.
Ни он, ни виконтесса вчера не появились за столом. Зоэ потряс укол ревности от мысли, что пара обедает в уединении.
Потом Джонет несколько нарочито, по мнению Зоэ, объявила, что миссис Уэр с дочерью на неделю уехали в Лондон. Мерсер был приглашен на холостяцкий вечер с ростбифом, бренди и картами к оставшимся в доме мужчинам. Что касается виконтессы де Шеро, она, очевидно, придерживалась лондонских привычек и заявила, что не в состоянии обедать раньше девяти вечера. Поэтому ей отнесли поднос в комнату, расположенную, как насплетничала Труди, очень близко от покоев лорда Мерсера. Зоэ не знала, что и думать. Правду сказать, это не ее дело. Она лучше других понимала, что Мерсеру необходимо поддерживать отношения с этой леди, по крайней мере, какое-то время.
– О чем ты задумалась, милая?
Зоэ вскинула голову. Амхерст улыбался ей, в уголках карих глаз побежали лучики. Она как-то сумела улыбнуться в ответ.
– Честно говоря, я задумалась о том, когда можно ожидать отъезда виконтессы де Шеро, – призналась Зоэ. – Я ужасно недалекая, правда?
Амхерст рассмеялся и, дернув поводья, повернул лошадей.
– Я имею надежную информацию, что леди уехала. Она, очевидно, отправилась в Дувр задолго до рассвета, и если повезет, вскоре она и ее обширный багаж окажутся на борту судна, следующего во Францию.
Зоэ изумленно подняла глаза.
– Она возвращается во Францию?
– И очень вовремя, по словам моей жены, – сказал Амхерст.
– Боже милостивый! Если я выражу надежду, что она намерена остаться во Франции, это будет очень не по-христиански, сэр?
– Я сам на это надеюсь, – снова засмеялся Амхерст. – Посмотри, это не юный ли Эндрю Фитч идет нам навстречу?
Зоэ переглянулась с Труди. Сегодня больше сплетен не будет. Амхерст остановил двуколку, и Труди наклонилась, помогая Эндрю подняться.
– Какой сюртук, сэр? – Хардинг, камердинер, лорда Мерсера держал два, темно-серый и черный.
– Черный, конечно. – Мерсер поднял подбородок, поправляя изящную складку на галстуке. Камердинер отвернулся, обиженно засопев.
Мерсер, наконец, избавился от Клер, и день вновь стал ярким и прекрасным, но настроение по-прежнему было скверным, хотя он не мог уловить причину. Тем не менее, только недалекий человек срывает досаду на слуге, и при этом на очень хорошем слуге.
– Прошу извинить, Хардинг, – примирительно сказал он. – Черный вполне подойдет. Спасибо.
Проблема, он понял, не в Клер, хотя ее визит, конечно, оставил дурной привкус. Проблемой была Зоэ… и этот странный тупик, в котором они оказались. Она немного сторонилась его с той ночи на берегу. И выражение ее лица, когда вчера утром она увидела, как Клер поцеловала его, не сулило ничего хорошего.
Теперь Зоэ помирилась с Робином, во всяком случае, так сказала мать. Зоэ разорвала помолвку и послала за каретой Рэннока. Сначала он вздохнул с облегчением, потом вдруг расстроился. Почему Зоэ сочла это необходимым, хотя должна знать, что он с удовольствием предоставил бы ей свою карету, Мерсер не мог сказать.
На самом деле – мог. Он сообразил это, когда Хардинг подал ему сюртук. Зоэ сделала это с целью избежать спора, чтобы помешать ему, удержать ее. И возможно, избежать суровых последствий, прибыв в дом отца не в карете жениха, а в экипаже другого мужчины.
Непонятно раздраженный, Мерсер, сунув руки в рукава сюртука, повернулся к большому зеркалу и напомнил себе, что он отнюдь не Робин. Это ошеломило его новым пониманием.
Да, он поразительный человек, большинство сказало бы – выдающийся. И даже он сам признал, что в своем строгом элегантном костюме выглядит до мозга костей могущественным молодым аристократом. Но у него нет красоты брата и, возможно, нет его физической грации.
Мерсер изучал себя с обычной холодной объективностью. Он окинул взглядом свое отражение: рост и сложение почти такие же, как у покойного отца, во всяком случае, так ему часто говорили. Он выше и темнее Робина. Нос крепкий. Подбородок слишком резкий, и если не бриться два раза в день, покрывается темной щетиной. Глаза Робина всегда искрились смехом, а его полуприкрытые глаза немного холодны. В нем не было ничего от легкомысленного веселого повесы… но теперь и в Робине этого мало осталось.
Немного опечаленный, Мерсер отвернулся от зеркала.
– Скажи Доналдсону, что я буду к двум часам с лордом Эрли и мировым судьей. – Он надел перчатки для верховой езды. – У них фермер в тюрьме, пограничный спор плохо кончился. Я надеюсь решить его до осенней сессии.
– Слушаюсь, сэр. – Хардинг вручил ему изящный черный цилиндр.
Взяв шляпу и хлыст, Мерсер спустился по ступенькам. У крыльца ждал фаэтон, запряженный его любимой парой. Горячие черные кони быстры как молнии и весьма подходили для его раздраженного настроения.
Он отправился в Лоуэр-Торп с большей скоростью, чем было разумно. Но, даже погоняя лошадей, Мерсер все еще размышлял о Зоэ и задавался вопросом, как можно встретиться с ней приватно. Он хотел поговорить о Клер, объяснить Зоэ, что она видела, сказать ей о ребенке. Между ними и так уже много неразберихи. Слишком много неправильно истолковано, особенно с его стороны. Возможно, он только теперь начал понимать Зоэ. И конечно, начал понимать себя. К чему отрицать неизбежное? Он безнадежно любил ее, любил всегда. Он получит ее или умрет, пытаясь, это сделать, и что бы из этого ни вышло, он с этим справится.
Приняв решение, Мерсер повернул фаэтон и спускался с небольшого холма к довольно вычурным, черным с золотом воротам Грейторпа, когда увидел нечто, резко отвлекшее его от задумчивости. Это было изящное, почти хрупкое создание. Женщина с большим чемоданом в руке явно направлялась к Грейторпу. Одета она была просто, но достаточно элегантно, так что это не прислуга. Женщина, получившая хорошее воспитание. Но без кареты и даже без лошади.
Любопытствуя, Мерсер остановил пару как раз перед воротами, черные кони вскидывали головы и недовольно фыркали. Он сдерживал их и молча присматривался к женщине. Она увидела его, в этом нет сомнений. И все же она даже головы не подняла, пока не оказалась от него в нескольких ярдах, да и то он вынудил ее это сделать.
– Добрый день, – окликнул он самым властным тоном. – Позвольте спросить, вы заблудились?
Женщина подняла подбородок, и его поразили удивительные зеленые глаза, тонкое лицо казалось знакомым. Она опустила чемодан, словно тяжкое бремя, и присела в светском реверансе, как какая-нибудь графиня.
– Милорд, – тихо произнесла она. – Вы меня не помните?
Мерсер всматривался в нее из своего великолепного экипажа.
– О Господи! – наконец сказал он. – Миссис Уилфред, не так ли?
– Да. – Она снова подняла на него взгляд.
Он торопливо спустился, сердце странно заколотилось в груди, мозг пытался найти объяснение. Для ее появления должна быть причина.
– Дорогая, – он снял цилиндр, – где ваша карета? Как вы сюда добрались?
Ее застывшее лицо было искажено страхом.
– Я… у меня нет кареты, – прошептала она. – Я приехала почтовой.
– Почтовой каретой? – Мерсер взял ее руку. – Боже мой, вы ею правили?
Но она не улыбнулась шутке, а сжала его пальцы и уцепилась другой рукой за его запястье.
– О, милорд, скажите мне! – шептала она. – Скажите. Я не опоздала?
– Опоздала? Куда? – в замешательстве посмотрел на нее Мерсер.
– Лорд Роберт, – выдавила она. – Он жив?
Кое-что начало проясняться.
– Да, да, успокойтесь, мэм, – убеждал Мерсер, мягко высвобождая руку. – Мой брат был тяжело ранен, и какое-то время мы действительно опасались за его жизнь. Но он поправляется, и успешно.
Как ни бледно было ее лицо, миссис Уилфред побелела еще больше.
– Ох! – вскрикнула она и прижала руку к губам. – Слава Богу!
Ее глаза налились слезами, и Мерсер мудро взял ее под руку, поскольку было ясно, что у нее вот-вот подкосятся ноги.
– Миссис Уилфред, – сказал он, – думаю, вам нехорошо.
– Нет-нет, – возразила она, повиснув у него на руке, – просто я не спала. И многодневное путешествие измучило меня.
– Но чтобы приехать из Лондона почтовой каретой, больше одного дня не потребуется. Садитесь в экипаж, позвольте отвезти вас к дому.
– О, спасибо, но я приехала не из Лондона, – сказала она, когда он помог ей сесть. – Когда пришло письмо, я была у отца в Йоркшире.
– Письмо? – Мерсер поднял ее чемодан и втиснул его в фаэтон. – Простите. Мне дали понять, что вы и мой брат расстались.
– Да, действительно. – Ее страдание, казалось, усугубилось… – Письмо от его невесты, мисс Армстронг. А меня не было дома, – со слезами в голосе сказала она и всхлипнула.
Мерсер развернул экипаж и направил его вверх по холму.
– Умоляю, объясните. Мисс Армстронг написала вам?!
Лицо миссис Уилфред сделалось пунцовым.
– Да, но, наверное, мне не следовало этого говорить? – прошептала она. – Действительно, это был очень смелый поступок. Она сообщила мне о несчастном случае с Робертом и велела сразу приехать к нему, писала, что, пока я читаю письмо, он может… умереть. – Она заломила руки, сжимая кружевной платок. – Но письмо лежало у меня в гостиной, пока кто-то не додумался переслать его мне в Йоркшир, и… О Господи! Я приехала быстро, как могла. И всю дорогу думала, что лорд Роберт, может быть, уже…
– Мертв? – закончил лорд Мерсер. – Уверяю вас, мэм, опасность миновала. Интересно, письмо у вас с собой?
Миссис Уилфред теребила сумочку.
– Я не расставалась с ним с тех пор, как получила его три дня назад. Но, пожалуйста, милорд, скажите, как чувствует себя Роберт?
Мерсер несколько минут рассказывал ей подробности и все время думал, что сделала Зоэ и почему. Что она могла такого написать, чтобы миссис Уилфред, как безумная, помчалась из Йоркшира к мужчине, которого отвергла, и, судя по словам Робина, отвергла весьма энергично?
Они быстро приехали к дому, лакеи спустились по лестнице приветствовать их.
– У нас гостья, Пейдж, – сказал Мерсер. – Это миссис Уилфред. Ее чемодан в карете. Пожалуйста, подайте нам чай… крепкий чай в мой кабинет, и пусть Доналдсон приготовит покои в западном крыле, а лошади пусть подождут.
Они вместе поднимались по лестнице, миссис Уилфред уже не так сильно цеплялась за руку Мерсера. На каждом повороте она с благоговейным трепетом оглядывала дом: огромный портик, мраморный холл с высокими колоннами, роскошь кабинета. Мерсер никогда этого не замечал, живя с этим всю жизнь, но для миссис Уилфред всего этого было многовато.
Приглядываясь к ней, Мерсер опасался, что она сомневается в их радушии. И действительно, даже учитывая ее усталость, она выглядела немного потертой. Робин тратил на ее гардероб постыдно мало. Потом Мерсер внезапно вспомнил, что она решительно отказывалась от его поддержки. Что бы на ней ни было надето, это куплено на средства мужа или отца, и Мерсер переменил мнение о ней.
Они подошли к его столу, и Мерсер пригласил миссис Уилфред сесть. Его взгляд скользнул по ее простому муслиновому платью, немного потертым крепким коричневым башмакам. Ее шаль была самая обычная, а шляпка немногим лучше той, что носит его экономка. И, тем не менее, все это, даже заметная худоба, не могло затушевать ее красоту.
Он не сел напротив нее за стол, но вместо этого занял место рядом и взял ее руку в свои.
– Миссис Уилфред, я должен спросить снова, вы были больны?
Она отвела взгляд, нижняя губа чуть задрожала.
– В некотором смысле, – тихо сказала она. – Именно поэтому я поехала к своим родным в Йоркшир. Я надеялась, что вдали от Лондона снова стану собой.
