Текст книги "Очаровательная проказница"

Автор книги: Лиз Карлайл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Но в более трезвые мгновения Робин признавал, что Рэннок тоже заслуживает некоторого сочувствия. Любой болван видел, что Зоэ переходит границы дозволенного и бросает вызов ограничениям светского общества, из досады и, возможно, даже из какого-то отвращения к себе самой. Она растратила по пустякам пять сезонов, флиртуя, танцуя, разбивая сердца, собрав кучу предложений руки и сердца и несколько менее благородных предложений, и все от негодяев, постаревших распутников, нуждающихся вдовцов или джентльменов, которых обстоятельства вынуждали жениться на деньгах. Зоэ была внебрачной дочерью Рэннока, и лучшие семейства света не для нее, независимо от того, как их отпрыски безумствуют из-за ее красоты. Красоты, по общему признанию, несравненной.

Робин, взяв стаканчики с бренди, приглядывался к стоявшей на балконе Зоэ, слабый ветерок легко шевелил ее тончайшую, золотистую шаль, гибкая рука устало оперлась на оконную раму. Зоэ была невелика, едва пяти футов, но ее кипучесть и обаяние с лихвой восполняли недостаток роста. Теперь, однако, плечи Зоэ нехарактерно поникли, лебединая шея склонилась. Она казалась хрупкой, почти бесплотной красавицей, сказочной принцессой, похищенной злодеем и ждущей спасителя-принца на белом коне.

Прискорбно, но эта роль не для него. Хотя ради Зоэ, подумал Робин, он почти готов поддаться искушению и попытаться.

Он чертовски обожал эту девочку, иногда даже вожделел ее, и от ее несчастного вида у него сердце разрывалось. Хотя они были дальними родственниками, он знал Зоэ всю жизнь, и оба они унаследовали от прабабки шотландское упрямство.

Зоэ, услышав сквозь музыку его шаги, повернулась и с улыбкой взглянула на него из-под черных ресниц, когда он сунул стакан ей в руку.

– Здесь есть что-нибудь покурить?

– Тут все есть, – блеснул озорной улыбкой Робин.

Вернувшись в комнату, он предусмотрительно запер дверь и стащил великолепную турецкую сигару Мерсера из стоявшей на столе кедровой шкатулки. Через мгновение они с Зоэ стояли плечом к плечу на слабом ветерке, дружески передавая, друг другу сигару.

Хотя несколько пожилых дам в обществе, и покуривали, курение было уделом куртизанок и актрис. Для девушки в положении Зоэ это была не лучшая затея. Однако Робин разрешил ей курить, когда они оба были очень молоды и слишком смелы. И дело кончилось как с большинством проделок Зоэ: вырвавшуюся лошадку уже не загнать в стойло.

Робин выдохнул в темноту облачко дыма.

– В чем проблема, девочка моя? – беззаботно спросил он. – Рэннок снова не дает покоя с замужеством?

Зоэ отхлебнула бренди.

– Как ты догадался?

– Держал пари в клубе у Буддла, – на миг, заколебавшись, признался он. – Уэнтуорт утверждает, что сэр Эдгар, поскольку его жена умерла, снова собирается сделать тебе предложение, и поставил двадцать фунтов, что ты сдашься. Но я-то тебя лучше знаю, и поставил пятьсот фунтов, что ты этого не сделаешь.

– Что?! – возмутилась Зоэ. – Ты на меня спорил?! Робин состроил огорченную гримасу.

– Дело казалось верным, – повел он плечом. – Если ты дважды ему отказала, то нет никаких причин соглашаться сейчас, правда? Скажи «нет», Зоэ, и мы поделим выигрыш.

Она повернулась к темному парку и одним глотком допила бренди.

– Сказать «нет», Роб, и до конца дней жить в Пертшире? – Ее голос внезапно охрип, сжимавшие стакан пальцы побелели. – Или сказать «да» и видеть, как леди Хаверфилд презрительно морщит нос во время свадьбы…

– О, Шотландия – чудесное место, дорогая, но не для таких, как ты. – Робин забрал у нее стакан, потом легко коснулся ее плеча. – И, во всяком случае, не до конца жизни. Рэннок, конечно, не серьезно?

Зоэ повернулась.

– Думаю, на этот раз серьезно, – прошептала она, и ее глаза налились слезами. – Он боится, что я хочу погубить себя. Я знаю, Робин, что я не эталон добродетели, знаю, что флиртовала и слишком веселилась… но неужели я действительно заслуживаю такой свекрови, как леди Хаверфилд? Эта женщина меня презирает.

– Зоэ, – мягко упрекнул он, – почему ты так думаешь?

– Она когда-то так сказала, – едва слышно призналась Зоэ, отведя взгляд. – Это было во время моего второго сезона, на загородном приеме ее сестры в Хэмпстеде. Мы играли в прятки, и я забралась на стропила беседки миссис Холт.

– О Господи! Зоэ, это же двадцать футов высоты!

Зоэ горько усмехнулась.

– Я иногда жалею, что не свалилась оттуда, – ответила она, – поскольку то, что я в результате получила, хуже, чем разбиться в лепешку. Пока все бродили по кустам, леди Хаверфилд втащила миссис Холт в беседку и сказала, что в ужасе от того, что Эдгар собирается сделать мне предложение. Она винила покойного мужа за то, что он оставил Эдгара в таком положении, что сын «должен исключительно из-за денег жениться на девке, нагулянной оперной плясуньей».

– Ну и дрянь! – Робин швырнул окурок в темноту. – Поэтому ты тогда отказала Эдгару? Слюнтяй получил по заслугам!

– Н-но я не хотела отказывать ему! – шептала Зоэ. – Я уже начала тешить себя тем, что могу увлечься Эдгаром. Я никогда не мечтала… ох, Робин, услышать такое обо мне! Это меня ошеломило и сразило. Именно тогда я поняла, что в словах моей гувернантки мисс Смит правда, что меня никто не захочет взять в жены, что я никогда не буду достаточно хороша, независимо оттого, насколько Эви и папа любят меня.

У Робина лицо сморщилось от горя.

– Но именно поэтому Рэннок уволил мисс Смит. – Он легко погладил Зоэ по щеке. – Потому что все это вздор. Ты красавица, добрая и мастерица на всякие проделки.

– Но этого недостаточно, Роб. – Несмотря на его прикосновение, она все еще высматривала что-то в глубине парка. – Ты это знаешь. Умоляю, не надо обманывать меня из вежливости.

Робин раздумывал, как на это ответить. Но между ним и Зоэ никогда не было ничего, кроме честности.

– Прости, – мягко сказал он. – Я имел в виду…

– Я знаю, что ты имел в виду, – оборвала она, подняв на него глаза. К его изумлению, слезы текли по ее щекам, а губы дрожали, чего не случалось с их детских ссор. – О, Робин, это все так ужасно! Что мне делать?

Робин заколебался, но лишь на миг.

– Иди сюда, старушка, – пробормотал он, распахнув руки. – Вот что ты должна делать, и черт с ней, с этой старой дурой леди Хаверфилд!

– Ох, Робин! – Зоэ нырнула в его объятия, прижалась щекой к его лавандовому жилету и разрыдалась. – Папа… – всхлипывала она, – собирается отослать меня! Отправить навсегда в свое шотландское поместье. Там буду только я… и… и две тысячи овец!

Робин коснулся губами ее макушки. От Зоэ пахло пряными цветами; прижимая ее к себе, он мечтал как-то исправить ее положение.

– Зоэ, думаю, тебе нужно передать Рэнноку слова леди Хаверфилд. Он наверняка поймет.

Но рыдания Зоэ стали еще более горькими.

– Робин, разве ты не понимаешь? Это только заденет папу за живое и оскорбит до глубины души. Женившись на Эви, он старался быть хорошим, он действительно стал столпом общества. Папа уверен, что если он очень старается и если я достаточно хороша, общество простит мне мое происхождение.

– О, Рэннок вряд ли так наивен, – ответил Робин. – В обществе всегда полно поборников нравов, но думаю, любой мужчина почтет за счастье иметь такую жену, как ты, Зоэ.

Она подняла глаза, заморгав влажными темными ресницами, и казалась уязвимой, что для Зоэ редкость. Внезапно Робина охватило галантное желание поцеловать ее, и он поддался этому, как и большинству своих порывов. С легким уколом вины и без всякой предусмотрительности он медленно наклонился и накрыл ее рот губами.

Это не был их первый тайный поцелуй. С четырнадцати лет Зоэ была искушением, которому Робин иногда поддавался, но это всегда было несерьезно. Но на сей раз, когда их губы встретились, Зоэ как будто задрожала в его объятиях, и у Робина возникло ощущение, что теперь он, а не его старший брат, ее защита и опора. Это был и чисто мужской, и вместе с тем благородный порыв – доказать Зоэ, как она бесконечно желанна.

Почувствовав его ответ, Зоэ уцепилась за лацканы его сюртука, как никогда прежде, и, казалось, не оставляла ему другой альтернативы, кроме как углубить поцелуй. Робин легко поглаживал ее губы языком, убеждая открыться ему. Когда она это сделала с легким вздохом удовольствия, Робин нежно ласкал ее язык своим, голова у него кружилась от желания.

Но Зоэ нарушила объятия.

– Ох, Робин! – шептала она. – Я так устала, устала от того, что моей девственностью торгуют, как хорошей шерстью. Мне нужно просто отдать ее тебе, и с этим будет покончено.

Он снова поцеловал ее в уголок рта.

– Зоэ, милая, мы говорили об этом. Все кончится тем, что ты выйдешь за меня замуж.

Робин почувствовал, как затрепетали ее ресницы, и понял, что она отгоняет слезы.

– Это было бы так ужасно? – спросила она. – Ты ведь не возражаешь против моей родословной, Робин?

– Зоэ, ты же знаешь, что нет. – Он провел губами по ее красивой, черной как смоль брови, обдумывая ее искушающее предложение. – Но ты не любишь меня по-настоящему.

– Нет, – шепнула она. – Но ты красивый и очень добрый.

– Этого мало, – ответил Робин. – И брак, Зоэ… это не для меня, не сейчас.

«И не с тобой», – договорило его сердце.

Но сердце, увы, не было главным, подобные приключения были отодвинуты в его дальние уголки. А разум, затуманенный бренди и бурлением крови, услужливо рисовал картины, как Зоэ сбрасывает одежду и смыкает ноги вокруг его талии.

Зоэ издала жалобный смешок.

– Тогда просто поцелуй меня еще раз, Робин, – с трудом выговорила она, смахивая слезы. – И дай мне почувствовать себя красавицей, помоги забыть леди Хаверфилд и всех тех, кто считает, что я не пара их сыновьям.

Эта просьба казалась невероятно простой и безопасной. Зоэ дрогнула в его объятиях, и он импульсивно притянул ее ближе. Она была такой теплой и хрупкой, и едва доставала макушкой до его подбородка. Ее высокая округлая грудь прижималась к его торсу, ее восхитительный женский аромат, смешавшись с бренди и смутными понятиями о рыцарстве, вскоре превратился в вызывающий головокружение дурман. И не успев сообразить, что делает, Робин потянул Зоэ на кожаный диван у камина и усадил к себе на колени.

Позже, когда жар и беспечность обернулись холодом реальности, Робин задавался вопросом, не сошел ли он с ума. В тот момент, видя ее слезы и рыдания, несправедливость всего этого, он знал только, что она одинока и страдает, поэтому должен поддержать ее. Но алкоголь затуманил разум, а Робин был не из тех, кто отрицает основные инстинкты.

Это было неудачное стечение обстоятельств, да еще грудь Зоэ почему-то оказалась в его ладони. Все это Робин потом винил в том, что ситуация быстро вырвалась из-под контроля. Не раздумывая, он скинул сюртук и жилет, бросил в кучу шаль Зоэ и ослабил корсаж платья.

Зоэ отдалась страсти с лихорадочной поспешностью, словно пыл мог победить правду. Она целовала его шею, словно моля о большем, ее руки шарили по его груди в поисках галстука. Как мужчина мог отказать ей? Это было бы не по-джентльменски.

Робин вцепился в галстук, пытаясь сдернуть полосу ткани. Словно помогая ему, Зоэ чуть отстранилась, и галстук соскользнул с ворота рубашки. Зоэ чертовски хороша, подумал Робин и в порыве накинул свой галстук ей, на шею. Он не спускал с нее глаз, молча убеждал забыть слезы, обернул галстук еще раз и, зажав в кулаке, дернул Зоэ ближе и углубил поцелуй.

Его охватило желание. Нежность сменилась страстью, он запустил пальцы в ее волосы. Снова и снова Робин жадно целовал Зоэ. Платье соскользнуло с ее плеча, золотой шнур развязался, черные кудри еще больше распаляли Робина. О, он и прежде видел распущенные волосы Зоэ, она была таким сорванцом, что это часто случалось с ее прической. Но сегодня вечером ее экзотический аромат, влажные от слез щеки, доносящаяся снизу нежная мелодия оркестра пробудили чувства, и ему захотелось выхватить из ее волос шпильки, как поступает мужчина с прической своей возлюбленной. И все же, несмотря на всю страсть, что-то мучило его. Робин решил остановиться, но в этот миг Зоэ легко шевельнулась на его коленях, платье чуть сдвинулось, открыв прелестную грудь. Темный локон щекотал сосок, превращая его в соблазнительную сладкую почку.

И это был конец.

– Зоэ, – пробормотал Робин, – позволь мне…

Зоэ не ответила, но не перестала целовать его. Не успев сообразить, что делает, Робин расстегнул брюки, и Зоэ оседлала его, ее юбки задрались, открыв стройные молочно-белые бедра с самыми удивительными и эротическими подвязками, какие он когда-либо видел: собранный в рюши изумрудно-зеленый атлас с изящными золотыми бусинками, покачивающимися в такт движениям.

Робин снова запустил пальцы в ее волосы и поцеловал. Боже милостивый, он хотел ее, хотел достаточно сильно, чтобы заплатить за это причитающуюся цену. Он собирался заняться с Зоэ любовью, и обратной дороги не будет.

И больше не будет Марии. Никогда.

Эта мысль пронзила его сознание, как остро наточенный нож.

Зоэ почувствовала его внезапную скованность. Но его мужское достоинство уже отвердело, а Зоэ из достоверных источников знала, что это хороший признак. Физический толчок прорвался сквозь чувственный жар. Положив ладонь ему на грудь, она приподнялась и посмотрела ему в глаза.

Долго они смотрели друг на друга в молчаливом вопросе, будто в словах больше не было необходимости. И внезапно Зоэ поняла, да, поняла: это ужасная ошибка. И Робин чувствует это, точно так же, как она. Ошибка в десять раз большая, чем-то, что она порой вытворяла, позволяя своему характеру и боли взять верх. По этой самой причине папа так на нее зол.

Не в силах больше смотреть на Робина, Зоэ опустила глаза, ее охватил ужас.

Она сидела на нем верхом, юбки задрались до бедер, декольте в беспорядке, одна грудь обнажена. Робин все еще одной рукой держал ее за ягодицы. Но не смущение она чувствовала. Это был позор, позор, до которого она позволила своему нраву себя довести, сама того не желая.

– Робин, – прошептала она. – Я… мы… мы просто не можем…

– …сделать это? – закончил он, чувствуя облегчение. Зоэ кивнула, потом, опустошенная, привалилась к нему, легко касаясь лбом его лба.

С нервным смешком Робин убрал руку с ее ягодиц и положил на поясницу.

– Прости, старушка. Я не справился с собой. Зоэ зажмурилась.

– Это моя вина, – выдавила она. – Моя. Обещай мне, Робин, что мы никогда, никогда не станем говорить об этом…

Внезапно свет в лампе дрогнул, словно от сквозняка. Зоэ в сомнительной позе тревожно выпрямилась. Робин сделал то же самое, едва не сбросив ее на пол. Зоэ вцепилась одной рукой в Робина, другой – в корсаж платья, удерживая равновесие.

Резкий голос разрезал темноту:

– Робин?..

Зоэ в ужасе повернулась. На пороге стоял разгневанный лорд Мерсер. Робин под ней грязно выругался.

– Робин? – подавился Мерсер. – И… Боже милостивый! – Он тут же отвернулся, словно чтобы загородить их.

Слишком поздно. Изящная женская фигурка скользнула мимо него. Взгляд виконтессы де Шеро прошелся по застывшей сцене, глаза вспыхнули нечестивым ликованием.

– Черт возьми, мисс Армстронг! – сквозь смех проговорила она. – Вы должны сказать мне имя своей модистки. Мне больше всего на свете хочется иметь такие зеленые с золотом подвязки.

Зоэ охватил такой ужас, что она не сразу поняла обращенные к ней слова. Потом Мерсер снова медленно повернулся, его холодные глаза скользнули по ней, рот скривился в гримасе, похожей на отвращение.

Мерсер. Снова. И на этот раз… ох, на этот раз он имеет полное право ненавидеть ее!

С рыданием Зоэ вскочила и выбежала, зажимая рукой рот, а галстук Робина, все еще обмотанный вокруг шеи, развевался за ней.

Глава 4 В которой лорд Рэннок становится подозрительным

Мерсер выволок виконтессу из своего кабинета. Робин сидел в оглушительной тишине. Он, казалось, был не в состоянии подняться и произнести хоть какие-то извинения, когда юбки Клер со свистом задели дверь. Француженка исчезла во мраке, ее смех все еще разносился по коридору.

Отсрочка Робина продолжалась лишь секунды. Мерсер вернулся в кабинет, захлопнув за собой дверь.

– Робин! – произнес он с искаженным от гнева лицом. – Что, черт побери…

– Я… Я не знаю, – пробормотал Робин. – Послушай, Стью… я сожалею…

– Не знаешь? – Мерсер снова выругался и, проведя руками по волосам, зашагал перед холодным камином. – Сожалеешь? Черт побери, Робин! Сожалеют, когда случайно прольют вино на скатерть! И Зоэ! Да ты хоть представляешь, что ты сделал с ней? С самим собой?

Представлял ли он? Робин все еще сидел на диване в распахнутой рубашке, уставясь на старшего брата. Мерсер был не просто рассержен. Он походил на воплощение Божьего гнева, словно мог снести голову Робина с плеч. И он был вполне способен сделать это.

– Стюарт, я… я…

Робин с трудом сглотнул. Разум отказывался служить ему. Доводы ускользали. Снизу, будто ничего не случилось, доносилась музыка, зловеще тикали часы на каминной полке. Ощущение страха и гибели затягивало его словно болото.

– Сейчас же оденься! – рыкнул Мерсер. – Оденься, черт бы тебя побрал, спускайся вниз и поговори с ее отцом.

Робин сначала не уловил смысл слов брата.

– Но, Стюарт, она плакала, – наконец сказал он. – Рэннок снова пытается выдать ее за Хаверфилда. Ты… ты велел мне помочь.

Схватив за ворот рубашки, Мерсер рывком поднял брага на ноги.

– Нет, я велел тебе помешать Рэнноку, придушить ее! – взревел он, нос к носу с Робином. – Вместо этого только ухудшил положение Зоэ. И теперь ты женишься на ней!

– Жениться… на Зоэ? – прошептал Робин. – Господи, что с тобой? Я… я не могу жениться! Сам на ней женись, если тебе вдруг загорелось!

Мерсер размахнулся. Но прежде чем Робин успел увернуться от удара или просто сообразить, в чем дело, Мерсер, по-видимому, обрушил гнев на себя самого. Что-то мучительное промелькнуло на его лице, с резким, почти удушливым звуком, он оттолкнул Робина и шагнул назад к камину, ссутулясь, как от физической боли.

С долгим вздохом Робин уставился на дверь, за которой недавно исчезла Зоэ. Он начал машинально застегивать брюки, мрачный саван реальности неумолимо окутывал его. Жизнь, которую он знал, к которой привык, разлеталась осколками. Мерсер походил на безумца, и лишь одному Богу известно, что происходит с Зоэ двумя этажами ниже. Нужно привести себя в порядок, но ум Робина все еще выискивал способы бегства.

– Стюарт, я не думал, что говорил, – прошептал он. – Я… я беспокоюсь о Зоэ.

– Раньше надо было беспокоиться, – ответил брат.

– Послушай, куда она пошла? – хрипло сказал Робин. – Я имею в виду Клер.

– Я отправил ее в семейную гостиную. – Мерсер теперь стоял в профиль, крепко сжав переносицу, высвеченный мерцающим светом лампы. Он казался выжатым, голос был глухим. – Я велел ей ждать там, Робин. Но она, вероятно, не станет, так что не стоит цепляться за эту тонкую ниточку надежды.

Робин зашипел сквозь зубы:

– Черт! Стюарт, ты не можешь заткнуть ее?

– Нет, Робин. – Его голос превратился в хриплый шепот. – Не могу. Вы с Зоэ, в конце концов, впутались в историю, которую я не могу исправить.

Робин протянул к нему руки.

– Послушай, Стюарт! Я только хотел подбодрить Зоэ. Мерсер резко обернулся.

– И поэтому решил переспать с ней? – прорычал он. – И решил не в первый раз… но скажу тебе, мой мальчик, что ты, должно быть, не преуспел, поскольку она выглядела не слишком веселой сегодня вечером.

– Иди к черту, высокомерный болван! – огрызнулся Робин. Потом его плечи поникли. – Стью, это все Зоэ. Ты знаешь, как она…

– Зоэ? – недоверчиво протянул брат. – Зоэ – это катастрофа… безрассудная озорница… ходячий вихрь в атласных туфельках. Но ты все это знал, Робин. И все-таки ты снял с нее одежду!

– Ничего я не снимал! – Робин нагнулся за жилетом. – Ну… не совсем. Ничего не произошло. Ну… немногое.

– Немногое? – Голос Мерсера был убийственно спокоен. – Когда это имело значение? У тебя брюки были расстегнуты, Зоэ оседлала тебя, задрав юбки чуть не до талии. Нет, Робин, «немногое» – это бессмыслица. Черт, даже я в это не верю. Я знаю тебя и Зоэ слишком хорошо.

– Верь, чему хочешь. Черт бы тебя побрал! – ощетинился Робин, сунув руки в проймы жилета.

– Какое имеет значение, что я хочу? – сурово глянул на него Мерсер. – Это когда-нибудь имело значение? И ты, конечно, понимаешь, что нужно сделать.

– Я… я не… – Робин прижал пальцы к виску. – Я не знаю… – Господи, голова разламывается! Стюарт, а как Мария? – прошептал он. – Как я это объясню?

– Меня это не волнует! – отрезал Мерсер. – Она твоя любовница. Сам с ней разбирайся.

– Мария не любовница, – с вызовом сказан Робин. – Она… она не такая, Стюарт. И я… я люблю ее.

– Ах, любишь?! – Рот брата с отвращением скривился. – Уверен, объявление в «Таймс» о твоей помолвке ее успокоит.

Плечи Робина поникли. «Таймс»? Мария хорошая, добрая, терпеливая даже к его выходкам. Но это? Это потребует огромного убеждения. Драгоценностей. Возможно, даже ренты…

Мерсер стоял перед ним – больше шести футов едва сдерживаемого гнева, – полы вечернего костюма распахнулись, когда он почти угрожающе упер руки в бока.

– Стоп! – приказал он. – Даже не думай. Оставь эти мысли.

– Нет, – поднял руку Робин. – Нет, Стюарт, ты не будешь учить меня, как…

Мерсер резко схватил его за воротник и притянул к себе.

– Ты привел сюда незамужнюю леди одну, – хрипло сказал он. – Нашу родственницу! И, видит Бог, ты женишься на ней и потратишь свою жизнь на то, чтобы сделать ее счастливой, или я убью тебя собственными руками. Ты меня понял?

– Господи! Стью, это всего лишь Зоэ. – Оттолкнув брата, Робин отступил. – Н-нет, я ее уважаю. Я… я ее люблю в известном смысле. Но она тут сто раз была.

– Не тогда, когда все семейство внизу! И половина светского общества. Ты погубил ее, Робин, и в довершение всего свидетельницей этого стала самая мстительная, злопамятная, злоязыкая…

– Да, твоя любовница, – со злостью огрызнулся Робин. – А кто привел ее сюда?

Мерсер безжалостно поднял руку, между пальцами блеснул ключ.

– Ты забыл, что это мой кабинет, – сурово сказал он. – И что Клер не невинная девушка.

– Да уж, – язвительно вставил Робин.

– Мне надоел твой тон, Роберт, – ответил Мерсер. – Нам с Клер нужно было обсудить неприятное дело, и я хотел сделать это в приватном порядке. Кроме того, она мне не любовница. Я закончил это неделю назад, поэтому и использовал слово «мстительная».

– Ну, ты дорого за это заплатишь, – мрачно предсказал Робин. – Эта белокурая чертовка распотрошит тебя быстрее, чем какая-нибудь торговка рыбу. – Довольно с него заносчивости брата. В конце концов, Зоэ для Мерсера ничего не значит, он годами почти избегал ее.

– Нет, Робин, это ты заплатишь, – ответил Мерсер. – Клер с удовольствием ранит тебя, чтобы наказать меня. Петля супружества уже затягивается вокруг твоей шеи, и ничего теперь не поделаешь. – С этими словами Мерсер поднял сюртук Робина. – Ради Бога, приведи себя в порядок.

Робин открыл, было, рот, чтобы послать Мерсера к дьяволу, но слова застыли на губах. Как ни старался, он не мог полностью справиться с яростью. Медленно он закончил одеваться. Черт, Мерсер в чем-то прав, про себя признал он, надевая сюртук. Смирившись, он повернулся и тщательно расправил манжеты.

– Прости, Стюарт, – сказал он спокойно. – Я поступлю, как полагается. Клянусь.

– Да, видит Бог, ты это сделаешь. Робин медленно выдохнул.

– Прекрасно. Что я должен сделать, чтобы защитить ее?

Его брат, казалось, заколебался.

– Иди в свою комнату и вызови камердинера, – холодно предложил он. – Тебе нужен галстук. Когда ты приобретешь презентабельный вид, тащи свою задницу вниз, проси у Рэннока руки его дочери и молись, чтобы я сумел остановить Клер. И ты будешь говорить убедительно, даже если это для тебя самоубийственно.

– Убедительно? – слабым эхом отозвался Робин. Мерсер улыбнулся, что-то мрачное и печальное крылось под его улыбкой.

– Да, поскольку это союз по любви. – Он упер кулаки и бока. – От мысли, что Зоэ достанется другому, тебя охватила страсть. Ты… Ты любил ее, возможно, всю жизнь, но понял это только сегодня вечером.

– Это вздор. – Робин с сомнением поморщился. Улыбка Мерсера исчезла.

– Возможно, – сказал он спокойно. – Но могло и так случиться, что человек не… не ожидал этого чувства. В любом случае ты должен заставить их в это поверить, Роб. Потому что это единственный способ.

– Для чего?

– Единственный способ воспрепятствовать Рэнноку, наказать Зоэ. – Голос Мерсера сделался глухим. – Ты меня понимаешь? Ты хочешь, чтобы ее жизнь превратилась в ад? И противном случае иди… и ради Бога, Робин, соверши дело своей жизни.

Сгорбившись над туалетным столиком в дамской комнате, Зоэ все еще шмыгала носом и безрезультатно промокала опухшие глаза, когда Джонет, леди Килдермор, нашла ее там, встревоженная горничной, выскочившей из комнаты, после того как Зоэ ворвалась туда с галстуком Робина на шее.

– Зоэ, дорогая!

Зоэ подняла голову, поймав в зеркале встревоженный взгляд Джонет. Та положила прохладную руку на плечо Зоэ. С черными, как вороново крыло волосами и тонким лицом Джонет была красива и уверена в себе. Зоэ, наоборот, чувствовала себя неуклюжей. Она боялась говорить, боялась, что мать Робина уже все знает, боялась, что может выдать себя, разразившись потоком слез.

Но в глазах Джонет было лишь беспокойство, она села рядом.

– Моя дорогая, что-то случилось? – спросила она, заправляя прядь волос Зоэ в прическу. – Ты выглядишь… нездоровой.

Нездорова! Вполне подходящее оправдание.

– У меня жуткая головная боль, – солгала Зоэ. – Пожалуйста, Джонет, вы пришлете ко мне Эви? Я очень хочу уехать домой.

– А-а… – Джонет кивнула, и ее губы понимающе поджались. – Я сейчас же велю подать карету твоего отца. – Потом, к позору Зоэ, Джонет наклонилась и подняла галстук, торопливо брошенный под стол.

В течение нескольких секунд Джонет почти меланхолично перебирала ткань в руках.

– Возможно, ты предпочла бы уехать с заднего двора, милая? – наконец сказала она.

Зоэ с дрожью выдохнула.

– О да, Джонет, если можно! – прошептала она, прикрыв глаза рукой. – Я… мне очень жаль. Я выгляжу как пугало?

– Нет, ты выглядишь несчастной, дитя.

Джонет тщательно свернула белоснежную ткань, лишь однажды подняв взгляд. Конечно, это похоже на мужской галстук, но как он очутился в дамской комнате? Какое оправдание можно придумать? Зоэ не могла думать ни о чем, кроме оскорбительной правды, поэтому сидела безмолвно, с каждой минутой чувствуя себя все несчастнее.

Разгладив последнюю морщину, Джонет отложила галстук в сторону и повернулась к Зоэ.

– Не надо отчаиваться, дорогая, – сказала она с едва заметной улыбкой, заправив очередной локон за ухо Зоэ. – Что бы ни произошло, это можно исправить. Всегда есть выход.

Выход был, но до того, как в комнату ввалилась виконтесса де Шеро.

Но ведь это не совсем честно? Зоэ сама загубила собственную жизнь. Она уже несколько лет была на пути к гибели и должна винить только себя.

– Ох, Джонет! – с рыданием вырвалось у нее. – Вы никогда меня не простите!

К ее изумлению, Джонет протянула к ней руки.

– Я совершенно уверена, Зоэ, что все уладится, – сказала она, быстро обняв ее за плечи. – Позволь мне прибрать твои волосы. А потом мы спустимся и найдем Эви, хорошо?

Лорд Рэннок вышел из бального зала в парк и обдумывал, что случилось с его старшей дочерью, когда почувствовал чье-то присутствие во мраке. Не поворачиваясь, он властно бросил через плечо:

– Подойдите!

Младший сын Джонет шагнул в слабое пятно света, льющегося из зала. На лорде Роберте Роуленде был лавандовый жилет, на лице кислое выражение, было ли это связано между собой, Рэннок не знал. Но жилет, бесспорно, отвратительный.

Рэннок допил кларет.

– Что вы хотите?

Молодой человек подвинулся ближе.

– Уделите мне минуту, сэр… – произнес он нерешительно. – Я собирался спросить… о Зоэ…

Лорд Рэннок свел темные брови.

– О Зоэ? – Он старался сохранять терпение, в отсутствии которого его всегда упрекала жена. – Что, черт возьми, вы хотите сказать?

Лорд Роберт неловко прочистил горло.

– Мм… сэр, видите ли, Хаверфилд… совсем не то. Учитывая, как обстоят дела… между Зоэ и мной.

– Нет, Роберт, – сказал Рэннок, задаваясь вопросом, сколько раз человек может запнуться в одном предложении. – Не вижу.

Лорд Роберт вздрогнул, словно в лицо ему ударил луч яркого света.

– Хаверфилд, конечно, хороший парень, – продолжал он. – Трезвый, образец добродетели… и все такое. Матушка его, правду сказать, мегера. Но он совсем не подходит для… для…

– Для чего, Роберт? – подгонял его Рэннок. – Ради Бога! Говорите!

– Для Зоэ, – наконец произнес лорд Роберт. Его лицо теперь было бескровным.

Маркиз долго смотрел сверху вниз на своего молодого родственника. Хотя Робин не маленький, лорд Рэннок был просто громадный.

– Хаверфилд уже сделал Зоэ предложение, – решительно заявил он. – Так что теперь это не ваше дело.

Лорд Роберт почесал голову.

– Нет-нет, я хочу сказать, сэр… я хотел бы сделать предложение Зоэ.

Рэннок отступил на шаг.

– Вы? – рыкнул он. – Вы хотели бы сделать предложение Зоэ?

– Д-да, сэр. – Если бы лорд Роберт держал шапку в руках, то сейчас скрутил бы ее в узел. – Знаете, я всю жизнь любил ее. – Он запнулся. – Безумно. Неистово. До меня это только что дошло, понимаете? Когда я услышал о Хаверфилде… Не могу вынести… что ее выдадут за него. Мое сердце этого не выдержит.

– Что за вздор?! – Рэннок наклонился и принюхался. – Снова приложился к доброму виски?

– Нет, сэр, – порывисто ответил Робин. – Трезвый, как сельский викарий, сэр, Я больше всего на свете хочу жениться на Зоэ.

Именно тогда Рэннок заметил чью-то тень. Он обернулся.

– Чарли! – рявкнул он дворецкому. – Пошлите лакея за моей женой и дочерью и велите подать карету. Тут происходит что-то странное.

Чарлз Доналдсон шагнул в открытую дверь и натянуто поклонился.

– Карета у задних ворот, сэр, – сказал он с сильным шотландским акцентом. – Я иду за леди Рэннок, а мисс Зоэ уже ждет.

Рэннок кивнул:

– Вы настоящее сокровище, Чарли. – Потом он переключил внимание на Роберта. – Что касается вас, сэр, вы, должно быть, обезумели. Я уезжаю, чтобы как следует поговорить с дочерью. Думаете, я услышу от нее историю о безумной любви?

– Н-не могу сказать, сэр. – Лорд Роберт снова вздрогнул. – Может быть… Осмелюсь сказать… вполне возможно.

– Да, – язвительно произнес Рэннок, – я тоже осмелюсь сказать, что это вполне возможно, и тогда, мой мальчик, у меня появится гораздо больше подозрений, чем сейчас.