Текст книги "Очаровательная проказница"
Автор книги: Лиз Карлайл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Глава 12 Бессменная вахта
Была уже полная темнота, когда Джонет, понурив голову, отошла от постели Робина, все ее движения говори ли о глубоком горе. Зоэ с родителями, сэр Уильям, Уэры собрались в гостиной напротив спальни Робина, к ним присоединились Доналдсон и Амхерст, которые весь день заходили к Робину.
Амхерст и Рэннок сразу подошли к Джонет и взяли ее под руки, казалось, что она вот-вот упадет.
– Есть перемены, дорогая? – спросил Амхерст. – Хоть какие-нибудь?
Но Джонет лишь покачала головой и рухнула в кресло.
– Сейчас с ним Стюарт, – едва слышно сказала она. Робин, кажется, без сознания, но… но доктор Бевинс не уверен. Он хочет поговорить со мной здесь.
Эванджелина, весь день державшая Зоэ за руку, сжала ее пальцы. Отбросив руку мачехи, Зоэ подошла к креслу, где сидела мать Робина, и встала на колени.
– Джонет, простите. – Голос перехватило от рыданий. Я только хотела остановить его. Я его не подгоняла. Честное слово, я этого не делала!
Джонет положила ладонь на ее руку.
– Это ужасная трагедия, – с трудом выговорила она. Ты виновата не больше всех нас. – Робин просто… – Они повернулась к мужу, лицо ее сморщилось. – О Господи Коул, он такой упрямый!
Жалобный стон сорвался с ее губ, она зажала рот рукой. Амхерст обнял ее за плечи, она смотрела на него с безмерным горем.
– Все в порядке, Зоэ, – пробормотал он, глядя не на нее, а на жену. – Никто тебя в случившемся не винит.
– Мерсер винит. – Зоэ, повесив голову, поднялась. – Он думает, что я подначила Робина.
Френсис Уэр сорвался с места.
– Это я виноват, – произнес он, его взгляд метнулся к Джонет. – Миледи, правда, я пошутил. Но Робин… он просто взорвался… а я… застыл.
Джонет подняла полные слез глаза.
– Френсис, пожалуйста, не…
Но в этот момент дверь спальни снова открылась. Зоэ увидела, что Мерсер неподвижно застыл у кровати Робина, сжав за спиной руки и склонив голову. Так он простоял весь день.
Вышел доктор – в руках потрепанная коричневая сумка, на лице печать усталости и печали.
– Есть новости, Бевинс? – в тревоге поднялся Амхерст. – Хоть какие-нибудь? Признаки сознания?
Доктор покачал головой:
– Нет, сэр. Но Бог милостив. Лорд Мерсер помог мне вправить вывихнутое бедро. Однако если лорд Роберт очнется…
– Если?! – вскрикнула Джонет. Амхерст притянул ее ближе.
– Если он очнется, миледи, – спокойно продолжал доктор, – тогда боль будет серьезной. Какое-то время он не сможет ходить. Что касается руки, думаю, она сломана, это не так страшно, за что мы должны благодарить Бога. Но образуются кровоподтеки, и завтра… я боюсь, что вы должны подготовить себя, леди Килдермор. Лорд Роберт будет выглядеть ужасно.
– Но ушибы… – с трудом выговорила она. – Ушибы ведь заживут?
Доктор медленно кивнул.
– Остается надеяться, – пробормотал он. – Но что внутри… неизвестно. Органы могут быть повреждены, и если это так… гм, мы узнаем это до конца ночи.
– Если он очнется, Бевинс, – пронзительным голосом спросил Амхерст, – как надолго затянется выздоровление?
Но по выражению лица доктора было ясно, что он серьезно сомневается в благополучном исходе. Новая волна горя захлестнула Зоэ, она опустилась в кресло и снова безудержно задрожала.
– Боюсь, это невозможно знать, – подстраховался доктор. – Лорд Роберт получил ужасный удар по голове, и, похоже, одно копыто здорово задело его лицо. Отсюда рана, и глубокая. Но я хорошо ее зашил, и кровотечение остановилось.
– Есть ли опасность инфекции? – спросил Амхерст. Начнется ли лихорадка?
Зоэ знала, что лихорадка самый большой страх солдата. Раненные в сражениях часто умирали от инфекций, которые возникали позднее.
На лице доктора промелькнула обреченность.
– По правде, говоря, сэр, инфекция меньше всего меня тревожит, – наконец ответил он. – Лицевые ранения не склонны к инфекциям, как сабельные или огнестрельные раны.
– Слава Богу. – Плечи Амхерста расслабились.
– Я оставил настойку опия, леди Килдермор. Лорд Роберт начнет метаться, – сказал доктор. – Я объяснил вашей сиделке, как давать лекарство.
– Она знает, – быстро ответила Джонет. – Няня очень квалифицированная.
– Да. – Бевинс слабо улыбнулся. – Она отправилась готовить какие-то припарки, которые, как она верит, помогут.
– Помогут? – Рука Джонет взлетела к горлу.
– Во всяком случае; не повредят, – спокойно сказан доктор. – Я готов принять любую помощь.
С этими словами Бевинс уехал, пообещав вернуться на следующее утро, если ночью ничего не произойдет. Вскоре за ним последовали сэр Уильям и Уэры, выразив поддержку и сочувствие. Джонет попросила остальных спуститься к обеду, а сама снова вернулась к Робину.
Зоэ шла неохотно, ее захлестывало горе и ощущение, что она должна остаться, сделать… хоть что-нибудь. Но что? И для кого?
Мерсер явно не хотел ее присутствия. Когда он удостаивал ее взглядом, его нежелание нельзя было выразить яснее. Они – семья. А Зоэ – не ее член. Мерсер не обратился к ней даже за самой малостью. И Зоэ его не винила. Это она виновата, виновата во всем. Френсис Уэр может говорить что угодно, но она-то знает правду.
Каждое ее действие, казалось, каждый вздох с той ужасной ночи на Брук-стрит неуклонно вели их всех к этой трагедии.
Теперь единственное, что имеет значение, – это Робин, а он лежит при смерти, и его тело так же разбито, как его сердце. Даже если он очнется, захочет ли он жить? Она должна сделать все, что может.
– Извините, – сказала Зоэ родителям, выйдя к лестнице. – У меня аппетита нет.
– Идем, дорогая, – обняла ее за плечи Эванджелина. – Просто поддержи компанию.
– Нет, – покачала головой Зоэ. – Мне нужно кое-что сделать. Кое-что… срочное.
Ее родители странно переглянулись. Мачеха убрала руку. Отец крепко обнял Зоэ.
– Тогда спокойной ночи, милая, – пробормотал он. – Будем надеяться на лучшее.
Зоэ вернулась в тишину своей спальни и легла на кровать. Темнота окутывала ее, слезы текли беспрерывным потоком. Когда волна горя немного схлынула, Зоэ начала тщательно анализировать свои мысли, отделяя то, что должна сделать, от слепой паники.
И когда в уме все было улажено, когда появился план, Зоэ поднялась, умылась холодной водой, подошла к письменному столу и зажгла свечу. Вытащив из ящика лист бумаги, она окунула перо в чернильницу и начала искупать грехи.
– Никто еще не поднялся, мисс! – кипятилась на следующее утро Труди. – Завтрак еще не подан, даже шторы не раздвинуты!
Зоэ спала мало, большую часть ночи она, свернувшись в клубок, выплакивала горести своего сердца. Теперь она стояла у окна, всматриваясь в появляющиеся из сумрака очертания леса, пока Труди застегивала пуговицы ее самого простого утреннего платья.
В бликах приближающегося рассвета рыдания показались упражнением в тщетности. Потаканием своим слабостям она ничем не поможет Робину, не успокоит его родных, не искупит то, что она совершила, ни на йоту не восстановит ее дружбу с Мерсером. От слез только нос покраснеет, и глаза опухнут, поскольку она не из тех женщин, кто плачет красиво.
Теперь, когда внутри все сжималось, Зоэ была полна решимости.
– Я не могу спать, – сказала она. – И не могу ждать. Я пойду к Робину.
– Это неприлично, мисс, – предупредила Труди, застегивая последнюю пуговицу. – Ее светлость рассердится на меня за то, что я позволила вам пойти.
Зоэ положила руку на плечо Труди.
– Ты не можешь остановить меня, Тру, – сказала она спокойно. – И моя мать это знает. Кроме того, думаю, что мы уже давно не беспокоимся о моей репутации.
Труди, предпочла промолчать. Потупив глаза, она отошла в сторону.
Зоэ, схватив с письменного стола письмо, сунула его в руки Труди.
– Мне нужно, чтобы ты его отправила, – сказала она, вытаскивая несколько монет. – Не отдавай его папе, сама отнеси письмо на почту в деревню. Ты сделаешь это для меня, Тру?
Труди глянула на торопливо написанный адрес.
– Мисс! – тихо охнула она. – Господи, что вы сделали?
– Не вмешивайся. – Зоэ вручила ей деньги. – Когда меня поймают, можешь поклясться, что ничего не знала.
– Ох, мисс, – снова вздохнула Труди. – Думаю, вы совершаете ошибку.
– Нет, я ее исправляю, – пробормотала Зоэ, – насколько могу.
С этими словами она поспешила в коридор и обнаружила, что кое-кто уже поднялся. К своему изумлению, она увидела родителей. Стоя у лестницы, они тихо разговаривали, наклонившись, друг к другу.
Зоэ поспешила к ним, сердце подкатило к горлу.
– Папа! – прошептала она. – Эви! Только не… Отец прижал ее к себе.
– Роберт пережил ночь, – тихо сказал он. – Изменений нет.
– Но он жив. – Проглотив ком в горле, Зоэ посмотрела на мачеху. – Это ведь что-то значит, правда? Мы должны благодарить Бога.
Лицо Эви было непривычно напряженным, глаза полны сочувствия.
– Дорогая моя, ты не спала. – Она погладила Зоэ по щеке.
На это нечего было сказать.
– Вы шли ко мне. Почему?
Родители неловко переглянулись. Рэннок прочистил горло.
– Мы с мамой решили, что должны сегодня уехать, – произнес он. – Мы здесь мешаем. Скажи Труди, чтобы упаковала твои вещи.
– Папа, нет! – отпрянула Зоэ. – Как вы можете думать об отъезде, когда Робин так плох?
– Именно потому, что Робин плох, – мягко ответил отец. – У Джонет полно дел. И как бы она нас ни любила, сейчас полный дом гостей ей не нужен.
Эви наклонилась ближе.
– Зоэ, я думаю, это лучше всего.
– Нет, мы не можем уехать! – воскликнула Зоэ. – Пока Робин не очнется. Я…мне нужно поговорить с ним. Я должна видеть, что он поправится.
– Зоэ, – тихо сказала мачеха, – весьма возможно, что Робин не очнется.
– Не верю! – вскрикнула Зоэ. – И вы… вы даже не должны думать об этом! Эви, ты совсем не знаешь Робина. Он сильный. Он поправится.
– Может и не поправиться, милая, боюсь, именно это доктор пытался сказать Джонет вчера вечером, – мягко возразил Рэннок. – Роберт ужасно покалечен, и, даже если очнется, возможно, он никогда не будет таким, как прежде. Ты понимаешь меня, Зоэ?
Она похолодела, будто кровь застыла и перестала течь по жилам. Но теперь не время демонстрировать слабость.
– Я понимаю, – прошептала она, отступив на шаг. – Я понимаю, что вы пытаетесь помочь Джонет и защищать меня, и я благодарна вам. Но я больше не ребенок, папа. Я взрослая женщина. И все еще невеста Робина. Как это будет выглядеть, если я теперь сбегу в Лондон и оставлю его здесь умирать?
Снова родители обменялись странными взглядами.
– Мы мешаем, Зоэ, – настаивал отец. – Нас тут шестеро, не считая слуг, и пока мы здесь, Джонет будет чувствовать себя обязанной оказывать нам гостеприимство.
– Вы совершенно правы, – пробормотала Зоэ, не глядя на них. – Конечно, вы должны уехать. А я останусь. Труди останется со мной.
– Ох, Зоэ, – вздохнула мачеха, – не думаю…
– Нет. – Зоэ упрямо вскинула голову. – Когда Робин очнется… встанет… тогда можете прислать за мной карету.
Эванджелина и отец переглянулись. Странное выражение промелькнуло на лице Рэннока, потом он чуть повел широким плечом. И Зоэ поняла, что победила хотя бы в этой малости.
Отец провел рукой по густым темным, волосам.
– Тогда пусть Джонет решает, – ответил он. – Нужна ли ей твоя помощь… решать ей.
Зоэ помчалась вниз к комнате Робина, чувство облегчения подхлестывало ее. Он жив. Она действительно опасалась худшего, завидев разговаривающих у лестницы родителей, и быстро забыла о своей вине. Робин жив. Независимо оттого, что она сделала, чему послужила причиной, он, по крайней мере, дышит.
У двери Робина она задержалась лишь для того, чтобы тихо постучать, и без колебаний вошла. Мерсер сидел у кровати без сюртука. Упершись локтями в колени, он подался вперед, сжав руки. Джонет в светлом халате лежала рядом с Робином, подложив руки под щеку, ее пристальный взгляд был устремлен на его разбитое лицо.
Услышав скрип двери, они повернулись к Зоэ. Мерсер, до мозга костей джентльмен, инстинктивно поднялся. Его взгляд скользнул по ней, непостижимый, окрашенный горем. Он явно провел здесь всю ночь, в его облике чувствовалось изнеможение. Лицо покрыто черной щетиной, глаза припухли и покраснели. Высокие сапоги валяются в углу, красный охотничий сюртук перекинут через спинку стула. Встав в изножье кровати Робина, Зоэ крепко сжала перед собой руки. Ее охватило ужасное чувство, что если она не скажет что-то, если позволит затянуться этому ужасному молчанию, между ними навсегда все будет испорчено.
О, она не имела никакой надежды спасти то, что началось той ночью в летнем доме. Но симпатию Мерсера, хоть и слабую, и его заботу, безотносительно к тому, что от нее осталось, она так легко не отдаст. Потому что без них ее сердце разобьется.
Обойдя кровать, Зоэ коснулась его руки.
– Ты хороший брат, – ровно сказала она. – Это действительно так. И ты пробыл здесь всю ночь без отдыха и крошки во рту. Но ни один человек, даже такой, как ты, Мерсер, долго этого не выдержит.
Он вздохнул, воздух с хрипом вырывался из легких.
– У меня аппетита нет. – Голос был скрипучим, словно от того, что Мерсер долго не разговаривал. – И я не могу оставить его.
Зоэ взяла его за руку. Он не вздрогнул, не обрушился на нее, как она опасалась. Он был обессилен, эмоционально истощен.
– Ты должен отдохнуть, – сказала она. – И должен сделать это ради Робина. Поскольку твоя сила ему еще долго будет нужна. Ты ему ничем не поможешь, если свалишься.
Мерсер открыл было рот, но только покачал головой.
– Тогда, по крайней мере, сядь, – мягко приказала Зоэ. К ее удивлению Мерсер подчинился.
Джонет подняла голову.
– Зоэ права, дорогой, – тихо сказала она. – Робин пережил эту ночь. Он может пережить и другую, и не одну. И ты нужен не только Робину, ты нужен мне.
Тем не менее, он не шелохнулся. Но Зоэ не выставили из комнаты, как она того заслуживала, и это дало ей надежду.
– Как его дыхание? – прошептала она, подвинувшись ближе. – Ровное?
Джонет слабо кивнула, ее длинные волосы скользнули по подушке. Потом очень осторожно она провела тыльной стороной ладони по лицу Робина, по той щеке, которая не превратилась в ужасную глубокую рану от виска до челюсти.
– Мой бедный мальчик! – шептала она. – Он ведь никогда не будет красивым? Даже его возлюбленная миссис Уилфред не захочет его теперь.
Зоэ вздрогнула от внезапного гнева.
– Тогда миссис Уилфред не стоит того горя, которое ему причинила. – Ее голос охрип от эмоций. – Если шрам и несколько ушибов способны разрушить любовь, то лучше Робину узнать это теперь. Лучше вообще никогда не быть любимым, чем любимым столь непостоянным человеком.
Она прикусила язык, шокированная собственной страстностью. Даже глаза Мерсера расширились от удивления. К тому же у Робина не шрам и несколько ушибов. У него лицо, шея, руки, все тело в кровоподтеках. И вполне вероятно, что миссис Уилфред непостоянна. Робин, подобно большинству мужчин, которых знала Зоэ, наверняка выбирал возлюбленных глазами, а не сердцем.
Но Джонет выпрямилась на кровати.
– Прости, Зоэ, – пробормотала она, прижав руку ко лбу. – Я… я не подумала.
– Поскольку вы устали… и к тому же это не имеет значения, – спокойно сказала Зоэ. – Правда, Джонет. Я знаю, что Робин любит ее. Его чувства были слишком очевидными. И если она больше не любит его… Боюсь, вы окажетесь, правы в этом отношении, и я сожалею об этом, глубоко сожалею. Если бы я знала… но, как говорится, если бы да кабы…
Джонет взглянула на Мерсера, но он ничего не сказал.
Дверь снова открылась, вошла пожилая няня с подносом, на котором стояли две большие миски, и лежала груда бинтов.
Зоэ уважительно кивнула.
– Доброе утро, няня. Вы принесли ваши припарки? – Да, мисс Зоэ, это свежий окопник, – сказал старуха. – И арника, она снимет отек.
Джонет с любовью посмотрела на пожилую женщину.
– Няня всю ночь делала компрессы и припарки, – сказала она.
– Да, и молилась, – ответила няня.
– Сейчас он нуждается во всем этом. – Мерсер провел рукой по волосам. – Бевинс приедет в девять. Возможно… он даст нам надежду.
– Ох, мальчик, надежда есть всегда, – проворчала старуха, ее черные, похожие на изюминки глаза внезапно вспыхнули. – А доктора… хм… они только и умеют, что мучить вашу бедную мать. До смерти уморят, ей-богу!
Няня передвигала миски, наливала горячую воду и вообще командовала, как старший сержант, хотя Зоэ знала, что ей под восемьдесят. Сколько Зоэ ее помнила, она была старой. Когда-то она была высокая и полная, но возраст поубавил мяса на костях, а пальцы стали узловатыми от ревматизма.
Но Джонет ее присутствие успокаивало, даже плечи у нее немного расправились. Она поднялась, подошла к окну, окрашенному холодным серым светом, и, казалось, на мгновение позволила вниманию рассеяться, как будто присутствие старой няни уменьшило ее страхи.
– Интересно, спали ли дети? – пробормотала она. – Вчера они просто обезумели от горя.
– Давайте пойду и проверю их, мэм? – предложила Зоэ. Джонет покачала головой.
– С ними Коул. Он их не оставит.
– Нет-нет, просто чтобы убедиться.
– Слава Богу, дождь сейчас кстати, – рассеянно бормотала Джонет, отодвигая драпировку. – Но дороги днем развезет.
Зоэ шагнула ближе.
– Мои родители утром уезжают, – спокойно сказала она.
– Да, Рэннок предложил это вчера вечером. – Джонет с грустной улыбкой отвернулась от окна, пепельный свет бросал на ее лицо приглушенные тени. – Прости, дитя. Этой трагедии никто не мог предвидеть.
– Джонет, я не дитя, – тихо, но твердо заявила Зоэ. – Когда-то была, но теперь я не ребенок.
– Да, – слабо улыбнувшись, согласилась Джонет. – Я иногда об этом забываю.
Зоэ наклонилась ближе и взяла Джонет за руку.
– Что до отъезда из Грейторпа, – сказала она, – я не хочу ехать с родителями. Я хочу остаться и помогать вам. Правда, я не такая бесполезная, как считают некоторые.
Позади нее скрипнул стул. Зоэ услышала тихие шаги Мерсера.
– Зоэ, тебе не нужно видеть это. – Его голос все еще был хриплым. – Это бессмысленно.
Повернувшись, она посмотрела ему в глаза.
– Для кого? Я могу сидеть с Робином и накладывать примочки, няня покажет мне, как это делать. Я его невеста. – Зоэ перевела взгляд на Джонет. – Пока Робин не очнется и не скажет другого, я ведь его невеста? Так что я хочу помочь.
Странно, взгляд Джонет метнулся к сыну. Мерсер пошел к двери.
– Зоэ, – сказал он мрачно, – я хочу поговорить с тобой. Что ж, этого не избежать. Мерсер имеет полное право ругать ее, но Зоэ намеревалась стоять на своем.
– Конечно, – ответила она.
Бросив взгляд на Джонет, Зоэ подобрала юбки и прошмыгнула мимо Мерсера в коридор. Мерсер со зловещим глухим стуком закрыл дверь. Довольно грубо схватив Зоэ за руку, он потянул ее в комнату напротив.
– Зоэ, о чем ты говоришь, черт побери? – Он возвышался над ней, упрямо уперев руки в узкие бедра. С темной щетиной, горящими глазами и взъерошенными волосами он походил на опасного человека с сомнительной репутацией.
Зоэ вскинула подбородок, но голос ее был нежен.
– Мерсер, я не только бесполезное украшение рядом с джентльменом, – сказала она. – Я не глупа. И я все еще невеста Робина. И да, я знаю, что так или иначе это случилось по моей вине.
Он снова запустил руку в волосы, и Зоэ подумала, что если так дело пойдет, он скоро плешь протрет.
– Зоэ, просто… просто ты не можешь остаться здесь. В ней не осталось никакой воинственности, только железная решимость.
– Это твой дом, Мерсер, – спокойно сказала она. – В этом никто не сомневается. Ты можешь вышвырнуть меня и мой багаж следом, если желаешь, но именно это потребуется, чтобы выставить меня отсюда.
В три шага он перекрыл расстояние между ними и положил твердую ладонь на ее руку.
– Не приписывай мне слова, которых я не говорил, Зоэ, – скрипнул он зубами, его красные от бессонницы глаза сверкнули. – Я никогда не говорил, что вышвырну тебя. Никогда!
– Тогда я хочу остаться, – тихо сказала она. – Если мое присутствие здесь не причиняет тебе или твоей матери невыносимую боль, я хочу остаться. И ты можешь продолжать обвинять меня во всем, если хочешь. Все это теперь не имеет для меня значения.
Мерсер почувствовал, как земля внезапно ускользает у него из-под ног, как усталость тянет его в черную пучину вины и страха, из которой он старался выбраться. «Все это теперь не имеет для меня значения». А он имеет значение? Хуже того, как он может задаваться таким вопросом, когда его брат при смерти?
Чуть больше суток назад жизнь Мерсера казалась хоть и невозможно сложной, но все же богатой обещаниями. Теперь она походила на череду невыносимых трагедий. Нет, он не хотел, чтобы Зоэ осталась. И не мог вынести ее отъезда. Он винил ее? Или себя? Возможно, он возражает против ее присутствия, чтобы… чтобы наказать себя. Но едва ли это важно. Зоэ явно намерена бороться, но за кого она сражается? За него? Или за Робина?
Господи, он не может сейчас думать об этом. Как сказала мать, Робин пережил ночь. Он может пережить и другую, и не одну. Мерсер понял, что ему надо быть сильным. Думать не о себе или об отдаленном будущем, но только о завтрашнем дне Робина.
И Зоэ предлагает свою помощь, утверждая, что она помолвлена… помолвлена с человеком, которому повезет, если он проживет еще день, уж не говоря о том, чтобы подняться с кровати здоровым. Почему она так отчаянно цепляется за помолвку, которую несколько часов назад клялась разорвать? Из чувства вины?
Медленно он выпустил ее руку и ужаснулся, увидев красные отметины от своих пальцев.
– Прости, Зоэ, – с трудом сказал он. – Робин тебя не любит, не любит, как невесту.
– Мерсер, я это знаю. – Она наклонила голову, словно чтобы поймать его взгляд. – И принимаю это. Но я не могу отвергнуть его теперь, и ты бы не хотел, чтобы я это сделала. Я ведь тогда оказалась бы такой, как говорила о миссис Уилфред, правда?
Она права. Он снова запустил руку в волосы и принялся шагать по гостиной. Солнце уже поднялось. Дом просыпался, слышались звуки отодвигаемых штор, позвякивание подносов, которые несла к завтраку армия слуг. Все идет своим чередом. Но вся жизнь перевернулась. Его сердце снова разрывалось, и он не знал почему.
Зоэ поймала его руку и заставила повернуться к ней лицом.
– Мерсер, тебе нужно отдохнуть, – твердо сказала она. – Иди к себе, попытайся что-нибудь съесть, а потом ложись спать. Ты меня слышишь? Когда приедет доктор, я тебя разбужу. Обещаю.
Он медленно выдохнул, и, кажется, печаль чуть ослабла. Он необъяснимо доверял Зоэ.
– И ты… ты его не оставишь?
Она торжественно покачала головой, не отрывая взгляда от его глаз.
– Я не оставлю его. Пока я нужна Робину, я его не оставлю.
Именно этого он и боялся.
