Текст книги "Очаровательная проказница"

Автор книги: Лиз Карлайл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Глава 2 В которой наша отважная героиня спасена

Лорд Роберт Роуленд, прислонившись к стене бального зала, рассеянно грыз конфеты, которые стащил из изящной вазы со сластями, и обдумывал свою неминуемую смерть от невыносимой скуки.

– Здесь лежит Робин, – бормотал он себе под нос эпитафию, – насмерть подавившийся скукой и леденцами.

Но это, по крайней мере, красивая скука. Небольшая вечеринка у леди Килдермор – мать Робина отказывалась считать это балом – постепенно превратилась в великолепный финал лондонского светского сезона. Под жарким сиянием двухсот свечей, казалось, прогуливалась и кружилась под звуки лучшего лондонского оркестра половина Мейфэра. Столы ломились от изысканных яств, лакеи с напитками курсировали по всем комнатам, а в библиотеке было расставлено полдюжины карточных столов.

Леди Килдермор, однако, запретила своему второму сыну утешаться картами, приказав оставаться в зале и занимать разговорами барышень, не пользующихся особым успехом у мужчин. Вместо этого Робин много пил и, скользя взглядом по толпе гостей, методично делил женщин на три категории: которых можно уложить в постель, не годящихся для этого и уже уложенных. Он положил глаз на вполне подходящую вдову в красном платье и обдумывал свои шансы, когда из толпы появился его старший брат, лорд Мерсер.

– Убери ногу со стены. – Мерсер, как всегда, выглядел холодным и отрешенным. – Ты своим каблуком портишь новые мамины обои.

Робин послал бы Мерсера, добродушно, конечно, но его язык был занят конфетой, прилипшей к верхним зубам.

В отличие от Робина, который предпочитал более яркие цвета, маркиз сегодня выглядел просто великолепно в черном с серебром жилете и мягком безукоризненном галстуке. Элегантный и прямой, как древко копья, – таков старина Стюарт.

– По крайней мере, сегодня у нас толпа, – пробормотал Мерсер, скользнув взглядом по залу. – Надеюсь, мама довольна.

– Маме на это наплевать. – Конфета, наконец, отклеилась, Робин подбросил последний леденец и поймал его ртом.

– В самом деле? – поднял бровь брат.

– Она делает это только потому, что этого ждут, – продолжал Робин, перекатывая во рту леденец. – Как только ты исполнишь свой долг и женишься, мама оставит на твою маркизу дом и сбежит в Кембриджшир, в папин, тесный домик священника.

– Тебе раньше нравился Элмвуд. – Мерсер все еще разглядывал толпу, словно вахтенный офицер, высматривающий вражеское судно.

– И все-таки он тесный и убогий, – сказал Робин. – И старый. Но с другой стороны, я люблю Шотландию. И что это говорит о моем вкусе? Кстати, где, черт побери, ты был в последний час?

– Работал в задних комнатах, – пробурчал Мерсер, – и предотвращал различные катастрофы, пока мама и папа заканчивают прием.

Уклончиво заворчав, Робин принялся стряхивать с рук сахар. Строго говоря, прием следовало давать Мерсеру, поскольку дом на Брук-стрит принадлежал ему вместе с состоянием, унаследованным после смерти их отца почти двадцать лет тому назад. Но их мать и ее второй муж, преподобный Коул Амхерст (которого они звали папой), по-прежнему проживали здесь вместе с Робином и четырьмя дочерьми, еще школьницами.

Робин частенько подумывал перебраться в холостяцкую квартиру, но ценил комфорт, обожал роскошную жизнь на Брук-стрит и, правду сказать, любил свое семейство, как ни странно оно было.

– Никаких катастроф к настоящему времени? – спросил он Мерсера, когда вдова в красном прошла мимо.

Его брат резко повернул голову к великолепному вестибюлю.

– К началу празднества Фрея выскользнула из кровати, чтобы посмотреть на съезжавшихся гостей сквозь балюстраду, и уронила игрушечного осьминога на голову гостьи. Бедная женщина с воплем ринулась обратно на улицу.

Робин вздрогнул.

– Это ставит крест на ее шансах в «Олмаке», несмотря на нежный девятилетний возраст?

– С Фреей это просто вопрос времени. – Мерсер повел плечом. – По крайней мере, она не напилась в карточной комнате. Там я нашел сэра Стивена, обвинявшего миссис Генри, что у нее в корсаже туз.

– Старый пьяница. – Робин пытался следить за леди в красном, мелькавшей в толпе гостей. – И что ты сделал?

– Отправил его вниз, в гостиную Чарли, проспаться, – ответил брат, извлекая из кармана изящный серебряный портсигар. – Теперь я хочу выкурить на террасе заслуженную сигару и молю Бога, чтобы мама не заметила. Пойдешь со мной?

Но лорд Роберт имел другие планы. Мужчине, напомнил он себе, не следует прилепляться к женщине. Именно так случаются несчастья вроде женитьбы.

– Нет, спасибо. Я собираюсь разжечь другое пламя. Та леди в красном, вон там, Стью… я даже не могу вспомнить ее имени.

– А-а… печально известная миссис Филд! – пробормотал Мерсер с насмешливым поклоном. – Удачи, брат. Возможно, она окажется весьма сговорчивой.

Робин застонал, но в этот миг скрипки издали последний аккорд. Звуки задрожали в воздухе, пары танцующих со смехом и улыбками распались, миссис Филд была всего лишь в нескольких шагах.

Оставив Робина его судьбе, лорд Мерсер решительно двинулся через зал. Танцующие расступались перед ним, как Красное море перед Моисеем. Некоторые дамы, раскрыв веера, принялись слишком энергично обмахиваться и с притворной скромностью опускали глаза, когда он проходил мимо. Но Мерсера это не одурачило, он отлично знал, что предлагают эти дамы. Да и как ему не знать, ведь несколько месяцев, проведенных с любовницей, отлично просветили его.

Нет, его больше интриговало стройное, неприкаянное создание, только что углубившееся в парк. Его дальняя родственница Зоэ, известная мастерица на всякое озорство. И она повисла на руке одного из самых непристойных своих поклонников. Мерсер почувствовал, что надвигается новая катастрофа.

У французских окон он заколебался и тайком огляделся: не заметил ли кто его исчезновения? Отца Зоэ, лорда Рэннока, нигде не видно, музыканты только что взяли первые ноты популярного контрданса. Все, казалось, ринулись в бальный зал.

Убрав серебряный портсигар, Мерсер вышел на террасу. Садовые фонари покачивались от слабого летнего ветерка, бросая колеблющиеся тени на каменные плиты и пышную листву сада. Мерсер спустился по ступенькам, не совсем понимая, зачем это делает. Когда дело касалось Зоэ, он никогда не был ни в чем уверен. Он знал только, что она вечно впутывается в неприятности, и что он будет вытаскивать ее из них, кричащую и брыкающуюся. Потом она будет бранить его, а он – сдерживать свой язык и характер.

Вспыхивающая предательскими золотыми бликами шаль Зоэ вела его по дорожке парка, вокруг тихо журчащего фонтана. Раздосадованный, он ускорил шаги. В сгущающемся мраке все его чувства обострились. Пение сверчков. Запах Темзы, текущей далеко внизу. И все еще витавший в воздухе – если только он не вообразил это – аромат, который Зоэ давно обожала: экзотическая комбинация цитрусовых и жасмина, всегда вызывавшая мысли о ней. Все это всплыло в нем, когда его ноги ступали по извилистой дорожке, и что-то смутно неприятное, возможно, страх или сожаление, закружилось в душе. Он знал, что найдет парочку – парк был небольшой, – и мало сомневался в том, что увидит. Повеса и до мозга костей негодяй, Рэндалл Брент вечно был на пороге долговой тюрьмы. У такого человека только одна причина провожать Зоэ в глубины парка, и Зоэ дурочка, что пошла. Возможно, ее безрассудство кончится тем, что беспечная девчонка окажется замужем за негодяем, мрачно подумал Мерсер. Но эта мысль его еще больше раздосадовала.

Мерсер повернул за угол, куда едва пробирался свет фонарей. Зоэ стояла спиной к нему, золотистая шаль небрежно свисала с локтя, волочась по земле. Ее взгляд был прикован к глазам Брента. Тот возвышался над ней, положив ладонь ей на руку. Они не слышали, как он подошел, поскольку были увлечены разговором, что Мерсеру не понравилось.

Все произошло внезапно. Брент, схватив Зоэ за другую руку, дернул ее ближе. Зоэ молниеносно впечатала каблук в подъем его ноги. Взвизгнув, Брент отпустил ее и отскочил, с трудом удерживаясь на одной ноге.

Мерсер поддержал его плечом и рывком выпрямил.

– Брент, вы покинете мой дом, сэр, – сурово сказал он. Глаза Брента расширились.

– Но она… она… – Он окинул Зоэ угрожающим взглядом. – Распутница! – прошипел он. – Вы пришли сюда со мной по доброй воле. Скажите ему, черт бы вас побрал!

– Да, сэр, – Зоэ спокойно поправила шаль, – я согласилась прогуляться с вами, но не на то, чтобы меня тянули в кусты, как грошовую шлюху.

– Зоэ, помолчите! – скомандовал Мерсер. Он указал в направлении задних ворот. – А теперь вон из моих владений, Брент! Меня не интересует, что вы думали о ее намерениях.

Брент отошел, все еще хромая.

– Маленькая шлюха была на все согласна, – прошипел он. – Она одна вышла со мной в темноту… я без колебаний это скажу.

– Вы не были в темноте, – холодно возразил Мерсер. – Кроме того, я все время сопровождал вас. Уверен, мисс Армстронг это знает. Вы ведь знаете, Зоэ, что я был в нескольких шагах позади?

Зоэ в притворном раскаянии опустила густые черные ресницы.

– Да, милорд. Конечно. – Мерсер строго улыбнулся ей.

– Хорошо, дело закончено, – сказал он, поворачиваясь к бывшему гостю. – Что до вас, Брент, если еще хоть одно вульгарное выражение в адрес моей кузины слетит с ваших губ, вам придется улаживать дело. Полагаю, мне не надо снимать перчатку, чтобы прояснить мое намерение?

Страх мелькнул в глазах Брента. Он повернулся и медленно растаял в темноте. Мерсер смотрел ему вслед, ненависть жгла ему нутро.

Но почему? Брент тот же, что всегда. И Зоэ… и она все та же безрассудная маленькая кокетка, слишком красивая, на свою беду. Мерсеру внезапно захотелось выбранить ее, встряхнуть так, чтобы у нее зубы застучали, и прическа рассыпалась, перегнуть ее через колено и…

О Господи! Ну и дурак же он.

Мессер резко повернулся.

– Возьмите меня под руку, – скрипнул он зубами, подав руку. – Я провожу вас в дом.

Зоэ нерешительно смотрела на него.

Что-то в его взгляде убедило ее. Схватив его руку, она торопливо подстраивалась под его большие шаги. Мерсер, не замедляя темпа, тянул Зоэ к дому и остановился только, когда их могли видеть из бального зала.

На каменной террасе недалеко от дверей Зоэ чуть приподняла юбки и сделала небрежный реверанс.

– Вы очень любезны, Мерсер, – сказала она. – Благодарю вас.

Он невесело усмехнулся и снова вытащил из кармана серебряный портсигар.

– О, я в вашей благодарности сомневаюсь, Зоэ, – сказал он. – Вы, как обычно, думаете, что держали все под контролем.

Она чуть надула губки.

– О Боже, Мерсер, это был только флирт. Осмелюсь сказать, вы хотите сорвать на мне зло.

Он пристально смотрел на нее, доставая сигару. Иногда у него возникало ощущение, что она хочет помучить его. Но желание как следует тряхнуть ее, слава Богу, отступило, сменившись обычной холодной отстраненностью.

– Не моя забота читать вам наставления, – ответил он. – Это дело Рэннока, и, по моему мнению, он трус, что в свое время не задавал вам хорошую трепку.

Дерзко зашелестев юбками, Зоэ шагнула ближе.

– Ба, у вас такой вид, что вы с удовольствием сделали бы за него эту работу, – прошептала она. Ее голос чуть споткнулся, словно специально для того, чтобы от этого у Мерсера по спине пробежала дрожь. – И клянусь, Мерсер, ваша угрюмость сильно портит вашу красоту.

Он как-то сумел принять беззаботный вид.

– О, Зоэ, – протянул он, – я не знал, что вас это волнует.

Она откинула голову, свет ламп заиграл на изумрудных каплях сережек, покачивающихся в пухлых мочках.

– Не волнует, – парировала она. – Но будьте осторожны, а то так и застынете, сведя надменные брови. И с такими бровями вы в постели покажетесь не слишком привлекательным вашей хорошенькой виконтессе.

Против собственной воли Мерсер рассмеялся. Девчонке действительно несвойственно раскаяние. Покачав головой, он сунул в рот сигару.

– Прошу снисхождения, Зоэ, – сказал он, открыв коробку спичек, – но я знаю, что дым вас не очень беспокоит. Знакомая озорная улыбка подняла уголки ее губ.

– Очень мало, – согласилась она, вскинув подбородок, словно для того, чтобы продемонстрировать лебединую шею. – Не думаю, что вы хотели бы поделиться.

– Абсолютно нет. – Мерсер зажег сигару, все еще настороженно глядя на родственницу. – А теперь скажите мне, Зоэ, что вы сделали бы, если бы Рэннок застал вас прячущейся с Брентом? Вы никогда не думаете о подобном?

– Черт побери, я не пряталась с Брентом. – Зоэ сердито засопела. – Я пряталась от папы, чтобы вы знали. Сэр Эдгар сказал, что папа меня ищет, и оба этих обстоятельства вместе не сулили мне ничего хорошего, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Не уверен, – ответил Мерсер.

– Не важно! – воздела руки Зоэ. – Брент просто догнал меня на террасе и предложил прогуляться. Это показалось хорошим уклонением. В конце концов, это залог успеха, не так ли?

– Что?

– Уклонение, – нетерпеливо ответила она.

– Уклонение от чего?

Зоэ сглотнула, мышцы шеи дрогнули под шелковистой кожей.

– Ну… от… от несчастий жизни.

– Несчастий жизни?

Обдумывая эти слова, Мерсер попыхивал сигарой, пытаясь, как следует раскурить ее, его настороженный взгляд не отрывался от лица Зоэ. Он никогда не понимал ее, эту опасную девицу, сначала превратившуюся из грустного взъерошенного ребенка в постоянно хихикающую головную боль, а потом… в нечто такое, что и самого разумного мужчину заставит потерять сон, если он настолько глуп, что позволит это. А Мерсера никто никогда не называл глупцом.

– Вы знаете, что собой представляет Брент? – наконец спросил он.

– О, ради Бога, я на таких, как Рэндалл Брент, собаку съела. – Она подошла ближе, с вызовом в глазах. – Он объявленный бабник, да. Но с другой стороны, вы тоже такой, а я стою здесь в полной безопасности.

Мерсер медленно выдохнул, выпустив облачка серого дыма.

– Да, – сказал он спокойно. – Но я бабник совсем другого сорта, дорогая моя.

– Ну, вряд ли это имеет значение. – Зоэ наклонилась к нему, ее руки в перчатках все еще лежали высоко на бедрах. – Я иногда думаю, что вы не попытались бы поцеловать меня снова, даже если бы я умоляла.

– Как вы проницательны, – пробормотал Мерсер, моля Бога, чтобы она отошла и прекратила напоминать ему, что он глупец. Он молил и дьявола, чтобы пряный аромат жасмина не поднимался от ее разгоряченной кожи. – Нет, я не заигрываю с незамужними леди и…

– Однажды вы это делали, – упорствовала она, перейдя на едва различимый шепот. – Давным-давно. Вы помните, Мерсер? Я помню.

Помнит ли он?!

Боже милостивый! Он помнил каждый миг, когда видел ее, но если когда-нибудь снова коснется Зоэ Армстронг, то, вероятно, поцелуем не ограничится. Мерсер, однако, был искушен в самодисциплине, так что он скрыл горячую досаду, бурлившую в нем. Вместо этого он лишь поднял бровь и продолжал:

– Брент не только бабник, Зоэ. Он повеса и погубил бы вас просто ради забавы.

– О Господи, мы, наконец, сменим тему? – Зоэ подвинулась еще ближе, наполняя воздух электричеством. – Вы действительно так меня не любите, Мерсер? Вы… вы никогда не думали о… о том разе?

На мгновение у него перехватило дыхание.

– О нет, не пробуйте на мне свою хитрость, девочка моя, – скрипнул он зубами. – Я ни на секунду не думаю, что вы серьезно. Как я понимаю, мы обсуждаем Рэндалла Брента?

Напряжение в воздухе вдруг стихло, на лицо Зоэ вернулась озорная улыбка.

– Фу! – отмахнулась она. – Думаете, я не могу справиться с такими, как он?

– Это половина проблемы, Зоэ, – ответил Мерсер, задумчиво стряхивая пепел. – Я уверен, что можете.

Ее темные брови сошлись на переносице.

– Тогда я не понимаю, к чему суровость из-за обычного флирта.

Ее хладнокровие необъяснимо возмущало его.

– А я не понимаю, почему вы не видите, что заслуживаете лучшего! – отрезал он.

Глаза Зоэ расширились.

– И чего я не могу понять, – продолжал Мерсер, дав волю и своему языку, и норову, – так это почему вы бросаетесь на мужчин вроде Брента. Почему вы ради забавы разбиваете мужские сердца. И почему вы тратите явно хороший ум на бессмысленный флирт. Этого, Зоэ, я не понимаю. Вы хотели бы поспорить? Объяснить мне, почему вы предпочитаете бессмысленное чему-то… или кому-то реальному?

Она уронила все еще сжатые в кулаки руки, негодование сменилось крайним удивлением, рот открылся и снопа закрылся.

– Нет, – сказал он спокойно, – думаю, вы спорить не станете.

Мерсер последний раз пыхнул сигарой и швырнул ее в темный парк. Он потерял к ней вкус. Больше того, он потерял вкус к этому разговору. И конечно, он не нуждался в том, чтобы юная порывистая родственница напоминала ему о его безумии, как бы давно оно ни случилось.

Кивнув ей, Мерсер круто повернулся и вошел в бальный зал с тем же бесстрастным видом, с каким вышел. Но он едва видел гостей, механически кивая им, поскольку пытался понять, когда Зоэ начала его так злить.

Когда она бросила ему вызов в гонке карет перед премьер-министром? Когда притворилась, что тонет в элмвудском пруду, и это стоило ему новых карманных часов? Или возможно, когда она поделилась тайным планом совратить младшего пастора, помощника его отчима, и к середине великого поста довела беднягу до состояния крайнего замешательства?.. Список проказ Зоэ рос, а терпение уменьшалось, когда он столкнулся с братом. Робкая улыбка на лице Робина сразу стряхнула его угрюмое настроение. Мерсер сердечно хлопнул его по спине, и они вместе пошли через зал.

– Никакой удачи с миссис Филд? Робин пожал плечами.

– Думаю, леди не понравился мой жилет, – признался он. – Я повергнут в уныние.

– Да уж, вижу. – Рот Мерсера дернулся в кривой улыбке. – Видит Бог, ты такой чувствительный.

Робин рассмеялся.

Они кружили по залу еще четверть часа, приветствуя друзей и родственников, иногда останавливаясь, чтобы вписать свои имена в танцевальные карточки дам. Робин называл это «быть милым» и, хотя посмеивался над процессом, делал это охотно. У него не было выбора. Иначе мать ему учинит разнос.

Мерсер не потрудился рассказать брату о Зоэ. Робин слишком часто был соучастником ее выходок, хотя по общему признанию теперь меньше, поскольку сердце Робина занято, правда, непостоянно, другой. Но, забыв про любовницу, Робин защищал бы Зоэ, как делал всегда. Мерсер порой думал, что из них двоих не составить одного разумного человека.

Наконец братья ухватили по бокалу шампанского с подноса, проходящего лакея.

– Я рад, что все кончилось, – сказал Робин, разглядывая толпу. – Думаю, я поболтал с каждой из опекаемых мамой дурнушек.

Внезапно движение возле возвышения, на котором располагался оркестр, привлекло взгляд Мерсера.

– Черт! – выругался он.

– Что теперь? – повернул голову Робин.

– Рэннок, – шепнул Мерсер. – Он тянет Зоэ из зала.

– Черт, это становится постоянным ритуалом, – пробормотал Робин. – Интересно, что мисс Порох натворила на этот раз? Мерсер опасался, что знает.

– Ну, не то чтобы тянет, – поправился он, глядя, как мрачный, словно туча, Рэннок подгоняет дочь в коридор для слуг. – Но я должен вмешаться. Неприятность надвигается.

– Тогда ты храбрее меня, – сказал его брат. – Рэннок… о-о, проклятие!..

– Что? – Мерсер оглянулся и увидел, как взгляд Робина сместился.

– Если ты думаешь, что неприятность только надвигается, брат, – тихо сказал Робин, – повернись налево. Твоя любовница собирается рухнуть в обморок, головой прямо в мамину вазу для пунша.

Мерсер проследил за взглядом Робина и почувствовал, как вспыхнуло его лицо.

– О Господи, – скрипнул он зубами. – Послушай, Робин, ты достаточно трезв, чтобы иметь дело с Рэнноком?

– Ну… да, пожалуй.

Мерсер не оставил ему выбора.

– Тогда иди и выручай Зоэ из переделки, в которую она опять себя загнала, – сказал он, направляясь к вазе для пунша. – И делай что хочешь, но помешай Рэнноку придушить девчонку. А я займусь Клер.

Глава 3 Неудачный поворот событий

Маркиз Мерсер не единственный ощетинился, увидев, как лорд Рэннок и его старшая дочь покидают зал. Леди Рэннок тоже неодобрительно смотрела вслед мужу, подгонявшему Зоэ к дверям на черную лестницу.

Удача, что она тоже это заметила, поскольку Робина то и дело останавливали гости:

– Сыграем в карты в понедельник у Уэнтуорта, дружище?

– Боже, что за лавандовый жилет, Роб?

– Того жеребца продают завтра на аукционе. Встретимся в девять?

И Робин скоро почувствовал себя лососем, пробивающимся вверх по течению. Популярный и малость пьяный лосось, поскольку в отличие от старшего брата Робин славился общительностью, любовью к хорошим напиткам и шуткам.

Леди Рэннок, хоть и любившая повеселиться, имела меньше поводов отвлекаться, особенно когда ее питомица в опасности. Она мгновенно пересекла зал и застала ссорившихся мужа и падчерицу; хотя тон разговора был приглушенный и назидательный, тем не менее, это ссора, и она в полном разгаре.

Леди Рэннок укоризненно положила ладонь на руку мужа.

– Эллиот! – прошептала она с легким фламандским акцентом. – Что случилось? Сэр Эдгар, я полагаю?

Зоэ Армстронг переводила взгляд с отца на мачеху и обратно, ярость мешала ей понять последние слова. У нее голова кружилась от чрезмерного флирта и танцев, нервы были взбудоражены холодной критикой Мерсера. А теперь еще суровое обращение отца, это действительно унизительно, и Зоэ боялась, что на этот раз ее даже мачеха не спасет.

Сэр Эдгар Хаверфилд – это судьба, от которой, как думала Зоэ, она давно сбежала, но, как и ее прошлое, этот человек постоянно возвращался и преследовал ее. Зоэ почувствовала, как навернулись жгучие слезы, как норов вот-вот вырвется из-под контроля.

– Так в этом у меня нет выбора? – Слова прозвучали холодно и тихо. – В самом деле, папа, как ты мог согласиться на такое? Даже не спросив меня!

– И что это дало бы?

Легкая картавость Рэннока усилилась от возмущения. Губы сжались – явный признак надвигающейся беды, мрачный взгляд сверлил дочь. Некоторые верили, что Рэннок родня самому дьяволу. Сегодня вечером его старшая дочь готова была с этим согласиться.

– Зоэ, милая, – пробормотала мачеха, положив прохладную ладонь на ее руку. – Это только приглашение на чай.

– А потом? – Резко повернув голову, Зоэ встретилась взглядом с леди Рэннок. На мгновение у нее дыхание перехватило, словно ее заманили в ловушку, в какое-то темное место, где не хватало воздуха. – Чаем это не кончится, Эви, – сумела выговорить она. – Умоляю, не притворяйся.

Легкая краска выступила на щеках мачехи.

– И сэр Эдгар хочет поговорить с тобой наедине.

– Сэр Эдгар уже полдесятка раз говорил со мной наедине, – сердито сказала Зоэ. – И между делом уже похоронил одну жену.

– Тихо, Зоэ, – понизила голос леди Рэннок. – Этот джентльмен все еще влюблен в тебя. Что в этом оскорбительного?

– Сэр Эдгар влюблен в мое приданое. – Замолчав, Зоэ хватала ртом холодный воздух, чтобы не разрыдаться. – Ну почему все сегодня со мной так жестоки? Я не выйду за него, папа. Я ему не раз это говорила, а теперь говорю тебе. Ты не должен был соглашаться на это.

– Я еще ни на что не согласился! – отрезал отец. – Именно по этой причине, милая, мы сейчас и беседуем. Но я решительно предлагаю тебе выслушать этого человека.

У Зоэ губы задрожали от обиды.

– Я… я не могу… – прошептала она. – Пожалуйста, папа, не заставляй меня, дай мне другой выбор. Его мать… меня ненавидит.

Леди Рэннок обняла Зоэ за плечи.

– Зоэ, любимая, леди Хаверфилд знает, что ты будешь подходящей женой ее сыну, – сказала она мягко. – Сэр Эдгар красив и добр. Ты прекрасна и имеешь большое приданое. Это неплохая партия.

Рэннок пальцем поднял подбородок Зоэ и повернул ее лицо к себе.

– Эви права, милая, – сказал он, его тон смягчился. – Что до остального… что тебя беспокоит… так леди Хаверфилд сейчас не слишком может себе позволить интересоваться этим.

– Почему? – недоверчиво взглянула на него Зоэ. – Потому что она бедна?

– Она не то чтобы бедна, – нетерпеливо сказал Рэннок. – Ее покойный муж слишком любил лошадей и бренди, вот и все. Состояние Хаверфилда требует вливания капитала.

– Поэтому леди Хаверфилд стиснет зубы и примет меня? – Глаза Зоэ вспыхнули огнем, как и у отца. Характер давно стал ей надежным щитом против страха. – Разве я прошу слишком многого, чтобы какой-нибудь приличный мужчина захотел жениться на мне ради меня самой?

– Зоэ, – отец потянулся к ее руке, но она отпрянула, – милая, кто-то есть? Кто-то завладел твоим сердцем?

Она на мгновение заколебалась, потом покачала головой.

– Нет, – сказала она резко. – Никого нет. Леди Рэннок сочувственно улыбнулась.

– Ты знаешь, дорогая, леди Хокстон вышла замуж поздно, но как хорошо все обернулось, – пробормотала она. – Три года безоблачного счастья – и двое прекрасных детей… трое, считая Присс. А Фредерика? Она совсем не хотела выходить за Бентли, а теперь они живут, душа в душу.

– Но я не Фредди и не Федра, – ответила Зоэ. – Если вы не можете этого понять, то я не стану напрасно тратить слова.

На лестнице появился официант, и Зоэ схватила с подноса бокал вина.

Леди Рэннок мягко положила руку ей на плечо.

– Стоит ли, дорогая?

– Этот разговор меня иссушил! – раздраженно бросила Зоэ. – Ладно, не имеет значения. Возьми! – Она сунула бокал в руку мачехи. – Вижу, Робин пробирается через зал. Я обещала ему танец.

Мачеха медленно выдохнула.

– Тогда иди, – ответила она. – Мы больше не можем стоять тут и ссориться.

В этот момент музыка закончилась, и толпа стала расходиться.

– Проклятие! – Лорд Рэннок сжал переносицу аристократического носа, когда дочь исчезла среди гостей. – Я пытался сделать, все правильно, пытался загладить вину. Девчонка не знает благодарности?

– Ох, Эллиот, не в этом дело, – прошептала его жена. – Я ей действительно сочувствую. Знаешь, она отчасти права. Леди Хаверфилд горькая пилюля и к тому же слишком заносчива, если хочешь знать.

– Ты мой авторитет не подрывай, Эванджелина, – мрачно предупредил Рэннок. – Зоэ не может так продолжать, балансируя на грани крушения. Она лишь в шаге от фривольности, и, учитывая ее ситуацию… это будет конец ее положению в обществе. Так что или она выйдет замуж, или…

– Эллиот! – Лицо его жены почти сморщилось. – Ты не можешь отослать ее в Шотландию. Зоэ похожа на редкий, оранжерейный цветок. Одна, лишенная всего, к чему привыкла, она увянет и умрет.

– Если бы девчонка влюбилась, клянусь, Эви, я позволил бы ей выйти за подручного мясника и дал бы им состояние. – Рэннок скрестил на груди руки. – Однако это ее пятый сезон, и уже не осталось никого, с кем она не знакома.

– Я думаю, она хочет, чтобы подручный мясника полюбил ее без состояния, – спокойно сказала Эванджелина. – Разве ты этого не видишь? Да, Зоэ научилась смеяться в лицо обществу, но в ее смехе мало веселья.

Но на этот раз лорда Рэннока было не так легко смягчить.

– С ней в детстве дурно обращались, и в этом моя вина, – сказал он, уронив руки. – Я это знаю и сожалею об этом. Но вместо того, чтобы справиться с собой и вести себя хоть с какой-то благопристойностью, девчонка словно обезумела.

– И от кого, интересно, она это унаследовала? – спокойно поинтересовалась леди Рэннок.

К радости Робина, Зоэ заметила его в дверях бального зала. Хотя его не назовешь трусом, Робин не имел ни малейшего желания схлестнуться с Рэнноком, пусть даже в собственном логове.

Зоэ явно пережила выговор родителя и отделалась лишь ярким румянцем и блестящими от гнева глазами. Робин ее хорошо знал и понимал, что краска на ее щеках выступила не от волнения, а от сдерживаемых эмоций, которые так часто грозили захлестнуть ее.

Сегодня Зоэ надела платье глубокого зеленого оттенка, в ушах покачивались изумрудные сережки, с локтей свисала тонкая золотистая шаль. Копна непослушных темных завитков была укрощена в гладкую, классическую прическу, переплетенную золотым шнуром. Мужчины провожали Зоэ восхищенными взглядами, когда она с несветской поспешностью шла через зал.

Сердито взглянув на Робина, Зоэ молча взяла его под руку и повернула в другом направлении. Губы Робина весело дрогнули.

– Куда, мисс Порох?

– Вон отсюда! – бросила она, ведя его вперед. – Наверх. Куда угодно. Только уведи меня отсюда.

– Желание леди для меня закон.

Они вышли в большой вестибюль, все двери были распахнуты в ночь, но всюду толпились гости, спасаясь от июльской жары.

– Иди за мной, – сказал Робин, двинувшись к мраморной лестнице.

Комнаты на первом этаже использовались для отдыха гостей, поэтому Робин поднялся еще на один пролет, в относительную тишину личных покоев семьи. Сюда гостей обычно не приглашали, но он испытал лишь слабый укол сомнения, приведя сюда Зоэ, поскольку она была членом семьи – или кем-то вроде этого – и за долгие годы побывала во всех комнатах этого дома, от подвала до чердака.

– Куда мы идем? – спросила она, всматриваясь в коридор.

– В кабинет Мерсера, – ответил Робин, открыв следующую дверь. – Там тебя никто не побеспокоит.

На письменном столе горела одинокая лампа. Робин распахнул французские окна, выходившие на узкий балкон. Из парка повеяло ночным воздухом, лампы на нижней веранде лили приятный мягкий свет. Даже мелодия оркестра, доносившаяся из бального зала, казалась тут чище.

Зоэ ступила на порог, задев Робина. Положив обе руки на перила, она перегнулась через край слишком опасно, как это ей было свойственно.

– Какое здесь умиротворение, – задумчиво пробормотала она. – Как будто все люди исчезли – и осталась только музыка.

Робин, прислонившись к оконной раме, искоса взглянул на Зоэ.

– Кого ты высматриваешь на террасе?

– Никого. – Она выпрямилась. – Мы с Мерсером сегодня снова поссорились. Я порой думаю, Робин, что он меня ненавидит. Раньше он был таким добрым, а теперь он так похож на папу, полон всех этих «следует», «должно» и такого… неодобрения.

Робин не знал, что сказать. Стюарт действительно перешел на официальный тон и отдалился от Зоэ. Робин сменил тему:

– Рада, что сезон кончился, старушка? Она подняла узкие плечи.

– Я ужасно устала от развлечений, Робин. – Зоэ плотнее запахнула шаль, словно замерзла. – В жизни должно быть что-то большее. Или не должно? Но я никогда этого не узнаю, пока папа…

Не было необходимости договаривать. Зоэ около двадцати двух, и терпение ее отца иссякало.

– Хочешь выпить? – нарушил неловкое молчание Робин. – У Стюарта, возможно, есть мадера.

– Немного бренди, Робин, – чуть замялась Зоэ, – если ты не станешь слишком дурно думать обо мне.

Робин ни в чем не мог отказать Зоэ. Вопреки голосу разума он подошел к буфету, налил по стаканчику бренди и, словно одумавшись, щедро плеснул в каждый воды. Ему не нравился сегодня вид Зоэ. Она казалась другой. Более ломкой… на его взгляд, это синоним хрупкости. Для девушки это был тяжелый сезон. Рэннок подгонял ее к поворотному моменту, выдвинув отвратительный ультиматум: или замужество, или Шотландия.