Текст книги "Очаровательная проказница"

Автор книги: Лиз Карлайл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Она шевельнулась под ним.

– Не теперь, – нежно умоляла она. – О, Мерсер, я… я настолько слаба сейчас. Когда ты касаешься меня, я не могу думать здраво. Давай смаковать эту ночь, наслаждаться жизнью… жизнью Робина и нашей. И будем благодарны зато, что мы есть друг у друга.

– Черт побери, Зоэ, я хочу тебя! – Его голос прозвучал немного резко. – Я хочу тебя для себя, разве ты не понимаешь? Я люблю своего брата, но… но что я чувствую к тебе – это… другое.

Ее глаза смягчились.

– И мое чувство к тебе… ну, в общем, оно крайне неблагоразумно и безрассудно, – прошептала она. – Ох, Мерсер. Ты заставишь меня сказать это?

– Зоэ, я люблю тебя. – Он положил руку на ее щеку. – Ты меня любишь?

Она отвела взгляд и сглотнула.

– Зоэ, – требовательно произнес он, – ты меня любишь?!

– Конечно, люблю, – прошептала она. – Всегда любила.

– Не так! – отрезал он. – Ты любишь меня, как женщина любит мужчину? Ты можешь вот так заниматься любовью и не любить меня? Не могу представить, что это возможно!..

В блеске огня он видел в ее глазах слезы и проклинал себя.

– Я не могу любить тебя так, – шептала она. – У меня нет выбора. И никогда не было. Особенно теперь, когда жизнь пошла наперекосяк. И я не для тебя, Мерсер. Ты всегда это знал, потому что…

– Зоэ, замолчи, – мягко сказал он.

– …потому что, если бы я была подходящей, ты бы не держал дистанцию так долго, разве ты не понимаешь? Когда все это кончится, когда Робин поправится и я уеду отсюда, ты станешь думать об этих неделях, как… как я сказала прежде. Отвлеченное время. Словно этого не было в реальности, и ты будешь рад, что освободился от меня:

Запустив пальцы в ее волосы, он повернул ее лицом к себе.

– Это очень, очень реально, Зоэ. – Его голос был низким и хриплым. – Мое чувство реальное и сильное, я не расстанусь с тобой. Я не знаю, Зоэ, как сейчас правильно поступать. Но я вижу, что ты бросаешься к другому мужчине, который…

– Который что?

– Который тебя не любит, – спокойно договорил Мерсер. – И которого ты не любишь. Не так, Зоэ.

– Я люблю Робина всем сердцем! – горячо возразила она. – Но да, Мерсер, ты знаешь, что я не люблю его так… Но будь я проклята, если опозорю его, чуть ли не на смертном одре.

– Зоэ, я никогда не попросил бы этого.

– Тогда о чем ты просишь? – В ее взгляде промелькнуло обвинение. – Ты просишь, чтобы я стала твоей женой? Потому что ты это сделаешь. Я не могу оскорбить папу, заняв другое положение. И я неподходящая жена для тебя.

– Конечно, подходящая! – возмутился он. – Конечно, именно этого я прошу! Боже милостивый, как ты можешь думать иначе?

Зоэ смотрела в сторону, как будто устыдившись.

– Я давно усвоила горький урок, Мерсер, каково мое место в обществе, – твердо сказала она. – И я знаю, что Робин не хочет меня. Ты прав. Он никогда не хотел. Он не собирается жениться на мне, и я не собираюсь припирать его к стене, требуя исполнить клятву. Нет, после того, что… мы с тобой были вместе.

– Так что ты намерена делать?

– Когда он поправится, я откажу ему, как только это будет прилично, и если он попробует стать своего рода мучеником, если он будет настаивать, тогда… гм… я скажу ему правду. И тогда ты возненавидишь меня еще больше.

– Тогда я скажу ему, – заявил Мерсер. – Я хочу тебя, Зоэ. Я сделаю то, что должен.

– У тебя есть другие заботы, – ответила она. – И я… я фактически погублена. И ситуация может…

– Что может?.. – потребовал он ответа. Зоэ не смотрела на него.

– …может стать намного хуже.

– Хуже? Что ты имеешь в виду? Зоэ, что ты недоговариваешь?

Она покусывала губы.

– Ничего, – наконец прошептала она. – Это не имеет значения. И не отменяет факта, что ты можешь стать посмешищем, Мерсер, если женишься на мне.

– Меня не волнует, что думают другие, – мрачно сказал он.

Но как только слова слетели с его языка, он понял, что солгал. Он заботился о Зоэ, о ее счастье, ее добром имени. О себе он мало волновался, но не увидит ее опозоренной.

Теперь он понимал, что в ту ужасную ночь на Брук-стрит она уцепилась за Робина от душевной боли. Она была столь измучена изощренным презрением общества, столько раз слышала бесконечные высказывания, пусть самые вежливые и тонкие, что не хороша… и сама начала думать, что не достойна ничего лучшего. Если она бросит Робина и выйдет за его брата, то в свете об этом посплетничают в худшем случае неделю. Это легко пережить. Она опасается чего-то другого…

Он не знал – чего?

– Я справлюсь с Клер, если это тебя тревожит, – уже мягче произнес Мерсер. – Зоэ, я тебе обещаю.

– Как? – тихо возразила она. – Деньгами? Возможно. Но это похоже на плату шантажисту, и ты не захочешь этого делать, особенно если она носит твоего ребенка.

– Не носит, – твердо сказал он.

– Ты не можешь этого знать. Пока.

– Мне известен каждый ее шаг. Она ведет прежнюю жизнь. Ей не делается дурно, она нормально себя чувствует, не прибавила в весе ни фунта. Играет дни и ночи напролет, и почти разорилась. Ни одна беременная женщина так себя не ведет.

– Она все еще желает примирения? – спросила Зоэ. – Ты все еще обеспечиваешь ее?

Мерсер долго колебался. – Да.

– И она невероятно красива. Понятно, как она могла бы соблазнить тебя. – Внезапно Зоэ положила руку на его щеку. – Ох, Мерсер, пожалуйста, давай оставим это! Я становлюсь сварливой.

– Немного ревнуешь, смею надеяться?

– Ну и заносчивый же ты! – закатила глаза Зоэ. – Кроме того, дело не только в Клер. Мы не можем сейчас двинуться дальше, ты и я. Моя жизнь перевернулась вверх дном, и твоя тоже. Мне нужно время, чтобы увидеть, как все устроится.

Мерсер смотрел ей в глаза, его, сердце разрывалось от желания и от опасения, что он никогда не сумеет заставить ее полюбить его так, как он любит ее. Он ненавидел ее сомнения и не понимал их. Но это была Зоэ, упрямая до безобразия. А он эгоистичен.

– Тогда чего ты хочешь сейчас? – спросил он. – Что сделает тебя счастливой, Зоэ? Только на эту ночь. Только сейчас… если жизнь так скупо выдает нам радости…

Обвив руками его шею, Зоэ притянула его к себе.

– Люби меня снова! – молила она, ее нежные глаза сияли. – Люби меня так, чтобы у меня дыхание перехватило, как только ты один умеешь делать, Мерсер. Только сегодня. Только сейчас.

И он это сделал, поскольку, как и всегда опасался, увлекся ею так, что тонул в ней, что уже не мог без нее. И маленькая толика Зоэ лучше, чем ничего.

Глава 15 В которой Бонна сердится

– Мама, я же сказал, не хочу! – Лорд Роберт бросил кусок хлеба на тарелку и так стукнул вилкой, что лакей подскочил.

Зоэ подняла взгляд от маленького столика, на котором был сервирован завтрак, и сочувственно посмотрела на Джонет. – Тебе нужно есть, дорогой, – уговаривала мать.

– Я буду, есть то, с чем сам могу справиться. – Голос Робина дрогнул от боли, физической и моральной. – Ни один взрослый мужчина не захочет, чтобы мама намазывала ему хлеб маслом. Коул Амхерст решительно положил нож.

– Роберт, я знаю, нога и рука причиняют тебе боль, но я настаиваю, чтобы ты был любезен с матерью.

Робин понурился.

– Да, верно. Простите.

Он говорил искренне. Судя по его тону в последнее время, он был очень напуган собственными вспышками. Так продолжалось почти неделю. Телесные раны Робина заживали, и эмоции все больше прорывались на поверхность – остаточные явления сотрясения мозга, как сказал доктор Бевинс. Робин уже три дня спускался к обеду и с каждым днем казался все крепче. Но счастливее он не становился. И Зоэ тоже. Шрам на лице Робина, по крайней мере, заживал. Шрам на ее сердце – нет. Это было настоящее горе – сидеть рядом с Мерсером за завтраком и мечтать о его прикосновениях, даже тревожась о Робине. На самом деле она уже пресытилась беспокойством о Робине и все же не могла отделаться от мысли, что частично повинна в его состоянии.

Что касается Мерсера, он возобновил привычку отсутствовать за ленчем и обедом. Вспышка оспы затихала, но другие проблемы поместья требовали его внимания. Нрав его был резким. Он украдкой бросал на Зоэ взгляд, кипевший жаром и чем-то большим. Она думала, что взгляд его кипел желанием, которому мешают, а Мерсер не из тех, кто долго терпит помехи.

Этим утром, однако, он даже не вышел к завтраку. В комнате царило странное напряжение, Джонет и Амхерст двусмысленно переглядывались, их неловкость выходила за рамки беспокойства о Робине. Еще более странно, что никто не прокомментировал отсутствие Мерсера.

Возможно, это имело какое-то отношение к прибывшим ночью визитерам. Мучаясь от бессонницы, Зоэ около полуночи забрела в библиотеку и увидела в окно дорогую дорожную карету в окружении верхового эскорта и слуг с груженым фургоном позади. Но утром об этом ничего не было сказано. Визитеры, кем бы они ни были, вероятно, имели дела с Мерсером, а не с семьей.

Внезапно мистер Амхерст встал и, подняв бровь, посмотрел на жену.

– Дорогая, увидимся за обедом, – сказал он. – Мне нужно написать письма, а потом я поеду в Фромли, прослежу за приготовлениями к приезду нового священника.

– Сэр, – привстала Зоэ, – я могу чем-то помочь?

– О, мы всегда рады помощи, – слабо улыбнулся он. – Особенно нуждается в разборке кабинета. Прежний священник оставил книги и бумаги в беспорядке, но это пыльная работа, милая.

– Я ведь не хуже других могу разобрать книги и бумаги? – сказала Зоэ. – А потом вы могли бы высадить меня у Фитчей. У меня есть книга для детей.

Амхерст широко улыбнулся, его сияющая улыбка осветила комнату.

– Ничто не доставит мне большего удовольствия, дорогая. Встретимся внизу в одиннадцать?

Робин резко отодвинул стул.

– Я поднимусь с тобой, папа, – сказал он. – Извините, леди. У меня нет аппетита. – Когда Робин поднялся, один из слуг поспешил к нему с тростью. – Спасибо. – Поправив повязку на груди, Робин двинулся к двери, перенося большую часть веса на трость.

Но, взявшись за ручку двери, он повернулся, бледность лица делала рану более заметной.

– Простите, – сказал он ни с того ни сего. – За все. Я понимаю, что сейчас я для любого из вас неподходящая компания. Так что я подумал… и решил, что будет лучше, если я на время уйду.

– Уйдешь? – эхом отозвалась мать.

– Я хочу на несколько недель перебраться в летний дом, – продолжал Робин. – Мне просто… нужна тишина и покой. И когда я окрепну, когда снова смогу ездить верхом, на время отправлюсь в Килдермор.

– Хорошо, – пробормотала Джонет. – Кажется, ты все решил.

Робин перевел взгляд на Зоэ.

– Мы поженимся до моего отъезда, – сказал он спокойно. – Но ты не должна ехать в Шотландию. Я знаю, что ты ее не любишь.

Воцарилась тишина. Ничего больше не сказав, Робин вышел. Отчим с раздосадованным видом последовал за ним. Но когда дверь тихо закрылась за ними, Джонет повернулась к лакеям.

– Оставьте нас, пожалуйста.

Они исчезли в служебной двери, едва заметной в деревянной обшивке стен. Джонет уронила руки на колени.

– Как он несчастен! Зоэ, прости, дорогая.

– Я хотела поговорить с вами об этом, мэм, – спокойно ответила Зоэ. – Я собираюсь сказать Робину, что… я хочу отказать ему. – Опустив голову, она сжала салфетку. – Простите, Джонет. Я знаю, что обещала вам выйти за него.

– Ну, ты не совсем это мне обещала, – заметила Джонет.

– Я знаю, люди станут говорить, что я жестокая, – продолжала Зоэ, пропустив ее замечание. – Будут шептаться, что я отвергла Робина, потому что он… он не совершенен. Но для меня он такой же, как раньше. Он Робин, и я его обожаю. И все же ясно, что мы никогда не полюбим друг друга.

– Ох, Зоэ, – пробормотала Джонет. – Ты уверена?

– Да, абсолютно. – У Зоэ перехватило дыхание. – Меня больше не волнуют сплетни обо мне. Я только хочу, чтобы жизнь Робина снова стала правильной. Хочу… ох, Джонет, я хочу, чтобы мы все были счастливы! Но боюсь, этого никогда не будет.

Джонет удивила Зоэ, положив ладонь на ее руку.

– Ох, милая, все стало еще труднее, чем я представляла, – сказала она. – Ты имеешь полное право заставить Робина выполнить обязательство. Он действительно женится на тебе завтра, если ты попросишь.

– Я знаю! – пронзительно откликнулась Зоэ. – Он сделает все, что я попрошу. Именно из-за этого мы оба оказались в такой ужасной ситуации. Но я вижу, как гибнет мой старый друг, и не могу этого вынести.

Джонет сжала ее руку, и на красивом лице появилось сочувствие.

– Он сам себя губит, дорогая, – сказала она. – Боюсь, Зоэ, что Робин совершил одну ошибку, которой должны остерегаться молодые жизнелюбы: он влюбился в свою любовницу.

– И я не могу этого исправить, – прошептала Зоэ. Джонет откинулась на спинку стула.

– Может быть, когда он способен будет это сделать, он вернется к ней, будет умолять ее. – Мать Робина вдруг отвела взгляд. – Но я уже говорила, она теперь может не принять его. Шрам останется навсегда, и, возможно, хромота тоже.

– Он не пойдет к ней, – прошептала Зоэ. – Он поклялся, что больше никогда ее не потревожит. И… я знаю Робина… он этого не сделает. Возможно, именно поэтому он едет в Шотландию, подальше от соблазна. И миссис Уилфред… она не вернется к нему. Она именно это имела в виду, когда выставила его.

– Ты совершенно в этом уверена? – проговорила Джонет.

Зоэ не могла выдержать ее взгляд.

– Да, совершенно уверена, – шепотом ответила она. – Не спрашивайте меня почему.

– Господи! Что ты сделала, девочка? – всполошилась Джонет, вглядываясь в ее лицо.

Нечто невыразимо глупое, думала Зоэ. Словно того, что ее застали дезабилье с Робином, мало, она забила гвозди в гроб своей репутации, и если Мерсер узнает об этом…

– Твой отец сильно рассердится из-за твоего отказа Робину, – продолжала Джонет. – Молюсь, чтобы ты не совершила чего-нибудь необдуманно.

Зоэ не поднимала глаз.

– Я сделала то, что, на мой взгляд, лучше для каждого, – ответила она. – Я прошу вас, мэм, не спрашивайте меня. А я вчера написала папе, чтобы он прислал карету, так что я скоро вернусь в Лондон.

Джонет выглядела несчастной.

– Что скажет твой отец, когда ты сообщишь ему?

– Он сошлет меня в свое поместье в Пертшир, – ровно ответила Зоэ. – Но есть и худшие судьбы в жизни. Мне пришло в голову, что там я могу сделать много хорошего, если подумать.

– А как же мой сын? Что с ним будет?

Зоэ безучастно смотрела на нее.

– Я убеждена, что брак со мной только усугубит страдания Робина.

Слабая улыбка приподняла уголок губ Джонет.

– Я имела в виду другого сына.

Зоэ почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. Робин всегда говорил, что его мать видит и понимает слишком много.

– Боюсь, Мерсер испытывал по отношению ко мне преувеличенное чувство ответственности, – пробормотала она, неловко поднимаясь со стула. – Мое присутствие здесь… то, что он стал свидетелем моей печали из-за Робина… просто пробудило его врожденное чувство благородства и рыцарства. И если он предположил нечто иное, то он… ошибается.

Джонет усмехнулась:

– О, Стюарт из тех, кто редко ошибается, моя дорогая. И он мне ничего не говорил. Оставляю вам самим разбираться между собой.

– Вы всегда были очень добры ко мне, Джонет, – сказала Зоэ. – Возможно, гораздо добрее, чем я заслуживаю. Так что можете быть уверены, я не сделаю ничего, что могло бы навлечь скандал на ваше семейство. Я надеюсь, мы понимаем друг друга?

– Ох, девочка, – рассмеялась Джонет, – это семейство уже сталкивалось со скандалами. Ты разве забыла, что половина светского общества в свое время верила, что я убила своего мужа?

– Но, по крайней мере, это был приличный брак, – понурилась Зоэ. – И вы были безупречны. Вы не принесли никаких проблем в свою семью.

– Действительно, это был очень приличный брак, – сказала Джонет. – И абсолютно несчастливый. А второй, как видишь, по любви! Злая маркиза вышла замуж за красивого армейского капитана, за духовное лицо, ни больше, ни меньше. Как ты думаешь, что об этом говорили?

– Тем не менее, вам не нужно лишних сплетен на мой счет, – попыталась улыбнуться Зоэ.

– Спасибо, Зоэ. – В глазах Джонет вспыхнули веселые искорки. – Твое сердце в правильном месте.

Зоэ тут же направилась к выходу, но, взявшись за ручку двери, остановилась.

– Джонет, можно спросить, чья карета приехала ночью?

Джонет промокала губы салфеткой, словно затягивая время.

– Ты имеешь в виду дорожную карету? – пробормотала она. – Это экипаж Стюарта. Из Лондона.

Зоэ не сразу сообразила.

– Я ее не узнала, – сказала она. – Карета без гербов. Джонет свернула салфетку и поднялась.

– Думаю, это карета, которую он держит в своем доме в Фицровии.

Тут до Зоэ дошло.

– Виконтесса де Шеро? – прошептала она. – Он… он ожидал ее?

– Боюсь, об этом тебе нужно спросить его, – спокойно ответила Джонет, шагнув к двери. – Но я сомневаюсь, что она тут задержится.

Щеки Зоэ запылали еще жарче.

– Это не мое дело, – едва сумела выговорить она. – Как я сказала, я скоро уеду. Джонет подошла ближе.

– Наш дом всегда открыт для тебя. – Она доложила руку на плечо Зоэ. – Конечно, делай то, что должна. Но независимо от присутствия Клер тебе не нужно покидать Грейторп, пока ты не почувствуешь, что готова встретиться с твоим отцом.

Зоэ, наконец, подняла глаза.

– Спасибо, мэм. Поверьте, я вполне готова встретиться с папой. И, надеюсь, наконец, готова справиться со всем, что преподносит жизнь.

– Милорд?

Маркиз Мерсер едва поднял голову от стопки бухгалтерских книг и корреспонденции, аккуратно сложенной на широком столе красного дерева.

– Что, Пейдж? – спросил он, подписав очередной документ.

Лакей шагнул через порог.

– Мистер Доналдсон велел спросить, не хотите ли вы, чтобы завтрак подали сюда?

Мерсер увидел, что лакей держит поднос.

– А, спасибо, да. – Он отодвинул чернильницу и указал на угол стола. – Что прислал Доналдсон?

– Ваше обычное, сэр. – Лакей поднял крышку. – Черный кофе. Три яйца, бифштекс с кровью, кровяная колбаса и помидоры. Ну… и копченый лосось. Что-нибудь еще, сэр?

Подняв глаза от следующего письма, Мерсер кивком отпустил лакея.

– Нет, все отлично Пейдж. Спасибо. – Взяв тарелку с рыбой, он поставил ее перед носом Бонни.

Собака проснулась и, подскочив, вцепилась в лакомство. Пока она ела, Мерсер поглаживал ее по шелковистой голове. Днем они с Бонни всегда проводили время вместе. Озорник, молодой и энергичный, предпочитал выбраться из дома, а Бонни нежилась на солнышке или у камина.

– Милорд, – медлил слуга. Мерсер поднял на него взгляд.

– Да, Пейдж?

– Леди, которая приехала ночью… Она уже поднялась, сэр, и прогуливается на веранде, несколько не в настроении. Думаю, она хочет как можно скорее увидеть вас.

– Да? – проворчал Мерсер, отодвинув счета, и поставил перед собой поднос с завтраком. – Пусть подождет. Терпение – это добродетель.

– Конечно, сэр. – Лакей вышел.

Мерсер ел с удовольствием, просматривая оставшуюся корреспонденцию. Он, безусловно, знал, что Клер, в конечном счете, поднимется к нему. Его интуиция в отношении нее за памятный совместный год стала безупречной. И все же он снова задавался вопросом, что нашел в ней. Она была красива, как ледяная буря, и так же опасна.

Покончив с лососем, Бонни облизнулась, прошлась по комнате и с довольным ворчанием улеглась на солнышке.

– Что посоветуешь, старушка? – посмотрел на собаку Мерсер. – Позволить ей протоптать борозду на веранде? Или положить конец ее страданиям?

Но Бонни мудро отказалась вмешиваться. Она всегда недолюбливала Клер, и это должно было послужить первой подсказкой для Мерсера, что ее красота лишь внешняя. Вздохнув, он доел завтрак, закончил просматривать бухгалтерские книги и, перед тем как часы пробили одиннадцать, велел Пейджу пригласить Клер. Он поклялся себе, что будет с ней любезен, по крайней мере, пока она будет таковой и пока он не выяснит то, что так отчаянно хочет знать. После этого все будет зависеть от Клер.

Она вплыла в кабинет в бледно-желтом платье, украшенном белоснежными воланами и оборками. Золотистые волосы уложены в высокую прическу. Если ожидание и подточило ее терпение, Клер мудро не показывала виду. На лице сияла приветливая улыбка, глаза деланно горели. Это выражение он хорошо знал.

– Мерсер, сокровище мое! Как ты красив! – воскликнула она, пересыпая речь французскими словами. Он поднялся и вышел из-за стола.

– Доброе утро, Клер. – По французской моде он подставил щеку для поцелуя. – Полагаю, ты хорошо спала?

– О да. – Гладя его по щеке, она положила другую руку ему на грудь и наклонилась ближе. – Этот чистый сельский воздух просто великолепен, Мерсер.

Он наклонился к ее уху.

– Какая ты лгунья, дорогая, – проговорил он. – Ты же ненавидишь провинцию.

Она рассмеялась звенящим смехом, словно он остроумно пошутил.

С него было довольно этого показного веселья. Мерсер отстранился и велел Пейджу закрыть дверь. Слишком поздно. Он заметил маленькую фигурку, застывшую в центре парадного холла с плетеной корзиной на руке. «Черт побери, – подумал он, когда дверь захлопнулась. – Только этого мне не хватало!»

Клер плавно кружила по кабинету, осматривая его, Бонни настороженно наблюдала за ней.

– Так вот откуда могущественный лорд Мерсер командует своей вселенной! – Она обернулась, выпятив нижнюю губку. – Поверить не могу, сердце мое, что ты никогда не приглашал меня сюда, и это притом, что мы друг для друга значим!

Мерсер прислонился бедром к столу и уперся в него руками.

– Перейдем к делу, Клер, – сказал он. – Что привело тебя в Грейторп? И со всем багажом, судя по всему?

Она опустила глаза и снова надула губки.

– Но этот ужасный человек сказал, что я могу обратиться к тебе, если мне понадобится твоя помощь.

– Какой ужасный человек? – спокойно спросил Мерсер.

– Тот, которого ты послал в дом! – воскликнула Клер, вскинув подбородок. – Стройный мужчина со злыми глазами, тот, кто принес мне мою сапфировую брошь. Он… подумать только, он сказал, что это подарок от тебя.

– Ах, тот человек, – сухо ответил Мерсер. – Ты ведь потеряла булавку за игрой у Крокфорда?

– Да, – тихо сказала она. – Но я не знаю, как она попала к тебе.

– Ты фактически спустила все свои драгоценности, – добавил Мерсер, все еще лениво опираясь на стол. – Или следует сказать – драгоценности Шеро?

– Брошь была моя! – На прелестном лице Клер промелькнуло раздражение и быстро исчезло. – Сапфиры мои, мой милый. Ожерелье, браслеты и кольца. Они никогда не принадлежали Шеро. – Сделав паузу, она притворно засопела. – И я так по ним тоскую. Мерсер, ты не представляешь, как это тяжело для меня!

– Но ты их все продала, – скучным тоном заключил Мерсер. – Или проиграла.

– Да, я поступила дурно. – Она снова потупилась с видом искреннего раскаяния.

– И теперь ты не можешь вернуться домой без драгоценностей Шеро, так? – Мерсер скрестил руки на груди. – А тебя ведь ждут новые замки мужа, его богатство, его виноградники, идиллический островок недалеко от берегов Испании… и не станем забывать о твоем новом титуле и месте при дворе. И ничем этим ты не можешь воспользоваться, пока ты не вернешься домой и не получишь прощение мужа.

Клер еще больше понурилась.

– Тот человек… тот, с ледяными глазами… он сказал, что ты мне поможешь. Что, возможно, мои драгоценности у тебя. – Она молитвенно сложила руки. – Я знаю, Мерсер, ты никогда не откажешься спасти твою бедную, несчастную Клер!

– Ты кое-что забыла, моя дорогая, – холодно произнес Мерсер. – Ты забыла о том, что действительно имеет для меня значение.

– Да? – Она невинно захлопала ресницами. – И что же это?

Он шагнул к ней и твердо положил руку ей на живот.

– Это, Клер, – прошептал он. – Мой ребенок.

– О Господи! – воскликнула она по-французски, отступая. – О, Мерсер! Такое несчастье! Ребенок потерян.

– Потерян? – Он последовал за ней, заставив ее вздрогнуть. – Что значит потерян? Клер, можно потерять шпильку, не ребенка.

– Такое случается! – В ее глазах вспыхнул страх.

– Я думаю, что ты лжешь, Клер! – прорычал Мерсер.

– Нет, нет! – отчаянно замотала она головой. Он почти прижал ее к стене.

– А теперь слушай меня внимательно и запомни хорошенько, дорогая. – Его голос был убийственно спокоен. – Тот человек с ледяными глазами найдет всех подпольных акушеров от Кенсингтона до Степни, и если один из них опознает хотя бы цвет твоих волос, видит Бог, я заставлю тебя пожалеть о том дне, когда ты увидела меня.

– Я уже сожалею об этом! – воскликнула Клер.

– И я тоже! – рыкнул Мерсер, подавшись вперед, и она прижалась к стене. – Так скажи мне, Клер, у тебя случился выкидыш? Ты избавилась от ребенка? Или его никогда не существовало? И прежде чем ответить, подумай, хорошенько подумай о своих замках, своем острове, о прекрасном французском дворе, потому что я имею власть погубить тебя.

Ее настороженный взгляд метнулся к нему.

– Ребенка не было, – прошептала она. – Я убита горем, Мерсер. Но оказалось, это просто задержка; Такое бывает.

Повернувшись к ней спиной, Мерсер отошел, говоря себе, что надо радоваться, что все кончено. И все же он не мог отделаться от ужасной правды: в глубине души он надеялся на другое, пусть это и осложнит его и без того уже непростую жизнь, свяжет его с этой женщиной, Которую он не любит, и которой никогда не будет доверять. Он хотел бы этого ребенка, если бы он существовал. Он мечтал о ребенке с непослушными темными кудрями, острым подбородком и необычными глазами. Да, терпение воистину добродетель.

Взяв себя в руки, он обернулся.

– Не стану спрашивать, Клер, как давно ты это знаешь, – сказал он, крепко сжав руки за спиной. – Надеюсь, ты не такая отъявленная лгунья, как я подозреваю. Надеюсь, Клер, потому что хочу идти по жизни дальше, и хочу, чтобы тебя в ней не было. Поздравь меня, дорогая. Я женюсь.

Она отпрянула, будто от пощечины.

– Женишься?! На ком? Ты же долгие недели торчишь здесь со своими коровами, свиньями… с навозом! На ком ты можешь жениться?

– На невесте моего брата, хотя он пока об этом не знает, – холодно ответил Мерсер. – И она тоже. Но верь мне, Клер, именно так и будет.

Клер не могла скрыть вспыхнувшее в глазах веселье.

– О, мой милый, ты хочешь жениться на девице в зеленых подвязках? – воскликнула она. – Украсть нареченную собственного брата? Да, Мерсер, я всегда говорила, что ты холодный. Ничто не стоит у тебя на пути?

– Уж ты-то определенно нет, – мрачно ответил он.

– Верни мне мои драгоценности, – огрызнулась Клер, – если они действительно у тебя.

– О, они у меня, дорогуша. Я прекрасно знаю, как ты расплачиваешься с долгами. – Мерсер подошел к столу и отпер ящик. Вытащив шкатулку в форме сердца, он открыл ее и подвинул к Клер.

– О Боже, моя парюра! – Округлив глаза, она уставилась на огромные изумруды. – О, пожалуйста, пожалуйста, Мерсер! – Клер потянулась к шкатулке. – Ты должен отдать это мне!

Мерсер захлопнул крышку.

– В свое время, – сказал он. – Может быть.

– Но, Мерсер, я… не могу вернуться к Шеро без этого! Она горестно воздела руки. – И ты… ты не хочешь меня! Я думала, ты собираешься помочь мне! Именно так сказан твой гадкий человек. Он лгал мне?

– Мистер Кембл? – пробормотал Мерсер. – Он действительно склонен приврать, когда ему это надо. И весьма ловок в этом, ты так не думаешь, Клер? В конце концов, мы судим по себе.

– Это правда! – Ее глаза налились слезами. – Не милосердный Мерсер! Вот как о тебе говорят за твоей спиной, мой милый! Клянусь, ты любишь эту… эту собаку больше, чем когда-либо любил меня. – Клер возмущенно ткнула пальцем в сторону Бонни.

Но Мерсер снова открыл шкатулку и разглядывал пресловутые, бесценные изумруды.

– Я знал, Клер, что, проиграв парюру, ты действительно впала в отчаяние, – сказал он. – Это ведь фамильные драгоценности семейства де Шеро?

– Да, – со слезами прошипела она.

– Я почти жалею, что не видел, как последние две недели ты мечешься и рвешь на себе волосы, думая, как выбраться из западни, в которую ты сама себя загнала, – пробормотал он. – Зная, какие богатства и почести ждут тебя, если ты сумеешь убедить мужа принять тебя… Нет, ты не можешь вернуться во Францию, дорогая. Только не это.

– Да. – Ее красивые плечи поникли. – Я не посмею поехать без них. Ты слишком жестокий.

Мерсер захлопнул шкатулку и, проходя мимо, бросил на стол. Клер тихо всхлипнула. Как будто смягчившись, он повернулся, взял шкатулку и протянул ей.

– Не топай от радости своими маленькими ножками, дорогая, – сказал он, вернувшись к столу.

Клер, прижав шкатулку к груди, рухнула в кресло. Мерсер сел и, сплетя пальцы, смотрел на нее.

– Я позволил себе смелость заказать своему ювелиру копию настоящей парюры, – спокойно произнес он. – Остальные драгоценности Шеро будут на туалетном столике, когда ты вернешься в свою спальню. Можешь забрать их как символ моего прежнего расположения. Но твоя парюра находится в моем сейфе. Я храню ее, как свой страховой полис.

– Страховой полис? – эхом отозвалась Клер, испуганно глядя на него. – Я не знаю, что это такое.

Мерсер положил ладони на стол и подался вперед.

– Это гарантия, милая, что ты не солгала мне о ребенке. И это обеспечит твое хорошее поведение… по крайней мере, на несколько лет.

– Я… я не понимаю, о чем ты говоришь! – кипятилась она.

– Это означает, что я буду следить за тобой, Клер, каждую минуту, – сказал он. – Я зашлю шпионов в дом Шеро. И, если понадобится, подкуплю его лакеев.

Она сжала кулак.

– Как это гадко!

– И если ты в ближайшие недели вдруг объявишь о беременности, – продолжал Мерсер, выходя из-за стола, – или станешь распространять мерзкие сплетни о моей будущей жене, я позабочусь, чтобы Шеро узнал, как новоиспеченная герцогиня обманула его дешевой подделкой. Я понятно изложил?

Клер грязно выругалась по-французски, ее красивые губы уродливо скривились.

Бонни поднялась и зарычала.

– Ай-ай-ай, Клер! – Мерсер взял ее за подбородок. – Я думаю, что Бонни понимает по-французски. Оставь ругательства. Мы заключили сделку? Или нет?

– Какой у меня выбор? – огрызнулась она, дрожа от негодования.

– Превосходно. – Он отпустил ее подбородок. – Через несколько лет, когда возраст и брак смягчат меня, а ты окажешься хорошей герцогиней, я пошлю тебе оригинал. А пока рекомендую ничем не вызывать подозрение Шеро. И настоятельно предлагаю бросить играть.

Клер нерешительно облизнула губы.

– А мои сапфиры, милый? Я получу их назад?

– Нет, увы. – Мерсер прислонился бедром к столу. – Кембл нашел покупателя, богатого американца, который заплатит двойную цену, потому что у него больше денег, чем ума. И это покроет только долю того, Клер, что я потратил за эти недели.

– Но… но что я скажу Шеро?! – вспыхнула она.

– Ты скажешь ему, дорогая, что продала их, – равно душно ответил Мерсер. – Тебе нужно было содержать дом, платить слугам.

Она нахмурила светлые брови. – Но я жила в твоем доме! И я не платила…

В глазах Клер медленно появилось понимание, Мерсер улыбнулся.

– Поверь мне, Клер, тебе будет легче сыграть кающуюся жену, чем отвергнутую любовницу.