Текст книги "Розовое гетто"
Автор книги: Лиз Айлэнд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
– Некоторые люди так устроены.
– Точно, – кивнула я, подумав: «А некоторые просто психопаты». Я не сомневалась, что наткнулась на нашу редакционную психопатку, пусть и доказательств у меня пока не было. – И к тому же мне нужно поработать.
– Дома? – Флейшман, явно встревожившись, подозрительно покосился на мою сумку.
– Нужно подчистить хвосты.
– И сколько на это уйдет времени?
Я задумалась.
– Пожалуй, к две тысячи десятому году управлюсь.
– Ты принесла с собой книги? – спросил он.
– Только одну, которую редактирую.
На его лице отразилось разочарование.
– Пожалуй, пока браться за работу, – с неохотой признала я. Куда приятнее было бы поиграть со щенком, а потом улечься спать.
Флейшман поднялся.
– Пойду прогуляю Макса.
Я с сомнением посмотрела на меховой комочек:
– Он уже может ходить на поводке?
– Еще нет, но обожает его грызть. Я просто отнесу его вниз, а потом поставлю на клочок травы, если удастся ее найти.
Он ушел, а я достала рукопись. Устала так, что не знала, сумею ли прочитать хоть одну страницу до того, как усну. Провела десять минут, готовясь к работе: затачивала карандаши, варила кофе, что-то рисовала в блокноте.
Когда Флейшман и Макс вернулись, за редактирование я еще не взялась.
– Я посижу здесь, почитаю, – сказал Флейшман. – Тебе мешать не буду.
Уселся на диван с романом Джой Силвер «Забытые ночи», который я вроде бы прочитала, но о чем он, не помнила. Когда в следующий раз оторвалась от рукописи, книга лежала на полу рядом с диваном, а Флейшман спал со щенком на груди.
Я пожалела, что у меня нет фотоаппарата.
Но тут же покачала головой. Не следовало мне о таком даже и думать. К примеру, о том, как здорово придумал Флейшман, когда решил взять Макса домой, пусть меня и тревожило, что следующие пятнадцать лет придется заботиться о собаке. Нельзя было не ощутить в этой маленькой комнате, которую мы сейчас делили на троих, что поступок Флейшмана из разряда семейных. Мы, разумеется, не были мужем и женой… но все же. Поневоле в голову закрадывалась мысль: «А вдруг он еще воспринимает меня как подругу-любовницу».
Хотя я могла бы и не думать об этом. Флейшман был моим другом, в гораздо большей степени другом, чем бойфрендом. В прошлом, едва между нами что-то начинало складываться, одновременно набирал силу и обратный процесс. В результате он избегал моих взглядов и ходил в кино со своими приятелями, смотрел фильмы, где гремели взрывы, а полураздетые сексуального вида девицы носились с автоматами наперевес.
Когда же мы были только друзьями, как сейчас, он становился совсем другим. Нам было очень хорошо вместе, совсем как семейной паре, прожившей в ладу много-много лет.
И это раздражало. Ну почему человек, который тебе нужен, не может влюбиться в тебя? Тогда проблема разрешилась бы сама собой.
Я заставила себя сосредоточиться на рукописи, а не на загадке, которую являл собой мой сосед по квартире. Постепенно увлеклась историей. Время перевалило за полночь, и в дверях появилась Уэнди.
Уставилась на Флейшмана на диване, на меня за столом. Вновь на Флейшмана. Точнее, на Флейшмана и Макса.
Я поморщилась. Мы с Флейшманом не обсудили, что сказать Уэнди о собаке. И теперь я вдруг поняла – могут возникнуть сложности…
– Не знаешь, на каком месяце женщине могут сделать пункцию плодного пузыря? – спросила я в надежде отвлечь ее.
Уэнди даже не повернулась ко мне.
– Это что?
– Анализ, который делают беременные… зачем, честно говоря, пока не понимаю. Но женщина в этой книге хочет сделать пункцию на втором месяце. Вот я и думаю, не рановато ли?
– Черт побери, Ребекка, – фыркнула Уэнди. – Я дизайнер по свету, а не акушер-гинеколог.
Я рассмеялась.
– Но я спросила тебя о другом. – Она указала на грудь Флейшмана: – Что это?
– А-а, это Максуэлл Перкинс. Флейшман только сегодня его принес.
Уэнди плюхнулась на стул. В последнее время происходящее в нашей квартире раздражало ее все сильнее.
– Я думала, именно такие изменения нужно предварительно обсуждать с соседями.
– А когда мы хоть раз что-то предварительно обсуждали?
– Ты права. Это не демократия, это диктатура, и теперь диктатором станет этот меховой шарик. – В голосе слышалась искренняя тревога. – Я не шучу. Собаки доставляют массу хлопот.
– Именно так я и сказала Флейшману. Но он старался… купил щенка в мой первый рабочий день.
Уэнди сложила руки на груди.
– Тебе не кажется, что это странно?
– Почему?
– Очень уж… интимно. Подарить щенка. Ты не думаешь?
– Ну… да, по-домашнему.
– Точно. Как будто Флейшман хочет поиграть в семью. – Ее брови вопросительно изогнулись.
Я подняла руки и только тут почувствовала, как затекли плечи от долгого сидения над рукописью. Пришлось потянуться, как это сделала Касси в своем кабинете во второй половине дня. Я не могла поверить: работаю почти четыре часа, а конца еще и не видать! Может, я все делала неправильно?
– Как прошел твой день? – спросила я.
– Нормально. Я получила новый проект. Световое решение «Смерти коммивояжера». Кошмар. Профессора, должно быть, думают, что я должна специализироваться на трагедии, но вот что я тебе скажу: меня все больше тянет к мюзиклам и комедиям.
Я кивнула. Очень хорошо ее понимала. Изучая английскую литературу [35]35
Английскую литературу в широком смысле слова, т. е. книги, написанные на английском языке.
[Закрыть], я из семестра в семестр корпела над Джеймсом Джойсом и Уильямом Фолкнером, и как же хотелось почитать что-нибудь легкое и веселое!
Я посмотрела на исчерканную страницу «Педиатра и телохранителя». Похоже, мое желание воплотилось в реальность.
Рената рассказала мне, что главной причиной, побудившей ее похудеть, событием, бросившим ее в объятия Дженни Крейг, стала потеря девственности после выпускного вечера.
Ее старший брат, который только-только вернулся домой из колледжа и подрабатывал в загородном клубе инструктором по теннису, сказал ей, что Джейк Кэдделл, одноклассник, по которому она сохла с третьего класса, будет работать в том же клубе, обслуживать гольфистов. Брат не знал о ее неразделенной любви, даже не подозревал о ней. В классе Ренаты Джейк не входил в число первых красавцев, не слыл и большим умником. Пошутить любил, но ни разу, с третьего класса, не позволил себе, в отличие от многих других, посмеяться над ее избыточным весом.
Только этим он заставил Ренату грезить о себе. А с годами достоинств у него только прибавлялось: завораживающие карие глаза, остроумие, невероятная точность плевка…
Перед выпускным вечером в школе только и говорили о том, что девушка Джейка, Кортни Роджерс, бросила его ради Рэнса Думарса. Джейк был свободен, открыт для общения, и на вечеринке после торжественной церемонии Рената решилась. Дождалась медленной мелодии и (решительно, храбро, безоглядно) пригласила его на танец.
Элемент внезапности сыграл ей на руку. Джейк несколько раз моргнул, прежде чем ответить: «Конечно, почему нет?»
А еще через два танца, долгой поездки и пяти банок «Олд Милуоки» они устроились на заднем сиденье мини-вэна «крайслер», на котором обычно разъезжал Кэдделл-старший. Сиденье, даже после выпитого пива, не показалось Ренате удобным. А к тому времени, когда платье из тафты задралось до самого подбородка, у нее возникли сомнения.
Сомнения перешли в тревогу, когда она ощутила прижимающийся к ней набухший кол.
– Что такое? – выдохнул он. В голосе чувствовалось раздражение, и она могла его понять. Они достигли критической развилки. И она чувствовала его пот, катившийся по ее шее.
– Для меня это первый раз.
– И что?
Она прикусила губу… не было уверенности, что пришла пора.
– Ну… будет же больно.
– Да нет… и потом, через пять секунд все закончится.
– Правда?
В кино сексуальные сцены тянулись и тянулись.
Он вновь прижался к ней, и бедрами она почувствовала, как пульсирует кровь в его члене.
– Доверься мне, – прошептал он.
Она доверилась.
Джейк оказался лжецом! Когда вошел в нее, Рената ощутила, будто внутрь загнали мясницкий тесак. И, чтобы не закричать, до крови прикусила губу.
Но в одном он не соврал. Попрыгал на ней секунд пять, быстро, как совокупляющийся кролик, потом замер, застонал и придавил всем телом.
– Черт побери! – пробормотал он.
Рената поморщилась. По ноге что-то текло, к бежевой обивке сиденья под ними. Она надеялась, что не кровь.
Джейк сел, подтянул брюки с лодыжек, принялся застегивать «молнию» и ремень. Рената тоже попыталась привести себя в порядок. Платье сильно измялось, но ее это не волновало. Несмотря на боль и такую странную краткость процесса, настроение у нее было прекрасное.
«Теперь я женщина», – думала она, не без толики юмора.
Когда они перебрались на переднее сиденье – Джейк решил допить остатки пива, прежде чем заводить двигатель, – Рената решила поговорить о ближайшем будущем. Она знала, что Джейк без женского внимания не останется, но посмотрите, какие результаты дала проявленная ею инициатива.
– Вроде бы обещают хорошее лето.
– Да. – Он, похоже, думал о другом. – И что?
– Ну… Дел у меня особых нет. Если захочешь, мы могли бы иногда встречаться.
Она уже представляла себе, как время от времени приезжает в загородный клуб. Они пьют колу. Может, он даже поучит ее играть в гольф…
– Ага.
– Пообедаем, сходим в кино или…
– Знаешь что? – перебил он ее. – По правде говоря, этим летом меня здесь не будет.
Она решилась коротко глянуть на него.
– Но… – И прикусила губу.
– Нет, видишь ли… я… э… этим летом я собираюсь поработать на ферме моего дяди. В Пенсильвании. Иногда буду приезжать сюда, в гости. Поэтому если ты и наткнешься на меня, то случайно, потому что…
Она смотрела прямо перед собой.
– Понимаю. – «Он думает, я слишком толстая, чтобы показываться со мной на людях». Ее лицо горело.
Но может, он не лгал. Может, отказался от работы в загородном клубе…
За лето ее брат несколько раз мимоходом упомянул Джейка. Тот все лето проработал на поле для гольфа в загородном клубе.
Рената дала себе слово, что парень, который переспит с ней в следующий раз, не захочет отшвырнуть ее как использованную бумажную салфетку. И поклялась, что поразит Джейка при их следующей встрече.
Она ждала, пока не сбросила тридцать фунтов, а потом втиснулась в шорты и поехала в загородный клуб, чтобы повидаться с братом. Джейк, проходя мимо, не узнал ее, но дважды оглянулся на аппетитную попку Ренаты. Она же отметила обожженный солнцем поросячий нос. Вспомнила, что и умом он не блистал.
Кроме того, в июне она провела много времени в библиотеке, и, проштудировав несколько номеров «Космополитен», уже не сомневалась в том, что половой акт должен длиться дольше пяти секунд.
5
Урок первый: осторожнее с телефонными звонками.
Я никогда не работала в офисе, мои отношения с окружающими, как и финансы, не таили подводных камней. Поэтому я радовалась практически любому телефонному звонку. Видит Бог, когда сидишь в кабинете и смотришь на книжную полку с грудой рукописей, которая каким-то образом умудряется расти, любой разговор предпочтительнее безмолвных страданий.
– Алло?
– Я получила обложку. – Судя по голосу, женщина на другом конце провода то ли сильно простудилась, то ли долго плакала. – Извините… Так расстроилась… Не могла не позвонить вам.
– Я рада, что позвонили. Но… э…
На линии что-то стукнуло, потом вдалеке высморкались. Секундой позже моя собеседница вновь взяла трубку.
– Вы ее видели? Я понимаю, наверняка видели, но мне показалось странным, что вы не прислали сопроводительную записку…
Урок второй: по телефону всегда первым делом нужно представиться.
– Извините, вы, должно быть, что-то напутали. Видите ли… э… я не Джулия.
Пауза. Втягивание соплей в нос.
– Вы не… Я назвала внутренний номер Джулии, и Мюриэль соединила меня с вами.
– Я знаю, но…
– Вы кто?
– Меня зовут Ребекка Эббот.
– Так вот, Ребекка, я – Лу-Энн Селигсон. Пишу под псевдонимом Шанна Форрестер. Я из Вениты, штат Оклахома, и хотела бы поговорить со своим редактором.
Я, как могла, постаралась объяснить: «Джулия родила… и это прекрасно… странно, что вы не слышали… и теперь с ее авторами работать буду я».
– И я рада, что нам удалось познакомиться, пусть и по телефону.
Услышанное Лу-Энн определенно не понравилось.
– Никто меня не предупредил! – ледяным тоном отчеканила она. – И давно она не работает?
Я откашлялась.
– Всего несколько недель…
– Всего несколько! Джулия звонила Дэну?
– Кому? – переспросила я.
Мое невежество повысило градус истеричности голоса на другом конце провода.
– Дэну Уитерби! Моему агенту.
– Э… да, возможно. – По рычанию, которое вырывалось из горла Лу-Энн, я поняла, что ей хочется услышать что-то более определенное. – Видите ли, я не могу точно сказать, кому звонила Джулия, но заверяю вас…
– Дэн мне ничего не говорил!
– Сожалею.
– Готова спорить, он будет шокирован не меньше, чем я! – заявила Лу-Энн. – Джулия всегда была моим редактором. Всегда. Начиная с моего первого романа «Слишком много детей»!
Последующие пять минут я убеждала Лу-Энн, что намерена, как и Джулия, всемерно способствовать успеху ее книг.
– Ну, я очень сомневаюсь, что смогу что-то продать после того, как выйдет книга об этом растлителе малолетних!
Это был вопль. Иначе и не скажешь.
– О растлителе малолетних? – встревожилась я.
– «Преследуя Паулу»! И все из-за обложки!
Зажав трубку между ухом и плечом, я начала лихорадочно рыться сначала в шкафчике, потом в столе и менее чем через минуту держала в руках обложку романа «Преследуя Паулу». Из серии «Песни сердца». Мужчина отдаленно напоминал Бена Аффиека, только виски у него поседели. Он стоял позади девочки-подростка, положив руки ей на плечи. Девочка нервно оглядывалась.
Господи, Лу-Энн была права! Запечатленный в такой позе, герой действительно напоминал растлителя малолетних.
– Гм-м… – Я попыталась дипломатично выпутаться из этой щекотливой ситуации. – У художественной редакции была причина поместить на обложку изображение девочки?
– Это не девочка, это моя героиня! Она библиотекарша, ей двадцать семь лет! Каким образом художественная редакция могла так напортачить, у меня в голове не укладывается!
У меня тоже не укладывалось. За неимением других вариантов я залепетала, что мы попытаемся все исправить…
Урок третий: никогда ничего не обещай.
Положив трубку, я направилась к кабинету Риты.
– Она в наружном офисе, – остановила меня Линдси, прежде чем я успела постучать в дверь.
Я повернулась к ней:
– Где?
– Ты знаешь, по ту сторону входной двери.
Черт! Я шла по коридору, гадая, то ли вернуться к себе, то ли выйти на улицу, но остановилась у двери кабинета Андреа. Решила спросить у нее, как поступают в таких ситуациях. Постучала.
Поначалу до меня донесся шорох бумаги, потом захлопнулась металлическая дверца шкафчика, наконец раздалось:
– Войдите!
Я заглянула в кабинет. Андреа, которая, застыв как памятник, сидела за столом, облегченно выдохнула и потянулась к шкафчику.
– Слава Богу, это ты. – Она достала газету, раскрыла на странице объявлений о приеме на работу. – Частные объявления на этой неделе – просто хлам. Ты заметила?
Закрыв за собой дверь, я направилась к ее столу. Иногда Андреа меня нервировала.
– Я только что получила эту работу, – напомнила я ей.
– Да, конечно. – Она закрыла газету. – И что я могу для тебя сделать?
– Только что звонила авторша. Она расстроена из-за обложки… – И я положила обложку на стол перед Андреа.
Кто знает? Может, все не так плохо, как мне показалось? Может, Лу-Энн увидела то, чего нет?
Андреа отпрянула.
– Ух ты! О чем книга? О каком-то негодяе, который соблазняет девочек, играющих в школьной баскетбольной команде?
Я покачала головой:
– Девочек в книге нет. Героиня – библиотекарша двадцати семи лет от роду.
– Bay! – воскликнула Андреа – в возгласе отвращение перемешивалось с удивлением. – Действительно дерьмовая обложка.
– И что мне с этим делать?
Она уставилась на меня:
– Делать?
– Чтобы ее исправить.
Андреа рассмеялась:
– Это невозможно исправить. Обложка сделана. Видишь? Вместе с названием. Я думаю, уже напечатаны десятки тысяч экземпляров.
– Н-но если я переговорю с Ритой?
Моя идея энтузиазма у Андреа не вызвала.
– А что сможет сделать она? Выдуть на нее магические кольца табачного дыма?
Я все не сдавалась.
– Будучи ведущим редактором, она могла бы…
Теряя интерес к проблеме, Андреа вновь развернула газету.
– Ни один человек в литературной редакции не контролирует редакцию художественную.
– Но как Трой мог пропустить такую обложку? Она же плохая.
– Он, возможно, видел только этого парня с седыми висками, и ничего больше. Я хочу сказать, посмотри на мужчину – определенно симпатичный растлитель детей. Так похож на Бена Аффиека.
– Но…
– Забудь об этом, Ребекка. Скажи авторше, что со следующей обложкой ей обязательно повезет.
Я уселась на стул.
– Да, конечно, но я уже пообещала ей попытаться что-нибудь сделать.
Глаза Андреа широко раскрылись: моя глупость ее шокировала.
– Господи! Что на тебя нашло?
– Она так расстроилась… Джулия ушла и не предупредила ее.
Андреа хмыкнула:
– Джулия! Воды отошли у нее на две недели раньше, и она пулей вылетела отсюда, счастливица.
Я нахмурилась:
– А почему она не взяла дородовый отпуск?
– Вот это самое отвратительное. Муж у нее работает на Уолл-стрит. Он умолил ее остаться дома и нянчить ребенка. Она знала, что не вернется сюда… даже сказала об этом Мерседес. Коза! – Андреа покачала головой. – По-настоящему она так здесь и не освоилась.
– У меня такое ощущение, что я тоже не освоюсь.
Андреа отмахнулась:
– Один месяц в этом розовом гетто, и ты будешь знать все ходы и выходы.
– Розовом гетто? Ты о чем?
– Ты сейчас в нем, сладенькая моя. Издательство любовных романов. Целый мир, который постоянно требует к себе уважения, но ты получаешь за это шиш. Не уважают здесь ни авторов, ни редакторов. Если не проявишь бдительности, он тебя засосет и уже никогда не выплюнет обратно. Застрянешь в этой трясине, как я.
– Но у тебя-то все в порядке, – возразила я. – И готова спорить, ты будешь скучать по этому месту, когда перейдешь на другую работу.
Каким уничтожающим взглядом стрельнула она в меня!
– Ты Ребекка Эббот или Ребекка с гребаной фермы «Солнечный луч»?
Я встала, потянулась за обложкой «Паулы».
– Меня вываляют в грязи, если я не сумею разобраться с этой обложкой.
В коридоре я чуть не столкнулась с Ритой. Но мы обе успели метнуться в разные стороны. Я начала было говорить, но она остановила меня взмахом руки, в которой держала кружку с кофе.
– Совещание у заведующей редакцией, – объяснила она, проскакивая мимо. – Уже опаздываю.
Я последовала за ней, на ходу делясь своей проблемой.
– Что я могу сделать?
– Придумай что-нибудь. Скажи Лу-Энн, что мы пытаемся охватить молодежную аудиторию, вот героиня и выглядит моложе.
– Гм-м… не знаю, успокоит ли это ее. Она очень расстроилась. Джулия не сообщила ей, что уходит из издательства. – Я остановилась как вкопанная, пораженная жуткой догадкой. – Вы не знаете, звонила она хоть кому-нибудь, чтобы сказать о своем уходе?
– Разумеется… Надеюсь, что да. Лу-Энн наверняка исключение. – Рита остановилась у двери конференц-зала, насупилась. – Но ты на всякий случай обзвони всех.
О Боже!
– Тебе все равно следовало это сделать, – добавила Рита. – А мне – сказать тебе об этом.
Я поплелась в свой кабинет, чувствуя, что потерпела поражение. Как я могла сказать женщине, которая скорее всего долгие месяцы трудилась над этим романом, что ее книга увидит свет с этой безобразной обложкой, изображающей растлителя малолетних? Лу-Энн будет страдать. Возненавидит меня.
Решит, что я – пустое место.
Войдя в кабинет, я увидела Касси – та стояла перед моей полкой, перебирая папки с рукописями.
– Что ты здесь делаешь? – спросила я.
– Забираю кое-кого из твоих авторов.
– Что?
– Всего четверых. – И добавила после театральной паузы: – Пока.
– Рита ничего не говорила насчет того, что я должна отдать тебе своих авторов.
При упоминании Риты она презрительно скривилась:
– Разумеется, не говорила. Риты все утро не было. И я понятия не имею, где была ты, но мой телефон не переставал трезвонить.
– Почему? Из-за Лу-Энн?
Касси рассмеялась.
– Нет, просто авторы любовных романов сообщают друг другу, что Джулия уволилась и оставила новенькой всех, с кем работала. Новенькой, которая даже не знает, как выглядят буклеты с перечнем изданных книг!
– Я думала… – Минутку. Я похолодела. – И как кто-то мог об этом узнать?
Касси молчала, осознав, что прокололась, потом мотнула головой.
– А что, по-твоему, я должна была отвечать встревоженным авторам, которые мне звонили? «Не повезло вам, придется работать с этой новой пташкой, которая ничего не знает»? Авторы не идиоты, Ребекка. На кону их карьера.
– Их карьера или твоя?
Она ухмыльнулась, хватая толстую рукопись с моей полки. Мерзкая воровка.
– Я не новичок, – солгала я. С другой стороны, один-то день я уже продержалась.
– Точно. И помощь в написании мемуаров какой-то старушке равноценна четырем годам работы в издательстве?! Не подумай, что я жалуюсь. Жизнь несправедлива. Я всегда это знала.
Я сощурилась:
– Несправедливо забирать себе рукопись до того, как я переговорила с авторами.
Но призывами к справедливости Касси Сондерс, конечно, было не пронять. Рита ушла на совещание, так что в этот момент я могла только наблюдать, как Касси уносит свою добычу.
После ее ухода я упала на стул, лицо пылало от обиды. Наверное, мне следовало решительно ворваться к ней в кабинет и запихнуть в горло одну из украденных рукописей. Вместо этого я сидела и гадала: а может, мне воздали по заслугам? И решила, что, возможно, так оно и есть. Потому что, в конце концов, я заняла не свое место.
И требовалось лишь время для того, чтобы это стало известно всем.
Зазвонил телефон, и (еще не выучив первый урок) я автоматически сняла трубку.
– Я говорю с этой гениальной девушкой?
Какой-то мужчина явно ошибся адресом.
– Ребекка Эббот. Слушаю.
– Совершенно верно, Ребекка Эббот. Выдающийся редактор, как я слышал.
С моих губ сорвался нервный смешок.
– Я знаю… неизвестность убивает. Меня зовут Дэн Уитерби. – Имя и фамилия показались знакомыми, но я не могла вспомнить, где их слышала. – Агент Лу-Энн Селигсон.
– Да! Конечно! – Внезапно у меня возникло желание залезть под стол и заплакать. Не была я готова к этому разговору. – Как я понимаю, вы узнали о нашем разговоре с Лу-Энн.
– Да, и приношу свои извинения. Джулия позвонила мне, перед тем как ушла с работы, а я забыл предупредить Лу-Энн. Так что посыпаю голову пеплом.
Сквозь облака забрезжил солнечный свет. Но оставался еще растлитель малолетних.
– Эта обложка…
Он рассмеялся:
– Не волнуйтесь. Я думаю, на пару мы убедили Лу не устраивать скандал.
«Мы убедили?»
«Мы?»
Какое приятное, однако, слово. Я разом приободрилась. Внезапно осознала, какой дружелюбный тон у Дэна Уитерби.
– Я пыталась хоть что-то сделать…
– Я сказал Лу-Энн, что вы обязательно попытаетесь, – прервал меня Дэн. Как он догадался? Вернее, как пришел к этому далеко не самому логичному выводу? Он же вообще ничего обо мне не знал. – Я объяснил Лу-Энн, что на этом этапе практически ничего изменить невозможно.
– Правда?
Внезапно я задалась вопросом, как выглядит Дэн Уитерби. Голос у него был как у Рассела Кроу, когда тот говорил без австралийского акцента. Я откинулась на спинку стула. Мне нравился Рассел Кроу, если оставить в стороне проблемы поведения, свойственные многим, если не всем кинозвездам.
– И еще сказал Лу-Энн: если у вас даже половина тех достоинств, которые перечислила мне Мерседес в телефонном разговоре пятнадцатью минутами раньше, то она попала в отличные руки.
Мерседес, однажды допустив ошибку, не меняла своего мнения. Благослови ее Господь.
– Не знаю, что… – скромно зачирикала я.
Он рассмеялся.
– Я сказал Лу-Энн, что новый редактор – это даже к лучшему. Потому что вы, вероятно, будете прилагать дополнительные усилия, работая над ее очередной книгой.
Я поклялась, что приложу.
В тот момент не имело совершенно никакого значения, выглядел ли Дэн Уитерби как Рассел Кроу или как обычная дохлая ворона [36]36
Фамилия Расселла (Crowe) звучит на английском точно так же, как «ворона» (crow).
[Закрыть]. Он мог быть страшнее Квазимодо, но я точно знала, что уже по уши влюблена в него. Так действовал на меня его голос.
Мы обменялись еще несколькими фразами, прежде чем он положил трубку. Я заверяла его, что еще не оставила попыток поменять обложку к роману «Преследуя Паулу», он же говорил, что и так все образуется и вообще он чувствует, что таких редакторов, как я, еще нужно поискать. Короче, после нашего разговора настроение у меня резко улучшилось.
Я сидела и наслаждалась тем образом, который Дэн Уитерби впечатал в мое сознание. Я из тех, кто умеет разрешать проблемы. Не пасует перед трудностями. Добивается своего, решительно доказывая собственную правоту.
Секунды текли. Образ начал тускнеть.
Я вновь стала сама собой.
Посмотрела на часы в правом нижнем углу монитора и ахнула. Почти полдень! Я все утро пробегала с этой обложкой.
А ведь нужно звонить авторам!
Я просмотрела список, вычеркнула имена четверых, чьи рукописи украла Касси, подумала о китайском ресторане, который обнаружила за углом. Большая порция курицы в лимонном соусе и пекинские равиоли добавили бы мне храбрости.
Правда, могла отлететь пуговица на юбке, которую утром я застегнула с таким трудом…
Желудок урчал. Жалкий пакетик с ленчем, который я принесла из дома, насмехался надо мной. Разве я могла звонить двадцати одному… нет, семнадцати авторам, подкрепившись всего лишь салатом с тунцом и яблоком? Авторам, которые уже знали, что я – круглая идиотка, а может, и хуже.
Курица в лимонном соусе, курица в лимонном соусе, курица в лимонном соусе.
Вздохнув, я сняла телефонную трубку и набрала номер. Очень хотелось побыстрее с этим покончить.
К половине шестого я превратилась в выжатый лимон. Мало того что три часа разговаривала с авторами, так в самом начале пятого на пороге моего кабинета появилась Джейнис Уанч со списком долгов. За неполный день он удлинился еще на добрые полстраницы. Что-то – возможно, взгляд Джейнис – подсказывало мне, что я нерационально расходую рабочее время.
В конце дня я наполнила сумку «домашним заданием» и поплелась к лифту.
– До свидания, Ребекка, – попрощалась со мной Мюриэль. Телефоны молчали, но наушники на голове показывали, что она готова тут же ответить на телефонный звонок. Вот уж кто не тратил впустую ни секунды.
– До свидания.
– Собираешься поработать вечером?
Я пробурчала в ответ что-то неразборчивое.
Последовала пауза. Мюриэль не сводила своих немигающих глаз с меня, а я уставилась на двери лифта. Наконец они разошлись.
В кабине уже стоял мужчина, которого я узнала. Поначалу решила, что он кинозвезда или какая-то знаменитость, потом вспомнила: это тот самый красавчик, с которым я поднималась в лифте в день моего первого собеседования в «Кэндллайтс букс». Он еще посоветовал мне не нервничать и предупредил о помаде на зубах. Должно быть, подумал, что я бестолочь.
– О, привет! – поздоровался он, узнав меня.
Выглядел он таким же свеженьким, как в утро нашей первой встречи, тогда как на мне, несомненно, сказались тяготы рабочего дня. Волосы, которые я не расчесывала с восьми утра, патлами падали на уши, макияж выцвел под флуоресцентными лампами, от долгого сидения юбку обезобразили складки. Я не подходила под стандарты красавчиков. Они любили красивое окружение.
– Значит, вы получили работу, – продолжил он. – Поздравляю.
Мне хотелось поплакать у него на плече.
– Спасибо. Теперь я очень хорошо понимаю смысл фразы: «Будь осторожна с желаниями».
– Это всего лишь синдром новой работы. Пройдет, когда вы получите первый чек.
Чек! Как-то совсем об этом забыла, хотя именно ради чека я сюда и нанялась. И теперь получение чека вдруг стало ассоциироваться у меня со светом в конце тоннеля. Или морковки перед ослом. За все страдания в конце концов заплатят. От одной этой мысли спина выпрямилась, плечи расправились.
На первом этаже Красавчик подержал дверь, дожидаясь, пока я выйду из здания первой (как и положено галантному кавалеру).
– До свидания, – попрощался он со мной.
– До свидания, – ответила я и зашагала к станции подземки куда более приободренная, чем в тот момент, когда входила в кабину лифта. Да, красавчик мне требовался двадцать четыре часа в сутки. Красавчик карманного формата [37]37
Книги издательства «Кэндллайт букс» формата pocket-book (карманная книга).
[Закрыть].
С другой стороны, не помешал бы и полноразмерный красавчик.
Поезд долго не приходил, потом умудрился остановиться в тоннеле, поэтому к себе на третий этаж я поднималась чуть ли не в семь часов. Дверь открылась, из квартиры выскочил Максуэлл со скоростью циркача, которым только что выстрелили из пушки. Он вибрировал от распиравшей его энергии и оглушительно залаял. Наконец, видя, что его энтузиазма недостаточно для того, чтобы я ускорилась, уселся на верхней ступеньке и, виляя хвостом, стал наблюдать, как я преодолеваю последний пролет. Глядя на эти обожающие глаза и смешные, с висящими кончиками ушки, я не могла не улыбнуться.
Флейшман ждал, привалившись к дверному косяку.
– Как прошел день?
Ответить было непросто, потому что я не знала, хватит ли у меня синонимов к слову «плохо», чтобы охватить все свершившиеся за день события. Я переступила порог со щенком на руках и опустила его на пол. В квартире теперь пахло собакой.
– Где Уэнди?
– Как это «где»? Заточена в гулаге Нью-Йоркского университета.
Я плюхнулась на диван – прямо на Макса. И как только он успел так быстро туда запрыгнуть? Вероятно, тренировался, не тратил время попусту. Я позволила ему забраться мне на грудь и лизнуть в подбородок. Слишком устала, чтобы сопротивляться.
– Ты в порядке?
Я разлепила один глаз. Флейшман наклонился надо мной, на лице его отражалась тревога – совсем как у прохожего, который остановился на улице рядом с застывшим на лавочке бомжом, пытаясь понять, жив тот или умер.
– Отлично.
– Я рад. Как насчет обеда?
Я покачала головой.
– Перестань, Ребекка. Ты должна есть.
– Не должна. Еда это только затягивает.
– Что «это»?
– Мою жизнь.
– Ты же не села на диету? – обеспокоился Флейшман.
– Я слишком устала, чтобы есть.
– Лучшее средство от усталости – прогулка.
Мне пришлось собрать последние силы, чтобы поднять голову и гневно глянуть на этого маньяка.
Он нетерпеливо улыбался. Как и щенок.
– Максуэлл и я целый день просидели дома. Нам просто необходимо подышать свежим воздухом!
Значит, он опять прогулял работу, а теперь хотел, чтобы я выгуляла собаку?
– И я хочу, чтобы ты рассказала мне о своем дне.
Я позволила себя убедить. Особенно после упоминания слова «мороженое». Переоделась в кроссовки и велосипедки, и мы вышли за дверь: мой сосед по квартире, моя собака и я. Впервые мы вместе повели в парк маленького Макса.
Уэнди была права. Совместное владение собакой сближает. Но что в этом плохого? Я знала, сколь опасны подобные мысли (позволить себе воспарить на крыльях надежды), но нам с Флейшманом было что вспомнить. Поэтому иногда я, скажем так, испытывала к нему нежные чувства… и разве это ужасно?
