Текст книги "Розовое гетто"

Автор книги: Лиз Айлэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

19

Следующим утром, в девять часов, я сидела в приемной юридической фирмы «Маколпин и Эттинг». Помещение выглядело так, как, должно быть, выглядели приемные барристеров [102]102
  Барристер – адвокат, имеющий право выступать в высших судах.


[Закрыть]в старой доброй Англии: деревянная обшивка стен, приглушенный свет, картины, изображающие охоту. Может, и сами кабинеты выглядели так же. Вспоминая собственный кабинет тремя этажами ниже – с флуоресцентными лампами, – я не могла отделаться от мысли, что попала на съемочную площадку, где воспроизвели интерьер прошлого века.

Секретарь-регистратор, безусловно, полагала, что мне тут делать нечего. Я бы и не стала с ней спорить. В отличие от двух других клиентов, которые первым делом подошли к ее столу и убедились, что им назначено, я о встрече не договаривалась. Однако надеялась, что меня примут.

Прошлым вечером я проконсультировалась со своей сестрой Эллен. Она согласилась, что история Сильвии ужасна, но заверила меня, что этот случай далеко не единственный. «Когда человек старый, одинокий и у него есть деньги, обычно находится стервятник, который кружит неподалеку. Этой женщине нужен человек, который сможет выследить Лэнгли и надавить на него».

Войдя в приемную, Люк Рейберн любезно улыбнулся и проследовал мимо. У меня перехватило дыхание. Он даже не узнал меня. Или не захотел узнать? Подумал, что я выдумала какую-то сказочку, чтобы увидеться с ним вне лифта?

Пройдя еще несколько шагов, он остановился, развернулся, на его лице отразилось недоумение.

– Ребекка?

Он запомнил мое имя! Я зарделась, когда он пожимал мне руку. Я бы никогда не запомнила имя парня, с которым однажды встретилась в лифте… если бы, конечно, не думала о нем долгие месяцы.

– Мне нужно с вами кое-что обсудить, – начала я. – У меня не было вашей визитки, и я не могла заранее договориться…

Он покачал головой, как бы показывая, что подобные формальности в нашем случае излишни.

– Не будем об этом. Пойдемте ко мне.

Пока мы шли по коридорам, он спросил, не хочу ли я выпить кофе. Я покачала головой.

– Бублик, к сожалению, предложить не могу.

– Ничего страшного, – ответила я. – По крайней мере мы не в застрявшей кабине лифта.

Он рассмеялся.

– Поначалу я вас не узнал. – Он открыл дверь кабинета. И тут стены были обшиты деревом. Люк включил свет, указал мне на удобное кожаное кресло. – Вне привычной среды. Я же виделся с вами только в кабине лифта.

– Ваши мысли не выходили за пределы кабины, – вырвалось у меня, прежде чем я успела прикусить язычок.

Он посмотрел на меня, потом рассмеялся, но я все равно чувствовала себя круглой дурой. Здесь мне было не по себе. Я попала на недоступный мне профессиональный уровень. Даже прическа у него выглядела профессионально: короткие, аккуратно подстриженные волосы.

– Вы упомянули, что хотите что-то со мной обсудить. – Люк перешел к делу. – Надеюсь, у вас все в порядке?

– Дело в том, что я хотела бы поговорить о другом человеке.

– Родственнике?

– Подруге. Моей прежней работодательнице.

Его лоб пересекли морщинки.

– Она знает, что вы здесь?

– Я сказала ей, что постараюсь помочь. Видите ли, ей девяносто четыре года. Ее зовут Сильвия Арно.

Он задумался. Я поняла, что пытается припомнить, в связи с чем мог слышать о ней.

– Имя вроде бы знакомое. Она актриса?

– В каком-то смысле… если считать, что жизнь любого человека – сыгранный им спектакль.

Он попросил изложить дело, и я пересказала всю жизнь Сильвии – во всяком случае, то, что знала. Для меня все еще оставалось загадкой, каким образом ей удалось прожить такую удивительную жизнь, начав, по существу, с нуля. Эта женщина изменила даже национальность, чтобы окружить себя аурой загадочности.

В конце концов я добралась до этого негодяя Р. Дж. Лэнгли, который упрятал тетушку в дом престарелых и завладел всеми ее деньгами. Пока я говорила, Люк пил кофе, иногда кивал, но определенно старался поддерживать нейтралитет. История Сильвии его явно заинтересовала, а вот поведение Р. Дж. Лэнгли совершенно не удивило. Как и Эллен. Я подумала, что адвокаты, как и психиатры, вероятно, знают о жизни все.

Короче, ситуация, в которую попала Сильвия, не показалась ему необычной.

– Как вы думаете, есть ли способ помочь ей вернуть деньги? – спросила я. – Мне кажется, она смирилась с той жизнью, которую вынуждена вести, но мне противно, что ее племянник может выйти сухим из воды, а потом точно так же обдурит кого-нибудь еще.

– Мне тоже. – Люк задумался. – Мы можем попытаться найти Лэнгли и вытащить из него деньги, но прежде я должен сам поговорить с Сильвией.

Я прикинула, сможет ли Сильвия приехать сюда. Когда заикнулась о том, что собираюсь проконсультироваться с адвокатом, она отнеслась к моей затее скептически.

– Если она не сможет приехать сюда, может, вы отвезете меня к ней? – предложил Люк. – Скажем, в среду вечером?

Не могу точно сказать, переставало ли у меня биться сердце, но на несколько мгновений, когда я смотрела в эти мечтательные карие глаза, время точно остановилось. Ведь он назначал мне свидание, в каком-то смысле.

А может, нет.

– Я могу зайти к вам в пять часов, и мы сразу поедем.

Я кивнула:

– Спасибо. – Встала, по-прежнему чувствуя себя неловко, как обычно, когда занималась какими-то серьезными делами. – Я не прошу вас работать бесплатно, знаете ли. Уверена, она с вами обязательно расплатится.

– Разумеется, мой труд будет вознагражден, – ответил Люк и лукаво подмигнул мне.

Он казался таким оживленным, словно собирался сказать, во сколько ночей в его постели обойдется мне каждый час, потраченный им на поиски Лэнгли. А потом продолжил, голосом профессионала, которому нравилась его работа:

– Мне заплатит Эр-Джей Лэнгли, как только мы выжмем из него все не принадлежащие ему деньги.

– Ага. – Мне хотелось истерично расхохотаться, потому что я думала совсем о другом.

Но в тот момент идея расплатиться сексом за юридические услуги представлялась мне весьма привлекательной.

Дэн Уитерби просто сводил меня с ума. Всякий раз, когда я думала, что контракт на публикацию «Разрыва» у нас в кармане, он отзванивался, чтобы выцыганить что-то еще. Рекламный тур. Более высокие потиражные с продаж за рубежом. Увеличение гонорара. И наконец, когда я позвонила, чтобы сообщить ему, что Мерседес согласилась на все его требования, он взорвал бомбу.

– Знаешь, Ребекка, я только что говорил с Джеком.

Теперь Флейшман был только Джеком.

Я подавила вздох.

– Понятно. И что он сказал?

– Мы думаем о твердом переплете [103]103
  Для большинства американских писателей книга, изданная в твердом переплете, – любая по счету книга, а тем более первая, – обычно запредельная мечта. Дело не только в деньгах (хотя, разумеется, вознаграждение автора увеличивается), а в престиже.


[Закрыть].

Я вылупилась на трубку. Потеряла дар речи.

Наши переговоры продолжались целую неделю, и вопрос о переплете не возникал ни разу. Я вообще никогда не вела переговоров об издании книги в твердом переплете. В «Кэндллайт» так издавали только самых-самых – писательниц, чьи книги возглавляли список бестселлеров «Нью-Йорк таймс». Я знала авторов, написавших в двадцать раз больше книг, чем Флейшман (то есть двадцать), для которых твердый переплет оставался несбыточной мечтой.

– Мы просто хотели знать, что ты можешь сказать по этому поводу, – добавил он.

– Откровенно говоря, Дэн, ничего. – После короткой паузы я добавила: – Наше предложение по книге в мягкой обложке очень щедрое.

Он хохотнул.

– Да, мы это понимаем. Но это не означает, что «Кэндллайт» не может расщедриться на переплет для автора, книгу которого издательство действительно хочет заполучить…

– Я должна сообщить о ваших пожеланиях Мерседес.

– Фантастика! И вот что еще, Ребекка…

Я опять подавила вздох.

– Что?

– Джек попросил передать, что не может найти свой ай-под. Может, так вышло, что при переезде он ненароком попал в одну из твоих коробок?

Теперь он попросил своего агента обвинить меня в воровстве?

– Скажи Герберту Даулингу-третьему, что ай-пода я не видела, но вновь перетрясу всю нашу квартиру.

Вновь смех.

– Фантастика! И как можно быстрее дай нам знать, что думает Мерседес. Мы с Джеком хотим завершить сделку.

Когда я сообщила Мерседес о новом повороте в переговорном процессе, она разозлилась.

– Он издевается над нами. Просто вымогатель.

– Он ничего не говорил про деньги. Только про переплет.

– Но он знает, что это значит, – фыркнула Мерседес. – Со стороны Дэна Уитерби это непрофессионально.

Зато очень хитро.

– Так ты можешь ответить «нет», верно? – Эта идея нравилась мне все больше и больше.

– Конечно, мы можем поставить крест на этой сделке. – Она побарабанила пальцами по столу. – Только Арт хочет выпустить эту книгу. Напрасно я показала ему рукопись. И теперь книга у него на контроле.

Я склонила голову.

– А зачем вы показали ему рукопись?

Мерседес закатила глаза.

– Хотела похвастаться, – призналась она. – Время от времени Арт любит прочесть одну из наших книг, чтобы продемонстрировать свою причастность к процессу. Думаю, эта ему понравилась, потому что написана мужчиной.

Я испытала чувство глубокого удовлетворения от осознания, что и Мерседес приходится прогибаться и кланяться перед тем, кто стоит выше на корпоративной лестнице. Более того – наверное, впервые поняла, какой груз ответственности давит на нее. Потому что именно она подписывала в печать все двести семьдесят книг, которые ежегодно выпускало издательство «Кэндллайт».

Мерседес шумно выдохнула.

– Хорошо. Переплет.

Может, Мерседес тревожилась, что может оказаться в Ист-Ривер с бетонной обувкой на ногах, если не сможет заключить договор на эту книгу? Я уже начала подозревать, что Арт Сальваторе сам пустил слух о своих родственных связях с мафией. Тем не менее так он держал сотрудников в узде.

Взяв блокнот, Мерседес начала что-то писать. Писала минут пять, бормоча что-то себе под нос, потом вырвала лист, протянула мне наше новое предложение и велела связаться с Дэном.

– Но позвони ему только после ленча, – предупредила она.

Мерседес тоже знала правила игры.

В час дня я позвонила Дэну и передала условия Мерседес. У меня щемило сердце. Я предлагала ему больше денег, чем могла заработать за два года, за книгу, на сочинение которой ушло несколько недель (а у меня – вся прожитая жизнь). Мы также предлагали рекламный тур по пяти крупным городам, самые высокие потиражные и даже огромное количество авторских экземпляров. И все это за книгу, которая раздевала меня догола и выставляла напоказ всему миру.

И что ответил Дэн?

– Мы рассмотрим ваше предложение, и я перезвоню. – Даже не признал, что предложение в высшей степени щедрое.

– Мерседес хочет завершить сделку. – Возможно, последнее я сказала зря, но я тоже стремилась побыстрее поставить точку в затянувшемся торге. Не хотела еще неделю своей жизни забивать голову «Разрывом».

– Готов спорить, хочет. – И Дэн разорвал связь.

Как будто нашему издательству страшно повезло, что Флейшман предложил свою книгу нам.

Я вся кипела, когда клала трубку на рычаг.

Линдси зашла в мой кабинет.

– Совещание, – напомнила она.

Я застонала.

– Понимаю, почему ты не хочешь идти. – И протянула мне перечень долгов, составленный Джейнис Уанч. Я стала рекордсменкой. Потому что последнюю неделю занималась только «Разрывом».

Когда я села за стол, Мерседес поймала мой взгляд.

– Есть новости?

Я покачала головой.

– Они с нами свяжутся.

После того как Мерседес постучала лопаткой по столу, главной темой дискуссии стал прием, устраиваемый «Романс джорнал» в бальном зале отеля «Хелмсли-Парк-лейн». Редакция отправлялась туда практически в полном составе, поэтому мероприятие начало обретать сходство со школьной экскурсией.

– Мы хотели заказать автобусы, чтобы нас отвезли туда, – сообщила Мэри Энн, которой поручили решение организационных вопросов, – но транспортные компании заламывают дикие цены.

– А почему мы не можем дойти туда пешком? – раздраженно спросила Маделайн.

За столом поднялся одобрительный гул, который оборвала Мерседес.

– Потому что мы все знаем, что на дорогу уйдет дополнительное время, и не рассчитываем, что кто-нибудь вернется сюда после приема.

Школьная экскурсия уже не выдерживала сравнения с приемом «Романс джорнал». Нет, запахло еще одним Рождеством.

Среди прочих мы обсудили книгу о женщине, которая влюбляется в своего учителя рисования. Я отдала ее Рите после того, как Мерседес утащила с моего стола «Разрыв». Рита объявила, что книгу она прочитала, ей понравилось, но тревожит возраст героини. Слишком старая.

– Сколько ей? – полюбопытствовала Мерседес.

– Пятьдесят.

– Пятьдесят – это снова сорок, – вставила Маделайн.

– Нет, если у тебя приливы, вовсе нет, – пробурчала Рита.

Энн, которая возглавляла сектор «Девушка в городе», осторожно поддержала Маделайн:

– Большинство наших нынешних книг в серии «Девушка в городе» – о жизни замужних женщин и других аспектах среднего возраста.

Мерседес покачала головой:

– Замужняя жизнь – это одно, но Рита права: пятьдесят – период климакса. Мы должны учитывать демографию.

– Я как раз думала об этом, – подала голос Линдси. Все повернулись. Помощники редакторов на редакционных совещаниях выступали крайне редко. Такое считалось дурным тоном. Но Линдси никогда не сдерживалась, если вдруг возникало желание высказаться. – Вы знаете эту книгу об английской девице, Бриджет Как-ее-там…

– Джонс, – хором сказали двадцать голосов.

– Э… правильно, Джонс. Все знают эту книгу, но она, сами знаете, древняя. Я читала ее в первом классе средней школы, и она многое значила для людей, которым было за тридцать. А теперь все эти женщины, которым предназначалась книга, уже старше. Вот я и думаю, что книга, о которой говорит Рита, будет для них идеальной.

Только на похоронах я видела, чтобы так много людей столь быстро впадали в депрессию.

– Господи… она права, – выразил кто-то общее мнение.

– Я читала эту книгу в колледже. – Андреа тяжело вздохнула. – Боже, какая я старая!

– Тебе только двадцать семь! – выкрикнул кто-то.

– Почти двадцать восемь, – простонала она. – Я приближаюсь к тридцати!

– Это что. Мне было тридцать, когда я ее прочитала, – призналась собачница Энн. – Я думала, Бриджет – это я.

– А теперь Бриджет – бабушка.

– Черт!

Мерседес пришлось постучать по столу, чтобы разорвать пелену печали.

– Давайте не будем подсчитывать, сколько прошло времени с тех пор, когда мы читали «Три поросенка», – предложил Трой. – А не то редакторы начнут выпрыгивать из окон.

Мерседес строго глянула на шутника.

– Если на то пошло, Линдси указала на очень важный момент. Женщины, которые зачитывались книгами о Бриджет Джонс, теперь в самом разгаре кризиса среднего возраста. Мыслишь в правильном направлении, Линдси. Мы должны предугадывать желания наших читательниц.

Рита усмехнулась:

– Так мы скоро дойдем до выбора гроба.

– А не странно ли это – выпускать книгу о пятидесятилетней женщине в серии «Девушка в городе»? – спросила я.

– Может, стоит переименовать серию. – Мэри Джо в задумчивости постукивала карандашом по столу, покусывала нижнюю губу. – «В городе…»

– Я придумала! – воскликнула Андреа. – «Городские бабушки».

– «Городские матроны»!

– «Городские старушки»!

– «Девушка-бабулька»!

Стук по столу прервал мозговой штурм.

– Совещание окончено, – объявила Мерседес.

Когда я вернулась в кабинет, лампочка получения сообщений на автоответчике не мигала. Я пошла к столу секретаря-регистратора, чтобы проверить стойку с ячейками. На этой неделе Мюриэль вышла на работу.

– Привет, Ребекка, – улыбнулась она мне. – После перерыва на ленч сообщений для тебя не было. Как прошло совещание?

– Нормально.

– Вот и хорошо.

Всякий раз, взглянув на нее, я испытывала чувство вины. И мне по-прежнему хотелось познакомиться с ней поближе.

– Как настроение? – спросила я.

– Отличное. Просто отличное.

Ее глаза напоминали каменную стену. Я могла бы схватить Мюриэль за плечи и трясти до упаду, но она не созналась бы, что написала ту книгу. Просто продолжала бы смотреть на меня не мигая.

Но не прошло и пяти минут после моего возвращения в кабинет, как раздался звонок Дэна.

– Очень сожалею, Ребекка, но мы решили отклонить ваше щедрое предложение.

Я не верила своим ушам.

– Предложение о переплете?

– Да. Джек решил принять предложение другого издательства.

– Какого? – Наверное, спрашивать не следовало, но слишком уж я была ошарашена. Почувствовала себя ограбленной и немного запаниковала. По крайней мере пока «Разрыв» был моим проектом, я могла хоть что-то контролировать. Теперь книга уплывала в руки совершенно незнакомого мне человека.

А потом в руки еще десятков тысяч незнакомцев.

– Не думаю, что мне следует называть издательство, – ответил Дэн. – Но я уверен, это правильный выбор. Именно такой совет я дал Джеку.

Значит, оба злились на меня.

Я бросила трубку и помчалась к Андреа. Она сидела за столом в наушниках, читала рукопись. Мне пришлось стучать изо всей силы, чтобы подруга меня услышала. Труда мне это не составило. В таком состоянии я могла бы прошибить дверь кулаком.

Андреа подняла голову:

– Что случилось?

– Он отдает книгу в другое издательство! – выпалила я. Объяснять, кто такой «он», необходимости не было. – После всех этих переговоров… бортанул нас.

Она сочувственно покивала:

– Сволочь!

Я уже собралась идти к Мерседес, когда увидела на столе Андреа маленький ай-под.

– Где ты его взяла?

– Мне дала его Уэнди, – ответила Андреа. – Сказала, что нашла в одной из коробок и не знает, откуда он взялся. Подумала, что оставил кто-то из гостей во время нашего переезда. Это твой?

Я задумалась. Может, впервые я так близко подошла к тому, чтобы начать мстить. И для этого даже не пришлось бы лгать.

Я покачала головой:

– Нет, не мой.

В пять часов я все еще пребывала в отвратительном настроении. Даже жалела, что согласилась пообедать с Люком. Чувствовала, что в такой вечер лучше всего пить какао и смотреть старые фильмы.

Но разумеется, все изменилось, как только я увидела, что он ждет меня у стола секретаря-регистратора. Этот мужчина действовал на меня как лучшее тонизирующее средство.

Люк повел меня в тайский ресторан, расположенный неподалеку от нашего офиса, и мы прибыли первыми из тех, кто собирался там пообедать в этот вечер. Немного засмущались от внимания, которым официантка окружила своих единственных на тот момент клиентов. Она продолжала порхать возле нас, даже когда люди появились и за соседними столиками. Во всяком случае, наши стаканы с водой доливались доверху после трех маленьких глотков.

– Думаю, ты ей понравился, – заметила я (мы уже успели перейти на ты), когда официантка специально подошла, чтобы проверить, горячая ли вода в чайнике. Он улыбнулся:

– Я ее лучший клиент. Живу на этой же улице. И обычно прихожу сюда, чтобы по-холостяцки пообедать.

Я решила, что ослышалась. Такой мужчина, как Люк, мог проводить в одиночестве один, максимум два вечера (и, соответственно, ночи) в год.

– И так приятно видеть очаровательное личико поверх карри с кокосовой стружкой.

– На байку о грустном холостяке я не куплюсь.

Он рассмеялся.

– Есть еще одна причина, по которой я привел тебя сюда.

– Какая?

– Увидишь.

Я задалась вопросом, возможно ли, что для первого свидания он придумал некий ритуал. Скажем, тест для женщин, которые не умели пользоваться палочками. Может, проверкой был заказ кальмаров, поджаренных на сковороде или на гриле. Возможно, обед таил в себе немало подводных камней.

И у меня не было уверенности, что это настоящее свидание. Скорее продолжение рабочего дня в неформальной обстановке. И Люк, вероятно, полагал, что продолжает заниматься делами, поскольку потом мы собирались поехать к Сильвии.

В традиционном обмене жизненными историями я первой взяла слово, но только потому, что он попросил. Выдала сжатую/ версию, оставив за ее рамками избыточный вес, неуверенность в себе, короткий список неудачных любовных связей. И когда закончила, мой собеседник знал, что я родом из Огайо, в десять лет выиграла городской конкурс по разбору слов по буквам, приехала в Нью-Йорк и работала у Сильвии (последнее он знал и раньше). Я изо всех сил пыталась доказать, что жизнь у меня была распрекрасная.

Но Люка провести не удалось.

– А как же Касси? – спросил он, когда я закончила.

Я наклонилась вперед. Не могла поверить, что он запомнил имя Касси. И, должна сказать, не понравилось мне, что это имя произносили во время свидания.

– Касси?

– В тот день, в лифте, у тебя был нервный срыв, помнишь? – Он-то точно не забыл. – Что с ней сталось?

– Ах… она нашла работу где-то еще.

– Я думал, она по-прежнему здесь. Ты была какой-то нервной, когда подошла ко мне.

– Ну… это другая история. Сорвался контракт на книгу.

– Как это?

– Не думаю, что тебе интересно.

– Но мне интересно.

– Длинная история.

– Люблю длинные истории.

Я рассказала. Уже без сокращений. Иногда даже возвращалась назад. Затронула и проблемы с весом, и неуверенность в себе, и встречу с Флейшманом, которая сделала меня частью элиты колледжа… По существу, я пересказывала «Разрыв». Выдала все, но со своей точки зрения. И пока слова слетали с моего языка, я чувствовала, как сходят на нет мои шансы заарканить этого мужчину. Уж у него-то жизнь была идеальной. Но в любом случае я считала правильным с самого начала честно рассказать самое худшее о себе. Иначе Люк мог бы разочароваться во мне позже, когда я начала бы лелеять какую-то надежду. Я полагала, что делаю себе прививку от разбитого сердца.

Не вызывало сомнений: жизнь ничему меня не научила.

За жареным рисом с креветками я закончила повествование самыми красочными эпизодами: Флейшман написал книгу, выгнал нас из квартиры, а теперь продал книгу другому издательству.

– Таковы на сегодняшний день достигнутые мною результаты, – подытожила я.

Люк отпил чаю.

– Вот это куда более интересно, чем победа в конкурсе на разбор слова по буквам.

Я рассмеялась.

– Это большая грязная лужа. Может, мне следовало бы спросить у тебя совета, а не подать ли в суд за то, что автор выставил меня в книге в таком неприглядном свете?

– Такие советы не по моей части. Но мнение мое на этот счет таково: успех – лучшая месть.

– Знаю. Но разве я давала ему хоть малейший повод мстить мне? Мы были друзьями.

Он тепло мне улыбнулся.

– Я имел в виду, что твой успех может быть местью ему.

– Да! Точно! – Мысли о том, что я могу добиться успеха, в последнее время как-то не приходили мне в голову.

– Старайся поменьше думать о нем. Не трепи себе нервы. Такие люди, как твой приятель Флейшман, обычно ищут кратчайший путь к успеху, а потом сгорают. Он растратит себя на всякие технические штучки и поездки в экзотические страны, и где будет потом? Я видел миллион таких, как он. Более того: вычеркнул миллион таких, как он, из родительских завещаний.

Образ сгорающего Флейшмана согрел мне душу. Я все еще не могла представить себя поднявшейся на уровень успеха, который вызовет зависть Флейшмана, но, возможно, направилась по пути восстановления душевного равновесия.

И наконец, когда мы допивали чай, я попросила Люка рассказать о его жизни.

Он родился на Среднем Западе, в Чикаго. Отец – дерматолог. Частные школы. Проблемы в Греции, когда у него закончились деньги (он проводил год в Европе), и пришлось на перекладных добираться до Афин, чтобы послать телеграмму домой. Юридический факультет. Работа в «Маколпин и Эттинг», которую он получил, едва сдав экзамены в адвокатуру.

Судя по всему, он мог выбрать себе девиз «Жизнь без напряга». По сравнению с некоторыми эпизодами моей биографии его греческие проблемы с наличностью выглядели сущим пустяком.

Он расплатился по чеку.

– Едем к Сильвии?

На улице я повернула к станции подземки, но он, смеясь, схватил меня за руку и остановил.

– Куда ты?

– Метро там, – указала я.

– А мой гараж – там. – И указал в другую сторону.

– Гараж?

Его брови поднялись, это выглядело восхитительно.

– Такое помещение, куда ставят автомобили.

– Ты – первый мой знакомый с Манхэттена, у которого есть автомобиль.

Он взял меня под руку.

– Я привел тебя в этот тайский ресторан, потому что он рядом с гаражом.

Я с трудом подавила вздох разочарования. Значит, ритуал первого свидания ни при чем. Люк вообще не считал, что я достойна свидания.

Черт, лучше бы воспользовалась за столом вилкой!