Текст книги "Последняя тайна"

Автор книги: Линн Шоулз

Соавторы: Джо Мур
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Голоса

Мария Гапсбург стояла под горячими, пульсирующими струями воды. От массажного душа все тело словно покалывало – или, быть может, это отголосок того чуда, что произошло у каньона Чако? Впрочем, не важно, в чем причина. Важно то, что ее переполняла невероятная энергия. Волнение. Восторг. Она закрыла глаза и отдалась горячим струям, ласкающим кожу головы, лицо и все тело.

Никогда Ричард не бывал столь властным, как сегодня вечером, когда стоял у входа в древние строения с вытянутыми руками, в которых, как жертвоприношение, держал табличку. Он словно обладал силой насытить голодное чудовище. Высокий, бритоголовый, уверенный в себе, почти харизматичный. В этот миг стало ясно, что он рожден таким и что его род древнейший на земле. Быть может, этим вечером свершился ритуал, который повторялся много раз до того. Гул и кружение этих существ, похожих на насекомых, ничуть не напугали Ричарда – наоборот, ему было уютно среди них. Ни капли страха – напротив, таинственное появление светлячков усилило его уверенность. Он преобразился. Сияние осветило его, и впервые за долгие годы она заметила, что он красив. Его пылающее лицо и светлячки, такие неистовые и завораживающие, пробудили в ней острое вожделение к собственному мужу.

Она дотронулась до щеки, вспоминая безобразные шрамы. Спаситель Эли сделал ее прежней. Но хоть шрамы и исчезли, ее лицо и тело все равно обречены на старение. А Ричард не состарится никогда. Скоро ли он перестанет находить ее привлекательной?

– Ричард! – прошептала она, растворяя его имя в своем дыхании.

Он ждал ее на широкой гостиничной кровати по ту сторону двери в ванную. Мысли о нем далеко не всегда возбуждали, но сегодня, во время чарующего полета светлячков и уничтожения таблички, она увидела его новыми глазами. Жар светлячков опалил ее тело и заставил ныть от наслаждения. И отблески этого чувства до сих пор жили в ней.

Она прошептала второе имя своего мужа, имя падшего ангела – «Рамджал!» – откидывая голову и вспенивая шампунь. Реки пены пролились по плечам и груди. Ее руки скользнули вслед за пеной по шее и груди. Сегодня ночью все будет по-другому. Занимаясь любовью с Ричардом, она не станет брать на себя инициативу. Торопить события тоже незачем. Сегодня она хочет, чтобы он овладел ею. А она утонет в пламени экстаза.

Жар на лице становился все сильнее, и наконец Коттен сообразила, в чем дело. Здесь побывали светлячки. Она ощутила их присутствие, их обжигающее дьявольское пламя. В воздухе стоял легкий запах серы. Лишь только она это поняла, лицо перестало гореть. Но во рту пересохло, а сердце бешено колотилось. Здесь побывало абсолютное, бесконечное зло.

Вдруг Коттен почувствовала, что собственные мысли начинают ее отвлекать, она постепенно поднимается, выныривает из глубин жидкого света. Миг утратил совершенство, и свет беспорядочно закружился.

Надо сосредоточиться, подумала она. Сосредоточиться на свете.

Она заметила, что глаза у нее крепко зажмурены, а руки сжаты в кулаки. Расслабься, сказала она себе, стараясь выдворить из сознания сжатые, как пружины, посторонние мысли и тревогу.

«Почувствуй свет. Пусть он спокойно прольется через кончики пальцев и ступни. Напряжение слабеет. Мысли уходят».

Наконец удалось вернуть измененное состояние сознания, и жидкий свет снова заполнил ее.

Запах… нет, тонкий аромат защекотал ноздри. Приятный, изысканный. Женские духи? Обоняние было настолько обострено, что она различила составные части аромата: жасмин, майский ландыш, сандал и какие-то другие, незнакомые.

Потом издалека донесся разговор, словно эхом отразился от древних стен. Коттен сосредоточилась, прислушалась, настроила восприятие. Мужской и женский голоса. Обрывки фраз и слов. Разговор, который состоялся здесь, в этом помещении, но не голоса древних людей, которые зазвучали в голове, когда свет только начинал наполнять ее. Это недавний разговор.

Женский голос: «Тут ничего нет. Просто земля».

Мужчина: «…святая святых».

«Все готово».

Голоса уплывали прочь, и Коттен ощутила запах недавно потревоженной золы и почвы. В холодном воздухе разлился тяжелый мускусный аромат. Да, это то самое место. Гапсбурги были здесь. Они нашли закопанную в жертвеннике табличку, а демоны ее уничтожили.

Неожиданно на лицо упал яркий луч света, и она прикрыла глаза рукой.

– Это ты, Томас? – шепотом спросила она.

– Так-так-так. – Голос был женский. – Только посмотрите, кто у нас здесь. Мировая знаменитость Коттен Стоун собственной персоной.

Цифровые фотографии

Вспышка фотоаппарата ослепила Коттен. Она дернулась, чуть не упав.

– Кто здесь? – спросила она.

– Самая преданная ваша поклонница. – В голосе женщины звучал сарказм.

Еще одна вспышка – и Коттен поняла, что кроме нее в этом старинном святилище находятся еще как минимум двое. Ей удалось поднять фонарик и направить их на пришельцев, второй рукой прикрывая глаза.

– Я спрашиваю: кто вы такие? Чего вам здесь надо?

– Может, попросить автограф? – спросил мужской голос.

– После турне по Перу грош цена ее автографу, – заявила женщина.

– Не двигаться! – Голос Томаса Уайетта прогрохотал под сводами здания. Резко и четко щелкнул затвор пистолета. – Медленно положите фотоаппарат вместе с фонариками на пол. Потом заведите руки за голову.

Коттен не видела Томаса, но голос звучал со стороны входа в зал.

Она осветила лицо женщины. Высокая, почти шести футов ростом, пышная блондинка – типаж Мэрилин Монро. Сорока с небольшим лет. Рядом стоял мужчина помоложе – лет двадцати пяти или меньше – с завязанными в хвост длинными волосами и в очках с проволочной оправой. На лице – недельная щетина.

– Вас, кажется, попросили назвать себя, – напомнил Уайетт, все еще невидимый в темноте.

– Господи, да успокойтесь вы, – произнесла женщина. – Никто никому не угрожает. – Она подняла руки, показывая, что сдается. – Я Темпест Стар из «Национального курьера», а это мой фотограф Бенни. Мы делаем репортаж про землетрясение и индейские развалины. Так что расслабьтесь, ребята.

– Делаете репортаж в час ночи? – спросила Коттен.

Она не могла поверить, что Темпест Стар, женщина, которая пропечатала ее на обложке общенационального таблоида, стоит прямо перед глазами. Как же хочется залепить ей пощечину…

– Мы целый день не могли никуда попасть, – сказала Стар. – С вами, похоже, та же история. Мы охотимся за сенсацией.

– И кое-что заполучили… – начал Бенни, опуская руки.

– Мои фотографии для вас сенсация? – спросила Коттен.

– Нет, – сказал Бенни. – Ваши фотографии – это бонус. А вот то, что мы видели вечером…

– Заткнись! – прошипела Стар. – Не светите мне в лицо, ладно? – обратилась она к Коттен.

Коттен опустила фонарик.

– Ну и что вы видели вечером?

Фотограф робко взглянул на Стар.

– В общем-то, ничего особенно. Просто кучу камней и грязи. – Он нагнулся за фотоаппаратом. – Ах да, еще классный снимок: мисс Коттен Стоун бродит по древним развалинам.

– Слушайте, Стоун, – произнесла Стар, поднимая свой фонарик, – а вы чем тут занимаетесь среди ночи? Стряпаете очередную вшивую историю, чтобы спасти свое имя?

У Коттен отпала челюсть.

– У меня, по крайней мере, есть что спасать. «Имя» – слишком высокое слово для вас.

Уайетт шагнул в свет фонариков и указал на цифровой фотоаппарат.

– Покажите-ка, что там.

– Это личная собственность, – пятясь, пробормотала Стар.

Уайетт направил на нее пистолет.

– Да ладно вам. Не будем формалистами. Или хотите, чтобы я еще раз попросил?

– Я не в курсе, кто вы такой, – сказала Стар, – но уже поняла, что вы редкостная скотина.

– Возьми фотоаппарат, Коттен, – велел Уайетт.

Коттен отобрала у Бенни фотоаппарат и, сделав шаг назад, оказалась рядом с Томасом. Секунду она изучала устройство фотоаппарата, потом нажала кнопку, и загорелся дисплей. Уайетт наблюдал, как она просматривает зеленоватые, снятые в режиме ночной съемки цифровые фотографии.

Первым шел только что сделанный снимок: Коттен заслоняет рукой глаза. Вид у нее ошарашенный и испуганный. На втором она с закрытыми глазами стоит в центре жертвенника. Затем мужчина и женщина – спиной к фотографу они удаляются от развалин по сухому каньону. На следующем снимке они же перебираются через обломки ко входу в руины. В центре следующей фотографии – огромный желто-белый светящийся шар. Коттен с трудом разглядела, что рядом с шаром стоят те же самые мужчина и женщина. Мужчина как будто тянется к этому шару. Далее – тот же мужчина с вытянутыми руками. В режиме ночной съемки фото получилось четким – в руках у него предмет, сделанный как будто из толстого стекла. Женщина смотрит себе на ноги, вокруг которых роятся тысячи светящихся точек. На последнем снимке оба выходят из древнего строения и направляются к обломкам.

– Охренительно, – произнес Бенни.

– Сделай одолжение – закрой рот! – крикнула Стар.

– Может, не надо отдавать им фотоаппарат? – спросила Коттен Уайетта.

– И вас упекут так быстро, что вы пожалеете, что не остались в полицейском участке в Куско, – пообещала Стар, с улыбкой глядя на Коттен.

Коттен бросила вопросительный взгляд на Уайетта, и тот махнул рукой в сторону Стар и Бенни.

– Делай, как она говорит, Коттен. Сейчас дурные слухи в печати тебе ни к чему. Если тебя арестуют во время первого же задания «Газетт», это будет выглядеть довольно скверно.

– «Газетт»? – переспросила Стар. – Значит, вы работаете на «Галакси газетт»? – Она расхохоталась. – Туалетная бумага – она и есть туалетная бумага.

– Так как насчет фотоаппарата? – осведомился Бенни.

Коттен протянула им фотоаппарат и обратилась к Уайетту:

– Там ничего нет. Пойдем.

– И правильно, солнышко, – сказала Стар, – потому что главная новость такая: Коттен Стоун выполняет свое первое и последнее задание для «Галакси газетт» за одну ночь, и ничего у нее не получается. – Она снова рассмеялась. – Надеюсь, вам понравились фото. Они будут на первой полосе в следующем номере «Национального курьера».

– Пошли отсюда, – сказала Коттен Уайетту, и они вышли из кивы.

Смех Стар все еще звучал, пока они выбирались по продуваемым ветром проходам. Когда они вышли на поле, усеянное обломками, и двинулись по сухому каньону к машине, Коттен спросила:

– Ты видел эти фотографии?

– Видел, но не понимаю, что это такое.

Коттен остановилась и взглянула на Уайетта.

– Темпест Стар тоже не понимает. – Она развернулась и посмотрела на руины. – Если бы она поняла, ее бы до сих пор выворачивало наизнанку.

Загрузка

Темпест Стар, обнаженная, лежала под простыней в своем номере в «Бест-Вестерне» на Скотт-авеню. Она не могла уснуть после происшествия в руинах. Рядом тихо посапывал Бенни. Господи, как же он хорош, думала она, глядя на него сверху вниз. Сексуальная энергия и темперамент этого юноши выше всяких похвал, но сейчас, даже после секса, когда он отключился, она так и не смогла расслабиться.

Что-то ее терзало – что-то никак не укладывалось в голове. Ей никогда не приходилось наблюдать – или придумывать, если на то пошло – подобного зрелища, свидетельницей которого она стала. Нормальный человек, увидев то, что произошло на этом археологическом объекте, должен онеметь от удивления, испытать шок, потрясение. А вот Коттен Стоун, разглядывая снимки, не отреагировала никак. Неспроста, подумала Темпест. Стоун ни капельки не встревожилась, и это выдало ее с головой. Сомнений нет: она что-то скрывает. Она знает, что на фото, но не потеряла хладнокровия и спокойно удалилась.

Мужчину на фотографиях Темпест узнала. Это ученый из Йельского университета, Ричард Гапсбург. Она видела его, когда он давал интервью после происшествия в Перу – комментировал трагическую гибель своего напарника доктора Эдельмана. Женщина, скорее всего, его жена Мария. Королева светской хроники, устраивает благотворительные мероприятия в Новой Англии. Для мужа, с его масштабными археологическими проектами, Мария Гапсбург является автоматом по выдаче наличности.

У них еще есть спонсор, Эли Лэддингтон, который во всех новостях оказывается рядом с ними. Этот человек совсем из другого теста. Вот кто умеет нажимать на пружины и дергать за ниточки. Он один из самых влиятельных бизнесменов, занимающихся искусством и антиквариатом, и может оформить заказ на королевскую галерею или президентскую коллекцию, пока простые смертные не успевают даже позавтракать.

И наконец, тот тип, который был со Стоун – таинственная личность. Насколько разглядела Темпест, симпатичный. Хотя вообще она предпочитала мужчин помладше, но заняться им не отказалась бы.

Нет, не сходятся концы с концами, подумала Темпест. Что может связывать этих странных персонажей с магическим светом – огненными шарами, роем насекомых и этим туманом. Откуда он вообще тут взялся? Густой туман в пустыне – ну вы подумайте! И теперь из этого сырья, то есть фотографий, предстоит развернуть некую фантастическую историю для следующего номера. Чаще бывало наоборот. В этот раз придется отталкиваться от фотографий. Поглядим, что будет, когда их увидит редактор. Обычно же художественный отдел брался за фотошоп и делал иллюстрации к ее материалам. А сейчас предстояло выстроить сюжет по снимкам. И в номере, который выйдет на следующей неделе, они окажутся на первой полосе…

Вдруг Темпест услышала тихое царапанье у двери, словно кто-то пытался ее открыть. Она села в темноте, и простыня соскользнула с ее обнаженной груди. В полоске света под дверью двигались тени. Наверное, какой-то пьяный перепутал дверь, подумала она. Ничего, скоро поймет, что ошибся.

Тени замерли. Раздался слабый скрежет металла. Неужели кто-то взламывает замок?

Потом замок с громким щелчком поддался, и дверь распахнулась. В комнату ворвался свет, и к ней устремились два силуэта.

Яркий свет ослепил ее.

Прежде чем Темпест успела закричать, сильная рука зажала ей рот.

– Эй, что такое… – пробормотал Бенни, пытаясь встать.

Колено уперлось ему в грудь, и он стал хватать ртом воздух.

Темпест уставилась на лицо взломщика, пока яркий луч фонаря не заставил ее зажмуриться. Лезвие ножа больно впилось в нежную кожу на горле.

– Только крикни, и я перережу тебе глотку, – пообещал человек. – А перед этим отрежу член твоему жеребцу. – Он прижал ее к кровати, уселся верхом и посветил ей на грудь.

Рука в перчатке стала ласкать ее грудь, и Темпест негодующе замычала.

– Один звук – и грудь у тебя станет очень плоской. Только закричи у меня. – Он сильнее надавил острием на горло.

Темпест помотала головой. Вот черт, подумала она, сейчас он ее изнасилует и разрежет на куски. Но она не собирается сдаваться без боя. В какой-то миг он станет беззащитен, и тогда она врежет ему коленом и выцарапает глаза длинными акриловыми ногтями. Если уж ей суждено умереть, она, по крайней мере, заставит его пожалеть, что он не выбрал другую жертву.

– Где фотоаппарат? – спросил мужчина, слегка отодвигая нож.

Темпест глотнула, но не издала ни звука. Во рту была сушь. Она выдохнула с облегчением. Эти скоты не собираются ее насиловать, они лишь хотят заполучить этот чертов фотоаппарат.

– Отвечай на вопрос.

– В сумке под столом, – сказала Темпест.

– Вот видишь, как все просто. – Первый слез с нее и направился к столу. Вытащив большую сумку для фотокамеры, расстегнул молнию и вынул цифровик. Тут же включил дисплей и стал смотреть рисунки.

– Это они, – сообщил он спутнику.

Выключив дисплей, извлек карту памяти. Потом швырнул фотоаппарат на пол и развернулся к Темпест.

– Если хоть слово напечатаете в своей газетенке – мы вернемся и посмотрим, что у вас обоих внутри.

Через несколько секунд мужчины скрылись за дверью.

Темпест и Бенни лежали в темноте и тяжело дышали.

– Скоты, – произнесла Темпест и коснулась горла, куда упиралось острие ножа. – Черт.

Она включила лампу у кровати. Кончики пальцев были влажными и алыми.

Бенни взглянул на нее.

– Господи, Темпест, он же тебя ранил!

Он сел и придвинулся к ней.

– Дай-ка я взгляну, – попросил он, вытирая кровь уголком простыни.

– Да ничего страшного. Просто царапина.

Бенни внимательно осмотрел порез.

– Давай-ка промоем. – Он подполз к тумбочке и взял очки. – Думаешь, это как-то связано со Стоун и «Газетт»? – спросил он, ведя Темпест в ванную.

– Вряд ли ради снимков они пошли бы на такие крайности. Вооруженное вторжение, грабеж, угрозы. Не стоит того, чтобы провести всю жизнь в тюрьме. – Она включила верхний свет и стала рассматривать порез в зеркале.

Бенни намочил полотенце и осторожно вытер кровь.

– Но кто-то без этих снимков просто жить не может, – продолжала Темпест, вздрагивая – порез щипало от мыла.

Бенни промыл рану водой и досуха промокнул кожу.

– Даже шрама не останется.

Она шлепнула его по круглой голой ягодице.

– Спасибо, малыш.

Темпест обернулась полотенцем и прошествовала в спальню. Она удостоверилась, что дверь заперта, и закрыла ее на цепочку.

– Сразу надо было так сделать.

– Вообще, когда я устраивался на работу, я не подписывался на такие штуки, – сказал Бенни, стоя у кровати и расправляя простыни. – Может, позвонить в полицию?

– Не будь тряпкой. Разве ты не понял, что все это значит? Мы попали в центр заварушки. Это же первоклассный материал. – Она взглянула на сумку для камеры. – Правда, загвоздка в том, что они забрали у нас карту памяти.

– Ну, не совсем, – сказал Бенни.

Темпест встала прямо перед ним.

– В смысле?

Бенни улыбнулся и стянул с нее полотенце.

– В смысле, пока ты принимала душ, я подключился к рабочему серверу и загрузил на него все снимки.

Темпест посмотрела на юношу, и обольстительная улыбка скользнула по ее губам. Она провела пальцами сначала по его груди, затем по животу и опустилась на колени между его ног.

– Тогда ты заслужил хорошее вознаграждение.

Записка Чонси

Коттен скинула туфли и села на гостиничную кровать, а Уайетт опустился на стул напротив нее. Рядом с ним на маленьком столике стояло ведерко со льдом, два пластиковых стаканчика и две банки колы. Перед тем как постучать в дверь Коттен, Уайетт задержался у автоматов по продаже напитков и льда. Он смотрел, как Коттен скручивает свои каштановые волосы и закалывает их. Он подумал, что она чем-то похожа на Лею. Такая же миниатюрная, и даже когда старается быть сильной и уверенной в себе, в ней просвечивает наивность.

Лея.

Воспоминание о невесте заставило его тихо простонать. Несмотря на химиотерапию и все сопутствующие ей мучения, лимфома одержала верх. Уайетт не знал, сможет ли забыть о ней и избавиться от боли.

– О чем ты так серьезно задумался?

Уайетт заморгал:

– Ты напоминаешь мне одну бывшую знакомую.

– Правда? Надеюсь, она была прекрасна и неотразима?

– Сказать по правде, очень.

Коттен сняла покрывало с изножья кровати и набросила его на плечи.

– Как так получается, что днем в пустыне жарко, а ночью холодно? Я, конечно, знаю научное объяснение, но в моей бедной голове это не укладывается.

Уайетт бросил лед в стаканчик и открыл банки с диетической колой.

– Сейчас бы чаю или чего-нибудь покрепче…

– Ничего лучше у нас нет, – сказал он, наливая колу в стаканчик и протягивая ей. Даже ее руки напоминали ему руки Леи – маленькие, с тонкими длинными пальцами, – правда, без обручального кольца.

– Спасибо. Хотя холодные напитки я предпочитаю с алкоголем.

– Я люблю «Столичную». А ты? – поинтересовался он.

– «Абсолют».

– А я было решил, что такая девушка, как ты, должна пить белый «Зинфандель».

Коттен рассмеялась:

– Ты не первый, кто во мне ошибается.

Уайетт налил себе «Ред булл» и сделал глоток.

– Впрочем, я пью все, кроме джина, – уточнил он.

– Однажды крепко перебрал и до сих пор раскаиваешься?

– Если честно, ни разу даже не пробовал.

– А почему тогда не пьешь?

– Долгая история, – ответил он, давая понять, что не хочет больше вопросов о джине. Перелистывать эти мрачные страницы не было смысла.

Уайетт поднял стакан:

– Выпьем.

– За день, в который все пошло псу под хвост. – Коттен наклонилась и коснулась своим стаканчиком стаканчика Уайетта.

– Ну, не то чтобы все.

– Тебе легко говорить. У меня нет сюжета, нет фотографий – я возвращаюсь с пустыми руками. А самое паршивое – я знаю, что появится на первой странице «Национального курьера». Моя физиономия, где я по-идиотски таращусь, испугавшись вспышки. Знаешь, какой будет заголовок? «Опять взялась за старое?» Темпест Стар будет использовать мое имя, чтобы завлечь читателей.

– Коттен, но ведь это просто дурацкая бульварная газета. Никто не верит в то, что печатают в этой макулатуре. Они ведь только для развлечения.

Коттен встала.

– Да, но она заполонит магазинные тележки и прикроватные тумбочки. Пожалуй, класть ее на кофейные столики несолидно, но все равно – ее будут покупать и читать. Стар хочет извлечь максимум выгоды. У нее есть фотографии – черт, ты же их сам видел. Она напряжет фантазию и представит дело так, словно я пытаюсь сфальсифицировать новую историю, как это было с «костью творения». У Стар есть документальные материалы. А я что скажу шефу? Вернулась с пустыми руками, а вот Стар…

– Постой. Мы возвращаемся в Форт-Лодердейл завтра. У тебя будет куча времени в самолете, чтобы что-нибудь придумать. Ты же профессионал. Просто опиши, как все было – что мы там делали, что ты видела.

– Да ничего мы не видели. Мы опоздали. А эту заразу Стар я упоминать не могу: она конкурентка. У нее на руках все козыри, и теперь она выдумает невесть что, потому что и понятия не имеет, что именно видела. – Она посмотрела на Уайетта. – А ты понимаешь?

– Не совсем. Может, объяснишь?

Коттен снова села на кровать. Уайетт подумал, что у нее нервы на пределе. Плечи поникли, лицо покрылось легким румянцем.

– Гапсбурги нашли табличку. В этом я уверена, – начала она. – В том круглом святилище я чувствовала их присутствие и слышала их голоса. Я знаю, они там были. – Она глотнула колу. – На снимках, которые ты видел, Ричард Гапсбург отдавал табличку… летающим светлячкам.

– Светлячкам?

– Тот светящийся шар на снимке… Впервые я видела их в Перу. Томас, я думаю, что эти светлячки на самом деле демоны. Они унесли табличку из палатки Эдельмана. А сегодня вечером забрали вторую табличку из рук Ричарда Гапсбурга.

«Демоны», – подумал Уайетт. Несмотря на разговор с Папой, было трудно это переварить. Басни про чертей придумали священники, чтобы манипулировать паствой. Вот и все. А то, что он видел на снимках, – всего лишь некий природный феномен – шаровая молния, болотный газ, оптическая иллюзия… Проклятье! Черт, во что он вляпался?

– Томас, я должна узнать, что написано на этих табличках. И не для репортажа, а просто потому что мне надо это знать. Ты говорил, что слышал от Папы: второе очищение не за горами, вот почему надо поспешить и найти эту табличку. Я знаю, что в послании идет речь обо мне, потому что я – это я. И что я буду руководить этим вторым очищением – Армагеддоном. Ну и как я смогу это сделать, если не знаю полного текста послания? – Коттен наклонилась и закрыла лицо руками. – Господи, как же мне это надоело! Ну почему все обязательно надо писать шифрами? – Она посмотрела на потолок. – Если уж Богу надо, чтобы я что-то сделала, почему Он не может просто сказать? От Него ведь не убудет, если Он по-простому объяснит, в чем суть.

Уайетт бросил на нее сочувственный взгляд. Он понимал, как ей плохо. Но чем тут поможешь?

– Извини, – вздохнула она. – Просто я никогда не могла понять, почему выбрали именно меня. Фурмиил Фурмиилом, но Бог мог найти кандидатуру и получше. Может, подсознательно я уверена, что если буду ныть или ничего не пойму, то Бог сообразит, что выбрал не того, и оставит меня в покое. – Она уставилась на пол и потерла лоб. – Не понимаю.

Уайетт поставил стакан и, наклонившись вперед, взял ее за руку.

– Вместе разберемся. В конце концов, тебя выбрали из-за твоего происхождения, а меня – из-за моего.

Коттен вскинула голову.

– У меня родословная, конечно, не такого калибра, как у тебя, Коттен, но один из моих предков – если быть точным, прапрапрадед – имел прямое отношение к одной из хрустальных табличек, той самой, которая считается последней. Его звали Чонси Уайетт, и он был членом древнего тайного общества под названием «Омбрес дес фантомес» – по-французски это значит «Тени призраков».

– Какая красота. Еще одно древнее тайное общество. Куда ни плюнь – всюду тайное общество.

– Подожди, слушай дальше. Миссия «Теней» состояла в том, чтобы оберегать религиозные древности и документы – в том числе и последнюю хрустальную табличку. Ты знала, что какое-то время одна из этих табличек была в Ватикане?

– Нет, – оживилась Коттен. – Но ведь тогда они знают, что там написано?

– Табличку украли.

– Но у них есть архив, они должны были снять копию. Давай позвоним Джону. Он узнает, что на ней было написано.

Уайетт осторожно сжал ее руку.

– Они расшифровали первую часть послания, ту, где предсказывается Всемирный потоп и говорится о втором очищении. Но вторая часть текста показалась бессмыслицей.

– Так в Ватикане все-таки хранится рукописная копия?

– Все документы, рисунки и копии были украдены вместе с табличкой.

Коттен покачала головой.

– Тогда зачем ты об этом рассказываешь? И какое отношение это имеет к тебе или к твоему прапра…

– Чонси был не просто членом «Теней» – он был фанатиком. А из «Теней» впоследствии вырос Венатори. Чонси ушел из организации, но тем не менее хранил верность клятве – охранять священные религиозные древности даже ценой жизни. Он полагал, что хрустальная табличка не должна быть собственностью католической церкви или, если уж на то пошло, любой другой религии. Он был уверен, что послание должно быть достоянием всего рода людского. Поэтому он ее и выкрал.

– Но это бессмыслица. Он забрал эту табличку из благородных побуждений, потому что она должна принадлежать всем, – и от всех ее спрятал. Лучше бы пылилась в архивах Ватикана. Тогда мы, по крайней мере, могли бы узнать, что там про меня написано.

– Чонси оставил записку на месте таблички. Мы считаем, что там подсказка, куда он ее спрятал.

– И что же в ней говорится? – спросила Коттен.

Уайетт отпустил ее руку. Текст записки, оставленной его пращуром, врезался в память. После встречи с Папой он каждый день повторял его про себя. Глубоко вздохнув, он произнес:

– В записке мой предок написал: «Этот секрет принадлежит не католической церкви, но всему миру. Чтобы войти в Царство Небесное, ты должен вдеть нитку в иголку».