Текст книги "Смерть и солнце (СИ)"

Автор книги: Линн Рэйда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 45 страниц)

Лейда стиснула зубы. Она сумеет это вынести. Должна суметь. В конце концов, в мире есть люди, за которых она все еще несет ответственность. Прежде всего – ее отец, в одночасье превратившийся в беспомощного инвалида. А после него – младший брат Джори. В ее положении даже есть кое-какие плюсы. Человек, которому больше нечего терять, уже не станет ничего бояться. Даже "черной рвоты".

Она едет в Гверр. Отец не потерпел бы этого, если бы был здоров, но теперь он не хозяин даже самому себе, не говоря уже о ком-нибудь другом.

Вот интересно, чего было больше в его нежелании видеть ее в их замке – страха перед эпидемией или негодования на "опозорившую" его дочь?.. Лейда ничуть не сомневалась в том, что слухи о ее связи с "дан-Энриксом" достигли даже Глен-Гевера. У придворных сплетников очень длинный язык и очень мало чувства чести, так что кто-нибудь, скорее всего, давно уже написал ее отцу. Тем более, что в последнее время Крикс и Лейда даже не особенно скрывались. Лейда наконец-то разгадала для себя загадку той немыслимой для женщины свободы, которой когда-то пользовалась Бесстрашная Беатрикс. Оказалась, что свобода – это вообще не то, что могут дать или не дать тебе другие, а то, на что рискнешь ты сам. И она откровенно наплевала на косые взгляды и на перешептывания придворных дам, и безжалостно поставила на место всех хлыщей вроде Флориана Фессельда, возомнивших, что такая скандальная для придворной леди репутация дает им основания с ней вольничать.

Воспоминание об этом придало ей сил, и Лейда встала. Она не собиралась возвращаться в Гверр, словно побитая собака, и просить у отца прощения за совершенные ошибки. Да, ее любовь к оруженосцу коадъютора действительно была ошибкой – но совсем не потому, что думает на этот счет ее отец. Если перенесенная болезнь не слишком сильно повлияла на его характер, им, пожалуй, трудно будет уживаться под одной крышей. Но ничего не поделаешь. Чтобы отец не думал на ее счет, она сейчас нужна ему – и она не позволит оттолкнуть ее из глупой гордости и его вечного упрямства. Но даже больше, чем отцу, она, пожалуй, была нужна Гверру. Провинцией, соседствующей с мятежным Гардаторном, не могут управлять слепой старик и семилетний мальчик. Правда, вмешательство женщин в дела управления провинцией для Гверра – нечто еще более немыслимое. И плевать они хотели, что она была правой рукой Элиссив с того дня, как Валларикс провозгласил ее наследницей, а за последний год и вовсе превратилась в ее личного секретаря. Пусть она принимала делегации островных послов и прочитала больше книг, чем видел в жизни кто-либо из гверрцев – это не имело ни малейшего значения, поскольку она была девушкой. Тем труднее будет справиться с ее задачей – сделать все необходимое, не ввязываясь в проигрышную войну с ревнителями существующих традиций.

С какой стороны не посмотреть, на ее плечи ложилась тяжкая ответственность – но это было даже хорошо. Тем меньше будет времени на то, чтобы жалеть о невозможном и копаться в собственных воспоминаниях.

– Тилле! – окликнула она. – Тилле, пожалуйста, поди сюда.

Дверь смежной комнаты осторожно приоткрылась. На лице служанки, заглянувшей в спальню, проступило изумление.

– Что, мейер Рикс уже ушел?..

– Ушел, – коротко подтвердила Лейда.

Несмотря на свое положение, Тилле была ее подругой, и Лейда не собиралась скрывать от нее случившееся. Но начинать подобный разговор сейчас было нельзя. Хладнокровная решимость, снизошедшая на нее, пока она обдумывала свои планы, была очень хрупкой – и Лейда боялась выяснять, что прячется под ней.

– Помоги мне собраться, – сказала она. – Мы уезжаем.

– Куда?.. – еще сильнее удивилась Тилле.

– В Глен-Гевер.

Глаза служанки округлились. Лейда уже далеко не в первый раз подумала, что Тилле была удивительно хорошенькой, но сейчас эта мысль отозвалась в ней ощущением своей вины. Тилле бы не в провинцию возвращаться, а остаться при дворе и через пару лет выскочить замуж за какого-нибудь молодого рыцаря, лучше всего – младшего сына в собственной семье, чтобы отец и остальные родичи не строили на его счет особых планов.

– Месс Лейда, вы с ума сошли! – выпалила служанка. – Как же можно возвращаться в Глен-Гевер? Там ведь "черная рвота"!.. Да я в жизни туда не поеду, пока эта зараза не сойдет на нет.

Лейда кивнула.

– Ты права, тебе лучше остаться здесь. Я попрошу Элиссив найти для тебя какое-нибудь дело во дворце… – Лейда устало потерла лоб, пытаясь сосредоточиться. Как же все это тяжело. – Принцесса все устроит, не волнуйся. А сейчас все-таки помоги мне собрать вещи. Тебе в Глен-Гевере правда делать нечего, а вот я обязательно должна поехать. Ты ведь знаешь, что случилось дома. Отцу нужна моя помощь.

– Помощь? – недоверчиво переспросила девушка. Она неплохо знала лорда Годелвейна. – Да ведь он вас на порог не пустит.

Лейда горько улыбнулась.

– Сомневаюсь, что он сейчас в состоянии мне помешать.

Но Тилле не собиралась униматься.

– Может быть, и так. Но что, если вы тоже заболеете?

"Тогда я, вероятнее всего, умру. И все это, так или иначе, кончится" – подумала Лейда Гефэйр, и, несмотря на всю серьезность положения, едва не засмеялась – оказывается, ей тоже не был чужд тот пафос, который она так осуждала в Риксе.

– Я не заболею, – твердо сказала она.

"Я просто не имею права заболеть".

Наверное, в ее последней фразе прозвучала такая мрачная уверенность, что это сбило Тилле с толку. Девушка растерянно захлопала ресницами.

– Но ведь это же "рвота". Разве можно знать, кто заболеет, а кто нет?..

– Я не заболею, – повторила Лейда, словно эта фраза была заклинанием, способным уберечь от заражения. – Ты лучше помоги мне найти мой коричневый костюм для верховой езды. И теплый плащ.

– Вы что, поедете верхом? – спросила Тилле, явно вознамерившись опять начать спорить и всплескивать руками. Лейда сочла нужным придушить это желание в зародыше, непререкаемо ответив:

– Разумеется, верхом. Это куда быстрее, чем в портшезе. Ничего, Элиссив выделит мне нескольких сопровождающих. Поедем прямо завтра утром. Думаю, дня за четыре доберемся… Самое сложное – это преодолеть охранные кордоны. Но меня они, наверное, пропустят. Я все-таки дочь Гефэйра.

– Пропустить-то они вас пропустят. Но потом уже не выпустят обратно, пока эпидемия не кончится.

– Неважно. Я не собираюсь возвращаться. Ладно, хватит уже этих разговоров, а то мы так и до ночи не закончим. Давай-ка лучше займемся сборами.

Лейда быстро и решительно перебирая свои вещи, и большинство этих платьев, шалей и накидок представлялись ей просто ненужным хламом – что и к лучшему, поскольку с собой можно будет взять разве что самое необходимое, а остальное все равно придется бросить здесь. Она решительно сортировала вещи на две кучи – в правую, большую, отправлялось все, что следовало срочно раздарить подругам и служанкам, в левую, совсем маленькую, шло то, что пригодится ей в пути, но главное – поместится в седельной сумке. Лейда думала о том, что у путешествия верхом есть еще один плюс, который в ее положении был почти так же важен, как и быстрота передвижения. Если в карете или же в носилках путешественнику остается только предаваться своим размышлениям, тогда как размышлять в седле гораздо более проблематично. И особенно – если куда-нибудь спешишь. Если ей повезет, она будет выматываться так, что даже на привалах станет засыпать мгновенно и без снов. Спасибо неуемной Беатрикс, которая первой из знатных женщин стала ездить в седле по-мужски.

Крикс быстро шел по улицам Нижнего города. Ему повсюду попадались пучки лисьей мяты, пришпиленные к косякам дверей. Ах да, сегодня Огневик… а лисья мята, в соответствии с поверьем, отгоняет нечисть. Энониец криво ухмыльнулся. Младшие в Эрхейме сейчас, надо полагать, готовятся зажечь праздничные костры, а он – бессмысленно шатается по улицам, как будто бы пытаясь убежать от самого себя.

Лейда сказала – он ведет себя, словно помешанный. При мысли об этом Крикс всякий раз невольно содрогался. Ему самому порой казалось, что он с самого начала лета балансирует на грани сумасшествия, пытаясь разрешить задачу, не имевшую решения. Но до сих пор он был уверен в том, что все эти метания надежно скрыты от окружающих. В компании своих друзей "дан-Энрикс" неизменно бывал весел, предприимчив и поверхностен. С мессером Иремом держался почти так же, как и год назад, как будто бы за это время в нем не произошло ничего особенно важного. Даже Саккронис, неизменно поражающийся замечаниям, которые "дан-Энрикс" делал на его занятиях, едва вряд ли понимал, чем они объясняются. И только с Лейдой он действительно позволил себе говорить о том, что занимало его мысли. До сих пор такая откровенность всегда представлялась ему еще одной формой близости – таким же естественным следствием любви, как поцелуи или ночи, проведенные вдвоем.

Дурак… какой же он дурак!.. Лейда ведь столько раз выказывала ему свое недовольство, а он упорно продолжал считать, что это просто недоразумение, и скоро все пойдет по-прежнему. Как можно было допустить, чтобы дело зашло настолько далеко?

И главное – что ему теперь с этим делать?

– Хо, дайни! Куда это ты намылился?.. – окликнули его. Крикс осмотрелся вокруг и понял, что ноги сами принесли его в тот же квартал, где был "Морской Петух". А Нойе то ли возвращался в гостиницу, то ли углядел своего "сюзерена" из окна и выскочил наружу. Вот ведь проваль, теперь рыжий вряд ли от него отвяжется. Или воспользоваться случаем, пойти в "Морской Петух" и там напиться вдрабадан? Островитянин с радостью составит ему компанию.

Вот только это будет почти то же самое, о чем недавно говорила Лейда, когда так уничижительно отозвалась о его жизни.

Интересно, сможет ли он вообще когда-нибудь забыть ее слова?..

– Да так… – довольно неопределенно отозвался Рикс на слова Нойе.

Тот прищурился.

– Что-то случилось?

– Нет, – отрезал Крикс. И, обойдя Альбатроса, пошел дальше. Тот, немного поразмыслив, двинулся за ним. Гнать Нойе было совершенно бесполезно – это энониец уже знал по опыту.

– Честно сказать, я как раз думал идти за тобой – а тут ты сам пришел, – сказал островитянин, приноравливаясь к его шагу. – Мы с друзьями как раз собираемся отметить Огневик. Устроить Волчью ночь.

– Не знал, что у островитян бывает Волчья ночь, – сварливо сказал Рикс.

– Какая разница? Здесь-то она бывает. Хочешь поучаствовать?..

Крикс призадумался. Огневик был одним из любимых праздников в Легелионе, и в столице его отмечали с таким же размахом, как и в любом другом месте. Вот только главная прелесть Огневика была связана с жутковатыми рассказами о фэйрах, а в город, выстроенный Альдами, никакая нечисть сунуться, конечно же, не смела. Поэтому горожане выдумали Волчью ночь – обычай наряжаться фэйрами и устраивать всякие каверзы соседям, припозднившимся прохожим и даже дозорным из ночного патруля. Разумеется, обычай был сугубо незаконным, но на безобразия, творившиеся этой ночью, обычно смотрел сквозь пальцы даже Орден – разумеется, если ночные шутники не слишком увлекались. Старшие лаконцы в эту ночь обычно вваливались в какой-нибудь трактир, вымазав лица сажей, много пили, танцевали на столах и били кружки, но хозяева не жаловались, потому что за все свои выходки "фэйры" расплачивались золотом. Крикс знал об этом из рассказов Мирто и Афейна, так как ему самому еще ни разу не удалось поучаствовать в Волчьей ночи.

Может быть, сейчас это именно то, что нужно?..

– Соглашайся, дайни! – подначил Альбатрос, поняв, что Крикс колеблется. – Наденем маски, вымажемся сажей – никто даже не узнает, что ты служишь в гвардии.

Южанин мрачно хмыкнул. Если бы Нойе не сказал про гвардию, он бы, наверное, о ней даже не вспомнил. Хотя эта мысль действительно должна была его остановить. Хорош оруженосец коадъютора, который, вычернив лицо и руки, пляшет на столе…

Ну и плевать.

– Пошли, – решился он. – Твои товарищи не будут против, если я позову своих друзей из Академии?

– Зови, – ничуть не удивился Альбатрос. – В конце концов, чем больше людей, тем веселее праздновать. Кстати, до ночи еще далеко – может, сперва выпьем по кружке эшарета?..

– Не хочу.

– Ну и дурак. Любую неприятность нужно сперва запить, а уж потом обдумывать. Если, конечно, после пары-тройки кружек не окажется, что она вообще того не стоит.

– Я не сказал, что у меня какие-нибудь неприятности.

Нойе негромко хмыкнул.

– Знаешь, в чем твоя главная беда?

– В слишком назойливых друзьях, – мрачно ответил Крикс. Но Альбатроса было не так-то легко пронять.

– Неправда, в том, что ты считаешь всех вокруг непроходимыми дураками. Я ведь знаю, что ты собирался идти к Лейде. Если бы вы не поссорились, то ты остался бы там до утра. Выходит, вы поссорились, причем так сильно, что вместо того, чтобы пойти к себе, ты, как ошпаренный, нарезаешь круги по городу. Ведь так?..

– Мы не поссорились. Мы просто разошлись. Она сказала, что не хочет больше меня видеть.

– Фью! – легкомысленно присвистнул Нойе. – Знаешь, сколько раз мне это говорили?.. А потом все снова возвращалась на круги своя.

Крикс покачал головой.

– Ты плохо знаешь Лейду.

– А ты плохо знаешь женщин вообще. Конечно, если ты упрешься рогом и решишь, что дело уже не поправить – так оно и будет. Но если будешь вести себя по-умному – у вас все сладится.

Голос островитянина звучал до странности уверенно.

Оруженосец коадъютора подозревал, что под разумным поведением Нойе подразумевает совсем не то, что вкладывал в это понятие сам Рикс. Опыт у Альбатроса в самом деле был немалый, но едва ли применимый в данном случае. И тем не менее, слова островитянина подействовали на него успокоительно. Может быть, в самом деле стоит попытаться все исправить?.. Лейда его не разлюбила – это он знал точно. Значит, положение не так уж безнадежно. Им обоим просто нужно время… Время и терпение, которого ему так не хватало раньше.

– Ладно уж. Давай вернемся к Слепню и выпьем по кружке эшарета. Но только по одной. Сегодня ночью так и так придется много пить.

Носилки здорово тряхнуло, и Хорн, не ожидающий толчка, упал на затканные золотом подушки. Первая мысль оторванного от смутно-приятных размышлений Юлиуса была о выбоинах в мостовой или о крысе, испугавшей лошадей – к концу войны на улицах столицы порой можно было видеть обнаглевших бурых тварей, мельтешивших под ногами прямо среди бела дня. Но когда через полупрозрачные занавеси портшеза стали видны пятна факелов, и снаружи донесся разноголосый шум, до изумленного советника дошло, что крысы и неровная дорога были ни при чем. Носилки остановили люди.

– Распрягайте! – донеслось снаружи. Голос говорившего звенел от злой веселости, позволяющей предположить в его хозяине самозабвенного авантюриста.

Разбойники?.. Да нет, не может быть. Отсюда ведь рукой подать до Старого моста. Здесь в любой момент может появиться городской патруль, а то и припозднившиеся рыцари из Ордена. Если это действительно разбойники, то у них определенно были не все дома.

Кучер Юлиуса тоже, видимо, вспомнил о штаб-квартире Ордена, поскольку заорал:

– Стажа!! Стра…

Крик оборвался, и Юлиус вздрогнул. Он был человеком по натуре мирным, и на героические глупости его никогда раньше не тянуло. Но и прятаться за занавесками, когда снаружи убивают преданных ему людей, Юлиус Хорн не мог. Нащупав рукоять кинжала, он одернул полог – и увидел, что грабители успели окружить его портшез плотным кольцом. Ему почудилось, что их по меньшей мере два десятка, но, пожалуй, в темноте несложно было ошибиться, а у страха, как известно, глаза велики. Все нападавшие скрывали свои лица – каждый носил берестяную маску вроде тех, которыми от века пользовались воры и разбойники с большой дороги. Лица грабители вычернили сажей, так что глаза походили на черные провалы. К своему большому облечению, Юлиус обнаружи, что и кучер, и сидевший рядом с ним слуга были все еще живы. На связанном кучере сидел верхом кто-то из нападающих.

Это не ограбление, внезапно понял Хорн со смесью облегчения и досады. Это просто Огневик. Точнее, Волчья ночь.

– Послушайте, кто бы вы ни были, вы совершаете серьезную ошибку, – сказал он ближайшему к носилкам человеку. – Я Юлиус Хорн, член городского Капитула и распорядитель городской казны.

Но на человека в маске это предостережение не оказало никакого действия.

– Рад с вами познакомиться, советник. Но, по правде говоря, вы совершаете ужасную ошибку, разъезжая в Волчью ночь в сопровождении всего двух слуг.

Ответом на эту реплику послужил дружный хохот прочих "фэйов". Юлиус плотно сжал губы. Ничего, посмотрим, как вы посмеетесь, когда здесь появится патруль. А пока можно и поговорить. Голос его собеседника был тем же самым, что за минуту до этого приказал выпрячь из носилок лошадей. Сквозь прорези деревянной маски были хорошо видны блестящие, зеленоватые глаза грабителя. Взгляд юноши был полон мрачного веселья. От него советнику стало не по себе. Он вдруг подумал, что Волчья ночь отнюдь не исключает ограбления – даже совсем наоборот.

– Чего вы хотите?.. Мои деньги? Лошадей? Берите и проваливайте, – произнес советник значительно тверже, чем сам ожидал.

– Прежде всего, отдайте ваш кинжал, – не реагируя на предложение проваливать, сказал зеленоглазый. И решительно протянул руку к оружию Юлиуса. Не ожидавший ничего подобного советник дернулся от неожиданности и ударил. Узкое лезвие кинжала бесполезно рассекло воздух, а вот руку Хорна тут же крепко стиснули чужие пальцы. Юлиус ничуть не огорчился, что его удар не достиг цели – он не собирался пускать в ход кинжал, просто среагировал на неожиданное и слишком резкое движение замаскированного. Только теперь советник понял, как сильно его пугал этот человек. Он походил на молодого волка, вышедшего на охоту.

И еще эти зеленоватые глаза…

– Я сказал, "отдайте ваш кинжал", а не "попробуйте пырнуть меня под ребра", – рассмеялся незнакомец. – Неужели я так сильно напугал ваc, что со страху вы решили меня заколоть?..

Хорн прикусил язык, чтобы не дать себе в порыве раздражения сказать какую-нибудь глупость. Судя по всему, его собеседник был еще довольно молод. Потерять лицо перед таким щенком было бы совершенно непростительно.

– Не трусьте, господин советник. Я вас убивать не собираюсь, – с оскорбительной насмешкой в голосе заверил юноша.

– Довольно странно слышать рассуждения о трусости от человека, прячущего свое лицо под маской, – сухо заметил Хорн.

– Пожалуй, – согласился незнакомец почти весело, и, к изумлению советника, лихо сдвинул маску на затылок. Ни дать ни взять, столичный рыцарь на турнире, поднимающий перед противником забрало шлема. Лицо под маской убедило Юлиуса Хорна в правильности его первого предположения. По правде говоря, насмешник оказался даже младше, чем он поначалу думал.

– А теперь – кинжал, – напомнил он советнику. Его товарищи тем временеми открыли противоположную дверцу и бесцеремонно шарили в носилках.

Понимая всю бессмысленность дальнейших препирательств, Юлиус отдал ему кинжал.

Наутро можно будет сообщить приметы негодяя в Орден… вероятнее всего, его найдут. Южан в столице не так много, а этот, вероятно, был из состоятельной семьи.

В эту минуту к его собеседнику приблизился еще один "выжлецов", казавшийся еще младше первого, а значит, бывший прямо-таки неприлично юным. Мысль, что над ним издеваются какие-то молокососы, не доставляла Хорну ни малейшей радости.

– Хватит с ним рассусоливать… ты сам сказал, у нас есть полчаса до появления дозора. Надо закругляться.

Юноша обернулся.

– Что-нибудь нашли?

– Вино, – обрадовано доложил его помощник. – Три "Лоретты" и одна бутылка "Пурпурного сердца". Настоящего, тарнийского.

Тут в разговор вмешался третий вынырнувший из темноты парень.

– Рыжий говорит, что кучер, того и гляди, обгадится со страха. Спрашивает, что с ним делать.

Южанин задумчиво посмотрел на Юлиуса.

– Послушайте, советник, ваш человек умеет плавать?..

Юлиус побагровел.

– Впрочем, неважно, – продолжал южанин. – Все равно в фонтане почти нет воды. Макните его пару раз, пусть успокоится. А что слуга?

– Тоже трясется, как осина. Рыжий предлагает научить его играть в игру, которую на островах зовут "на море полный штиль".

– Надеюсь, руки-ноги ему не переломают?

– Нет. Рыжий сказал, это обычная игра.

– Тогда валяйте, – разрешил южанин. – Но сначала принеси мне бутылку "Пурпурного сердца". Господин советник, вы не выпьете со мной?..

Юлиус Хорн слушал распоряжения темноволосого, не веря собственным ушам. Бросить его кучера в фонтан, сотворить со слугой еще какую-то неведомую пакость и подать вина?..

– Вы сумасшедший, – обреченно сказал Хорн. С противоположной стороны носилок неслось паническое мычание слуги, которому сперва заткнули рот, а теперь подбрасывали на растянутом плаще.

При слове "сумасшедший" лицо энонийца резко омрачилось. Юлиус внезапно понял, что так раздражавшая его насмешливость была гораздо лучше, чем та холодная ярость, с которой южанин смотрел на него сейчас.

– Вы так считаете?.. Ну что ж, тем хуже. Я хочу сказать, тем хуже для вас, мэтр. Раздевайтесь.

– Что?.. – Юлиус вытаращился на собеседника.

– Снимайте шаперон, штаны, рубашку, и все остальное. Доведем шутку до конца, как это принято у сумасшедших. Я сегодня собирался позабавиться, а что может быть забавнее, чем член Большого капитула, расхаживающий по столице нагишом?.. Особенно если учесть, что вы наверняка рассчитываете прямо отсюда отправиться в Орден и выложить гвардейцам все подробности этого происшествия. Поверьте, в таком виде вы внушите им гораздо больше сострадания.

Хорн стиснул зубы. Это уже слишком. Пусть его лучше убьют.

– Катитесь к фэйрам. Я не стану этого делать.

Собеседник прищурился.

– А вы уверены, что сможете нам помешать, если я прикажу раздеть вас силой?..

Юлиус пожалел, что у него больше нет кинжала. Сейчас он, наверное, ударил бы зеленоглазого вполне осознанно.

Проблема в том, что защититься от десятка человек он все равно не сможет. Ладно. Он покажет этим соплякам, что человека, умеющего в любой ситуации сохранить чувство собственного достоинства, унизить не так просто.

Советник бросил шаперон на противоположное сиденье своего портшеза и дернул за тесемки ворота, мешающие ему снять колет. Он искренне надеялся, что на его лице в этот момент нельзя прочесть ничего, кроме презрения к его противнику.

– Достаточно, – неожиданно сказал южанин. – Я, кажется, и впрямь…

Он резко развернулся и мгновение спустя исчез из виду, обогнув носилки и нырнув в ночную темноту. Хорн обессилено упал на мягкие подушки, которыми были выложены деревянные скамьи потршеза. Снаружи все еще доносился хохот "выжлецов", обрывки диалога о достоинствах и недостатках яблочной "Лоретты" и жалобное поскуливание его злосчастного слуги. Но у носилок больше никто не торчал. Путь был свободен, так что Хорн, пожалуй, даже мог бы незаметно выбраться наружу и отправиться за помощью… одна беда – сейчас советник чувствовал такую слабость, что двигаться, а уж тем более куда-нибудь бежать, ему совершенно не хотелось.