Текст книги "Смерть и солнце (СИ)"

ПРОЛОГ

Лар облизнул сухие губы и сглотнул. Очень хотелось есть, и еще больше – пить, но воду им давали час назад, и никого не волновало, что на таком солнцепеке от одной небольшой кружки теплой и солоноватой островной воды одолевавшая их жажда только станет еще более мучительной. Мальчик с невольной завистью взглянул в сторону девушек, которых разместили под навесом, чтоб, не приведи Двуликий, не испортить кожу солнечными ожогами или веснушками. От одуряющей жары и скуки Лара все заметнее клонило в сон. Прошедшей ночью он катастрофически не выспался, поскольку большую часть времени ворочался на жестком тюфяке в бараке для рабов и размышлял о том, кто его купит. Старый-то хозяин был, сказать по правде, ничего. По крайней мере, слуг у него было много, так что никому из них не приходилось вкалывать с рассвета до заката, как в других усадьбах по соседству. Господина Нарста, бывшего его хозяином, Лар видел редко и почти всегда издалека. А разговаривать – и вовсе никогда не разговаривал, хотя пробыл у него пять не то шесть лет – точнее Лар и сам не мог сказать, давно уже запутавшись во времени.

Им с первого же дня внушили, что хозяину не стоит без причины попадаться на глаза, и уж тем более недопустимо самовольно привлекать к себе его внимание. Если же ему что-нибудь понадобится, и он сам – чего на свете не бывает – обратится к тебе с поручением или вопросом, надо смотреть в пол, отвечать покороче и не забывать прибавить "господин". Вот, в сущности, и все. Нехитрая наука. Настоящим-то хозяином для каждого из них был управляющий усадьбой, кеттер Дарсий. Этот совал нос во все дела, следил за выполнением работ на кухне и в саду и сам решал, как наказывать провинившихся. Про то, как обращаются с рабами управляющие из других домов – в особенности те, кто вышел из числа невольников – рассказывали жутковатые истории, но Дарсий, несмотря на всю свою дотошность, был не так уж плох, и ради собственного удовольствия ни над кем из рабов не изгалялся.

Добрым его, разумеется, назвать было нельзя. Забывчивости, лени и нерасторопности въедливый хозяйский управляющий не признавал. Давным-давно, когда Линар, забравшись на решетку над беседкой, собирал улиток с виноградных листьев и случайно задремал на солнцепеке, Дарсий всыпал ему так, как будто Лар поджег господский дом вместе с конюшнями и службами. Зато, имея дело с Дарсием, не приходилось опасаться, что он изобьет кого-нибудь просто от скуки или ради развлечения.

В отличие от большинства рабов в усадьбе, Лар был по рождению свободным. Даже смутно помнил маленький рыбачий поселок, находившийся за много стае от Филиса, на берегу Неспящего залива. Помнил грубый хриплый смех и резкие, совсем чужие голоса пиратов, высадившихся на побережье, чтобы пополнить запас пресной воды и поймавших на берегу его, ушедшего – вопреки всем приказам старших – далеко от дома. Потом еще помнил темный трюм и качку, от которой его выворачивало наизнанку. "Пять динэров" – предложил торговец с островов, едва взглянув на скрюченного, иззелена бледного Линара, под которым после путешествия еще качались доски мола. "Восемь" – возразил пират. И началось: пять с половиной, семь и десять медек, ладно, так и быть, пусть будет пятьдесят семь ассов… Лара чуть не вырвало, пока они не сторговались на шести динэрах. Ему было так худо, что его уже почти не волновало, что, когда они ударят по рукам, он навеки станет чужой собственностью, которую теперь до самой его смерти будут продавать, обменивать или даже дарить. За время путешествия Лар успел выплакать все слезы и понять, что то, что с ним случилось – это навсегда. Не будет больше ни сестер, ни дома, ни настрявших в зубах наставлений в духе "не броди один по побережью, а то угодишь к пиратам". Вот и угодил… Эскеро, как сказали бы на Островах. А это, как позднее понял Лар, было такое емкое словечко, означающее – все, с концами. Или просто "дело дрянь".

Первое время он, по дури, еще думал о побеге. Не то чтобы в самом деле что-нибудь планировал, а так… мечтал. Воображал, как ловко умыкает ключ от дома, как сражается с преследователями, а потом с триумфом уплывает на имперском корабле. С тем же успехом можно было бы мечтать однажды улететь из рабства на драконе. Толку столько же. Прожив около года в доме первого хозяина, Лар перестал мечтать о том, как убежит, и, засыпая, начал фантазировать, как от случайной молнии внезапно полыхнет хозяйский дом, а он, рискуя жизнью, бросится туда и вынесет из пламени что-нибудь очень ценное – такое, что и господин, и кеттер Дарсий уже не надеялись спасти. Тогда хозяин даст ему свободу и подарит денег, чтобы пересечь залив.

Потом и эта блажь тоже прошла, и Лар начал мечтать о том, чтобы, когда его в следующий раз пошлют на рынок или по какому-то другому поручению, Дарсий был настроен благодушно и позволил бы ему оставить себе пару медек, остающихся после покупки всех заказанных вещей. А главное, чтобы ему позволили не мчаться сломя голову назад, а побродить часок по гаваням. И если что-нибудь подобное действительно случалось, то Лар чувствовал себя вполне счастливым. Потому что уже понял, что никаких других поводов для счастья у него не будет – ни сейчас, ни даже много лет спустя, когда он уже станет взрослым. Вот, казалось бы, чего уж проще – в один из таких походов в город незаметно юркнуть на корабль, отплывающий в Адель, и затаиться в трюме, понадеявшись, что его не заметят. Но Линар наслушался историй о подобных беглецах и точно знал, что никогда на это не отважится.

…День близился к полудню, и на выцветшем от жары небе не было ни облачка. Пить, разумеется, хотелось все сильнее. Утром Линар почти боялся, что его кто-нибудь купит, а теперь начал смотреть на каждого проходящего мимо приятного с виду человека с нескрываемый надеждой. Может, это чей-то управляющий, подыскивающий новых рабов. Тогда его заберут отсюда и, быть может, уже через час накормят. Но идущие мимо Линара люди либо вообще не собирались покупать рабов, шатаясь по невольничьему рынку просто из праздного любопытства, либо им не нужен был тощий заморыш, выглядевший младше своих лет. К Линару перекупщик с самого начала отнесся весьма скептично. Кареглазый, с облупившимся на солнце носом и когда-то темными, а теперь выгоревшими жесткими волосами, Лар смотрелся слишком неказисто, чтобы взять его в домашнюю прислугу, а для полевых работ он был и мал, и слишком хлипок. Услышав, что Линару сейчас должно быть около двенадцати, торговец закатил глаза и приказал ему всем отвечать, что ему только десять. А иначе, мол, ни один человек в своем уме не станет покупать подобного задохлика. Линар готов был отвечать все что угодно, но пока что ни один из покупателей к нему не подходил.

На плечо Лара неожиданно упала чья-то тень, и он вскинул глаза, надеясь, что им наконец-то кто-то заинтересовался. Но увы. Вместо холеного и респектабельного управляющего у скамейки, на которой вот уже который час сидел Линар, стоял мальчишка лет тринадцати-четырнадцати, то ли смуглый, то ли просто сильно загоревший под весенним солнцем. Южный ветер ерошил темные волосы подростка. Он вытаскивал из кармана орехи и сплевывал скорлупки прямо в уличную пыль, словно какой-то нагловатый подмастерье. Хотя подмастерьем этот парень не был точно. Одет он был по-благородному – в красивую и дорогую темную камизу, рукава которой «покупатель» по простецки закатал выше локтей, – на перевязи, словно взрослый, носил меч, и вид имел на редкость независимый. Линару показалось, что он уже где-то его видел, а мгновение спустя он даже вспомнил, где: сегодня утром на торгу. Только тогда смуглый южанин был здесь не один, а в обществе высокого светловолосого мужчины в синем орденском плаще. Увидев рыцаря из Ордена, Линар не слишком удивился. Имперцы хлынули в Росанну еще пару месяцев назад, а на всех рынках Филиса с конца зимы только и говорили, что о надвигавшейся войне, в которую Союз свободных островов рассчитывал вступить на стороне империи. В портовых доках строили новые корабли, которым предстояло сдерживать аварский флот в Заливе и охранять Акулий мыс. И все-таки при виде синего плаща у Лара гулко екнуло в груди, настолько сильно это зрелище напомнило ему о той, ненастоящей жизни, когда он еще жил дома и считал себя свободным человеком. Но светловолосый рыцарь лишь скользнул по нему равнодушным взглядом и отвел глаза. Чуть дольше на Линаре задержался взглядом его спутник – этот самый парень, бывший то ли сыном, то ли – вероятнее – оруженосцем каларийца. Лар тоже смотрел на смугловатого южанина во все глаза, и в первый раз за много месяцев, а то и лет, думал о том, что, если бы не высадившиеся возле Мирного пираты, все могло сложиться совершенно по-другому. Не сидел бы он тогда на этой Хегговой скамье, покорно дожидаясь, пока ему скажут, к кому теперь нужно обращаться "господин"… Не то чтобы Лар ждал какой-то помощи от смуглого парнишки, бывшего от силы на два года старше его самого. Но в тот момент, когда их взгляды встретились, на лице Лара, вероятно, все же что-то отразилось, потому что спутник рыцаря растерянно сморгнул. Линар уже привык мгновенно отличать в толпе людей, никогда раньше не бывавших на невольничьих торгах Томейна или Филиса. Но такой странный, почти виноватый взгляд, Лар видел в первый раз. Возможно, именно поэтому южанин ему и запомнился.

И вот теперь он снова стоял здесь – только теперь уже один. Лар мысленно спросил себя, что этот парень тут забыл.

Оруженосец каларийца все еще смотрел на Лара сверху вниз, сунув большие пальцы рук за пояс. Запоздало вспомнив, что таращиться на покупателей запрещено, Линар потупился. Теперь он видел только запыленные, но явно дорогие сапоги из мягкой кожи.

– Ты местный?.. – неожиданно спросил южанин на имперском.

– Господин?.. – не понял Лар. Южанин терпеливо уточнил:

– Родился здесь, на Островах?

Линар заколебался. Для того, кто выставлялся на продажу, не существовало прегрешения серьезнее, чем утверждение, что он когда-то жил за пределами державы Атталидов, а на рабский торг попал случайно. Даже грубость покупателю сошла бы с рук скорее, чем такое заявление. Все знали, что покупка и продажа подданных Империи считалась незаконной. Заявить себя имперцем и свободнорожденным – это было почти равносильно бунту. Лар пока не слышал, чтобы кто-то из его бывших соотечественников сумел освободиться таким способом. Зато время от времени видел у наиболее упрямых выженное прямо на щеке клеймо "F.E" – Filissen Esvirt. То есть "раб с Филиса".

Съежившись, Линар едва заметно качнул головой, надеясь, что никто не слушает их разговор. А заодно спросил себя, зачем он вообще рискует, отвечая на подобные вопросы незнакомому мальчишке. Даже не поднимая головы, он чувствовал, как взгляд южанина скользит по его скорчившейся на скамье фигуре.

– Эй, хозяин! – обратился энониец к перекупщику, сидевшему под тентом. И, когда тот обернулся, указал на Лара. – Сколько вы хотите за него?..

Линар почувствовал, как сердце подскочило, пропустив удар. В голове пронеслось – он шутит, что ли?.. Впрочем, судя по лицу южанина, о шутках речь не шла. Лар вдруг припомнил слова одного из слуг своего бывшего хозяина – тот говорил, что каждому невольнику хотя бы раз за годы рабства выпадает Шанс. Как при игре в пинтар, в которой кости рано или поздно обязательно выпадут "семилистником" – и грош цена тому, у кого в тот момент стояло на кону три жалких медьки. Потому что чаще всего люди знать ни знают ни о каком Шансе и бездарно упускают свой, когда он сам идет им в руки. "Например, как я", сказал старый слуга. И сколько Лар не спрашивал, не пожелал рассказывать, как было дело. Про себя Линар решил, что ему представлялся случай убежать, а он им не воспользовался. Струсил или еще что.

Шанс самого Лара стоял прямо перед ним и поверх его головы смотрел на перекупщика, прищурив наглые зеленоватые глаза. Если южанин его купит, то Линар попадет на корабль, а потом… потом – домой! В эту минуту вся огромная Империя, отдельные земли которой были куда дальше друг от друга, чем Росанна – от его родной деревни, выглядела в глазах Лара домом.

– Три ауреуса, – сказал торговец, оценивающе взглянув на "покупателя" и явно сомневаясь, стоит ли воспринимать его всерьез.

В ответ мальчишка только рассмеялся.

– Сколько?.. Ладно, покормите его еще пару дней, а там посмотрим, сколько вы запросите.

До торговца, видимо, дошло, что покупатель из разряда сложных. Он сцепил руки на объемном животе.

– Если три ауреуса, по-вашему, слишком много, то сколько вы дадите?

– Семь динэров, – предложил южанин, но, заметив раздосадованную гримасу перекупщика, поправился. – Ну ладно, восемь.

– Восемьдесят ассов?.. Вот расписка его прежнего хозяина. И здесь черным по белому написано, что я купил его за сто. По-вашему, я стану продавать себе в убыток?

Лар мог бы сказать, что перекупщик дал за него только восемьдесят ассов, из которых пять предназначались лично Дарсию, состряпавшему эту самую расписку. Но покупатель, несмотря на свою юность, тоже оказался далеко не дураком.

– С тем же успехом здесь могло бы быть написано, что вы отдали за него пятьсот, – заметил он, пожав плечами. – Но так и быть, я дам вам девяносто.

– Кажется, я понапрасну трачу время, – сморщил нос торговец. – Еще неизвестно, есть ли у тебя деньги… Так и быть, сто двадцать.

– Девяносто пять.

– Моя последняя цена – сто ассов.

Но южанин только улыбнулся раздражающе самоуверенной улыбкой.

– Девяносто пять, хозяин. Не хотите – дело ваше.

Перекупщик, очевидно, осознал, что больше не сумеет выжать из южанина ни одной медьки, и азарт в его глазах потух.

– По рукам, – сухо ответил он.

Лар, затаив дыхание, следил, как они направляются к столу под тентом, как подросток достает из поясного кошелька монеты и раскладывает их по кучкам, а потом берется за перо, чтобы поставить в указанном месте свою подпись. Лар даже почти не удивился, что его новый хозяин оказался грамотным. Покончив с этим, парень подошел к нему и коротко велел: "Пошли отсюда". Но не тут-то было. Не успел Линар подняться со скамьи, как чья-то тяжелая рука внезапно опустилась ему на плечо.

– Сначала уплатите пошлину в казну Аттала Аггертейла, а уже потом пойдете, куда вам захочется, – непререкаемо заметил подошедший стражник. На его плаще был вышит герб Аттала – два играющих друг с другом леопарда. Судя по скреплявшей этот плащ серебряной витой цепи, это был не обычный городской дозорный а, как минимум, десятник.

– Какую еще пошлину?.. – вскинулся покупатель.

– Военный сбор. Каждый, кто покупает лошадей, рабов или оружие, должен отдать в казну десятую часть от цены покупки на строительство нового флота против Авариса.

– У меня всего два асса. Я потратил все, что было, – в некотором замешательстве сказал южанин.

– Меня это не касается. – Стражник смотрел на него сверху вниз, и взгляд у него был скучающим, как будто бы он вел такие разговоры по пятнадцать раз на дню. Впрочем, скорее всего, так оно и было. – Пока я не получу девять с половиной ассов, парень никуда отсюда не пойдет.

Правда, спустя пару секунд он несколько смягчился и добавил:

– Ваша сделка остается в силе. Забирайте купчую и возвращайтесь с нужной суммой. Никуда этот мозгляк не денется.

Новый господин Линара тихо выругался, а потом сказал:

– Денег мне сейчас взять негде. Из вещей у меня только те, которые на мне. Может, возьмете что-нибудь в уплату пошлины?

Стражник окинул его взглядом.

– Перевязь – или, если хотите, пояс, – предложил он, с ходу оценив имущество южанина. Подросток покривился, словно ему предложили глотнуть уксуса.

– А у вас губа не дура, капитан. Такая перевязь даже без ножен стоит вдвое больше вашей пошлины.

– Как хотите, – холодно ответил стражник. – Значит, принесете еще восемь ассов.

Тут новый хозяин Лара доказал, что островные диалекты ему все-таки знакомы – ну, во всяком случае, их идиоматическая часть.

– Shlass von-shlaite! Подавитесь вашей перевязью, – мрачно сказал он, отстегнув от перевязи ножны и бросая ее на прилавок.

Лар прерывисто вздохнул. И ощутил, что руки у него дрожат от запоздалого волнения.

– …В бумагах сказано, что ты пять лет был в домашнем услужении у кеттера Арсио Нарста, и тебя зовут Линар. Все правильно? – спросил его новый хозяин, когда они свернули с площади на улицу, ведущую к росаннской гавани.

– Да, господин, – с готовностью ответил Лар, немного запыхавшийся, поскольку поспевать за длинноногим и порывистым в движениях южанином оказалось не так просто.

– Какой я тебе, к фэйрам, господин, – вздохнул южанин и закончил уже совершенно непонятно – Ирем из меня ремней нарежет. Кошелек-то был его.

Казалось, майская жара осталась позади вместе с торговой площадью. Идя по старому, полуразрушенному молу, Лар невольно начал ежиться от прилетающего с моря ветра. Его спутник, кажется, забыл и думать о своей покупке. Проследив за его взглядом, Лар увидел, что южанин смотрит в сторону трехмачтового крогга, пришвартованного в конце мола. Над кораблем развевался имперский штандарт с гербом дан-Энриксов, а на носу вместо традиционного изображения драконьей головы или сирены была вырезана девушка в кольчуге, прижимающая к груди меч.

– "Бесстрашная Беатрикс", наш флагман, – пояснил южанин, покосившись на Линара. – Еще есть "Зеленый рыцарь", "Королева Элика", "Морская дева", "Зимородок"… в общем, сам увидишь.

На носу "Бесстрашной Беатрикс" стоял давешний рыцарь в темно-синем орденском плаще и узком кожаном дублете. Поднимаясь на корму по мокрым скользким сходням, Лар старался держаться позади южанина, хотя и понимал, что это глупо: не заметить его не могли.

Встретившись глазами с сэром Иремом, Крикс с необыкновенной остротой почувствовал, как нелепо должен сейчас выглядеть со стороны. Без перевязи, с длинным неудобным мечом, зажатым подмышкой, и в сопровождении чумазого мальчишки с биркой местного невольничьего торга на руке. Не задержавшись на оруженосце, взгляд мессера Ирема уперся в сжавшегося за спиной «дан-Энрикса» Линара.

– Это еще кто?..

От интонаций каларийца Криксу захотелось провалиться через палубный настил.

– Пленник из Мирного, мессер. Его зовут Линар. Мы видели его сегодня утром на торгу.

– Понятно… Значит, одних разговоров о работорговле тебе показалось мало, – подытожил Ирем. – Решил перейти от патетических речей к конкретным действиям?..

От его тона Крикс поежился.

– Мессер, я просто…

– Недоумок, – договорил рыцарь за него. И, переведя взгляд на эсвирта, шикнул на него, как на котенка – Ну-ка брысь отсюда. Подожди где-нибудь на корме.

Линара словно ветром сдуло. Крикс его не осуждал. Таков был Ирем.

– Купчую, – потребовал мужчина коротко. Крикс на мгновение замешкался, но потом все-таки подал ему пергамент. Рыцарь быстро пробежал его глазами. Поморщился.

– Ну и о чем ты думал, когда это делал, интересно знать?..

– Он свободнорожденный, мессер Ирем, – попытался объяснить "дан-Энрикс". – И вдобавок родом из Империи. Нельзя же было бросить его здесь.

– Бред больного, – покривился рыцарь. – На торгах Росанны – сотни свободнорожденных. Их ты тоже будешь выкупать?.. Работорговля существует столько же, сколько и сами Острова. Если надумал с ней покончить, то найди, по крайней мере, более логичный способ.

Энониец в замешательстве взглянул на рыцаря. Конечно, если рассмотреть вопрос с подобной стороны, то Ирем был не так уж и неправ. Однако…

– Старый Кодекс говорит, что рыцарь должен делать то, что может, а не размышлять о том, что выше его сил, – нашелся Крикс. – По крайней мере, один человек будет свободен. Разве это плохо?..

Его сюзерен нехорошо прищурился.

– Свободен?.. Может быть, тебе напомнить, что мы здесь не морской прогулке? Мы плывем в Каларию, а там идет война. Посмотрим, что ты станешь говорить о ценности свободы, когда из мальчишки будут по-живому вырезать такийскую стрелу. Или когда треть лагеря сляжет с кровавым поносом от плохой воды, и твой задохлик в числе первых.

Крикс отвел взгляд. Возразить было нечего. Если в Каларии с Линаром в самом деле случится что-то плохое – это будет целиком и полностью его вина. Лучше всего было бы как-то переправить бывшего эсвирта в Мирный или, на худой конец, в столицу, но в эту весну большая часть торговцев отказалась от идеи пересекать воды Неспящего залива, где гонялись друг за другом корабли Аттала Аггертейла, Ар-Шиннора и дан-Энрикса.

– И… Что мне теперь делать? – спросил Крикс.

– Теперь уже ничего, – пожал плечами Ирем. – Иди, займись своей… покупкой. Покажи ему, где спать, найди чего-нибудь поесть – а то он уже на ногах не держится, – и посмотри, что у него есть из вещей. Недостающее – купи.

Мельком взглянув на меч, который Рикс по-прежнему держал подмышкой, коадъютор сделал правильные выводы и процедил:

– Деньги возьмешь в моей каюте, на столе, в деревянной шкатулке.