Текст книги "Смерть и солнце (СИ)"

Автор книги: Линн Рэйда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 45 страниц)

Когда он решительно отодвинул в сторону опешившего Нойе, чтобы занять его место на скамье, островитянин был слишком растерян, чтобы возражать. Вдобавок, заявив, что он не в состоянии грести, Нойе из дома Альбатроса сам загнал себя в ловушку. "У нашего лекаря – вспомнить бы только его имя! – должен быть барсучий жир, – подумал Рикс. – Надо отправить к нему Нойе с его якобы ушибленной спиной… Во-первых, разогретый жир – лучшее средство от ушибов. А во-вторых – и в главных – он воняет, как протухшая треска".

Представив перекошенное лицо Нойе, Крикс злорадно улыбнулся.

Рыжий в это время изводился от безделья. С той минуты, как "дан-Энрикс" занял его место, Нойе успел постоять на корме, бесцельно побродить между скамей и под конец устроиться под мачтой, завернувшись в плащ. Поначалу Крикс посматривал на Нойе, но вскоре южанину пришлось зажмуриться, поскольку пот, текущий по лицу, все время попадал в глаза. Почему-то с закрытыми глазами работать оказалось куда легче. Внешний мир как будто бы исчез, и осталась только тяжесть весла, боль в усталых мышцах и ритмичные движения.

К вечеру стало чуть прохладнее. На небе стали собираться тучи, и летевший с юга ветер тоже ощутимо посвежел, а потемневшая вода за бортом начала рябить и пениться. К "дан-Энриксу", давно забывшему, что он здесь делает, и даже переставшему считать, сколько еще ему необходимо продержаться, вернулась способность соображать, и он распорядился править к берегу. После недавней бури "Зимородок" пребывал в таком плачевном состоянии, что даже слабый шторм мог запросто его прикончить. Оставшийся без одной мачты глейт повернул к берегу неловко, как подраненная птица, толком не способная взлететь. С неба закапал мелкий дождь, но предстоящий отдых на твердой земле вдохновил всех, и "Зимородок" заскользил вперед куда быстрее. Правда, кормчий еще битый час лавировал среди прибрежных скал и отмелей, и весло с каждой минутой казалось "дан-Энриксу" все тяжелее. Рикс даже успел подумать, что еще немного – и он, к радости Нойе, просто рухнет со скамьи.

Когда их глейт все же причалил к берегу, не чувствующий рук и ног южанин спрыгнул вниз, не дожидаясь, пока спустят сходни, и побрел на берег по пояс в воде. Он быстро пришел к выводу, что место для ночлега было выбрано очень удачно. Небольшой залив был защищен от бурь широкой отмелью, шагов за пятьдесят от них в море впадал ручей, и в довершение всему невдалеке от берега темнели несколько полуразрушенных рыбацких хижин, видимо, покинутых их обитателями из-за пиратских набегов. Судя по широкому кострищу, тщательно обложенному по краям камнями, корабли Берегового братства и теперь нередко останавливались здесь, чтобы дать людям отдых после долгого морского перехода.

Торвальд выбрался на берег почти одновременно с Риксом и от души хлопнул по плечу (Крикс, которому и без того казалось, что его недавно сняли с дыбы, чуть не взвыл). Он быстро обернулся, чтобы выяснить, что нужно островитянину, а также для того, чтобы обезопасить себя от дальнейших проявлений его дружелюбия. К счастью, Торвальд просто подмигнул:

– Неплохо ты это придумал. С Нойе. Думаю, что теперь он угомонится. А если нет, то наши его уже не поддержат, я уверен.

– М-ммм, – откликнулся южанин, чувствуя, что сил на разговор у него нет. И сам немного испугался – неужели он настолько выдохся, что теперь вообще двух слов связать не сможет и будет только гукать и мычать, словно глухонемой?

– Понравилось грести?..

– Ужасно, – подтвердил "дан-Энрикс". Собеседник, уловив двусмысленность, радостно заухмылялся.

– Ничего, привыкнешь. Зато это – самое что ни на есть мужское дело.

– А где Нойе?.. – спохватился Крикс.

– Помогает перенести Датиса на берег.

– Ладно, – согласился энониец. Сам он был так вымотан, что даже не подумал о злосчастном капитане. Ему даже пришло в голову, что рыжий, по большому счету, был не так уж плох, раз не помчался впереди всех отдыхать и греться у костра. В отличие от некоторых.

Пока на берегу готовились к ночлегу, Рикс решил сходить к текущему невдалеке ручью. Он с наслаждением стащил с себя заскорузлую от пота рубашку и выполоскал ее в бегущей по камням воде. Несмотря на близость моря, вода оказалась пресной и даже довольно вкусной. К разочарованию "дан-Энрикса", ручей был мелким – даже в самом глубоком месте вода доходила ему только до колена, а все дно было покрыто острыми и скользкими камнями. Тем не менее, южанин все же смыл с себя песок, морскую соль и пот, после чего почувствовал себя гораздо лучше. Криксу захотелось сесть на камень и хотя бы несколько минут просидеть в тишине, глядя на берег и залив. Но солнце уже скрылось за горами, и, когда холодная и мокрая рубашка облепила его плечи, энониец передумал любоваться морем и поспешил назад, радуясь, что на берегу уже успели развести костер.

У огня в эту минуту обсуждали судьбу остальных кораблей их небольшого флота. Удивлялись, почему за целый день им не встретилось ни одно судно, уцелевшее во время шторма. Потом вспоминали и саму грозу. Сошлись на том, что ничего похожего не мог припомнить ни один из моряков. Крикс слушал их беседу молча и жевал сорванную травинку, ощущая во рту горький и немного вяжущий вкус сока. Ничего полезного он все равно сказать не мог, поскольку сам он путешествовал на веслах всего трижды, да и то один раз – по реке. Если бы островные моряки увидели "Поющий вереск", они, надо полагать, сказали бы, что это не корабль, а дырявая лоханка с веслами. Островитяне называли кораблем только такое судно, на котором можно воевать. А потом удирать с захваченной добычей.

– Знаете, что меня смущает?.. Возле вон тех развалюх растут целые заросли лисьей мяты, – неожиданно сказал молчавший до сих пор островитянин, дернув подбородков в сторону рыбачьих хижин. – Кто туда ходил, наверное, их видели. Там еще полно таких желтых цветов…

– Ну видели, и что? – раздраженно спросил Нойе. Замечание насчет каких-то там цветов явно казалось ему в высшей степени дурацким и не относящимся к теме беседы. А вот Крикс, наоборот, насторожился. Сознание царапнула какая-то тревожная неправильность, заключавшаяся в словах моряка, но еще до того, как Рикс успел понять, в чем дело, тот успел ответить Нойе сам:

– А то, что лисья мята зацветает только в середине лета. А никак не в месяце Весенних Гроз.

– Т-твою ж мать!.. А ведь ты прав, – растерянно заметил Нойе. Сидевшие возле огня мужчины уставились друг на друга так, как будто бы сейчас был Огневик, и за пределами освещенного пятна от их костра была не пустынная песчаная коса, а жутковатый ночной лес, скрывавший множество опасностей, которые обычный человек даже не в состоянии представить. Криксу уже дважды приходилось сталкиваться с магией, и обе эти встречи были крайне неприятными. И сейчас ему снова сделалось не по себе.

– Может, это вообще не лисья мята? – буркнул кто-то.

– Да какая разница! – немедленно отреагировал на это Торвальд. – Все равно, в такое время года там не должно быть цветов. Потом – жара. Вы ведь заметили, какая днем была жара?.. Как будто сейчас не начало мая, а июль. Ну и вода сейчас совсем другая. Я заметил, когда прыгнул через борт после южанина. Не море, а парное молоко.

– Что ж ты тогда молчал, если такой приметливый? – съязвил все тот же голос.

– Я подумал – показалось. Мало ли, – пожал плечами Тор.

– Тор прав. Не надо было здесь причаливать. Это плохое место… что-то с ним не так. Лучше нам всем лечь спать на корабле, – заметил человек, лицо которого "дан-Энрикс" не мог толком рассмотреть в темноте.

– Да ерунда, – резко заметил Нойе. – Место самое обычное. Не знаю, что там с этой мятой; может, здесь она цветет именно в мае. Но я не намерен спать на жестких досках только потому, что кто-то перетрусил. А вы как хотите.

Показаться трусом никому не захотелось. В результате все устроились спать на песке вокруг костра, оставив пару часовых следить за безопасностью. Крикс завернулся в плащ и решил перед сном еще раз тщательно обдумать все, что обсуждали у костра. Но потом он услышал крик, в недоумении пошевелился и внезапно обнаружил, что вокруг уже совсем светло. Крикс был почти готов поверить в то, что это тоже действие вчерашней магии, если бы его одеревеневшее от предутреннего холода тело не свидетельствовало о том, что он проспал на этом месте уже несколько часов. В следующую секунду до него дошло, что разбудивший его крик вполне мог означать какую-нибудь неожиданную неприятность. Энониец торопливо вскочил на ноги, не успев еще до конца продрать глаза, но умудрившись подхватить лежащий рядом меч.

За спиной у Рикса грубо выругался Нойе, одновременно с остальными различивший в утреннем тумане силуэты трех военных кораблей, загородивших выход из залива. Похоже, их последний часовой заснул и проглядел их появление, а когда наконец проснулся, принялся орать, чтобы хоть как-то скрыть свою оплошность. Незнакомые суда были больше любого из тех, которые "дан-Энрикс" видел до сих пор, и оставалось только удивляться, как их умудрились привести сюда, не посадив на мель. С того, что оказался ближе к берегу, уже спускали лодку, на которой чужаки намеревались добраться до песчаной отмели. Крикс прищурился, приглядываясь к флагам, развевавшимся над мачтами обоих кораблей, и, опознав играющих друг с другом леопардов, успокоенно опустил меч.

– Штандарты Аггертейла. Это корабли с Томейна.

Нойе мрачно рассмеялся.

– Да какие там штандарты! Вон он, Аггертейл. Собственной персоной.

– Где?

– На лодке.

Спрашивать, о ком он говорит, было не нужно. Атталидов в спущенной на воду лодке было только семь – шесть человек гребли, а последний стоял в лодке во весь рост и смотрел в их сторону, положив руку на эфес меча. Лодка раскачивалась и подпрыгивала на волнах, но предводителю островитян это нисколько не мешало – вероятно, он привык. Энониец не мог отвести от лодки взгляд. В Легелионе про Аттала говорили часто, причем вещи, выглядевшие взаимно исключающими. Одни заявляли, что Аттал – один из лучших рыцарей на Островах, одерживающий блестящие победы на турнирах и разбивший флот аварцев в схватке за Акулий мыс. Другие утверждали, что он слишком любит развлечения и праздники, а кроме того – все время завивает волосы и обливается духами, как какой-нибудь столичный щеголь, ни разу не бывавший на войне. Запутавшись в этих рассказах, Крикс однажды попытался узнать правду об Аттале у мессера Ирема. "Аггертейл еще мальчишка, – хмыкнул коадъютор. – Полагаю, в юности он начитался "Повести о Бальдриане" и тому подобных сказок и с тех пор играет в рыцарей из Золотого Века. Впрочем, несмотря на свои шелковые тряпки, он талантливый военачальник и отменный фехтовальщик. Думаю, тебе бы он понравился". По мере того, как лодка подплывала к берегу, стоящего на носу человека можно было разглядеть все лучше. На нем не было ни кольчуги, ни даже любимой моряками куртки из вареной кожи – только бархатный колет серо-стального цвета. Крикс подумал, что сейчас глава Союза представляет из себя прекрасную мишень даже для слабенького самострела. Но Аттала это, судя по всему, нисколько не заботило. Услышав за спиной знакомый шелестящий звук выскальзывающей из ножен стали и сообразив, что кто-то из его команды обнажил оружие, Крикс резко обернулся – и, конечно же, увидел Нойе. Рикс поймал себя на том, что удивился бы, будь это кто-нибудь еще. Но размышлять об этом было некогда. Взгляд у рыжего был исключительно неласковым, и было ясно, что свою роль главной кости в горле Рикса он намерен доиграть до самого конца. К примеру, натравив на них островитян.

– Убери меч, – прошипел Рикс. – Тан Аггертейл – наш союзник.

– Ты уверен, что он тоже так считает? – огрызнулся Нойе, даже не подумав выполнить распоряжение "дан-Энрикса". Остальные гребцы с "Зимородка" в разговор не вмешивались, но, судя по выражению их лиц, в душе они были вполне согласны с Нойе. Оно и понятно. Как раз по вине Союза и его правителей их предкам пришлось отказаться от своего излюбленного образа жизни и вместо набегов на соседей продавать свои мечи Империи. А теперь Аттал, по слухам, вообще задумал присоединить к своей державе остальные острова. Крикс понял, что пререкаться с рыжим и его товарищами об Аттале – дело гиблое, и сменил тактику.

– Да посмотри на эту лодку. Их там всего семеро. Ты думаешь, они рассчитывают с нами драться?..

На сей раз его слова подействовали – показаться трусом, опасающимся нападения со стороны более слабого противника, рыжему явно не хотелось. Энониец с облегчением вздохнул, видя, что Нойе, чуть помедлив, нехотя вложил меч в ножны.

Когда узкая лодка ткнулась носом в берег, Аггертейл спрыгнул на песок и неспеша направился в их сторону, даже не оглянувшись, чтобы убедиться в том, что его спутники последуют за ним. Угрюмый вид столпившихся на берегу людей его, казалось, вообще не занимал. В этой манере было что-то удивительно знакомое, и энониец начал понимать, почему сэр Ирем называл Аттала фанфароном.

Коадъютор не переносил людей, похожих на него самого.

Вблизи островитянин оказался не так молод, как сначала показалось Риксу. Сейчас было понятно, что ему не меньше двадцати пяти, просто он, в согласии с причудливой островной модой, не носил усов и бороды. Лицо у Аггертайла было обветренным и загорелым, словно у обыкновенного гребца, а глаза светлые, зеленовато-серые, сразу напомнившие Риксу Айю. А еще, глядя на Аттала, Крикс поневоле вспомнил их вчерашний спор. Возможно ли, чтобы глава Союза мог так сильно загореть с начала мая, даже постоянно находясь на палубе своего корабля?..

Мужчина между тем еще раз скользнул взглядом по собравшимся на берегу, явно решая, к кому следует обратиться, но, так и не придя к какому-либо выводу, спросил:

– Кто ваш командир?

Крикс почувствовал себя довольно глупо, но деваться было некуда, и он шагнул вперед. В присутствии Аттала Аггертейла ему вообще-то следовало опуститься на одно колено, но жесткие взгляды остальных гребцов, буравящие ему спину, не располагали к церемонности, и энониец ограничился наклоном головы.

– Я Крикс из Энмерри, оруженосец лорда Ирема и представитель Ордена на этом корабле, – он указал на "Зимородок", выглядевший на фоне союзных кораблей маленьким и почти жалким. – К несчастью, Датис инн Ламрей, наш капитан, серьезно пострадал во время шторма и не может говорить с вами… государь.

Аттал слегка развел руками.

– Вижу, представляться мне не нужно. Тем не менее, раз вы назвали свое имя, следует ответить тем же. Я – Аттал инн Кранг из дома Аггертейлов, мессер Рикс.

– На самом деле, мейер Рикс. Я не имею рыцарского звания, – заметил Крикс, слегка смутившись.

– И, тем не менее, уже командуете кораблем. Сказать по правде, я наслышан о вашем участии во взятии Тронхейма, мейер Рикс. Должен сказать, это заслуживает всяческого восхищения, – заметил Аггертейл. Крикс почувствовал, как кровь сама прихлынула к лицу. Служба у сэра Ирема не приучила его к комплиментам, и сегодня, слыша что-нибудь подобное, он чувствовал себя так же неловко, как и много лет назад. – Мы заметили ваш корабль с моря, и решили высадится здесь, чтобы узнать, кто вы такие. Дело в том, что этой ночью мы наткнулись на обломки корабля, застрявшего на скалах. Это был имперский крогг. Мой капитан уверяет, что узнал в нем "Бесстрашную Беатрикс", лучший корабль, которым до сих пор располагал имперский флот. Я не стал с ним спорить, потому что никогда не видел "Беатрикс", но, думаю, наш капитан не ошибается. По тому, что там осталось, конечно, судить трудно, но я был готов поверить, что когда-то это в самом деле было выдающееся судно. Мы на "Утреннем тумане" подошли поближе, чтобы посмотреть, не удалось ли кому-нибудь спастись во время кораблекрушения, но никого не обнаружили.

Сердце у Крикса сжалось.

– Никого?..

– Увы. И это очень странно. Учитывая, что уцелевшую часть корпуса вашего крогга намертво заклинило между скалами, но не утопило и не разбило в щепки, кто-то из команды обязательно должен был выжить.

– Может быть, их подобрали люди с одного из наших кораблей? – предположил Крикс, почувствовав, что к нему возвращается надежда.

– Не думаю. Мы высадились на обломках "Беатрикс" и осмотрели все, что от нее осталось. Мы не обнаружили там ни единой ценной вещи, но на палубе повсюду были следы крови. Если бы ваши люди погибли в тот момент, когда корабль налетел на скалы, все тела остались бы на корабле. Но их там не было… Похоже, трупы кто-то сбросил в воду. Думаю, на палубе сражались. Уже после кораблекрушения.

– Сражались? С кем?..

– Тут ведь полно пиратов, мейер Рикс. Даже сейчас, в разгар войны. Им всегда нужны пленники, которых можно доставлять на Острова и продавать.

"А кто их покупает? Уж не вы ли?!" – в бешенстве подумал Крикс, вспомнив торги на Филисе, где он когда-то – как теперь казалось, в прошлой жизни – купил Лара. А ведь если Аггертейл был прав, Линара теперь снова продадут. Может быть, даже тому самому Арсио Нарсту, у которого он раньше был "в домашнем услужении"…

Наверное, на лице Рикса что-то отразилось, потому что Аггертейл сказал:

– Я понимаю ваши чувства, мейер Рикс. Покупка пленных у пиратов, не говоря уже о продаже в рабство имперских подданных, запрещена нашим законом. Но его нередко нарушают… Впрочем, "Утренний туман" и остальные наши корабли идут к Томейну. Если я не ошибся в своих предположениях, и ваших спутников захватили пираты, то мы перехватим их корабль по пути. А если правы вы, то мы догоним ваших товарищей, которые взяли к себе на борт команду "Беатрикс". Вы присоединитесь к нам?..

– Да, государь, – ответил энониец, не раздумывая. Правда, Ирем бы наверняка сказал ему, что нужно выполнить приказ и привести их глейт в Адель, а не гоняться по Заливу за пиратами. Ну и пусть говорит, что посчитает нужным. Только прежде всего следовало его разыскать. Энониец запретил себе думать о том, что коадъютор тоже мог погибнуть.

– Хорошо, – кивнул Аттал. – Прежде всего скажите: сколько стае вы прошли бы в одну смену при попутном ветре?

Крикс попытался вспомнить, что на этот счет говорил Датис, но тут в разговор вмешался Нойе.

– До шторма – десять или, может быть, двенадцать. Сейчас, думаю, не больше восьми.

– Ничего, для наших кораблей это почти предел. Крогги вообще неповоротливее глейтов, а наши раза в полтора больше имперских, – отозвался Аггертейл. На Нойе он даже не взглянул, продолжая смотреть на Крикса так, как будто в разговоре участвовали только они двое. – Если пираты тоже ночевали где-нибудь на берегу, то мы, скорее всего, их догоним. Но нам в любом случае не стоит терять времени. Если не возражаете, выйдем в море прямо сейчас.

Крикс наклонил голову.

– Согласен, монсеньор. Благодарю за помощь.

– А что за шторм только что поминал ваш человек? – осведомился тан.

– Бурю, которая случилась вчера ночью, монсеньор. Это из-за него погибла "Беатрикс". И, кажется, все остальные наши корабли, – добавил энониец тихо.

На лице Аггертейла промелькнуло изумление.

– Но вчера ночью не было никакой бури.

– Вы уверены?.. – недоверчиво спросил "дан-Энрикс".

– Ну еще бы. Мы ведь тоже находились в море, – мягко, как упрямому ребенку, пояснил Аттал.

– Тогда… тогда у меня к вам еще один вопрос, мессер.

– Пожалуйста.

– Какой сегодня день? И… месяц?

Губы Аттала дрогнули, как будто бы он собирался рассмеяться, но, внимательнее посмотрев на лицо собеседника, он осознал, что тот не шутит.

– Десятое июля по имперскому календарю, – медленно ответил тан. – По нашему – тоже десятое, месяц Пьяной Вишни.

Стоявший чуть поодаль от "дан-Энрикса" гребец что-то пробормотал себе под нос и сделал знак от сглаза.

Солнце встало над морем в дымке из ажурных облаков, и настроение у Айи сразу поднялось. В такое время года, если небо чистое, жара становится практически невыносимой, но сегодняшний день обещал быть не в пример приятнее вчерашнего. Королева потянулась, наслаждаясь ощущением здорового, прекрасно отдохнувшего и полного сил тела. Даже не оборачиваясь, она чувствовала на себе взгляд Энно. Оборачиваться и смотреть на него Айе было несколько неловко. Проснувшись утром, она обнаружила, что ее голова лежит у него на локте. Рука у Энно, надо думать, онемела до каменного состояния, но он явно боялся шевельнуться, чтобы ненароком не нарушить ее сон. Энно лежал, вывернув голову – должно быть, это тоже было жутко неудобно – и, не отрываясь, смотрел на нее. Обычно Айю это умиляло, но сегодня утром она ощутила только беспричинную тоску. А еще что-то вроде раздражения. Энно было чуть больше двадцати. Он был влюблен – по-настоящему влюблен, раз уж способен был часами наблюдать за ней пока она спала, – но раньше Айю как-то не особо задевало, что она не чувствует к любовнику того же, что и он. В конце концов, Энно ей нравился. На самом деле нравился… она даже забыла про других с тех пор, как он пришел на «Чайку». Ей даже казалось, что она уже не чувствует потребности в чьей-то еще любви. А вот сегодня ей всю ночь снился другой человек. Светловолосый калариец с захваченного ими корабля.

– Что там с пленниками? – спросила она.

– Да ничего. После вчерашнего воды им не давали, как ты и велела.

– Правильно. Пускай ведут себя потише, тогда поглядим, – сказала Айя, криво усмехнувшись. Вспоминать о том, как пленники едва не взбунтовались в первую же ночь, было не слишком-то приятно. А еще – очень хотелось спросить Энно, как там калариец, но она, конечно, этого не сделала.

Энно еще немного постоял с ней рядом, видимо, надеясь, что она обернется, но Айя не обернулась, продолжая наблюдать за морем, и он тихо отошел. Одним из лучших его качеств всегда была ненавязчивость. Айя опять почувствовала себя чуточку виноватой, но потом ее мысли снова вернулись к каларийцу. Она хорошо помнила, как он сражался в те две раза, когда ей случалось видеть его в деле, и поэтому, помимо обычной короткой цепи на ногах, которую надевали на всех взрослых пленников-мужчин, светловолосый получил "в подарок" еще и колодку на руки. Вообще-то рыцарь производил впечатление человека, который даже с такими "украшениями" способен наделать хлопот ее людям. Очень может быть, что его безопаснее было бы разместить на палубе, подальше от других имперцев – меньше вероятности, что те затеют бунт. Но Айе не хотелось постоянно натыкаться на него глазами, проходя по палубе. Она и без того думала о нем чаще, чем хотелось бы.

Энно сказал, когда имперцам сообщили, что воды не будет, калариец даже бровью не повел. И остальные, глядя на него, сделали вид, что им начхать на жажду, хотя уж кто-кто, а Королева точно знала, как в такое время жарко и невыносимо душно в тесном трюме. Айе было даже любопытно, сколько он еще сумеет выдержать характер. Судя по всему, еще довольно долго. Если бы он не лишился самообладания вчера, когда она хотела вышвырнуть на корм акулам недомерка, ткнувшего ее ножом, Айя подумала бы, что этот Ирем вообще железный. А вот поди ж ты!… Королеву забавляла мысль, как легко с рыцаря слетела вся его беспечность и все равнодушие, стоило ей всего лишь взять его любимого щенка за шиворот и хорошо встряхнуть. Это, пожалуй, стоило запомнить, еще пригодится.

Где-то через три часа после того, как они вышли в море, Айя заметила на горизонте несколько военных кораблей. В последнее время в этих водах часто можно было встретить корабли Аттала Аггертейла, но обычно они не обращали на "Бурую чайку" ни малейшего внимания. Их интересовали не пираты, а аварские суда, и достаточно было немного изменить свой курс, чтобы они спокойно прошли мимо. Но на этот раз все было как-то по-другому. Создавалось впечатление, что эти корабли целенаправленно преследуют "Бурую чайку". И, что было уже совершенно неприятно, они шли быстрее. Ненамного, но быстрее.

А еще через пару часов стало возможно рассмотреть и то, что среди четырех военных кораблей было три крогга и один имперский глейт, идущий под штандартом Ордена. Айя раздраженно выдохнула через стиснутые зубы.

Имперские гвардейцы – это совсем плохо. Эти вцепятся не хуже, чем охотничья собака в кабана, и будут висеть до последнего.

– Тащите сюда каларийца, – приказала Королева своим людям. Следовало выяснить, кто именно "присел им на корму".

Рыцарь поднялся на палубу вслед за сопровождавшим его Брисом. С удовольствием повел затекшими плечами, щуря светло-серые глаза на солнце. Щеки у светловолосого запали, походка из-за ножных цепей казалась рваной, словно он внезапно охромел, но самоуверенности это ему не убавило. Айя с невольным восхищением отметила, что калариец улыбается. Ровные белые зубы матово блестели между спекшихся, разбитых губ. Айя помнила эту улыбку еще по "Морскому Петуху". И сейчас она подумала, как странно она контрастирует с посеревшим от усталости лицом и стягивающей скулу кровавой коркой. Глядя на своего пленника с площадки на корму, Айя подумала, что тогда, два года назад, она все-таки не ошиблась в каларийце. Этот даже собственную смерть будет пить жадно, как любимое вино.

– Оставьте нас вдвоем, – велела Айя, когда каларийца проводили на корму. Сейчас он стоял совсем близко к ней, и она даже ощущала запах пота – неизменный спутник человека, больше суток просидевшего под палубой в невероятной тесноте и духоте.

Энно бросил на нее беспокойный взгляд, но Королева не дала себе труда его заметить. Если он воображает, что она не состоянии в одиночестве побеседовать с закованным пленником, то пусть, по крайней мере, держит свои мысли при себе.

– Прошу прощения, я сейчас выгляжу не совсем так, как полагается при беседе с дамой, – усмехнулся калариец, когда их оставили одних.

– То, как ты выглядишь, интересует меня в последнюю очередь, – отрезала Айя. – Я велела тебя привести отнюдь не для того, чтобы иметь возможность насладиться твоим обществом. Взгляни туда. Видишь те корабли? Можешь ты что-нибудь о них сказать?

– Это военные корабли, – пожал плечами рыцарь.

– Я не слепая, – сухо сообщила Айя. – Меня больше интересует, с какой целью они нас преследуют. Из четырех судов только одно идет под вашими штандартами, все остальные – с Островов. Они не отстают от "Чайки" уже несколько часов. Это ваши союзники?

– Да. Атталиды заключили договор с Легелионом еще прошлой осенью. Я думаю, они наткнулись на останки "Беатрикс" и поняли, что вы разграбили ее и захватили в плен людей Валларикса, поэтому и начали погоню.

Айя поморщилась.

– Не скромничай. Ради десятка-другого гребцов никто и пальцем бы не шевельнул. Я думаю, что их интересуешь прежде всего ты.

– Даже если это и так, не думаю, что это что-нибудь меняет, – возразил проклятый калариец. – Я хочу сказать, для вас. Я, признаться, ничего не смыслю в морском деле, но даже я прекрасно вижу, что они идут быстрее. Я даже рискнул бы поставить сотню ауреусов на то, что к ночи они вас догонят. И если их кормчие хоть что-то смыслят в своем деле, то прижаться к берегу вам тоже не дадут.

Королева зло прищурилась.

– Неплохо рассуждаешь – для того, кто ничего не смыслит в морском деле. Вот если бы ты чуть побольше знал о наших традициях, ты бы не слишком радовался. Прежде, чем нас вынудят ввязаться в бой, мы побросаем всех вас за борт. Думаю, что можно даже не расковывать. Так будет и быстрее, и надежнее. Морской Хозяин будет благосклонен к нам, если получит одним махом пару дюжин пленников. Чем Хегг не шутит, может, еще и сумеем оторваться от погони. Но ты не волнуйся, тебя я пока оставлю. Если сумеем уйти, то один выкуп за тебя возместит все мои наши издержки. Если нет, то тебя можно будет утопить и позже.

Надо отдать ему должное – хотя он, безусловно, понимал, что Айя с ним не шутит, выражение его лица не изменилось. Только взгляд светло-серых глаз сделался холодно-сосредоточенным, и вечная полуулыбка на губах застыла, словно ее вырезали на лице мраморной статуи. Вероятно, каларийцу все же стоило определенного труда владеть собой. Айю это аристократичное высокомерие раздражало и притягивало одновременно. А еще – приятно было постоянно видеть доказательства того, что он не трус, хотя какое это все может иметь значение именно для нее, Айя сама не понимала. Ведь не собиралась же она опять с ним спать. А если бы даже и собиралась…

– Это что, единственный возможный выход? – спросил он.

– Может быть, у тебя имеются другие предложения?.. Тогда я слушаю, – она скрестила руки на груди.

Казалось, калариец только этого и ждал. Во всяком случае, он не задумался ни на минуту.

– Вы добровольно отпускаете нас на свободу, переходите на службу Валлариксу до конца кампании, и получаете за это столько золота, сколько не получили бы с контрабандистов в Алой гавани даже за десять лет.

– И откуда же ты собираешься взять столько золота, чтобы заплатить нам? – насмешливо спросила Айя. – Казна "дан-Энриксов" пуста.

– То есть в принципе предложение тебя устраивает, и нам остается только сговориться о цене? – приподнял брови коадъютор. – Тогда можно считать, что мы договорились. Даже если у Династии нет золота, правитель сможет наградить вас чем-то равноценным.

– Интересно, как? Моих людей не интересуют имперские титулы и земли.

– Ну, а корабли?..

– Что?

– Корабли. Ни на одной верфи нет больше такого мастера, как Нейл Ольверт. Его работа стоит больше золота, поскольку он ее не продает. Всю свою жизнь он строил только боевые корабли для флота Императора. И только по его приказу он стал бы работать для кого-нибудь другого. А впридачу Император даст вам форт Эбер, Серую крепость. Ее прежний гарнизон все равно не справляется со своей миссией, раз уж сражаться за Акулий мыс прошлой весной пришлось Атталу.

– Значит, отдадите нам Эбер?.. – Айя задумалась. А потом подняла глаза на рыцаря и суховато усмехнулась. – Ловко, ничего не скажешь. Пообещать нам корабли и вместе с ними отослать туда, откуда нам удобнее всего будет грабить аварцев… а не вас. А ты не думаешь, что мы способны принять только часть вашего дара, а потом воспользуемся новыми судами, чтобы уходить от вашей же береговой охраны?

– Нашу береговую охрану я усилю так, что уходить от нее станет затруднительно даже на кораблях, которые построил мэтр Ольверт, – хладнокровно возразил лорд Ирем. – Еще находясь в Каларии, я размышлял о том, что первым делом, за которое следует взяться после окончания войны, должно стать окончательное и бесповоротное искоренение пиратства. Я согласен закрывать глаза на контрабанду, пока она выгодна для государства, но наши торговцы должны спокойно вести грузы через Неспящий залив, а не тратить время и деньги на объезд по Западному тракту. А те люди, которые селятся на побережье, должны быть уверены что завтра их поселок не сметут твои головорезы. И если для этого мне нужно будет сжечь Алую гавань целиком и оставить там только груду головешек, то, клянусь, я так и сделаю. А без возможности связаться со сбытчиками в столице Береговое братство очень быстро захиреет.