Текст книги "Смерть и солнце (СИ)"

Глава IX

Над столицей шел проливной дождь, так что к одиннадцати вечера стало совсем темно. Прохожих почти не было, зато на Разделительной стене можно было различить два движущихся силуэта.

– Это дурацкая затея, дайни, – недовольно говорил идущий сзади человек, встряхивая головой, как мокрая собака. С копны кудрявых, отливавших в рыжину волос во все стороны летели брызги.

– Я тебя с собой не звал, – нетерпеливо возразил второй. – Не нравится – иди назад и жди меня в "Морском Петухе".

– Чтобы ты тут в одиночку навернулся вниз и сломал себе шею? Нет уж, – пробормотал его собеседник тихо, но при этом так, чтобы спутник мог его слышать.

В ответ долетел короткий и сухой смешок.

– Если я навернусь отюсда вниз, мне будет уже все равно, кто со мной был. Да ладно, успокойся, мы уже почти пришли. Видишь ту крышу? Это дом ростовщика и ювелира Диведа. Она вплотную примыкает к Разделительной стене. Оттуда можно будет перебраться на карниз, а после этого спуститься в Верхний город. Только и всего.

– Действительно, только забраться и спуститься, сущая безделица… – ворчливо отозвался первый человек. – Если нам повезет, и мы не сверзимся на голову ночному патрулю, твой Ирем все равно заметит, что ты исчез посреди ночи. Интересно, как ты будешь объяснять ему, куда ходил?…

– Как-нибудь справлюсь, – отмахнулся Рикс.

– Надеюсь, эта девушка и в самом деле того стоит.

– Стоит, даже и не сомневайся.

Несмотря на дождь и на холодный ночной ветер, в голове южанина по-прежнему шумело от вина, который они пили в этот вечер. Настроение у Рикса было радостно-тревожным, и меньше всего ему хотелось тратить время на долгую перепалку с Нойе.

Рикс шел первым, осторожно выбирая, куда наступить. Разделительная стена была такой же старой, как сама Адель, только, в отличие от других зданий, ее строили не Альды, а простые люди, и она успела сильно обветшать. Камни кое-где выпали, образовав щербины, на которых можно было поскользнуться, особенно в наступившей темноте. Впрочем, вряд ли кто-нибудь рассчитывал, что по стене будут ходить.

Нойе продолжал раздраженно пыхтеть у него за спиной. Хождение по узкой, а теперь еще намокшей после проливных дождей стене давалось ему нелегко, и терпеть молча было выше его сил.

– Я бы еще понял, если бы она назначила тебе свидание. Но проделывать все это только для того, чтобы на кого-то посмотреть… – островитянин раздраженно фыркнул. – Как хочешь, дайни, но это ребячество. Вот повзрослеешь – перестанешь так переживать из-за каждой юбки.

– Прекрати зудеть и лезь на крышу, если ты действительно решил идти со мной.

"Дан-Энриксу" было плевать на то, что Нойе считает их вылазку бессмыслицей. "Зимородок" вошел в гавань поздним вечером, и мессер Ирем заявил, что ехать во дворец под проливным дождем, не переменив костюма, было бы к лицу гонцу со срочным донесением, но уж никак не людям, присоединившим к Империи весь равнинный Айришер. "Подождем, – сказал лорд Ирем. Завтра нам устроят подобающую встречу".

Криксу это представлялось еще одной досадной проволочкой. Если бы они вернулись во дворец сразу же по прибытии, то, может быть, он бы уже сегодня увидел Лейду Гефэйр. Энониец выслушал десяток совершенно безразличных ему сплетен, прежде чем осмелился спросить хозяина гостиницы, ушлого трактирщика по кличке Слепень, не болтают ли в столице о мессере Альверине. О Финн-Флаэне болтали очень много. Но о его свадьбе Слепень не упомянул, и сердце Рикса радостно забилось. Значит, Лейда все еще не вышла замуж. Крикс думал об этом все то время, пока вся команда "Зимородка" угощалась в большом зале. Он едва заметил, что еда в трактире была не совсем такой, как он привык. Хлеба не подавали вовсе, вместо пива наливали кисловатое такийское вино, а рыбу, мидий и креветок, блюдами из которых всегда славилась эта гостиница, теперь готовили без соусов и масла. Энониец краем уха слышал разговоры, что из-за войны, опасностей на море и неурожая цены на продукты в городе росли, как на дрожжах, но в ту минуту эта новость не могла привлечь его внимания, поскольку мысли Рикса были целиком и полностью сосредоточены на Лейде. Тот, кто посмотрел бы на него со стороны, решил бы, что оруженосец коадъютора как никогда в ударе – он шутил, смеялся, развлекал собравшуюся за столом компанию, полностью завладев общим вниманием. Но в то же время сам южанин едва понимал, что говорит. Через пару часов это состояние стало насколько нестерпимым, что Рикс понял – дальше так идти не может. Следует добраться до столичного особняка Гэфэйров и попытаться как-нибудь увидеть Лейду. Пусть издалека, всего на несколько секунд, но обязательно сегодня, а не завтра утром, во дворце. Возможно, сильное влияние на Рикса оказало выпитое им вино, но в тот момент он ничуть не сомневался в правильности своего решения.

Когда южанин выскользнул из-за стола, никто и не подумал спрашивать, куда он направляется – количество опорожненных энонийцем кружек говорило само за себя. Однако Нойе оказался рассудительнее остальных и вышел вслед за Риксом. Зная дотошность Альбатроса, Крикс предпочел сказать ему всю правду, а не врать, что он пошел проветриться. Нойе в ответ сообщил "дайни", что он полный идиот. И увязался с ним. В последние недели Криксу иногда казалось, что Нойе считает себя кем-то вроде его вассала, который обязан следовать за бестолковым сюзереном. Крикс несколько раз пытался объяснить, что он ни в чем подобном не нуждается, но рыжий невозмутимо игнорировал его слова и продолжал делать по-своему. А продолжалось это с того дня, когда на горизонте показались очертания Томейна, и "дан-Энрикс" решил наконец воспользоваться предложением мэтра Викара и спросить у Нойе, почему тот перестал на него злиться.

Выслушав его вопрос, Нойе заметно стушевался.

– Как бы тебе объяснить… сначала я считал, что ты просто сопляк, который нацепил на себя доминантский плащ и собирается всеми командовать.

– Это я понял, – кивнул Рикс. – А почему ты передумал?..

– Помнишь бой на "Бурой чайке"? Когда Айю подстрелили, а сэр Ирем спрыгнул с кормовой площадки вниз, к гребцам, было похоже, что его убьют. Конечно, он и с колодкой на руках неплохо управлялся… взять хотя бы этого верзилу, Моди, которому он сломал челюсть. Но все-таки его бы наверняка прикончили, если бы ты тогда не кинулся ему на помощь. Ну так вот… – лицо Нойе застыло, будто бы он собирался с силами, чтобы признаться в чем-то страшном. – Когда ты прыгнул, то я собирался сделать то же самое. Но в последний момент струсил. Понял, что я не смогу, упаду вниз и сверну себе шею. Корабли были еще слишком далеко. Мне кажется, ни один человек на свете не рискнул бы прыгать. А ты даже не задумался.

– Мне это было проще, чем кому-нибудь из вас, – возразил "дан-Энрикс", думая о тхаро-рейн. – Но все равно, я вряд ли стал бы прыгать, будь там не сэр Ирем, а кто-то другой.

– Я тоже так подумал. Я вообще часто вспоминал эту историю и повторял себе, что дело не во мне, а в том, что для тебя этот лорд Ирем – важный человек, а для меня – никто. И знаешь, что я понял?.. Что я мог бы струсить, даже будь на этой "Чайке" мой отец. И дело тут не в том, что я такой слабак. Любой другой на моем месте чувствовал бы то же самое. Но ты – особый случай. Из тебя однажды выйдет настоящий дайни.

– Воин, одержимый фэйрами?.. – фыркнул "дан-Энрикс", вспомнив все, что слышал о героях островных легенд.

– Дайни не одержимы фэйрами, – строго возразил Альбатрос. – Это великие бойцы, не знающие страха. Каждый настоящий воин – хоть немного дайни, но стать дайни в полном смысле слова удавалось только единицам. У нас говорят, что память об истинных дайни будет жить даже тогда, когда все острова уйдут под воду.

Это, вероятно, что-то вроде нашего "когда рак на горе свистнет", – подумал "дан-Энрикс". Но больше шутить не стал, поскольку Нойе явно относился к сказанному исключительно серьезно, и не потерпел бы никаких насмешек.

– Если бы ты был вождем у нас, на островах, я бы счел честью для себя ходить на твоем корабле, – сказал он энонийцу. Риксу еще не случалось слышать, чтобы голос Нойе звучал так торжественно.

– А-а… ну, спасибо, – пробормотал оруженосец коадъютора, польщенный и растерянный одновременно. Рикс подумал, что кто-то другой на его месте обязательно нашел бы подходящие слова для этого момента. Например, сказал бы, что из Нойе самого выйдет прекрасный вождь – не даром Альбатрос с первых же дней напоминал ему островных кеннингов из старых песен. Но чем дольше Рикс об этом думал, тем сложнее было произнести это вслух. Да и момент, пожалуй, был уже упущен.

Несколько минут они молча смотрели на туманный горизонт и вырастающий впереди остров. Потом Крикс рискнул и решил все-таки задал вопрос, который давно не давал ему покоя. Может быть, после своего торжественного заявления рыжий островитянин будет откровеннее, чем раньше.

– М-мм, а кстати, Нойе… Сколько тебе было лет, когда ты первый раз сидел на веслах? Только честно.

Альбатрос как-то болезненно поморщился.

– Четырнадцать.

Крикс ждал чего-то в этом роде и сумел не улыбнуться, но губы у него все-таки дрогнули, и Нойе мрачно покосился на него.

– Ты не поймешь. Когда отец впервые взял меня в морской поход, вся ребятня на берегу мечтала быть на моем месте. Помню, что мой лучший друг ревел от зависти. Когда я снова оказался дома, мне смотрели в рот не только мои сверстники, но даже парни на два года старше. Как я мог сказать им, что мне даже не позволили грести?.. Пришлось наврать, а потом я уже не мог признаться, что сказал неправду. Не особенно-то это было весело. Я постоянно ждал, что правда как-то выплывет наружу, но все обошлось. Когда в шестнадцать лет я нанимался на чужой корабль, то мне даже не понадобилось ничего рассказывать о себе, вокруг и так шептались – это Нойе Альбатрос, тот самый, что с одиннадцати лет на веслах!

– Все равно не понимаю, как они тебе поверили… – вздохнул "дан-Энрикс", вспомнив, как он сам едва не надорвался, сев на место Нойе в первый раз.

Дальше разговор свернул на обсуждение морского дела – тема, на которую любой островитянин мог распространяться почти бесконечно – и южанин с облегчением подумал, что, по крайней мере, с Нойе у него больше не будет никаких проблем.

Доказательство его неправоты, шумно сопя, перелезало вслед за ним на крышу. Подумав так, Крикс против воли улыбнулся, но сейчас же устыдился собственной иронии. Для Нойе эта вылазка была гораздо неприятнее, чем для самого "дан-Энрикса". Южанин слишком поздно понял, что его "вассал" боится высоты. Но намекнуть об этом Нойе было невозможно; рыжий точно оскорбился бы до глубины души. Впрочем, упорство, с которым он игнорировал свой страх, и впрямь внушало уважение.

– Подожди, я сейчас закреплю веревку, и мы спустимся, – пообещал своему спутнику "дан-Энрикс".

Нойе был прав, когда сказал, что его план – чистейшее безумие. Рискуя свернуть шею, перебраться через Разделительную стену, пройти долгий путь по городу, причем два раза еле унести ноги от отряда ночной стражи и, в конце концов, порвать рукав, форсируя живую изгородь – и все это только для того, чтобы с полчаса побродить под окнами особняка Гефэйров и мельком увидеть за одним из них девичий силуэт… такое в самом деле больше подошло бы для стихов Алэйна Отта, чем для настоящей жизни. Пару лет назад «дан-Энрикс» ни за что бы не поверил, если бы кто-то сказал ему, что он станет вести себя подобным образом, да еще ради девушки, которая наверняка о нем забыла. От нечего делать он рассказал Нойе об их первой встрече на пиру в честь островных послов, но рыжий быстро спустил его с небес на землю. «То есть вы с ней один раз поцеловались, потом поболтали во дворце, и она попросила тебя научить ее владеть мечом? И только-то?.. – взгляд Нойе выражал непонимание. – Ну, знаешь, дайни, если ты намерен тратить столько сил из-за любой девчонки, с которой где-нибудь поцелуешься, то тебе придется всю жизнь проторчать под чужими окнами». Крикса тогда как будто окатило ледяной водой. До сих пор ему никогда не приходило в голову, что для Лейды Гефэйр их случайный поцелуй мог значить так же мало, как для Нойе. Это ведь была просто игра… к тому же, в сущности, Лейда его почти не знает.

В результате Крикс ушел от дома Лейды раньше, чем планировал, но всю обратную дорогу сохранял угрюмое молчание.

Когда вымокший до нитки энониец, наконец, пришел назад в гостиницу, сквозь ставни нижних этажей уже не пробивался свет. Крикс с облегчением вздохнул, решив, что все улеглись спать. Но когда он простился с Нойе и взобрался на второй этаж, еле переставляя ноги от усталости, то оказалось, что он рано радуется. Дверь угловой комнаты, которую занял сэр Ирем, приоткрылась, и рыцарь встал в проеме, подперев косяк плечом.

– Как это понимать? – осведомился он, оглядев вымокшего Рикса с ног до головы. – Где тебя носило?..

– Сэр Ирем, вы еще не спите? – удивился Рикс. – Надеюсь, не из-за меня?..

Южанин не сразу понял, почему его сеньор не пригласил его войти, а предпочел устроить ему выволочку прямо в коридоре, но потом отметил, что мужчина стоит так, чтобы загородить собой дверь комнаты, и понял, что Айя решила задержаться в его комнате до самого утра. Одновременно стало ясно, почему его сеньор не слишком торопился во дворец.

За месяц, проведенный на Томейне, Крикс успел привыкнуть к постоянному присутствию пиратской Королевы. Но сейчас он с горечью подумал, что у коадъютора все получается как-то на удивление легко. Он всегда добивается того, чего захочет. Сколько "дан-Энрикс" себя помнил, и жеманные аристократки, и служанки из трактиров с одинаковым энтузиазмом начинали строить каларийцу глазки, всеми правдами и неправдами пытаясь привлечь к себе внимание мессера Ирема. И даже Айя, в остальном разительно отличавшаяся от всех остальных женщин, явно была солидарна с ними в вопросе о привлекательности его сюзерена.

Энониец подавил тяжелый вздох.

Ирему, в отличие от некоторых, не нужно ломать голову, помнит ли о нем девушка, из-за которой он не может спать, да он и не из тех, кто потеряет сон из-за какой-нибудь девицы. Узнай коадъютор о проблемах своего оруженосца, он, наверное, смеялся бы до слез.

Следовало все-таки что-нибудь ответить на вопрос мессера Ирема, и Рикс сказал:

– Я слишком много выпил и пошел проветриться.

– А потом, вероятно, заблудился, потому что три часа назад тебя здесь уже не было, – заметил Ирем. – Мне сказали, что вместе с тобой пропал и Нойе. Зная Альбатроса – и тебя, если на то пошло – я почти не сомневался, что назад вас приведет ночной патруль. Похоже, я ошибся.

– Монсеньор, Нойе тут не причем, – решительно сказал "дан-Энрикс". – Он пошел со мной, поскольку видел, что я слегка перебрал, и не хотел отпускать меня одного.

– Ладно, все это, в конце концов, неважно… Я велел нагреть воды, чтобы ты, наконец, привел себя в порядок, но она давно остыла. Здешний хозяин и его прислуга уже легли спать, так что придется тебе обходиться тем, что есть.

– Не думаю, что после сегодняшнего вечера я нуждаюсь в умывании, – пробормотал южанин. Дождевая вода даже сейчас стекала по его лицу и капала с одежды.

– Еще как нуждаешься. Завтра мы едем во дворец, и мне совсем не улыбается, чтобы мой оруженосец позорил меня своим видом. Я распорядился, чтобы тебе принесли приличную одежду. Убедись, что она тебе впору.

– Хорошо, мессер. Простите, что я вас побеспокоил.

Крикс кивнул и толкнул дверь собственной спальни. Из-за огромной дубовой бадьи, втащенной слугами наверх, комната казалась совсем тесной. Крикс вздохнул и начал стаскивать с себя одежду. Крикс потрогал рукой воду и убедился, что она действительно совсем остыла. Зато на постели энонийца лежали новые штаны и праздничный дублет.

Ну что ж, подумал Рикс, если Лейда действительно забыла о его существовании, то это еще ничего не значит. Он сумеет сделать так, чтобы подруга Лисси его вспомнила. И не отступится от своего, пока та девушка, в которую он неожиданно для самого себя влюбился год назад, не ответит ему взаимностью. А когда это, наконец, произойдет, он поцелует ее снова – уже безо всяких "выкупов".

Вода в бадье была холодной, но сейчас она внезапно показалась энонийцу обжигающей.

Ирем проснулся оттого, что Айя, забавляясь, водила по его лицу прядью своих волос. Он попытался опрокинуть ее на кровать, но Королева ужом вывернулась из его рук и, рассмеявшись, села рядом.

– Уже совсем светло. Если не встанешь, кто-нибудь придет тебя будить. И что они подумают, увидев тут меня?..

– Плевать, лишь бы завидовали молча, – отозвался Ирем, но все-таки сел и начал одеваться. Как бы не хотелось провести все утро здесь, но надо было ехать. Валларикс вправе рассчитывать, что его друг и коадъютор не заставит себя ждать.

Он собирался разбудить "дан-Энрикса", но энониец дожидался в коридоре, уже полностью одетый и даже с приглаженными волосами.

– У ворот гостиницы толпа людей, – сообщил он. – Наших лошадей привели еще час назад. Они ждут во дворе.

– Галларин прислал гвардейцев?

– Да, мессер.

– Ну что ж… поехали.

Когда они выезжали со двора, толпившиеся снаружи люди дружно заорали "Ein dan-Enrix!". Ирем имел все основания подозревать, что эти крики относились вовсе не к Валлариксу. Он покосился на оруженосца, но тот явно ничего не замечал – только счастливо улыбался, без конца оглядываясь по сторонам. Смотреть, сказать по правде, было на что. Слух об их возвращении успел распространиться по всему городу, и на башнях вывесили праздничные стяги, как на годовщину коронации, а на всех улицах, по которым предстояло ехать их кортежу, процессию поджидала шумная и беспокойная толпа. Вид людей, которые кричали, забирались на карнизы и на каменные тумбы, и махали всадникам руками или лентами, приятно волновал даже мессера Ирема, неоднократно видевшего это раньше, тогда как для энонийца это впечатление должно было быть в десять раз сильнее в силу своей новизны. Когда коадъютор и его спутники проезжали под аркой возле Нового моста, одна из девушек, в которой Ирем с опозданием признал наперсницу Элиссив, Лейду Гвенн Гефэйр, бросила южанину цветок. Бросок был не особенно умелым, так что цветок Лейды пролетел довольно далеко от Рикса и упал на землю под ноги коню, тут же исчезнув в большой луже, появившейся здесь во время вчерашнего дождя.

"Не повезло" – подумал Ирем про себя. Но тут оруженосец его удивил – он быстро соскользнул с седла, взметнув целую тучу брызг, и опустился на одно колено прямо в грязь, не думая о бархатном костюме. Коадъютор удивленно вскинул брови. Но выбора у него не оставалось, и лорд Ирем придержал коня. Движение отряда застопорилось. Посмотрев вверх, Ирем увидел, как вспыхнуло от удовольствия лицо леди Гефэйр, и подумал, что Рикс вряд ли мог придумать способ доставить дарительнице большее удовольствие, чем вызвала его непредсказуемая выходка. Ирему самому случалось проявлять подобную находчивость, когда он был чуть постарше своего оруженосца и пытался обаять какую-нибудь знатную девицу, и сейчас рыцарь невольно улыбнулся собственным воспоминаниям. Но, когда Крикс поднялся, пряча мокрый цветок на груди, Ирем случайно встретил его взгляд и понял, что находчивость тут была совершенно не причем.

Глаза у Рикса были шалыми, зрачки – дико расширены, как у заядлого любителя люцера. Он взлетел в седло, даже не замечая, что из-за него кортеж остановился, и так же бессознательно толкнул пятками Фэйро, направляя его вслед за Иремом.

Подумав, рыцарь решил до поры до времени не задавать оруженосцу никаких вопросов. Но взял на заметку, что его оруженосец ухитрился по уши втрескаться в дочь сэра Гефэйра. Это бы еще полбеды, но то, что Лейда, судя по всему, тоже была неравнодушна к Риксу, уже вызывало беспокойство. Годелвин Гефэйр не потерпит нищего безродного мальчишку в роли ухажера своей дочери, будь Рикс хоть десять раз оруженосцем коадъютора. Ирем знал Гефэйра очень хорошо, и он не сомневался, что с точки зрения старого рыцаря даже Семиконечная звезда не сделает южанина достойным претендентом на руку его дочери.

В следующем месяце "дан-Энриксу" должно было исполниться пятнадцать лет – не самый лучший возраст для женитьбы, зато самый подходящий для того, чтобы творить всякие глупости. Сам Ирем в его годы уже вовсю кувыркался со служанками на чердаках и сеновалах. Но постолюдинки и девчонки из веселого квартала – это одно дело, а леди Гефэйр, нареченная невеста Альверина – несколько иное… Рыцарь сдавленно вздохнул. Если бы можно было под каким-нибудь предлогом отослать оруженосца из столицы, он поступил бы так, не колеблясь. Впрочем, зная Рикса, можно было ожидать, что тогда южанин выкинул бы что-то уже совершенно несуразное. Пусть лучше остается на виду.

Когда их отряд проехал половину Винной улицы, южанин вздрогнул, словно пробудившись ото сна. На лице Рикса проступила озабоченность.

– Мессер, позвольте мне вернуться, – попросил он Ирема, подъехав к рыцарю почти вплотную.

– Чего ради?.. Хочешь снова побывать у Нового моста? – не удержался от сарказма коадъютор.

– Я хотел переодеться. Не могу же я приехать во дворец в подобном виде, – сказал Крикс, оглядывая свои мокрые насквозь штаны и следы брызг на праздничном колете.

Ирем хмыкнул.

– Раньше надо было думать… Ты не можешь не явиться к Валлариксу. Император хочет тебя видеть. Горожане тоже. В глазах многих ты – герой.

– Я?.. Скорее, вы, – возразил энониец искренне.

– Ну нет. Толпе необходимо, чтобы кто-то непрестанно поражал ее воображение. Ко мне в столице уже несколько привыкли, так что на сей раз кумир девиц и менестрелей – ты. Ты знал, что о твоих недавних подвигах в Каларии уже слагают песни?..

– Как? О чем?!

– Ну, подробно я не слушал, если честно. Что-то там о благородном юноше, сначала ставшем предводителем лесных бродяг, а потом почти в одиночку захватившем неприступный Тровен.

– Почему в одиночку?.. – спросил Крикс чуть ли не с ужасом.

Сэр Ирем усмехнулся.

– Потому что это песня, бестолочь. Кто станет слушать менестрелей, если они перестанут приукрашивать и врать?.. Людям не хочется слышать баллад о том, как кто-то голодал и замерзал, а уж тем более не мылся по три месяца. И это правильно. Война должна быть войной, а поэзия – поэзией. Так что придется тебе примириться с этим и оправдывать чужие ожидания. Не беспокойся; лет через пятнадцать ты им надоешь.

Торжественный прием, устроенный им в императорском дворце, напоминал кошмарный сон. В зависимости от собственных политических пристрастий, придворные либо с демонстративной радостью приветствовали коaдъютора, либо смотрели на мессера Ирема и на его оруженосца с откровенной неприязнью. Криксу казалось, что от этой череды улыбок и презрительно поджатых губ его попеременно обдает то холодом, то жаром. Он отметил, что среди собравшихся не было лорда Бейнора и некоторых из его вассалов. Когда южанин тихо поделился этим наблюдением с мессером Иремом, рыцарь только желчно усмехнулся.

– А чего ты ждал? Что они будут праздновать наше чудесное спасение?.. Скажи спасибо, что хоть траур не надели.

Как и все придворные, лорд Ирем в совершенстве умел вести разговор, почти не разжимая губ. Крикс таким навыком похвастаться не мог, поэтому беседу пришлось прекратить – они уже вошли в зал Тысячи колонн. Рикс собирался держаться на шаг позади коадъютора, как требовал придворный церемониал, но рыцарь замедлил шаг, и юноше пришлось идти с ним вровень. В любой другой день это польстило бы "дан-Энриксу", но в ту минуту, когда мокрые штаны противно облепляли ноги, а на праздничном колете подсыхали брызги грязи, Криксу совершенно не хотелось находиться в центре общего внимания.

Никогда прежде тронный зал дворца не казался оруженосцу коадъютора таким огромным. Когда рыцарь наконец замедлил шаг и плавно опустился на одно колено перед троном Валларикса, у южанина осталось лишь одно желание – чтобы все это как можно скорее кончилось. Тем не менее, ему пришлось зеркально повторить движение мессера Ирема, а потом еще и вытерпеть длинную, до безобразия напыщенную речь придворного герольда, повествующего об их подвигах в Каларии. Сэр Ирем слушал эту ахинею с каменным лицом, и энонийцу приходилось поневоле сохранять серьезность. Он буквально изнывал от невозможности найти глазами Лейду Гвенн Гефэйр, а еще жалел о том, что среди стоявших возле трона рыцарей из Ордена не нашлось ни одного знакомого лица. Зато, когда торжественная часть была закончена, Валларикс прошел вместе с коадъютором в свой аулариум, дружески приобняв рыцаря за плечо, и перекошенные от досады лица старой знати отчасти вознаградили Рикса за проявленное им терпение. Стало ясно, что от нынешнего поражения партия Дарнторна не оправится по меньшей мере месяц. Элиссив покинула зал одновременно с Императором, не обменявшись с Риксом ни единым взглядом.

Оставшись в одиночестве, Крикс понял, что он не испытывает ни малейшего желания фланировать перед придворными в своем испорченном костюме. Оставалось только потихоньку выбраться из зала и попробовать найти принцессу. Может быть, ее подчеркнутая сдержанность во время приема означала, что Элиссив надеется встретиться с ним позже, в более приватной обстановке.

Крикс почти добрался до дверей и уже чувствовал себя спасенным, но, когда он собирался потихоньку выскользнуть из зала, дорогу ему неожиданно преградили несколько довольно молодых людей. Трое из четверых носили черное и белое – гербовые цвета Дарнторнов – и все четверо явно внимательно следили за придворной модой. Пышные воротники и завитые волосы делали их похожими на лордов с Островов.

– Мейер Рикс, позвольте засвидетельствовать вам мое почтение, – сказал один из них, как бы случайно встав между "дан-Энриксом" и выходом из зала. – Мое имя – Ульфин Хоббард, а это мои друзья. Сэр Флориан Фессельд, Клен Меркас и Эльтрейн Даймар.

Крикс попытался вспомнить, где он раньше слышал эти имена, но ничего определенного на ум не приходило. Поэтому он только молча поклонился, ожидая, пока его собеседник выскажется более определенно. Впрочем, он почти не сомневался в том, что вся эта четверка, несмотря на свою лучезарные улыбки, настроена отнюдь не дружелюбно.

Хоббард меж тем с подчеркнутым вниманием рассматривал его костюм.

– Позвольте спросить, почему вы не стали надевать свою Звезду?

– Не захотел, – коротко сказал Рикс. Он не собирался объяснять этому франту, что Семиконечная звезда осталась в братской могиле павших в схватке за Тронхейм.

Ульфин кивнул.

– Весьма разумное решение. Многие, видите ли, полагают, что в истории с Дарнторном есть сомнительный душок. Как ни крути, свидетелей убийства Бешеного принца не было. А если к этому прибавить то, что дело разбирал ваш сюзерен… словом, вы совершенно правы, что не носите ваш орден. Вас могли неправильно понять.

Крикс стиснул зубы. Ощущение было такое, словно на него внезапно вылили ведро помоев. Но нет худа без добра – злость помогла ему припомнить, где он раньше слышал имя Хоббарда.

– Вы тоже, кажется, не носите свои награды? – спросил он мрачно. – С моей стороны было бы слишком неучтиво думать, что у вас их нет. Или я ошибаюсь, и вашим последним подвигом до сих пор остается вызов, который вы бросили мессеру Ирему?

Лицо Ульфина застыло. Крикс почувствовал себя, как фехтовальщик, сумевший пробить защиту своего противника. Похоже, постоянные напоминания о злополучном "поединке" с коадъютором до сих пор отравляли Хоббарду существование.

Тут в их беседу неожиданно вмешался человек, которого Ульфин представил как Клена Меркаса.

– Скажите, Рикс: наверное, очень приятно оскорблять других людей, а потом прятаться за спину лорда Ирема?.. – насмешливо осведомился он. – Лорд Эймерик Фин-Флаэн утверждает, что у вас это прекрасно получается.

– Напротив, я всегда рассчитываю только на себя, – отрезал Рикс. Кровь у него вскипела при одном упоминании о сэре Эймерике. Хуже всего было то, что в своих оскорбительных намеках Меркас был не так уж и не прав: если смотреть на дело непредвзято, то он в самом деле оскорбил Фин-Флаэна, а потом позволил коадъютору утихомиривать взбешенного аристократа.

– Прекрасно, – по-кошачьи улыбнулся Меркас. – Мы с друзьями как раз собирались прогуляться. Не желаете ли вы составить нам компанию?

Отказаться от такого предложения, не заслужив репутацию труса, было невозможно – так, во всяком случае, казалось Криксу в тот момент. Он мысленно спросил себя, что скажет Ирем, когда выяснится, что его оруженосец пренебрег всеми полученными предостережениями и позволил втянуть себя в дурацкую свару в первое же утро после возвращения в Адель. Но колебаться было невозможно.

– Я готов, – кратко ответил Рикс. – Куда идти?..

Меркас собирался что-то ответить, но его самым бесцеремонным образом прервали. Новый участник разговора подошел так тихо, что его появление заметили только тогда, когда мужчина оказался в двух шагах от Хоббарда. Окинув взглядом всю компанию, он наградил собравшихся обворожительной улыбкой.

– Извините, господа. Надеюсь, я не помешал вашей беседе?

Крикс с невольным любопытством посмотрел на человека, появившегося так внезапно – и, надо признать, так вовремя. Аристократ носил узкий колет винного цвета и короткий алый плащ, который он небрежно перекинул через руку. Очевидно, этот человек был большим щеголем. Светлая бородка клинышком удлиняла и без того продолговатый овал его лица, сразу же показавшегося энонийцу удивительно знакомым.

Ульфин Хоббард яростно сверлил аристократа взглядом.

– Ну конечно, нет, лорд Аденор, – процедил он.

Услышав это имя, энониец вздрогнул. Аденор?!.. Впрочем, теперь "дан-Энрикс" сам прекрасно видел, что стоявший перед ним придворный в самом деле был Ральгердом Аденором. В том, что энониец не узнал его с первого взгляда, не было ничего удивительного – в последний раз он видел лорда Аденора года три назад, причем в те дни тот выглядел совсем иначе.

Любой вежливый человек, услышав интонации Ульфина Хоббарда, тотчас же вспомнил бы о каком-нибудь важном деле и откланялся, но Аденор предпочел сделать вид, что ничего не замечает. Обратившись к энонийцу, он заговорил с ним о войне в Каларии, Союзе вольных островов и стратегическом таланте сэра Ирема. У слушавшего эту болтовню "дан-Энрикса" мурашки шли по коже. Энониец с удовольствием послал бы Аденора ко всем фэйрам, но увы – для всех, кто не был посвящен в подробности их прежних отношений, это выглядело бы, как неслыханная и ничем не обоснованная грубость. Стоит ему сделать что-нибудь подобное – и к вечеру этот поступок будет обсуждать весь двор.