Текст книги "Смерть и солнце (СИ)"

Автор книги: Линн Рэйда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 45 страниц)

– Назад! – резко скомандовал лорд Ирем тем, кому идея занять оборону у стены пришла одновременно с ним самим.

И будто в ответ на это предложение с верхней площадки башни хлынул настоящий дождь из стрел. Даже не оглядываясь, коадъютор знал, что его отряд тает с каждой секундой. Оказавшиеся позади имперцы вскинули щиты, чтобы прикрыть самих себя и оказавшихся поблизости товарищей, но те, кто отбивался от такийцев, оставались почти беззащитными для стрел, летевших в спину.

"Где сэр Альверин?.. – подумал Ирем с бешенством, вступая в бой. – Еще немного, и нас здесь перестреляют, словно куропаток".

Судя по всему, его недавнее предположение было пророческим. Похоже, этот день действительно войдет в историю – как бой, в котором человек, на протяжении десятка лет считавшийся лучшим военачальником в империи, позволил перебить своих людей и сам погиб в нелепейшей ловушке, угодить в которую было бы несмываемым позором даже для зеленого юнца.

Финн-Флаэна сэр Ирем так и не дождался. А вот подкрепление действительно пришло – в виде двух или трех десятков оборванцев, неожиданно напавших на такийцев с фланга. Как ни мизерна была такая помощь, она все-таки произвела на оставшихся невредимыми имперцев воодушевляющий эффект, и они стали оттеснять противников к ближайшей улице.

Если бы только у него было больше людей, подумал коадъютор. Тогда, может, те, кто уцелел в самые первые минуты боя, и сумели бы вырваться из этой крысоловки… Какое-то шестое чувство снова сохранило Ирема, не позволив ему броситься вслед отступавшему противнику, и пущенная со стены стрела в очередной раз пролетела мимо. Но вечно так продолжаться не могло.

– Держитесь, монсеньор!.. – крикнул один из оборванцев.

Голос был на удивление знакомым.

Коадъютор вдруг подумал, что уже не первый раз слышит от Рикса это "монсеньор". А между тем Ирем не мог припомнить случая, чтобы южанин обратился к нему так хотя бы раз за те два года, которые находился у него на службе. Вместо этого южанин ухитрялся всякий раз использовать либо официозное "мессер", либо "сэр Ирем". Раньше коадъютор всегда делал вид, что ничего не замечает. Про себя он был уверен, что подобным способом Рикс хочет показать ему, что своим настоящим сюзереном до сих пор считает лорда Аденора. Это было неприятно, но, по крайней мере, объяснимо. Разумеется, такому гордецу, как Рикс, была невыносима мысль о том, что коадъютор взял его к себе на службу вопреки его желанию. А ожидать, что энониец будет держать свои чувства при себе, было вдвойне нелепо, принимая во внимание характер Рикса. Ирем предпочитал игнорировать этот неявный бунт со стороны оруженосца точно так же, как "не замечал" яростных взглядов исподлобья, рук, засунутых в карманы, и тому подобных мелочей. Порой вся эта дурь безмерно раздражала, но избавиться от нее можно было только одним способом. То есть, по правде говоря, двумя, но ломать Рикса ему совершенно не хотелось. К счастью, энониец знал, где следует остановиться, так что для сторонних наблюдателей отношения сеньора и его оруженосца выглядели вполне прилично. Через некоторое время Ирему даже стало казаться, что все уладилось. Рикс больше не смотрел на него волком, перестал сердито огрызаться на любую шутку и держаться с сюзереном так, как будто постоянно ожидал подвоха. Иногда сэр Ирем даже думал, что южанин, в сущности, доволен своим положением. А что не называет "монсеньором" – да подумаешь, какая, в самом деле, разница?.. Но разница, конечно же, была, и это ярче всего проявилось в той бездумной легкости, с которой энониец наплевал на свою службу и отправился бродяжничать с антарцами.

Зато теперь – извольте! – "монсеньор". Хегг разберет этого Рикса… сэру Ирему, во всяком случае, мальчишка представлялся самым непонятным человеком среди всех, кого он знал.

"Ну вот куда ты снова лезешь?.. – с застарелым раздражением подумал он. – Жить надоело?"

Надоело Риксу жить или все-таки нет, но дрался энониец так, как будто страшно торопился на тот свет. Он даже не давал себе труда взглянуть, кто прикрывает ему спину, будто бы речь шла не о сражении, а о турнирном поединке на мечах.

На несколько секунд отвлекшись на двоих своих противников, сэр Ирем потерял "дан-Энрикса" из виду. Но, когда он снова отыскал его глазами, энониец был не только жив, но даже невредим. И даже более того – когда какой-то такиец проскользнул ему за спину, Крикс с ошеломившей коадъютора четкостью ударил с полуразворота. А потом, не сделав ни одного лишнего движения, отбил щитом удар, пришедший с совершенно другой стороны. Ирем почувствовал необъяснимый холодок под ложечкой. Он сам учил "дан-Энрикса" владению мечом. Тот был талантлив… честно говоря, даже весьма талантлив. Но ничего похожего на то, что Рикс творил сейчас, южанин раньше не умел. Сейчас Рикс двигался куда быстрее, чем обычно, и вдобавок все его движения отличались странной, хищной плавностью, которой Ирем раньше никогда не замечал. Такая перемена не могла произойти сама собой.

– Сэр Ирем, берегитесь!.. – крикнул кто-то. Лучше бы молчал. До сих пор Ирем как-то обходился безо всяких предостережений. Но сейчас, услышав этот вопль, на мгновение замешкался и ощутил внезапно сильный, но при этом почти безболезненный удар. Ощущение было таким, как будто бы кто-то с разбегу толкнул его в спину. Но по онемению, которое мгновенно растеклось вокруг лопатки, коадъютор осознал, что дело плохо.

Еще несколько минут, – подумал Ирем абсолютно хладнокровно – Может, две, а может три. Пока недоумевающее тело еще не успело осознать того, что уже ясно разуму.

Лорд Ирем ощутил нечто похожее на вдохновение. И, первым же ударом добив своего противника, с остервенением набросился на следующих двух. "Леший, да их же совсем мало! Втрое меньше, чем вначале!.." – неожиданно подумал он, взглянув на поредевшие ряды врагов. И вожделенный выступ дома, за которым они станут недоступными для выстрелов, был уже совсем рядом.

Какая красивая могла бы быть победа, – мечтательно промелькнуло в голове.

Еще один удар-толчок – сильнее первого, и на сей раз – с мгновенной, жгучей болью, от которой в глазах на секунду потемнело.

Ничего, теперь уже не важно.

– Эйн дан-Энрикс! – хрипло крикнул он.

– Сэр Ирем!!

От этого крика-стона-вопля у Ирема на секунду прояснилось в голове. Лорд даже испытал смутное чувство удивления, но чему именно он удивляется, понять уже не смог.

Весь мир вокруг месссера коадъютора кружился, словно после двух бутылок белого ландорского, и то и дело норовил уплыть куда-то бесконечно далеко, в сгущавшуюся совсем рядом темноту.

Рикс почему-то оказался совсем рядом. Ирем увидел, как яростное выражение на лице юноши сменяется странно-беспомощным.

– Монсеньор, держитесь!.. – донеслось до Ирема откуда-то издалека. Он бы с удовольствием съязвил, что энониец это уже говорил, а простым изменением порядка слов особой глубины подобной мысли не добавишь, но губы онемели и упорно не желали шевелиться.

В момент следующего просветления сэр Ирем осознал себя бессильно привалившимся плечом к покрытой инеем каменной кладке. Ему даже удалось понять, что он находится за выступом стены, которого еще совсем недавно даже не рассчитывал достичь. А еще – рядом снова оказался Рикс. Два этих факта явно были как-то связаны.

Лорд поднял взгляд на "дан-Энрикса" и несколько секунд смотрел на него так внимательно, что энониец, кажется, смутился. Ирем хмуро усмехнулся. Если так подумать, то, кроме этой способности смущаться, в Риксе уже не осталось ничего от того мальчика, которого он знал. Странное дело, парню еще нет пятнадцати, а в лице уже почти не осталось детской неопределенности. Посмотришь – и становится очень легко представить, каким это лицо станет через три-четыре года.

Впрочем, правильность своих догадок ему уже не проверить. И, возможно, это к лучшему. Сэр Ирем, хоть убей, не мог представить, как он стал бы обращаться с повзрослевшим энонийцем.

Думать становилось все труднее. Боль все ощутимее вгрызалась ему в грудь и в бок при каждом вдохе, так что, наконец, устав бороться с приступами дурноты, сэр Ирем дал себе расслабиться и соскользнуть в заманчивую темноту.

Крикс до крови прикусил себе губу, чтобы не закричать от ужасающей несправедливости происходящего. Это было слишком похоже на тот день, когда убили Астера, только теперь на месте предводителя повстанцев оказался коадъютор.

"Почему именно он? Ну почему?!" – в отчаянии думал Рикс.

Бледное лицо погибшего было странно-спокойным. Энонийцу даже померещился намек на легкую улыбку, словно в самую последнюю минуту Ирем вспомнил о чем-то приятном.

Рядом с энонийцем неожиданно возникла Ласка, и Крикс испугался, что девушка обратится к нему с каким-нибудь вопросом или утешением. Нервы его были натянуты до предела, и ему казалось, что, если кто-нибудь сейчас заговорит с ним, то он обязательно ответит самой грубой бранью. Может быть, разведчице не хуже его самого было знакомо это чувство, потому что она ничего не стала говорить – только сняла с одного из убитых такийцев плащ, свернула его вчетверо и аккуратно подложила коадъютору под голову. Поступок был бессмысленным, но энониец все равно почувствовал нечто вроде прилива благодарности к разведчице и пожалел, что не додумался до этого раньше нее. А потом Ласка выкинула неожиданную штуку – вытянула из плаща грубую шерстяную нитку, поднесла ее к лицу мессера Ирема и замерла, сидя возле убитого на корточках. Крикс наблюдал за девушкой в болезненном оцепенении, не понимая, чего она добивается. "Наверное, сражение уже закончилось" – подумал он, увидев краем глаза Береса и Шестипалого. Но даже эта мысль не показалась ему стоящей внимания.

– Он жив, – сказала Ласка, плавно поднимаясь на ноги.

Южанин вздрогнул.

– Жив?..

Ласка явно колебалась, стоит ли ответить напрямую, но в конце концов все же сказала:

– Пока да. Но, Рик… боюсь, твой калариец долго не протянет.

Крикс мысленно обругал себя последними словами и вскочил.

– Где Пчелоед?!

– Я здесь, – негромко отозвался лекарь у него из-за спины. Южанин резко обернулся.

– И долго ты еще намерен там торчать?! – яростно спросил он. – Лекарь ты или нет, Хегг бы тебя побрал?! Ирему нужна помощь. Сделай что-нибудь!

– Что именно, малыш? – грустно спросил целитель. – Тут нужны инструменты и кое-какие снадобья, а у меня их нет. Я вообще не поручусь, что эти стрелы можно вытащить. Не понимаю, почему он до сих пор не умер.

Криксу захотелось сгрести лекаря за ворот и как следует встряхнуть. Да неужели Пчелоед, действительно считает, что он будет стоять здесь и дожидаться, пока его сюзерен испустит дух?.. Южанин стиснул зубы.

– Значит, мы должны доставить его в лазарет. Нужны носилки. Мэлтин… – Крикс осекся, ощутив, что внутри словно провернули тупой нож.

Шестипалый шевельнул губами, явно собираясь сообщить, что Мэлтин мертв, но Крикс опередил его.

– …Я вспомнил. А теперь заткнись, во имя Всеблагих.

"Сейчас мне этого не выдержать"

– Тревога! – крикнул Берес. Крикс выхватил свой меч – но почти в ту же самую секунду опустил его.

– Это свои, – устало сказал он. Но в его словах не было особенной необходимости – другие члены Братства тоже опознали в приближавшемся отряде людей Альто Кейра и Финн-Флаэна. В свою очередь, гвардейцы Альто Кейра, успевшие приготовиться к сражению, узнали добровольцев из Лесного братства. Альверин замедлил шаг. Неизвестно, что бы он сказал, если бы Альто не опередил его.

– Как вы здесь оказались? – спросил Альто Кейр с брезгливым удивлением. Крикс готов был побиться об заклад, что в действительности он хотел сказать – "как вы оказались у донжона раньше нас". Знатные лорды вроде Альто Кейра едва замечали простых меченосцев или лучников, а уж на прибившихся к имперцам мародеров вообще смотрели разве что как на курьез. Должно быть, сэра Альто сильно уязвило, что такие люди оказались в самом сердце Тровена раньше его отряда. На лице наместника ясно читалась мысль – "вас не должно здесь быть".

Крикс не ответил на его вопрос. Он обернулся к Альверину и сказал, подчеркнуто не замечая его спутников:

– Мессер Финн-Флаэн, Тровен взят. Остался только небольшой отряд в донжоне. Но сэр Ирем ранен, его нужно поскорее переправить в лазарет.

Крикс с горечью подумал, что, хотя он и сказал всего лишь "ранен", было бы куда честнее говорить "он умирает". Словно бы в ответ на его мысли Пчелоед пробормотал:

– Уж очень ты упрямый, Рик… Если даже его и донесут до лазарета, он почти наверняка истечет кровью, когда из него попытаются вытащить эти стрелы. Я-то повидал достаточно подобных ран. Тут нужно быть волшебником, а не хирургом.

Крикс стащил шлем, откинул с головы кольчужный капюшон и яростно потер зудящий шрам. Без шлема голове стало до странности легко. Влажные волосы перебирал январский ветер.

– Оль Кербин с этим справится, – произнес Крикс с уверенностью, которой совсем не ощущал. – Не каркай, Пчелоед!

* * *

Крикс облизнул шершавым языком ссадину на губе и мутным спросонья взглядом посмотрел на сидевших возле стола людей. Здесь были Сайрем, Ласка, Шестипалый с ворохом бинтов на голове и сгорбившийся, разом постаревший Берес с согнутой рукой на перевязи.

– Коадъютор жив? – собравшись с мыслями, осведомился Рикс. Слова царапали сухое небо, словно мелкий гравий.

– Я же говорила, что он первым делом спросит про этого Айрема, – сказала Ласка остальным. И, развернувшись к Риксу, обстоятельно ответила – В городе говорят, он еще жив. Надеюсь, это правда. Вчера вечером я поднималась в Тровен, чтобы разузнать подробности, нарочно для тебя. Но то, что пересказывали в караулках – это только слухи, точно никто ничего не знает.

В словах разведчицы была какая-то тревожная неправильность. Собравшись с мыслями, "дан-Энрикс" уточнил:

– А сколько я проспал?

– Почти целые сутки.

Сутки!.. Раньше Крикс просто не поверил бы, что что-нибудь подобное возможно. Несмотря на это, выспавшимся он себя отнюдь не чувствовал. Глаза слипались, голова так и клонилась на подушку. Их сражение за Тровен словно отдалилось от него и сделалось похожим на какой-то давний сон.

– Есть будешь? – спросил Берес – Мы тут тебе кое-что оставили.

– Спасибо, нет, – ответил Крикс. Сейчас ему было противно даже думать о еде. – Где мы находимся?

– В чьем-то брошенном доме в Зимнем городе. Рядом еще пристройка – судя по всему, кожевенная мастерская. Ты разве не помнишь, как вчера нас разместили здесь?..

– Помню, – ответил энониец неуверенно. Он действительно кое-что помнил. Как шел по идущей под гору узкой улице вместе с повстанцами из Братства. Потом были большие красные ворота… узкая темная лестница, ведущая наверх – все это вспоминалось ему смутно, словно он был совершенно пьян. А впрочем, он и шел, как пьяный – задевая косяки и спотыкаясь на каждой второй ступеньке. На втором этаже было всего две комнаты, и часть повстанцев должна была лечь на чердаке. Крикс собирался прихватить соломенный тюфяк и пойти вместе с ними, но Берес сказал, что если кто-нибудь и заслужил нормальную постель, так это он. Крикс кое-как стянул с себя кольчугу, повалился на кровать, успел почувствовать, что рядом присоседился кто-то из Братства – может, Ильт, а может, Клест… И все. Дальше он ничего уже не помнил.

Мэлтин мертв, – подумал он. И Лис, и Язь, и одноглазый Даррек… В общей сложности – тринадцать человек, погибших в схватке за Тронхейм.

От этой мысли захотелось выть – бессмысленно, на одной ноте, как скулит попавший в капкан зверь.

Крикс встал. Собравшиеся у стола внимательно смотрели на него, как будто ожидая, что он теперь скажет или сделает. Ласка считала, что он первым делом спросит про мессера Ирема. Может быть, его товарищи уверены, что он сейчас помчится выяснять, что стало с коадъютором?.. По правде говоря, он с радостью бы так и поступил, и просидел бы у постели раненного до тех пор, пока тот не придет в себя… Вот только шансы, что его пропустят в Тровен, были исчезающе малы. Гвардейцам Альто Кейра наплевать, что он когда-то был оруженосцем коадъютора, зато о том, что их сеньор не любит Рикса, им наверняка известно.

Энониец вдруг почувствовал себя невероятно грязным и уставшим. Захотелось снова рухнуть на кровать, забыть про все на свете и проспать как минимум до вечера. А лучше вообще не просыпаться, – промелькнуло в голове.

"Да перестаньте уже на меня глазеть!.." – подумал Рикс, подвязывая волосы тесьмой, чтобы они не лезли на глаза. Он прикусил язык, чтобы не сказать это вслух. Нужно держать себя в руках. Едва ли остальным намного легче, чем ему. И он не облегчит им жизнь, если даст выход своему отчаянию и раздражению.

Несвежая рубашка неприятно липла к телу. Залезть бы сейчас в горячую воду, смыть с себя всю эту грязь и пыль, переодеться во все чистое…

"Мэлтина с Дарреком убили, а я думаю про чистую рубашку" – подумал "дан-Энрикс", морщась от презрения к себе.

– Ласка… ты знаешь, где похоронили Дара с Мэлтином? – спросил он.

– Вместе со всеми остальными, под стеной Зимнего города, – ответила девушка, ничуть не удивившись. – Там до ночи жгли костры, чтобы отогреть землю, а сейчас копают общие могилы. Остальные наши там же, помогают перетаскивать убитых. Кроме Пчелоеда – он встал засветло и ушел в госпиталь, сказал, что там сейчас нужна каждая пара рук. Я только что ходила относить ему еду.

Крикс ощутил внезапную досаду. Все были при деле – кроме разве что слепого Сайма и двух раненных, вынужденных оставаться здесь. И только он один, словно король, полдня продрых без задних ног…

– Почему вы меня не разбудили? – хмуро спросил он.

Ласка вызывающе прищурилась.

– Тебя? Да на тебя сейчас без слез не взглянешь. Бледный, словно привидение, а под глазами синяки размером с мой кулак. К тому же, это Пчелоед велел, чтобы тебя не трогали.

Подумав, девушка сменила тон и вкрадчиво, почти просительно добавила:

– Если не хочешь есть, так хоть выпей вина, а то действительно всех выжлецов в округе распугаешь.

– Хорошо, – чуть-чуть подумав, согласился Крикс. – Но после этого я все-таки пойду к стене.

– А я пойду с тобой, – не терпящим возражений голосом сказала Ласка. И, пока энониец озирался в поисках своей одежды, налила ему полную кружку эшарета. От выпитого натощак вина по всему телу растеклось приятное тепло, и даже ощущение ужасной пустоты в груди как будто ослабело. Мысль о Мэлтине и остальных погибших не исчезла, но желание кричать и молотить кулаками по стене, не покидавшее "дан-Энрикса" с того момента, как он вспомнил про вчерашний штурм, мало-помалу утонуло в радужном тумане, затопившем его мозг.

"Если так будет продолжаться, то я скоро стану настоящим пьяницей" – подумал он. И натянул прямо поверх рубашки кожаный чехол, который раньше надевал поверх кольчуги.

С белого зимнего неба падал мелкий снег. Над Тровеном повисла странная, торжественная тишина, только штандарт "дан-Энриксов" беззвучно полоскался в небе над донжоном. Рытье могил обычно доставалось на долю обозников, наемников и слуг, но сейчас под стенами Зимнего города собрались очень многие из тех, кто принимал участие в недавнем штурме. Впрочем, на сей раз и погибших было столько, что похоронить их всех за один день было не так-то просто. Ласка взялась помогать переносить убитых, а "дан-Энрикс" взял у одного из пехотинцев заступ и принялся ожесточенно долбить мерзлую землю.

На него оглядывались с удивлением. Многие узнавали в нем бывшего оруженосца коадъютора, недавно получившего Семиконечную Звезду, и недоумевали, с чего вдруг такой, как он, решил собственноручно рыть могилы. В самые первые минуты Крикс невольно обращал внимание на эти взгляды, но потом работа затянула его целиком, и энонийцу стало все равно. Руки у Рикса давно огрубели от меча, но ему уже много лет не приходилось копать землю, и на пальцах очень скоро стали лопаться мозоли. Кто-то тронул его за плечо и Крикс увидел, что ему предлагают потертые кожаные перчатки, но он только с ожесточением помотал головой, так и не посмотрев, кто захотел ему помочь. Он поддевал заступом мерзлые комья земли, и саднящая боль в ладонях доставляла ему мрачное, тупое удовлетворение. Он будто хоронил всех сразу – Астера, Кривого, Мэлтина, всех раненных из лазарета под Сокатой и даже казненных "Горностаев". Честь Дарнторна и свои восторженные бредни о войне.

"Только бы мессер Ирем выжил, – думал энониец в такт ударам заступа. – Только бы. Он. Выжил".

* * *

Лар каждое утро обещал себе, что уж сегодня-то он точно пойдет в город и разыщет Рикса, но всякий день в Тронхейме был похож на предыдущий, и Линару снова приходилось выполнять такое количество всевозможных поручений, что к вечеру бывший эсвирт валился с ног. К тому же, стража Тровена, которая без возражений позволяла ему ходить взад-вперед по двадцать раз на дню, наверняка остановила бы его, надумай он спуститься в город ночью. Пришлось бы врать, придумывая какой-нибудь приказ мессера Ирема, из-за которого он должен выйти в неположенное время. И можно не сомневаться, что эта история уже наутро стала бы известна коадъютору. А как отреагировал бы на такое сообщение лорд Ирем, предсказать было нельзя – хотя еще недавно Лар считал, что он успел неплохо изучить характер коадъютора.

Всякий раз, когда Лар появлялся в комнате больного, на лице сэра Ирема мелькала странная гримаса, словно рыцарь с радостью избавился бы от него, если бы только знал, как это сделать. Если раньше коадъютор бранил Лара за ошибки или начинал подтрунивать над ним, то теперь Ирем не сказал ни слова, даже когда Лар случайно опрокинул на его кровать бокал вина. Но что бы Лар ни делал, светло-серые глаза следили за ним с выражением, в котором явственно читалось: "Да когда ты уберешься, наконец?..". Пожалуй, больше Лара каларийца раздражали только посещавший его лекарь и мэтр Викар, который навещал больного почти каждый день. На этих Ирем временами смотрел так, словно во всех деталях представлял, как спустит их обоих с лестницы, едва способен будет встать. Увы, ни лекаря, ни ворлока это нисколько не смущало.

По городу ползли самые фантастические слухи о здоровье коадъютора. Кто-то рассказывал, что он до сих пор при смерти. Другие говорили, что, напротив, он почти здоров. А третьи мрачно уверяли, что на самом деле коадъютор уже умер, но это скрывают от послов дан-Хавенрейма. Можно было лишь догадываться, что думает о подобных слухах Рикс. Линар все чаще думал, что, если у него нет возможности выбраться в город и найти южанина, то следует каким-то другим способом известить бывшего оруженосца коадъютора о том, что происходит в Тровене на самом деле. Но "дан-Энрикс" избавил его от необходимости что-то придумывать. Он отыскал Линара сам, застигнув его в тот момент, когда тот нес обед мессеру Ирему.

Южанин крепко ухватил Линара за рукав, так что островитянин чуть не выронил из рук поднос. Потом Крикс ловко подхватил начавшую сползать с подноса полотняную салфетку и водворил ее на место. В последний раз Линар виделся с Риксом перед штурмом Тровена, так что сейчас не сразу смог узнать его в высоком парне, неожиданно загородившем ему путь. Возможно, дело было в ожоге на щеке и в незнакомом, жестком блеске, появившемся в глазах "дан-Энрикса".

– Тебя-то мне и надо, – деловито сказал Крикс, не обращая ни малейшего внимания на его замешательство. – Как он?..

Уточнять, о ком именно шла речь, не приходилось.

– Хорошо, – заверил Лар поспешно. – То есть, я хочу сказать – уже гораздо лучше. Ты не беспокойся, лекарь говорит, что его жизни больше ничего не угрожает. Да это и так понятно. Он начал нормально есть, садится на постели, даже принимает посетителей…

Линар надеялся порадовать "дан-Энрикса", но тот необъяснимо помрачнел. И коротко ответил:

– Ясно.

Лар с невольным удивлением взглянул на Рикса.

– Ну, чего ты встал? Иди, – угрюмо сказал тот. – Обед остынет.

– А как же ты? – не выдержал Линар. – Ты разве не пойдешь со мной?

Южанин с непонятным равнодушием пожал плечами.

– Дурак, кто же меня пропустит? Думаешь, гвардейцы Альто Кейра стоят у входа в его комнату для красоты?.. К тому же, – голос Рикса становился все бесцветнее, как будто бы южанину недоставало сил закончить начатую фразу, – он меня не звал.

И прежде, чем Лар смог придумать, что теперь сказать, южанина с ним рядом уже не было.

После того, как Рикс узнал у Лара, что сэр Ирем жив и рано или поздно встанет на ноги, он постарался убедить себя, что остальное его не волнует. Поначалу энониец собирался обратиться к Альверину и попросить провести его в покои бывшего сеньора, но довольно быстро понял, что не сможет попросить Финн-Флаэнна о дружеской услуге. Тем более, что коадъютор явно не стремился видеть бывшего оруженосца.

Энониец чувствовал себя отрезанным от всего мира. Находясь рядом с мессером Иремом, он первым узнавал бы все, что происходит на переговорах, а теперь ему только и оставалось, что ловить обрывки слухов и гадать, какие из них соответствовали истине. Чтобы чем-нибудь занять себя, Крикс вызывался добровольцем в любые вылазки, совершаемые имперцами из Трохейма. Остальные члены Братства ворчали, что будет просто нелепо сложить голову теперь, когда война почти закончена, но Крикс только отмахивался, или говорил, что кто-то все равно должен ездить в прибрежные деревни за едой – так почему бы и не он?.. Все остальное время Крикс проводил вместе с Лаской, вспоминая тхаро-рэйн – по крайней мере, то, что мог припомнить после тренировок с Астером. А когда Ласка возвращалась к Сайму, он обыкновенно уходил бродить взад-вперед по стене Зимнего города, где раньше выставляли часовых такийцы.

Для своих прогулок Крикс обычно выбирал пустую стену, обращенную на море. Свинцово-серые волны залива и пустынная прибрежная коса были таким тоскливым зрелищем, что вряд ли кто-нибудь стал бы взбираться сюда по крутым каменным ступенькам, чтобы помешать его уединению.

Был почти конец февраля, когда, стоя на башне и сжимая коченеющими пальцами края плаща, чтобы холодный ветер не так быстро пробирался под одежду, Крикс услышал за спиной шаги и раздраженно обернулся. Он уже хотел довольно резко поинтересоваться, с какой стати этот человек идет за ним, но промолчал, узнав мессера коадъютора – осунувшегося, заросшего, однако, без сомнения, вполне здорового. Рыцарь был бледен, темный бархатный колет болтался на его плечах, как будто под ним не осталось тела, но сэр Ирем, тем не менее, знакомо улыбался, щуря на зимнее солнце светлые глаза.

Крикс сделал шаг навстречу рыцарю, но почти сразу же остановился. Подойдя к южанину, лорд Ирем неожиданно взлохматил и без того растрепанные ветром волосы "дан-Энрикса". Несмотря на радость, которую он испытал, увидев коадъютора живым и невредимым, Крикс внутренне ощетинился. Кто дал Ирему право обходиться с ним, как с лошадью или с собакой? И особенно после того, как коадъютор за весь месяц ни разу ни вспомнил о его существовании.

– Рад снова видеть вас живым и невредимым, монсеньор, – сдержанно сказал он.

– В самом деле?.. Судя по твоим заупокойным интонациям, ты предпочел бы видеть меня мертвым, – усмехнулся рыцарь. Но, посмотрев на "дан-Энрикса", продолжил уже без улыбки. – Думаю, я должен извиниться.

– Извиниться? Вы, мессер? – переспросил "дан-Энрикс", глядя на сеньора с удивлением, которое он даже не пытался скрыть. Представить Ирема просящим у кого-то извинения было почти немыслимо.

– Да, разумеется. Не будь ханжой. Финн-Флаэн говорил мне, что ты вместе с остальными пехотинцами живешь чуть ли не на конюшнях. Он, похоже, ожидал, что я что-нибудь предприму, а когда я не стал этого делать, почти напрямую обвинил меня в неблагодарности. Но я весь этот месяц наблюдал за тем, как Альто Кейр раздувается от спеси, и готов поспорить: он не потерпел бы, если бы пришлось делиться с кем-то славой взятия Тронхейма. Словом, я подумал, что не стоит сталкивать вас лбами, пока я лежу в постели.

– Значит, вы не посылали за мной только потому, что не хотели привлекать ко мне ненужное внимание? – скептично спросил Крикс.

Сэр Ирем отвел взгляд.

– Нет, Рикс. Не только.

– Тогда почему?

Лицо рыцаря застыло.

– Я бы не хотел, чтобы ты видел меня в таком состоянии: беспомощным, прикованным к постели. Мне претит, когда на меня смотрят…

– С жалостью? – ляпнул "дан-Энрикс" прежде, чем опомнился и прикусил себе язык.

– Если угодно, да. Доволен?

Крикс растерянно смотрел на коадъютора, не зная, что ответить.

Рыцарь посмотрел на его вытянувшееся лицо, и совершенно неожиданно для Рикса усмехнулся:

– Забудь. Поговорим о более приятных… и значительных вещах. Прежде всего, мы подписали мирный договор. Война закончена. Мы возвращаемся в Адель.

В Адель!.. К Лейде Гефэйр, Маркию и Юлиану!

– А Лесное Братство?..

– Я не сомневался, что ты спросишь, – вздохнул коадъютор. – Я уже распорядился насчет них. Каждый получит по семнадцать марок серебром. А если пожелает, то вдобавок к этому может занять любой свободный дом в Тронхейме. Или получить надел земли в Заречье. Полагаю, это будет только справедливо.

Крикс подумал, что сказал бы коадъютор, если бы узнал, что он намерен просить Императора установить в Антаресе власть нового наместника и снизить подати для местных жителей. Скорее всего, Ирем попытался бы внушить ему, что освященная обычаем возможность самому выбрать себе награду вовсе не означает, что он вправе совать нос в имперскую политику. Так что разумнее всего было пока что ничего ему не говорить.

– Значит, ты возвращаешься на Юг, – задумчиво кивнул Сайм, дослушав рассказ Рикса. – Ну что ж, по крайней мере, я успел закончить… Вот, возьми.

Он положил на стол объемный сверток, перевязанный бечевкой. Плотный и тяжелый сверток глухо звякнул.

– Что это такое? – с любопытством спросил Крикс.

– Кольчуга Мэлтина. Уверен, Маслобойка захотел бы подарить тебе что-то на память.

Крикс не удержался от соблазна тут же вытащить кольчугу и детально осмотреть ее. Оставшиеся от последнего сражения прорехи в кованой рубашке были тщательно заклепаны, а сама кольчуга – укорочена примерно на длину ладони, чтобы прийтись впору Риксу. Вдобавок ко всему, она была тщательно вычищена и переливалась на свету тусклым железным блеском, будто новая.

– Как тебе это удалось?.. – спросил "дан-Энрикс", не скрывая удивления.

– Не то чтобы совсем уж просто, но, как видишь, все же удалось. Однажды меня будут называть "Сайрем Зрячие руки", – усмехнулся мужчина. На его лице было написано мрачное удовлетворение. – Поначалу я хотел еще убрать пару рядов колец у ворота, но потом подумал, что в плечах ты скоро станешь шире Маслобойки, так что незачем портить хорошую вещь.