Текст книги "Смерть и солнце (СИ)"
Автор книги: Линн Рэйда
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 45 страниц)
– Чтобы я не делал глупостей, – ответил Рикс.
– Я начинаю думать, что вы не настолько безнадежны, как мне показалось. Опустите руку.
Лейда поднялась на ноги и отряхнула выпачканные в грязи штаны. Выполнить перекат опять не удалось. У Рикса это выходило удивительно непринужденно, с какой-то почти кошачьей грацией. И меч ему нисколько не мешал. Лейде свой пока приходилось класть на землю, чтобы ненароком не выбить себе глаз. Она нагнулась за мечом, гадая, сколько еще времени пройдет, прежде чем у нее начнет хоть что-то получаться. Энониец, правда, говорил, что у нее уже выходит лучше, чем у новичков в Лаконе, прислупивших к обучению одновременно с ней, но Лейда не могла знать, действительно ли он так думает, или же просто хочет ее подбодрить.
Лейда встала в стойку, мысленно перебирая те движения, которые "дан-Энрикс" показывал ей в последний раз. Обычно они фехтовали здесь же – на площадке за дворцовыми конюшнями. Если даже кто-то из спешивших мимо слуг и узнавал в Лейде аристократку из дворца, то ни один не был настолько глуп, чтобы как-нибудь выказать свою осведомленность.
Лейда развернулась, отразив воображаемый удар… и замерла, увидев шагах в десяти своего отца.
Сэр Годелвен Гефэйр смотрел на нее так, как будто бы застал ее в объятьях конюха на сеновале. Под этим взглядом Лейда особенно остро почувствовала, что волосы у нее растрепаны, а на штанах и куртке подсыхают следы грязи.
– Я думал, это просто сплетни, – сказал лорд Гефэйр с мрачным отвращением. – Мне в голову не поиходило, что ты в самом деле можешь так позорить меня своим поведением.
Терять ей было уже нечего, и Лейда заставила себя вскинуть голову.
– Если держать меч – такой позор, зачем вы носите его на поясе, отец? – спросила она звонко.
"Не следует смотреть на меч противника – он сможет обмануть тебя каким-нибудь финтом. Ты должна видеть его целиком, чтобы предугадать следующее движение" – говорил Рикс. Лейда подумала, что сейчас она смотрит на отца таким же напряженным взглядом, как и на южанина во время их коротких поединков.
Несколько секунд сэр Годелвейн сверлил ее тяжелым взглядом, но потом его лицо смягчилось.
– Все-таки ты храбрая девушка… хотя и говоришь полную ерунду. Впрочем, в семнадцать лет это еще простительно. Я верю, что ты не хотела ничего дурного, Лей, но сути дела это не меняет. С этими дурацкими забавами давно пора покончить. Ты немедленно отправишься домой, и там мы подберем тебе подходящую партию среди людей, которые еще не слышали столичных сплетен… и не видели, как ты размахиваешь этой палкой. Скажи Тилле, чтобы она уложила твои вещи.
Лейда вскинула подбородок еще выше.
– Нет, отец. Элиссив еще прошлым летом сделала меня одной из своих леди. Так что я сама буду решать, куда мне ехать и что делать. Я хочу остаться здесь.
Рыцарь сдвинул брови.
– Ты сама не понимаешь, что ты говоришь. Спору нет, сэр Альверин нашел достаточно благовидный предлог для расторжения помолвки, но такие вещи все равно всегда бросают тень на девушку. Пройдут месяцы, а может, даже годы, прежде чем кто-нибудь снова пожелает сделать тебе предложение.
Кровь бросилась Лейде в лицо.
– Тем лучше! Кто сказал, что я хочу выходить замуж? – спросила она. Единственный человек, чье предложение могло ее порадовать, был на два года младше самой Лейды… и вдобавок собирался вступить в Орден.
– Так ты что, решила стать кем-нибудь вроде леди Лэнгдем?
– А что в этом плохого? Когда леди Лэнгдем была нашей воспитательницей, ты никогда не отзывался о ней дурно.
– Разумеется. Но я бы не хотел подобной участи для своей дочери. Женщина может быть счастливой, только когда у нее есть муж и дети.
– То есть так считает большинство мужчин, – вставила Лейда не без едкости. Она сама не понимала, когда набралась отваги говорить такие вещи, о которых раньше трудно было даже думать. Может, это тоже было как-то связано с мечом в ее руке?..
Отец молчал, глядя на Лейду так, как будто бы впервые разглядел по-настоящему.
– Я вижу, что сравнение с леди Лэнгдем было неудачным. Тебя, видимо, гораздо больше привлекает пример Беспутной Беатрикс.
– А даже если так, то что? – запальчиво спросила Лейда. Беатрикс была ее любимой героиней, и ее всегда ужасно возмущало, что многие люди относятся к ней с таким предубеждением. Как и ее внук Наорикс, Железная Волчица обожала битвы и сражения. Беатрикс всегда готова была провести ночь с понравившимся ей мужчиной – точно так же, как и Наорикс охотно приводил к себе в шатер красивых девушек. Оба любили необъезженных коней, турниры и тарнийское вино. Но Наина в итоге прозвали "Воителем", а Беатрикс неблагодарные потомки стали называть "Беспутной" или даже "Бешеной".
– А то, что у меня не может быть дочери, похожей на Железную Волчицу, – холодно сказал отец. – Если ты не желаешь возвращаться в Гверр – что ж, так тому и быть. Можешь остаться здесь и заниматься всем, чем тебе вздумается. Меня это больше не касается.
Он развернулся и медленно пошел прочь. Лейда почувствовала ноющую боль в груди. Наверное, еще не поздно было побежать за ним, сказать, что она передумала и готова вместе с ним уехать в Глен-Гевер… но Лейда не шелохнулась, только крепче стиснула ладонью рукоять меча. Терять семью – это, конечно, страшно, но еще страшнее будет потерять себя. Придется ей как-то привыкнуть, что теперь ее поступки и решения зависят только от нее – и ни от кого больше…
Когда она вернулась во дворец, снаружи уже наступили сумерки. Лисси сказала ей, что Рикс пришел примерно полчаса назад – и, не застав ее, пошел в одну из комнат для гостей. Девушка с облегчением вздохнула. Ей так хотелось рассказать "дан-Энриксу" про разговор с отцом, что, если бы он не пришел – она бы, кажется, сама отправилась за ним в Лакон. Наверное, он что-нибудь почувствовал, раз уж пришел так скоро…
Но когда Лейда нашла нужную спальню, мысль о проницательности Рикса сразу вылетела у нее из головы. Энониец, полностью одетый, ничком лежал на застеленной кровати и крепко спал. На какую-то секунду Лейде даже показалось, что он пьян – с чего бы еще человеку засыпать одетым, да еще тогда, когда до ночи еще несколько часов? Лейда решила, что, если ее догадка подтвердится – она сразу же уйдет, не перемолвившись с "дан-Энриксом" ни словом. Потом она осторожно подошла к кровати и потрясла Рикса за плечо. Даже если он слишком пьян для разговоров, следует хотя бы заставить его снять сапоги.
– Мм-м, – простонал "дан-Энрикс", поворачиваясь на спину. Потом он открыл глаза – и ошалело посмотрел на девушку. – Лейда?.. Как тебя пустили в Адельстан?
Ей сделалось досадно и смешно в одно и то же время. Значит, Рикс считает, что он спал в своей каморке в Адельстане? Может быть, он даже думает, что сейчас уже утро…
– Ты не в Адельстане, Рик. Это гостевая спальня во дворце. Лисси сказала, что ты искал меня, поэтому я и пришла. Но, может, я тебе мешаю?
– Нет! Конечно, нет. Прости… я, кажется, слегка запутался.
– Еще бы. Ты даже не помнишь, где ложился спать, – заметила она с укором. И, немного помолчав, добавила – Тебе не помешало бы разуться.
– Я так больше не могу, – глухо пробормотал оруженосец коадъютора, закрыв глаза. – Они меня с ума сведут. Хайнрик велел нам написать комментарии к Эрмиду из Синора, а это наверняка займет почти всю ночь. Вардос при каждой встрече вешает на меня новое взыскание. А мессер Ирем слышать не желает про мои проблемы в Академии и требует, чтобы я ежедневно бывал во дворце. В прошлый раз я чуть не заснул на государственном совете. Не понимаю, с какой стати я вообще должен там присутствовать!.. Меня все это совершенно не касается.
Лейда подумала, что Рикс и в самом деле выглядит ужасно истощенным. Лицо у него было бледным и осунувшимся, словно он не высыпался уже несколько ночей подряд. Почему-то это вызывало в ней чувство странной нежности.
– Ты не был здесь последние три дня, и я уже начала думать, что ты обо мне забыл, – заметила она.
Рикс закинул руки за голову. В зеленоватых глазах энонийца промелькнула светлая искра.
– Я никогда о тебе не забываю. Неделю назад Вардос заставил меня бежать десять кругов вдоль стены в утяжеленных тренировочных доспехах. Он, наверное, хотел, чтоб я свалился там и дал ему хороший повод для злорадства. Знаешь, как он злился, когда я пробежал десятый круг и пришел к нему спросить, что теперь делать? Он-то был уверен в том, что это невозможно. Да это и в самом деле невозможно… просто я все это время думал о тебе.
На губах южанина возникла та неуловимая полуулыбка, от которой у Лейды все время остро и почти болезненно сжималось сердце. Она наклонилась и поцеловала юношу – сначала осторожно, а потом – с растущей страстью. Тело энонийца напряглось.
– Лейда, подожди… не надо, – сказал Рикс, пытаясь отодвинуться и сесть.
– Уверен? А вот так?.. – она поцеловала теплую смуглую кожу в вырезе рубашки – прямо возле ямки над ключицей.
– Лейда! Я же не железный.
– Знаю.
И я тоже, – мысленно добавила она. Может быть, ты готов терпеть и ждать, сколько угодно. А вот я так больше не могу. У тебя есть дела, друзья и коадъютор, ты всегда можешь на что-нибудь отвлечься или просто вымотаться так, чтобы заснуть на первой же попавшейся кровати, забыв снять колет и сапоги. А каково должно быть мне, ты не подумал?..
Лейда потянула с плеч дан-Энрикса колет с эмблемой Ордена. И энониец сдался, позволяя ей снять с него сперва колет, а после и рубашку.
"Помоги мне расстегнуть корсаж" – распорядилась Лейда, поворачиваясь к юноше спиной и перебрасывая волосы через плечо. И зачем она только переодевалась после тренировки? Снять рубашку на шнуровке было бы гораздо проще… Вышитый серебряными нитями корсаж имел всего три пуговицы, но южанин провозился долго. Вероятно, у него дрожали руки.
Много лет назад, когда она впервые начала задумываться об этом моменте, он представлялся Лейде совершенно по-другому. В ее мечтах их с мужем провожали в спальню, осыпая хмелем и цветами, и выкрикивая обычные в таких случаях пожелания. Его супруг брал ее на руки, переносил через порог их спальни и решительно закрывал дверь, отгораживая их от толпы родственников и гостей.
И вот теперь это случилось – без цветов и хмеля, без алого свадебного платья, которое она так часто представляла себе в детстве, без заздравных тостов… просто по любви.
И оказалось, что все остальное было ей совсем не нужно.
– Я уйду из Ордена. Сегодня же. И попрошу у твоего отца твоей руки, – сбиваясь, шептал Крикс. Лейда не сразу поняла, о чем он говорит, а, поняв, тихонько рассмеялась.
– Но я вовсе не хочу, чтобы ты уходил из Ордена… А мой отец никогда в жизни не согласится видеть тебя своим зятем. Он помешан на гербах и родословных, а ты ведь даже не знаешь, как зовут твоих родителей. Отец умрет от злости, если ты придешь к нему с подобным предложением.
– Нравится ему это или нет, но ты теперь моя жена.
– Ну что ты, Рикс. Я просто девушка, которая легла с тобой в постель. Это еще не делает людей женатыми.
– Ты не должна так говорить, – напрягся он.
– Но это правда, Рик. И это вовсе не так плохо, как ты думаешь… На самом деле, это было даже слишком хорошо.
Лейда надеялась, что эти слова заставят южанина выкинуть из головы мысли о сэре Годелвене. Сейчас ей нисколько не хотелось обсуждать с южанином отца. Лучше бы он ее поцеловал. Она не сомневалась в том, что любит Рикса – и будет любить его всегда. Все остальное не имело ни малейшего значения. Ее отец, сэр Альверин, настрявшие в зубах приличия – все это были только призраки, не имеющие никакого отношения к реальности. А в ее настоящем был только "дан-Энрикс" – его резко очерченные скулы, теплая, как будто бы впитавшая южное солнце кожа и покрытые мозолями ладони.
– Валларикс сказал, что я могу прийти к нему еще раз – если захочу попросить что-то для себя, – сказал Рикс, зарывшись лицом в ее волосы – Я мог бы попросить его, чтобы он дал мне титул и надел земли. Пусть даже самый скромный… Тогда мы могли бы пожениться.
– Хорошо. Но будет лучше, если ты немного подождешь. Пятнадцать лет – хороший возраст для женитьбы, только если речь идет о девушке. Мужчина должен быть несколько старше.
"А теперь я говорю, как мой отец" – подумала она. Но надо же было как-то отговорить южанина от его плана – а то он действительно пошел бы к Валлариксу уже завтра утром… если только дотерпел бы до утра. Этого Лейде совершенно не хотелось.
Коадъютор явно видел в Риксе своего преемника. Или, по крайней мере, будущего принцепса – не зря же он таскал оруженосца на советы… Лишить энонийца будущего и превратить его в хозяина какой-нибудь захудалой усадьбы – это слишком дорогая плата за возможность выйти замуж.
За последние два месяца она узнала Рикса так хорошо, как будто бы они были знакомы с самого рождения. Лейда не сомневалась в том, что энониец должен жить в Адели – в городе, который никогда не спит, с его дворцами и книгохранилищами, ненасытными амбициями знати и суровой дисциплиной гвардии. Крикс был частью этого мира, воплощением царившего в нем духа беспокойства, и Лейда готова была биться об заклад, что всякая другая жизнь покажется ему невыносимо пресной.
Пусть уж лучше энониец вступит в Орден. Там-то он, по крайней мере, будет счастлив.
– Я люблю тебя, – сказала она тихо.
Но на этот раз южанин не ответил. "Дан-Энрикс" дышал глубоко и ровно и, похоже, уже несколько минут спал самым крепким сном.
Глава XIII
Стражник был обычным кряжистым мужчиной средних лет, но сидевшему на корточках мальчишке он казался высоким, словно колокольня. Сейчас он стоял спиной к Тирену, держа снятый шлем на сгибе локтя. Кожаный подшлемник был похож на детский чепчик вроде того, который раньше надевали на Арри, и Тиренн беззвучно прыснул. Подышал на мерзнущие пальцы, терпеливо выжидая, когда стражник обернется. Тот не заставил себя долго ждать, и Тиренн увидел длинный шрам, наполовину скрытый бородой, и нос с заметной горбинкой. «Ага, Орлиный клюв» – определил Тиренн, и с облегчением вздохнул. Мальчишки в Шатровом городе придумывали стражникам разные прозвища, в зависимости от того, чем больше всего выделялся тот или другой дозорный. Орлиный клюв, как следовало из самого прозвища, был мужиком не вредным. Совершенно не таким, как дежуривший вчера на этом самом месте Кошкодав или его дружок Чирей. Тех двух Тиренн терпеть не мог, а вот Орлиный клюв ему, скорее, нравился. Однажды Тиренн собственными глазами видел, как тот потихоньку сунул какой-то замызганной девчонке кусок хлеба из собственной пайки. Разумеется, стражник у Северных ворот голодным не останется. Парни из их казармы даже и теперь, в разгар войны и голода, выглядели так, как будто все еще продолжалось сытое довоенное время. Но все равно, попробуй-ка постой полдня на холоде, ни разу не перекусив.
Тиренн давно заметил, что сытым и хорошо одетым стражникам не слишком-то уютно постоянно находиться среди изголодавшихся, плохо одетых чужаков. Но реагировали они на это по-разному. Одни, как Кошкодав, как будто отделяли себя от беженцев невидимой стеной, другие иногда пытались проявить сочувствие.
Узнав, кто стоит на часах на этот раз, Тиренн поднялся на ноги и, выбравшись из своего укрытия, прошел мимо дозорного, независимо сунув руки в карманы.
Прятаться ему пришлось из-за того, что Тен два дня назад поспорил с местной мелюзгой, что сможет зарядить снежком в блестящий шлем Чирья. Ну, смочь-то он, положим, смог, зато потом насилу унес ноги от взбесившегося стражника. Теперь Тирену приходилось отдуваться за лихачество старшего братца. Чирей не станет разбираться, кто есть кто. Если наткнется на кого-нибудь из Близнецов, пиши пропало.
В городе вообще мало кто знал, что их двое. Полуразвалившиеся опорки, заменявшие Тирену башками, с некоторых пор остались их единственной обувью, и близнецы носили их по очереди. Тот, кто оставался босиком, сидел дома, пока второй исследовал окрестности. Ходить повсюду в одиночку, без старшего брата, было очень непривычно. Тирен часто думал, что он ощущал бы себя менее стесненным, если бы вместо двух глаз у него остался бы один. Мама, напротив, была рада, что хотя бы один из Близнецов все время находится при ней и может присмотреть за Арри. С точки зрения Тиренна, младший братец был истинным наказанием. То порывается куда-то лезть, то ноет, требуя еды – а где ее возьмешь? – то падает на ровном месте и закатывает рев.
Гораздо веселее и приятнее было ходить к Северным воротам. Там можно было посмотреть на прибывавших в город беженцев, сбегать по поручению кого-нибудь из стражников, чтобы получить в награду пару медек, а самое лучшее – улучить момент и что-нибудь стянуть. Почти каждый мальчишка из Шатрового города со временем начинал подворовывать – кто-то по мелочи, а кто-то, набив руку и набравшись наглости – вполне всерьез. Сперва Тиренна это поражало, но еды и дров все так же не хватало, и его предубеждение против воровства таяло с каждым днем. Прошло всего пару недель после их приезда в Адель, когда он принялся за это дело сам. Ничего трудного в подобных кражах не было. Тиренну как-то удалось украсть из караулки чей-то теплый плащ, висящий возле входа на крюке, а после этого продать его старьевщику за двадцать медек, а Тен свистнул у какого-то богатого раззявы кошелек, который этот недоумок положил на стол в трактире. В кошельке обнаружилось серебро, почти целый динэр. На эти деньги они с Теном целую неделю покупали муку, пшено и сушеный горох, а потом незаметно добавляли их к запасам Филы. Мама только удивлялась – по ее подсчетам, еда должна была кончиться гораздо раньше.
Самым хлебным временем для оттиравшихся возле ворот мальчишек было утро, когда в город потоком устремлялись люди, подгадавшие момент прибытия в Адель как раз к открытию ворот. Как правило, Тиренн оказывался у ворот одним из первых. Но сегодня его задержали, и – что самое обидное – из-за полнейшей ерунды. Мама поймала его за рукав как раз тогда, когда он собирался улизнуть из дома Белл, и поручила ему натаскать воды из ближнего колодца, находившегося за две улицы от них.
К колодцу он поплелся безо всякого энтузиазма. Если бы у них еще осталось, что варить, имел бы смысл торопиться, но последние несколько дней питались они только той едой, которую приезжим раздавали по приказу Императора. А это означало, что вода понадобилась матери с какой-то другой целью. Не иначе – для того, чтобы согреть ее и заставить их с Теном вымыться. Дурацкая затея. Ни один мальчишка в городе не моется, и ничего, а они будут ходить чистыми, словно какие-то паршивые аристократы. К тому же Белл опять начнет вопить, что они тратят слишком много дров, и плата от дан-Энрикса не окупает тех расходов, которые она вынуждена каждый день нести по их вине.
И ради этого он упустил возможность раздобыть для них еды!..
Орлиный клюв без интереса покосился на Тиренна. Он скучал. День близился к полудню, а в такое время в город почти никогда не въезжает – разве что какой-нибудь охотник с волчьей шкурой. Волков в эту зиму расплодилось столько, что столичный магистрат назначил выплату за каждого убитого.
Заметно оживился стражник лишь тогда, когда у караулки появился новый человек – смуглый и темноволосый парень лет шестнадцати. На плечах южанина болтался темно-синий плащ, тяжелый край которого приподнимали ножны длинного меча. Увидев, как почтительно приветствовал его Орлиный Клюв, Тиренн завистливо вздохнул. Будь парень новобранцем из его дозора, тот же самый Клюв гонял бы его почем зря, да еще и отвешивал мальчишке подзатыльники, но Орден – это, разумеется, совсем другое дело. А этот южанин еще и держался так, как будто был, по меньшей мере, принцепсом столичной гвардии.
"Неужели в самом деле рыцарь? – с завистью подумал Тиренн. – Да нет, куда ему! Просто выделывается…"
Он незаметно подошел поближе, надеясь узнать что-нибудь интересное – такое, чем позднее можно будет похвалиться перед Теном. Стражник говорил:
– …Одежду, одеяла и дрова доставят вечером. Мешки с крупой, муку и масло – завтра утром. Даже если меня здесь не будет, мои ребята проследят, чтобы поставки продолжались аккуратно. Эти торгаши – изрядное жулье, но я уж позабочусь, чтобы ни одного асса не пропало даром.
Парень слушал и кивал. Свой доминантский плащ он снял и перекинул его через руку, так что стало видно, что на перевязи у него висит потертый кошелек с простыми металлическими кольцами вместо завязок. Несмотря на внешнюю непрезентабельность, кошель был толстым и казался соблазнительно увесистым.
Сдернуть бы его и смыться, промелькнуло в голове Тирена. И пускай "гвардеец" попытается догнать грабителя, если сумеет.
От такой простой и дерзкой мысли сердце тут же застучало чаще. Денег в толстом кошельке должно быть столько, что они избавятся от воплей Белл, как минимум, на весь следующий месяц. Матери он, конечно, ничего не скажет, только Тену. А потом они вместе придумают, как раздобыть еды, не вызывая подозрений. Этот план с каждой секундой нравился ему все больше.
Правда, когда незнакомец повернулся в его сторону, энтузиазма у Тирена поубавилось. Через весь лоб южанина тянулся длинный шрам, а на щеке виднелся след от старого ожога – словом, вид у энонийца был достаточно внушительным. Чем Хегг не шутит, может, он и в самом деле рыцарь.
Рассматривая энонийца, Тиренн совершенно позабыл об осторожности, и тот его заметил. Взгляд холодных, с волчьей прозеленью глаз южанина на несколько мгновений задержался на Тиренне, и тому внезапно показалось, что гвардеец догадался о его идее с кошельком. Тен наверняка сказал бы, что он просто струсил. И добавил бы, что братцу давно следует освоиться. Еда сама в карман не прыгает, и тот, кто хочет ее раздобыть, должен быть постоянно готов к риску. Сам-то Тен "освоился" на редкость хорошо. Тиренну иногда казалось, что, дай брату волю – он уже примкнул бы к настоящим, взрослым "сумеречникам". А может быть, его просто сильнее раздражали постоянные придирки Белл и вечное нытье выклянчивающего добавку Арри.
Молодой гвардеец распрощался с Клювом и пошел дальше по своим делам – но не по улице, а по самому краю Старой рыночной площади, которую теперь обычно называли Шатровым городом. Сердце у Тиренна подскочило. Вряд ли энониец знал Шатровый город так же хорошо, как знал его Тиренн. Среди костров, мусорных куч и жавшихся одна к другой лачуг, напоминающий кусок пчелиных сот, случайный человек мог заплутать, как в настоящем лабиринте. Во всем городе едва ли можно было найти место, более удобное для совершения задуманной Тиренном кражи. Значит, так тому и быть.
Тиренн тихонько шел за юношей, пока они не отошли достаточно далеко от Северных ворот и стражи, которую энониец мог позвать на помощь.
Сердце у Тиренна гулко бухало о ребра, в горле пересохло так, что пришлось сунуть в рот отломанную с крыши одной из лачуг сосульку. Сорвать с человека кошелек – это совсем не то же самое, что умыкнуть забытый в караулке плащ. Что будет, если энониец схватит его за руку?.. И что случится, если мать и Белл узнают, что он сделал? Возможно, Белл воспользуется этим, как предлогом, чтобы раз и навсегда от них избавиться. И тогда они все окажутся на улице…
Тиренн понял, что, если еще чуть-чуть подумает – то уже никогда не наберется смелости, чтобы осуществить задуманное. И рванул вперед. Сама кража заняла у него до смешного мало времени – гораздо меньше, чем предшествующие ей колебания. Он помнил только то, что налетел на энонийца сзади и дернул кошель с такой силой, что чуть было не упал, когда завязки лопнули. А потом бросился бежать. Столичные воры, привыкшие срезать кошельки бритвенно-острым лезвием и растворяться в толпе раньше, чем их жертва что-нибудь почувствует, надорвали бы животы, если бы могли это увидеть. Но самому Тиренну было не до смеха. Он не знал, преследует ли его энониец – да и не особенно задумывался о таких вещах. Просто бежал вперед, пока в боку не закололо, а ноги не налились свинцом – и лишь тогда позволил себе обернуться. Погони не было – что и не удивительно, поскольку во время своего панического бегства он столько раз нырял в какой-нибудь проулок или подворотню, что уже и сам не очень понимал, где именно находится. Но главное – кошель был у него в руках. Тиренн осмотрелся по сторонам, чтобы удостовериться, что никто не отнимет у него так тяжело доставшийся ему трофей, и развязал тесемки кошелька. Пальцы у него все еще дрожали от недавно пережитого волнения.
Увы – ни золота, ни серебра в тяжелом кошельке не оказалось – только запечатанные воском пузырьки из темного стекла, клочок пергамента и несколько медных монет. Поняв, что он чуть не попался из-за такой чепухи, Тирен едва не взвыл. С досады он готов был выбросить свою добычу в первую попавшуюся канаву, но потом подумал, что будет разумнее ее сберечь. Вдруг эти пузырьки стоят каких-то денег? Тирен плохо представлял, что кто-нибудь польстится на такую ерунду теперь, когда почти никто в столице не есть досыта, но все-таки – чем Хегг не шутит… Надо показать их тому же старьевщику, которому он сбыл украденный из караулки плащ.
Тиренн попробовал представить, что скажет о постигшей его неудаче Тен, и тяжело вздохнул. Брат, может быть, и посочувствует ему, но потом будет потешаться и припоминать ему эту историю несколько месяцев. А ведь сам Тен на его месте поступил бы точно так же – но об этом он, конечно же, не вспомнит. Предпочтет сосредоточиться на том, что братец снова оказался в дураках.
– Как вы смотрите на то, чтобы поехать со мной в город? – спросил Валларикс, не отрываясь от своих бумаг.
– Почту за честь, милорд. А могу я узнать, куда мы едем? – спросил Аденор, всерьез опасаясь, что Валларикс снова вознамерился отправиться в Шатровый город… словно в том, чтобы торчать на холоде среди всех этих оборванцев, в самом деле было что-то увлекательное.
– Мастер Ольверт пригласил меня на верфи, посмотреть на "Этельрикса" с "Бальдрианом".
– Ничего себе названия для кораблей, – хмыкнул лорд Аденор. – Два человека, едва не поубивавшие друг друга!
Валларикс только улыбнулся. Впрочем, Аденор возражал не очень-то всерьез. Если верить летописям, Этельрикс и его оруженосец были лучшими друзьями, пока их не разделила любовь к одной женщине. Которая, видите ли, не могла окончательно решить, кто же из них двоих ей нужен… Неудивительно, что ее муж и Бальдриан стали врагами. Но в конце этой истории Бальдриан все-таки предпочел пожертвовать собой, чтобы спасти бывшего сюзерена. Ральгерду это даже в детстве представлялось форменным идиотизмам, но сентиментальным людям повесть нравилась. Помнится, Крикс тоже когда-то попросил в себе в подарок эту книгу, хотя мог бы выбрать что-то более полезное.
Видя, что император не настроен ввязываться в спор, лорд Аденор вздохнул, теребя свою золотую цепь. Взглянуть на корабли мастера Ольверта – это гораздо лучше, чем часами наблюдать за плебсом, выстроившимся в длинную очередь за дармовой едой. В последний раз Ральгерд едва не окочурился от холода и скуки, а король все продолжал беседовать с дозорными и даже кое с кем из беженцев, упорно игнорируя все его осторожные намеки, что пора бы возвратиться во дворец.
В принципе Аденор не ставил себе цели усидеть одновременно на двух стульях, угождая и Валлариксу, и его главным политическим противникам в Совете. Но, пока он прилагал усилия к тому, чтобы заново укрепиться при дворе, он неожиданно для самого себя завоевал симпатию правителя, а дальше… дальше у Ральгерда попросту не оставалось выбора. Валларикс, безусловно, был довольно необычным королем. Но даже самым необычным королям не говорят, что думают. А уж тем более – им не отказывают.
Император так ушел в работу, что, казалось, совершенно позабыл о его существовании.
– Может быть, мне уйти, милорд?.. – осведомился Аденор.
– Лучше побудьте здесь, пока я не закончу, – сказал Валларикс, придвигая к себе чистый лист пергамента. Лорд Аденор отметил, что массивное кольцо с печатью, которое он привык видеть на безымянном пальце императора, теперь было надето на указательный. Похоже, Валларикс похудел так, что перстень начал попросту соскальзывать у него с пальца. Ральгерд поспешно отвел взгляд, как будто бы увидел нечто не вполне приличное. Валларикс всегда отличался странными понятиями о том, что подобает королю, но эта его последняя причуда была настоящей дикостью.
Осведомители Ральгерда Аденора доносили, что Валларикс по какой-то одной ему ведомой причине отказался от услуг дворцовых поваров и все эти недели ест ничуть не лучше, чем оборванцы в Шатровом городе. И Аденор без всяких доглядчиков мог убедиться, что в покоях императора почти не топят. Результаты были налицо – как в переносном, так и в самом прямом смысле. На последнем заседании совета Аденор отметил, что правитель теперь двигается экономно, почти вяло, как человек, который старается беречь силы. Своей бледностью и заострившимися чертами лица Валларикс резко отличался от присутствующих в том же зале членов Круга лордов – румяных, полных сил и выглядевших до неприличия здоровыми.
Ральгерду вспомнился недавняя беседа в доме Филомера Флаэна. По виду это был обыкновенный ужин, а по сути – встреча заговорщиков.
– Мы уже с неделю распускаем слухи, что, пока хлеб дорожает, во дворце Валларикса пируют, – сказал лорд Дарнторн.
– Если убрать из этих слухов имя Валларикса, то получится чистая правда, – саркастически заметил Аденор, изящно вытирая о салфетку пальцы, перепачканные в кисло-сладком соусе. Повар у Фин-Флаэнна был превосходный, так что фаршированная орехами и черносливом утка удалась как нельзя лучше.
– Общее недовольство налицо. Можно не сомневаться в том, что слухи упадут на подготовленную почву, – продолжал глава Совета, сделав вид, что не услышал реплику Ральгерда Аденора. – Мы должны объяснить горожанам, что правитель развлекается и устраивает во дворце приемы для своих сторонников, пока все остальные голодают. Пусть считают, что казна дан-Энриксов полна, просто король не хочет содержать Шатровый город за свой счет. Верные мне люди уже работают над этим, раззадоривая недовольных на торговых площадях.
Лорд Аденор задумчиво смотрел на Бейнора Дарнторна. План был в принципе хорош. Нынешний голод мог сыграть на руку заговорщикам, и было бы по меньшей мере глупо не воспользоваться этим случаем. Однако…
– Я боюсь, как бы это не обернулось против нас самих, – заметил Аденор. – Вы полагаете, что доведенные до крайности люди станут осаждать дворец – но с той же вероятностью они могут начать громить наши дома и мародерствовать на наших складах.
