Текст книги "Модницы"

Автор книги: Линн Мессина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Линн Мессина
Модницы

Посвящается маме

Спасибо моему отцу, моим братьям, Линвудам, Роэлл Шмидт, Елене Ро Янг, Дженнифер Льюис,

а также Сьюзен Реймер, Фэррину Джейкобсу, Маргарет Марбери,

а еще Крису Катанезе – мир, любовь и лампочка.

Мой 1-й день на работе

– Виг! Как выглядит твоя компаньонка по квартире?

– Высокая блондинка с зелеными глазами.

– Такая же мальчишеская фигура, как у тебя?

– Ну…

– Как доска?

– Ну…

– Нужно, чтобы была абсолютно плоская.

– Она…

– Если у нее хоть какая-то фигура – не подойдет. Нам нужна девушка плоская, как соляные равнины Юты. Ни одной возвышенности, хоть ищи с астролябией и нивелиром. Мы бы взяли тебя, но в компании не принято использовать собственных служащих. Можно, конечно, тебя уволить, но тогда мне придется искать нового ассистента, а лишних двадцати минут на это у меня нет. Ладно, сбегай лучше в агентство Форда в Сохо, скажи им, пусть подберут девушку точно как ты для сюжета о подружках невесты с ужасной фигурой. Объясни им, что нам нужна реальная модель вроде наших читательниц, но не такая занюханная. И нужна еще девушка крупная. Хорошенькая, просто больших размеров. Проверь, чтобы у нее была миленькая мордашка. Мы не затем журнал издаем, чтобы печатать фотографии страшных девиц. Ну иди же, чего ты ждешь? Брысь. Возвращайся через полчаса и не забудь купить мне ленч. Бутерброд с тунцом на поджаренном ломтике ржаного хлеба с одним листом салата снизу. Проверь, чтобы обязательно положили снизу. Я не могу есть сандвичи с салатом сверху. Закажи его в «Манджиа». Номер у тебя в записной книжке. Ну, хватит на меня пялиться, иди займись делом. Здесь тебе некогда будет торчать у автомата с водой и болтать о телепередачах. И не забудь кофе. Я пью черный.

Мой 1233-й день

Кабинеты «Модницы» – вроде улиц Сан-Франциско с их подъемами и спусками, где что ни низина, свой климат. Только у нас зоны аромата. У каждого редактора в кабинете обязательно горит ароматическая свеча – сирень, ваниль, корица, смеси запахов под названием «Бабушкина кухня». Не нравится один запах – пройди несколько метров, и можешь нюхать другой.

Но сегодня царит один аромат. Кто-то жжет ладан. Тяжелый сильный запах толстолапым призраком плывет по коридору, заползает под двери, проникает повсюду. Он перебил даже привычный запах антисептика в ванной.

Это уже перебор. Как ковровое бомбометание, от которого негде укрыться. Единственное спасение – пойти подышать сигаретным дымом на первом этаже, за входной вертушкой.

– Фимиам и мирра. – Это Кристин заглянула ко мне через перегородку.

– Что? – Я пытаюсь написать статью о ресторанах, принадлежащих знаменитостям, но никак не могу сосредоточиться – отвлекает запах.

– Запах. Это фимиам и мирра, – объясняет она.

Неужели? Я не очень-то ей верю. На дворе двадцать первый век, и никто уже не помнит, как пахнут фимиам и мирра.

– У мирры горьковатый острый привкус, – говорит Кристин.

– Это не мирра, – говорю я, не отрывая глаз от экрана компьютера. – Мирры больше не существует.

Кристин прислоняется к перегородке, и та слегка прогибается под ее весом.

– Как ты можешь отрицать существование мирры?

Теперь я смотрю на нее.

– Могу и отрицаю.

– Это просто смешно. Волхвы принесли ее в подарок младенцу Иисусу.

– Ну и что? – Я пожимаю плечами и говорю что-то насчет птицы додо, которой тоже больше не существует.

– Волхвы не приносили птицу додо в Вифлеем. – Кристин фыркает, превратно истолковав мои слова. – Что за глупость!

– А ты почем знаешь, – парирую я. Что за самоуверенность! – Откуда тебе известно, что они не приносили птицу додо?

– Оттуда! Этого нет в Библии. – Ее горячность забавна. Я-то просто ее поддразниваю. – Там нигде не упоминается птица додо.

Я не так серьезно отношусь к религии, как Кристин – по правде сказать, вообще никак не отношусь, – но расстраивать ее я вовсе не собиралась, не ожидала, что она вцепится в тонкую перегородку, сжимая кулаки. Но уж извиняться – увольте. Мирры больше не существует, и все тут. Я имею право на свое маленькое убеждение, пусть даже и ошибочное. Фимиам может существовать сколько угодно – уж больно безобразный в нем звук «ф», да еще и причмокивающее двойное «м», – но никак не мирра, легкая, как воздушный поцелуй.

– И вообще, – говорит Кристин, – как мирра может не существовать, ведь она была у нас на кулинарных курсах.

Кристин хочет уйти из «Модницы», хочет писать о кулинарии. Критик ресторанной кухни. Мечтает стать одной из тех, кому платят за распознание неуместного привкуса тмина в весенних рулетиках. Хочет ходить на обеды фонда Джеймса Берда и сидеть рядом с Джулией Чайлд. Работать в журнале, полном множества запахов, не только ладана.

«Модница»

«Модница» – это журнал ни о чем. Он агрессивно модный и невероятно современный, с каждой глянцевой страницы сочится красота, но зерна мудрости, которые рассыпает «Модница», никогда не взойдут. Что бы там ни говорили, никому не удастся перенять выгнутые брови Гвинет или пышные локоны Николь.

Но «Модница» затем и существует, чтобы перенимать все, что можно и что нельзя, у богатых и знаменитых. Ее страницы посвящены неутомимой гонке за всем, что связано со знаменитостями, особенно в жизненно важных областях – еде, одежде, жилье. Слава – это планета, вокруг которой вращается все остальное. Смотрите, это вантуз Дженнифер Энистон. А вот здесь вы можете купить такой же.

Идея сама по себе не нова – с тех самых пор как Мэри Пикфорд шагнула на красную ковровую дорожку, хлопая ресницами от «Макс-Фактор», пресса обрушила на публику Ниагару фотографий «шика и блеска». Но в этом журнале работаю я, и меня тошнит от обрывков сплетен, которые пророки саморекламы преподносят как новости и милостиво даруют нам. «Модница» – святилище знаменитостей, и авторы статей аккуратно ставят своих идолов в самый центр алтаря, чтобы их было лучше видно.

За пять лет, что я здесь проработала, ни разу не был опубликован материал, в котором не упоминалась бы хоть одна знаменитость. Апогея мы достигли в статье, которую я написала три месяца назад, о сохранении внешнего вида зубов (новые скобки, новые отбеливатели и все такое). Вообще-то это была статья как статья, таких полно в любом женском журнале – из разряда нужных знаний, с рекомендациями зубных врачей, к которым ходят обычные люди. Но рядом с этой полезной информацией шел список пяти лучших наборов зубов в Голливуде. Практичная врезка про болезни десен – как их обнаруживать и как предотвращать – была с ходу отвергнута. Мы в «Моднице» упоминаем только о тех болезнях, от которых лечатся знаменитости.

Большую часть рабочего времени я провожу на телефоне, прослеживая тенденции и изобретая культурные сдвиги. Выяснять, кто куда едет, кто чем пользуется и кто что носит, – довольно утомительное занятие; мне приходится терпеливо ждать, пока администраторы косметических салонов и управляющие магазинами ответят на мои звонки. Информация поступает тонкой струйкой и не всегда так гладко, как хотелось бы. Чтобы объявить о новой тенденции, нужны три примера – два могут быть совпадением, – и мне часто приходится копать очень глубоко, чтобы найти третий. Вот потому-то рядом с силуэтом Джулии Робертс часто появляется фотография неизвестной актрисы. Приходится давать пояснительную подпись – унижение для бедняги.

Несмотря на огромное количество читателей «Модницы» и невероятные расценки на рекламу, это журнал ни о чем. И что бы там ни говорила наша собственная реклама, мы не эталон моды. Неподвижное спокойствие на наших страницах вовсе не предвещает наступление шторма.

Маргерит Турно Холланд Беккет Веласкес Константайн Томас

Совещание в понедельник днем – просто скучища. Пятьдесят человек – у каждого в руке чашка кофе – собираются вокруг большого стола для заседаний, чтобы обсудить оттиски, фотографов, съемки, стилистов, расписание и тому подобные занудные детали, необходимые для успешной подготовки макета. По сути дела, обсуждать это должны человек семь-восемь, но страдать приходится всем. Всем приходится отрываться от работы и тащиться в зал заседаний, чтобы слушать, как сотрудники фотоотдела спорят, какой именно снимок Кейт Бланшетт лучше всего соответствует ее облику, когда она была кудрявой.

Сами тексты мы обсуждаем редко, а если и обсуждаем – лишь то, готова ли такая-то статья, и если нет – когда будет готова. Раз в месяц – обычно во второй понедельник, но иногда в третий – все долго спорят, кто будет приглашенным автором. Приглашенных авторов публикуют на той странице после колонки редактора, которую читатели обычно проглядывают по диагонали, если вообще замечают. Тем не менее подбирать людей в нужном соотношении – дело деликатное, и мы обсуждаем страницу приглашенных авторов, словно суфле готовим (на ложку меньше стилиста, добавить щепотку писателя).

Когда на совещании нет Джейн, мне обычно с трудом удается держать глаза открытыми. Вот и сейчас я нахожусь в процессе борьбы со сном, как вдруг дверь зала заседаний открывается и появляется шикарная дама в классическом черном платье и с сумочкой в руках от Шанель. Высокая, худая, она явно работает под Одри Хепберн – тут тебе и мундштук, и нитка жемчуга. Дама останавливается в дверях, словно еще не решила, остаться ей или поймать такси и уехать. Но такси в зале заседаний нет.

Лидия, ответственный редактор, перестает ругать сотрудников, не заполнивших зеленые бланки, и поднимает голову. Она видит плывущий по залу дымок и начинает демонстративно покашливать. Курить разрешается только в своих кабинетах при закрытой двери.

– Я не опоздала? – спрашивает дама, решив, что, пожалуй, останется.

Лидия снова кашляет и качает головой.

– Нет, конечно, нет. – Она улыбается подобострастно. Но это не Джейн, так что улыбка кажется неуместной. – Мы просто просматривали кое-какую предварительную информацию, пока ждали вас.

Дама улыбается, затягивается сигаретой через шесть дюймов пластика и садится справа от Лидии.

– Отлично.

Кристин наклоняется ко мне.

– Это она сегодня утром жгла ладан, – шепчет она.

– Откуда ты знаешь?

– Проследила по запаху. Кажется, она новый директор редакции.

Это становится интересным.

– А что случилось с Элинор?

– Ее уволили в Париже на прошлой неделе. Деталей я не знаю.

– Во время показа Анны Суи Элинор села на место, предназначенное для Джейн, – говорит Делия, ассистент редактора светской хроники. Делия сидит за нами на скамье, стоящей вдоль стены зала заседаний. Наклонясь вперед, она шепчет: – Джейн пришлось сесть в последнем ряду, и как только показ закончился, она тут же уволила Элинор. Элинор пыталась объяснить, что с местом произошла путаница, просто недоразумение, но Джейн не поверила ни одному ее слову. Издатель тоже был на показе. Рядом с ним как раз сидела его старая знакомая, которая отлично подходила на должность. Ее сразу и наняли.

Я оглядываюсь на Делию с изумлением – столько разузнать всего за несколько часов!

– Откуда ты все это знаешь?

Делия пожимает плечами и откидывается головой к стене.

– Просто слушаю, что люди говорят.

Лидия снова закашляла. Новый директор редакции переносит сигарету из правой руки в левую. Она явно не оставит ни одного покашливания неотомщенным.

– Я хочу представить нового члена нашего коллектива, – говорит Лидия без особого энтузиазма. – Она прибыла к нам из Сиднея. Шесть лет работала главным редактором австралийского издания «Вог». Поздоровайтесь с Маргерит Турно Холланд Беккетт Веласкес Константайн Томас.

В зале поднимается гул голосов – все присутствующие бормочут свои приветствия.

– Так не бывает, – очень тихо говорю я на ухо Кристин.

– Бывает. – Она улыбается.

– Да нет, – упорствую я. – Не может быть, что это всерьез. Никто не таскает за собой такой парад имен.

– Наверное, она в пятый раз замужем.

– И все равно…

– Она их всех любила.

– Ты представляешь себе это в выходных данных? Ее фамилия займет три строчки. Черт, она же редактор. Она должна уметь сокращать тексты.

Кристин молча улыбается. Она наблюдает за происходящим с неподдельным интересом. Теперь все за столом проснулись, а не только фотоотдел.

– Спасибо, Линда, за это… – тут она делает долгую паузу, пытаясь найти подходящий эпитет, но после долгого поиска бросает это дело, – представление. Очень мило с твоей стороны. Ну, – говорит она, еще раз выдохнув дым в лицо Лидии и поворачиваясь к собравшимся, – я очень рада, что нахожусь здесь. Я давно восхищаюсь «Модницей» и предвкушаю интересную работу с командой, которая делает такой отличный журнал.

Надо же, директор редакции говорит нам, что мы делаем отличный журнал! Кое-кто довольно хихикает.

– А теперь я хочу познакомиться со всеми за этим столом, – говорит она вполне искренним тоном. – Чтобы не терять время, давайте сделаем так: каждый назовет свое имя и скажет, что он делает в «Моднице».

Хотя мы часто проводим подобный обряд – каждый раз, когда приходит новый сотрудник или когда кто-нибудь из отдела по персоналу заходит якобы познакомиться, – я так и не свыклась с этим. Терпеть не могу сама говорить: «Виг Морган, редактор» – и ненавижу, когда это говорит кто-нибудь другой. Есть что-то очень постыдное в том, чтобы вот так называть себя, будто я одна из детей фон Траппов [1]1
  Семья фон Трапп – персонажи популярного американского киномюзикла «Звуки музыки». – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]и по свистку делаю шаг вперед из строя.

Первым представляется Дэвид Родригес из отдела искусств, но вместо того чтобы рассеянно кивать, Маргерит задает ему вопрос – про его футболку, коричневую, с необычным рисунком. Дэвид объясняет, что это его собственный дизайн. И тут новый директор редакции, сообщив нам, что Дэвид – второй Уильям Моррис [2]2
  Знаменитый английский художник и дизайнер по тканям второй половины XIX века.


[Закрыть], просит Уильяма сделать для нее такую же. В этом духе она продолжает по кругу, делая каждому по крайней мере один комплимент. Она спрашивает Кристин о ее кулинарных курсах, а мне говорит, что благодаря моей статье подумывает сделать отбеливание зубов.

Маргерит Турно Холланд Беккетт Веласкес Константайн Томас старается нас завоевать, и у нее это получается. Мы покорены.

Дневное совещание длится до половины четвертого, но никто не протестует. Не радует это только Лидию – бразды правления выскальзывают у нее из рук. На лице у Лидии странное беспомощное выражение, словно она маленькая девочка, у которой сильный порыв ветра вырывает воздушного змея. Время от времени она пытается вернуть себе контроль над ситуацией – веревка все еще у нее, и она ее крепко держит, – но Маргерит равнодушно пыхтит ей в лицо своей, похоже, бесконечной сигаретой.

К обсуждению фотосъемок так и не вернулись. Лидия не представляет, как обстоят дела с большинством ноябрьских макетов, и теперь ей предстоит выяснять это более сложным способом – с макетом и графиками идти к каждому редактору разбираться. Но всем на это наплевать. Лидия неплохой ответственный редактор и дело свое знает, но она никогда никому не оказывает поддержки. Она не из тех руководителей, которые идут к боссу и стоят грудью за своих. Лидия послушная прилипала, в разговорах с начальством словом «нет» она практически не пользуется. Ты можешь три дня подряд работать до двух ночи, потому что в шесть часов вечера Джейн заявляет, что номер просто ужасен, однако потом не стоит ждать, что это оценят. Не рассчитывать на прибавку или хотя бы отгулы. Даже записки с благодарностью от Лидии не дождешься. И уж наверняка она не станет напоминать главному редактору, что шесть часов не самое удачное время рвать макеты. Просто не надо ждать от нее ничего хорошего.

Начало заговора

Эллисон из соседней со мной клетушки – это набор бесконечных историй, которые доносятся через разделяющую нас тонкую перегородку. Ее телефонные рассказы отрывочны, так что иногда она кажется не человеком, а сквозным персонажем, ну как Разрисованный Человек в книге Рея Брэдбери, который нужен только для того, чтобы связать цепочку историй в единое целое.

Мы с Эллисон регулярно видимся на совещаниях и у дамской комнаты, но обмениваемся только вежливыми кивками и ничего не значащими улыбками. Я столько знаю о ее жизни – о мужчинах, которые не звонят на следующее утро, об ужасных женщинах, с которыми встречается ее отец, о неудачных отпусках, о грибковой инфекции, с которой врачи никак не могут разобраться, – что с трудом могу смотреть ей в глаза. Мне не следовало бы всего этого знать. Я бы такое держала при себе, а не говорила об этом на работе. Уж если я захотела бы что-то обсудить, то вышла бы из кабинета и нашла телефон-автомат на улице. Я всегда до боли остро осознаю, что хрупкая стена между нами не толще полиэтиленовой пленки – если на нее посветить под нужным углом, она полностью исчезает.

Поэтому я балдею от удивления, когда светловолосая головка Эллисон возникает над загородкой и говорит:

– Виг, есть дело.

Наверное, здесь где-то имеется еще одна Виг. Оглядываюсь, ожидая увидеть эту другую Виг у себя за спиной, но в моей клетушке, кроме меня, никого нет. Я перестаю печатать.

– Можешь уделить мне несколько минут? – спрашивает она, слегка наклонив голову. – Это ненадолго.

Мне ли не знать, что это неправда. Ненадолго Эллисон не умеет. Коротких деловых пятиминуток, с помощью которых старшие редакторы поддерживают дела, в ее вселенной не существует. Ее постоянно в разговоре заносит в сторону, и часто она оказывается за миллион миль от того, что хотела сказать. К тому же вместо того чтобы прямо вернуться к делу, она медленно возвращается назад по своим же следам. Я не знаю, как это терпят те, с кем она разговаривает, но мне часто приходится встать и пройтись до автомата с водой, просто чтобы стряхнуть это с себя.

До шести надо переделать еще кучу работы, но я слишком любопытна, чтобы отказать ей. Интерес Эллисон ко мне – это что-то неслыханное. Едва ли такое повторится.

– Ладно, – говорю я, вставая, и вопросительно смотрю на нее.

– Не здесь. – Она кивает на коридор.

Эллисон и осторожность – это что-то новое, и на мгновение я пугаюсь – вдруг она меня сейчас уволит. Что за нелепость лезет в голову! Эллисон такой же редактор, как и я; у нее не те полномочия, чтобы кого-то увольнять. У нее вообще нет полномочий.

Раз такое дело, иду за Эллисон по коридору между выгороженными кабинками. Эти клетушки в «Моднице» – темные и мрачные, дневной свет можно увидеть только в личных кабинетах, тех, что за закрытыми дверьми. Мы проходим через приемную в рекламный отдел, где я никогда раньше не была. Тут уютно. Все сверкает чистотой, вместо обычных ламп дневного света какое-то мягкое освещение. Несколько поворотов, и перед нами дверь с табличкой «Дамская комната». Эллисон набирает на двери шифр и открывает ее. Мы оказываемся в душевой для VIP-персон, с тремя безупречными кабинками и небольшим помещением для отдыха, где имеется ковер на полу и черная кожаная кушетка. Там сидят Кейт Андерсон из отдела аксессуаров и Сара Коэн из фотоотдела. Кушетка, ковер и эта компания сбивают меня с толку. Я не так уж далеко отдалилась от своей территории, но ощущение такое, будто провалилась в кроличью нору, подобно Алисе.

– Привет, – говорю я озадаченно. Чувствую себя немного неловко, будто я села не за тот стол в школьной столовой. Но школа далеко позади, пора забыть свою неуверенность. Гляжу на Эллисон, ожидая объяснений. Та, в свою очередь, кивает Саре и Кейт, обе вскакивают.

– Спасибо, что пришла, – говорит Сара, кладет руки мне на плечи и силой усаживает на кушетку. Я неохотно подчиняюсь.

– Зачем звали?

– Ты же краеугольный камень, – говорит Кейт.

– Я? Камень?

– Да, краеугольный камень, – подтверждает Эллисон.

– Какой еще краеугольный камень? – Никак не возьму в толк, о чем они.

– Это камень, на котором все держится, – объясняет Сара.

Я с любопытством смотрю на всех троих.

– И что же на мне держится?

– Наш план, – говорит Эллисон.

– Ваш план?

– Наш план, – повторяет Эллисон довольным тоном.

– Какой план? – Можно подумать, что у нее уйма разных планов, всех не упомнишь.

– Наш хитроумный план сместить Джейн Макнил!

Джейн Макнил

Джейн Макнил из тех, про кого говорят: это, знаешь ли, такой тип – жесткая, но на самом деле хорошая. Может, манеры резковаты, но дело свое знает. И продает журналы. Ты многому у нее научишься, детка.

Не верьте ни одному слову. Ничего хорошего в ней нет. Характер у нее тот еще, терпения, как виски на дне стакана – один глоток, и его нет. Доброта – болезнь слабаков, и, если ты возьмешь неделю отгулов после смерти матери, она скорчит при всех такую мину, будто твои личные прихоти доставляют ей большое неудобство. Джейн обожает прилюдно унижать людей, и, если тебя не застанет врасплох неожиданный вопрос, скажем, про подолы в пятидесятых, она будет копаться в запаснике, пока не найдет такое, чего ты не знаешь, – например, как была одета Марта Вашингтон на инаугурации Джорджа. Совещания с ее участием – это нечто. Ощущение всегда такое, будто выступаешь перед Верховным судом по делу, о котором ничего не знаешь – ну-ка, быстро назови три причины забастовки червей-шелкопрядов в Верхней Вольте (это вопрос с подковыркой; черви-шелкопряды не входят в профсоюз). Джейн – это фабрика кошмарных снов, а ты хорошо смазанный винтик, который помогает ей работать без перебоев.

К счастью, Джейн почти всегда в разъездах, в Нью-Йорке Джейн бывает редко, но уж если она в редакции, эффект нарастает в геометрической прогрессии, его можно измерять в баллах как землетрясение. Когда она бывает два дня подряд, разрушения в сотню тысяч раз сильнее, чем если бы заскочила на день. Небольшие деревни рушатся, а твоя самооценка, и так уже трещавшая по швам из-за ненадежной конструкции, исчезает в клубах пыли.

Ты терпишь ее нападки два года, пока наконец не получаешь повышение, которое она держала у тебя под носом как морковку больше полутора лет. («Потерпи еще немного, Виг… Должность ассистента редактора в „Моднице“ многого стоит».) И вот когда ты уже готова разбить компьютер топором и повернуться спиной к обломкам, Джейн вызывает тебя к себе в кабинет и сообщает хорошие новости. Ты все еще в журнале и все еще под обстрелом, но ты больше не на передовой. На твоем месте другая старательная новенькая, и теперь ее задача держать удар. Новой жертве платят за то, чтобы она тебя прикрывала. Ты так рада и так стыдишься своей радости, что отводишь взгляд в сторону каждый раз, когда проходишь мимо стола новенькой.

Каждый год по настоянию Джейн мы печатаем статью о классическом стиле Джеки Кеннеди или изящной элегантности Грейс Келли, будто мы первые до этого додумались. Все уже сто раз видели все эти картинки, только текст под ними был лучше написан.

Секрет успеха Джейн в том, что она приходит в растущие журналы, которые и так на подъеме, а потом приписывает себе их неизбежное увеличение продаж. Она уже так делала в «Лице» и «Путешественнике» и снова так сделает, когда на горизонте появится что-то новое и многообещающее. У нее гениальные способности к саморекламе и холодный шик, который нравится издателям женских журналов.

Не ты одна ждешь не дождешься, когда она нас бросит.