Текст книги "Лучшие подруги"
Автор книги: Линда Трент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)
Глава 25
Париж был большим городом. Он возбуждал и вдохновлял. В детстве Челси бывала в Париже, но город, показанный ей Жан-Полем, оказался совсем другим. Она влюбилась в маленькие улочки с их крохотными кофейнями и молочными магазинчиками, словно из прошлого века. Старые особняки и древние мостовые заставили забыть о времени, о бешеном ритме истории…
Одним из любимых Челси мест стала галерея Вивьен, где в конце семидесятых еще никому не известный выставлялся Жан-Поль. Со временем он рассказал ей, что эта улочка принадлежала художнику по имени Хугует Спенглер. Поначалу Спенглер выставлял здесь прямо на мостовой работы известных и неизвестных художников, и только уже потом появилась галерея. Жан-Поль нашел ей квартиру над антикварным магазином на крошечной улочке под названием Руа Бенон. На этаже была еще одна комната, которую занимали новобрачные. Челси все это понравилось с первого же взгляда.
Жан-Поль жил рядом через квартал в более фешенебельном районе Руа Делакруа. Он занимал двухэтажный небольшой особняк. Казалось, что люди постоянно и днем, и ночью заходили в его дом, но когда он хотел работать, то запирался на верхнем этаже и ни с кем не общался.
Челси не испытывала такого спокойствия со времен окончания колледжа, но она не наслаждалась покоем, а учила французский язык. Ей казалось, что ее школьный французский совершенно отличается от теперешнего.
Когда Челси собиралась впервые встретиться с Менэйром, она безумно волновалась. И если бы не Жан-Поль, ей, наверное, так и не удалось бы постучать в дверь к великому художнику. Их встретила полная женщина. Она улыбнулась, узнав Жан-Поля, и пригласила их войти в дом.
Пройдя в кабинет, Челси решила, что там никого не было. Однако в дальнем углу послышался шорох, и из-за холстов показался пожилой человек. Менэйр – его ни когда не называли иначе – в свои восемьдесят лет хорошо выглядел: несмотря на возраст, его глаза были молодыми и ясными. Он осмотрел ее внимательно, затем, улыбнувшись, сказал:
– Вы и есть та самая женщина, о которой мой друг так часто рассказывал.
С облегчением она услышала, что тот говорит по-английски.
– Судя по всему, да. Меня зовут Челси Кэвин.
Жан-Поль улыбнулся своему старому учителю и сказал:
– В ней что-то есть. В противном случае я бы не стал просить вас посмотреть ее работы. – Он опустил на пол картины, которые все это время держал в руках. – Здесь, конечно, не все, но этого довольно, чтобы иметь представление о ее способностях.
Челси с нетерпением наблюдала за Менэйром, разглядывавшим молча одну картину за другой.
– Да. Работы многообещающие, – сказал он, пристально посмотрев на художницу, – Жан-Поль поступил правильно, пригласив вас сюда. Мы будем много работать. Я старый человек, и у меня осталось мало времени. И я не собираюсь тратить его впустую, занимаясь с ленивым студентом.
– Это мне подходит. Я хочу учиться и буду работать столько, сколько нужно.
Менэйр жестом показал Жан-Полю, чтобы тот сложил картины.
– Мы начнем завтра утром, – сухо сказал он. – Жду вас в семь.
Челси поблагодарила его, и они расстались. – Он собирается учить меня! – заплакала Челси от радости, когда они вышли на улицу. – Он действительно хочет меня учить?
– А ты что, сомневаешься?
– Да. Это слишком здорово, чтобы быть правдой. И потом он мне не сказал, понравились ли ему мои работы.
– Менэйр никогда не раздает бесполезных похвал. И никогда не тратит время на то, что ему неинтересно.
– Он намного старше, чем я думала. Сможет ли он со своим здоровьем учить меня? Ведь это требует много времени и сил.
Жан-Поль улыбнулся:
– Он бы не стал ничего обещать, если бы не чувствовал в себе силы. В нем еще большой запас энергии.
– Подумать только! Я ученица Менэйра!
– Это надо отметить. Я позову своих друзей, и будем праздновать всю ночь.
Челси лишь счастливо засмеялась в ответ.
Наутро она отправилась к Менэйру в студию. Повсюду в доме висели картины, некоторые из них были его, а некоторые принадлежали его друзьям – Матиссу, Соутину и Бонарду. Что и говорить, Менэйр был знаком с великими мира сего…
К обеду Челси почти уже освоилась и сконцентрировалась на работе. Менэйр говорил по-английски, и ей с ним было легко общаться. Она прекрасно понимала то, что он хотел ей сказать.
Несмотря на преклонный возраст, казалось, Менэйр никогда не устает. Он заставил стоять ее перед мольбертом целый день, разрешая делать небольшие перерывы на чашечку кофе и зарядку. Он не отпускал ее до тех пор, пока не наступила ночь и на улицах не зажглись фонари.
– Завтра, – сказал на прощание Менэйр, – в это же время. Мы должны будем изрядно поработать.
Челси валилась с ног от усталости. Она кое-как дошла до своей квартиры и рухнула на кровать. Закрыв глаза, она почувствовала, что засыпает.
Через какое-то время Челси проснулась от стука в дверь. Зная, что это мог быть только Жан-Поль, она заставила себя встать и открыть дверь. Он вошел в квартиру, излучая энергию.
– Что ты делала? Спала? В такую дивную юную ночь!
– Ночь была старой, когда я возвращалась от Менэйра, измотавшего меня до полусмерти.
– Надеюсь, ты не жалеешь о том, что приехала сюда? – спросил Жан-Поль.
– Вовсе нет.
Челси улыбнулась. Здесь, в Париже, Жан-Поль был в своей стихии. Она почти уже забыла о том, что он спал с Карен, хотя с той ночи они больше не были близки. Но Челси понимала, что это вопрос времени.
– Пойдем. Бери свою сумочку: Я устраиваю ужин. Пойдем, пойдем. Ты должна познакомиться с моими друзьями.
Челси послушно взяла сумочку, говоря себе, что отдохнет чуть позже.
Казалось, что у Жан-Поля было море друзей, многие из которых менялись изо дня в день. Челси не стала даже, и пытаться запомнить всех по именам и лицам. Она просто наслаждалась этим вечером.
Окружение Жан-Поля отличалось от далласского круга общения Челси. Если бы она не была гостьей, то никогда не разрешила бы у себя курить марихуану или что-нибудь в этом роде. Жан-Поля это не заботило. Челси нервничала до тех пор, пока не поняла, что здесь другие законы.
После нескольких часов, проведенных за беседой, гости стали разъезжаться. Жан-Поль обратился к Челси:
– Они чудесны, не так ли?
– В Париже свободно можно курить марихуану? Я даже видела, как некоторые нюхают кокаин.
– Это, наверное, Франциска. Она, увы, не может без него.
– А как же закон? – удивленно спросила Челси. Жан-Поль ходил по комнате и собирал бокалы.
– Никто никому не мешал, и это ли не главное? – Он поймал ее за талию и поцеловал. – Иди. Давай уберемся вместе и в постель.
Челси задумалась. Она не хотела спать с ним, но не знала, как отказать ему. В конце концов, он сам говорил, что его помощь ей ни к чему ее не обязывает. Да и она отдалась ему тогда в Далласе не из корыстных побуждений, поскольку это случилось до того, как он предложил ей поехать в Париж.
– Я очень устала, – сказала Челси.
Жан-Поль сдвинул бокалы на край стола и повел ее в спальню.
– В таком случае мы уберемся завтра. Моя протеже должна отдохнуть.
– Но мне лучше отдохнуть у себя дома. Я не захватила сменного белья.
– Нет проблем. Я встаю очень рано. Вот увидишь, у тебя будет время, чтобы собраться перед тем, как идти на занятия к Менэйру.
Челси знала, что он не отстанет, и позволила ему раздеть себя.
Следующие пять месяцев пролетели незаметно. Лето сменилось осенью, а теплые дни дождливыми. Челси все свое свободное время проводила за мольбертом или в общении с Жан-Полем.
Она не стала сдавать в аренду свою квартиру в Далласе и время от времени посылала туда свои картины.
Райн присматривал за ее жильем и регулярно писал о последних новостях. С Карен она не переписывалась.
Челси все еще скучала по дружбе с ней, но вместе с тем почувствовала свободу от того, что больше не заботится о Карен. Раньше ей не приходило в голову, как сильно Карен влияла на нее. С годами Челси привыкла во всем ей уступать.
Жан-Поль удовлетворял ее, он оказался хорошим любовником, но Челси даже не думала влюбиться в него. И каково же было ее удивление, когда он однажды признался ей в любви.
– Почему у тебя такой вид, как будто это не может случиться с тобой снова? – спросил он, лежа с ней в постели. – Впрочем, не важно. Ты должна знать о моих чувствах.
– Ты мне не безразличен, но я не хочу выходить замуж.
– Я тоже.
Челси закинула руки за голову.
– Ты любишь меня, но не хочешь жениться на мне?
– Да. Я хотел бы, чтобы ты переехала ко мне. Зачем тебе снимать квартиру, когда ты там почти не бываешь?
– Я подумала, что тебе самому нужно пространство. Когда ты пишешь картины, никто не должен мешать тебе.
– А ты и не помешаешь. Ты ведь постоянно пропадаешь у Менэйра и, таким образом, моя студия тебе не нужна.
– Но мне приходится работать и дома. Кажется, ты не представляешь, как много я работаю.
На мгновение он задумался, а затем произнес:
– Я мог бы выделить тебе для студии маленькую комнату на первом этаже. Ну, как?
Ей понравилось его предложение – денег у нее было немного, а аренда квартиры в Париже обходилась недешево.
– Звучит заманчиво. Тогда бы я могла оставаться у тебя подольше.
– Значит, договорились. Ты переезжаешь сюда. Ну, а теперь вставай и беги к Менэйру. Ты знаешь, каким он бывает, когда кто-нибудь опаздывает.
Челси надеялась, что она сделала правильный выбор. С финансовой стороны это было просто чудесно, да к тому же она действительно проводила много времени у Жан-Поля. Ее несколько встревожило его признание в любви, но, в конце концов, жениться на ней он не собирался, и этого было довольно. Челси допускала, что он виделся с другими женщинами. Она, скорее всего не понимала его, да и, наверное, никогда не поймет.
К концу занятий у Менэйра Жан-Поль уже переговорил с хозяйкой квартиры, где жила Челси, и договорился о перевозке ее вещей к себе в дом. Челси, правда, немного обескуражила подобная поспешность, но так как аренда ее квартиры заканчивалась завтра, то все складывалось как нельзя кстати.
Улетая в Париж, Челси не брала с собой много вещей (ведь она и предположить не могла, что задержится здесь надолго), поэтому переезд в дом Жан-Поля прошел на редкость гладко.
Через несколько дней ей показалось, что она жила здесь вечность. Челси не знала, что скажут об этом его друзья, но их, казалось, не волновали подобные события. Ей были непонятны такие отношения.
Через неделю все встало на свои места. Жан-Поль сообщил ей, что владелец его дома поднял ренту.
– Мне жаль, что это случилось, – сказала Челси. – И намного он повысил плату?
– Боюсь, что да. Конечно, если ты заплатишь свою часть, мне будет легче, но все равно, живя здесь один, я платил гораздо меньше.
– Извини, я не поняла.
– Естественно, ты будешь платить свою часть ренты, – сказал он с такой интонацией в голосе, словно они раньше об этом уже договорились. – А разве не так? Ты знаешь, как я уважаю твою независимость.
– Конечно, – сказала она, запинаясь. – Это для меня неожиданный сюрприз.
– Когда-нибудь у меня будет собственный дом, – словно говоря сам с собой, с пафосом произнес Жан-Поль. – И я больше ни франка не заплачу этим хищным домовладельцам.
Челси пыталась в уме прикинуть, сколько денег у нее оставалось в банке.
– Какова моя доля? – поинтересовалась она. Жан-Поль назвал сумму.
– Но это намного больше, чем то, что я платила за свою квартиру! – не веря своим ушам, воскликнула Челси.
Он пожал плечами:
– Этот дом красивее. Разве не так?
Челси не знала, что и ответить. Она, у которой и так было мало денег, переехала из одной квартиры в другую, надеясь сэкономить на квартирной плате, а получается все наоборот. Ее благодарность Жан-Полю не стоила таких жертв.
– Послушай меня. Жан-Поль, наверное, я должна была сказать тебе это раньше, но… В общем, я не такая богатая, как ты думаешь. Деньги, которые у меня есть, достались мне после развода. Иногда я вынуждена рисовать на продажу.
– Да, но все американцы богаты! – Он посмотрел на нее так, словно она пошутила.
– Нет, это не так.
Он подошел к ней и обнял.
– Не беспокойся. Вечером придут мои друзья, и Франсуаза что-нибудь приготовит на ужин для всех нас. Будут музыка и смех.
– Я не ожидала, что вечером будут гости.
Она растерянно посмотрела по сторонам. Если вечером будут гости, в доме нужно было срочно прибраться. Однако у нее не было сил на это. Она очень сильно уставала от своих дневных занятий.
– Кроме того, Франциска постоянно приносит с собой наркотики. Мне не очень это приятно, – грустно вздыхая, заметила Челси.
– Тогда выходи в другую комнату, когда она принимает их. Уж чего-чего, а места здесь предостаточно.
– Теперь это и мой дом. И я не хочу, чтобы здесь занимались незаконными делами. Поскольку ей придется платить половину ренты, она решила вести себя активно.
– Именно поэтому я не хочу жениться. Даже на тебе. – Жан-Поль чмокнул ее в щечку. – Меня не волнует, что мои друзья принесут с собой немного наркотиков. Я пробовал их, ничего плохого в этом нет. Ты тоже можешь попробовать.
– Никогда, – твердо сказала Челси. Он снисходительно улыбнулся:
– Пока ты сама не попробовала, ты не можешь судить о них. К тому же Франциска мой старый друг, и я не могу указывать ей, что можно делать, а что нельзя. Друзья так не поступают.
Челси была не согласна с ним, но понимала всю бесполезность спора. Жан-Поль всегда делал то, что ему нравилось. Она с самого начала жалела о том, что переехала к нему; теперь же, когда ей еще придется пусть частично, но все-таки платить за дом, нелепость этой затеи стала как никогда очевидна.
Примерно через час стали появляться первые гости. Челси не стала убираться, сказав себе, что в доме достаточно чисто и что не стоит переживать по этому поводу. К тому же почти все гости считались здесь завсегдатаями, и потому нужды готовиться к их приходу не было. Челси закрыла на ключ дверь своей комнаты и вышла встречать гостей.
Франциска приехала со своим новым другом. Его звали Эдуард. С ним была молодая брюнетка, которая не отрывала глаз от Челси. Франциска представила ее как Мариетту Арманд. Увидев ее, Жан-Поль подошел и с чувством обнял.
Челси спросила Франциску:
– Кто она? Его кузина, что ли?
Франциска хихикнула:
– Жена.
– Повтори. У меня все еще проблемы с французским.
– Мариетта еще несколько месяцев назад была женой Жан-Поля.
– А я думала, что он больше года как разведен. – Челси видела, как Жан-Поль смеялся, держа Мариетту в своих объятиях. – Со стороны посмотришь и не скажешь, что они разведены.
– Это их дела. Она оставила его ради мужчины по имени Дидия, но, впрочем, романа не получилось. – Франциска пожала плечами, словно никак не могла понять, почему Мариетта решила оставить Дидия. – Я говорила Жан-Полю, чтоб он не разводился с ней, но он не послушал меня.
Челси посмотрела на них. Жан-Поль и Мариетта стояли и о чем-то в высшей степени мило беседовали. На вид Мариетте было лет двадцать, и выглядела она настоящей красоткой. Рядом с ней Челси чувствовала себя неловко. Жан-Поль выглядел вполне довольным оттого, что видел свою бывшую жену.
– Челси, посмотри, кто здесь, – сказал он. – Мариетта вернулась в Париж!
– Мы уже виделись…
Челси заметила, как они быстро что-то сказали друг другу по-французски. Мариетта внимательно посмотрела на нее и улыбнулась.
– Она не говорит по-английски, – сказал Жан-Поль. – Я ей сказал, что ты теперь живешь здесь.
Челси кивнула головой. «Вполне возможно, что он пригласил меня к себе в дом не только из-за денег. Не исключено, что он хотел заставить Мариетту ревновать…»
– Могу я поговорить с тобой, Жан-Поль? – спросила Челси.
Она отвела его в сторону. Мариетта провожала их взглядом, по-ребячески недовольно надув губки.
– Ты знал, что Мариетта будет сегодня вечером?
– Я слышал, что она в городе: Франциска видела ее накануне.
– Похоже, твоя бывшая жена готова разорвать меня на мелкие кусочки!
– Мариетта – ревнивая женщина. Она была удивлена, узнав, что я уже живу с другой женщиной. Вот и все. – Он посмотрел на нее. – Возможно, ты тоже ревнуешь?
– Нет, я не ревную.
Сказав это, Челси немного покривила душою. Жан-Поль был ее любовник, а для нее это означало пусть небольшие, но все же обязательства.
– Мне кажется, что ты все-таки немного ревнуешь, – настаивал он. – Но тебе не следует обижаться. Ты единственная, кого я люблю. – Он снова взглянул на Мариетту, и в их взгляде было очень много интересного.
– Я не обижаюсь! Я просто говорю, что тебе следовало меня предупредить о ее приходе. Неужели ты не видишь, что ситуация неловкая?
– Нет, Челси, нет, – произнес он со свойственным ему очарованием. – Здесь нет ничего неловкого. Мы с тобой независимые, интеллигентные люди. А сейчас, – он развернул ее к гостям, – нашим гостям нужны бокалы для вина.
Народ все прибывал, и в доме уже стало тесно от гостей. Иногда Челси сомневалась, что Жан-Поль знал каждого, кто приходил к нему в гости. Вечером по дороге домой с занятий она купила продуктов на неделю, но, похоже, ее запасов не хватит на вечер.
К полуночи некоторые из гостей стали расходиться. Челси облегченно вздохнула. Но куда же запропастился сам хозяин? Она заглянула на кухню и, заметив там Франциску, спросила ее, не знает ли она, куда ушел Жан-Поль.
– Около двух часов назад он пошел провожать Мариетту, – как ни в чем не бывало отвечала Франциска. – Скорее всего, ему захотелось заглянуть к ней на чашечку кофе.
– Почему? – Челси понимала, что это глупый вопрос, но он вырвался у нее прежде, чем она успела подумать.
– Я не знаю. Ты можешь спросить его, когда он вернется домой. – Франциска взяла еще одно яблоко и подошла к Эдуарду. – Я хочу уйти, – сказала она ему по-французски.
Он обнял ее за плечи, и они вышли из дома.
Когда все гости разошлись, Челси поднялась к себе в спальню и села на кровать. Была только одна причина, из-за чего Жан-Поля до сих пор не было. Она легла на кровать, не раздеваясь, и стала ждать его возвращения. Увидев бокал с вином, стоявший на полу, она застонала. Кто-то побывал в ее спальне. Несмотря на усталость, она стряхнула покрывала и расправила простыни. Понравится это Жан-Полю или нет, но она не собирается жить так, как сейчас.
Наконец он вернулся. Видок у него ужасный. Ему следовало переодеться, побриться и хоть чуть-чуть протрезветь. Жан-Поль стоял в дверях, шатаясь и держась одной рукой за косяк.
– Бонжур, – громко произнес он.
– Где ты был? – Челси не хотела вести себя, словно ревнивая жена, но в последние несколько часов она по-настоящему волновалась, боясь, что с ним могло что-нибудь случиться. Теперь же, видя его в добром здравии, она не на шутку рассердилась.
– С Мариеттой. – Он посмотрел через плечо. – А что, все уже разошлись?
– Давным-давно! Уже утро! – Заметив, как криво он застегнул рубашку, она скептически заметила: – Должно быть, ты слишком быстро одевался.
Он осмотрел себя и сказал:
– Наверное, так оно и было.
– Ты переспал с Мариеттой?
Он пожал плечами:
– Я ее давно не видел. Она была одинока. Бедная Мариетта! Такая юная и невинная. Не то что ты, независимая американка.
– Ты имеешь в виду такая же невинная, как Даймонд Лил!
– Я не знаю никого по имени Лил, – произнес он пьяным голосом. – Пойдем в постель. Мы поговорим о Лиле после.
Челси встала с кровати:
– Мы поговорим о нем сейчас. Как ты мог лечь в постель с ней, если любишь меня?
– Мы французы – романтики, – сказал он, словно это было очевидно. – Я не люблю Мариетту.
Челси взглянула на свои часы:
– Я должна идти. Менэйр будет ждать меня. Ложись в постель и проспись. Мы поговорим позже. – Не дожидаясь ответа, она быстро выбежала из дома.
По дороге к Менэйру Челси думала о произошедшем. Она допускала, что Жан-Поль не хочет больше видеть других женщин, раз попросил ее переехать к нему и говорил, что любит ее. Но почему он лег в постель с Мариеттой? Почему так напился? Использовал ли он презерватив? СПИД – это не шутка. А как Мариетта могла спать со своим бывшим мужем, прекрасно видя, что он живет с другой женщиной?
Что делать дальше, Челси не знала.
Вечером она вернулась с работы уставшая, и ей было все равно, что Жан-Поль не желает обсуждать с ней Мариетту. Челси приготовила ужин и после, когда он собрался выходить из дома, она не спросила его ни о чем. Больше всего на свете ей хотелось остаться одной.
Глава 26
В доме Морганов творилось что-то невообразимое. Семья рушилась прямо на глазах: Карен, слишком часто прикрываясь неубедительными предлогами, уходила из дома. Эшли тоже при первой же возможности бежала на улицу к друзьям, категорически отказываясь говорить отцу, куда и с кем она собирается пойти.
Последнее время Райн старался как можно больше времени проводить с дочерью. Он старался загрузить ее работой по дому, но Карен всячески освобождала Эшли от домашних обязанностей.
Споры с женой ни к чему не приводили. Она быстро выходила из себя и, казалось, это доставляло ей удовольствие. Карен не могла или не желала видеть, что их дочь вступила на скользкий путь.
– Ей всего тринадцать! – пытался убедить жену Райн. – У нее нет причин оставаться в школе до полуночи.
– Юность бывает только один раз, – возразила Карен, припудривая перед зеркалом нос. – Позволь ей наслаждаться этим. Если бы мы относились к Бетани более снисходительно, она бы сейчас была с нами.
От этих слов Райна передернуло: он с неподдельным укором посмотрел на Карен:
– Я не узнаю тебя больше. Такое ощущение, что мы говорим на разных языках.
Она посмотрела на него, словно на назойливую муху.
– Господи! Ты вечно чем-то недоволен. Я устала слушать твои нравоучения.
– Это не нравоучения, это забота о нашей дочери! Ты всячески унижаешь меня при Эшли. Она уже не слушается меня, когда я прошу ее сесть за стол!
– Если ты не можешь повлиять на нее, то я тут ни при чем. Меня Эшли слушается. – Карен самодовольно улыбнулась.
– Она просто ждет, пока ты от нее отстанешь, а потом делает все по-своему. Ты знаешь, что она сегодня ночью выходила из дома?
Карен вскинула брови.
– Конечно! – ответила она. Но Райн знал, что она лжет.
– Куда она ходила? Кто он, с кем она встречалась? Никто не подъезжал к дому на машине. Она ушла пешком. Но здесь в округе некуда пойти пешком. С кем она встречалась?
– Зачем мне это знать? Я не шпионю за собственной дочерью.
– А может быть, тебе и не пришлось бы, как ты выражаешься, шпионить? Может быть, нужно просто поговорить с ней по душам? Ты невнимательна к Эшли. Ты совсем ею не занимаешься. Вот и сейчас тебе опять куда-то надо идти. Позволь узнать куда?
– Сегодня вечером собрание в женском клубе.
– Во вторник? Тебе не кажется, что это несколько странно? – Он не мог скрыть сарказма. – Ты говорила, что вы собираетесь по средам.
– Это специальное собрание. И потом почему ты разговариваешь со мной в таком тоне?
– Тебе не нравится мой тон? – Райн подошел к жене и развернул ее лицом к себе. – Послушай меня, Карен. Я не слепой и не глупый, чтобы не понимать происходящего.
Она сбросила его руки со своих плеч.
– Я не собираюсь терпеть твои вечные придирки! Не мешайся. – Оттолкнув мужа, она взяла лежавшее на кресле платье.
– Что с нами случилось? – словно говоря сам с собой, недоуменно спросил Райн. – Как мы дошли до этого?
– Не понимаю, что ты имеешь в виду? – Надевая туфли, Карен пожала плечами.
– Сколько продлится ваше собрание? – устало поинтересовался Райн.
– Не знаю. Не жди меня.
– Я в любом случае буду ждать Эшли. Полагаю, ваше собрание закончится до полуночи.
– Как скажешь.
Райн наблюдал, как Карен взяла валявшийся на кровати кошелек и проворно выбежала из дома. Она не сказала «до свидания» и не обернулась назад. Здесь было о чем задуматься. Но ему было не до того. Обхватив голову руками, Райн глубоко задумался. В который уже раз он спрашивал себя, за что Господь так жестоко наказал его? Спрашивал и не находил ответа.
Если говорить честно, он женился на Карен поспешно. Но Райн искренне хотел сделать этот брак счастливым. Он во всем потакал Карен и девочкам. Он во всем отказывал себе, лишь бы они были счастливы. И вот результат: Бетани больше нет, Карен бесстыдно наставляет ему рога, а Эшли… Райн не мог понять, что происходит. Ребенком Эшли любила его, любила больше всех на свете. Отчего теперь она так переменилась к нему?
Он прошел в опустевшую комнату Бетани и включил свет. Многих из ее вещей уже не было. Карен сначала предложила Эшли выбрать все, что ей понравится, а потом сгребла в кучу оставшиеся предметы и отнесла их в Армию спасения. Но, несмотря на это, для Райна эта комната оставалась комнатой Бетани.
Он сел на кровать и вспомнил, как много ночей провел здесь, убаюкивая дочь. Она была такой милой, такой нежной. Не в пример вечно бунтующей Эшли, Бетани и слова не могла сказать наперекор.
Райн взял с кровати подушку и уткнулся в нее лицом. Хотя все постельное белье было выстирано, Райн чувствовал запах Бетани. На глаза навернулись слезы, и он был рад, что жена не увидит их.
По-видимому, у Карен печаль, связанная со смертью дочери, прошла. Она никогда не говорила о Бетани и становилась беспокойной, когда слышала ее имя. Время от времени Эшли вспоминала сестру, но это становилось все реже и реже. Райн же все еще не мог смириться со смертью Бетани. Иногда в такие дни, как этот, когда он оставался один, его горе было особенно сильным.
Положив подушку и расправив складки на одеяле, Райн вдруг с отчаянием подумал, что со временем исчезнет и запах Бетани. От этого ему стало так горько, так невыносимо!..
Райн прошел в кабинет. Единственное, что оставалось у него, так это Челси. Он взял чистый лист бумаги и ручку. Она поймет его, ей он может написать все без утайки. По сути дела, Челси, а не Карен, его первая и, последняя любовь. Ему было все равно, что подумает жена, когда узнает об этом письме; он оставался верен ей всю их совместную жизнь, теперь же о совместной жизни говорить не приходилось.
Карен твердо отказывалась и писать, и звонить Челси, говоря, что они больше не дружат друг с другом, да и зачем, если она и без того не хочет даже слышать о ней. Райн знал, что это неправда, но переубедить Карен не смог – если она вбила себе что-нибудь в голову, то никакие доводы не помогут. Их дружбе пришел конец. Но отношения Карен и Челси никоим образом не касались Райна. Вопреки желанию первой он по-прежнему считал вторую своим самым большим и самым давним другом.
Письмо давалось с трудом. Он писал Челси, как сильно волнуется за Эшли, как любит девочку, как боится, что с ней может что-нибудь случиться. Ему было трудно разобраться в поведении своей тринадцатилетней дочери, ему хотелось всего лишь поговорить с Челси об Эшли, об отношениях с Карен, обо всем, что накопилось за эти годы.
Свободное от занятий время Челси проводила, гуляя по улице Руа Якоб, и заглядывая в витрины магазинов. Она не хотела идти домой.
После той вечеринки Жан-Поль стал чаще уходить из дома. Она спросила его, куда он ходит, и Жан-Поль честно ответил: «К Мариетте». После этого случая разговаривать им было не о чем.
Старую квартиру Челси уже сдали другим людям, о чем ей стало известно сразу же после вечеринки. Если бы не это обстоятельство, то она немедленно бы вернулась назад. Найти недорогую квартиру недалеко от дома Менэйра Челси пока не удавалось. Деньги, которые она отложила на Париж, закончились, и теперь ей предстояло сделать выбор – остаться и истратить последние деньги или же вернуться в Штаты?
С самого первого дня своего пребывания в Париже Челси скучала по Далласу. Ей никогда не нравилось переезжать с места на место, и она с трудом привыкала к новому окружению. Она также знала, что Менэйр когда-нибудь скажет ей «хватит».
Тем более великий художник оказался весьма посредственным учителем. Он то и дело говорил о своей технике, о своих выставках, об отзывах критиков. Учебе же уделялось все меньше и меньше времени. К тому же давали себя знать и годы: старик часто стал забываться и не помнил, что говорил. Челси ничего не оставалось, как самостоятельно изучать его полотна и копировать их. Не сколько последних недель он не брал кисти, и поэтому она даже не могла следить за его техникой. Похоже, оставаться в Париже ей было уже незачем.
Отношения с Жан-Полем портились день ото дня. Челси попыталась перебраться в соседнюю комнату, но он категорически отказал ей в этом. Когда же, в конце концов, она собрала свои вещи, Жан-Поль обвинил ее в том, что ей наплевать на его вдохновение, и несколько дней ходил хмурым. Это вынудило Челси спать с ним и чувствовать себя как последняя шлюха, которая к тому же еще и платит за то, что ей позволили полежать в чужой кровати.
Всю свою жизнь Челси мечтала учиться у великого художника. Время от времени она даже задумывалась о переезде в Париж. Но она не предполагала, что все будет так печально.
Владелец одного из магазинчиков стоял в дверях и дружелюбно смотрел на Челси. Она часто проходила по этой улочке и уже все знали ее в лицо.
Пройдя по Руа де Сени и по бульвару Сен-Жермен, Челси вышла па Руа Делакруа. В окнах их дома не было света. Жан-Поль снова ушел куда-то, она же снова осталась одна. «Все! – сказала себе Челси. – Пора вернуться в Даллас».
На следующий день она рассказала Менэйру о своем решении. Сначала это привело его в замешательство, словно он забыл, что Челси приехала из другой страны и не была парижанкой.
– Домой? – спросил он. – В Америку?
– Я надеялась оставаться подольше, но мне это не по карману. – Ей трудно было говорить правду, но иного выхода она не видела. – У меня заканчиваются деньги.
– Ты позволяешь деньгам встать между нами? – Менэйр сердито посмотрел на нее. – Люди готовы голодать, чтобы работать в моей студии!
– Я благодарна вам за все то, чему вы научили меня. Вы очень мне помогли. Но у меня осталось всего сто долларов. Я не смогу найти работу, поскольку все еще плохо говорю по-французски да к тому же весь день я провожу в студии. Писать картины весь день, а потом всю ночь где-то подрабатывать у меня не получится.
– Вы молоды! Когда я учился у своего учителя, то никогда не спал по ночам!
– Спасибо за все то, что вы сделали для меня. Я никогда не забуду время, проведенное с вами.
Менэйр не на шутку рассердился.
– Вы проучились у меня всего шесть месяцев! Это только часть того, чему я обычно учу студентов!
– Да, полгода это очень мало. Но мы работали ежедневно от рассвета до заката, и, право слово, я многому научилась у вас!
Челси видела, что Менэйр не хотел слушать ее доводы, и стала собирать свои вещи. Пока он ходил за ней по всей студии, крича на нее и называя эгоистичной ленивой американкой, Челси вдруг ясно поняла, что он взялся учить ее не из-за таланта, о котором говорил при первой встрече. Причиной всему были деньги.
