Текст книги "Лучшие подруги"

Автор книги: Линда Трент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Челси неохотно кивнула. Райн продолжил:

– Я не знаю, почему позволил этому произойти. Я всегда ненавидел конфликты. Сначала мне легко было уступать ей потому, что, когда мы только-только поженились, она была такой милой, такой уязвимой. Мне хотелось защищать ее, спасти ото всех и вся…

– Я попалась на ту же самую удочку, – наконец произнесла Челси. – Сколько раз мне приходилось заступаться за нее.

– Чего я не понял сразу, – продолжил Райн, – так это то, что она была настолько уязвима, насколько уязвима сторожевая собака. Она могла выглядеть тихой и голос мог быть у нее нежным, но если ей в голову приходила какая-то идея, то все вокруг могло гореть синим пламенем, ей было плевать, что думают об этом окружающие.

Монолог Райна был прерван официантом, который принес заказанные ими блюда. После того как он ушел, Челси сказала:

– Я знаю. Но мы оба выбрали эту жизнь. Никто из нас не может теперь отказаться от Карен.

Райн сокрушенно вздохнул.

– Как дела у Эшли? – спросила Челси.

– У нас с ней проблемы, – печально ответил он. – Я уверен, что это из-за смерти Бетани. Она делает все, чтобы оказаться в беде. На прошлой неделе мне звонили из школы. Кажется, у Эшли безумное количество прогулянных уроков.

– Она не болела?

– Нет, ни разу. Я сказал им, что она пропустила за год не более двух дней, но у них есть куча подписанных мной заявлений о пропуске занятий по уважительным причинам.

– Не понимаю.

– Эшли пропускала уроки и подделывала мою подпись.

– Почему твою, а не Карен?

– Предполагаю из-за того, что Карен сама изредка посылала записки в школу, и нетрудно было бы проверить ее подпись. Я ходил в школу, чтобы проверить объяснительные записки, подписанные якобы мной. Они сказали, что как только появится еще одна, то сразу мне сообщат. Однако скоро каникулы.

– У тебя будет целое лето, чтобы разобраться в ее проблемах.

– Сначала я подумал, что смерть Бетани сильно подействовала на нее, но многие записки были датированы мартом.

Челси не на шутку забеспокоилась. Она и сама заметила, как изменилась Эшли, но подумала, что это ей только показалось.

– Если ты хочешь, я поговорю с ней.

– Спасибо. Буду очень признателен. Эшли стала скрытной и дерзкой. Такое впечатление, что она бунтует против всего. – Райн улыбнулся. – Она даже еще не тинэйджер. По крайней мере, до пятого июля.

– Я всегда знала, что она, как говорится, из ранних. – Челси по-доброму усмехнулась. – Скорее всего, это у нее возрастное: все дети когда-нибудь восстают, иначе они не покидали бы родительский дом.

– Возможно. Трудно философствовать, когда дело касается твоей собственной семьи. Если бы Карен спустилась с облаков на землю и занялась бы дочерью, с Эшли было бы полегче. В конце концов, матери легче найти с детьми общий язык, к тому же она не работает. Она могла бы быть с Эшли почаще, чем я.

– Она сейчас очень занята. Не думаю, что Карен бывает дома чаще, чем ты. Если взглянуть на ее еженедельник, то там все исписано.

– Знаю. – Райн раздраженно оттолкнул от себя тарелку с едой. – Как я докатился до жизни такой, Челси? Когда это случилось? Порой мне кажется, что я качусь вниз с горки, и нет возможности остановиться!

Челси отложила вилку:

– Сейчас у вас у всех тяжелое время. Нельзя за два месяца забыть о потере ребенка. Вам надо немного отвлечься и успокоиться.

– Может, смерть Бетани здесь ни при чем? Хотя… ты, вероятно, права.

– Не думали ли вы сходить к семейному консультанту?

– Конечно. Карен сказала, что она слишком занята, а Эшли не хочет идти туда, и если я заставлю ее, то она будет молчать.

– Да, интересно получается. А как насчет тебя?

– Я собираюсь сходить; мне сейчас так плохо и вряд ли будет лучше.

– Сходи и как можно быстрее, пока ты не вышел на работу и пока у тебя есть желание.

Райн кивнул:

– Обязательно. А ты-то сама как? Ты ведь любила Бетани не меньше нас.

– Я всегда думала о Бетани и об Эшли как о своих дочерях. Конечно, мне пришлось нелегко.

– Нам всем было трудно.

Челси подозвала официанта и попросила убрать тарелки. – Хочешь, чтобы я поговорила с Карен?

Он подумал немного и затем произнес:

– Вы что, поругались? Я хотел, чтобы мы поужинали втроем, но Карен отказалась готовить. За пятнадцать лет нашей дружбы это впервые.

– Да, мы немного поспорили. Ничего особенного. Она, возможно, до сих пор сердится на меня, но это не конец нашим отношениям.

Челси не была уверена, что это правда. Они с Карен и до этого ссорились, но мирились на следующий день. На этот раз, когда Челси позвонила ей, Карен была холодна.

– А по поводу чего? Ты можешь мне сказать?

– Нет, не могу. И мне не хотелось бы, чтобы ты спрашивал об этом Карен. Мы сами должны разобраться в своих отношениях.

– Ладно, как скажешь. – Райн внимательно посмотрел на Челси.

– Я постараюсь поговорить с Эшли.

– Ты теперь, возможно, и не узнаешь ее. Она сменила прическу. Это что-то ужасное.

– Да вроде мы не так давно виделись.

– Эшли заявилась с ней прошлой ночью, одна сторона головы подстрижена налысо, а другая осталась без изменений.

Челси понимающе улыбнулась:

– Это протест!

– Мне всегда становилось легче после разговора с тобой. – Райн с благодарностью посмотрел на Челси. – Может, вместо того чтобы записаться к консультанту, мне следует записаться к тебе.

– Это, увы, непозволительная роскошь, – ответила, смеясь, она. – Я только что продала картину и знаю себе цену.

– Ты продала? Какую?

– «Река времени». Она единственная была на выставке.

– Я говорил тебе, что рано или поздно полоса невезения кончится.

– Я подписалась под картиной своей нынешней фамилией. Может, все и забыли то, что говорил тогда Джейсон, но я не стала испытывать судьбу. – Она наклонилась немного вперед и прошептала: – Я завязала узелок!

Райн засмеялся:

– Искусство ради искусства? Я помню, как ты сказала, что не будешь возражать, если тебе заплатят за не законченную еще картину.

– Я была молодой и жила на стипендию. А сейчас мне можно и шикануть.

– Уже известно, когда будет суд?

– Да, – Челси кивнула. – Странные ощущения. Скоро я снова стану мисс Кэвин. Кажется невероятным.

– Хочешь, я возьму на работе отгул и пойду с тобой?

Она отрицательно покачала головой:

– Я попросила Карен составить мне компанию, но так как она до сих пор расстроена, то все вопросы отпадают. Что же касается тебя…. Представь, что Лоран увидит нас вместе в зале суда. Он может запросто вовлечь тебя в этот процесс. Но все равно спасибо.

– Мне все равно.

– А Карен нет. Кроме того, я хочу разобраться с ним сама. Это очень важно для меня.

– Ладно. Но если ты передумаешь, то позвони.

Она кивнула.

– Ты хороший друг, Райн. Я не знаю, что бы я делала без тебя и Карен.

Он улыбнулся ей:

– Мы всегда будем вместе. Три мушкетера до конца.

Челси вспомнила последний свой разговор с Карен и с оптимизмом в голосе произнесла:

– Я надеюсь на это.

Глава 23

К июню Карен уже знала, что Ханк регулярно встречается с Наоми. Несколько раз она наблюдала из машины, как та выходит из его квартиры. Карен сильно ревновала и не могла проигнорировать это бесстыдное, с ее точки зрения, поведение как Ханка, так и Наоми. Хуже всего было то, что она снова почувствовала свой возраст, и у нее возникло ощущение, что ею попользовались. И чтобы Ханк не смог опередить ее, она первая порвала с ним и перестала посещать занятия в клубе здоровья.

Она была худее, чем тогда, когда окончила колледж. Карен, знала, что, в конце концов, родители одобрят ее внешний вид. Райн тоже лестно отзывался о ее фигуре, но его мнение ее не интересовало. Сейчас более чем когда-либо она рассматривала своего мужа как необходимое неудобство. Он оплачивал счета, удовлетворял свои маленькие сексуальные потребности, и его любила Эшли. У него было свое место в доме, а у нее свое.

Через несколько дней после того, как Карен порвала с Ханком, она почувствовала, что теряет самообладание. Райн и Челси заметили это и выразили свою озабоченность, но Карен не обратила на это внимания. Она стала холодней к Челси после того, как та отказалась покрывать ее роман. К своему сожалению, Карен обнаружила, что снова вернулась к старому способу борьбы с депрессией и скукой – она стала больше есть. Чтобы сохранить фигуру, ей было необходимо найти замену Ханку. И она нашла.

Они познакомились на вечеринке, устроенной ее родителями. Отмечали годовщину свадьбы друга и компаньона ее отца. В последний момент Эшли отказалась идти вместе с Карен, и она сильно рассердилась.

– Когда я была маленькой девочкой, – обращаясь к Райну, сказала Карен, – я никогда не перечила своей маме, если она меня просила о чем-то. – С этими словами она быстро вышла из машины и, не оглядываясь, пошла к дому родителей.

– Вы с Эшли не очень-то похожи, – сказал Райн, догоняя ее. – Надеюсь, она все-таки приедет, но не в своих лохмотьях.

– Она одевается так, словно идет на собрание, которое состоится в аду, – заметила Карен. – Как ты думаешь, Эшли не собирается улизнуть из дому? Она ходит на свидания?

– Если даже у нее есть парень, мы об этом узнаем самыми последними. Эшли хотела остаться дома и посмотреть телевизор.

– Почему я ей не верю? Она так меня разочаровывает!

– Это у нее возрастное. Со временем все пройдет, – заметил Райн.

Карен подумала о Бетани, которая и одевалась прилично, и вела себя соответственно. Она никак не могла понять, почему они должны были потерять Бетани. В ту же секунду Карен почувствовала себя виноватой за эту мысль.

Они подошли к дому и открыли дверь. Слышны были разговоры о политике. Когда они вошли, некоторые из гостей с любопытством повернули к ним головы и, узнав их, приветливо улыбнулись. Карен нравились такие вечеринки.

Она виновато улыбнулась, столкнувшись в дверях с Сесилией.

– Извини, мы опоздали, но у нас буквально перед уходом возникла проблема с Эшли.

– Она не с вами?

– У нее, оказывается, какие-то неотложные дела сегодня вечером. – Карен знала, что мать не поймет, как это можно предпочесть вечеринке сидение перед телевизором. Она и сама-то никак не могла этого понять. – Что за люди у вас в гостях?

– Разные, – отвечала Сесилия. – Около пианино стоит семейство Драер. Их сын вместе с ними. Ты должна помнить Марка.

– Марка? Не помню.

– Ну, как же? Милый, чудный Марк. Иди поговори с ним. – Сесилия холодно улыбнулась Райну и продефилировала на кухню.

Карен прошла через комнату и, увидев семью Драер, моментально вычислила Марка. Молодой человек лет двадцати пяти стоял рядом со своими родителями. Довольно было взглянуть на него, чтобы понять, что он был сыном главы семейства.

– Мистер Драер, миссис Драер, мне приятно видеть вас снова. Поздравляю с годовщиной.

– Спасибо, Карен. Ты помнишь Марка, я вас когда-то знакомила.

Карен посмотрела по сторонам и поняла, что Райна рядом с не было.

– Марк. Да, конечно. – Она ничего не помнила. – Это было так давно.

– Да.

– Ваш муж с вами? – спросила миссис Драер.

– Кажется, я потеряла его среди гостей. Он где-то здесь. – Карен пожала плечами. – Наверное, разговаривает с Тоддом и Джойс.

– Нам было так больно услышать о вашем горе, – сказала миссис Драер печальным голосом.

– Спасибо за добрые слова.

Все это время Марк не сводил с Карен глаз.

– Моя жена тоже где-то здесь, – сказал Он, обращаясь к Карен. – Я хотел бы познакомить вас.

– С удовольствием. – Она нашла Марка интересным.

– Идите и поищите ее, – сказала миссис Драер. – Она, наверное, затерявшись в толпе, сейчас испытывает панический ужас.

Марк коснулся руки Карен и, взяв ее за локоть, стал прокладывать путь через толпу. Когда они достигли спокойного места, он сказал:

– Мы виделись раньше? Я должен признаться, что не помню этого.

Карен засмеялась:

– И я тоже. Подозреваю, что наши родители давно и хорошо знают друг друга и поэтому считают, что мы тоже знакомы.

– Если бы мы виделись раньше, я бы запомнил вас. Вы относитесь к такому типу людей, которых я никогда не забываю.

– Марк, почему вы так говорите? Вы хотите флиртовать со мной? – спросила Карен и улыбнулась, глядя на него.

– A как же ваша жена, которая где-то здесь рядом?

– А вы не флиртуете? Ваш муж тоже где-то здесь.

Карен мягко засмеялась. Она знала, как играть в эту игру.

– Вы живете в Далласе?

– Сейчас да. Компания, в которой я работал в Хьюстоне, закрылась. И я подумал, что для меня это неплохая идея переехать сюда и начать все заново. У моей жены родители остались там. И, скорее всего, придется теперь постоянно жить, разъезжая туда и обратно.

– А чем вы занимаетесь?

– Я бухгалтер. Хотел устроиться в компанию «Дейтон компани».

– В компанию отца? Я знаю, у них есть бухгалтеры, но не более того. Впрочем, не мне судить.

Марк улыбнулся:

– Может, вы могли бы замолвить обо мне словечко.

– Думаю, смогла бы.

Карен быстро оценила своего собеседника. Он был немного старше Ханка и более умудренный. Марк подходил ей куда больше, чем какой-нибудь паршивенький инструктор.

– Я буду вам вечно признателен. – В его глазах читались благодарность и нечто большее.

– Серьезно? – спросила она, слегка кокетничая. – А насколько велика ваша признательность?

– Достаточно велика, чтобы просить вас показать мне город.

– Вам и вашей жене?

– Нет, только мне.

Карен улыбнулась. Она испытала такое же чувство в первый день, когда встретила Ханка.

– Я что-нибудь придумаю.

– Марк, я везде тебя искала, – раздался голос позади Карен.

Она повернулась и увидела жалобно смотрящую на ее собеседника невысокую женщину. С темными прямыми волосами, хотя и в дорогом, но неважно сидящем платье. Казалось, подобные сборища ей не по душе.

– Это моя жена, Полли. Полли, это Карен Бейкер.

– Карен Морган, – поправила она. – Бейкер – моя девичья фамилия.

– Так, значит, ваши родители одни из устроителей этой вечеринки? – спросила Полли. – Очень приятные люди.

– Спасибо. – Карен снова посмотрела на Марка. – Было приятно с вами познакомиться. Я поговорю с отцом о вашем деле.

Он улыбнулся и многообещающе посмотрел на нее.

– Я сумею это оценить.

Она развернулась и пошла искать отца. Поиски не отняли много времени. Когда Карен подошла к нему, он весело ей кивнул.

– Мне хотелось повидать вас с Райном. Кстати, он здесь?

– Да, мы приехали вместе. Можно тебя отвлечь на минуту?

Фултон, извинившись перед собеседниками, спросил у Карен:

– Надеюсь, ничего не случилось?

– Я только что встретила сына мистера Драера. Его зовут Марк. Ты знаешь, что он собирается переезжать из Хьюстона в Даллас и ищет работу?

– Нет, не знал.

– Он надеется получить работу в «Дейтон компани». Он бухгалтер.

Фултон задумчиво посмотрел вокруг:

– Я давно знаю его отца. Хочется верить, что его сын весь в него.

– Мне он понравился. Он здесь с женой. – Карен сказала это, чтобы не показаться заинтересованной в нем. – Она такая маленькая, серенькая мышка.

– Да, я их видел. Внешне мальчик очень похож на отца. Смотря на него, у меня возникло впечатление, что время вернулось назад.

– У тебя есть свободное место в бухгалтерии?

– Должно появиться. Мы как раз хотели уволить одного из служащих. Надо поговорить с этим мальчиком прямо сейчас.

– Он, наверное, все еще стоит около чаши с пуншем.

Карен была довольна собой и нисколько не сомневалась, что Марк продемонстрирует свою благодарность.

Челси несколько лет не рисовала, и поэтому ей казалось, что в ее холстах чего-то не хватает. Она не могла понять чего. Узнав, что Жан-Поль Арманд – известный французский художник – будет в течение недели вести семинар в местном университете, она немедленно записалась к нему.

Челси не ожидала, что ее больше заинтересует сам художник, нежели его картины. Жан-Поль был блондином, и его голубые глаза, казалось, заглядывали прямо в душу. Должно быть, у него такой взгляд потому, что он натренировал его, глядя на натуру и замечая все детали.

Однако для Челси это значило нечто большее: видно, и она заинтересовала его.

К третьему занятию Челси убедилась в этом. Жан-Поль подолгу смотрел на нее во время семинара, а когда он закончился, то подошел к ней и сказал:

– Вы не хотите выпить кофе? Надеюсь, вам не надо срочно домой?

Его легкий акцент импонировал Челси.

– С удовольствием. Я не спешу.

Он улыбнулся. У него были белые ровные зубы.

– У вас нет ревнивого мужа, который придет сюда, разыскивая вас?

– Я разведена.

– Удивительно, но я тоже разведен.

– Совпадение не из редких. – Челси закрыла свою тетрадку и положила ее в сумку.

– Я заметил, что вы много записываете. – Он внимательно смотрел на нее. – Неужели мои слова настолько интересны?

– Да. – Челси посмотрела по сторонам и обнаружила, что в классе, кроме них, никого не осталось. – Куда бы вы хотели пойти?

Он пожал плечами:

– Я плохо знаю город. Выбирайте вы.

– Я знаю одно место. Мы можем поехать на моей машине.

Жан-Поль рассмеялся:

– Ох уж эти американцы. Вы так легко возлагаете на себя обязанности. Ну что ж, я вверяю себя в ваши руки.

Челси выбрала одно кафе недалеко от университета. Оно было очень популярным среди студентов и работало всю ночь.

– Я многому научилась на ваших семинарах, – сказала она, после того, как они заказали кофе. – Никогда не думала использовать технику рисования, описанную вами. Перед тем как записаться на семинар, я долго думала. Я уже забыла, как учиться.

– Так ведь прошло не так уж и много времени после окончания школы.

– Мне тридцать семь.

– Какая глупость! Я не знаю ни одной женщины, которая бы призналась, что ей за тридцать.

– Не люблю лгать. К тому же меня не беспокоит старость.

Он выглядел так, словно был поражен ее словами.

– Вы необычная женщина, я таких не встречал. – Жан-Поль наклонился и притронулся к ее волосам. – Я очень хотел бы вас рисовать.

Она посмотрела на него, пытаясь понять, говорит ли он правду.

– Мне это льстит! Но вы здесь ведь ненадолго. Уже прошла половина недели. Вы останетесь в Далласе?

– Нет, к сожалению, не могу. У меня начнется другой семинар в Нэшвиле. Возможно, в Америке я научусь писать песни в стиле кантри. Возможно, я напишу одну для вас.

– У вас должно получиться.

Официант принес кофе, и Челси отпила глоток.

– Горячий!

– Тогда мы подождем, пока остынет. Вы сказали, что никуда не спешите.

Она отодвинула кофе и посмотрела на него.

– Я и не мечтала, что встречусь с вами. Я много лет следила за вашим творчеством.

– Ну, а теперь вы льстите мне. Челси, вы рисуете или просто интересуетесь живописью?

– Я рисую. Я оборудовала в своей квартире мастерскую.

– Вы можете мне показать ваши работы? Я бы с удовольствием посмотрел на них.

– Конечно, с радостью.

– Я свободен завтра после занятий. – Его гипнотический взгляд, казалось, проникал ей в душу.

– Отлично, – сказала Челси.

– Сегодняшний вечер у меня тоже свободен, – сказал он своим бархатным голосом. – Я использую каждую возможность, чтобы поговорить об искусстве. А сейчас передо мной сидит красивая женщина и что еще можно желать? – Он наклонился к ней и взял ее за руку.

Челси удивилась такому повороту беседы.

– Вы очень торопливы. – Она отдернула свою руку. – Я всего лишь предложила вам посмотреть свои работы. Ничего больше.

– Вы не поняли меня, – быстро произнес Жан-Поль. – Я не имел в виду ничего плохого. Это все потому, что у меня так мало времени здесь. Я чувствую, что должен спрессовать в один день несколько дней и ночей.

– Я хотела быть уверенной, что мы поняли друг друга, – дружелюбно улыбнулась Челси.

– Я бы сказал, что мы в совершенстве поняли друг друга. Вы женщина, а я мужчина. Никого из нас не ждут дома, и вечер еще только начинается. Челси, что вы делаете в такую летнюю ночь?

– Мы пьем кофе и пытаемся избежать неприятностей. Вы и летняя ночь могут стать опасным коктейлем.

– Я? – Казалось, он был рад услышать о себе такое. – Мне хотелось бы стать опасным для вас.

Челси едва заметно усмехнулась, она знала, что даже если бы и не была разведена, то все равно возбуждала бы Жан-Поля.

– Как любила говорить моя бабушка: все ваше внутри вас.

– Что это значит? Иногда мне трудно понять английскую речь.

– Я имела в виду, что вы можете обворожить даже птичку, сидящую на дереве. У вас есть талант.

– Я снова чувствую себя неловко. Значит, вы нашли меня обворожительным?

– Да.

– Так почему вы отталкиваете меня?

– Потому, что вы уезжаете в воскресенье, а я не хочу быть покинутой мужчиной, который был здесь всего неделю.

– Почему вы думаете, что в воскресенье я уеду навсегда?

Он с интересом ждал ответа.

– Потому, что вы сами сказали, у вас запланирован семинар в Нэшвиле. А это не так уж и близко от Далласа.

– Да, но самолеты летают туда и обратно. И я смогу вернуться.

Челси пожала плечами:

– Ваш ответ несколько меня озадачил.

– А что особенного в том, чтобы слетать из Нэшвила в Даллас? Если я могу лететь отсюда туда, то я могу лететь и обратно.

– Да, но для чего?

Он придвинулся ближе:

– Не для чего, а для кого. Похоже, в Далласе у Меня появился тот, кого я, боюсь, не смогу оставить. Тот, кто сильно заинтересовал меня.

– Я не верю вам. – Челси опустила глаза.

– Почему?

– Потому, что вы Жан-Поль Арманд. Вы знаменитость.

Он засмеялся:

– А разве известные люди в вашей стране не влюбляются? Вот в это действительно трудно поверить.

– Вы не влюблены в меня.

– Нет? Как вы можете разглядеть, что творится у меня на сердце?

– Это происходит несколько иначе. Люди не могут так быстро полюбить. Мы даже не знаем друг друга.

– Как прозаично! У вас, случайно, нет родственников французов?

Челси улыбнулась:

– Действительно, во мне течет и французская кровь.

– Приятная неожиданность! Мы где-то как-то соотечественники и, значит, найдем общий язык… Как долго вы живете одна? – осторожно спросил он.

– Такое впечатление, что вечность. Хотя юридически развод оформлен только на прошлой неделе. Мы были женаты двенадцать лет, но почти все это время я чувствовала себя одинокой.

– Это грех со стороны вашего бывшего мужа! – воскликнул Жан-Поль. – Ни один мужчина не должен так поступать. Вы не жили вместе?

– Нет, мы жили вместе, но это не спасало от одиночества.

– Вы говорите, как настоящая француженка. Я знаю, что значит жить с кем-то и чувствовать себя одиноким.

– Наверное, это самый худший вид одиночества: когда в доме есть кто-то, а ты, тем не менее, одна. – Челси снова попробовала кофе.

– Он жестоко обращался с вами?

Она вздрогнула. Жан-Поль, похоже, знал, как вы вести ее из равновесия.

– Я бы не хотела говорить о прошлом.

– Значит, он вас бил. Ни одна женщина не хочет говорить об этом. У вас не было братьев, которые могли бы защитить вас?

– Я единственный ребенок у своих родителей.

– Еще один грех. Ваши родители, увидев, какая вы красивая, должны были подарить вам брата, который бы защищал вас. – Он улыбнулся. – Простите мне мою дерзость, но я бы заботился о вас, если бы мы жили вместе. И это не пустые слова.

– Вы давно разведены?

– Вечность. Больше года. – Челси, наконец, рассмеялась. – Вам не нужно быть снова одинокой, имея такой смех. Услышав его, сами ангелы спустятся к вам и составят компанию.

– Ангелы плохие собеседники, – смеясь, заметила она.

Жан-Поль задумался и затем сказал:

– Я думаю, что мне придется найти самолет, который доставит меня снова в Даллас, мне не хватит трех дней, чтобы хорошо вас узнать.

Жан-Поль был очарователен, и было очевидно, что ему нравится ухаживать за женщинами. Несмотря на это и на его плохой английский, Челси нравилось то, что этот мужчина готов был лететь из Нэшвила в Даллас только ради встречи с ней. Она поймала себя на мысли, что думает о его отъезде.

На следующий день он проводил ее после занятий домой. Челси нервничала, глядя, как Жан-Поль медленно ходил от картины к картине, внимательно рассматривая их.

Когда он, наконец, посмотрел все ее работы, то молча подошел к первой из них и долго стоял, задумавшись.

– Они ужасны? – спросила Челси, не дождавшись комментария. – О чем вы думаете?

Он посмотрел на нее так, словно не помнил, что она ждет его вердикта.

– Они неплохие.

Челси расслабилась:

– Вы заставили меня волноваться.

– Они не великолепны, но и не плохи.

Она нахмурилась:

– А что не так в моих работах? Конечно, я не Микеланджело, но мне подумалось, что вы будете более благосклонны.

– Мир уже имеет одного Микеланджело. И ему не нужен другой. К тому же сегодня Микеланджело вряд ли продал бы свои картины: вкусы меняются.

– Да, конечно. – Челси ловила каждое слово художника.

– Не хватает сердца, – по-прежнему рассматривая картину, сказал он. – В них нет души.

Челси покачала головой, не соглашаясь с ним.

– Как вы можете это говорить? Я писала «Интерлюдию» в момент большого эмоционального возбуждения. Я выплакала все свои работы! Как вы можете говорить, что в них нет души?

– Когда ты смотришь на свою картину, то вспоминаешь, что в твоей жизни происходило в тот момент. Но меня-то там не было! И мне твоя картина ни о чем не говорит. – Он подошел ближе. – Игра красок смотрится довольно хорошо, но примерно так же это будет смотреться и на ожерелье, и на ткани. Эти краски не вызывают во мне никаких эмоций.

– Извини меня, Жан-Поль, но ты не прав. У всех моих друзей возникали эмоции.

Он улыбнулся и покачал головой.

– Они все твои друзья. Возможно, они переживали вместе с тобой. Они видели, как ты писала картину, и помнят то время. Это не искусство. Это дневник событий.

Челси недовольно посмотрела на свои картины:

– Но что же мне делать? Как оживить картины?

Жан-Поль рассмеялся и положил руку ей на плечо.

– Загадка веков! Этому невозможно научить. Быть может, надо уметь верить своему сердцу?

– Так, значит, ты хочешь сказать, что у меня нет сердца? Спасибо!

– Сейчас ты злишься! Это хорошо. Злость воспитывает сердце. Так же как любовь, печаль и прочее. Когда однажды кто-нибудь скажет, глядя на твои картины: «Стоило взглянуть, и мне стало грустно!» или «Я смотрю и чувствую, как во мне просыпается любовь», – это будет означать, что в твоих работах появилась душа.

– Услышав подобное, никому другому бы я не поверила… – Челси внимательно посмотрела на холсты. – Сколько нужно работать, чтобы суметь передать настроение?

Жан-Поль пожал плечами.

– Откуда мне знать? Спрашивай об этом себя. – Он улыбнулся ей. – Я сказал все это не для того, чтобы сделать тебе больно. Я сказал это потому, что в тебе очень много таланта.

– Но я не совсем понимаю…

– Талант – это техника. В твоих картинах не хватает души. Это не одно и то же.

– Кажется, теперь я поняла, – задумчиво произнесла Челси.

Жан-Поль подошел к мольберту, на котором стоял незавершенный холст.

– А вот здесь я вижу, что начинает проявляться душа.

– Я еще не закончила эту работу.

– Когда я смотрю на нее, мне грустно, как будто я что-то потерял.

– Я начала работу над ней в первый же день своего развода. Писала всю ночь и после больше не притрагивалась к ней.

– Почему? – спросил он.

– Потому, что каждый раз, когда я смотрю на нее, мне становится очень грустно. – Челси удивленно вскинула брови. – Это и есть то, о чем ты хотел мне сказать? Но почему в одних работах нет настроения, а в других есть?

– Один из секретов рисования – знать, когда нужно остановиться. – На лице у него появилась мудрая улыбка.

– Да, теперь мне будет о чем подумать.

Жан-Поль подошел к Челси, обнял ее.

– Надеюсь, что так. Уверен, ты сможешь стать хорошим художником. Тебе нужно оттачивать мастерство.

– Но где я смогу это сделать? Ты ведь не задержишься в Далласе, даже если вернешься из Нэшвила.

– Дай мне немного подумать. – Он прижал Челси к себе и взглянул в глаза. – Я верю, что найду верное решение.

«Неужели мы знакомы всего лишь четыре дня? – мелькнуло у нее в голове. – Кажется, прошла вечность…»

Его поцелуй был требовательным и страстным.

Когда он повел ее к кровати, она не сопротивлялась.

Жан-Поль ушел от нее рано утром. Челси больше не чувствовала себя одинокой.