Текст книги "Роковые девчонки из открытого космоса"

Автор книги: Линда Джейвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Выкарабкавшись на берег, херувимы отряхнули крылья и обменялись приветствиями с сириусянами и альфами, которые как раз выскакивали из шаттла, украшенного чьим–то граффити: «Люблю тебя. Не в том смысле. Клянусь»[86]86
  Возможно, недослышанная строка из песни американской группы «Sonic Youth» «Тень сомненья» («Shadow Of A Doubt») с их альбома «EVOL» (1986).


[Закрыть] – это приветствие какой–то альфа подслушал в свой последний приезд в Л.А. Шмякая по трапу своими абсурдными ногами, альфы едва начали процесс приветственного хлопанья по рукам и вылизывания ноздрей остальных, когда над полем зазудел черный аппарат зета–ретикулов на воздушной подушке. Не успев толком высыпать на грунт, ужасные зеты принялись подкидывать херувимов в воздух и раскачивать их за крылья, игриво наступая на двадцатипалые ноги альфа–центаврам и рассказывая анекдоты сириусянам лишь ради того, чтобы выяснить, насколько быстро те обомлеют от смеха.

Капитан Кверк приблизился к одной из подручных и, украдкой оглядевшись, не смотрит ли кто, передал ей объемистый сверток. Прошептал на ухо инструкции. Та кивнула. Войдя в космолет, она отыскала Секретный Тайник, явно отмеченный для облегчения идентификации, спрятала в нем Тайные Умыслы, закрыла люк и убрала знак.

§

Джейк и Бэби шагали по Кинг–стрит к «Сандрингаму»: округлый скольз его ногастой походки идеально дополнялся ее припрыжным кипящим шагом. Джейк заметил, как все встречные улыбаются ей. Когда же она улыбалась в ответ, некоторые блаженно опускались на тротуар, будто сами кости их обратились в воду. От этого Джейку было одновременно радостно – она шла с ним – и тревожно. Ясно, что пойти она могла с кем ей было бы угодно. На доске перед пабом мелом были начертаны слова «Косолапый Копчух»; под ними значилось, что простых нет, вход – два доллара.

– Простых нет? И тут простыней не хватает?

Джейк тупо глянул на нее:

– А?

– Ну, что ты мне рассказывал об отношениях и утаскивании простыней?

О чем она, к чертовой матери, толкует?

– Ну помнишь – по ночам? – Бэби вдруг вспомнила, что Джейк не способен вспомнить ничего из их тогдашней беседы. Она уже начинала жалеть о гамбите с «Мемоцидом». – Ладно, не парься, – сказала она.

Странная она, конечно, девчонка, подумал Джейк, протралив карманы и выудив четыре доллара.

– Я плачу, – предложил он. Он всегда считал тактически верным платить за девушку на первом свидании – предпочтительно за что–нибудь дешевое, вроде сейшака у «Сандо», – а затем, по мере того, как она начнет осознавать его шаткое финансовое положение, любезно позволить ей расплачиваться за все остальное. Не то чтобы в этот вечер он был в особо расчетливом настроении – дело скорее в привычке.

– Эй, Джейк. – Кокетливым передергиванием худых плеч Джейка приветствовала девушка, стоявшая на входе: в ее короткие розовые волосы был вбрит символ инь–ян, а одета она была в короткий атласный топ с китайской вышивкой и узкие черные брючки.

– Эй, Киа, – ответил он, стараясь не выдать напряга, который его на самом деле скрутил. С тех пор, как у них с Кией закончился короткий роман, она постоянно говорила ему прилюдно похотливейшие вещи безо всякого внимания к обстоятельствам, и тенденция эта его смущала и нервировала. Сегодняшние же обстоятельства, чувствовал он, требовали особого внимания. – Два, пожалуйста, – сказал он самым деловым тоном.

– О, у тебя спутница. Понимаю. – Она хорошенько присмотрелась к Бэби. Взгляд на ней Киа задерживать не собиралась, но взгляды сами имеют склонность задерживаться на чужих девчонках.

– Киа, ты берешь деньги, или я волен предположить, что ты впускаешь нас просто?

Киа с трудом стряхнула чары Бэби.

– Беру деньги, Джейк. Нечасто девушке выпадает такая привилегия, и я намерена ею воспользоваться до конца, если ты не возражаешь.

Джейк бросил взгляд на Бэби, но та, похоже, ничего не заметила. Она с неприкрытым возбуждением заглядывала ему за плечо в паб.

Джейк протянул Кие запястье. Ставя штампик, та пощекотала ему ладонь.

– Ты не возражаешь?

Бэби встретилась с нею взглядом в первый раз. Кию этот взгляд так ослепил, что она невольно улыбнулась, а на глаза ей навернулись слезы. Сердце в груди колотилось, руки тряслись.

Бэби протянула ей запястье, и Киа его проштамповала.

– Ты не возражаешь? – сказала Бэби, выхватывая у нее руку точно так же, как это сделал Джейк.

У Кии отвисла челюсть. Бэби отвесила свою, опять улыбнулась и двинулась следом за Джейком в паб.

Там она огляделась. Плитки ар деко, украшавшие нижние две трети стен, и краска оттенка жженых апельсинов с разбросанными тут и там черными рисунками выше излучали всюхин шарм. Волосы и одежда публики была в таком диапазоне оттенков, какой Бэби не видала с тех пор, как последний раз встречала альфа–центавра с веснушками. На лицах у публики было больше металла, чем у среднего киборга. Антенны Бэби уловили запах лихорадочной сексуальности и нежный гул, не воспринимаемых обычным человеческим ухом, – его генерила комната, набитая измененным сознанием. Звон стаканов, электронное бульканье видеоигр, затяжное тринннг пинбольных рукоятей и плиньплинь самих пинболов напомнили ей полузабытые языки чужих. Дым висел в воздухе, как белые тучи над Титаном. Короче говоря, Бэби сразу почувствовала себя как дома. И словно бы для того, чтобы идеальное сделать совершенным, здесь присутствовала еще одна рокенролльная банда – живьем, играла всего в нескольких метрах оттуда, где они стояли.

Банда же – «Косолапый Копчух» – была непременным атрибутом заведения. Бэби врубилась в них сразу же и с энтузиазмом запрыгала под музыку. Джейк незаинтересованно покачивался с нею рядом, не очень доумевая, что же такое в ней так электрифицирует людей. Танцуя, Бэби смотрела на окружающих взглядом настолько прямым и любопытным, что все глаза в смущении опускались долу. Но толпа – по–своему, ненавязчиво, трайбалистски, без ажиотажа, рокенролльно – тоже ее оценивала. «Сандо», прибежище великих полувымытых и недозанятых, ответ Ньютауна на любой вопрос, поднимаемый во всякое конкретное время, предельный завис для высокороковой, низкотехничной толпы, обычно привечал любое количество небанальных персонажей, но будь они прокляты, если – свет мой зеркальце на стене сортира – Бэби не была из них самой что ни на есть небанальной.

Теперь, когда воздействие дури стерлось почти полностью, Бэби стимулировала Джейка еще сильнее. Он не рассчитывал, что справится без помощи какого–нибудь химического паллиатива. Он глянул на стойку бара. Выпить было бы неплохо.

– Ты чего хочешь? – спросил он Бэби.

– Стать рок–звездой. Принимать много наркотиков. Иметь целые кучи секса. Знаешь, и с тобой снова тоже. Все. Чего угодно. Если только я получу это сейчас. – Бэби была откровенна, как никто.

Джейк не поверил своим ушам. В частности – про секс с ним снова. Нет, решил он. Она этого не говорила. Она не могла так сказать. Ему мерещится. Лучше он попробует еще разок.

– Извини? – сказал он. – Чего ты хотела? В смысле – выпить? – уточнил он.

Выпить? Почему он с самого начала не определил точнее? В самом деле, разобраться в земной манере общения можно далеко не сразу. Бэби никогда ничего не пила – ну, если не считать той жижи из бонга, конечно. Жидкий элемент нефонского ихоротока состоял из ртути. Она прочесала мозг в поисках уместного ответа.

– Один бурбон, э–э, один скотч, э–э, один «Эль Купера»? – Нет, звучит неправильно. – Один бурбон, один скотч, один… – Как же песня–то называлась? А, ну да. – Одна шипучка[87]87
  Имеется в виду песня американского блюзмена Джона Ли Хукера (John Lee Hooker, 1917—2001) «Один бурбон, один скотч, одно пиво» («One Bourbon, One Scotch, One Beer», 1966).


[Закрыть].

Приблизившись к углу огромного, почти квадратного бара, что рулил всем центром паба, как Центр Управления Полетов, Джейк просигнализировал одному из коммандос внутри:

– Эй, Грег. Один «Холодненький». И, э–э, один бурбон, один скотч, одну шипучку.

Бармен приподнял бровь – задача не из легких, учитывая число серебряных колечек, оттягивавших ее вниз.

– Шутишь, да?

– Вовсе нет. Она – может быть.

Грегори перегнулся через стойку посмотреть, на кого показывает Джейк.

– Воах! – выдохнул он, льстиво улыбаясь. – Кто девчонка?

Джейк пожал плечами. В самом деле – кто?

– Мне каэцца, больнее сучку ты сюда пока не приводил, а? – Грег высказал этот комплимент, выставляя на стойку напитки. – А в свое время я видел тебя с жуткими марухами.

Джейк, втайне весьма довольный, прикарманил сдачу.

– Так держать хорошую работу, Грег, – без тени улыбки сказал он и потащил четыре стакана туда, где ждала Бэби. От своих трех она его освободила.

– На здоровье, – провозгласил он, поднося свой к губам.

Попробовав сперва бурбон, Бэби едва не стошнила от вкуса. Не успел Джейк вмешаться, она вытянула руку с тремя стаканами и опрокинула их, каскадом вылив содержимое на пол. После чего схрумкала стаканы. Трудно сказать, чем объяснялось отвешено–челюстное изумление тех, кто оказался в зоне разбрызга: ужасом от такой общественной угрозы, страхом при виде поедания стекла или простым изумлением от такой траты совершенно хорошей питьевой мочи.

– Ох, мужик. – Заскорузлый мальчонка обозрел свои пропитавшиеся бурбоном–и–скотчем штаны и почесал в затылке, подняв тучку пыли. На черты его наползла блаженная улыбка. – По чему бы она ни торчала, – завистливо вздохнул он, – я себе тоже такого хочу.

Джейк весь как–то ослаб. Стоит подумать, что вернулся на Путь Реальности, и тут на тебе – происходит вот такое, и понимаешь, что до Реальности далеко, как до луны. Он начал было обхватывать талию Бэби рукой, чтобы вывести девчонку из круга заинтересованных взглядов, когда рука его, подобравшись настолько близко, вдруг сыграла поспешное отступление. Он показал подбородком в глубину паба.

– В пул пульнем?

– Конечно, – с готовностью ответила Бэби, представляя себе расстрел делового картеля. – А как пулять в пул?

Джейк присмотрелся к ней. Если это притворство, оно удается ей очень хорошо.

– Пул – это игра? – осторожно начал он, не очень понимая, полным придурком себя выставляет или не очень. – В нее играют на столе? – Он показал в глубину паба. – Вот на таком? Ты же наверняка видела раньше бильярдный стол? Точно видела?

– А где ружья?

– Ты прикалываешься?

– К чему?

– Ладно, ни к чему.

Бэби пожала плечами:

– Я же тебе говорила. Я из открытого космоса. Мне предстоит еще многое узнать о Земле.

– Нам всем предстоит еще многое узнать о Земле, – кивнула серьезная девушка с кольцом в носу и кельтской татуировкой на предплечье: она прислушивалась к их разговору. – Я в это по–настоящему верю. Иначе мы ее уничтожим.

Джек подвел Бэби к бильярдному столу и сунул монетку в щель сбоку. Игра только начиналась: между тощим, как кий, парнягой с бритой головой и еще одним приятелем – тоже под тридцать, чья внешность балансировала на лезвии ножа между сомнительно симпатичной и просто сомнительной.

– Наша очередь – когда они закончат, – объяснил Джейк. Игроки бросали монетку, кому разбивать. Бэби не поняла. Что это за дела с орлом или решкой? Джейк объяснил. Но едва он собрался что–то добавить, как взгляд Бэби заставил его придержать язык. Лицо ее отражало помесь прилежного наблюдения и восторга.

Озирая стол, мистер Кий склонился почти параллельно своему орудию и ударил по шару резко, разметав все и отправив один полосатый прямиком в боковую лузу. Шар с кия остановился в идеальном месте для загона второго. Игрок загнал и второй, и еще два, а четвертый замер в сантиметре от угловой лузы. Мистер Сомнительный стоял, нимало не тревожась, опираясь на свой кий, глаза полуопущены, угол рта воздет кверху: мол, я таких игроков, как ты, на завтрак ем.

Бэби никогда не видела настолько сексуальной игры. Напряженное хищное хождение кругами вокруг стола, медленный скрежет мелка, нежная распиловка кием запястья, резкий треск шаров и подземные голодные глотки самого стола. Мягкий зеленый фетр и гладкое полированное дерево. Сигареты лениво болтаются в углах губ. Лихие позы игроков – зады отклячены, бедра вздеты.

Глаза ее не отрывались от игры. Время от времени она задавала Джейку вопросы, казавшиеся примитивными, – в основном, о правилах и подсчете очков, – и он постепенно убедился, что про игру она действительно ничего не знает. Два игрока, уловив обрывки их беседы, обменялись понимающими взглядами. Их очевидное превосходство и снисходительность раздражали Джейка так же, как их прозрачная зависть – девчонка была с ним – ему льстила.

Джейку хотелось, чтобы они поскорее закончили и свалили. Ему не терпелось сыграть с Бэби. Играл он далеко не так хорошо, как эти двое, но достаточно неплохо. Бэби его довольно–таки обескураживала. Требовалось продемонстрировать компетентность, показать немного стиля, как–то сдвинуть баланс между ними в свою сторону. Секс, значит? Может, шутки у нее такие. Фиг там он бы забыл.

Когда мистер Кий засадил черный, тем самым выиграв, Джейк вежливо спросил пару, не хотят ли они сыграть парами, втайне надеясь, что они уступят стол. Когда же они, ухмыльнувшись, согласились и предложили небольшое пари на результат, Джейк практически слышал на заднем плане тему из «Челюстей»[88]88
  «Челюсти» («Jaws», 1975) – фильм Стивена Спилберга по роману Питера Бенчли об акуле–людоеде. Композитор Джон Уильямс.


[Закрыть].

– Что происходит? – не поняла Бэби.

Джейк пренебрежительно качнул головой:

– Они хотят сыграть на деньги.

– Деньги? – переспросила Бэби. И вынула из сумочки горсть смятых пятидесяток – плод их дневного цап–стопа. Джейк побледнел. У него было практическое представление о деньгах. Он видел не просто горсть банкнот. Он видел квартплату. Электричество. Шоколадные батончики. Доставку пиццы. Обеды в кафе. Ужины на двоих в «Тайском потонге». На завтрак – яйца по–флорентийски и шампанское. Свежие морепродукты. Лучшие вина. Фаршированные перепела и фиги на гриле. Не говоря уже об унциях и унциях отличного снабжения. Головняков. Не требухи. – Ты имеешь в виду эти прямоугольные талоны?

– Ты не так уж неправа, милашка, – произнес мистер Кий, беззвучно сигнализируя мистеру Сомнительному: «джекпот». – Прямоугольные талоны? Она откуда – из открытого космоса?

– Вообще–то – да, я оттуда.

– Бэби! – запаниковал Джейк. – Мы не можем с тобой минутку об этом поговорить? Мне кажется, это не очень разумная мысль. – Откуда у нее столько бабла? Она сексуальна, умна и – богата. Джейку от такой мысли хотелось грохнуться в обморок.

– По–моему, она – того типа, который сам за себя решает, приятель, – с холодной улыбкой произнес мистер Кий. Джейк мог поклясться, что в зубах у него застряло несколько очень крупных рыбьих хвостов.

«Косолапые Копчухи» объявили перерыв. Слух о том, что эта чудная чувиха с антеннами, жующая стаканы, собирается выкатить за пул больше денег, нежели многие завсегдатаи «Сандо» видят за месяц пособий, распространился быстрее, чем герпес на оргии. Вскоре вокруг стола уже было не продохнуть от тел.

Бэби завершила дискуссию, взяв монетку.

– Орел или решка?

– Решка, – ухмыльнулся мистер Сомнительный.

Бэби подкинула монетку и незаметно прицелилась антенной. Цаааап.

Выпал орел.

– Я разбиваю, – объявила Бэби, не успел Джейк ничего сказать. Ей нравилось, как звучит слово «разбиваю».

В этот момент крайне бестактно было бы выражать какие–то сомнения в разумности этой мысли. И Джейк натянул на лицо крохотную улыбку.

– Ты знаешь, что делать? – нервно прошептал он.

– Конечно. Ты же мне только что рассказал, – ответила она обычным голосом. – Шандарахаешь белым шаром по остальным. Они раскатываются, и если тебе повезет, одновременно топишь в лузе цветной.

Несколько наблюдателей фыркнули себе в пиво. Зрелище будет богатым.

Без малейшей робости Бэби пробежалась пальцами по нескольким киям, прислоненным к стене. Выбрав один, подняла. Протащила через сомкнутую ладонь и медленно крутанула в воздухе. Глаза ее были закрыты, словно в трансе, – она проверяла вес и баланс. После чего опустила кий параллельно столу и нагнулась; жаркий розовый псевдомех ее миниюбки обтянул полные ягодицы и поддернулся до самого верха мускулистых бедер. Два мальчугана с ирокезами, стоявшие точно у нее за спиной, лишились чувств от чистого сексуального возбуждения. Один рухнул в готовно подставленные объятия готичной девочки, стоявшей за спиной у него; другой свалился на пол, где ему продолжительно делал искусственное дыхание рот в рот барабанщик «Косолапого Копчуха».

Бэби же тем временем прицелилась и выполнила идеальный разбив – только так его и можно было назвать: шары распределились по столу равномерно, а два закатились точнехонько в лузы. Из толпы поднялся одобрительный ропот. Джейк уставился на Бэби с едва скрытым изумлением и облегчением. Мистер Кий нахмурился мистеру Сомнительному. Удача новичка.

– Опять моя очередь, ага? – спросила Бэби, пока разум ее вихрился уравнениями силы, массы, скорости и направления. Сложными расчетами трения, работы и противодействия. Там, откуда она прилетела, ньютонова физика была арифметикой для первого класса; ньютаунова физика – игрой на переменке. Бэби кружила у стола, как тигрица. Едва не урча, она выбрала первую жертву. Хрустким щелчком кия по белому шару утопила красный. И синий. Потом зеленый. На миг остановилась обозреть стол, взяла мелок. Медленно раздавила мягкий камешек о кончик кия. Еще трое провалились в забытье от такой картины, на сей раз – две девочки и один мальчик.

Чтобы сделать следующий удар, она примостилась на краю стола – одна длинная нога доставала до полу, другая подвернута. Кий она воздела над головой едва ли не балетным движением и нанесла удар из–за спины. Идеальный двойной. К тому времени зал полностью притих. Подобно довольно многим другим мужчинам в пабе, Джейк ощущал, как у него в штанах шевелится эрекция, когда Бэби, хладная, как Чай–со–Льдом[89]89
  Чай–со–Льдом (Ice–T, Tracy Marrow, р. 1958) – американский рок–музыкант, рэппер, писатель, актер и общественный деятель, один из основоположников «гангста–рэпа».


[Закрыть], отгангстила остальные шары. Осталось завалить восьмой. Это она и сделала – никаких сомницких ебиций. Землянам понадобилось несколько мгновений, чтобы выйти из транса. Но когда они вышли, все в зале, кроме мистера Кия и мистера Сомнительного, разразились пылкими аплодисментами. Кий и Сомнительный же, похожие на двух котов, проглоченных канарейкой, нетвердо пожали руку Бэби, а затем, несколько эдак запоздало – Джейку.

– Вот вам! – завопила группа молодых женщин, наблюдавшая за игрой с особо обостренным интересом. – Это за девочек!

Бэби посмотрела на Джейка с невинной улыбкой:

– А теперь что? Вы разве не будете играть?

И впервые в жизни Джейк онемел. Опростодушел. Обезножел от одержимости.

§

А в доме тем временем Ляси возникла так же внезапно и загадочно, как исчезла, – сияя и похлопывая по животику.

– Ох, ну и жор на меня напал, – провозгласила она, надвигаясь на стерео.

– НЕТ! – заорал Торкиль, подскакивая с кресла, а Тристрам прикрыл глаза рукой. – ТОЛЬКО НЕ ЧЕРНЫЙ ТОВАР!

* * *

Утро понедельника – утро в рокенролльном смысле этого слова, что переводится как примерно два часа дня по Времени Других Людей – застало Джейка на лестнице. Он сползал, накрутив на талию полотенце, сжимая в кулаке панадол, и ему отчаянно требовался стакан воды. Джейк кратко поразмыслил, не отпить ли ему из бокала, стоявшего у него в комнате приблизительно с того Года, Когда Началось Время, однако жидкость в бокале уже походила на давно запущенный плавательный бассейн. Джейк был уверен, что там сейчас гораздо больше, чем два Н и одно О. Хотя он не имел ничего против химикатов в целом, ему не хотелось злоупотреблять никакими загадочными молекулами по утрам, когда голова и так напоминает запоротый лабораторный эксперимент.

Разумно поинтересоваться – любой нефонец бы определенно так и сделал, – почему Джейк ни разу не побеспокоился отнести стакан загнившей воды вниз, вылить его, отчистить стакан и поднять свежий обратно в комнату. Ответ довольно прост. Принцип здесь тот же, что привел к неспособности выбросить остатки печально известной Радужной Булки. То была буханка хлеба, которую Джейк приобрел, оставил на холодильнике и забыл. Ее все более сложное плесневое внешнее покрытие прогрессировало от зеленого к синему с пятнами ярко–оранжевого и красного. Однажды Сатурна загнала Джейка в угол и потребовала ответить, почему он до сих пор не выбросил Булку.

– Я хотел посмотреть, куда она зайдет, – пожал плечами Джейк. – Теперь жалко уже выбрасывать. Когда у нее все так хорошо получается.

– Жалко, – с отвращением сказала Сатурна, поддергивая черные резиновые перчатки для мытья посуды, сдернула булку с холодильника и швырнула в мусорное ведро. – Я бы так не сказала.

Инцидент с Радужной Булкой случился целую жизнь назад, а когда тебе двадцать три, как Джейку, это означает два–три месяца. Но сегодня Джейк с трудом пытался разобраться в прошедших выходных. Войдя в кухню, он обнаружил близнецов за столом – они обвисали на краях, утопив головы в мисках с хлопьями.

С приближением Джейка Торкиль приподнялся. С лица его текло молоко с корнфлексом, приставшим ко лбу и кончику абсурдно царственного носа.

– Ойоюшки, – выдал трель он и снова уронил голову в миску.

Это был сигнал Тристраму. Тот воздел свои лактирующие черты, разбрасывая промокшие хлопья. Проревев:

– ОЙОЮШКИ ХОХОНЮШКИ, – Тристрам снова нырнул в глубины первобытного завтрака.

С такими друзьями, подумал Джейк, кому нужны чужие?

Чужие. Кто бы мог подумать, а? О Бэби Бэби. Где она сейчас? Что она делает? Она ведь не с кем–то, правда? Эти антенны. От мягкого влажного касания языка к ноге Джейк подпрыгнул. И строго посмотрел вниз. Тьфу! Всего лишь Игги – пришел в знак приветствия понюхать хозяйские пальцы.

Игги в ответ тоже на него посмотрел. Да, это действительно его хозяин. Но пальцы на Джейковых ногах несколько видоизменились с последнего раза, когда он их изучал. Стали мягче, не такие заскорузлые. Неужели Джейк сделал педикюр? Игги был в шоке.

Зазвонил телефон. Никто не поддался. Телефон прозвонил снова.

– Я разделяю с Игги важное дружественное переживание, – проинформировал Джейк близнецов. – Не мог бы кто–нибудь из вас ответить?

– Мы разделяем важное дружественное переживание с компанией «Келлогг», – пробулькал в молокопродукт Тристрам. – Интенсивное, как не знаю.

– Ага, – произнес сквозь пузырьки Торкиль. – Все равно тебе звонят.

Джейк вздохнул:

– Пойдем, Иг. Нам предстоит снять трубку, птушта в этом доме нет никого в здравом уме, кому было бы можно доверять.

Звонил Тим, ведущий певец «Умбилики», еще одной ньютаунской группы. «Умбилика» была командой тяжелометаллической, специализировалась на громких звуках электрогитары, мачо–позах на сцене и плохих прическах, которые хорошо тряслись. Они слыхали новость про «Металлику», но ждали, как поступят в смысле волос другие ключевые металлические группы, – а уж потом важные решения будут принимать они.

– Тимбо, – сказал Джейк. – Как висит, старина?

– На самом деле – не очень. У меня большие неприятности. Думал удивить подружку на день рождения, который у нее завтра, и взять ее на «Крученый Ублюд» в Сиднейском развлекательном центре.

– Мне казалось, она ненавидит тяжелый металл.

– Ох, старик, ты не так уж неправ. Но раз тут такой особый случай и все такое, а Эбола Ван Аксель – типа, тотальный металлический бог, понимаешь, я подумал, что ее это, по крайней мере, возбудит.

– И я так понимаю, она нисколько не возбудилась.

– Ага. В смысле – нет. То есть, она вообще–то довольно–таки рассвирепела и давай со́сками плеваться. Сказала, что сто лет назад мне говорила, чего ей хочется на день рожденья.

– И чего?

– Ебсти меня, если я помню. Или, точнее, ебсти меня, если не помню. И теперь у меня сутки на то, чтобы попробовать сообразить, иначе я в говне по шею.

– Что ж, Тимбо, ничего себе сказочка. Хочешь присобачить ей какую–нибудь мораль?

– Черт. Чуть не забыл. Ага, стало быть, у меня есть два билета на «Крученый Ублюд». Очень дешево. Бесплатно. Жалко, если пропадут.

Джейк наморщил нос:

– Послушай, старина, я не хочу грубить или как–то, но понимаешь, Эбола Ван Аксель – не совсем моё. Этот человек – позор для нас, рок–звезд нового стиля, любящих и щедрых душой. Вот близнецам может быть интересно. Я у них спрошу. Повиси одну сек.

Джейк снова вбрел в кухню. Теперь близнецы на самом деле ели завтрак.

– У тебя корнфлекс на ухе, Торк. Вас не заинтересуют два билета на «Крученый Ублюд», завтра вечером?

Торкиль вскочил из–за стола, схватился за промежность, идеально портретируя Эболу Ван Акселя, и завизжал:

– Я отъебу тебя на стуле, отъебу и на столе, отъебу тебя повсюду, отъебу тебя везде.

– Патамушта я тебя люблю, бэй–би, и не смогу любить тебя еще. Йее, у меня огромный хуй, бэй–би, о бэй–би – ващщё! – Тристрам тоже вскочил – он отклячивал таз и размахивал над головой воображаемой гитарой. Потом не выдержал и захохотал. – Ох, мужик, этот парень легендарен. Нелепый, как не знаю. Что нам надеть?

– Так я, значит, скажу Тиму, что билеты вам нужны?

– А медведь – католик? А Папа Римский срет в лесу? – ответил Торкиль.

§

– Может мне кто–нибудь сказать, что тут, к ебеням, происходит?

Мистер Кручер, менеджер музыкального магазина «Самый Первый Поцелуй», неистовствовал. Понедельник, середина дня. Юный торговый персонал украдкой переглядывался, шоркал ногами, после чего пялился. На самом деле, они были абсолютно невиновны. Но все равно угрызались. Как обычно и бывает.

Ну, может, не вполне невинны. Все они на протяжении своих карьер тырили компакт–другой. Но сумма всех компактов, которые они умыкнули со склада, прибавленная к спизженным всеми подростками, что когда–либо тут работали, и близко не доходила до того количества, которого недосчитывались сейчас. Явно походило на работу изнутри. Запечатанные ящики, в которых хранились компакт–диски, остались невскрытыми и никак не потревоженными.

Прошли мучительные десять минут. Никто не сказал ни слова.

– Мистер Кручер?

– Да, Зак?

– Э–м, а может, это сделали чужие?

– Зак.

– Ну, в смысле, я же читал в комиксах? Как у чужих есть такая машинка? «Цапоматик»? В самом деле четкая, и…

– Зак. – Мистер Кручер закрыл глаза, опустил голову и сжал лицо в ладонях, будто молился Аллаху об освобождении от подростков, от своей работы, от всего. – Заткнись.

По всему городу подобные сцены разворачивались в магазинах с такими названиями, как «Ударный склад» и «Гитарный город». Девчонкам выпал очень напряженный день.

§

Дверь в отсек сексуальных экспериментов открылась. Наружу вывалилась Пупсик и вступила в «Салон Вуду», где развалилась Бэби. Жилистое маленькое тело Пупсика было обтянуто черным латексом. На ней был резиновый кошачий костюм с полукапюшоном, который она недавно похитила из «Дома Фетишей». В капюшоне она прорезала четыре отверстия – два для рожек из волос и два для антенн.

Одновременно в другую дверь вошла Ляси – лениво потягиваясь и зевая. На ней были джинсы и футболка с рекламой «Чужого 3». Ляси удалось родиться и самой одержимой из них всех, и самой соблазнительно медлительной. Она не спеша оглядела Пупсиков прикид.

– Ррррррр, – сексуально промурлыкала она. – Что нового, киска?[90]90
  «Что нового, киска?» («What’s New, Pussycat?», 1965) – эротическая комедия американского режиссера Клайва Доннера, также – песня Бёрта Бакарэка на слова Хэла Дэвида.


[Закрыть]

Пупсик пыталась выглядеть не слишком довольной. Обе посмотрели на Бэби. Та ни слова не сказала с тех пор, как они вошли.

На ее коленях лежал «Фендер Стратокастер». На его длинном статном грифе она отрабатывала слайдовые проходки. Гитара почему–то напоминала ей Джейка. Почему его не было вчера на концерте Эболы? Он же не был с кем–то, правда? Обладая суперобостренными чувствами и резко сфокусированными антеннами, девчонки легко засекли в огромной толпе близнецов. Но Бэби, сотни раз сканируя публику развлекательного центра, не могла найти и следа Джейка. А свой «Локатрон» она оставила дома. В общем, как всегда, нет?

Подбородком Пупсик показала на отсек сексуальных экспериментов.

– Эта тоже хочет остаться, – самодовольно объявила она. – Она потрясная. Вы, девочки, счастливы?

– Как скажешь, – ответила Бэби без особого интереса, разглядывая голограммы Бетти Буп[91]91
  Бетти Буп (Betty Boop, с 1930) – персонаж мультфильмов производства Макса Флейшера, воплощение сексуальности 1930–х гг.


[Закрыть], разбросанные по ее новому платьицу, скроенному, как халатик медсестры. В нем она уже прогулялась по улице. Когда она проходила по зоне кафе в Дарлингхёрсте, земляне срывали с себя одежды, смахивали чашки и стаканы на землю и валились на столы, распевая: «Доктор, доктор».

Бэби это развлекло, только она не могла не думать, почему хотя бы один из них – не Джейк.

– Ляси? – спросила Пупсик. Ей не терпелось вернуться к своей новой добыче. – Ты счастлива?

– Счастлива, как Ларри.

– Настолько счастлива? – Сквозь меланхолию Бэби пробилась улыбка. Девчонки никогда не видели никого, даже близко счастливого, как Ларри. Ларри был счастлив, как сириусянин с перьевой метелкой. Ларри был счастлив, как независимая банда с большим контрактом на запись. Ларри был счастлив, как только можно быть счастливым. Однако всего лишь два дня назад в жизни Ларри была середина кризиса кризиса середины жизни. Его кризис середины жизни, вопреки всем ожиданиям, не принес ему много радости. Сменив карьеру с управляющего банком на плотника, он не добился почти ничего, кроме заноз. Затем была еще проблема управления его любовью – с тех пор, как он оставил жену, любовью его никто не управлял. В понедельник он сидел в «Кафе Да Вида» и прихлебывал черный кофе, похоронно наблюдая за всеми уличными Хорошенькими Штучками, которые в ответ подчеркнуто не наблюдали его, – как вдруг ощутил такое ощущение, словно локти его изнутри вылизывала тысяча язычков.

Виктория–стрит померкла пред его очами. В них затанцевали звезды, и размежил он вежды лишь затем, чтобы осознать: он голый и на коленях, одна антенна Ляси воткнута ему в зад, а ноги Бэби замкнуты у него на затылке. Пупсик в черном бархатном костюме наездницы и джодпурах одной рукой забавлялась с грудями Ляси, а другой – с собственным животом. Портило эту идиллическую сцену одно – вид Ревора, ездившего взад–вперед по лицу Бэби, но когда прошел первоначальный шок, Ларри даже это счел возбуждающим. Его мечты осуществились – до мельчайшей детали. Ларри, как сказали бы близнецы, был счастлив, как не знаю.

– Как у нас со свободными каютами? – спросила Бэби.

– Я так думаю, мы можем вместить еще навалом.

– Ну и давайте. Чем больше, тем месилово.

– Веселее.

– Какая разница.

Девчонкам выпало несколько очень напряженных дней. Помимо массированного налета на «Самый Первый Поцелуй» и магазины музыкальных инструментов, они приобрели себе целые гардеробы одежды с такими этикетками, как «Миссия Земля» и «Космическое Время». Сходили на концерты группы «Венерианские Стервы» в отель «Аннандейл» – вдруг окажутся какие–нибудь знакомые. Но самое замечательное – они начали писать песни и играть собственную музыку. Пупсик разработала формулу. Три аккорда, двенадцать тактов, ритмический квадрат и мелодия – что тут сложного?

Бэби сочинила первую песню. Текст там был такой:

С визгом из Ангара 99

Жар в груди и нечего надеть нам

Нефон за спиною, не видно ни зги

Мы роковые девчонки из открытого космоса

И мы расколбасим вам мозги

Закончив, Бэби отложила гитару и выжидательно оглядела остальных.

– Не Патти Смит[92]92
  Патти Смит (Patricia Lee Smith, р. 1946) – американская рок–певица, поэт.


[Закрыть], – беспристрастно заметила Ляси, – но это начало.