Текст книги "Роковые девчонки из открытого космоса"

Автор книги: Линда Джейвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Байрон творил с людьми смешные штуки. В этот момент он творил нечто настолько смешное с Джейком, что тот протянул мосол и взял Бэби за руку. На одну идеальную секунду они вместе поднялись в воздух и рука об руку проплыли над улицей. Они посмотрели на океан, где, кувыркаясь, что–то праздновали стада дельфинов. Затем очень нежно соскользнули на землю. Джейк решился сообщить Бэби, что любит ее. Он падет на колени прямо здесь, перед пиццерией «Земля–и–Море», и сделает это. Я люблю тебя, Бэби.

Он посмотрел на нее и открыл рот. Давай. Ты можешь, Джейк. Он откашлялся.

– Бэби.

– Да, землянчик?

Черт! Не желает выходить, хоть тресни.

– Попробуй вот этих, – вместо этого сказал он. – Космические лепешки. – Вот, попробовал. Честно–честно.

– Ты как думаешь, можно принять слишком много наркотиков, Джейк?

– Не–а. Ну да. Вообще–то зависит от времени.

Они дошли до Главного пляжа и теперь по камням спускались к песку.

– В смысле – от времени? – спросила она. – Вроде как: приму это, подожду час, приму то?

– В смысле – от времени, когда об этом думаешь. На следующее утро, когда в башке полно лесорубов, которые бензопилами валят деревья, маленькие человечки с молотками вколачивают гвозди изнутри тебе в глаза, а в животе так, будто наглотался чужого пердежа, – тогда да, кажется, что несколько перебрал. Но столько же наркотиков накануне вечером отплясывает у тебя в мозгу канкан, ты различаешь краски музыки и чувствуешь себя помесью Иисуса Христа, Стивена Хокинга[133]133
  Стивен Уильям Хокинг (р. 1942) – английский физик и астроном, исследователь черных дыр.


[Закрыть] и Джима Моррисона, – тогда это нужное количество. Вот в каком смысле от времени.

– Понимаю, – сказала Бэби и откусила еще лепешки. – Бе–э. Даже не знаю, как вы эту дрянь перевариваете. Тошнотина. У тебя есть чем заесть? – Джейк вытащил пачку сигарет и предложил Бэби фольги. – Спасибо, – благодарно ответила она. Антенны ее вдруг зажглись как бенгальские огни, и от них полетели искры. – Славное местечко этот Байрон–Бэй, – сказала Бэби, мечтательно оглядывая небосклон, где облака метаморфировали в белые лилии и фрезии. – О чем мы говорили?

– Не помню, – сказал Джейк, наблюдая, как между пальцами ног прорастают маргаритки. Им вдруг овладела настоятельная потребность вычислить, как произносится алфавит. «А» – не очень сложно, просто «а» вполне хватит, «Б» – тоже, «бэ–э», а вот дальше… Как насчет «Ё»? «Йооо». Там же нет звука «ё» на самом деле. Это нормально? Нет, в самом деле нормально?

Джейка по–прежнему занимала эта проблема, когда они с Бэби передвинулись по дюнам туда, где с песком встречались деревья, и разбросали члены по мелкому белому порошку. Джейк прикинул, не сделать ли ему дорожку песка. Пришел к заключению, что мысль, должно быть, нехороша, забил косяк и передал его Бэби вместе с кулечком грибов.

Пока они сидели и наслаждались вихрем обостренного восприятия, с ветки одного дерева парашютировало насекомое – и плюхнулось на песок рядом. Голова его напоминала золотую луковицу, имела нежные антенны, а по самому центру – единственный черный глаз. Его шесть тонких веретенообразных лапок с большим трудом тащили зеленое червеподобное тело. Чтобы прочих существ не подмывало хихикать над этой циклопической головой или неуклюжей походкой, на заднице насекомое располагало угрожающим шипом. От сокращений и растяжений его ребристого экзоскелета казалось, будто насекомое пульсирует электричеством. И с каждым толчком оно росло – пока тело его не достигло размеров Джейковой ноги. Сердце у Бэби в груди дрогнуло. Она посмотрела на Джейка, но тот, похоже, ничего необычного не заметил. Мимо гуляли загорающие – поглядывали на них, но особого удивления не выказывали. Бэби как раз думала, что с этими земными наркотиками примстится еще и не такая дичь, когда существо постукало по ней антеннами.

– Пссст, – произнесло оно. – Это я. Твой двоюродный брат Зигго.

Бэби пораженно воззрилась на него:

– Зиг! Я тебя не узнала. Хотя, с другой стороны, как тебя узнаешь? Ты что тут делаешь? И чего ради так вырядился? Как ты вообще сюда попал?

Она нервно глянула на Джейка. Тот умиротворенно улыбался небесам из–под прикрытия черных очков. «Й, – думал он. – Как же произносится Й?»

– Эй, эй, эй, – рассмеялся Зигго. – Не все сразу. Ты от этой дряни вообще не расслабляешься, что ли? Во–первых, на самом деле меня тут вообще нет. То есть, в физическом смысле, как тебя. Это кунштюк с параллельной всюхой. Для родичей я по–прежнему на днюхе у дяди Ойстрица, жую уранбургер и езжу по ушам паре вогонов[134]134
  Вогоны – вымышленная раса космических существ из саги «Автостопом по Галактике» Дугласа Адамса: неприятные бюрократы и разрушители со страстью к поэзии.


[Закрыть], которых никто не звал.

– Ой, ням. – У Бэби потекли слюнки. – Мне так урана хочется с тех пор, как мы сюда прилетели, просто не описать. На севере, говорят, его целые горы. Может, вместе сгоняем? Ты здесь надолго?

Зигго попробовал сесть. Однако его новое тело не было приспособлено к вертикальной мобильности. Удалось ему только упасть, и он лежал, дрыгая всеми шестью лапами, пока Бэби не протянула руку и не перевернула его на пузико.

– Спа, – сказал он. – Ненадолго. Надо вернуться, пока там никто не заметил, что я – лишь голограмма того, кем был когда–то. Но сюда я не развлекаться приехал, хоть видеть тебя, дорогая моя, – уже развлечение. Ты что, записок моих не получала?

– Записок? А куда ты их слал?

– Куда ж еще? – Зигго закатил свой единственный глаз – зрелище не очень приятное. – В эфир. Ты свою э–почту вообще не проверяла?

Бэби сконфуженно засопела:

– Не–а. Мне даже в голову не пришло. Тут слишком весело, Зиг. Охота сидеть все время перед компьютроном. Компьютроны я в себе уже изжила. Цветика–ботаника больше нет. Отринь виртуальное, обними реальное. А кроме того, я так и не научилась толком логиниться. Чего? Ты чего это делаешь?

Зигго отбивался от воздуха передними лапами.

– Пытаюсь обхватить голову руками, чтобы подчеркнуть свои шок и смятение. Коммуникация – первое, чему учат на курсах межзвездного пилотирования.

– Зиг. Нас не особо, знаешь, тренировали, да и руководства пользователя не выдали. Мы угнали космолет.

– Так и есть. И кстати – поэтому я здесь. Не здоровье поправлять, знаешь ли. – Единственным выступающим вперед глазом Зигго оглядел себя с отвращением. – Обосраться можно с этого конкретного глюка. Ты что, не могла себе сочинить какой–нибудь гигантский цветочек или типа того? Мне требовался–то всего один хороший образный крючок, чтобы поспособствовать соматизации. Сама ведь знаешь, как это действует. Меня устроил бы и маленький славный гоблин или синий кенгуру. Даже бублик.

– Я не знала, что ты придешь.

– Да ладно. Как бы там ни было, этот инцидент, похоже, разворошил всю Ведущую Кохорту. У меня приятель – Ексл – работает на Кохортовых кухнях металлургом. И вот он задержался как–то после работы – хотел подрезать парочку алюминиевых слитков, – и тут заходят эти две шишки, Кверк и еще один. Ексл быстренько обратился и сделал вид, что он плавильный котел, пока те не ушли. Знай себе молился, чтобы под ним огонь не зажгли. Со слухом у него было не очень хорошо, он ведь был котел, поэтому всего не разобрал, но речь между ними шла о том, чтобы «нейтрализовать» тебя и двух твоих подружек. Они сказали, что у вас дефективные аллели.

– Дефективные аллеи? Да если у нас они дефективные, у них будут дефективные проспекты.

– Это гены, Эйнштейнесса. Как в хромосомах, а? Короче, штука в том, что ты, как это, по–моему, называют земляне, – «зрянь».

Джейк медленно обратил к нему голову, снял зеркалки, уставил на Зигго расширенные зрачки и протянул:

– Срань, мужик, срань. – После чего с подчеркнутым достоинством снова нацепил очки и отрубился на песке.

Зигго недоуменно воззрился на Бэби:

– Кто этот мусороид?

– Насчет него не переживай, – ответила та. – С ним все будет в норме.

– А с тобой – вот вопрос. Они за тобой кинулись. И на твоем месте я бы собрал вещички и поцеловал на прощанье твою милую сладкую Землю. Ох да не грусти ты так, а то я не выдержу. Во всюхе полно других планет. И что ни день – новые возникают.

– Ага, но. – Глаза Бэби подернулись влагой.

– Но что? Ты же видела, что они сделали с Мишель Мабелль. А ведь она ничего не угоняла. И не сбегала на Землю. И, блядская Бетельгейзе, не собирала рок–группу. Ну в самом деле, Бэби! Ты разве не в курсе, что рок–н–ролл мертв? Эмбиент, транс, джангл, даже дрим–поп или лаундж – это я еще могу понять, но рок? Он такой – я не знаю – пассэ[135]135
  Здесь – устарелый (искаж. фр.).


[Закрыть] или как–то. Дорогуша, не будь ты моей двоюродной сестрой, я бы задумался, не подать ли на тебя в суд за нарушение моды. Ой, ладно тебе, я пошутил. Ну посмотри на меня, Бэби.

– Рок–н–ролл никогда не умрет, – ответила Бэби; нижняя губа у нее дрожала. – И я остаюсь. – Она положила руку Джейку на ногу.

Зигго взглянул на Джейка так, будто увидел его впервые.

– Только не говори мне, что ты…

– Нет.

– Влюбилась.

– Любовь? А она тут при чем? – рявкнула Бэби. – Извини, Зиг, – тотчас же устыдилась она. – Тут много всего. – Она перевела взгляд на небо, где, бибикая, висело двояковыпуклое облако. – Это твой транспорт?

Зигго попробовал помахать облаку.

– Иду, иду! – крикнул он.

Бип, бип. Облако – замаскированная летающая тарелка – запарковалось вторым рядом. А как Бог относится к двойной парковке, знали все. Бип, бип.

– Зиг, ты же сказал, что параллелируешь. Зачем тебе блюдце?

– Да я тут чуваков встретил с Планеты Х. Они меня просто подкинут до плана повыше, а я уже оттуда сорвусь сам. Отличные, кстати, парни. Насчет моей нынешней э–э конфигурации даже глазом не моргнули. Тебе надо с ними познакомиться, Бэби. Отвлечешься заодно.

– Меня чужие чужики не интересуют. – И она всхлипнула.

Зиг собирался ответить, но блюдце снова забибикало, и он не стал.

– Ладно, сестрица, это было поистине. Чип–чип.

– Чип–чип. О, и еще – спасибо, Зигго. Большое.

Зигго взмыл, как китайский бумажный дракон. В облаке открылась дверца, и он в ней исчез. Облако с места развернулось на 180º, сделало свечку к востоку, разогналось над мысом Байрон и пропало из виду.

§

Капитан по фамилии Кверк

Был во всюхе исправнейший клерк —

Хоть волос не росло,

Он природе назло

Их расчесывал каждый четверг.

Оттирая свежее граффито со стенки уборной корабля – «Папки», Кверк собрал безвыразительный разрез рта в щель еще туже. За что они так его мучают? Это что, обязательно? Он честно не понимал, зачем никто не делает того, что имело бы безопасный и предсказуемый – не говоря о разумном и конструктивном – исход. А кроме того – что смешного в расчесывании? Ну да, у него нет волос. Что хорошего в волосах?

Выжимая губку, он глянул на хронометр. Расчетное время прибытия – сейчас проверим – примерно через два земных месяца. Кверк мысленно просмотрел свой план в сотый раз. Во–первых, выгрузить остальных чужиков. Чужих. Господи, он уже заговорил, как они. Во–вторых, засечь и захватить одичавших гибридов – мисс Бэби, мисс Вдребезги и мисс Додидумдум, – пока они не усугубили десанацию планеты. Рок–группа. Нет, вы только подумайте. Об этом он узнал, когда один из множества ботов… э–э, роботов, которых нефонцы внедрили по всему миру, чтобы не спускать глаз с земных дел, протранслировал восторженный отчет об их концерте в «Аннадейле». Слишком уж восторженный, на вкус Кверка. Неужели даже у роботов нет иммунитета к пагубному воздействию девчонок? Явно нет.

Ну ничего. Как только девчонок уберут с дороги и можно будет приступить к выполнению Тайных Умыслов, все выправится само.

§

А тем временем в Парксе профессор Луэлла Скайуокер потерла усталые глаза и в сотый раз проверила экран.

– Что–нибудь получил, Аарон?

– Ни шиша. А ты, Джейсон?

– Ничего. Ни чего. Ни Че Го, – ответил Джейсон. Он встал и включил музыку. – «Культ Рэя»[136]136
  «Культ Рэя» («The Cult of Ray», 1996) – третий сольный альбом американского певца, гитариста и автора песен Фрэнка Блэка (Charles Michael Kittridge Thompson IV, 1965). В названии имеется в виду американский писатель–фантаст Рэй Брэдбери (р. 1920).


[Закрыть] всех устраивает?

– Да нормально, – сказал Аарон. До этого они практически нон–стоп слушали «Кто выпустил всех мартышек?» «Стыда Пи–пи»[137]137
  «Стыд пи–пи» («Pee Shy», 1993—1998) – американская инди–рок–группа.


[Закрыть]. Им нравилось хором подпевать песне «Джейсон, мне показалось, что я вижу НЛО».

– Блин, блин, блин, – выругалась Луэлла. – Мы вот на столько уже подобрались два месяца назад. Я в этом уверена. Они сказали «привет, Мам» и после этого затихли. Они там есть или их там нет?

– А если нам отправить послание? – предложил Аарон. – Я знаю, что в инструкциях этого нет.

– В инструкциях этого действительно нет, – подтвердила Луэлла.

– Ну что ж, – вздохнул Аарон.

Луэлла покачала головой:

– Не задирайте лапки сразу. Ты что хотел передать? В смысле послания?

– Ох, ну не знаю, – задумчиво ответил тот. – Что–нибудь вроде «Привет, Пап»?

Джейсон рассмеялся:

– «Привет, Пап». Мне нравится.

– Хуже не будет, – пожала плечами Луэлла. – Давай, ракетчик.

§

Бэби посмотрела на часы Джейка. Постукала его по плечу. Он открыл глаза, сел и вытряс песок из дредов.

– Скока время? – спросил он.

– Четыре.

Куда девался день? Пора встречаться в пабе с бандой на саунд–чек.

Джейк и Бэби подтянулись как раз в тот момент, когда вышибала выдворял пару ссорящихся пьянчуг. Звали вышибалу Большой Брайан, и сложен он был, как кирпичный сортир, что по–австралийски означает «у него нет шеи». Трезвостно–озадаченный дуэт он вынес за шкирки, после чего швырнул на середину улицы, как парочку цыплят. Вытерев руки о штаны, он праведно ухмыльнулся и скрылся внутри.

Бэби посмотрела на Джейка:

– Груборама!

Два пьянчуги уже забыли, из–за чего ссорились, и теперь сидели на мостовой и подкуривали друг другу сигареты. Но похлопав глазами на Бэби, оба рухнули наземь и принялись целовать асфальт.

– Эй, Бэби! Джейк! – Следом за Кейт подъехал фургончик серферов, и оттуда выпрыгнула Ляси. – Увидимся попозже, пижоны, ладно? – И она отмахнулась от серферов, поправляя свой прикид. С пляжа по улице к ним пришлепала Пупсик – по–прежнему в ныряльном костюме. В паб они вступили все вместе.

– ХУХУХУХУХУХУ! – завопили представители менее достославной субкультуры Байрона – той, где мужчины щеголяли в не–кельтских татуировках, усах и неироничных дурных стрижках, а женщины отзывались на такие имена, как Жанель и Шарина: если конкретнее, отзывались они следующим образом:

– Хой? Ты это МНЕ?

– ЭГАГА! СЮДА, БЭБИ! – И несколько мужиков у стойки схватились в знак приветствия за промежности.

– Парни, а откуда вы знаете, как меня зовут? – поинтересовалась Бэби, искренне озадаченная сим обстоятельством так же, как и в первый раз, когда познакомилась с Эболой. И, разумеется, за свою промежность в ответ тоже вежливо схватилась. Однако это почему–то распалило всех еще больше.

– ФЬЮ–ХУУ! – присвистнул один, за ним другой, потом третий.

На улюлюканье, свист и общие тестостероновые йодли Ляси предсказуемо ответила:

– Хочешь пососать мне хуй?

Ну, то есть – для нее предсказуемо. А чмоголовых это явно потрясло. Некоторые пооткрывали рты и заизгибали верхние губы, что по–землянски означает «а бобо не хохо?».

– Э, девочки, – нервно вмешался Джейк. – По–моему не стоит…

– Пасть заткни, пидорка, – кратко проинструктировал Джейка жилистый детина с глазками–бусинками, опасно заточенными носами сапог и отсутствующим передним зубом. После чего снова перенес все сиянье своего вниманья на девочек. – Вы дайки? – Это был вызов. Как общее его настроение, так и тон предполагали, что он не является искренним сторонником гее–лесбийских Марди–Гра. – Я так прикидваю, – объявил он, не дожидаясь разъяснений касательно их сексуальной ориентации, – дайкам всем нужен хороший мужик. – Детина почесал яйца и встал с табурета. Медленно и нарочито он жевал жвачку. – Вот что я прикидваю.

– Да ну? – ответила Пупсик, подходя прямо к нему, – крохотное существо в гондоне на все тело; ее антенны, приплюснутые волнами прибоя, торчали вперед, как рога у быка. Она расчетливо цапнула его бутылку пива со стойки. Привстав на цыпочки, вылила содержимое тары детине на голову, удостоверившись предварительно, что большая часть стечет по лицу. Затем, не сводя с него глаз, откусила от бутылки основательный осколок. – Значит, прикидваешь? Хороший, значит, мужик. Тогда скажи мне. Что хорошего в мужике? – Пупсик выплюнула осколок поменьше на пол. – И не вынуждай меня выставить тебе второй зуб, Крысеныш, – предупредила она. – Может повлечь за собой трагические последствия для твоего стиля жизни. Например, ты не сможешь больше грызть электропроводку.

– ТЫ… – Крысеныш занес правый кулак и повлек его к Пупсику.

– Таски! – заверещала Ляси, вспрыгивая на барную стойку переворотом и приземляясь в позе Майкла Джексона в клипе на «Вали»[138]138
  «Вали» («Beat It», 1983) – песня Майкла Джексона с альбома «Thriller».


[Закрыть].

– Ох черт, – выдохнул себе под нос Джейк. Он, конечно, любил Тарантино[139]139
  Квентин Тарантино (Quentin Jerome Tarantino, р. 1963) – американский кинорежиссер, сценарист и актер.


[Закрыть] и все такое, но. В сильной тревоге он взглянул на Бэби. К его ужасу, та, казалось, пребывала где–то в миллионе миль от паба.

Ну, может, и не в миллионе, но в пабе она присутствовала явно не вся. На самом деле пребывала она в совершенно другом измерении – если точнее, Измерении 865А. И кувыркалась там со стайкой поющих маргариток. Они такие миленькие. Они такие славненькие. Они кружились и скакали, и летали на блюдечках в желтый горошек вокруг ее головы.

Ляси нагнулась, захватила пальцами уши Крысеныша и потянула вверх. Тот таращился на нее и Пупсика словно бы в шоке, но уже, судя по всему, приходил в себя – а его «я» пропиталось пивом и было в ярости. Кореша тоже подымались с табуретов и делали все то, что обычно делают земляне, когда им хочется показать, что они намерены переаранжировать кому–то черты лица: били о стойку бара стаканы, сдержанно матерились, рычали и отплевывались.

Бэби просто влюбилась в свои маргаритки. Они представляли собой все самое красивое во всей–ленной. А вся–ленная – такое красивое место. Маргаритки ей улыбались. И она все улыбалась, улыбалась и улыбалась в ответ.

ДЗЫНЬ! Весь паб залило светом ослепительнее солнечного и мягче лунного. Воздух вдруг пропитался ароматом разогретой солнцем кожи и липкого риса с манго. Слух всех присутствующих наполнился бренчаньем небесных арф и скрипок, на которые, само собой, накладывался гитарный лязг убойных ходов и аккордов и совершенно адский вокал. То работала старая добрая инопланетная магия.

– Ты, ТЫ – КРЫСОТКА! – ослом заржал Крысеныш. Он шагнул к Пупсику и нежно сгреб ее в объятья; остальные ретиво зааплодировали, а пьяные глазки их налились добродушием и дружелюбием.

– Ох, вле–э, – нахмурилась Пупсик, отталкивая его с видом крайнего омерзения. – Это ты зря, Бэби. Мне только–только стало весело.

Бэби моргнула:

– Прошу прощения? Что зря?

И тут в паб, спотыкаясь и хлопая крыльями, ввалились Торкиль и Тристрам. Они театрально стонали и стенали. На них были темные очки, оба держались за животы. Из–под их одинаковых маек «Я [СЕРДЕЧКО] Тину Арену»[140]140
  Тина Арена (Filippina Lydia Arena, р. 1967) – австралийская поп–певица.


[Закрыть] выпирали какие–то странные остроугольные формы.

– Ё! – пискнул Торкиль.

– Новые пидорки, – одобрительно заметил Крысеныш. – Очень приятно вас тут видеть. С вами тут как бы не так сильно мачо разит, а? Добро пожаловать, ребята, – расцвел он. – Мы в этом пабе уважаем разнообразие.

– Э, спасибо, – неуверенно ответил Торкиль. Он глянул на Джейка, чтобы тот помог ему расшифровать этот новый и неожиданный знак в огромном постмодернистском ландшафте жизни. Но друг его был слишком занят, восхищаясь сами–знаете–кем, и призыва о помощи не заметил. Ляси разочарованно соскочила с бара.

– Что творится? – скрипнул Тристрам.

Ляси в совершенстве овладела системой коммуникации филонов, поэтому в ответ лишь пожала плечами и скривила иронически губу.

– Справедливо, – ответил Тристрам.

Но Пупсику все они уже приподнадоели.

– Так мы проверяем звук или как? – рявкнула она. И, выдвинувшись к фургону, принялась выгружать технику.

– Что у вас под майками? – Пока они таскали, Джейку наконец удалось оторвать взгляд от Бэби.

– Кристаллы. – Торкиль нахмурился.

– Кристаллы?

– В Нимбине мы такой чумой догнались. Не уверен даже, как в Байрон вернулись, знаю только, что с час назад высадились на пляже, ощущая себя комками шерсти, которые срыгнула очень крупная киска. Паскудство, как не знаю. И вот мы детоксуемся, и тут Тристрам вспомнил про вывеску, где обещают лечение кристаллами. Поэтому мы набрали кристаллов и монтажной лентой все ими обклеились. – Он задрал майку и показал Джейку.

– И помогает?

– Да не очень, – ответил Тристрам.

– Может, им время надо, чтоб подействовало.

– На это и надеемся.

– А где Генри? – Близнецы в унисон скривились.

– _Тут. – Это еще что такое? Все заозирались, стараясь понять, откуда раздается тишайший голосок. – _{Да тут я.} – Генри стоял на четвереньках в дверях, напоминая собой такое, что бродячая собака не стала бы даже рассматривать в меню на ужин.

– Ох мамочка, – сказал Джейк.

– _{Со мной все будет в порядке,} – сказал Генри. – _{Мне только нужен панадол.}

После саунд–чека близнецы отправились добывать себе и Генри легальных средств – самого же звукача они оставили приходить в себя у сцены, в темных очках и c чехлом для переноски барабана на голове. Ляси и Пупсик ушли по Джонсон–стрит искать авторемонтную мастерскую: после маленькой драмы в пабе у них лишь разгорелся аппетит.

– А ты чем хочешь заняться? – Джейку настоятельно требовался совет Бэби. До начала выступления у них еще оставалось время.

– Да не знаю, – ответила та. – Денек нам выдался дай боже. Было бы неплохо остаться тут и поиграть в бильярд. – Она сунула монетку в щель и начала расставлять шары. Бэби пристрастилась к пулу. По совету Джейка некоторые удары она запарывала нарочно, чтобы не сильно пугать других сушек.

Джейк дошел до дверей, прищурился на солнечный свет, вернул на лицо очки и возвратился к Бэби в боковую комнату.

– Да, наверно, лучше никуда не выходить, – сказал он. – Я так прикидываю, запросто можно переборщить с жизнью на природе. Солнечный свет несколько переоценивают. Что скажешь?

– Абсолютно, – согласилась она, вешая треугольник на зеленый абажур лампы над столом и натирая мелом кий. – Сама я предпочитаю свет белых карликов. Чертовски мягче и романтичнее.

Господи, как же ему нравится эта девчонка.

Так почему ж ты ни шиша с этим не сделаешь, Джейк? Мне уже скучно. То есть, предварительные ласки и создание настроения – это одно, а тут у Нас уже сколько? почти [КОЛ–ВО СТР ПО ВЕРСТКЕ] страниц – в Моем дневнике, по крайней мере, – и ты до сих пор не сделал ход.

– Кто это? – Джейк нервно огляделся.

Господь Бог. Ты вызывал. Уже не помнишь?

– А? – Бля, во дают космические лепехи. Ну все. С наркотой пора завязывать. Навсегда.

Дело вовсе не в космических лепехах, Мой одредованный симпатяга. Я–то думал, ты сам – плюшка для мыслящей девчонки, Джейк. Но ты Меня несколько разочаровал. Я вообще не засекаю никакой мыследеятельности. Если не возражаешь, буду с тобой откровенен: Я бы предложил тебе совсем ненадолго отказаться от химикатов и сосредоточиться на химии.

– Как это?

Поцелуй ее, дебил.

– Поцеловать? Ее? Сейчас? Вот так вот запросто? Алло? Бог? Чувачок?

Куда же Он свалил?

(Никуда Он не свалил; Он наблюдал.)

Джейк сглотнул.

– Э–э, Бэби?

– Хочешь разбить? Что такое? – Бэби посмотрела на Джейка. У него за левым ухом пристроился тюльпанчик. Она подалась вперед сорвать цветочек, только цветочка не оказалось, и рука ее вместо этого погладила прыгучие трубки свалявшихся волос, которые там были. Сказать, что Джейк содрогнулся, – отнюдь не точнее, нежели сказать, что он завибрировал. От макушки до пят и снова до макушки. Сердце Джейка колотилось. Дигитидигитидигити. Он пялился на ее полные красные губы, чьи уголки загибались кверху, и отмечал, насколько близка верхняя к кончику ее носа. Ему всегда нравилось это у девчонок. Джейк представлял себе, как уменьшается и забирается в ямочку над ее верхней губой, словно в шезлонг, свешивает с одной стороны ножки, щекочет ей зубы пальчиками и одновременно тихонько дует в ноздри. Он воображал, как подпрыгивает в мягком гамаке ее густых синих ресниц, раскачивается на восхитительно пухлых мочках и катается по пружинистому матрасу великолепной щеки.

Бэби притянула его голову поближе и усладила его губами свои. Бирюзовый бархат ее языка протиснулся ему в рот и нашел себе податливого товарища по играм в толстеньком розовом органе, что обитал внутри. Ее антенны мурлыкали «Как изумителен мир» (версию Ника Кейва и Шейна Макгоуэна)[141]141
  «Как изумителен мир» («What a Wonderful World», 1967) – песня Боба Тила и Джорджа Дэвида Вайсса, ставшая знаменитой благодаря первому исполнению джазовым певцом, композитором и трубачом Луи Армстронгом (1901—1971). В 1992 г. ее записали дуэтом Ник Кейв и Шейн Макгоуэн (Shane Patrick Lysaght MacGowan, р. 1957), ирландский музыкант, певец и автор песен, участник группы «The Pogues». Стилистика записи была выдержана в духе тяжелого алкогольного бреда.


[Закрыть]. Дыша неровно, однако очень глубоко, она выпустила из пальцев кий, и тот с дребезгом рухнул на пол.

Никто не заметил, как в комнату вошел Вышибала Брайан. После заварушки с пьянчугами Брайан пришел к выводу, что ничего особенного в баре не происходит. Он удалился в хезник тянуть кабель в трясине, проверять мшистую поросль в мошонке и думать о сдобных бедрах Шарины, когда разразилась эта сцена между Крысенышем и Пупсиком. Теперь он вынырнул и обнаружил, что подведомственную территорию кто–то странным манером угомонил. Никаких драк. Никаких споров. Ничего. Сплошь счастливый дух хиппи–хлиппи, сплошь мир и любовь. От этого ему стало чертовски не по себе. Что–то не то творится. Он проверил заднюю комнату. Снова проверил бар. Оглядел улицу в обе стороны. Оперся на стену и подождал. И тут услышал дребезг кия об пол – и размашисто вошел в бильярдную.

Ай, Ёсусе. Эти пташки что, не моются никогда? Да она ж вся позеленела. И этот пентюх, которого она окучивает. Костлявый ебучка, задохлик. Брайан наблюдал за ними, пока его не затошнило. Он подошел и похлопал Джейка по плечу.

– Ой, – сказал он. – Дикойская мойда.

Хоккейной команде – на выход из гланд, бегом–АРШ!

Джейк и Бэби ошеломленно замигали при виде оскаленной хари Брайана.

– Я тойт зой войми нойблюдойл, – проворчал тот. – И мойня ойт войс тойшнит, прийойтель. Хойтите ойтим зойнимойца – войлите нойружу. И сойтри ойлойбочку с мойды, – посоветовал он Джейку. – Ой то я сойм тойбе ейо сойтру. Пойбы, – проинформировал он их голосом, не терпящим несогласия, – ойто чтойбы ссойки войвнутрь зойливать.

§

Главный компьютрон на Папе потрещал и включился.

– Со. Об. Ще. Ни. Е. При. Ня. То. «При. Вет. Пап». Ко. Нец. Свя. Зи.

Кверк быстро сверил координаты. Паркс? А это, во имя квагааров, еще где?

§

Замерев в дверном проеме бильярдной, Ляси едва верила своим окулярам. Вернулась она за «Цапоматиком», оставшимся вместе с остальным их оборудованием у сцены, – и тут стала свидетельницей Большого Поцелуя. Ляси не в силах была понять, как Бэби и Джейк смогли позволить этому здоровенному тупому чурбану прервать то, что для них самих – да и всех остальных в бильярдной, включая ее, у которой от одного только лицезрения подобного между глаз открылась небольшая вагина, – было мгновением довольно сенсационного свойства.

Эти двое ебицки безнадежны. Бэби следовало превратить вышибалу в барный табурет или шандарахнуть в Пертскую школу хороших манер. А она стоит себе смущенненько и на Джейка даже глаз не подымает. Брайан самодовольно ухмылялся. Потом развернулся и, пристально разглядывая свои ногти, направился к выходу в бар. Наконец Бэби подняла кий и принялась за игру как ни в чем не бывало – вот только била совершенно не по тем шарам. Джейк напустил на себя столь же абсурдное безразличие: взял с соседнего стола чей–то пустой стакан и притворился, будто пьет.

Ну, раз Бэби не собирается продолжать с Джейком, Ляси прикинула, что сама она может поступать, как ей заблагорассудится. А благорассудилось ей слегка навести шороху.

Байроническая толпа концерт вынесла потрясно. Даже Брайан вскочил на стол и сплясал с Шариной. Обоих бедняжек пришлось выносить, когда стол под ними рухнул – но это рок–н–ролл. Он такой.

Когда банда выволоклась, все рванули в «Эпицентр» на вечеринку полнолуния. Сползая по дюнам к пляжу, они обнаружили, может, сотню человек в дикарском прикиде – те танцевали в серебряном лунном свете, купались голышом, вращали огненные палки и передавали друг другу трубки и марки. Торкиль и Тристрам влились в огромный хоровод барабанщиков. Генри, пробормотав что–то неразборчивое про «графические эквалайзеры», отрубился прямо на песке. Пупсик увлеклась татуированием грудей какой–то женщины, а Бэби уволокла с собой маленькая богиня цветочных эссенций, которую Бэби повстречала днем, – знакомиться с космической семьей.

Джейк сидел на прохладном песке, загипнотизированный волнами и барабанами, и думал о губах Бэби. Он надыбал себе сколько–то «головок Муллумбимби» и выкурил трубочку. Или две. Но явно не три. Нет, может, и три. Да, прошу тебя, пожалуйста, поцелуй меня еще. Ммммм. Это чудесно. Чудеснее на свете просто ничего не бывает. Мммммм. Я на небесах. Дай–ка я открою глаза и посмотрю на тебя, моя роскошная инопланетная девочка.

Блядь! Джейк отскочил примерно на метр, рухнул на песок и обеими руками зажал рот.

Бэби не видела, как Джейка в ужасе отнесло. А заметила она лишь одно – как он целовал Ляси. Этого хватило. Бэби развернулась и зашагала прямо навстречу прибою. Яростными гребками пробившись сквозь толщу воды, она донырнула до дна и изо всех сил ущипнула песок. Шельф сдвинулся от этого щипка, и там образовалась новая песчаная отмель, от которой, как потом клялись все серферы, накат был просто грязнейший на всем северном побережье.

К тому времени, как Бэби вынырнула из волн, Джейк был вне себя. Он подковылял к самой воде и заорал:

– Бэби, это не то, что ты… – Но она снова нырнула, не успел он закончить. Джейк повернулся и уставился в бесстыжие глаза Ляси.

– Господи боже мой, Ляси, – простонал он, воздев руки. Его татуировка болела.

– Джейк, – пожала плечами та. – Помнишь песню Дэйва Грэйни? «Ты хочешь быть там, но не хочешь ехать»? Подумай об этом.

И с этими загадочными словами Ляси развернулась и пропала в толпе танцующих. Джейк решил дождаться, когда Бэби выйдет из воды, но она появилась на берегу только к рассвету, когда пора было снова пускаться в путь.

На обратном пути в Сидней вела Пупсик. Бэби сидела рядом на переднем сиденье и не разговаривала всю дорогу, если не считать раздраженных команд заткнуться, когда Ляси в сотый раз принималась петь «Всем коровам» «Фу–стребителей»[142]142
  «Всем коровам» («For all the Cows», 1995) – песня с первого альбома группы «Foo Fighters».


[Закрыть], если они проезжали очередной ебицкий загон. Ляси было наплевать. Она подкатилась под бочок Генри, который по–прежнему ощущал себя очень ранимым. Джейк же – в смертном ужасе, на кресте, изжаренный наркотиками, – ныкался за спинкой пассажирского сиденья и пытал себя видом затылка Бэби. Близнецы, не осведомленные о такой психодраме, лежали себе рядышком и пытались припомнить, где именно потеряли мозги.

– Где–то между Калбарри и Брисбеном, – говорил Торкиль. – Определенно где–то между Калбарри и Брисбеном.

– А ты не мог бы поточнее? – стонал Тристрам. – Иначе мы их больше не найдем.

§

– Это тебя, Джейк, – позвала Сатурна. Трубку она вообще–то не снимала. В мире ученых догадок эта тянула бы на докторскую диссертацию. Телефон звонил без роздыху уже несколько дней – даже больше, чем в прошлом году, когда дюжина или около того подружек, которыми Джейк нежданно–негаданно обзавелся, вдруг узнали о существовании друг друга и все хором испытали потребность поделиться с ним своими раздумьями о желательности его членства в человеческой расе вообще. Как и прежде, теперь все звонили Джейку. На сей раз, однако, звонки были того сорта, о котором мечтает любой музыкант: агенты фестивалей и площадок, искатели талантов из звукозаписывающих компаний, продюсеры предлагали помощь, журналисты умоляли об интервью. Квонг Хосе Абдул Фу хотел вместе сыграть концерт, а Ник Кейв надеялся на дуэт. Бесчисленные поклонники желали оказать сексуальные услуги или просто выпрашивали клочок одежды или прядку волос. И ни единого звонильщика «Босния» нисколько не интересовала.