Текст книги "Ужасно-прекрасные лица (ЛП)"
Автор книги: Линда Чень
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
– Ладно. Я хочу выяснить, кто стоит за всем этим странным дерьмом, которое тут происходит.
Глава 16. Три года назад
Я испытывала дикий трепет от того, что благодаря нашей внезапной известности я перенеслась в другой мир. Впереди будет ещё много дней, когда я буду чувствовать себя птенцом, вглядывающимся в чужеродный хаос новой жизни, где всё слишком ярко, слишком громко, слишком много. Но когда узнаёшь историю происхождения Кэнди – это всё равно что перейти на другой уровень.
Разгуливать с такой потрясающей информацией – всё равно что перевозить боевую взрывчатку, с которой не умеешь обращаться. Я не перестаю задаваться вопросом, обладает ли каждый обычный незнакомец, которого я встречаю на улице, сверхъестественной силой, существуют ли тайные общества или шабаши ведьм, правдивы ли даже самые малоизвестные городские легенды.
Каким бы тяжким бременем ни было скрывать что-то столь масштабное, я расплываюсь в улыбке всякий раз, когда вспоминаю, что буду хранительницей тайны Кэнди. Это больше, чем телешоу, контракты на выпуск альбомов и фанаты. Сам факт, что Кэнди выбрала меня как одну из всего лишь двоих, кому можно доверить эту тайну, – только от этого я чувствую себя по-настоящему особенной.
Мина переживает нечто похожее. До того, как получить роль в "Сладкой каденции", она жила в Сеуле и участвовала в программе стажировки крупного развлекательного агентства. Её исключили из программы после почти года изнурительных тренировок, и она рассказала нам, насколько переживала эту неудачу, как подорвалась её уверенность в себе. Она была полностью готова отказаться от своей мечты, пока по прихоти не прошла кастинг на "Сладкую каденцию".
Теперь Мина полностью убеждена, что небесная дева свела нас троих вместе, что судьба и магия помогают нам всякий раз, когда мы выходим на сцену, что с силой Кэнди и благословением девы мы сможем достичь успеха, на который могут надеяться лишь немногие.
Я тоже начинаю в это верить.
Съёмки второго сезона "Сладкой каденции" только что завершились, и мисс Тао сообщает нам, что телеканал уже досрочное обсуждает возможность съёмок третьего сезона. Музыка из шоу транслируется повсюду, и кукольные версии нас самих стоят на полках в отделах игрушек по всей стране. Разрабатываются планы концертного тура этим летом. Я сижу за кулисами в VIP-гримерке, готовясь к репетиции нашего первого выступления на церемонии награждения с двумя моими лучшими подругами и не думаю, что когда-нибудь буду так счастлива, как сейчас.
– Вот. Ты почти ничего не ела весь день.
В поле моего зрения появляется огромный маффин из подарочной корзины, и я моргаю, увидев выпечку у себя перед носом. Кэнди протягивает его мне, предлагая. Она права: я была слишком занята репетицией хореографии в своей голове.
– У тебя всё будет хорошо, – уверяет меня Кэнди.
Я понимаю, что Кэнди теперь может читать мои мысли, как будто они проецируются на телесуфлёр. Она всегда замечает, когда я волнуюсь или нахожусь в состоянии стресса, и в зависимости от ситуации либо даёт мне пинок под зад, либо следит за тем, чтобы я была сыта.
– Либо я облажаюсь в прямом эфире, и над нами будет смеяться весь шоу-бизнес, – стону я.
– Негатив – это самоисполняющееся пророчество! – напоминает мне Мина, наклоняясь со стула, чтобы игриво щёлкнуть меня по лбу.
– Кроме того, никто не ест эти маффины. Их, наверное, взяли из другой подарочной корзины. Держу пари, что в середине он твёрдый, как камень, – я хмурюсь, глядя на такое калорийное угощение. – В любом случае, мне не следует есть углеводы.
Я думала, что готова к этому, готова проявить девчачью силу, надеть ботинки "борись с системой" и отвергнуть то, что девушкам на телевидении нужно быть худыми. И вот я здесь, съёживаюсь в присутствии черничного маффина. В последнее время, когда моё тело открыто комментируют на разные лады, судят, обсуждают и высмеивают, я всякий раз потею от страха при мысли о том, чтобы встать на весы. И каждое утро, когда я смотрю на себя в зеркало, я обнаруживаю в своём лице новые черты, которые никогда раньше не замечала, но которые мне категорически не нравятся – неокрашенный угол подбородка, отсутствие объёма бровей, тусклый цвет губ, отвисшая форма мочек ушей.
– Тебе нужно что-нибудь съесть, – настаивает Кэнди. – Давай поедим вместе.
Она разламывает маффин и протягивает половинку мне.
Когда я наконец сдаюсь и беру его, Кэнди лучезарно улыбается. Я тут же передумываю и решаю, что готова запихнуть в рот всю корзину с выпечкой, лишь бы у неё на лице играла эта улыбка.
Прежде чем я успеваю откусить кусочек, дверь нашей раздевалки распахивается. В комнату врывается обезумевшая ассистентка, поправляет наушники и, внимательно изучив блокнот в своих руках, говорит:
– Я... я приношу свои извинения.
Мина издаёт тихий взволнованный вздох. Я оглядываюсь и вижу, что ассистент обращается не к нам, а к пяти гламурным участницам группы "VIXEN", стоящим в дверном проёме. Я чуть не роняю маффин от восторженного шока.
После того, как клип на их последний сингл стал вирусным, "VIXEN" взлетели на вершину чартов поп-музыки. Их ведущая солистка – Сумин Йом. Поскольку они одна из первых групп американских девочек азиатского происхождения, не будет преувеличением сказать, что они распахнули двери для многих из нас. Мы работаем в шоу-бизнесе уже больше года и собрали себе приличную фан-базу, но по-прежнему невозможно вести себя непринуждённо во время неожиданных встреч с артистами, которыми мы восхищаемся.
Эстетика "VIXEN" соответствует названию их группы. Каждая участница – великолепная модель, щеголяющая в блестящих расшитых куртках, с губами в помаде цвета металлик, с агрессивными стрижками, в кожаных ботинках и с непримиримой сексапильности в 07:00. Напротив, Кэнди, Мина и я с нашим семейным имиджем выглядим так, словно наши мамы только что привезли нас на мероприятие для фанаток "VIXEN".
Мина немедленно встаёт и кланяется, приветствуя Сумин по-корейски, официально и вежливо, как и подобает в отношении старшей девушки. Мы с Кэнди быстро следуем её примеру, опускаем головы.
Сумин даже не смотрит на нас.
– Объясните мне ещё раз, почему наша гримёрная досталась этим детишкам, хотя мы специально просили зарезервировать её для нас? – громко спрашивает Сумин, обращаясь к ассистентке и остальным членам "VIXEN", как будто нас здесь нет.
– Видимо, где-то случилось недопонимание, но этого больше не повторится, – заверяет ассистентка, как будто боится вот-вот потерять работу.
– Мне очень жаль, – говорит Мина, кланяясь в знак извинения. – Произошла какая-то путаница?
Сумин отводят в сторону серебристые глаза, равнодушно оглядывает Мину, затем снова отводит взгляд, как будто увидела достаточно и ей больше никогда не понадобится смотреть на неё снова:
– Сядь, милочка, не перебивай взрослых.
Это оскорбление – коллективная пощёчина всем нам.
Это происходит не в первый раз, но каждый раз ощущения столь же ужасные, как и раньше. Мы встречали актёров и певцов, которые нам нравились, и все наши ожидания разрушались скверным отношением и недобрыми комментариями. Для меня это постоянное напоминание о том, что при общении с фанатами нужно быть на высоте. Я не могу жить с тем, что кто-то из них думает обо мне так же, как я думаю о некоторых своих старых байасах. Но гораздо неприятнее слышать это от такой, как Сумин, которая должна быть солидарна с нами, когда мы боремся с шоу-бизнесом, созданным для того, чтобы выжать из нас все соки.
Мина не защищается. Она даже не хмурится, а только снова кланяется:
– Мы будем рады поменяться гримёрками, если вы хотите.
Я знаю, что в традиционных восточноазиатских культурах возражать старшим – серьёзное социальное нарушение. Но тяжело стоять в стороне и смотреть, как Мина опускает голову перед теми, кто обходится с ней столь неуважительно. Я чувствую ярость, беспомощность. Лицо Кэнди рядом со мной холодно и непроницаемо. Я знаю, что она, должно быть, тоже злится. Мы ничего не можем сделать, кроме как стоять в стороне, пока Мина пытается сгладить острую ситуацию.
Внезапно внимание Сумин привлекает другая участница "VIXEN", которая указывает на улицу, лихорадочно тараторя что-то по-корейски. Сумин сразу поворачивается к двери. Девушки в спешке покидают раздевалку, надменное выражение с их лиц сменяется восторженными улыбками.
Когда они отходят от нас, я наклоняюсь вперёд и вижу, что девочки из "VIXEN" разговаривают с мальчиком – до боли знакомым. В волнении я протягиваю руку и хватаю Мину за локоть.
Это Чжин-Хван.
Чжин-Хван У.
Мой байас, которым я была просто одержима последние 2 года.
Я с гордостью заявляла об этом по крайней мере в пяти отдельных интервью и часто в шутку называю Чжин-Хвана своим "мужем", когда рассказываю о нём Мине и Кэнди наедине. Я потратила столько денег на его мерч, что мама пригрозила закрыть мне доступ к своей банковской карте.
С момента своего дебюта он стал настоящей мировой сенсацией. Я уже давно втайне надеялась, что мы встретимся с ним на каком-нибудь мероприятии, но почти уверена, что он не участвует в этом шоу с вручением наград.
Чжин-Хван одет в "кэжуал" и бейсболку, но даже самая простая уличная одежда не может сдержать его сногсшибательного обаяния. Мои пальцы сжимаются на руке Мины. Я сдерживаю возбуждённый вскрик, когда он разражается полным и непринуждённым смехом над какими-то словами Сумин. Чжин-Хван не выглядит так, будто готовится выйти на сцену для репетиций. И вот тогда я понимаю. Его девушка, поп-звезда Брейли Корбин, является одной из хедлайнеров.
Чжин-Хван У и Брейли Корбин – нынешняя It-пара с обложек каждого еженедельного таблоида, принц K-поп и любимица всей Америки, союз прямо из романтической комедии. Запреты на свидания являются стандартом в контракте айдола K-поп, но Чжин-Хван родился и вырос в Нью-Йорке. Он не позволяет развлекательному агентству контролировать свою личную жизнь. Он стал международной знаменитостью, выйдя на сцену с Брейли на собственном концерте. Однако я не лезла из кожи вон, чтобы с ним познакомиться.
Сумин, кажется, совсем забыла о нас, она хихикает и заискивает перед Чжин-Хваном. На долю секунды Чжин-Хван заглядывает через дверной проём в нашу сторону, и я клянусь, что встречается со мной взглядом. Он слегка улыбается и кивает. Большая часть его волос убрана под шляпу, но единственная идеальная прядь чёлки по-прежнему касается ресниц, когда он наклоняет голову.
Прежде чем я успеваю определить, показалось ли мне это, он уже идёт по коридору в сопровождении Сумин и "VIXEN", и все они беспечно болтают с ним по-корейски. Бедная ассистентка быстро извиняется перед нами и бросается за ними.
Я отпускаю Мину и, наконец, издаю тот визг, который долго сдерживала.
– Это действительно произошло? Мой муж только что появился из ниоткуда и спас нас!
Ни Кэнди, ни Мина не выглядит даже отдалённо счастливой или испытавшей облегчение.
У Мины лицо красное, и я узнаю знакомые эмоции.
Унижение. Поражение.
– Он ничего не сделал, – голос Кэнди ледяной, без выражения. – Он просто случайно проходил мимо и отвлёк их.
Столкнувшись с полным отсутствием у них восторга, я сглатываю и обуздываю свою внутреннюю фанатку. Сейчас этому явно не время.
– Ну, это было приятное воспоминание, – бормочет Мина. – Я прямо-таки перенеслась в свои дни стажировки. Такие артисты всегда считают себя более авторитетными только потому, что они более "успешны". Они ещё не знают, что рано или поздно наедут не на тех.
Мина бросает взгляд на Кэнди. В её глазах суровость, полное противоположность смирению и покорности, которое другая только что разыгрывала.
Внезапно я понимаю, на что намекает Мина. Во мне закипает коварство, когда я тоже смотрю на Кэнди:
– Ты ведь можешь им отомстить, правда, Кэнди?
– Если они так к нам относятся, то, вероятно, и к другим артистам тоже, – добавляет Мина. – Мы сделаем всем несравненное одолжение, если поставим их на место.
Кэнди некоторое время молчит, обдумывая нашу просьбу о возмездии. Мы толпимся вокруг неё, ожидая вердикта. Наконец, Кэнди берёт руку Мины левой рукой, а меня – правой, и мы втроём становимся в символический замкнутый круг.
Медленная мстительная улыбка расплывается по лицу Кэнди:
– Она определённо наехала не на тех.
Мы втроём ищем нашего менеджера и продюсеров за кулисами.
– До нашего выступления есть немного времени. Мы хотели бы немного посмотреть выступление "VIXEN", – просит Кэнди, её лицо излучает волнение, настолько убедительное, что заслуживает награды за актёрскую игру. – Мы их большие фанатки.
Нам дают добро, и продюсер пропускает нас за кулисы. Мы наблюдаем с мониторов, как "VIXEN" занимают места на сцене.
Раздаются громкие вступительные такты их последнего сингла, на сцене вспыхивают огни, а позади них вспыхивают массивные неоновые буквы c названием группы. Они впятером исполняют сложные, продуманные связки, которые мы никогда не смогли бы выполнить как трио. Присутствие Сумин на сцене неоспоримо. Она просто притягивает всеобщее внимание. Её выступление настолько ослепительно, что я возвращаюсь в режим фанатки и почти забываю, насколько ужасно она только что с нами обошлась.
Я заставляю себя отвести взгляд от "VIXEN" и снова посмотреть на Кэнди.
Она смотрит на Сумин с пугающей пристальностью. Электрический трепет пронзает меня, как лесной пожар, от осознания того, что Кэнди вот-вот опустит лезвие гильотины мести на шею ничего не подозревающей Сумин.
Внезапно выступление "VIXEN" меняется. Их идеальная согласованность движений рушится, голоса начинают звучать вразнобой, очень фальшиво. Участники "VIXEN" сначала пытаются продолжить, но вскоре начинают лихорадочно поглядывать друг на друга, поскольку, кажется, не могут взять ни одной ноты – и также не в состоянии остановить ужасно звучащее выступление.
За кулисами нарастает замешательство. До нас доносится болтовня сбитой с толку съёмочной группы.
Лицо Мины искажается – она пытается сдержать смех. Я подпрыгиваю на каблуках в восторге от этой абсолютно истеричной демонстрации. Губы Кэнди шевелятся, и я вижу, как её губы складываются в одно беззвучное слово: "Упади".
Сумин разворачивается перед строем коллег, затем прямо на наших глазах левая лодыжка Сумин выворачивается. Она летит вперёд и падает на сцену с неестественной силой, как будто невидимая рука поднялась и столкнула её вниз.
Команда взрывается волнами потрясённых вздохов и восклицаний. Я зажимаю рот руками.
– Нога, моя нога! – крики Сумин разносятся по всему концертному залу.
Продюсеры бегут к ней, выскакивают на сцену, загораживают её от посторонних глаз. Я могу только смотреть застывшим взглядом, как будто только что стала свидетелем вопиющего удара исподтишка, не понимая, что делать дальше.
Кэнди оттаскивает нас обеих подальше от разворачивающейся суматохи, уводя обратно по коридорам за кулисы, прочь со сцены, как будто нас там никогда и не было. Мы не произносим ни слова, пока не оказываемся в безопасности в нашей гримёрке.
К моему великому удивлению, как только дверь закрывается, Мина разражается радостным смехом:
– У тебя получилось, Кэнди; ты её опозорила на весь мир!
– С Сумин всё будет в порядке? – спрашиваю я, вспоминая, как громко она кричала.
– Конечно, – говорит Кэнди беззаботно, без малейших угрызений совести. – Я только слегка подставила ей подножку. Единственное, что пострадало, – это её самомнение.
Сумин вопила так, словно задели не только её самомнение, однако она явно хочет быть в центре внимания, так что, возможно, всё не так плохо, как она пыталась представить. Но теперь она получила именно то, что хотела – абсолютный позор навсегда. Этот инцидент будет в тренде в течение часа и, вероятно, попадёт в несколько сборников неудачных концертных выступлений.
В прошлый раз, когда на нас напал вооружённый незнакомец, Кэнди защищала нас. На этот раз её действия были преднамеренными – преднамеренный вред, направленное на нанесение ущерба.
Несколько лет назад я видела, как мама тоже делала нечто подобное.
Мама была в Гонконге на съёмках фильма, который продюсировала, и взяла меня с собой. Это был единственный раз, когда она пыталась встретиться с отцом. Я не знаю, как она уговорила его согласиться. Или, может быть, она неправильно его поняла, потому что мы просидели в ресторане нашего отеля несколько часов, прежде чем поняли, что он не появится.
На следующий день у мамы был единственный свободный день, но мы были не в настроении осматривать достопримечательности, как планировали. Мы бесцельно бродили по запруженным улицам города, пока не прошли под парящей эстакадой мимо ряда маленьких старушек с кабинками, похожие на импровизированные святилища.
Над их кабинками висели растяжки "Благословления" и "Избиение злодея". Статуэтки божеств стояли на полках в святилищах, а перед ними – тарелки с подношениями из фруктов и горшочки с курящимися благовониями. У каждой кабинки было полно народу – покупатели, сидя на пластиковых табуретках, переговаривались на кантонском диалекте с пожилыми женщинами. Громкий стук дерева о камень эхом разносился по каждой кабинке.
К моему удивлению, мать, которая ни в коей мере не была религиозной или суеверной, встала в очередь к одной из этих кабинок. Когда подошла её очередь, пожилая женщина вручила маме листки бумаги – один с изображением мужчины, другой с женщиной. Мама написала китайскими иероглифами имя отца на изображении мужчины и вернула его старушке, которая затем принялась колотить листок деревянным башмаком по каменной плите, произнося заклинания. Когда избиение было закончено, женщина подожгла разорванный рисунок и другие бумажные подношения большой свечой, стоящей в горшочке с благовониями, бормоча новые молитвы.
– Это называется избиение злодея, – сказала мама, объясняя ритуал после того, как он закончился. – Предполагается, что бумажные рисунки изображают плохих людей в вашей жизни, и старушки "бьют" их, чтобы принести им несчастье.
– Ты только что заплатила деньги за то, чтобы наложить проклятие на отца? – трудно было представить, что проницательная и деловая мама поведётся на что-то подобное. – Ты же на самом деле не веришь, что это реально, не так ли?
– Уверена, что всё это розыгрыш, – мама только пожала плечами. – Но мне стало легче.
Но то, что на моих глаза Кэнди сделала с Сумин, не было розыгрышем.
Это было возмездие. Это была сила – быстрая, жестокая и приносящая удовлетворение.
Ты в безопасности. Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Я протягиваю руку и беру Кэнди за руку, крепко сжимаю её, и глубокое спокойствие наполняет мне вены. Я успокаиваюсь от осознания того, что сила, заключённая в этой тонкой руке, может держать остальной мир в страхе.
Глава 17. Наши дни
Юджиния смотрит на меня сверху вниз, ожидая ответа на своё предложение.
Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что лёгкость в груди – это облегчение. Иррациональное желание обнять её возникает из ниоткуда, и я чуть не смеюсь вслух над этим порывом.
– Ты говорила мисс Тао, что тебе кто-то подложил те распечатки в шкафчик? – спрашивает она.
– Не хотелось привлекать к себе ещё больше внимания, – мотаю головой я. – Я их выбросила.
– Ты выбросила улики? – она подходит ко мне ближе. – Расскажи мне ещё раз, что ты делала вчера вечером после комендантского часа?
– Я... – чем дольше я медлю с ответом, тем подозрительнее это становится в её глазах. – У меня бессонница и ночные кошмары. Захотелось просто подышать свежим воздухом.
Такое объяснение, кажется, на данный момент удовлетворило её, хотя она по-прежнему бросает на меня недоверчивые взгляды, как будто знает, что я говорю только полуправду. Я начинаю подталкивать её обратно к двери.
– Пойдём. До комендантского часа ещё есть немного времени.
– И что мы будем делать? – спрашивает Юджиния.
– Чтобы сделать распечатки, надо воспользоваться компьютерным классом. Может быть, мы сможем покопаться в истории браузера, найдём адрес электронной почты, аккаунт в Твиттере или что-то в этом роде.
По коридору проходит небольшая группа девушек, тихо болтающих между собой по пути в свои комнаты, и я понимаю, что не знаю большинства ни по именам, ни по лицам, особенно учитывая, что у многие из них тоже ничем не ущемляют себя в косметике.
– Ты знакомилась с другими девушками? – спрашиваю я.
– Тут не с кем знакомиться, – говорит Юджиния.
– Тогда приму это как комплимент, – говорю я, сворачивая с лестницы.
Обойдя несколько разных коридоров, мы по-прежнему не можем найти компьютерный класс. Клянусь, я была там только вчера – отправляла электронное письмо матери. Или это было позавчера? Из-за того, что целый день проводишь в студии без телефона, слишком легко потерять счёт времени.
– Боже, почему ни у одной из комнат нет таблички на дверях? – жалуется Юджиния, выглядя столь же потерянной, как и я.
Мы сворачиваем в другой коридор и, наконец, находим большую комнату, похожую на бизнес-центр отеля, полную изящных мониторов, расположенных аккуратными рядами. Я толкаю тяжёлую стеклянную дверь, сажусь за первый попавшийся монитор и дёргаю мышкой, чтобы убрать заставку. Юджиния проходит дальше по ряду к другому компьютеру и садится за клавиатуру.
После нескольких долгих секунд ожидания веб-браузер, который я открыла, по-прежнему остаётся пустым. Я пытаюсь ввести пару веб-сайтов в строку поиска.
– У тебя работает Интернет?
– Нет, ничего не загружается, – Юджиния в отчаянии щёлкает мышью.
– Я слышала, что реакция сети на первый день проекта довольно разноречива, – раздаётся третий голос. – Некоторые девушки думают, что из нас тут специально выжимают все соки, чтобы мы не лезли в сеть.
Я поднимаю глаза и вижу Алексис, просунувшую голову в дверной проём.
– Кто это сказал? Что ещё ты слышала? – резко спрашивает Юджиния.
Алексис недоумённо приподнимает бровь:
– Блин, девочка, учись расслабляться. Иди позанимайся йогой на лужайке или ещё чем-нибудь.
– Мы просто пытаемся найти несколько хореографических идей, – поспешно отвечаю я.
Алексис переводит взгляд с меня на Юджинию, а затем снова на меня:
– Она запрягла тебя своим личным ассистентом? Моргни дважды, если тебе понадобится помощь.
Я откидываюсь в офисном стуле и подъезжаю к Юджинии, дружески обнимая её за плечи:
– Нет, мы всё обсудили и согласились зарыть топор войны на благо группы. Правда, Джини?
Улыбка Юджинии натянута и на 90% состоит из зубов:
– Ты совершенно права, подруга.
Алексис выглядит так, словно хочет прокомментировать это странное развитие событий, но в конечном итоге решает не вмешиваться:
– Я прихватила несколько дополнительных образцов тех масок, которые раздавали на вступительном слове. Будешь брать себе? – предлагает она мне.
– Конечно. Зайду к тебе попозже.
– Ладно, – она бросает на нас ещё один любопытный взгляд, а потом идёт к выходу. – Увидимся завтра, девочки.
Когда Алексис отходит достаточно далеко, я выдыхаю:
– Похоже, придётся добывать информацию дедовским способом – разговаривая с другими.
– Убери от меня руки, – Юджиния дёргает плечами и пытается отодвинуть своё компьютерное кресло от моего.
Я убираю руку назад и протягиваю ей ладонь:
– Будем работать вместе? Очевидно, тебе лучше удастся роль плохого полицейского.
Она смотрит на мою руку с неохотой и граничащим с отвращением видом, а потом берёт её и нерешительно пожимает.
– Тебе бы не помешало немного увлажниться, – говорит она. – Ты выглядишь чертовски измождённой.
* * *
Во время групповых занятий на следующий день я наблюдаю за Кэнди из-за разделяющих нас рядов танцующих девушек, не в силах сдержать прилив грусти.
Два года назад я была абсолютно уверена, что, что бы ни случилось, Мина, Кэнди и я всегда будем подругами.
После похорон Мины я не знала, как буду жить без неё дальше. Без постоянных сообщений, которые скрашивали мой день, без кого-то, к кому можно было обратиться, когда что-то напоминало мне о наших глупых внутренних шутках, без бесконечных полуночных разговоров, которые спонтанно вспыхивали только после того, как мы желали друг другу спокойной ночи.
Мысль о том, чтобы потерять и Кэнди, была невыносима.
Но случилось немыслимое. Как бы я ни старалась достучаться до неё, расстояние продолжало увеличиваться, пока я не оказалась на земле, глядя на далекую галактику, куда унеслась Кэнди. Каждое отправленное мной сообщение было зондом, падающим в непознаваемую чёрную дыру, а ответы, которые я оттуда получала, были фрагментами данных, которые невозможно было как-то интерпретировать или собрать воедино. У меня не получалось помириться с ней. Кэнди больше не хотела видеть меня в своей жизни. Я могла лишь смотреть, как наши отношения медленно, но верно умирают.
Разве она стала другой? Той, кто защищала меня, кто показала мне мир того, что не должно существовать?
Небесные духи, магические заклинания, способность заставлять других против их воли – всё это было нереально, пока я не встретила Кэнди. Пока я не увидела невозможные вещи, на которые та была способна. Однажды я уже обсуждала Кэнди с Юджинией. Раскрыть больше означало бы разгласить её тайны, а я поклялась Кэнди, что унесу их с собой в могилу.
И даже если бы я всё рассказала… разве кто-нибудь поверил бы мне?
– Сегодня больше всего баллов набрали Адди Чу и Санди Ли.
Я поднимаю глаза как раз вовремя, чтобы уловить конец объявления Юны.
Я. Лучше всех. Снова. Другие девушки хлопают, но явно из чувства долга, прекрасные лица вокруг меня образуют глухую стену безразличия.
– И, к сожалению, мы прощаемся со Стеллой Хио и Виолой Янг.
Несмотря на то, что прошло всего несколько отборочных раундов, группа стала уже намного меньше, чем несколько дней назад. Мой взгляд бессознательно ищет Кэнди в толпе. На другом конце зала она болтает с девушкой рядом с собой.
Она ни разу не взглянула на меня.
После того, как нас отпускают, я встречаюсь с Юджинией во внутреннем дворике позади здания.
За стеклянными окнами столовой от пола до потолка находится зона отдыха на открытом воздухе. Из неё открывается вид на лужайку за домом, которая простирается до леса, окружающего комплекс. Здесь больше никого нет, но мы всё равно отваживаемся покинуть внутренний дворик и пройти по заросшей травой лужайке до опушки деревьев, где мало шансов, что кто-нибудь пройдёт мимо и подслушает наш разговор.
– Ты уже второй раз набираешь больше всех очков. Теперь ты практически ходячая мишень, – говорит Юджиния.
– У меня так всю жизнь, – ворчу я.
– Итак, подозреваемые, – начинает Юджиния без предисловий. – Я сузила их круг до двенадцати.
– Двенадцать?
– Сегодня утром их было ещё девятнадцать, – говорит она. – Во-первых, обе соседки Блейк по комнате автоматически становятся подозреваемыми, поскольку они могли подмешать ей что-нибудь в косметику. Юки поливает всех помоями с того дня, как попала сюда, а семья Хены полностью разорена и на грани финансового краха, так что у девушки есть большой стимул для дебюта. Айви стояла рядом с Джессикой, когда та "споткнулась". Оказывается, никто вообще не видел, как она упала. Так что есть шанс, что её столкнули. Сана, очевидно, большая поклонница Брейли Корбин, так что у неё есть причина точить на тебя зуб. А ещё помнишь, как Алексис просто случайно оказалась в компьютерном классе со словами, что Интернет не работает? Ей не хватало только держать в руках кусачки, чтобы уж совсем было подозрительно. А ещё...
– Подожди минутку, – я поднимаю руку, чтобы прервать её монолог, хотя слегка впечатлена её способностью собрать столько информации за один день. – У тебя есть реальные улики или это всё предположения и интуиция?
Она бросает на меня яростный взгляд, как будто не может поверить, что я осмелилась подвергнуть сомнению её методы:
– Я чирлидерша. Я за версту чую отчаявшихся неудачников, готовых убить ради славы.
– Конечно, ты чирлидерша, – киваю я с видом мудреца, который всё понимает. – Капитан команды? Нет, подожди, учитывая, как сильно ты хотела быть лидером, ты, должно быть, вице-капитан?
– Не существует ранга вице-капитана. Боже, надо было такое выяснять до кастинга?
– Просто чтобы ты знала, нам ничего не говорили заранее о деталях, – говорю я ей.
– Да, помню, – огрызается она. – Я тоже там была.
– Стоп! А ты случайно не проходила кастинг на "Сладкую каденцию"? – внезапно её враждебность по отношению ко мне начинает приобретать смысл.
– Я не прошла дальше первого раунда. Неважно, – она закрывает тему и возвращается к цели нашей встречи. – Вернёмся к подозреваемым. Кто у тебя?
– Э-э… не так много, как у тебя.
Глаза Юджинии снова сужаются:
– Собираешься провести со мной совместную работу, когда всё делать буду я, а ты лишь покажешь три ссылки в Google – и рассчитываешь получить за это высший балл?
– Меня правда беспокоит только одна, – признаю я.
– Кэндис? – хмурится она.
Я киваю.
– Кажется, Блейк была в её группе, а ещё она также была рядом и помогала Джессике. К тому же вы с ней живёте в одной комнате, – Юджиния в смятении хмурит брови ещё сильнее. – Но зачем делать тебе заподлянки? И использовать Мину... – её взгляд скользит по мне. – Вы двое за кулисами ненавидели друг друга до глубины души или что-то в этом роде?
– Что? Нет!
Юджиния не кажется даже отдалённо в этом уверенной. Я обдумываю свои следующие слова, затем делаю глубокий вдох.
– Она уже делала нечто подобное раньше.
Глаза Юджинии широко распахиваются:
– Например?
– Делала заподлянки тем, кто ей мешал.
Тем, кто мешал мне.
Острый взгляд Юджинии впивается в меня в ожидании продолжения.
– Я хочу лишь сказать, что она безжалостна к своим врагам.
– Вот как… – продолжает допытываться Юджиния. – Вы, девочки, поссорились? Что произошло между вами?
– А сама как думаешь? – рявкаю я. Вопрос вонзается, как игла в оголённый нерв. – Наша лучшая подруга сбрасывается с балкона, шоу отменяют, и с тех пор мы не разговариваем.
Рот Юджинии сжимается в тонкую линию. Она несколько секунд молчит, а потом склоняет голову набок:
– Я просто пытаюсь понять: зачем Кэндис всё это нужно? Она одна из сильнейших участниц, так что место в финале ей практически гарантировано, – она бросает на меня ещё один косой взгляд. – Или ты считаешь, что она здесь за другим?
– Не знаю. Она мне ничего не рассказывает, – я оглядываюсь на здание, где силуэты суетящихся девушек скользят взад-вперёд по окнам столовой. – Мы больше не подруги.
