Текст книги "Ужасно-прекрасные лица (ЛП)"
Автор книги: Линда Чень
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Глава 14. Наши дни
Кэнди возвращается в нашу комнату только перед самым началом комендантского часа. Я немедленно сажусь на кровати и засыпаю её вопросами, едва она закрывает дверь.
– Как Блейк? Что с ней случилось? С ней всё будет в порядке?
Кэнди бросает сумку на стул и садится на кровать.
– У неё случилась аллергическая реакция, – говорит она, повторяя версию Фэй, высказанную за ужином. – Мисс Tao ходит по комнатам и рассказывает, чтобы все знали. Они ещё не определили, что стало причиной такой реакции, но с завтрашнего дня меню кафетерия меняется. С Блейк сейчас всё в порядке, но она поедет домой.
Кэнди выглядит уставшей. Её защита временно ослабла, этот железный щит опустился. Это та её сторона, которую она неохотно показывает другим.
– Кэнди… ты можешь быть честна со мной, – говорю я ей. Я уже знаю твою тайну.
Я вглядываюсь в её лицо в поисках знака, намёка, любого указания на то, что она, возможно, готова снова открыться мне. И есть шанс, что мы сможем правдиво поговорить о том, что здесь может происходить, а может и не происходить.
Но она отворачивается, крепостные стены снова поднимаются, непреодолимый барьер отталкивает меня назад:
– Я устала. Мне нужно прилечь.
Откровенный отказ ранит сильнее, чем вчерашние угрозы. Моё поражение сокрушительно. Я выключаю лампу на прикроватной тумбочке и ложусь, поворачиваясь на бок спиной к ней. Натянув одеяло до подбородка, я смотрю в стену, упрямо сдерживая слёзы, пока зрение не начинает затуманиваться.
Не знаю, когда я заснула, но когда просыпаюсь после беспокойно короткого сна, в комнате темно, как в тумане. В темноте я слышу вздыхающий скрип открывающейся двери.
Я резко принимаю сидячее положение, тело насторожено и напряжено, вспоминая кошмар прошлой ночи и ощущение ледяной призрачной руки, схватившей меня. Я мельком вижу силуэт Кэнди, когда дверь с тихим стуком закрывается за ней на задвижку.
Куда это она собралась посреди ночи?
Ползучий, тревожный страх, клубящийся весь день внутри, превращается в единственную, настойчивую мысль: пойти за ней.
Я выбираюсь из кровати, натягиваю туфли, прохожу через комнату и толкаю дверь. Тихий коридор встречает меня без суетящихся людей, сновавших по комнатам общежития в течение дня.
Я вытягиваю шею, смотрю в конец коридора и вижу развевающиеся длинные волосы, исчезающие за углом и спускающиеся по лестнице. Не давая себе времени на раздумья, я выскальзываю из-за двери и следую за ней, стараясь ступать как можно тише, держаться сзади и не попадаться на глаза, не теряя при этом из виду Кэнди, пока мы спускаемся по лестнице.
Как только мы достигаем площадки первого этажа, я выглядываю из-за лестницы. Тень Кэнди продолжает двигаться по тёмным коридорам, и я быстро крадусь вперёд. Мы проходим зал отдыха, спортзал. Она резко сворачивает направо и исчезает. Я бросаюсь догонять её.
Я сворачиваю за угол и оказываюсь у входа в столовую. Весь свет выключен, пустые стулья и столы в обеденной зоне окутаны приглушённым лунным светом, льющимся из окон.
Кэндис нигде нет. Я упустила её.
Я подношу руку ко рту и лихорадочно жую заусенец. Можно назад, подняться наверх и затаиться, пока она не вернётся, а затем устроить ей допрос.
Или продолжать поиски – и докопаться до истины самой.
Я разворачиваюсь на каблуках и направляюсь к репетиционным залам. Напротив столовой есть коридор, где расположены небольшие студии и звукозаписывающие кабинки. Только в нескольких комнатах побольше есть смотровые окна. Проходя мимо, я заглядываю в каждое, прищурившись, чтобы разглядеть очертания в неосвещённых помещениях.
Пусто, пусто, пусто.
Большинство комнат изолированы, и заглянуть внутрь невозможно. Как раз в тот момент, когда я раздумываю, стоит ли мне открывать комнаты одну за другой, по оконному стеклу репетиционной в задней части коридора скользит тень.
Там кто-то есть.
Холодные пальцы страха сжимают мне нутро и горло. Я сглатываю сухость во рту, похожую на наждачную бумагу, и заставляю себя двигаться дальше. Кэнди здесь. Я знаю, что это так. Ответы, которые мне нужны, прямо передо мной.
Шаг за шагом я приближаюсь к комнате. Через окно я вижу силуэт человека внутри, он кружится и ныряет. Танцует. Моя рука ложится на ручку. Я втягиваю воздух сквозь зубы и, не давая себе больше времени на раздумья, рывком открываю дверь и включаю свет в комнате.
Пространство заливает вспышка флуоресцентного белого. Танцующая фигура отскакивает назад и издаёт душераздирающий вопль.
– Да мать же твою! – Юджиния Синь пристально смотрит на меня из глубины комнаты, прижав руки к своей вздымающейся груди.
В студии, кроме неё, больше никого нет.
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, сбитая с толку.
– А ты что здесь делаешь? – огрызается она в ответ.
Требуется короткое мгновение, чтобы до меня дошло, что я столкнулся не с каким-то неземным ужасом, а с реальной угрозой из плоти и крови. Тугая хватка страха немного ослабевает. Я бросаю на неё острый взгляд.
– Вчера тут кое-кто возникал по поводу того, как важно предварительно записываться в эти тренировочные залы. И я почти уверена, что час ночи – это неподходящий временной интервал.
– Послушай, – Юджиния осматривается по сторонам, как будто ищет пути к отступлению из того угла, в который я её загнала. Наконец, она смотрит на меня, не желая признавать поражение. – Пожалуйста, не говори мисс Тао.
Мой разум радостно перебирает множество пословиц о карме и перемене ролей. Я позволяю Юджинии попотеть ещё несколько секунд, прежде чем сдаюсь.
– Расслабься. Я не собираюсь на тебя стучать. Я тоже нарушаю комендантский час.
Она выглядит невероятно довольной, но в то же время изо всех сил старается не показывать никакой благодарности на лице.
– Кстати, я хотела сказать тебе раньше, – я медленно протягиваю оливковую ветвь. – У тебя хорошо получилось управлять группой. Юна обошлась с тобой слишком сурово.
Юджиния смотрит на меня с недоверием, затем бормочет со значительно меньшей язвительностью в голосе:
– Спасибо, но мне не нужно твоего одобрения. Я здесь, чтобы побеждать, и в следующий раз я подотру тобой пол.
Её голос звучит предельно серьёзно, но я не могу сдержать вырвавшийся смешок.
– Ты вызываешь меня на танцевальную дуэль? Считаешь, что тут фильм с Ченнингом Татумом?
– Ты что, забыла, что весь этот проект сводится к танцевальному конкурсу? Или ты так отчаянно хочешь вернуться, что даже не прочитала контракт перед подписанием?
– Ладно, чем конкретно я тебя так взбесила?
Я почти уверена, что знаю, в чём дело, но, учитывая, что мы потенциально застряли в одной группе бог знает на сколько, я бы предпочла прояснить ситуацию прямо сейчас.
– Пока остальные из нас надрываются, пытаясь закрепиться в индустрии, у вас уже был шанс, – Юджиния не уклоняется от ответа. – Ты приходишь сюда с огромной форой. Тебя поддерживают мама-продюсер и программный директор. Зачем ты вообще здесь? Чтобы украсть место у тех из нас, кому на самом деле приходится ради этого работать?
Вот оно что! Предполагаю, что так думают все здесь. Наконец-то кто-то высказал мне всё вслух и в лицо. Как бы больно это ни было, отчасти я ценю беззастенчивую прямоту Юджинии. И её обвинение – не ложь.
– Если тебе от этого станет легче, то у меня уже несколько месяцев не было настоящего разговора с мамой. И я уже давно не видела мисс Тао, – говорю я.
Юджиния ничего не говорит, и между нами повисает тяжёлое молчание.
– Что за треш случился сегодня утром? – спрашиваю я.
– Несчастный случай, подстава – кто знает, что это было, – усмехается Юджиния.
– Подожди. Ты считаешь, кто-то устроил Блейк заподлянку? – в голове начинают звенеть сигналы тревоги. – Ты что-то знаешь? Что-нибудь видела? Это была Кэнди?
Я с нетерпением подхожу к ней, и она с гримасой пятится.
– Боже, не подходи ко мне, у тебя изо рта воняет! – затем она моргает. – Кэнди? Кэндис Цай? – её глаза сужаются. – А что, она любит наносить удар со спины? Её нужно опасаться?
– Я… неважно. Забудь, что я спрашивала, – я отхожу к двери. – Можешь продолжать репетировать.
Юджиния не отпускает меня и выходит за мной из репетиционной комнаты в тёмный коридор:
– Вернись! Нельзя что-то подобное заявлять, а потом попытаться сбежать...
Я не слышу конца её фразы.
Моё внимание приковано не к ней, я смотрю мимо окон и дверей тренировочных залов.
В другом конце коридора стоит девушка. Она погружена в темноту, контуры её тела очерчены рассеянным светом, идущим из кафетерия позади неё. Когда глаза привыкают, я различаю очертания пышных юбок с оборками. Руки начинают дрожать.
Плечи девушки наклонены вперёд, как будто позвоночник не выдерживает её веса. Руки неестественно согнуты в локтях, ноги – под неудобными углами. Её конечности выглядят приросшими, как будто им не место на туловище, к которому они прикреплены.
У меня сжимается грудь. Страх заглушает все рациональные мысли.
На что я смотрю? Это реально? Я сплю? Бодрствую?
– Кто это? – вопрос Юджинии прорывается сквозь нарастающую панику.
– Т-ты тоже её видишь?
– Кто это, блин?
– Мне это не показалось? – шёпотом говорю я, как будто тихие слова не позволят… кому бы это ни был, – услышать нас.
Мы смотрим, затаив дыхание, как фигура начинает двигаться. Сначала отрывисто, заикаясь, как будто её сломанные ноги не слушаются команд. Затем она набирает обороты, покачиваясь вперёд, и начинает шагать к нам.
Кто-то кричит – не знаю, я или Юджиния. Мы поворачиваемся и бежим, полным ходом, в противоположном направлении по коридору. Позади нас раздаются приближающиеся шаги, но я не осмеливаюсь оглянуться. Конец коридора быстро приближается, и меня осеняет ужасное осознание того, что мы, возможно, бежим прямо в тупик.
Пусть там будет пожарная лестница, пусть там будет пожарная лестница…
Знак выхода, прикрепленный к потолку, горит красным спасением в дальнем углу. Выход. Я добегаю до двери первой и наваливаюсь всем телом на толкатель. Дверь с металлическим скрежетом открывается наружу.
– Сюда! – кричу я.
Юджиния врывается следом за мной. Дверь ведёт не на парковку, как я надеялась. Мы на другой лестнице, ступени которой ведут только вниз. Я понятия не имела, что под первым этажом есть подвал. Мы мчимся вниз по лестнице так быстро, как только можем, грохочущие шаги отдаются от стен, и вырываемся через другую дверь пожарной лестницы.
Мы оказываемся в пустом коридоре с некрашеными стенами и бетонным полом, который похож на технический. По этому этажу нас определённо не водили на экскурсию. Над нами мигают маломощные лампы дневного света, а вдоль коридоров тянутся двери без опознавательных знаков.
Коридор разделяется на несколько коридоров поменьше, которые все кажутся похожими на тот, по которому мы бежим. Когда мы пробегаем очередной перекрёсток, моё внимание привлекает коричневое пятно в море серого. Я резко останавливаюсь, взгляд устремляется налево.
В дальнем конце коридора находится деревянная дверь, её незаконченная и состаренная поверхность не сочетается с окружающей средой из металла и бетона.
По всей поверхности двери что-то нарисовано – символы на незнакомом языке. Тошнотворное чувство скручивается у меня внутри, первобытный голос из глубины кричит, что я не должна здесь находиться и этого видеть.
Что за этой дверью что-то заперто.
– Вот и лестница!
Пальцы Юджинии сжимаются вокруг моего запястья, и она тащит меня по коридору. Она толкает ещё одну двойную дверь в конце коридора, и мы снова оказываемся на лестнице. Мы карабкаемся вверх, наше дыхание прерывистое, шаги становятся вялыми, но мы не останавливаемся; мы поднимаемся пролёт за пролётом, пока снова не видим двери выхода. Выбегая из лестничного пролёта, мы чуть не врезаемся лицом в кого-то, стоящего по другую сторону дверей. Мир превращается в беспорядочный треск конечностей, волосы и визги.
– Что вы двое здесь делаете?
Я стряхиваю шок от удара и осматриваюсь. Мы вернулись на этаж общежития. Хотя, кажется, мы преодолели слишком много лестничных пролётов и добрались аж до третьего этажа. Или это четвёртый этаж? Пятый?
Крайне раздражённая Кэнди складывает руки на груди и сердито смотрит на меня.
– Придётся сообщить, что вы обе нарушаете комендантский час, – резко говорит она.
Мы с Юджинией переглядываемся, не находя слов. Мы можем только задыхаться в поту и тяжело дышать с бесконтрольно колотящимися сердцами от паники, адреналина и растерянности.
– Прости, – с трудом выдавливает Юджиния. – Я прямо сейчас возвращаюсь в свою комнату.
Я наблюдаю, как она, медленно покачиваясь, идёт по коридору, как будто пьяна и ноги вот-вот подведут её. Она открывает дверь в свою комнату и проскальзывает внутрь.
Кэнди поворачивается ко мне.
– Ну? – подсказывает она, ожидая объяснений.
Мысли растрёпаны. Как мне объяснить, что только что произошло? Что я видела? Какое-то существо преследовало нас в коридоре? В здании есть подвальный уровень со множеством комнат, похожих на камеры? Там какая-то странная дверь?
Я поворачиваюсь обратно к лестнице. Никто не поднимается по лестнице, никто не гонится за мной.
– Я… – голос превращается в сухой хрип. – Я пришла сюда за тобой.
– Солнышко, что ты несёшь? – огрызается Кэнди. – Это ты встала посреди ночи и вышла из комнаты. Я гналась за тобой до первого этажа, а потом ты исчезла. Это я пришла за тобой сюда.
Глава 15. Наши дни
На следующее утро я просыпаюсь от звука будильника.
Несмотря на лихорадочный ночной сон, я просыпаюсь в ту же секунду, как открываю глаза, и переворачиваюсь, чтобы посмотреть на ту сторону комнаты, где Кэнди.
Она там, по-прежнему спит, зарывшись поглубже в одеяла. Я откидываю простыни в сторону и крадусь по полу к её кровати. Мы не разговаривали после того, как вернулись в номер прошлой ночью. Просто пришли и легли спать в удушающем молчании. Кажется, я большую часть ночи смотрела в потолок. По-настоящему я поспала, наверное, всего 2 часа.
– Кэнди, – я осторожно трясу её за плечи. – Просыпайся.
Она вздрагивает и оборачивается на звук моего голоса.
– Мне нужно с тобой поговорить, – говорю я.
Кэнди проводит рукой по растрёпанным волосам и зевает.
– Чего тебе? – бормочет она.
Спросонья защитная колючая проволока, обёрнутая вокруг неё, за ночь распустилась. Что-то внутри сжимается в ноющий комок.
– Прошлой ночью, когда я выходила из комнаты… Я увидела её.
– Кого?
Я делаю глубокий вдох, затем позволяю её имени слететь губ впервые после похорон:
– Кажется, это была Мина.
При этих словах Кэнди садится, полностью проснувшись. Она смотрит на меня, ожидая, что я продолжу. Я не могу прочитать её эмоции; её лицо непроницаемо, ни широко раскрытых глаз, ни отвисшей челюсти, и от этого я чувствую себя настолько глупо, что в конце концов отказываюсь от своих слов.
– Возможно, кто-то пытался напугать меня. Я не знаю. Мы заблудились в здании и увидели кое-что странное. Ты знала, что под первым этажом есть подвальный этаж?
– Солнышко, – Кэнди снова переходит на свой умиротворяющий тон, каким она обычно разговаривает со мной, когда я выхожу из себя. – Пребывание в такой обстановке, вероятно, вызывает множество негативных эмоций и воспоминаний, – её рука, словно лёгкий ветерок, опускается мне на плечо. – Наверное, тебе следует подумать о возвращении домой.
Её слова – словно ведро ледяной воды, выплеснутое мне в лицо. Я отталкиваю её руку, в груди поднимается жар.
– Почему ты так стараешься избавиться от меня? Ты действительно так сильно хочешь, чтобы я тут всё зафейлила?
– Разве я это говорила?
– Тогда что ты хочешь сказать? Что, по-твоему, я сама виновата в том, что происходит? Что я должна просто исчезнуть в безвестности навсегда?
В глазах Кэнди вспыхивает холодная ярость:
– Назови хоть один случай, когда я не заступилась за тебя.
Я отворачиваюсь от неё, избегая жгучей правды в её взгляде. Она права. Кэнди объединяла нас, делилась своими тайнами, своей силой, защищала меня, мстила за меня.
– Разве такое возможно... – я запинаюсь на вопросе, не совсем понимая, о чём спрашиваю. – Есть ли вообще какой-нибудь шанс, что Мина ещё может быть...
– Конечно, нет, – говорит Кэнди, вскакивая с кровати и протискиваясь мимо меня к комоду. Её тень перемещается между нами, темнеет у её ног. – Мины больше нет.
* * *
Юджиния уже не такая стервозная во время утренних групповых репетиций. Она по-прежнему немногословна и нетерпелива, раздавая указания, но большая часть её разочарования явно направлена на саму себя.
– Похоже, низкий балл наконец-то выбил её из того седла, на котором она приехала, – подмигивает мне Алексис.
– Ей, наверное, не хочется, отсюда вылететь, – добавляет Ханна с лёгкой улыбкой злорадства.
Я ни словом не обмолвилась Алексис и Ханне о прошлой ночи. Я обещала, что не сдам Юджинию, а обещания важны для меня, даже если это означает дать преимущество соперницам. Пока. Мой взгляд скользит по репетиционному залу туда, где Юджиния возится с акустической системой. Она демонстративно избегает зрительного контакта. Я думаю, мы просто притворимся, что прошлой ночью не бегали с криками по коридорам. Это нормально. Уклонение – это моё. В этом мне нет равных.
– Давайте снова начнём с первого припева! – Юджиния оборачивается, крича на нас, как зазывала на карнавале.
Я не знаю, почему она сейчас так взволнована. После двух бессонных ночей подряд я хочу лишь лечь на то самое место, где стою, и вздремнуть. Но её работа – это именно та всепоглощающая самоотдача, которая нужна в шоу-бизнесе. Если не собираешься выжимать свою душу досуха, то прямо у тебя за спиной стоит тысяча, миллион девушек, готовых подойти и столкнуть тебя со сцены. Юджиния выкладывается на полную, все выкладываются, и, несмотря на досрочную победу, мои старые враги: неуверенность, тревога и чувство вины – поднимают свои уродливые головы.
У меня действительно есть то, что нужно? Или вчерашний день был просто случайностью? После того, как я с позором скрывалась от глаз общественности и всего мира в течение двух лет, могу ли я действительно просто снова надеть боксёрские перчатки и выйти на ринг с этими девушками, которые полны таланта и жажды, борются изо всех сил за осуществление своей мечты? Мечты, которую мне поднесли на блюдечке, а я в итоге всё растратила и уничтожила голыми руками?
– 5 – 6 – 7 – 8! – считает Юджиния.
Гремит музыка, и переутомлённый мозг отключается, тело переходит в режим автопилота. Усталость и боль исчезают: ни боли, ни спазмов. Песня заряжает меня энергией, эта вибрирующая басовая партия обвивает суставы, как мышечная память, с лёгкостью перенося меня через каждую связку. Я помню все движения. Я не совершаю ошибок. Сомнения рассеиваются, и внезапно я чувствую себя такой удивительно сильной, готовой произвести впечатление на судей и заслужить себе место в финале. Я закрываю глаза; я уже чувствую жар прожекторов, как расширяется грудь, когда толпа выкрикивает моё имя.
После занятия я направляюсь к шкафчикам, чтобы забрать вещи перед обедом. Когда я открываю дверцу шкафа и лезу внутрь, пальцы натыкаются на несколько разрозненных листов бумаги, разбросанных по моей сумке. Я вытаскиваю их.
Лицо Мины размазано по десяткам печатных страниц. Всё это распечатки новостных статей. Статьи о Мине.
Смерть звезды-подростка Мины Пак квалифицировали как самоубийство.
Правда о трагической смерти Мины Пак.
Актёрский состав "Сладкой каденции" оплакивает кончину любимой коллеги.
Руки сводит судорогой. Бумаги просачиваются сквозь пальцы и рассыпаются по полу. Холодная паника угрожает охватить организм, но потом внезапный прилив ярости смывает страх.
Кто-то пытается меня запугать.
Я захлопываю дверцу шкафчика, наклоняюсь и собираю выпавшие бумаги, крепко сжимая их в кулаке. Я поворачиваюсь и несусь мимо тренировочных комнат по коридору, окликая того, кого ищу.
– Юджиния!
Юджиния оборачивается на звук своего имени, но замолкает при виде меня.
Я подхожу прямо к ней:
– Нам нужно поговорить.
– Зачем? – её взгляд скользит по оживлённому атриуму.
Несколько любопытных голов поворачиваются к нам. Рука вырывается, и я хватаю Юджинию за запястье, тащу её по боковому коридору рядом с кафетерием, где никого нет.
– Какого хрена тебе нужно? – рявкает Юджиния, как только мы остаёмся одни, вырывая у меня руку.
Я сую ей распечатки.
– Что это? – она сердито смотрит на меня, но берёт смятые листки.
– Это ты мне скажи.
Юджиния сначала просматривает их с раздражением и безразличием, а потом понимание постепенно отражается на её лице. У неё перехватывает горло, она сглатывает.
– Кто-то положил это в мой шкафчик, – говорю я.
Выражение лица Юджинии становится всё более встревоженным по мере того, как её взгляд скользит по жирным заголовкам. Затем она резко суёт мне все распечатки обратно, как будто ей не терпится избавиться от них:
– Ну, это сделала не я!
– И у тебя нет предположений, кто бы это мог быть?
– Нафиг мне это нужно? – огрызается она.
– Потому что именно ты подняла моё прошлое в первый же день. И мы были вместе прошлой ночью, когда тот призрак из "Проклятья" пытался задавить нас. С юридической точки зрения, всё это называется "чертовски подозрительным".
Юджиния подходит ко мне, бросая на меня надменный взгляд, который, я полагаю, она часто отрабатывает перед зеркалом:
– Когда я приду за тобой, ты узнаешь, что это я. Я не имею к этому никакого отношения.
Я собираюсь возразить, как внезапно осознаю, где мы стоим. Это коридор, который ведёт к тренировочным залам. Коридор, по которому прошлой ночью за нами гнался "призрак". За исключением того, что теперь я вижу в конце коридора… сплошную белую стену. Здесь нет ни красного знака выхода, ни двери запасного выхода.
Я поворачиваюсь, указывая пальцем в конец коридора:
– Разве прошлой ночью там не было двери? Той, с лестницей, которая вела в подвал со всеми этими комнатами?
Острый взгляд Юджинии следует за движением моего пальца. Она прищуривается. Короткое замешательство застилает ей глаза, прежде чем она отводит его:
– Я не помню. Было темно. Я не обратила внимания.
– Да ты в это время вопила прямо мне в ухо!
– Если я узнаю, кто, блин, это был прошлой ночью, кричать будут они, – она усмехается. – У меня чёрный пояс по тхэквондо.
– Тебя точно отправят домой, если ты начнёшь своими "вертушками" кого-то тут воспитывать.
Испепеляющий взгляд Юджинии достигает нового уровня, но на меня он производит противоположный ожидаемому эффект. Напряжённость в плечах ослабевает. Вероятно, она говорит правду.
– Если хочешь найти преступника, давай объединим усилия? Как коллеги-жертвы, – предлагаю я просто в шутку, но не по-настоящему.
Юджиния смотрит на меня так, словно я только что предложила ей вместе проехать Тур де Франс на велосипеде-тандеме, а потом отворачивается и направляется обратно по коридору.
– Юджиния, подожди...
Я протягиваю руку, чтобы… что? Предупредить её? Успокоить? Убедиться, что она тоже реальна, а не просто видение или проявление моей вины?
Юджиния бросает суровый взгляд через плечо, и я убираю руку.
– Будь осторожна, – говорю я.
В тот день после окончания занятий я прохожу по всем коридорам первого этажа, открываю каждую аварийную дверь, которая попадается мне на пути. Все двери открываются наружу или на лестничную клетку со ступеньками, ведущими на второй этаж.
Здесь нет двери с лестницей, ведущей в подвал.
* * *
– Кто мог сделать что-то подобное? – ахает Фэй, когда я рассказываю ей по дороге на ужин о находке в своём шкафчике.
– Я думала, что это сделала Юджиния, поэтому задала ей вопрос. Но это была не она.
– Ты уверена? Она могла соврать... – Фэй понижает голос до испуганного шёпота, как будто ожидает, что от одного только упоминания о себе Юджиния выскочит из-за колонны.
– Вряд ли. Она была так же напугана, как и я.
Мне как-то неудобно, что я скрывала от Фэй события прошлой ночи, хотя Алексис и Ханне я тоже ничего не рассказывала. И хотя Юджиния, кажется, убеждена, что это был чей-то розыгрыш, что-то в той встрече кажется совершенно отличным от распечаток в моём шкафчике. Ладони потеют при одной мысли о той тёмной изломанной фигуре в коридоре и странной деревянной двери в подвале.
Но... могу ли я действительно полагаться на разум, когда он был заперт в доме ужасов на 2 года, а воспоминания вели со мной постоянную психологическую войну?
Нет. Мне это не почудилось. Юджиния была там. Она видела то же, что и я.
Беспокойство, должно быть, уже не скрыть. Рука Фэй опускается на моё плечо, костяшки её пальцев слегка касаются моей челюсти.
– Санни, ты в порядке?
Я поворачиваюсь к ней и заставляю себя ободряюще улыбнуться:
– Со мной всё будет в порядке. Я к этому привыкла. Если кто-то так сильно решил мне досадить, это просто означает, что он чувствует угрозу.
– Вот именно! – говорит Фэй, потрясая кулаками в воздухе, как чирлидерша, которую я играла в "Сладкой каденции". – Не отступай!
Воспроизведение этих старых движений не вызвало того привычного приступа стыда. Осознаёт она это или нет, но Фэй неуклонно залатывает выбоины и прорехи в моей самооценке.
Из дальнего конца коридора в атриуме доносится шум. Сначала это похоже на обычную суету девушек, ходящих взад и вперёд по коридорам, но приглушённые голоса становятся громче, за ними следуют громовые шаги. Мы с Фэй бросаем быстрый взгляд друг на друга, прежде чем срываемся на бег, пока не натыкаемся на скопление тел, столпившихся у основания лестницы. Я напрягаюсь, чтобы разглядеть что-нибудь поверх покачивающихся голов присутствующих.
На нижней ступеньке лестницы лежит девушка. Она плачет, прижимая к себе ногу. Я бросаю лишь мимолётный взгляд, но этого достаточно, чтобы увидеть – её нога вывернута в сторону ниже колена под неестественным углом.
В сознании мелькают скрюченные конечности призрака из прошлой ночи, и рука сама прикрывает губы.
– Что там такое? – Фэй приподнимается на цыпочки, пытаясь заглянуть. – Что происходит?
– Джессика упала с лестницы. Не иначе крепко ушиблась, – отвечает девушка слева от нас.
– Что случилось? Кто-нибудь это видел? – слышатся другие голоса.
– Назад! Расступитесь! Пожалуйста, освободите коридор! – появляются Юна и два других инструктора и начинают пробиваться вверх к Джессике.
У меня перехватывает дыхание, когда толпа расступается. Кэнди там, в центре всего этого, сидит на корточках рядом с Джессикой на лестнице. Мурашки пробегают по всей руке и поднимаются вверх по затылку. Когда Юна подходит, Кэнди помогает инструкторам поднять Джессику с пола и увести по коридору.
– Ты видела? С ней всё в порядке, Санни? – обращается ко мне Фэй, но я едва слышу из-за несущихся галопом мыслей.
Уже второй раз Кэнди оказывается рядом с разразившейся катастрофой. Независимо от того, какое объяснение нам дадут на этот раз, я больше не могу это игнорировать.
Я уже видела подобный несчастный случай раньше.
Я хватаю Фэй за руку и тащу её прочь от толпы, направляясь прямо к открытому патио. Когда мы оказываемся на улице, вдали от посторонних глаз и ушей, я торжественно поворачиваю её к себе.
– Фэй, послушай. Не иначе некоторые участницы могут пытаться навредить другим.
– Что? – Фэй широко раскрывает глаза. – Хочешь сказать, это был не несчастный случай?
Я мотаю головой:
– Распечатки в моем шкафчике не были случайностью. То, что случилось с Блейк, – вероятно, тоже. И прошлой ночью я… – я останавливаюсь, пока не проговорилась, – …тоже видела что-то действительно странное. Для будущих айдолов то и дело проходят прослушивания. У меня очень плохое предчувствие по поводу этого проекта. Я знаю, в это трудно поверить, но ты должна мне доверять. Я думаю, тебе следует его покинуть.
– Но… – как и ожидалось, Фэй совершенно ошеломлена. – Ещё и первая неделя не закончилась, я не могу уехать прямо сейчас! У меня не было даже шанса проявить себя!
Видя, как дрожат её губы, я осознаю полное лицемерие своей просьбы: я прошу её уйти, хотя Кэнди просила меня о том же, а я только разозлилась в ответ.
– Может быть, я просто всё преувеличиваю. Просто не хочу, чтобы кто-то ещё пострадал.
– А как же ты? – Фэй хватает меня за руку, беспокойство глубоко запечатлевается на её лице. – К тебе уже кто-то проявляет нездоровое внимание. Что, если этот человек снова попытается сделать тебе какую-нибудь гадость?
– Хочешь знать правду? – мне ужасно неловко признаваться в этом вслух другому человеку, но признание уже готово вырваться из меня, достигнув порога после нескольких недель давления и накопления сил. – Одна из главных причин, почему я здесь... Возможно, это из-за Кэнди.
Фэй моргает, её широко раскрытые глаза ещё больше округляются.
– Я видела её видео-пост об участии в проекте и не успела опомниться, как сама записалась на кастинг. Мы не общались 2 года. Такое чувство, что для меня это последний шанс... всё исправить.
Фэй успокаивающе сжимает мне руку:
– Тебе она столь небезразлична?
Я накрываю её руку своей и сжимаю:
– Пожалуйста, просто подумай над моими словами. И если ещё что-нибудь случится, пообещай, что подумаешь об уходе.
Фэй поджимает губы и после того, что выглядит как тяжёлая внутренняя борьба с самой собой, она, наконец, кивает:
– Хорошо.
Полчаса спустя делают объявление. Произошедшее с Джессикой объясняют так же, как с Блейк: произошёл крайне прискорбный несчастный случай. Очевидно, ранее днём Джессика повредила лодыжку и оступилась на лестнице.
Два "несчастных случая" за три дня.
Видимо, расслабляться здесь не приходится. Честно говоря, проведя здесь всего несколько дней, у меня возникло ощущение, что прошло не менее двух недель.
Комендантский час наступит только через час или около того, но в коридорах за пределами моей комнаты на удивление тихо. Никому не говорили возвращаться в комнаты пораньше, но обычная лихорадочная активность в последнюю минуту, когда весь этаж пытается как следует пообщаться перед отбоем, явно отсутствовала.
Кэнди не вернулась. Похоже, она намеренно пытается проводить со мной наедине как можно меньше времени. Или же она пытается что-то скрыть. Я бросаю взгляд на её половину комнаты. Глаза блуждают по её столу и комоду, пока я задумываюсь над тем, насколько этично рыться в чужих вещах.
Несколько настойчивых ударов отвлекают меня от диких размышлений. Я пересекаю комнату, чтобы открыть дверь, ожидая, что Фэй снова войдёт, но вместо этого вижу Юджинию, стоящую в коридоре с таким видом, словно кто-то под дулом пистолета заставил её постучать в мою дверь. Она оглядывается через левое плечо, затем через правое, словно проверяя, не подслушивает ли кто.
– Ну? Собираешься меня впустить?
Я отступаю назад, моргая, а она входит в мою комнату, твёрдо занимая место в центре. Её властная энергия поглощает весь кислород. Она ждёт, пока я закрою дверь, а потом скрещивает руки на груди.
