Текст книги "Ужасно-прекрасные лица (ЛП)"
Автор книги: Линда Чень
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
На несколько ужасных секунд я убеждаюсь, что меня обманули. Что я неправильно прочитала какой-то важный мелкий шрифт в контракте, и на самом деле это классическая постановка реалити-шоу, где два человека со сложным прошлым вынуждены жить и соревноваться вместе. И, насколько мне известно, повсюду скрытые камеры, фиксирующие моё ошарашенное лицо.
Губы Кэнди слегка приподнимаются в мягкой улыбке.
– Кэндис сказала мне, что вы давно не общались, – мисс Тао выглядит чрезвычайно довольной тем, что мы втроём снова вместе. – Уверена, вам нужно многое друг другу рассказать.
Глава 5. Наши дни
– Вводное собрание начнётся примерно через 15 минут в атриуме, – сообщает нам мисс Тао. – Девочки, увидимся внизу.
Никто из нас не двигается, а мисс Тао поворачивается и уходит. Как только дверь закрывается, поведение Кэнди меняется.
Безупречная сценическая улыбка исчезает первой. Язык её тела меняется на неприветливый. Она не харизматичная ютуберша, дающая советы по уходу за кожей, и не искромётная поп-айдол, способная завладеть вниманием стадиона, полного орущих фанатов. Настоящая Кэндис Цай, скрывающаяся под этим приторно-милым фасадом принцессы, – бескомпромиссный тиран, способный на всё.
Когда-то она была ближе всего к моему сердцу. Она обещала, что всегда будет рядом, а затем быстро ушла, когда всё развалилось. Я целыми днями воображала различные сценарии нашей встречи и придумывала остроумные фразы, которые могла бы произнести, когда снова увижу её.
– Классная чёлка, – вот и всё, что мне удаётся произнести.
Кэнди поднимает руку к лицу и проводит кончиками пальцев по волосам, а потом откидывает их назад.
– Что ты здесь делаешь? – вопрошает она обвиняющим тоном, как будто моё присутствие является для неё личным оскорблением.
– То же, что и ты, – я скрещиваю руки на груди. – Что? Ты, значит, можешь попробовать снова стать звездой, а я нет?
Я инстинктивно защищаюсь. К концу наших отношений мы всегда ссорились, и Мине приходилось играть роль миротворца.
Но Мины здесь больше нет.
– Я не собираюсь ссориться, Солнышко. Я просто удивлена.
От покровительственного использования моего прозвища, как будто мы не отдалились друг от друга 2 года назад, мне обидно до слёз.
– Если тебе неприятно будет со мной жить, можно попросить мисс Тао отселить меня в другую комнату, – легкомысленно предлагаю я.
Она смотрит на меня пристально, не моргая:
– Почему мне это должно быть неприятно?
Проходят две, три секунды, и я сдаюсь под её вызывающим взглядом, полностью проигрывая в игре "кто кого переглядит".
– Ну… потому что… мы...
В этот момент раздаётся несколько ударов в дверь, и Кэнди отворачивается от меня, чтобы ответить. Внезапно наша комната наполняется восторженной болтовнёй. Несколько других участниц проекта, очевидно, собрались специально для встречи со знаменитой Кэндис Цай.
– Мы просто хотели зайти и поздороваться! Я Джессика!
– О боже мой, я обожаю смотреть твой канал.
– Мы так рады, что ты здесь!
Девушки вообще не замечают меня, будто я неуместная тень, маячащая в углу. Кэнди легко общается с ними, выражение её лица открытое и любезное, маска прочно вернулась на место.
Пропасть между нами никогда не казалась такой огромной.
* * *
Атриум битком набит девушками.
Их ряды – армия стройных тел, блестящих волос и горящих искрами глаз, устремлённых прямо перед собой. Все девушки нацелены на победу. Мисс Тао, окружённая ореолом света, льющегося из круглого мансардного окна, обращается к нам с верхней ступеньки лестницы:
– Рада приветствовать всех вас на проекте SKN. Мы с командой очень рады провести следующие 5 недель, помогая вам осуществить ваши мечты.
Однажды я побывала на орбите самого эпицентра этой вселенной и водрузила свой флаг на святую землю, к которой сейчас маршируют все эти девушки. Но сегодня, стоя позади толпы, я чувствую себя незваным гостем, пробравшимся в страну, из которой меня когда-то изгнали. Глаза невольно ищут Кэнди. Она в спортивной одежде, её волосы небрежно заколоты наверх, почти без косметики, в окружении новых поклонниц. Даже в комнате, кишащей милыми, привлекательными мордашками, её лицо по-прежнему выделяется.
Она всегда выделяется из толпы.
– Уверена, вы уже ознакомились с деталями, но напоминаю всем, что во время занятий мы будем оценивать каждую из вас по навыкам, презентации и потенциалу, – говорит мисс Тао. – Баллы будут подсчитываться в конце каждого дня и их количество определит, какие девушки пройдут в финал и будут выбраны для участия в программе стажировки за границей. Участники с неудовлетворительными оценками, к сожалению, будут исключены из программы. Если у кого-то есть какие-либо вопросы, не стесняйтесь задать их сейчас.
Толпа молчит.
– Замечательно. Я проведу для всех небольшую экскурсию по помещениям, и мы сразу приступим к первому занятию.
Мисс Тао проводит нас через гостиную, обставленную бежевыми диванами, мимо фитнес-центра и за угол в столовую, полную белых обеденных столов и стульев.
– Завтрак подаётся в 07:00, а первое занятие начинается в 08:30. После обеда будут дневные занятия, посвящённые вокалу, актёрскому мастерству и сценическим выступлениям. Мы хотим, чтобы все были здоровы физически и психически. Не будет никаких взвешиваний или диетических ограничений, – сообщает нам г-жа Тао. – Наши блюда – для питания, а не подсчёта калорий.
Пока она рассказывает нам о "здоровом теле и здоровом духе", я вспоминаю, как взгляд мисс Тао задержался на моей талии на прослушивании, как будто она снимала мерки и подсчитывала, насколько я далека от идеального веса.
Помню, как мама прятала от меня сахар, как контрабанду, и говорила, что в моём возрасте у неё тоже было круглое личико, и именно так она избавлялась от детского жира. Каждое моё движение тщательно изучалось и использовалось для критики моего характера, каждая часть меня препарировалась и упаковывалась на радость публике. Я помню все злобные комментарии в Интернете по поводу размера моих бёдер и плеч по сравнению со стройными, гибкими конечностями Кэнди и Мины, критику о том, что я слишком маленькая, слишком смуглая, у меня слишком западная внешность, что я никогда не буду популярна в Азии, где мне пришлось бы соревноваться с настоящими айдолами.
Из-за этого слова мисс Тао звучат немного банально, немного неискренне, как обязательный отказ от ответственности, который говорится для того, чтобы замаскировать яд одержимости весом и телом, который шоу-бизнес заставляет нас пить с порога: "Побочные эффекты статуса айдола могут включать головные боли, тошноту, потерю аппетита, обезвоживание, недоедание, депрессию, беспокойство, дисморфофобию, низкую самооценку, расстройства пищевого поведения, мысли о самоубийстве и, в некоторых тяжёлых случаях, смерть. Всегда консультируйтесь со своим врачом, чтобы узнать, подходит ли вам роль айдола".
Даже если мисс Тао не ожидает, что мы будем выглядеть определённым образом, у меня есть скриншоты, доказывающие, что остальной мир придерживается совершенно противоположного мнения. Страх и сомнение наполняют меня изнутри вместе со знакомым волнением – волнением перед выступлениями, гастролями, бесконечной прессой и жизнью у всех на виду.
Во что я ввязалась? Я правда снова этим занимаюсь?
Я хватаюсь за первоначальную причину, за тот всплеск убеждённости, который почувствовала, когда впервые подала заявление.
– Фитнес-центр и залы для частных тренировок открыты до 22:00. Комендантский час начинается в 23:00 – все должны вернуться по комнатам.
Пока мы пробираемся по первому этажу здания, вокруг меня раздаются шепотки. Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, головы быстро отворачиваются, и я лишь мимолётно замечаю осуждение и догадки в глазах других девушек.
Мисс Тао завершает экскурсию и приводит нас в главный танцевальный зал – огромную студию со светлыми деревянными полами и зеркалами по всей длине помещения:
– Пожалуйста, позвольте мне представить Юну, нашего замечательного тренера по танцам.
Я узнаю Юну как одну из судей на моем кастинге. Или это не она? Она определённо выглядит знакомой. Должно быть, она новая протеже госпожи Тао, с прямой осанкой балерины и такой же нестареющей красотой.
– Давайте начнём, – говорит Юна толпе.
Я украдкой бросаю ещё один взгляд на Кэнди, которая смотрит прямо перед собой, и внезапно сомнение уступает место острой, как бритва, ясности.
Раньше я делала свой выбор, основываясь на том, чего хотели другие.
На этот раз я выбираю то, чего хочу сама.
А я хочу показать Кэнди, что я ещё тут. Я хочу доказать ей, маме, всем фанатам, которых я подвела, что я не постыдное разочарование. Что я снова могу быть достойна их любви и уважения.
Но больше всего на свете я хочу узнать правду о том, что случилось с Миной.
И я не уйду, пока этого не получу.
Глава 6. Четыре года назад
Я не могу в это поверить. Это кажется нереальным.
Такая невероятная мечта не может так легко сбыться.
Меня пригласили на одну из трёх главных ролей в новом музыкальном шоу для подростков "Сладкая каденция".
Что ещё лучше, моя партнёрша – не кто-то, а сама Кэндис Цай. Мы станем коллегами. Даже одногруппницами, если нас выдвинут на дебют, как поп-группу.
А лучше всего то, что мы cможем по-настоящему подружиться.
Я стану настоящей актрисой, как хотела мама, пойду по её стопам, пройду те же этапы. Мама была на седьмом небе от счастья, когда нам позвонил кастинг-директор. Впервые за долгое время мама кажется по-настоящему счастливой.
Она пребывает в таком состоянии блаженства, что наконец делает то, что откладывала годами – везёт нас в Сан-Диего к бабушке с дедушкой.
Два часа езды по трассе I-5, и мы останавливаемся перед маленьким голубым бунгало. Когда мы подходим к двери, я представляю себе, как пухленькая 5-летнюю версия мамы играет во дворе, рисует мелом на тротуаре, катается на роликах по подъездной дорожке. Я представляю её в 16 лет, только что снявшую брекеты, целующуюся с парнями в машинах на том месте, где мы только что припарковались. Я думаю о том, как она поругалась с родителями на следующий день после того, как ей исполнилось 18, и уехала в Лос-Анджелес в своём стареньком зелёном универсале, о котором до сих пор вспоминает с нежностью. Хотела бы я сказать этой девушке, что у неё всё получилось, что она преуспеет, несмотря ни на что, и что теперь мы вместе исполняем её мечты.
Дедушка и бабушка ниже ростом и хрупче, чем я их помнила.
– Здравствуйте, Ама[2]2
Ама и Агонг – вероятно, вежливое обращение к бабушке и дедушке у тайваньцев.
[Закрыть], – вежливо приветствую их я, как дедушку и бабушку.
Ама сразу же переходит со мной на тайваньский диалект, слова произносятся слишком быстро, я ничего не разбираю и начинаю паниковать из-за необходимости собирать воедино всю дискуссию, развернувшуюся вокруг меня. Я едва понимаю по-китайски, чтобы поддерживать непринуждённую беседу; добавьте ещё тайваньский диалект – и можно с таким же успехом начать играть в шарады.
Ама надевает нам на ноги пластиковые домашние тапочки, Агонг ведёт нас в гостиную. Я тихо сижу на диване рядом с мамой и смотрю на тарелку с нарезанными фруктами на кофейном столике, которые никто не ест. Ама и Агонг говорят на сочетании тайваньского и китайского с редкими английскими словами, вставляя их, и я изо всех сил стараюсь не отставать от этой трёхъязычной конференции. Затем мама сообщает важную новость.
Я это понимаю, потому что бабушка и дедушка замолкают. Выражения их лиц не нуждаются в переводе.
– Ты собираешься стать актрисой? – спрашивает меня Ама по-английски, указывая на телевизор позади неё.
Я хочу ответить "да" по-тайваньски, но так нервничаю, что забываю даже самые простые слова и натянуто киваю.
– А как же школа? – спрашивает Ама.
– Мы что-нибудь придумаем, – отвечает мама.
– Ей нужно ходить в школу! Дети ходят в школу!
– Ей не обязательно ходить в школу, чтобы получить образование!
– Тебе не кажется, Шу Цзин, что она немного молода? – наконец вступает в разговор Агонг, но совсем не затем, чтобы поддержать маму.
– Ничему тебя жизнь не научила! – ругается Ама. – Ты собираешься позволить дочери совершить те же ошибки, что и ты!
– Она будет участвовать в большом шоу – большем, чем всё, что я когда-либо делала! – возражает мама.
– Она забеременеет, как ты! Или подсядет на наркоту! – уже кричит Ама.
– Почему ты столь одержима неудачей? Ты хотела, чтобы ничего не получилось у меня, а теперь того же хочешь и для Санди!
Они снова переходят на китайский, и я замолкаю. Не знаю, почему я думала, что всё пройдёт гладко. После жаркой перепалки мама встаёт с дивана.
– Уходим, – объявляет она.
– Что? – выпаливаю я. – Мы только приехали!
– Бери сумку, – она наклоняется к ручке своего чемодана, дёргает его за собой и поворачивается к двери. – Мы возвращаемся домой.
– Но!..
– Санди, не возражай.
Я перевожу взгляд с удаляющейся спины мамы на хмурые лица бабушки и дедушки. Они не делают ни малейшего движения, чтобы остановить её. Я извиняющимся тоном склоняю перед ними голову, а потом бросаюсь вслед за мамой. Входная дверь осталась открытой. Мама уже на полпути к машине.
Когда я засовываю пятки в кроссовки, сухая морщинистая рука хватает меня за запястье. Я поворачиваюсь. Агонг стоит позади меня в холле с виноватой улыбкой. Он вкладывает мне в руку белый конверт.
– Береги себя, – говорит он, убирая пальцы с моей руки.
Когда я сажусь на пассажирское сиденье, мама говорит мне только одно:
– Забудь всё, что ты тут услышала. Ты докажешь им, что они неправы.
Я чувствую всю тяжесть её ожиданий, которые она возлагает на мои плечи.
От этого я чувствую себя важной персоной. У меня появляется цель.
– Я постараюсь, мама, – обещаю я ей.
Когда мы останавливаемся на заправке, я заглядываю в конверт, который дал мне Агонг, пока мама ходит за сигаретами и кофе. Он полон 50-долларовых банкнот.
Теперь я понимаю, откуда мама этому научилась. Она использует материальные блага как выражение любви и заботы – покупает мне сумочки от "Шанель" вместо того, чтобы сказать, что гордится мной.
По словам мамы, как бы высоко по социальной лестнице она ни поднялась, в глазах бабушки и дедушки это всё равно ничего не значит. Работа в индустрии развлечений не пользуется уважением, а рожать ребёнка без мужа – позор. Я не совсем поверила ей, когда она сказала мне это раньше, но теперь лично столкнулась с этим жёстким неприятием. Мама не преувеличивала.
Я утешаю себя, просматривая на телефоне фанкамы своего последнего байаса – Чжин-Хвана У. Он дебютировал всего месяц назад, но за то время, которое мне потребовалось, чтобы досмотреть клип на его первый сингл, я порвала со всеми другими своими айдолами и поклялась в преданности этому прекрасному мальчику.
Голос Чжин-Хвана напевает мне в наушниках, и я мечтаю о том, чтобы он сидел рядом со мной вместо мамы, подмигивал из-за руля. Его улыбка отражает неуловимую грань между очарованием и высокомерием. Пусть прядь чёлки падает на левый глаз, когда он везёт нас по Тихоокеанскому побережью навстречу розовато-оранжевому закату.
* * *
Я встречаю свою вторую коллегу, Мину Пак, в первый день репетиций.
Этот опыт полностью противоположен моей встрече с Кэндис.
Мина мчится прямо ко мне, похожая на цветущий подсолнух. Это девушка с очаровательным каре и веснушчатым носиком, переполненная энтузиазмом и позитивом.
– Я так рада поработать с тобой, Санди! – восклицает она и обнимает меня так, словно мы были коллегами целую вечность.
Она напоминает мне бесстрашных героинь моих любимых дорам, которые могут подружиться с кем угодно и справиться с любой проблемой с помощью своего непринуждённого обаяния девочки из соседнего дома и улыбки с ямочками. Мине 16, и когда она узнаёт, что я почти на 2 года младше неё, она немедленно берёт на себя роль "онни" (старшей сестры) и обещает присматривать за мной на съёмочной площадке, уверяя меня, что я могу обратиться к ней за советом по любому поводу, вообще по любому.
– Это твоя первая крупная роль на телевидении? – спрашивает она.
Я смущённо киваю:
– Вряд ли роль пациентки без слов в "Бостонской больнице" считается.
– И у меня тоже! – говорит она без малейшего смущения. – Слышала, что продюсеры нашли Кэндис в Интернете?
– Кэндис здесь? – я немедленно поворачиваю голову, чтобы осмотреться.
– Она приехала первой! – кивает Мина.
Мои ладони начинают чесаться, и я потираю их о шорты. Должно быть, я выгляжу очень встревоженной, потому что Мина обнимает меня за плечи и крепко сжимает.
– Не нервничай, Кэндис очень милая!
Я не поправляю её, говоря, что мы с Кэндис, на самом деле, уже встречались.
Когда мы вместе входим в комнату для инструктажей, Кэндис сидит за столом и разговаривает со съёмочной группой.
Сегодня на ней очки и белый сарафан с петельками, волосы заплетены в свободную косу, падающую на изгиб плеча цвета слоновой кости. Я почти уверена, что она всего на год или около того старше меня, но в её образе есть такая утончённость, что моя футболка с цветочным принтом и джинсовые шорты кажутся чем-то из весеннего каталога детской одежды. Окружённая съёмочной группой, Кэндис непринуждённо болтает и смеётся – та Кэндис, которую я знаю по её видео.
Мина подтаскивает меня и усаживает на стул рядом с Кэндис.
– Кэндис, это Санди, наш третий мушкетёр! – представляет меня Мина, пребывая в блаженном неведении.
Когда Кэндис поворачивается к нам, я неуверенно машу ей рукой. Она улыбается мне, и меня снова охватывает тот же жгучий приступ восхищения, как тогда в туалете.
– Приятно познакомиться, – приветливо говорит Кэндис. – Я так рада, что мы будем работать вместе.
Конечно. Конечно, она меня не помнит. Я заставляю себя улыбнуться.
– Я не могу поверить, что это всё реально! – вмешивается Мина.
– Привет, воссоединение и мировое турне! – громко заявляю я, пытаясь скрыть своё маленькое огорчение за несносностью.
Мы прочитали первый сценарий, и всё прошло отлично. Шоураннер хлопает в ладоши, продюсеры нас хвалят, а мама выглядит чрезвычайно довольной, когда забирает меня домой. Было невероятно легко войти в роль; Мина и Кэндис уже чувствовали себя старшими сёстрами, которых у меня никогда не было. Это был по-настоящему вдохновляющий момент – наше новообразованное трио вместе отправилось в путешествие, которое изменит нам жизнь.
За тем исключением, что похожий на фильм учебный сценарий, завершающийся полным превращением в поп-звезду, о чём я так долго мечтала, не сбывается.
Когда начинаются репетиции, я ошеломлена всеми репликами, которые мне нужно запомнить, отметками, которые я должна заслужить, хореографией, которую я должна выучить, надеждами и мечтами, исполнения которых ожидает от меня мама.
Я получала всю информацию об этом шоу от матери, но оказалось, что в нём будет гораздо больше танцев, чем она говорила. Моя героиня – чирлидерша, и от меня ожидают, что я научусь их движениям. Я уверена в своём пении и чувствую себя комфортно перед камерой, но единственный танцевальный опыт, который у меня есть, – это полтора года джаза и чечётки, когда мне было 5 лет.
Физические нагрузки изнуряют, а график обучения кажется невероятно крутым. Кэндис и Мина танцуют легко и грациозно, а я изо всех сил стараюсь на каждом занятии координировать движения ног с руками.
– Ты слишком много волнуешься, Солнышко. Помни: дыши глубже и расслабь конечности, – напоминает мне наш инструктор по танцам. – Посмотри, как танцует Кэндис.
Естественно, все очарованы Кэндис, осыпая её похвалами и восторженными отзывами, такими как: "Вот как должна выглядеть будущая суперзвезда".
Мина оказывает мне постоянную моральную поддержку, но Кэндис улыбается всё меньше и меньше. В её глазах появляется раздражение, когда она смотрит, как я спотыкаюсь. Когда мама приходит на репетицию, у неё такое же выражение лица – губы сжаты в тонкую линию, – и я в ужасе от того, что она будет разочарована тем, что видит.
До начала съёмок остаётся 2 дня, а я по-прежнему путаюсь в танцевальных связках.
– Блин! – невольно восклицаю я, когда поворачиваю не в ту сторону и чуть не сталкиваюсь с Миной. – Прости, можно попробовать ещё раз...
Кэндис подходит к стереосистеме и выключает музыку. Студия внезапно погружается в тишину, если не считать нашего хриплого дыхания и мерных шагов Кэндис. Она подходит ко мне, пот струится по её лицу, глаза остры, как скальпель.
– В понедельник начало съёмок, а ты продолжаешь гнать лажу? Если не выучишь свою роль за оставшиеся 48 часов, то не знаю, что мы будем делать.
Она не отводит меня в сторону, чтобы сказать мне это. Она громко заявляет об этом в присутствии хореографа, музыкального руководителям и всех ассистентов постановщика. Её голос язвителен, в нём нет обычной теплоты. Моё лицо горит, руки немеют. Я никогда не видела Кэндис такой уставшей и не могу придумать ни одного ответа, который не включал бы глупую шутку или пресмыкательство.
Мина встаёт между мной и Кэндис, её добродушная улыбка служит обезоруживающим барьером:
– Да ладно, Кэнди, не гони! Мы все очень устали; наверное, нам просто нужно немного отдохнуть!
Кэнди снова бросает на меня взгляд. Она открывает рот, и я немедленно отворачиваюсь, не желая слышать очередную грубость, и выбегаю из танцевальной студии. Я бегу прямо по коридору и через заднюю дверь здания на тёмную парковку. Луна висит высоко в безоблачном ночном небе. Мы тренируемся с 9:00 утра. Я падаю на задницу прямо на тротуар.
Меня трясёт – то ли от унижения, то ли от усталости.
Или, может быть, от страха.
Было что-то неприятно холодное в том, как Кэндис смотрела на меня. Как будто я был препятствием, которое нужно убрать с её пути.
Я складываю руки на коленях и опускаю голову. Мне хотелось добиться одобрения и дружбы Кэндис почти так же сильно, как преуспеть в шоу. И я, возможно, просто упустила свой шанс во всём.
Двери здания позади меня открываются с громким треском, сопровождаемым звуком тихих шагов. Кто-то идёт ко мне. Наверное, это Мина или наш инструктор по танцам. Но когда я поднимаю голову, Кэндис наклоняется и садится рядом со мной.
Какое-то время она ничего не говорит, и я тоже. Мы тихо сидим под флуоресцентным гулом огней парковки, наблюдая за проносящимися мимо машинами.
– Я не хотела срываться на тебе, – наконец говорит Кэндис. – Прости.
Она действительно выглядит виноватой, но я всё равно чувствую себя растоптанным мусором.
– Если не хотите, чтобы я снималась с вами в шоу, можете просто сказать режиссёру.
Она резко поворачивает ко мне голову:
– Нет, мне этого не надо.
– Ты суперзвезда. Если скажешь что-то вроде "не знаю, что нам делать", меня без проблем заменят.
– Никаких замен не будет.
– Хотя, может, ты и права, – я снова опускаю голову на колени. – Может быть, я просто не подхожу для этого шоу.
– Неправда, – твёрдо заявляет она. – Из всех, кто проходил прослушивание, выбрали тебя. Я хочу помочь тебе преодолеть это препятствие. Скажи мне, как мне тебе помочь.
– Я не знаю, – я в отчаянии мотаю головой. – Я не знаю, почему я продолжаю ошибаться.
– Хочешь поговорить об этом?
Не хочу.
Но в конце концов я рассказываю ей всё.
О сокрушительном давлении со стороны матери, о том, как та непоколебимо верит, что я стану новой звездой, а бабушка и дедушка активно надеются, что я потерплю неудачу и сгорю. Я рассказываю ей о своей тайной надежде, что отец каким-то образом увидит меня в этом безумно успешном телешоу, и сожалею, что его нет в моей жизни, что он никогда не пытался связаться со мной, ни разу.
– Наверное, я просто очень боюсь, что подведу маму, – признаюсь я.
– Понимаю, – говорит Кэндис. – Моя семья тоже многого от меня ожидает. А я лишь хочу, чтобы они гордились мной.
В её глазах тихая печаль, и у меня грудь сжимается. Она первый раз упоминает что-либо о себе.
И я понимаю, что когда мы с Миной радостно болтали о наших любимых К-поп айдолах, дорамах и сёдзё манге, Кэндис всегда стояла в сторонке, редко участвуя в разговоре. Сейчас я чувствую себя ужасно из-за того, что не приложила больше усилий, чтобы привлечь её. Я была так напугана ею, что попала в ловушку, предположив, что её розовая онлайн-персона была точным отражением того, кто она есть на самом деле.
– Как ты справляешься с таким давлением? – спрашиваю я.
– Плачу в туалетах, – отвечает она с невозмутимым лицом.
Из меня вырывается взрыв удивлённого смеха:
– Значит, ты всё помнишь, просто тебе было слишком стыдно признаться в этом! Ты хитрая, Кэндис Цай; я тебя раскусила.
Она пожимает плечами, словно отвергая моё обвинение, но уголки её губ изгибаются в сдерживаемой улыбке.
Я тыкаю пальцем ей в плечо:
– Знаешь, я писала тебе, но ты так и не ответила.
– Вообще-то я не читаю сообщений, – объясняет она. – Что там было написано?
Я открываю рот, затем закрываю его.
– Ничего особенного, – мимо нас проносится ещё одна машина, и я смотрю вниз, отворачиваясь от яркого света фар. – Надеюсь, водилу оштрафуют.
– Так и будет, – говорит Кэндис с той непринуждённой уверенностью, которую я надеюсь когда-нибудь обрести. – Давай, – она встаёт. – Я буду тренировать тебя все выходные, если понадобится. В понедельник нам на съёмки, – она протягивает мне ладонь. – Будем вместе?
Я хватаю её за руку, и Кэндис поднимает меня с тротуара, вытаскивая из тёмной спирали беспокойства и неуверенности в себе.
– Вместе, – улыбаюсь я.
