Текст книги "Ужасно-прекрасные лица (ЛП)"
Автор книги: Линда Чень
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Глава 7. Наши дни
К концу утренней танцевальной тренировки я едва могу двигаться.
У меня колющая боль в боку и тугие узлы в икрах. Даже коленные чашечки болят от всех падений на пол. Ещё одна мышечная судорога – и я рухну к ногам мисс Тао и признаю, что совершила ужасную ошибку, подписавшись на это шоу, если вспомнить, что самой большой нагрузкой, которую я делала за последние 2 года, были пробежки трусцой в течение месяца.
Я чуть не плачу от облегчения, когда Юна отпускает нас на обед.
В очереди в столовой я знакомлюсь с несколькими девушками. Они вежливо поддерживают мою светскую беседу, делясь своим опытом. Большинство присутствующих – американки корейского происхождения, но есть и такие, как я, другие. Вот Вэй Йен, китайская модель-подросток, которая только что вернулась с показа мод в Шанхае. Джулианна, американка филиппинского происхождения, которая 2 года подряд становилась мисс Подростковая Азия США. Аниса, которая, по-видимому, прошла путь до четвёрки лучших на популярном индонезийском певческом конкурсе.
Получив свою еду, все расходятся по разным столикам. Никто не приглашает меня сесть с ними.
Я пробираюсь через столовую, осторожно держа поднос больными руками. Я прохожу мимо столика девушек, увлечённо общающихся по-корейски. Их голоса замолкают, едва я прохожу мимо, взгляды с подведёнными глазами устремляются на меня, и пальцы сжимают поднос. Они смотрят на меня так же, как те девочки-подростки в продуктовом магазине.
Как будто не могут поверить, что у меня хватает смелости показываться на людях. Как будто я не заслуживаю быть здесь. Как будто я посмешище.
Я сомневаюсь, что кто-то так же смотрит на Кэнди.
Полсекунды пристального разглядывания, и девушки снова поворачиваются друг к другу, с нетерпением возвращаясь к своему обсуждению. Кто-то смеётся, насмешливое хихиканье преследует меня, когда я спешу к столику в дальнем углу.
Я сажусь в одиночестве ковырять обёртку от курицы-гриль и интуитивно лезу в карман за телефоном... разумеется, ничего не нахожу, потому что передала его мисс Тао несколько часов назад. Не прошло и дня, а я уже испытываю первые тревожные признаки ломки, пальцы чешутся поскроллить, разум лихорадочно ищет, чем бы отвлечься. Я не знаю, как смогу продержаться наедине со своими мыслями ещё 4 недели.
Я ем молча, время от времени поднимая глаза. Кэнди так и не появляется.
Дневные занятия проходят легче. Тренер по вокалу впечатлён моим диапазоном, а преподаватель актёрского мастерства одобрительно кивает после того, как я исполняю заданный монолог.
– Тебе хорошо удалось передать всю эмоциональную боль в этой сцене, – говорит она мне. Единственная боль, которую мне не надо изображать, так это боль в бёдрах.
В конце дня нас загоняют обратно в главный танцевальный зал, выстраивая в очередь перед ожидающей мисс Тао.
– Вы все отлично постарались в первый день, – хвалит она. – Результаты подсчитаны, и я хотела бы, чтобы все поаплодировали лучшим участницам: Кэндис Цай, Юджинии Синь и Блейк Чжон. Поздравляю и желаю хорошей работы.
Мисс Тао складывает ладони, чтобы захлопать, и все быстро следуют её примеру.
– Фэй Куок, Санди Ли, Эмма Шин и Изабель Хонг... – её лицо становится серьёзным, и я понимаю, что сейчас она не скажет ничего хорошего. – Ваши оценки были самыми низкими. И, к сожалению, Эмма и Изабель, вы двое не сможете продолжить обучение. Мы связались с вашими родителями, и вы можете забрать свои вещи на стойке регистрации.
Новость падает, как тяжёлый камень в пруд. Вздохи и удивлённые выражения лиц расходятся широкими кругами. Это заявление стало шоком для всех нас. Мисс Тао не упоминала, что кого-то отчислят уже в первый день.
Кэндис возглавляет список, а я его замыкаю. Я бы посмеялась над иронией происходящего, если бы не испытывала такого облегчения от того, что я не в числе тех двоих, кого отправляют собирать вещи.
Две девушки пытаются держаться вместе, но я вижу, что они потрясены и, вероятно, вот-вот расплачутся. Обе любезно благодарят мисс Тао за предоставленную возможность и поворачиваются, чтобы с позором выйти из репетиционного зала. Двери студии за ними захлопываются.
– Отчисления будут проводиться периодически. Я искренне надеюсь, что большинство из вас доживёт до последней недели, – говорит мисс Тао. – Те из вас, чьи результаты не были идеальными… – она поворачивает голову, и я клянусь, что её взгляд останавливается прямо на мне, – …надеюсь увидеть улучшение на завтрашних занятиях.
"Докажи мне, что я была права, дав тебе ещё один шанс", – говорят глаза мисс Тао.
Моя решимость воспламеняется с новой силой. Кэнди на вершине горы, а я томлюсь внизу, скуля и рыдая после всего лишь одной танцевальной тренировки.
Мне нельзя уходить, пока не представится возможность поговорить с ней обо всём.
Мне нужно поднять свою задницу и начать восхождение. Быстро.
* * *
За ужином я снова сижу в столовой одна, потягивая овощной суп, который на самом деле просто бульон. Кто-то ставит свою тарелку за мой столик и опускается на стул напротив меня.
– Я не смогла перепроверить в смартфоне, но ты же Санди Ли из "Сладкой каденции"?
Я поднимаю взгляд, ложка свисает с моего полуоткрытого рта.
Девушка, сидящая передо мной, сияет, её глаза больше, чем моя тарелка с супом. Она выглядит действительно молодо, но я не уверена, то ли это из-за энергии именинницы, стоящей под взрывающейся пиньятой[3]3
Имеется в виду характерная для Латинской Америки традиция на день рождения подвешивать к потолку вместительную игрушку из бьющихся материалов («пиньяту») с подарками, чтобы именинник с завязанными глазами разбил её битой.
[Закрыть], то ли из-за того, что она с ног до головы наштукатурена в пастельные тона: от розовых кудряшек и макияжа в мягких тонах, вплоть до наряда и кроссовок. Давно уже никто так на меня не смотрел – глазами фаната.
Я слегка улыбаюсь и киваю.
Она издаёт пронзительный писк, как будто наступили на мышь:
– О боже мой! Не могу в это поверить! Не могу поверить, что я здесь с вами обеими! Я первый раз прошла прослушивание! Прямо сбыча мечт! Я выросла со "Сладкой каденцией". Каждый день после школы я шла домой к лучшей подруге, и мы вместе смотрели это шоу...
Сквозь её ослепительную радость и яркое веселье я вижу тени моего прежнего "я" – той я, которая восхищалась звёздами и что-то бормотала, когда нервничала, но всё равно смотрела на шоу-бизнес и мир через розовые очки.
Той я, которой больше не существует.
– Когда я увидела Кэнди на инструктаже, я чуть не описалась! Я ещё не подходила к ней знакомиться. К ней не так просто подступиться… – девушка резко замолкает, её ушные раковины краснеют. – Я слишком много болтаю. Мне очень жаль. Просто я… очень волнуюсь.
– Не извиняйся, – мотаю головой я. – Ты первая, кто сегодня сказал мне больше трёх предложений. Как тебя зовут?
Она нервно смеётся, как будто только что поняла, что не представилась.
– Меня зовут Фэй. Как певица Фэй Вонг. Мама большая её фанатка. И, да, со мной тоже никто толком не общается, – она берёт вилку и без особого энтузиазма накалывает соцветия брокколи в своём салате.
Фэй. У неё тоже низкий балл.
– Выпьем за то, что мы не вылетели в первый же день, – я поднимаю стакан с водой в её честь.
– Непонятно, как ты оказалась в конце списка. То есть ты же настоящая знаменитость! – она кажется очень оскорблённой из-за меня.
– Времена меняются, – я бросаю быстрый взгляд через плечо Фэй на обедающую публику.
Кэнди по-прежнему нет. Я помешиваю ложкой, гоняя по тарелке крошечный кусочек моркови, и пытаюсь подавить разочарование.
Фэй наклоняется вперёд, смотрит мне в глаза и говорит самым беззастенчиво искренним голосом:
– Ты всегда вдохновляла меня в жизни. И так будет всегда.
Подтверждение того, что я важна для кого-то, что я особенная, поражает мозг, как дофаминовая бомба, и я жадно сжимаю эту крупицу одобрения в своих ладонях.
– Спасибо, – я улыбаюсь первой искренней, не деланной улыбкой, которую мне удаётся изобразить за весь день. – Это так много значит для меня.
Выражение её радости сияет прямо сквозь все закрытые ставнями окна, заколоченные вокруг моего сердца.
– Я подумываю о том, чтобы пойти потренироваться после ужина, – продолжает Фэй. – Если для меня есть хоть какая-то надежда подняться с низов, то нужно использовать каждую секунду свободного времени для практики, – она посасывает нижнюю губу, прикусывая её зубами, прежде чем решается продолжить. – Может быть, хочешь присоединиться ко мне? Ты могла бы дать мне несколько советов? – её глаза полны надежды.
Прошлый опыт породил во мне сильное подозрение по отношению ко всем, кто пытается со мной сблизиться. Но в этот момент я решаю согласиться на всё, о чём просит Фэй.
– Конечно, – говорю я. – Хорошая мысль.
Фэй снова взвизгивает и практически бросается через стол, чтобы обнять меня.
* * *
Все тренировочные залы заполнены, кроме одного. Я заглядываю в помещения с окнами, девочки внутри кружатся, как заводные куклы на стеклянных витринах.
– Все такие талантливые, – говорит Фэй, когда мы включаем свет в пустой комнате. Помещение достаточно большое, чтобы небольшая группа могла с комфортом заниматься вместе благодаря полноценной стереосистеме и телевизору с плоским экраном, установленному на стене. – Хореография такая сложная. Не понимаю, как они все так быстро её выучили? От этого хочется поднапрячься, понимаешь?
Как только Фэй настраивает музыку, дверь в комнату распахивается. Входит группа девушек, смеющихся, как будто уже стали лучшими подругами на всю жизнь и делятся бесценной шуткой. При виде нас выражение их милых лиц резко меняется на раздражение. Я узнаю нескольких из сидящих за столом, которые открыто обсуждали меня во время обеда.
Одна девушка выходит вперёд – высокая, сногсшибательная, на гордых плечах доспехи смелой уверенности. Лидер. Другие девушки быстро выстраиваются в шеренгу, как войска сплачиваются за командиром. Она смотрит на нас с Фэй так, словно мы кусочки жвачки, прилипшие к её дизайнерским туфлям на красной подошве.
– Привет, Юджиния! – Фэй торопливо приветствует её неловким, натянутым приветствием.
Юджиния Синь, насколько я помню, в тройке лучших.
– Чтобы пользоваться залом, надо сначала регистрироваться, – объявляет Юджиния.
Фэй и без того миниатюрная, но, стоя на пути атаки властной пчелиной матки, она похожа на крошечное создание, съёжившееся у ног хищника:
– Ты права, прости. Я... я забыла.
– Это моя вина, – говорю я, подходя к Юджинии. – Я думала, залы предоставляются в порядке живой очереди.
Юджиния почти на голову выше меня, и она использует каждый лишний сантиметр роста в своих интересах, глядя на меня сверху вниз поверх своего точёного носика.
– Ты что, не слушала во время инструктажа? Или думаешь, что правила тебя не касаются только потому, что ты знакома с мисс Тао?
Она практически берёт маркер и пишет у меня на лбу "блатная".
Раньше я была одержима идеей превратить каждого ненавистника в фаната, убеждена, что мне нужно всем нравиться, и чувствовала себя абсолютно раздавленной, когда этого не получалось.
После скандала я поняла, что сколько бы я не делала сальто-мортале, чтобы угодить критикам, всегда найдутся те, кто ненавидит меня, будто у них такая работа на полную ставку, и мне никогда не покорить сердца тех, кому нравится быть жестоким.
– Ты права, – я пожимаю плечами. – Я хорошо знакома с мисс Тао. Она практически моя крёстная, – я говорю эту ложь так уверенно, как только могу.
– Тогда она, должно быть, в тебе разочарована, – Юджиния притворно надувают губы. – Сегодня утром всем было непросто. Честно говоря, мне было неловко за тебя. Но давай посмотрим правде в глаза: всем известно, что танцевать ты не умеешь. Тебя всегда будут помнить за то, как ты увела парня у другой.
Как по команде, все позади неё хихикают.
Должно быть, всех облетел слух, что сейчас будет драка. У дверей собралось вдвое больше зевак, желающих поглазеть на развязку.
– Ты ведь понимаешь, что для измены нужны двое, верно? – мне стыдно за то, что я сделала, но нет необходимости отрицать то, что произошло. – Я уже два года терплю гнев фанатов как Чжин-Хвана, так и Брейли. В какой-то момент у них были в тренде три разных хэштега "отмените Санди Ли". Моей жизни угрожали сасэны. Так что, если ты пытаешься запугать меня, то этого недостаточно, Юджиния. Тебе не напугать меня, если ты просто будешь вести себя как последняя стерва.
– Как ты меня назвала?! – брови Юджинии взлетают вверх, заходя за угловатую чёлку.
– Я закончила тренироваться в своём зале, если кому-то из вас он нужен.
Головы поворачиваются в сторону нового голоса, а фигуры расступаются перед Кэнди, стоящей в холле. Она впервые за весь день смотрит на меня, и внезапно я злюсь на Кэнди больше, чем на Юджинию.
Это так похоже на неё – холодно встретить меня, а потом броситься на выручку, когда я на пределе, как будто она делает мне огромное грёбаное одолжение.
Юджиния открывает рот, чтобы заговорить, но я исчерпала свой боевой рефлекс.
– Пошли, Фэй.
Я протискиваюсь мимо Юджинии, мимо Кэнди, пробираюсь сквозь толпу в коридор.
За моими плечами тут же начинается болтовня, но я не оглядываюсь. Я слышу лишь звук своих яростных шагов и голос Фэй, отражающийся от стен позади меня:
– О боже мой, когда ты это сказала, я своим ушам не поверила!
Глава 8. Наши дни
Не так я себе представляла наше воссоединение с Кэнди.
Я не ожидала эмоционального примирения, когда мы признаём все наши ошибки, миримся в объятиях, полных слёз, говорим друг другу много раз "Прости" и "Нет, это ты меня прости" и зарываем ужасы прошлого в землю, а чистые, незапятнанные отношения возникают заново. Слишком много всего произошло – слишком много такого, что нам не стереть, не вернуть назад.
Не знаю, чего я ожидала. Но мне больно, что Кэнди относится ко мне с таким безразличием, как будто я просто ещё один человек в толпе, как будто между нами не было всей этой ужасной, запутанной истории.
– Ты всегда кажешься такой милой и жизнерадостной, я и понятия не имела, что ты можешь быть такой жёсткой! – восклицает Фэй, поднимаясь за мной по лестнице на третий этаж, подальше от всех репетиционных комнат.
– Это...
Я больше не та, какой была. Я не приятный, жизнерадостный человек. Большую часть времени я чувствую оцепенение. Всё остальное время я злюсь.
– Я уже привыкла осаживать тех, кто буллит других, – объясняю я.
– Ну и рожа у неё была! Боже, жаль, что у меня нет телефона, чтобы запечатлеть такое на память! – хихикает Фэй при воспоминании. – Я бы сделала отпечатки побольше и разослала их, как открытки на Рождество.
– Не позволяй таким, как Юджиния, помыкать собой, – говорю я ей. – Они просто трусы, которые самоутверждаются, когда остальные чувствуют себя ничтожествами.
– Возможно, но… У меня никогда бы не хватило смелости сказать ей что-то подобное.
Фэй выглядит так, словно готова отрезать прядь моих волос, чтобы сделать из них талисман, или отдать мне своего первенца в обмен на защиту.
– Не волнуйся. Я прикрою тебя, – обещаю я. – Будем держаться вместе, хорошо?
Восторженная улыбка Фэй озаряет ей лицо.
– Извини, что у нас не получилось потренироваться. Давай попробуем ещё раз завтра, – я расправляю затёкшие плечи. – Пойду спать. Увидимся утром?
Фэй немного огорчается, когда я сообщаю ей, что вечер для меня закончен, но быстро оживляется и кивает:
– Увидимся за завтраком! Спокойной ночи!
Она несётся по коридору, а я разворачиваюсь и направляюсь обратно в свою комнату – нашу комнату, – скидываю туфли и падаю на кровать. С другой стороны комнаты доносится слабый запах цитрусового спрея для тела. Я поворачиваю голову, и взгляд останавливается на пустом столе и аккуратно застеленной кровати.
И я жду.
* * *
Я наполовину обматываю лодыжку спортивным бинтом, когда Кэнди наконец появляется в дверях.
Она молча снимает туфли и бросает сумку рядом с кроватью. Подойдя к своему столу, она ставит бутылку с водой и вытаскивает резинки из своего растрёпанного пучка, позволяя волосам длиной до талии свободно раскинуться по плечам и спине.
Мы провели бесчисленное количество часов в таком тесном помещении, как это, делясь едой, расписаниями, гостиничными номерами, тампонами. Мы видели друг друга в самом растрёпанном и неопрятном виде – без малейшего намёка на макияж, с брекетами на зубах, с огромными мешками под глазами, с выпадающими наращёнными ресницами, со всеми оспинами, дефектами и вросшими волосами, которые обычно замазывают или закрашивают. Горе неожиданно вспыхивает, когда я вспоминаю, как мы когда-то были близки.
Кэнди поворачивает стул ко мне и садится. Мы пристально смотрим друг на друга с разных концов комнаты. Кэнди заговаривает первой.
– Если Юджиния снова к тебе полезет, я...
– Я уже большая девочка, – перебиваю её я, прежде чем она заканчивает предложение. – Мне больше не нужно, чтобы ты за меня вписывалась.
– Я и вижу.
В её голосе слышится нотка недоверия, и я наслаждаюсь тем, что она понимает, что я уже не такая, как раньше. Что Солнышко, которое ходило за ней весь день, как бессловесный щенок, которого она избаловала, а потом бросила, вернулось к ней с отросшими когтями и острыми зубами.
– Люди меняются, Кэнди. Уверена, у тебя тоже изменилась не только причёска.
Я немного подшучиваю над ней, и она тут же это улавливает.
– Я пытаюсь быть милой, – хмурится она.
"А почему ты тогда не отвечала на мои звонки и сообщения? Это было бы тоже мило," – обиженные слова вертятся на языке, но я проглатываю их.
– Что ты здесь делаешь? – снова спрашивает она меня.
– Я же тебе говорила – то же, что и ты.
Кэнди мотает головой:
– Мы с тобой обе знаем, что ты не создана для шоу-бизнеса.
Я стараюсь, чтобы на лице не отразилась обида от её лёгкого укола. Она всегда точно знала, что нужно сказать, чтобы взбодрить меня, и одной фразой снова повергла меня на землю.
– Я тоже рада снова тебя видеть. Это правда, – её тон на мгновение смягчается. – Но после всего, что произошло, я думаю, тебе лучше уйти.
– После "всего"? – я издаю недобрый смешок. Даже она не может выразить это словами. – Ты имеешь в виду, после всего того, что между нами было? Всего того, что ты натворила?
Я хотела найти наиболее подходящее время, чтобы открыто поговорить о прошлом. Но вместо этого раздаются обвинения. Ставни с силой захлопываются, скрывая выражение лица Кэнди. Её челюсти сжимаются.
– Я советую тебе это для твоего же блага, – говорит она.
– Время, когда ты могла говорить мне, что лучше, прошли.
– Я не шучу, Солнышко. Тебе следует уйти.
– Или что? – я знаю, что вот-вот перейду черту, но дерзко приближаюсь к ней. – Ты меня заставишь?
Глаза Кэнди превращаются в кремень.
Это тот самый предостерегающий взгляд, которым она обычно одаривала меня, и он вызывает ту же реакцию – я слегка отшатываюсь, борясь с инстинктивным желанием уступить ей.
Она по-прежнему думает, что я слабачка. Что я буду всем лизать задницу. Что я буду делать то, что мне скажут, удовлетворять любой её каприз, что я позволю другим пользоваться собой для собственного развлечения, а потом встану на колени и поблагодарю их, когда они вышвырнут меня в мусор.
Нет, я уже не такая.
– Когда-то ты говорила, что я тебе как сестра. Но оказалось, твоим словам грош цена. Я не собираюсь снова отказываться от того, чего хочу, только потому что ты с этим не согласна, – говорю я ей. – Я хочу выиграть в этом проекте и никуда не уйду.
– Если ты так, то мне больше нечего сказать, – от слов Кэнди безжалостный холодок пробегает у меня по спине. – Ты права. Сейчас всё по-другому. Может, ты и не боишься Юджинии, но ты лучше кого-либо другого знаешь, что происходит с теми, кто встаёт у меня на пути.
Я в шоке замолкаю.
Какими бы напряжёнными ни были наши отношения, она никогда не угрожала мне напрямую. Я понимаю, что мне удалось задеть её за живое. Я расстроила её.
Кэнди вскакивает со стула, резко отворачивается и уходит в другой конец комнаты, чтобы приготовиться ко сну.
Да я знаю это лучше, чем кто-либо другой. Я видела это своими глазами – жестокие ужасы, которые Кэнди причинила другому человеку. Лёгкость, с которой она это сделала. Довольный блеск в её глазах, когда они кричали.
От мысли о том, что Кэнди – мой враг, что я стою с ней лицом к лицу на одной сцене, я наполняюсь глубоким ужасом. И одновременно тайным, лихорадочным трепетом.
Глава 9. Четыре года назад
«Сладкая каденция» становится мегапопулярной.
Имена наших персонажей специально выбраны с использованием наших реальных прозвищ, чтобы получился плавный переход, когда мы дебютируем как поп-группа.
Кэнди – идеальная дочь иммигранта, преуспевает в учёбе на классического музыканта, но втайне мечтает стать поп-айдолом.
Минни – неоткрытый талант, замкнутая изгнанница, скрывающая свои амбициозные мечты и мощный голос.
Санни – игривая чирлидерша, разрывающаяся между желанием вписаться в популярную школьную тусовку и своей любовью к азиатской поп-музыке.
Сюжет следует за нашим превращением из обычных подростков в знаменитых айдолов, затрагивая проблемы дружбы, семейных ожиданий и романы в том, что критики называют "позитивным и нюансированным" изображением девочек-американок азиатского происхождения.
Всего после нескольких серий несколько наших популярных песен возглавляют стриминговые чарты, и к концу первого сезона фанаты узнают меня на улице, в торговом центре, в кинотеатрах, ресторанах. Однажды кто-то окликнул меня из своей машины, когда я остановилась рядом с ними на красный свет.
Предложения о спонсорстве и производстве мерча поступают потоком, и внезапно мне показывают прототипы коробок для ланча и пижамы с моим лицом на них. Менеджер Кэнди, мисс Тао, стала музыкальным менеджером "Сладкой каденции", и она наполняет нам программу съёмками, репетициями, выступлениями, интервью и фотосессиями.
Как фанату, мне всегда было интересно, каково айдолам вести такое возвышенное существование, когда ты уже не человек, а символ, живое воплощение одержимости. И теперь, когда я нахожусь по другую сторону телеэкрана, у меня наконец-то есть ответ.
Этого просто класс. Как фейерверки и парады, которые проходят ежечасно, как пробуждение и прыжки с парашютом каждый божий день. Десятки тысяч незнакомых людей одновременно обнимают тебя, говоря, что ты красивая, талантливая и особенная, что они тебя очень, очень любят.
Это самое прекрасное чувство в мире.
Но за невероятными взлётами следуют резкие падения. Многие внезапно убеждаются, что наше шоу либо слишком хайповое, либо слишком показушное. Опубликовано множество статей о том, что авторы пытаются поместить симпатичную мордашку на фоне уродливых реалий индустрии поп-айдолов, и что наши персонажи насаждают вредные азиатские стереотипы. А затем раздаются призывы к бойкоту, нас досаждают сообщениями от "Возвращайтесь в свою страну" до "Вам должно быть стыдно участвовать в превращении нашей культуры в товар".
А потом по коже бегут мурашки. Отвратительные сообщения в личку. Неприятные комментарии о наших телах. Мужчины средних лет отсчитывают дни до того, как мы станем совершеннолетними. Стратегия Мины – блокировать и игнорировать, и я знаю, что Кэнди тоже не читает свои сообщения, а вот я не могу остановиться. Я читаю каждый комментарий, пытаюсь отреагировать на каждую проблему. Я так сильно стараюсь угодить всем, но в итоге только проваливаюсь в каждую яму, и после всего, что я публикую, начинается новый раунд ещё более жарких дебатов, пока Мина не грозится отобрать у меня телефон.
У обеих Кэнди и Мины огромные фан-базы, и я пытаюсь напомнить себе, что так всё и было задумано. Кэнди – прекрасная принцесса-айдол, Мина – приземлённая и милая, а мой персонаж – "малышка" (макнэ) группы, и я начинаю беспокоиться, что меня воспринимают как неполноценную младшую сестру, пытающуюся испортить вечеринку гораздо более крутых старших сестёр. Из зависти я постоянно прокручиваю упоминания о себе и просматриваю хэштеги, чтобы видеть, что обо мне говорят.
Как-то я получаю действительно приятное сообщение одной от фанатки, от которого приятно всю неделю.
Привет, Санни. Обожаю, как ты сыграла в эпизоде на этой неделе. Было очень смешно. У меня не слишком много подруг в школе, но я смотрю «Сладкую каденцию», как будто вы втроём – мои лучшие подруги, и от этого мне не так одиноко.
Я улыбаюсь про себя, набирая ответ.
ОЧЕНЬ приятно. Спасибо! Иногда мне тоже одиноко, даже когда я не одна. Но когда я знаю, что благодаря мне кому-то другому легче, то и самой становится радостнее на душе.
<3 <3 <3
– Я подумала, что, когда мы вернёмся в студию на следующей неделе, то могли бы попробовать… Санни, ты слушаешь? Ты можешь хоть на секунду оторваться от своего телефона?
– Э-э-э… что? – я отрываюсь от набора сообщения и вижу раздражённое лицо Кэнди.
– Я с тобой разговаривала, – говорит она.
– Я весь день слушала, как кто-то со мной разговаривает, а сейчас мой мозг – это манная каша, – стону я, убирая телефон.
Аккуратные уголки её бровей сходятся вместе, и я готовлюсь к предстоящей лекции, но сегодня мой счастливый день, и Кэнди просто отворачивается и продолжает собирать вещи. Я втайне вздыхаю с облегчением.
Мы будем вместе.
Кэнди сдержала слово. Она всегда готова дополнительно потренироваться и порепетировать со мной в любое время, когда я захочу. Похоже, она не разделяет моей неуверенности в том, нравлюсь ли я людям, достаточно ли я хороша. Кэнди ни с кем себя не сравнивает.
Работать бок о бок с Кэнди было мечтой, ставшей явью, но это также означало познакомиться с настоящей Кэндис Цай – критичной, темпераментной, одержимой перфекционисткой.
Я смотрю, как Кэнди собирает последние вещи, выражение её лица отстранённое и бурное – такое бывает у неё, когда камеры выключены и она думает, что никто не смотрит. Наклон её плеч говорит об одиночестве, замкнутости, окутывающем её фигуру. Она известная звезда популярного шоу с легионами поклонников, которые замирают при одном её виде, но Кэнди редко кажется... счастливой.
Я думаю о нашей первой встрече, о розовых глазах Кэнди, о её тихих всхлипываниях.
Как бы мне хотелось сделать что-нибудь, чтобы она была счастлива.
– Завтра вечером Минни придёт ко мне домой посмотреть фильм, – говорю я ей. – Хочешь присоединиться к нам?
Она поворачивается ко мне, торжественный взгляд уже пропал, его сменило то, что, как я теперь знаю, является её отработанной фальшивой улыбкой:
– Может быть, в другой раз.
– Ты занята? – хмурюсь я.
– Да.
– Чем?
Она не отвечает, и я заговорщически наклоняюсь вперёд:
– Серьёзно, почему ты всегда нам отказываешь? Ты живёшь двойной жизнью, как Ханна Монтана?
Она издаёт сухой, умиротворяющий смешок.
– Или, может быть, у тебя запрещённые отношения со звездой К-поп, вынужденной встречаться тайно из-за запрета на свидания? – ахаю я, напуская на себя возмущённое выражение лица.
– Да. Именно так. Ты меня спалила, – говорит она невозмутимо.
– Я вижу тебя насквозь, – я указываю на неё пальцем, вращая им в воздухе, как будто могу выманить у неё все секреты. Кэнди закатывает глаза и отталкивает мой палец от своего лица.
Я испускаю надрывный вздох:
– Я знаю, что наши отношения вышли за рамки кринжовой парасоциальной эпохи, но мне по-прежнему кажется, что я ничего о тебе не знаю.
– Что ты хочешь знать? – Кэнди смотрит на меня так, словно не понимает, в чём проблема.
– Э-э… что-нибудь эдакое? Чем ты занимаешься, когда не работаешь? Какая у тебя семья?
– Я читаю, занимаюсь музыкой, снимаю видео, – она пожимает плечами. – Я живу с тётей и маленькими двоюродными сёстрами, но последние несколько лет учусь в школе-интернате.
От меня не ускользает, что она подчёркнуто ничего не говорит о родителях.
В этот момент Мина просовывает голову в студию через дверной проём:
– Девочки, вы готовы? Папа уже приехал.
Родители Мины без колебаний приняли нас с Кэнди в качестве дополнительных дочерей. Миссис Пак заискивает перед нами и всякий раз, когда приходит на съёмочную площадку, приносит кастрюли с джапче, а мистер Пак следит за тем, чтобы мы ни минуты не работали сверх отведённого времени, разрешённого законами о детском труде, и всегда предлагает подбросить нас с Кэнди домой по вечерам. Мину воспитали в таком изобилии безусловной любви, что она не может не излучать её.
Я обвиняюще указываю пальцем на Кэнди, не желая позволять ей сорваться с крючка:
– Она не захотела смотреть с нами кино. Уже в который раз.
Мина поворачивается к Кэнди и упирает руки в бёдра в позе старшей сестры:
– Ты уже, наверное, в пятый раз нам отказываешь. Давай, Кэнди. Мы же застрянем в этом здании на всё лето, работая над альбомом. Разве нельзя взять выходной, чтобы потусоваться с нами?
В глазах Кэнди появляется чувство вины из-за того, что её тут же призвали к ответу. Обожаю, когда Мина пользуется положением старшей. Наконец, Кэнди вздыхает и уступает:
– Хорошо, хорошо, я приду.
– Наконец-то мы удостоены аудиенции у её королевского высочества! – театрально произносит Мина.
– О, какой чудесный день! – я закрываю глаза рукой, как будто вот-вот упаду в обморок. – Смотрите, её высочество улыбнулась нам!
Кэнди мотает головой:
– Всё, больше не хочу.
Мина смеётся и обнимает Кэнди за левый локоть, а я провожу рукой по правому локтю Кэнди с другой стороны, игнорируя её притворный протест. Мы выводим её, как пленницу, из студии к передней части здания, где нас ждёт мистер Пак.
– Кэнди?
Раздаётся незнакомый голос, и я поднимаю взгляд. Какой-то молодой мужчина слоняется в другом конце коридора. Я ломаю голову, пытаясь вспомнить, не он ли один из звукорежиссёров, с которыми мы сегодня познакомились.
Рука Кэнди напрягается в моей. Я поворачиваюсь к ней, и от выражения её лица у меня по спине пробегают мурашки беспокойства.
Мужчина приближается к нам медленно, почти осторожно, но чем ближе он подходит, тем больше я напрягаюсь. В его походке сквозит враждебность, во взгляде – нервирующая напряжённость:
– Ты не захотела мне отвечать, поэтому мне пришлось прийти к тебе самому.
– Кто вы? – спрашивает Мина с другой стороны.
– Ты позвала меня в своём последнем видео. Мы знакомы! – мужчина уже стоит от нас всего в нескольких футах.
Кэнди давно не обновляла свой канал из-за плотного графика, но я помню последнее, что она запостила. Она обратилась с каким-то призывом к "подписчикам, которые были с ней с самого начала".
– Мне очень жаль, но в-вам нельзя здесь находиться, – я стараюсь, чтобы голос звучал ровно, убедительно, но требование выходит дрожащим. – Если вы не уйдёте, мы вызовем охрану.
Мужчина достаёт из кармана куртки чёрный предмет.
Взгляд фиксируют форму предмета, который он держит: ствол, рукоятка, спусковой крючок, – пистолет, это пистолет. Но мозг спотыкается, запинается, не может осознать происходящего. Разум застрял на том, насколько это нереально, что нас держат под дулом пистолета в коридорах студии звукозаписи, и насколько странно нормальным выглядит этот человек. Он похож на студента, работающего кассиром в супермаркете: чисто выбритое лицо, песочного цвета волосы под бейсболкой, серая куртка с капюшоном и джинсы. Он не похож на маньяка.
