Текст книги "Ужасно-прекрасные лица (ЛП)"
Автор книги: Линда Чень
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Ужасно-прекрасные лица
Линда Чень
Пролог. Два года назад
Кэнди предсказала, что я всё зафейлю, за несколько месяцев до того, как всё произошло. Когда нам сказали, что наш второй альбом отложен, а шоу продлевать не будут, я поняла, что она была права. Наша карьера официально закончилась.
Она обозвала меня эгоисткой и дурой; сказала, что я перечёркиваю всё, ради чего мы работали, что мои ошибки будут стоить нам будущего. Я тоже обозвала её самовлюблённой шмарой, которой насрать на чувства других или что-либо ещё, кроме славы. А Мина, вечная миролюбивая посредница, снова оказалась в эпицентре бури, делая всё возможное, чтобы держать свой зонтик нейтральной поддержки над нашими головами, пока мы с Кэнди выясняли отношения.
Мне и сейчас кажется, что именно тогда мы поссорились, а не из-за того, что было после.
Я наговорила много гадостей, чего делать не должна была. Но разве не для этого существуют "лучшие подруги"? Только они могут заглянуть нам в сердце, зачерпнуть самые уродливые кусочки и поднести их к нашему лицу, чтобы мы могли сами увидеть, какое уродство носим в себе.
Нет, это всё отмазки. Я специально ей всё это наговорила, чтобы посильнее обидеть.
Мы втроём несколько лет вместе покоряли сцену и экран, рука об руку, в одинаковых костюмах. Наша дружба выковывалась под палящими софитами и движениями камер, пропитывалась потом, который мы проливали в тренировочных залах, скреплялась кровью, которая капала из волдырей между пальцами. Я думала, что вместе мы будем вечно. А теперь между нами только прошлое, замаранное скандалом, и куча мерча, который уже никто не купит.
Сегодня Кэнди встречается со мной только потому, что мы согласились ради Мины забыть о гадостях, которые друг дружке наговорили, и проведать её вместе.
Мина сама не своя с тех пор, как мы пытались провести ритуал.
Когда мы видели её в последний раз, жизнерадостную, счастливую Мину, которая всегда прогоняет мрачное настроение и произносит вдохновляющую речь "стакан наполовину полон" по любому поводу, она не улыбнулась и не сказала ни слова, даже когда наш менеджер вывалил на нас тонну плохих новостей. Никаких ободряющих историй, никаких успокаивающих объятий. После этого она ушла, не попрощавшись, а потом вообще перестала отвечать на звонки.
Мина переехала сюда несколько месяцев назад. Сначала я подумала, что нет буквально ничего круче, чем жить в шикарной квартире в центре города практически без присмотра взрослых. Но поскольку её семья живёт на другом конце страны, о ней некому позаботиться.
Когда я подъезжаю к дому Мины, "Бэха" Кэнди уже стоит на гостевой парковке. Мы одновременно выходим из машин в тусклый свет флуоресцентных ламп гаража. Я изо всех сил пытаюсь встретиться с ней взглядом.
– Мина тебе ответила? – голос Кэнди эхом отражается от бетона.
Я заставляю себя поднять глаза:
– Нет. А тебе?
Кэнди мотает головой. Прямые, как кость, волосы мягко падают ей на ключицу. Наш мир рушится, а она по-прежнему сияющая и уверенная в себе, её наряд тщательно подобран, а я едва успела напялить лифчик и собрать волосы в неряшливый пучок. На ней блейзер, юбка и любимые солнцезащитные очки большого размера, от которых она похожа на настоящую кинозвезду. Как будто она рождена быть королевой поп-музыки.
Когда я рядом с ней, то всегда остро осознаю разницу между нами: у меня глаза не мерцают соблазнительной глубиной, щёки круглые, как у бурундука, а не высокие и чётко очерченные, у моих волнистых волос грубая текстура по сравнению с её локонами, как с рекламы шампуня. Сияние, которое она излучает, завораживает, как свет, исходящий из потустороннего мира. Когда она выступает, от неё невозможно отвести взгляд.
Но если перейти ей дорогу... Вот тогда айдол исчезнет, и на поверхность выйдет совершенно другая личность.
Я хочу спросить Кэнди, по-прежнему ли она на меня сердится. Её плечи напряжены, выражение лица замкнутое. Эмоциональная дистанция между нами увеличивается ещё на несколько футов, и на одну безумную секунду я подумываю о том, чтобы схватить её за запястье и оттащить назад, пока она не уплыла дальше. Но затем Кэнди поворачивается и уходит в здание. Мои руки остаются там, где они есть.
В лифте, поднимающемся на этаж Мины, царит гробовая тишина, мы с Кэнди занимаем противоположные углы безмолвной серой коробки. Двери открываются прежде, чем я набираюсь смелости спросить, как она себя чувствует. Я напоминаю себе, что не должна даже думать о нас прямо сейчас. Мы здесь ради Мины.
Кэнди запасным ключом открывает дверь в квартиру Мины. Внутри темно, как в тумане.
– Мина? Это мы! – кричит Кэнди в темноту.
Я нащупываю выключатель.
– Ты дома, Минни? – спрашиваю я.
Верхний свет со щелчком включается и освещает прихожую. Коллекция ярких туфель Мины выстроена в аккуратную линию в шкафу. Кажется, к туфлям уже давно никто не прикасался. Мы снимаем обувь и оставляем её рядом с этими туфлями. В гостиной на кофейном столике из орехового дерева пусто, плюшевые подушки на раскладном диване аккуратно разложены. Кажется, всё лежит на своих местах.
Стены квартиры Мины представляют собой тщательно подобранный коллаж из её жизни. Рекламные плакаты "Сладкой каденции" и обложки журналов висят в рамках среди броских фотографий семьи и друзей. Мои любимые из её фоток – из нашей ранней эры, ещё до того, когда наши имена стали известны всем. Я так отчётливо помню тот день, когда мы втроём втиснулись в ту вонючую фотобудку в торговом центре, прижались лицами друг к другу и обнялись за шеи и плечи. Только что состоялась премьера нашего шоу, и между нами царили только доверие и дух товарищества. Никаких резких слов, сказанных назло, никаких ужасных тайн, которые разлучили бы нас.
Меня вытаскивает из водоворота ностальгии, едва я замечаю кое-что странное на этой полоске с фотографиями. Я наклоняюсь и прищуриваюсь.
По лицу Мины на каждом квадратике размазано коричневато-красное пятно.
И дело не только в этих фотках. Лицо Мины осквернено на каждой фотографии и постере на стене. Стекло над каждым снимком её лица покрыто той же коричневой жижей, которой замазаны её лицо на полоске с фотками рядом с нашими сияющими улыбками.
– Кэнди, взгляни на это... – мой голос дрожит. – Это… то самое?
Кэнди, стоящая рядом со мной, уже широко раскрывает глаза от тревоги. Меня трясёт каждый раз, когда я вижу, что Кэнди теряет самообладание. Как будто стоишь на пустом пляже, когда океан внезапно отступает – предупреждение о том, что надвигается что-то ужасное.
Мы снова и снова зовём Мину.
Кухня и остальная часть гостиной пусты. Мы поворачиваем по коридору к её спальне. В конце коридора дверь в комнату Мины приоткрыта. Внутри кто-то бормочет. Я снова борюсь с желанием протянуть руку и схватить Кэнди. Наши ноги стучат синхронно, когда мы спешим по коридору. Мы подходим к двери, и Кэнди, не колеблясь, широко распахивает её.
На краю кровати спиной к нам сидит тень человека.
– Это не я. Оно не моё, – шепчет тень.
Кэнди тянется к лампе. Я вздыхаю от облегчения, видя, что это Мина, что она здесь, дома, в безопасности.
– Минни, ты разве не слышала, как мы тебя звали? – я бросаюсь к ней.
Кэнди резко поднимает руку, преграждая мне путь. Я замираю от резкого удара.
– Осторожно, – Кэнди указывает на пол. По всему ковру разбросаны осколки стекла.
Прежде чем я успеваю ощутить тепло её прикосновения, она отдёргивает руку. Кэнди проходит мимо меня в комнату, осторожно обходя осколки, и направляется к Мине.
Я иду за ней и нахожу источник беспорядка – настенное зеркало в полный рост разбито вдребезги. Так же как и зеркало на её туалетном столике. Внутри всё сжимается в твёрдый узел. Я спешу к постели Мины к Кэнди, которая уже опустилась на колени, озабоченно хмуря брови.
Голова Мины низко опущена, кончики её короткой стрижки свисают вперёд, скрывая лицо. На коленях у неё ручное зеркальце. Стекло тоже разбито, осколки разбросаны неровным кругом у ног. Её руки и ногти грязные, как будто она копалась в грязи.
– Это не я, – повторяет Мина.
– Что не так? Тебе плохо? – я провожу рукой по её лбу, а затем вздрагиваю. – Боже мой, Минни, ты вся горишь! Ложись, я принесу немного льда...
– Лёд не поможет, – говорит Кэнди. – Ей надо поехать со мной.
– Куда? – огрызаюсь я. – И тебе лучше сказать "в больницу"!
Мина, наконец, поднимает голову – и у меня сердце замирает в груди. Её лицо выглядит... по-другому.
Сначала мне кажется, что она просто так наштукатурилась. Как будто к её чертам лица применили фильтр красоты, изменив и увеличив их до сверхъестественных пропорций. Огромные глаза смотрят на меня, широко раскрытые, как у инопланетянки. Её зрачки огромные. Она носит круглые контактные линзы? Её нос тоньше, как у эльфа, рот миниатюрный. Её подбородок кажется изящнее, изгибаясь к крошечному заострённому подбородку. Она делала пластику, чтобы изменить форму своего лица? Мина всегда предпочитала естественную внешность, была уверена в себе и чувствовала себя комфортно так, как я могу только мечтать. Девушка, сидящая передо мной, кажется почти как совершенно незнакомой.
– Минни? – спрашиваю я еле слышным шёпотом.
– Это не я, – Мина снова смотрит на разбитое зеркало у себя на коленях. – Это не моё лицо...
– Я позвоню её родителям, – я трясущимися руками тянусь к телефону.
– Нет! – кричит Кэнди. – Я помогу ей; просто нужно, чтобы она поехала со мной.
Мина начинает грязными руками царапать себе щёки.
– Это не моё лицо! – кричит она, царапая себе шею, челюсти коричневыми ногтями и оставляя красные следы на своей белой, как бумага, коже. – Это не моё лицо!
Я вскакиваю на ноги. Осколок стекла впивается мне в пятку, когда я отхожу назад, но я почти не чувствую этого. Я лишь чувствую, как моё бешено колотящее сердце готово разорваться на части.
Кэнди хватает Мину и отталкивает её руки от себя:
– Мина, успокойся! Всё будет хорошо, мы поможем тебе!
– Я должна идти! Мне пора! Отпусти меня! – кричит Мина.
Я отступаю на несколько шагов, а Мина начинает рыдать, издавая протяжные животные вопли. Я никогда не слышала, чтобы она издавала подобные звуки, да и вообще ни от кого другого такого не помню.
– Это всё из-за меня? – обращаюсь я к Кэнди, как всегда, за советом и заботой, хотя больше не имею права этого просить. Но меня душит растущая паника, дыхание учащается и становится тяжелее. – Это потому, что я остановила ритуал… Потому что не могла пройти через него...
Кэнди поднимает голову, и в ту секунду, когда она отвлекается, Мина вырывается из её объятий и выбегает из спальни. Её босые ноги шлёпают по осколкам стекла, усеивающим пол.
– Мина!
Мы бежим вслед за ней в гостиную и видим, как Мина распахивает балконную дверь. Ночной ветерок приподнимает прозрачные занавески, окутывая её белым саваном.
Время застывает. Всё вращается, как в замедленной съёмке. Мы бежим к ней, протягивая руки. Кэнди обгоняет меня, и хватка ужаса ослабевает, потому что я знаю, что она всё исправит.
Кэнди вернёт Мину домой.
Кэнди спасёт её.
Но Мина не останавливается. Она карабкается и подтягивается, становясь на перила балкона. За развевающимися занавесками она широко раскидывает руки, поворачивается к нам лицом, и мы слышим, как она говорит:
– Хочу домой.
Затем тело Мины наклоняется, и она падает навзничь в ночь.
Глава 1. Наши дни
Я больше не надеваю ничего моднявого и не позирую, когда меня узнают на улице. В такие моменты либо какой–нибудь папарацци пытается сфоткать, как я ем буррито с крайне нелестного ракурса, либо я в спортивных штанах и шлёпках с не мытой головой брожу по отделу заморозки в продуктовом магазине.
Дама, парящая рядом со мной, притворяется, что рассматривает упаковку с вафлями. Она почти не стесняясь разглядывает меня и ждёт, пока я положу шестой замороженный обед в тележку, а потом бросается в атаку.
– Простите, не хотела беспокоить, но можно спросить: это не вы участница того телешоу? Ну, про азиатскую поп-группу?
Поскольку она не назвала меня по имени и даже не помнит названия нашего шоу, я понимаю, что лучше избежать потенциальной социальной катастрофы, и вежливо сказать ей: "Простите, вы меня с кем-то путаете".
Но уголки моего рта приподнимаются, и слова вырываются наружу прежде, чем я успеваю их остановить.
– Да, всё верно! – голос автоматически переходит в более высокий регистр, в котором звучит моложе и дружелюбнее. – Это я.
Дама издаёт возбуждённый возглас:
– О боже! А можно вас попросить быстро сфоткаться с дочерьми? Всего одна фотка? Они вас просто обожают!
– Конечно.
Разумная, уважающая себя часть меня уплывает, не привязанная к чему-либо, разочарованно поглядывая вниз на оставшуюся позади меньшую меня – ту, которая по-прежнему жаждет одобрения незнакомцев.
– Обри! Аня! Скорее сюда! – кричит дама. – Вы не поверите, кого я только что встретила!
Из другого конца стеллажей вприпрыжку выбегают две девочки-подростка: одна с фиолетовыми, а другая с голубыми прядями в волосах. Они выглядят лет на 12, максимум на 13, но их стиль безупречен, а макияж такой, что впору сниматься в рекламе косметики. У них наверняка есть танцевальное видео, которое набрало 800 тыс. просмотров. Следующее поколение трендсеттеров пришло сюда, чтобы своими кроссовками со стразами переступить через труп моей карьеры.
– Это Кэнди – из вашего любимого шоу!..
Этим именем меня будто ударили под дых. Я прикусываю щеку от пронзающей боли.
Даже на пике популярности нас с Кэнди всё равно путали. Когда это случалось раньше, у меня от счастья порхали бабочки в животе, – я думала, что нас считают похожими. Но потом через некоторое время я поняла, что нас вообще не отличают друг от друга и считают взаимозаменяемыми.
Мать представляет меня дочерям, будто вручает приз, а на лицах девочек эмоции сменяются, как в замедленной съёмке: от удивления к узнаванию, от тревоги к разочарованию, а затем к невыносимому смущению. И, наконец, к жалости.
– Э-э… нет, мам, это... – пытается поправить её Фиолетовая Кудряшка.
– …и она любезно согласилась с вами сфоткаться! – женщина уже достаёт телефон и подталкивает дочерей вперёд, ставя их рядом со мной, по одной с каждой стороны, как будто мы дальние родственники, которые фоткаются вместе.
Я натянуто улыбаюсь Фиолетовым Кудряшкам и Синей Пони, надеясь взглядом заверить их, что из-за меня ситуация не станет ещё более неудобной, чем уже есть, и что чем скорее мы с этим покончим, тем скорее сможем вырваться из этого неловкого круга ада. Девочки дружно замолкают и наклоняются ко мне, пока их мама фотографирует нас на фоне замороженного горошка.
– Большое вам спасибо! – восхищённо произносит женщина.
– Да, спасибо, – бормочет Синяя Пони.
– Э-э-э, удачи тебе во всём, – добавляет Фиолетовая Кудряшка.
– Было приятно познакомиться с вами обеими, – говорю я им, заставляя себя продолжать улыбаться, пока девочки не уводят маму в следующий проход. Потом через верхние полки до меня доносится женский голос:
– Что с вами двумя случилось? Чем вы недовольны? Я думала, она вам нравится.
– Мам, ты ошиблась. Это была не Кэнди, это была Санни!
– Но нам никогда не нравилась Санни. Она всех так раздражала, а потом выяснилось, что она пыталась увести Чжин-Хвана у Брейли...
Я ухожу из прохода, не дослушав остальную часть обвинительного заключения. Несмотря на то, что за целых 2 года разразились новые скандалы со знаменитостями, Интернет всё помнит – и как бы я ни скрывалась от центра внимания, длинная и уродливая тень моих ошибок всегда находит способ ко мне вернуться.
По пути к кассам я прохожу мимо длинной полки с модными журналами и жёлтой прессой. Вместо нынешних моделей и актрис на обложках я вижу только прошлое. Своё прошлое. Я вижу наш дебют, когда мы втроём позируем в нашем фирменном составе.
Заголовок гласит: "Познакомьтесь со звёздами "Сладкой Каденции": музыкального шоу, вдохновлённого К-поп!"
Кэнди стоит в центре снимка. Я справа от неё, опираюсь локтем на её плечо, в костюме чирлидерши. А слева Мина – сердце и душа нашей группы со своей короткой стрижкой и веснушчатым носиком. В её улыбающихся глазах не отражается ничего, кроме чистейшей радости.
Взгляд скользит по стеллажу – и заголовки и обложки меняются.
Скандал со взломом телефона звезды К-поп Чжин-Хвана У! Утечка обнажённых фотографий!
Вражда в подростковом поп-треугольнике заканчивается разбитым сердцем.
На первой странице журнала «People» размещены фотографии меня с Чжин-Хваном: кадры из его эпизодического появления в нашем шоу, сделанные за кулисами церемонии награждения, его рука на моей талии, я наклоняюсь к нему с влюблённой улыбкой. Папарацци снимают, как я сажусь к нему в машину.
Я толкаю тележку с покупками по проходу, и заголовки снова меняются.
Подростковое музыкальное шоу остановлено из-за трагического несчастного случая.
Звезда "Сладкой каденции" Мина Парк гибнет в возрасте 18 лет.
Лицо Мины смотрит на меня с обложки другого глянцевого журнала – чёрно-белая фотография, которую использовали на её похоронах.
Я отрываю взгляд от стойки с журналами. Внезапно кажется, что все в проходе повернулись ко мне и смотрят. Их лица выглядят странно: глаза слишком большие, подбородки слишком маленькие…
Пальцы отпускают ручку тележки, и я бегу, бросив покупки в проходе. Я убегаю, как делаю всегда, как будто могу каким-то образом опередить надвигающуюся паническую атаку. Я едва не сталкиваюсь с другими покупателями, когда выбегаю за двери.
На парковке я всё время оглядываюсь через плечо, в ужасе от того, что увижу это лицо прямо у себя за спиной. Оказавшись одна в своей машине, я пытаюсь выполнить дыхательные упражнения, которым научил меня психолог, но сдаюсь, когда не могу вспомнить, должна ли задерживать дыхание на 4 счёта или на 6, прежде чем выдохнуть. Я включаю заднюю передачу и срываюсь с места, словно убегаю с места преступления, проклиная потерю этого удобного места. Ноги моей больше не будет в этом магазине.
* * *
После гибели Мины и отмены «Сладкой Каденции», мы с мамой переехали из Лос-Анджелеса в Атланту.
– Это будет новое начало, – объяснила она, пока я смотрела, как грузчики загружают мебель в грузовики. – Для нас обеих.
Но в основном для неё. Учитывая, что в Джорджии снимают все фильмы и шоу, этот переезд стал решением, которое пошло на пользу её карьере продюсера больше, чем кому-либо ещё (не будем тыкать пальцем). Она убедила меня, что переезд будет идеальным шансом сбежать от токсичной сцены Лос-Анджелеса, чтобы я могла "оправиться" и "пересмотреть приоритеты". Теперь, когда я закончила среднюю школу с предварительными планами взять годичный перерыв, мама снова заговорила о работе.
– Давай найдём тебе небольшую роль в фильме о супергероях, – пыталась втолковать она, пока везла меня к психологу. – Или в шоу на каком-нибудь канале.
Но сколько бы мама ни придумывала для меня всяких возможностей, я не ходила ни на одно прослушивание. Когда всё закончилось, безграничное будущее, которое когда-то расстилалось передо мной подобно сверкающему ковру, превратилось в бесконечный чёрный туннель, стены которого неуклонно давили на меня, пока я спускался от "до" к "после", от знаменитости к безвестности.
На съёмочной площадке у нас был репетитор, так что, когда шоу закончилось и я перешла обратно в школу, был уже выпускной класс. Я едва могла заставить себя каждый день вставать с постели; во мне не осталось ничего, с чем можно было бы наладить социальную жизнь, особенно так близко к выпускному. А едва я узнала, что девочки из моего класса устроили групповой чат, посвящённый моему скандалу, я перестала пытаться завести друзей.
Как и ожидалось, когда я прихожу домой из магазина, там пусто. Когда мама уходила сегодня утром, она сказала, что сделает всё возможное, чтобы вернуться домой и поужинать со мной, но её "всё возможное" – это произвольная фраза, которая полностью зависит от её рабочего графика. Не знаю, почему я по-прежнему тешу себя надеждами. Это пилотный сезон; у неё нет времени поддерживать нашу угасающую связь матери и дочери и одновременно запускать новый драматический сериал.
Я достаю из морозилки последнее замороженное блюдо и ставлю его в микроволновку, затем несу хрупкую пластиковую тарелку к себе в спальню и ем перед компьютером. Я собиралась посмотреть дрянное реалити-шоу, но вместо этого открываю видеоблог Кэнди.
Прошло много времени с тех пор, как я смотрела её аккаунты, но эта встреча в магазине выбила меня из колеи. После моего последнего посещения, она выложила несколько новых видео-постов. Я нажимаю на самый последний со словом "анонс", написанным от руки поперёк миниатюры.
"Привет, сладенькие, с возвращением. Спасибо, что присоединились ко мне сегодня".
Кэнди машет мне с другой стороны экрана. Теперь у неё чёлка.
Когда я смотрю её влоги, не могу отделаться от ощущения, что она здесь, сидит напротив меня, и мы разговариваем, как раньше, до поздней ночи, даже несмотря на 6:00 утра по времени звонка. Как будто мы стоим перед зеркалом в ванной, пытаясь выдавить прыщ на моём подбородке. Как будто мы ещё много значим друг для друга.
Когда я только переехала, я несколько раз пыталась связаться с ней. Она редко отвечала. "Она занята, – сказала я себе. – Пытается начать всё сначала, оправиться. Как и мы обе".
Через её посты я узнавала, как ей живётся после "Сладкой каденции": вот новая комната Кэнди, её новая одежда, её новые друзья. Мои сообщения к ней могли оставаться без ответа целыми днями. Прошёл почти год, прежде чем я поняла, что она вообще перестала отвечать.
Звук шаркающих шагов доносится в мою комнату с другой стороны двери. Кто-то поднимается по лестнице. Я отвожу взгляд от экрана компьютера.
– Мама?
Лёгкие глухие шаги доходят до лестничной площадки второго этажа, половицы в коридоре скрипят. Я даже не слышала, как открылся гараж или как она вошла в дом. Медленные шаги приближаются, останавливаясь прямо за моей дверью.
– Мама, это ты? – зову я.
Никто не отвечает. Я встаю со стула и открываю дверь своей спальни.
– Мама? Ты дома?
В коридоре снаружи пусто. Я выхожу дальше, поднимаюсь на верхнюю площадку лестницы и смотрю вниз. В гостиной внизу темно и тихо. Там нет признаков матери.
Внезапно из динамиков в глубине моей комнаты доносится знакомый смех. Смех, который не принадлежит Кэнди. Всё тело напрягается.
Это смех Мины.
Я слышу собственный щебечущий голос и мягкие упрёки Кэнди. Это звучит как кадры из ежедневных видеопостов или что-то такое, что мы сами снимали за кулисами.
Кэнди никогда не говорит обо мне или Мине ни в одном из своих видео. Она избегает всех вопросов о "Сладкой каденции" в своей рубрике с вопросами и ответами. Зачем Кэнди выкладывать что-то подобное в свой видеоблог?
Я бросаюсь обратно в свою комнату, чуть не врезавшись в компьютерный стол. На экране Кэнди рассказывает о преимуществах отшелушивающих скрабов для лица под ту же сонную музыку эмбиент. Я просматриваю видеоролик. Там нет момента, когда мы втроём. Говорит только Кэнди. Я нажимаю на начало видео и просматриваю его снова – то же самое. Я лихорадочно щёлкаю мышью и не нахожу никаких других открытых вкладок или окон на своём рабочем столе. Кэнди смотрит на меня с экрана, её тёмно-карие глаза медленно моргают.
Знакомый холодок ползёт вверх по позвоночнику, позвонок за позвонком, а потом обвивается вокруг рёбер. У меня перехватывает дыхание.
Это Кэнди виновата? Из-за неё я слышу то, чего там нет? Это она влезла мне в голову, находясь за несколько штатов отсюда?
Кэнди на этих видео – очаровательная старлетка, которая всё время улыбается, открыто приглашая незнакомцев заглянуть в интимные уголки своей жизни... Это полноценный спектакль.
Я знаю, какая Кэндис Цай на самом деле, на что она способна.
"У меня есть довольно интересные новости, которыми хотела бы поделиться со всеми, – говорит Кэнди. – Я возьму небольшой перерыв, потому что меня выбрали для участия в проекте SKN в Атланте в следующем месяце. Финалистки отправятся в Корею и пройдут стажировку у ведущих продюсеров, которые собирают новую женскую группу. Спасибо всем, кто поддерживал меня все эти годы; надеюсь, вы продолжите в том же духе".
У меня отвисает челюсть. Я ошеломлена тем, как она умалчивает о такой важной части своей жизни (нашей жизни) и обо всех тех ужасных событиях, которые произошли. Мало того, неужели она планирует приехать в Атланту, где живу я?
Её нежная улыбка бередит каждую незажившую царапину, и боль снова кажется свежей и острой.
Вот и всё. Она бросает меня навсегда, полностью порывает со своим прошлым под названием "Сладкая каденция". Она собирается выиграть в этом проекте, переехать в Корею и дебютировать в составе самой горячей новой женской группы на будущий год. Она идёт прямо к успеху – к тому месту, где, как она когда-то обещала, мы когда-нибудь будем вместе. Почему у неё всё это есть, а я тут краснею от стыда, преследуемая воспоминаниями и терроризируемая её поклонницами в продуктовых магазинах?
Когда её видео заканчивается, я сразу же гуглю: "SKN проект Атланта". Заставка гладкая, с бархатной текстурой тёмно-сливового цвета, в заголовке изображены девушки в различных танцевальных позах поп-звёзд, фотография обрезана так, чтобы были видны только нижние половины их лиц.
Они ещё принимают заявки.
Проект устраивает какая-то развлекательная компания, о которой я никогда не слышала. Некорейцам, как известно, трудно проникнуть в мир K-поп, а по-корейски я могу произнести всего 5 фраз, которые запомнила, просматривая дорамы. В последний раз я проходила прослушивание на роль в проекте "Сладкая каденция", когда мне едва исполнилось 15 лет, а последний раз выступала перед публикой на нашем прощальном концерте 2 года назад.
Но мозг преодолевает все эти логистические препятствия и цепляется за тот факт, что на этом проекте я вновь встречусь с Кэнди – со всем, что я потеряла. У меня так много вопросов о том, что случилось с Миной, и Кэнди – единственная, у кого есть ответы. Если она хочет притвориться, что прошлого больше не существует, то придётся показать ей, что она ошибается.
Я не позволю ей забыть о Мине. И о себе.
Я пролистываю мышкой страницу и нажимаю внизу на большую кнопку с надписью "ПОДАТЬ ЗАЯВКУ".
