Текст книги "Алые небеса Сеула"
Автор книги: Лина Ро
Соавторы: Катерина Райдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
Я застываю в ожидании. Сейчас настанет судьбоносный миг? Теперь появится то самое роковое но?..
– Пожалуйста, прости меня за ложь и за то, что прошу тебя уйти из компании, – продолжает Соджин, и я несколько раз сбивчиво моргаю.
То есть это не расставание? Ему кажется, что просьба оставить работу будет для меня непреодолимым препятствием?!
– Минхо видел нас, он следит за мной, сложить два плюс два ему труда не составит. Поэтому ты должна уволиться. Я, конечно, не имею права настаивать, подло с моей стороны. Ведь именно я должен был соблюдать осторожность, держаться от тебя подальше, уберечь… Но у меня не вышло. Мне жаль, очень жаль, Маша. Прости, если сможешь, за несдержанность, слабость и за мою любовь… – заканчивает Ким, а я еле сдерживаюсь, чтобы не упасть в облегчении на кровать, раскинув руки в разные стороны.
Слабая улыбка трогает губы. Пальцы находят местечко на гладко выбритых щеках парня.
– Эй, посмотри на меня, – отвечаю мягко, чуть нагибаясь к Соджину. – По-твоему, «Пак-Индастриал» для меня важнее, чем ты? – Склоняю голову набок, придвигаясь еще ближе, чтобы показать решимость. – Думаешь, ты плохой человек из-за того, что судьба с тобой сотворила? Считаешь, что виноват во всем? – Мои глаза наполняются неподдельной заботой. – Не всегда вещи такие, какими кажутся. Поверь, я знаю, о чем говорю. Много лет назад моя мать сделала все для того, чтобы я считала себя чудовищем, убившим отца. Суть в том, что мы попали в аварию… из-за меня. – Нервный смешок, до боли закусанная губа. – Точнее, не так: видишь, даже спустя восемнадцать лет я продолжаю рассказывать навязанный матерью сценарий. Была осень, начало ноября, снег выпал рано, резину мы еще не успели сменить. Отец не хотел никуда ехать, но лучшая подруга пригласила меня на день рождения, и я устроила типичную подростковую истерику, не желая пропускать праздник. Ну а папа безгранично любил свою малышку и был уверенным водителем, поэтому повез меня сам, не доверяя таксистам. Снег не прекращался, и в какой-то момент я, ничего не успев толком понять, ощутила сильный толчок. Машину крутануло, она свалилась в кювет, несколько раз перевернувшись. Отец не выжил, меня успели спасти.
Долгие годы я была абсолютно уверена, что виновата в смерти самого дорогого на свете человека. Вернее, мать делала все, чтобы я не забыла об этом ни на секунду. Но спустя какое-то время бабушка по линии отца случайно стала свидетельницей очередной мозговой промывки и забрала меня к себе. От нее-то я и узнала, что причиной аварии была не я, и даже не первый снег, а пьяный придурок, вылетевший навстречу… – Грустная ухмылка сквозь поджатые губы. Секунда, чтобы перевести дыхание. – Но матери было плевать. Я неоднократно пыталась перестать общаться с ней, но она не отставала. Единственной целью ее существования стало портить мне жизнь. Поэтому, когда бабушка умерла, я воспользовалась возможностью в виде выигранного гранта на обучение в Америке и уехала из России, разрывая все контакты. – Замолкаю, в очередной раз повторяя слова бабули, что в случившемся нет моей вины.
Я уже давно это осознала, но смогла ли принять спустя столько лет травли? Чувствую, как пальцы Соджина накрывают мои руки в немой поддержке, столь необходимой сейчас. Его взгляд полон участия и… любви.
Вот что ярче всего доказывает: связать судьбу с ним – правильный выбор.
– К чему я веду… разве трагедия, произошедшая с отцом, делает меня плохим человеком? – Заглядываю в родные глаза и, едва слышу категоричное, возмущенное «нет», продолжаю: – Тогда почему желание наказать виновных в гибели родителей делает ТЕБЯ плохим? Почему ты винишь себя в том, в чем обвинять нужно Пак Бёнхо? Если бы тот пьяный урод ходил сейчас по земле, беззаботно радуясь жизни, не представляю, чтобы я делала и как бы поступила! Но вряд ли бы оставила его в покое! – Щеки окрашивает румянец праведного гнева, однако быстро угасает, сменяясь желанием утешить, обнять и забрать боль человека, безгранично для меня важного.
– Пожалуйста, никогда больше не извиняйся за свою любовь… – Еще секунду назад боевой тон вмиг смягчается, и я сползаю с кровати прямо на руки Соджину, заканчивая однозначным выводом: – Потому что это лучшее, что случилось в моей жизни…
В карих глазах напротив читается очевидное потрясение. Не угадаю, что беспокоит парня больше: мой рассказ или реакция на его признания. Впрочем, совершенно не важно, и пусть многое еще нужно осмыслить, главное я уже вынесла.
– Что бы ни происходило дальше, что бы ты ни задумал, я с тобой до конца.
– Ты уверена, Сейлор Мун? – глухо роняет Соджин, затаив дыхание. – Не пожалеешь?
В ответ твердо киваю и тут же утопаю в руках любимого человека.
Сейчас мы словно две сломанных частички пазла, находящие покой и целостность друг в друге. Приятное чувство. Никогда не испытывала подобного прежде. Оно тягучим медом растекается по искалеченным частицам души, залечивая застарелые саднящие раны. Трепетные, но в то же время крепкие объятия весьма скоро перетекают в страстные поцелуи, позволяющие отпустить прошлое, принять себя настоящими.
И, наплевав на расцвет нового дня, треклятый «Пак-Индастриал», да и остальной мир в целом, мы вновь растворяемся друг в друге, уже не беспокоясь о смятой простыне.
Ближе к семи утра, уставшие, но безмерно счастливые, мы заказываем завтрак в номер, поскольку одному из нас все же надо отправляться на работу. Отпускаю господина Ли… нет, Ким Соджина с неохотой: информация о планах относительно взлома базы данных корпорации, в которые он меня посвятил, пугает.
Я не глупая, могу представить потенциальные риски, однако пока не понимаю, как помочь. Это убивает.
В ходе обсуждения мы решили, что в «Пак-Индастриал» мне смысла ехать нет. Важный руководитель проектов оформит увольнение самостоятельно.
Поэтому сегодня мне, помимо того, чтобы держаться от Паков подальше, надо найти новое жилье (здесь оставаться небезопасно) и перевезти вещи. Разумеется, Соджин предлагал на время улететь в Штаты, но я отказалась.
Как после услышанного можно оставить его одного? Верно – никак.
Замираю на пороге номера ни жива ни мертва. Не моргая, смотрю, как двери лифта сходятся. Соджин отправляется в логово монстра. И о чем я только думала, соглашаясь на увольнение?! Киму просто катастрофически необходима помощь шарящего в программировании человека! Знаю, парень хорош, но будем реалистами: у Паков целая компания айтишников. Справится ли он в одиночку?
С грохотом захлопываю дверь, прижимаю пальцы к губам и начинаю наматывать круги по номеру. Нужно как следует все обдумать! Что мы имеем? Минхо предложил мне «особую вакансию» вчера. Надеюсь, новой кандидатуры у него пока нет. Но, если я сольюсь, обязательно появится, и кому конкретно генеральный посулит эксклюзивный «соцпакет», угадать нереально.
Недели не пройдет, Соджин спалится. Зато, если стукачом буду я, смогу прикрыть спину господина Ли.
Решено! Осталось придумать объяснение вчерашнему инциденту. Еще не помешает уговорить Соджина на авантюру, но с ним разберусь постфактум. Времени в обрез, не дам ответ Паку-младшему до обеда, лавочка прикроется.
Черт, я не рассказала Соджину о сделке! Он не в курсе намерений Минхо! Вот же голова дырявая… Надо поспешить. Предупрежден – значит, вооружен! Ох, чувствую, затея выйдет боком, но я ведь влюблена и не пасую перед трудностями!
Поспешно собираюсь. Вызываю такси. Макияж наношу по пути на работу – сейчас в «Пак-Индастриал» началась утренняя планерка. Надо успеть к Минхо раньше, чем это сделает мой непосредственный руководитель.
В здание корпорации вхожу летящей походкой, нервно проверяя, который час. Успеваю. Если честно, на работу я опаздываю, но у меня теперь иные приоритеты, поэтому не страшно.
Захожу в лифт вместе с парочкой сотрудников. Жму кнопку семнадцатого, пока спутники тычут что-то ниже десятки. Чрезмерно поглощена придумыванием оправдательной речи для генерального, чтобы придавать значение маршруту. А зря… Кабина останавливается на этаже ИТ-отдела, двери разъезжаются и как раз в тот момент, когда мимо проходит кто?.. Правильно, господин Ли Соджин!
Наши взгляды встречаются. В глазах моего робота за секунду проносится бессчетное количество эмоций: от замешательства и отрицания до возмущения и гнева. Я определенно попала! Но, к невероятному везенью (читать: истеричному нажатию на кнопку «Закрыть»), лифт трогается быстрее, чем разъяренный руководитель достигает своей цели.
Тяжело выдыхаю, склоняясь к полу. Благо в кабине – никого. У меня есть несколько пара секунд, чтобы собрать мысли в кучу. Нужно сосредоточиться на встрече с Паком. Разговор с Соджином оставлю на потом.
Вываливаюсь в холл на негнущихся ногах. Иду до приемной генерального, где сталкиваюсь взглядом с девушкой-секретарем. Она моментально смекает, что к чему, но, намереваясь меня подрезать, еле-еле встает со стула.
Ускоряюсь и абсолютно бестактно врываюсь в кабинет к Минхо прежде, чем его верная помощница меня остановит. Дверь от резкого толчка ударяется о стену с глухим «бам», на который генеральный, стоящий у окна, оборачивается. Сейчас он кажется еще более вытянутым и пугающим. Ощущение, что я вот-вот, причем по собственной воле, шагну прямо в зубы крокодилу. В голове отстукивает: не сдамся, не сдамся!
– Я согласна, – выпаливаю на одном дыхании и, честное слово, прямо-таки слышу, как хищная пасть смыкается.
Глава 31
Ким Соджин
Впервые за пятнадцать лет я рассказываю свою историю вслух, не проигрываю события прошлого мысленно, не вспоминаю, а облачаю боль в материальную форму. С ранних лет нас учат терпеть. Мужчины не плачут. Если не хочешь казаться жалким, держи эмоции внутри. Будь сдержан, почтителен. Люди не любят выскочек… и так – день за днем, год за годом. До последней минуты жизни мы блуждаем по замкнутому кругу молчания, в итоге превращаясь в озлобленные версии себя. Но как быть тем, кто больше не может терпеть, кого боль разрывает изнутри? Что происходит с ними? Впадают в безумие? Становятся изгоями? Погибают? Или, поддавшись разрушительной силе, утрачивают человечность, делаясь чудовищами?
А я? Сколько шагов до точки невозврата осталось мне? Можно ли приструнить себя, находясь у края?.. Ведь изначально я на полном серьезе планировал убить Пак Бёнхо! Однако вовремя отказался от жуткой идеи. И вовсе не из жалости или моральных принципов, а лишь по причине того, что счел потерю империи куда более увесистым наказанием для обидчика. Смерть милосердна, она обрывает историю, но не для тех, кто пока жив…
А теперь мы приблизились к главному вопросу: кем в этой темной истории в действительности являюсь я? Лишенным родителей сыном, ищущим справедливости, или беспринципным подонком, жаждущим отмщения любой ценой? А кем меня видит Маша?..
Оборачиваюсь. Девушка бледная, точно лепестки снежной хризантемы, взгляд потерянный, сидит, даже не дышит, будто мраморная скульптура у изголовья моего надгробия. Раннее солнце заливает комнату золотисто-розовым светом, но на нее не попадает – Маша в тени.
Я заслоняю собой теплые лучи, что в столь скорбный миг могли бы ее согреть…
– Да, я совершил множество ошибок. – Голос преломляется, опускаясь на пару тонов, утопая в сиплой хрипотце, и тотчас срывается на звонкие нотки отчаянья. – Вся моя проклятая жизнь – одна сплошная ошибка! Но ты, Маша, мы… – Слова срываются с губ быстрее, чем мозг успевает проанализировать, тело реагирует по тому же принципу.
Опомниться не успеваю, но спустя мгновение я стою перед Соколовой на коленях, сжимая в ладонях тонкие пальцы.
– Я пойму, если ты больше не захочешь меня видеть, но и ты пойми. Все уже далеко зашло, я не могу отступить. Пак Бёнхо должен заплатить за смерть моих близких. Но если с тобой что-то случится, если из-за меня пострадаешь ты… – Под тяжестью мыслей голова склоняется к женским коленям. Страшно…
Мне впервые так страшно. Нет никакой угрозы извне, я нахожусь в безопасности, но плечи постоянно пробивает паническая дрожь – до ужаса боюсь потерять Марию, пусть и понимаю, что после моего признания это неминуемо.
Но пора приступить к главному: попросить об одолжении, прощении и попрощаться. Возможно, навсегда.
Но после того как я фактически ставлю точку, умоляя Машу уехать, она продолжает мою речь многоточием, ласково касаясь лица влажными (полагаю, от потрясения) ладошками.
Ее голос – нежный, вкрадчивый – проникает в меня, наполняя каждую клеточку сердца, высушенного ненавистью, любовью.
– Эй, посмотри на меня. По-твоему, «Пак-Индастриал» для меня важнее, чем ты? Думаешь, ты плохой человек из-за того, что судьба с тобой сотворила? Считаешь, что виноват во всем?
Заглядываю в родные глаза и не вижу в них ни упрека, ни осуждения. Напротив, Маша смотрит на меня с неподдельной заботой, пониманием и… преданностью? От осознания этого колено подгибается, я плюхаюсь пятой точкой на пол, сжимая девичьи руки крепче, не в силах поверить, что Мария меня не отталкивает.
Девушка продолжает говорить, осторожно подбирая слова, однако максимально честно, не пытаясь смягчить удар, раскрывая собственный ящик Пандоры. И с каждым теперь уже ее откровением внутри меня все ярче разгорается пламя, имя которому – любовь.
История Маши не уступает моей, она полна боли, разочарований и одиночества. Я ошарашен. В голове не укладывается, как столь хрупкое создание смогло вынести подобное. Почему меня не было рядом? Отчего судьба не свела нас раньше? Смог бы я что-то изменить? Утешить? Стать опорой?
Глупые фантазии. Мы родились в разных концах земного шара и до недавнего времени понятия не имели друг о друге. Но грудь все равно терзает чувство вины. Наверное, из-за того, что после бед и лишений Маша, наконец, добилась желаемой цели, а я все разрушил, отнял будущее, поставил девушку перед фактом бессердечной реальности.
Как ты жесток и эгоистичен, Соджин!
Нестерпимое желание молить о прощении одолевает с новой силой, ресницы увлажняются… Отчаянно пытаюсь удержать эмоции на допустимом уровне, чтобы не выглядеть жалко. Мысли постепенно концентрируются только на одном – первостепенная задача оставить чувства Марии чистыми, не сломленными жалостью ко мне. Ее выбор должен быть осознанным, а не продиктованным отзывчивым сердцем.
И вдруг девушка заключает:
– Пожалуйста, никогда больше не извиняйся за свою любовь… Потому что это лучшее, что случилось в моей жизни…
И все мои установки летят к чертовой матери.
Чувствую, как глаза затягивает слезная пелена. Маша действительно именно так и сказала? Я не ослышался? Дыши, Соджин. Не позволяй себе давить на любимую грузом личных трагедий!
Но Маша настойчиво продолжает лишать себя шанса на «спасение», потрясая до глубины души непоколебимой решимостью:
– Что бы ни происходило дальше, что бы ты ни задумал, я с тобой до конца.
Разве после этого признания я смогу ее отпустить?..
– Ты уверена, Сейлор Мун? – еле слышно шепчу, дыхание замирает. – Не пожалеешь?
В ответ Мария твердо кивает и соскальзывает с матраца прямо в мои руки, вот теперь действительно ставит точку, но не в нашей истории, а в веренице угнетающих сомнений. А дальше происходит то, о чем я бесстыдно грезил около часа назад, – мы повторяем нашу ночь с самого начала, от первого томного вздоха до завершающего изможденного поцелуя.
К зданию «Пак-Индастриал» подхожу, точно ребенок к кондитерской: глаза горят, на губах играет мечтательная улыбка, мир вокруг кажется красивым, солнце – отзывчивым, люди – приветливыми, все, кроме…
На ступеньках крыльца замечаю женскую стайку. Несколько дамочек, будто курицы в брачный период, обступили расфуфыренного петуха – в прямом и переносном смысле слова, – о котором в свете последних событий я и думать забыл.
Челюсть болезненно клинит. По горлу поднимается удушливый жар. Шаг невольно ускоряется – меня подгоняет ярость, вспыхивающая глубоко под ребрами, но за считаные секунды охватывающая все тело. Словно солнечное затмение – еще несколько вздохов назад погожий денек меркнет в беспроглядной тьме, сочащейся из глаз ненавистью.
Люкан! Неужто придурок посмел вернуться? Вот конченый!
Почти бегом поднимаюсь на крыльцо, бесцеремонно распихивая кудахчущих девиц. Пальцы левой руки смыкаются на вороте свитера ублюдка, а правый кулак незамедлительно впечатывается в гладковыбритую челюсть.
– Я предупреждал: если увижу тебя, убью! – яростно выплевываю в ошарашенное лицо явно не ожидающего нашей встречи Люка.
Со всех сторон, точно град по стеклу, начинают сыпаться потрясенные женские визги, эхом отскакивая от асфальта и стен здания, но ярость настолько велика, что я не могу остановиться: бью снова и снова.
Кто-то хватает меня за одежду. Резко дергаюсь в сторону смельчака, готовый отвесить и ему знатную оплеуху, но благо зрение вовремя проясняется: передо мной – испуганная мордашка Джуён.
– Руководитель Ли, что вы делаете? Остановитесь! – Девушка шокирована, но это не мешает ей столь сильно цеплять пальцами мой пиджак, что вещь аж по швам трещит.
– Не лезь! – яростно цежу сквозь зубы, возвращаясь к жертве, намереваясь обрушить новую порцию ударов.
– Руководитель Ли! – громом вонзается в спину сипловатый возрастной баритон.
Опять чувствую на себе чьи-то руки, а в следующий миг мои нижние конечности отрываются от земли.
Теряю твердую почву под ногами и неосознанно выпускаю горловину Люка. Урод падает на гранитные ступени, кряхтя и кашляя. Я же оказываюсь в толпе, что теперь в разы больше, – меня туда буквально вышвырнули.
Ошарашенно озираюсь, пытаясь понять, что происходит. Сталкиваюсь взглядом с секретарем Чон Хану. Глаза мужчины заливает… не злоба, а именно возмущенное недовольство и… разочарование?
– Какого черта? – содрогаясь в яростной тряске, рычу я.
– Это мне должно спрашивать: какого черта, руководитель Ли? Что вы устроили? – Голос мужчины громкий, но монотонный, без единого содрогания эмоций.
И как ему удается всегда быть непрошибаемо спокойным?
– Секретарь Чон… слава богу, этот псих… – мямлит Люкан, чем вынуждает броситься на него, однако Хану своевременно отпихивает меня в сторону.
– «Этот псих» – ваш непосредственный начальник, господин Со, – не взглянув на ублюдка, отсекает секретарь, и Люк наконец-то затыкается, неуклюже отползая на условно безопасное расстояние.
Джуён тщетно пытается разогнать толпу, сперва по-доброму тактично предлагая сотрудникам пройти в здание, но вскоре срываясь на угрозы. Но особо любопытных воинственный настрой моего секретаря нисколько не заботит. Впрочем, когда к процессу подключается секретарь Чон, обещая каждому задержавшемуся на улице срез квартальной премии, дело мигом сдвигается с мертвой точки.
Минуту спустя на крыльце остаемся лишь мы втроем и до сих пор пресмыкающийся на ступеньках Люк.
– А теперь я попрошу вас объясниться, – требует Хану, полоснув по мне негодующим взглядом.
Хочу было ответить, но в такой ярости, что дыхание некстати перехватывает. Секундной заминкой пользуется Люкан.
Тычет в меня пальцем, старается подняться на ноги и попутно молотит языком несусветную чушь:
– Этот человек… Он напал на меня несколько дней назад! Поэтому я взял больничный. Его нужно изолировать! Секретарь Чон, вызовите полицию!
– Полицию?! Ты совсем охренел?! – сквозь полубезумный смех выкашливаю я и шагаю в сторону подчиненного.
– Руководитель Ли! – разом одергивают меня секретари, будто я преступник, а не ублюдок Люк, покусившийся на честь Соколовой в проклятом караоке.
– Да чего вы на меня орете? Ни черта ведь не знаете!
– Разумеется. Поскольку вы не разъясняете свои мотивы, а размахиваете кулаками! – порицательно заявляет Хану.
Мне не остается ничего иного, кроме как сказать правду.
– Ладно. Не стану называть имен, потому что девушка пожелала замять инцидент, но Со Люкан после корпоративного ужина вознамерился изнасиловать одну из наших сотрудниц. Благо я подоспел вовремя.
– Что?! – ошарашенно всхлипывает Чхве Джуён. Всегда открытый и приветливый взгляд невинной овечки в мгновение ока становится хищным прищуром тигрицы, вышедшей на охоту.
– То есть Люк… хотел… – чуть ли не заикается девушка. – Ничего себе! Ох… И в компании давно ходят слухи, что ты настоящий мерзавец! А ну, сюда! – Чхве внезапно бросается в атаку.
Теперь уже мне приходится ловить секретаря за талию, чтобы уберечь девушку от уголовной статьи, пока Люкан бормочет жалкие оправдания.
– Секретарь Чон, поверьте мне, это недоразумение! Я просто много выпил… Я не собирался…
– Выпил он, значит! Погоди! Сейчас я пересчитаю каблуками твои белоснежные зубы – и станешь пить до конца жизни, жевать-то будет нечем! – истерично дергается в моих руках Джуён, чем не только удивляет, но и волшебным образом приводит в чувства, заставляя взглянуть на ситуацию глазами Чон Хану, как, впрочем, и остальных сотрудников корпорации.
Да… Как-то не очень гладко вышло. Я попал в поле зрения Минхо, а теперь еще и драка прямо перед главным входом в «Пак-Индастриал»…
– Руководитель Ли, – отвлекает меня от раздумий Хану. – Пожалуйста, уведите госпожу Чхве. Вероятно, она слишком потрясена услышанным.
– Но… – неуверенно протестую я, машинально притягивая Джуён к себе, крепче положенного прижимая к груди хрупкую девушку.
– Ступайте. С господином Со я лично разберусь. Обещаю, он не избежит ответственности, – заверяет секретарь Чон.
У меня нет причин сомневаться в его словах. Поэтому я разворачиваю Джуён лицом к входу, крепко беру за запястье и пытаюсь увлечь за собой, однако справиться с внешне малюсенькой дамочкой оказывается гораздо сложнее, нежели с качком Со. Вот кого в действительности Люкану стоит опасаться. Клянусь, попадись он Чхве в коридоре, Джуён его лощеной мордой полы всего офиса отполирует! И откуда в этой юной женщине, что весит от силы килограмм сорок, столько прыти?
До лифтов девушку приходится чуть ли не волоком тащить. Попутно стремлюсь не вспыхнуть вновь: ведь Джуён не умолкает ни на секунду. Возмущение настолько заразительно, что, закрывая дверь кабинета, я чувствую готовность вернуться и врезать подонку под дых.
Однако замечаю, как внезапно секретарь опадает на стул: нездоровый цвет лица и тяжелое дыхание Чхве сразу же вытесняют прочие мысли.
– Госпожа Чхве, вы в порядке? – обеспокоенно интересуюсь, но девушка не реагирует. – Джуён, что с вами?
– Я ужасно разозлилась, голова закружилась… – через силу выжимает она, пряча позеленевшее лицо в ладонях.
Чхве тошнит? Ей душно? Чем помочь?
Оглядываюсь. Подбегаю к окну, распахиваю створки. Сканирую взглядом помещение, но не знаю, что именно надеюсь найти. Графин для воды… пуст. Но в противоположном конце этажа есть кухня для сотрудников, а там и кулер, и холодильник с бутилированной минералкой, и аптечка.
– Посидите минутку, я принесу воды…
– Не надо, руководитель Ли. – Секретарь привстает, вынуждая меня приблизиться и силой вернуть ее на стул.
– Это не просьба, – твердо констатирую я, получаю слабый кивок в ответ и выхожу из кабинета, зачем-то прихватив стакан.
В ИТ-отделе служащие пытаются вести себя так, будто ничего не случилось: приветствуют, кланяются, но провожают таким въедливым взглядом, что делается не по себе. Интересно, скоро ли до Минхо и председателя долетят вести, что новый руководитель отметелил подчиненного, а главное – чем это чревато? Ситуация накаленная, нужно действовать максимально быстро: под прицелом теперь не только я, но и Маша. Если Минхо копнет глубже, наверняка отыщет настоящего Ли Соджина, преспокойно попивающего дорогущий виски в фешенебельном баре на Манхэттене.
Паки весьма могущественны, потопят и меня, и русскую щелчком пальцев. Я не могу подобное допустить… Ащщ! Следовало отослать Соколову на родину, пока внедренный в систему крот будет прокладывать маршрут к скрытым файлам компании и паленому гроссбуху. Мне удалось активировать его в первый рабочий день, осталось недолго, однако лучше перестраховаться.
И только я укореняюсь в решении, что по возвращении в кабинет закажу билет на самолет до России, как, минуя закрывающиеся двери лифта, периферическим зрением улавливаю нежные черты лица.
Секунда. Мне хватает одного удара сердца, чтобы заметить, нет, осознать – в кабине Маша! Но мы договорились, что она в «Пак-Индастриал» больше ни ногой! Может, вещи важные забыла? СТОП! Я ведь на шестом этаже!
А стол Соколовой – на шестом этаже! Ну а лифт…
Задираю голову, глядя на табло. Цифры четко отсчитывают уровни: девятый, десятый, одиннадцатый… Что за фигня? Захотела напоследок полюбоваться видом с крыши? Нашла время!
Вызываю соседний лифт, не сводя взгляда с электронного табло: пятнадцатый, шестнадцатый, семнадцатый – остановка. Раздается сигнал прибытия кабины, двери справа распахиваются. От неожиданности и напряжения вздрагиваю, как испуганный заяц. И тут меня осеняет догадка: вероятно, Маша приехала ко мне, а на шестом выскочить не успела, поскольку лифт был битком.
Битком же? Не помню. Перед глазами лишь испуганное лицо Соколовой. Но почему она не сделала отмену и не спустилась по лестнице, например? Кто-то из сотрудников ехал на семнадцатый, и ей стало неудобно выходить в промежутке?..
Ладно, сейчас проверим!
Захожу в ранее вызванный лифт – тот, в котором находилась Маша, стоит на месте. Поднимаюсь на семнадцатый, оглядываюсь – в коридоре никого. Ноги интуитивно ведут в сторону приемной генерального. Черт знает, с какого перепуга меня несет в адское логово, но предчувствие не подводит – вижу Соколову, точнее, ее спину, скрывающуюся за заветной дверью. По груди растекается удушливый гнев. Клянусь, если чихну, все здание поглотит пламя!
Намереваюсь последовать за русской, важно чеканя шаг, однако выпорхнувшая из кабинета Минхо секретарша преграждает путь, требуя застыть на месте.
– Руководитель Ли, генеральный директор Пак в данный момент не может вас принять, придется подождать, – не кланяясь, оповещает девица в строгом черном костюме.
Выглядит в точности, как жнец из дорамы про призраков, аж позвоночник холодом прошибло.
– Почему не может? – ехидно щурюсь, но смотрю на девушку пристально, в надежде, что растеряется.
Но нет. Приближенные сотрудники Минхо прямо как натренированные бойцовские питбули – ни грамма человеческого, лишь остервенелое рвение угодить хозяину.
– У него личная и крайне важная встреча. Записать вас на послеобеденное время?
Хмурюсь, но не спорю, пусть от словосочетания «личная встреча» в глазах начинает рябить, а в горле появляется мерзкий привкус желчи.
– Обойдусь, мое дело не «крайне важное», – цитирую, разворачиваюсь на каблуках и покидаю приемную, однако ретироваться полностью не спешу, занимаю удобное местечко справа от двери, жду, пока Маша навстречается.
Спустя полчаса, когда терпение уже минут десять как приказало долго жить, а от абордажного захвата меня удерживает страх навредить Марии, моя девушка наконец появляется в коридоре. Безо всяких сантиментов хватаю ее за руку и, не позволяя вставить ни слова, тащу по (благо пустому) коридору, вплоть до лифтов. Маша не упирается, но отчаянно пытается что-то сказать. Оборачиваюсь, глядя на нее так, словно готов убить, что, в общем-то, недалеко от истины.
Двери разъезжаются. Из кабины выходят люди. Девушка замолкает, туго сглатывает. Я же хочу выдохнуть, успокоиться хотя бы на время. Получается скверно, хочется выложить Соколовой все здесь и сейчас. От скандала спасает внезапно материализовавшийся попутчик.
Заходим в лифт. Теперь мы сдержанны. На шестой шагаю первым. Маша жеманится, бегая по моему лицу растерянным взглядом. Психую! Плюю на субординацию. На глазах коллеги беру девушку за руку и выволакиваю из кабины. В гробовой тишине тащу к кабинету.
Едва в поле зрения оказывается нужная дверь, за которой нас никто не увидит, эмоции окончательно срываются с предохранителя. Хватит, не могу молчать!
Наотмашь распахиваю деревянное полотно, бесцеремонно запихиваю Соколову внутрь и начинаю с порога сыпать обвинениями.
– Мне надо выучить русский, чтобы ты, наконец, начала понимать с первого раза? Мы заранее обо всем договорились! Ты собираешь вещи и ищешь нам жилье, я решаю проблемы здесь!
– Соджин… – еле слышно шепчет Маша, пришпиленная к полу моим напором, смотрит испуганно и так невыносимо мило, что сердце подскакивает к горлу.
Но я кремень, не поддамся на девчачьи уловки!
– О нет… Даже не пытайся отвлечь меня, делая свои щенячьи глазки! Немедленно возвращайся в отель и…
– Соджин, – уверенно повторяет девушка, кивая в сторону моего стола, но я не акцентирую на этом внимания, продолжая говорить.
– Хотя нет, сначала объяснись, пока я не напридумывал себе всякого! Зачем ты ходила к Минхо? Что еще за фокусы? Я просил держаться от него подальше! Ты ведь понимаешь, что это не просто ревность! То есть я, конечно, дико ревную, но основная причина…
– Соджин! – истерично взвизгивает Маша, вырывая руку из моей пятерни, и уже открыто тычет пальцем вглубь кабинета.
– Да что Соджин? Что?! – Резко поворачиваю голову в указанном направлении, сталкиваясь взглядом с потрясенно и одновременно по-детски восторженно улыбающейся Джуён.
Черт! Почему я забыл?!
– Секретарь Чхве?.. – жалко выдавливаю я, цепенея.
Ащщ… День только начался, а моя неугомонная шкура дважды попала в неприятности! Но как? Неужели любовь действительно делает из нормальных людей непроходимых тупиц? Никогда я не допускал столько ошибок сразу, я в принципе не промахивался, но с появлением в моей жизни Соколовой исключительно этим и занимаюсь – безбожно косячу!
– Я, пожалуй, оставлю вас. – Джуён практически на цыпочках приближается к нам, намереваясь прошмыгнуть к двери.
И ей почти удается, поскольку я, мягко сказать, нахожусь в прострации, фигея от собственной глупости. Хорошо, что голос Маши с настороженным вопросом: «И что теперь делать?» – возвращает меня в реальность.
– А ну, стоять! – громогласно выпаливаю я.
Чхве Джуён замирает у выхода, практически коснувшись дверной ручки. Поза странная: шея до предела вжата в плечи, голова опущена, сама на полусогнутых.
– Руководитель Ли, я… мне… – жалобно стонет она, оглядываться не решается.
– Секретарь Чхве, – пресекаю бессвязное бормотание кореянки, – все, что вы тут увидели и услышали…
– Да-да, – перебивает Джуён, резко распрямляясь и оборачиваясь. – Я понимаю, буду нема как рыба! Вы прекрасная пара, кстати, поздравляю.
– Нет! – порывисто подключается к беседе Маша. – Это совсем не то, что ты подумала!
Что значит «нет»? Мы не прекрасная пара?
Или мы не пара?
– Нет? – возмущенно шикаю я быстрее, чем успеваю обдумать ремарку.
– Нет? – эхом повторяет Джуён, на ее влажных от вишневого блеска губах расцветает ехидная полуулыбка.
