Текст книги "Алые небеса Сеула"
Автор книги: Лина Ро
Соавторы: Катерина Райдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
Глава 17
Ким Соджин
– Что за черт?
Возмущенно смотрю на дисплей, захожу в журнал, звоню на последний входящий. «Абонент временно недоступен». Сбрасываю. Повторяю процедуру сначала. И еще раз. И снова… Бесполезно!
– Ащщ! – Порываюсь швырнуть телефон об асфальт, но вовремя торможу.
Что говорила Маша? Караоке-бар возле «Пак-Индастриал»?
Озираюсь, понимаю, что местность изучена отлично: переулки, перекрестки, места, где висят камеры наблюдения, и прочее, но я понятия не имею, какие увеселительные заведения вокруг. Карты! Точно!
Забиваю в приложение геолокацию, ставлю пометку «Караоке». Жду. Поиск выдает одиннадцать штук.
ОДИННАДЦАТЬ!!! Какого хрена?!
Первыми отсеиваю клубы, находящиеся на периферии. Затем вычеркиваю бары на другой стороне улицы. Остается четыре адреса. Напрочь забываю про пиджак и мчусь к ближайшему. Влетаю внутрь. Мимо.
Выскакиваю на улицу как ошпаренный. Воздуха не хватает то ли от страха, то ли от злости. Бегу сломя голову к следующему заведению, попутно вновь и вновь набирая номер Соколовой. Здесь меня встречает администратор. Я путано объясняю, что ищу компанию сотрудников, среди которых присутствует девушка европейской внешности. Ответ неутешительный: таких нет.
Третий адрес. Местечко менее презентабельное, находится в подвальном помещении во дворах. Спускаюсь по лестнице: я будто на лыжах, цепляю каблуками каждую ступеньку. Врываюсь в холл, рыщущим взглядом окидываю помещение в поисках сотрудников «Пак-Индастриал», но никого не нахожу. Плевать! Если нужно, проверю каждую комнату!
Забегаю в коридор, распахиваю первую попавшуюся дверь. За ней – две девушки, смотрят испуганно-удивленно. Извиняюсь, комично кланяюсь, удаляюсь. Следующая. И так продолжается до тех пор, пока не дохожу до самого конца. Аж мозоль на языке выскакивает от фразочек вроде: «Прошу прощения, ошибся номером, хорошего вечера».
И только я собираюсь коснуться очередной дверной ручки, как по ту сторону раздается истошный женский визг, грохот, а после крик на иностранном языке. Русский? Мэри?!
Внутри все переворачивается. Ярость застилает глаза. Резко открываю дверь, вижу свисающие с края дивана женские ноги, отчаянно брыкающиеся, одна из лодыжек в корсетном носке.
Потом уже мало что осознаю…
Бойцовским псом бросаюсь на ублюдка, склонившегося над беззащитной девушкой. Хватаю за шкирку, отшвыриваю. Люк падает на стол, сметая с него бокалы, затем на пол и дико вопит от врезающихся в ладони осколков. Хочу проверить, как Маша, но пьяная скотина выплевывает в мою спину оскорбительную угрозу. Разум затуманивается с новой силой. Хочу лишь одного – забить до смерти тварь, осмелившуюся поднять руку на женщину.
Разворачиваюсь, глядя на говорящий кусок дерьма, как… на кусок дерьма.
– Слышь, пацан, совсем охренел? Сейчас вот встану – и ты труп, – огрызается шавка.
Криво усмехаюсь, в два шага подхожу к неуклюже поднимающемуся соотечественнику и, едва тот ловит пьяными глазами мой налитый кровью взгляд, сношу ему челюсть прицельным ударом. После чего опускаюсь на колено, хватаю гада за ворот и начинаю добивать, чувствуя, как кожа на костяшках лопается о гладковыбритую морду.
На шум прибегают сотрудники. Наконец-то! Вовремя, блин! Кричат, стращают полицией, но мне пофиг! Пусть приезжают и лучше сразу с катафалком.
В какой-то момент чувствую, что теряю равновесие: некто хватает меня за плечи, силясь оттащить к дивану. Краем глаза замечаю нашивку на рукаве – охранник. Люк уже без сознания. Хотя нет, постойте, что-то кряхтит… Значит, я еще не закончил.
– Отвали! – Пытаюсь скинуть чужие руки, ломясь обратно.
– Господин, прекратите! Сейчас полиция приедет!
– Я убью ублюдка! Клянусь! – Скалюсь, выхаркивая слова вместе со слюной, и вдруг слышу жалобное: «Соджин, не нужно, пожалуйста», – на английском, а следом несколько слов на русском, смысл которых не понимаю.
В лицо будто выплескивают ведро ледяной воды. Маша! Как же я забыл?
Выпрямляюсь, ищу Соколову средь мелькающих огней светомузыки, но охранник давит на меня своим весом.
– Да отпусти… Девушка где? – Отталкиваю мужчину, полностью разворачиваясь.
Смотрю на подпирающую стену русскую. Бледная как смерть и держится за локоть, судя по фартуку, официантки.
Наши взгляды встречаются. Ноги моментально подкашиваются. Невольно опираюсь на охранника. По спине пробегает электрический разряд, неприятный. Сводит гортань. Я кашляю.
– Извините, – в запарке говорю на английском и направляюсь к Соколовой, про Люка мигом забываю. Маша, вот что действительно важно! – Ты как?
Мария молчит, заторможенно хлопает длинными ресницами, чуть заметно кивает. И что это значит? Нормально? Все плохо? Боже, я сойду с ума!
– Вы его знать? – с жутким акцентом обращается к Соколовой сотрудница заведения.
– Я ее парень, – отрезаю на корейском, чтобы девушка перестала пытать Мэри ненужными вопросами.
– А-а-а, – понимающе тянет официантка и с усилием отцепляет от локтя вцепившиеся пальцы русской, как бы передавая мне шефство.
– Идем. – Взяв девушку за руку, тащу к двери, но вместо того, чтобы поскорее убраться из чертового кабинета, Маша падает мне на грудь, обнимая столь крепко, что разом вышибает из легких весь воздух.
На секунду теряюсь. Боюсь сделать что-то не так.
– Я здесь, с тобой, ты в безопасности, – шепчу в темную макушку, осторожно провожу ладонью по затылку. – Давай побыстрее уйдем отсюда.
– Стойте! А как же полиция? – раздается возмущенный мужской голос.
– Что? – Выстреливаю в охранника гневным взглядом.
– Вы забили человека до смерти…
– До смерти? – Криво усмехаюсь. – Неужто? Посмотрите внимательнее, он дышит.
– Но…
– Ладно, – раздраженно выдыхаю, стараясь не кричать. Нервы на пределе, а очередной всплеск агрессии – последнее, что нужно Маше. – Хотите, чтобы мы дождались полиции? С удовольствием. Я подробно расскажу о том, как ваше заведение заботится о безопасности клиентов, что сотрудников нет на месте, а камеры, вероятно, неисправны. Думаю, к пятнице бар закроют, а вы все дружно окажетесь за решеткой вместе с пьяным ублюдком!
В помещении повисает тишина. Чувствую, Маша слегка проседает.
Смотрю на нее и тихо шепчу на английском:
– Потерпи чуть-чуть, мы уже уходим.
– Хорошо, господин, – подает голос охранник, разумеется, на корейском. – Мы сами разберемся.
– Вот и славно, – снисходительно хмыкаю и наконец вывожу Марию из проклятой дыры.
На улице накрапывает дождь. Как обычно – все разом. Зонта нет, поэтому, не задумываясь, направляюсь к припаркованному такси и усаживаю Соколову на заднее сиденье.
Девушка похожа на тряпичную куклу, слишком неустойчивая, плетется рядом со мной тенью, послушно наклоняется под легким давлением ладони, сжимается комочком внутри салона, не говорит ни слова.
Огибаю авто, забираюсь внутрь. Водитель смотрит через зеркало заднего вида с немым вопросом. А я не знаю, что делать. Голова пустая.
Бросаю оценивающий взгляд на Машу, ее трясет, как при ознобе. Бережно касаюсь нахмуренного лба. Температуры нет, значит, просто шок.
Думаю. Думаю. Думаю. Идей нет. Может, позвонить этому, как бишь его, Джиму? Надо бы спросить номер.
Снова гляжу на Соколову, мысленно подбирая слова, но внезапно случается самое страшное – по девичьим щекам начинают бежать слезы… что окончательно выбивает меня из колеи. Не понимаю, как себя вести. Какая реакция будет уместна? Обнять? А что, если усугублю? Сказать: «Все хорошо…» Но ведь ни фига – ничего не хорошо! Девушка пережила насилие, и пусть я подоспел вовремя, шрам на психике есть, с ним уже ничего не поделаешь!
Черт!
Водитель принимается недвусмысленно ерзать, постукивая пальцами по рулевому колесу. Нужно действовать, но у меня каша в голове и в сердце – из опасений, сомнений и рвущих душу на части сожалений.
Сколько ехать до отеля Соколовой? Полчаса, час?.. Пробки поутихли, зато дождик, похоже, превращается в ливень. Долго. Еще и Джим… Вдруг Маша не хочет, чтобы он знал о случившемся? Как поступить… Как?..
В итоге не нахожу ничего лучше, чем назвать адрес квартиры, ключи от которой вручил секретарь Чон. Жилой комплекс в пятнадцати минутах, можно и пешком добраться. Напою девушку горячим кофе, позволю привести себя в порядок.
Отойдет и решит, куда ехать дальше, а я уж подсоблю.
Машина трогается.
Жмусь к двери, опасаясь навредить близостью (может, у девушки теперь острая непереносимость мужчин), но неожиданно чувствую холодные пальцы на тыльной стороне ладони.
Замираю, упирая взгляд в подголовник переднего пассажирского кресла. Мария дотронулась до меня… Коснулась! Случайно? Сейчас отшатнется?.. Стоит ли в ответ взять за руку или лучше не двигаться?.. Посмотреть на Машу? Или… Нет, Соджин, сиди смирно, будто ничего не случилось!
И когда пальцы уже начинает сводить судорогой от напряжения, Мария стискивает мою ладонь крепче, давая понять, что нуждается в поддержке.
С облегчением выдыхаю. Переворачиваю руку, укрывая замерзшие пальчики русской теплотой своих. «Никто не посмеет тебя обидеть. Я не позволю», – хочется шепнуть, но молчу.
Надеюсь, Маша чувствует мои стремления без слов.
За окном проносится вечерний Сеул. Дождь, усиливающийся с каждой минутой, размазывает неоновые огни по стеклу, превращая улицы и спешащих домой прохожих в причудливые кляксы гуаши на темном холсте. Рука Марии по-прежнему покоится в моей ладони. Она больше не обжигает холодом и не терзает сердце треморной дрожью – девушка согрелась и, кажется, немного успокоилась. Смотреть на нее боюсь. Во-первых, не хочу быть навязчивым. Во-вторых, женские слезы единственное, что напрочь лишает меня уверенности.
В тот день. Нет. Вечер. За пару часов до автокатастрофы родителей я видел, как омма плакала, и был столь смущен, что не нашел в себе сил спросить о причинах, не смог подойти, обнять, оказать поддержку. Вдруг, поступи я иначе, она бы осталась дома? Да и аппа передумал бы ехать в такой поздний час?
Могло ли все сложиться иначе, будь я расторопен и смел? Сумел бы предотвратить трагедию, сломавшую жизни четырех людей, двое из которых покинули наш мир навсегда?.. Вопрос не дает мне покоя на протяжении последних пятнадцати лет, и сегодня, глядя на плачущую Машу, я будто снова очутился в коридоре нашего старого дома в районе Ынпхён[39]39
Ынпхён (은평구) или Ынпхён-гу – район на северо-западе Сеула.
[Закрыть], оцепеневший, парализованный растерянностью, обезоруженный и абсолютно беспомощный.
Спустя десять минут такси тормозит у высокого жилого комплекса, напоминающего огромную стеклянную тубу. Водитель оглядывается через плечо, сообщая стоимость поездки, но я не обращаю на него внимания, пытаюсь различить через мокрое стекло вход в здание, чтобы добраться до него максимально быстро. Не хватало Соколовой еще и простудиться!
Вспоминаю, что могу укрыть девушку пиджаком. Хватаю себя за плечи и глухо ахаю – пиджак-то лежит на скамейке возле «Пак-Индастриал». Стоп! А портфель?..
Вот блин! Он же стоит целое состояние!..
Хорошо хоть портмоне в кармане брюк, а то сейчас получилась бы крайне неловкая ситуация. Достаю бумажник, рассчитываюсь и выхожу из машины первым. Льет как из ведра.
Не теряя ни секунды, помогаю Маше выбраться из салона. Девушка явно обескуражена. Еще бы, местность-то незнакомая. Поясняю, что привез ее домой.
Она стоит как вкопанная, не двигается с места.
– До твоего отеля далеко… – Жалкая попытка оправдаться. – Промокнем, пойдем внутрь, в квартире и поговорим. – Мягко, без настойчивости, беру Соколову под локоть и веду в жилой комплекс так быстро, насколько только возможно.
Лишь в фойе, когда ледяная вода перестает хлестать по спине, разворачиваюсь, заглядывая девушке в глаза, – пустые, стеклянные. Меня передергивает. Каким бесполезным я себя чувствую!
Позади слышится приветливый голос консьержки. Средних лет женщина в строгом темно-синем костюме приближается, здоровается и собирается поинтересоваться о цели нашего визита, но я опережаю ее потуги, важно называя свою фамилию, точнее, фамилию Ли Соджина, и номер квартиры, который успел увидеть на ключ-карте ранее.
Дамочка широко улыбается, кланяется, оставляет нас с Соколовой наедине.
До лифтов доходим молча. В той же гнетущей тишине поднимаемся на двенадцатый. Я совсем не ориентируюсь, но, на мою удачу, прямо напротив кабины висит табличка со схемой расположения квартир на этаже. Здесь их девять.
Доходим до моей корпоративной под номером сто двадцать четыре. Замок электронный. Прикладываю чип, система предлагает установить пароль, но я опускаю процедуру, открываю дверь и захожу во мрак прихожей.
Свет… Нужно включить какую-нибудь лампу.
Шарю рукой по стене, надеясь, что выключатель в привычном месте – справа снизу. Однако не все так просто! Маша находится в коридоре снаружи, и сейчас она прямо как фарфоровая статуэтка на полке – куда поставили, там и стоит. Пока ее не трогаю, лишь поглядываю искоса.
И где же проклятый выключатель?!
Делаю пару шагов вглубь, затем разворачиваюсь лицом к входной двери, взглядом пробегаюсь по стенам. Вот он! И кому взбрела в голову идея лепить кнопку в двух метрах от входа? Тоже мне – элитное жилье!
Досадливо хмыкаю, щелкая маленьким рычажком. Замираю, столкнувшись со встревоженным взглядом Марии: переминается с ноги на ногу как бедная родственница на дурацком коврике с надписью Welcome[40]40
Добро пожаловать (англ.).
[Закрыть]. Нужно выбросить эту хреновину утром!
Пожимаю плечами точно в таком же растерянном замешательстве. Мысленно несколько раз повторяю: «Входи, пожалуйста, чувствуй себя как дома», но вслух не удается выдавить ни звука, язык намертво прирос к небу, не ворочается.
Стоим минуты две, глядя друг другу в глаза: Маша – абсолютно неподвижно, я – иногда помахивая рукой, чтобы датчик движения не гасил свет.
Ну и что теперь? Сколько времени ступор будет продолжаться? Целую ночь? Я совершил ошибку? Зря привез Марию сюда? Почему она медлит? Не хочет заходить? Возможно… боится? Меня? Незнакомых квартир?
Или мужчин в незнакомых квартирах (читать – в караоке-барах)? Вероятно, девушку смущают высотные здания? Двенадцатый этаж слишком высоко? Надо ли мне закрыть шторы?
А здесь вообще есть шторы?..
Поток бессвязных мыслей обрывается болезненным спазмом груди. Его провоцирует тяжелый вздох Соколовой. Сердце пропускает удар. По спине вихрем проносится холод – мерзкое чувство, будто я облажался, и на сей раз по-крупному!
Инстинктивно отступаю в тень, желая предоставить девушке больше пространства. Хотя, наверное, следовало поступить ровно наоборот: взять за руки, сказать что-нибудь ободряющее. Боже, череп сейчас расколется надвое!
Роняю взгляд на пол, до сих пор не решаясь ничего произнести. Внезапно слышу глухой щелчок входной двери и мелодичную трель кодового замка. Прикрываю глаза, шумно выдыхая. Свет гаснет из-за отсутствия в прихожей движения…
Глава 18
Мария Соколова
Вместо заветного выхода перед глазами появляется дверь с прижатой к ней широкой ладонью. Перевожу испуганный взгляд в сторону хозяина пятерни – и от увиденного, пусть на мгновение, но кровь стынет в жилах.
Люк таращится на меня в упор, в одурманенном взгляде бурлит гнев, по виску стекает кровь. Дыхание застывает в легких с хрипом. Испуганно отшатываюсь, а дальше… кошмар становится явью.
Мужские руки с силой сжимаются на талии. Пара гулких ударов сердца, и Люк рывком поднимает меня в воздух, одним резким движением отбрасывая на диван у стены. Из груди вырывается надрывистый крик. Чувство полной растерянности и сковывающего страха охватывают тело. Не успеваю опомниться, подняться, как коллега наваливается на меня, придавливая всем своим весом. Брыкаюсь, отбиваюсь, изворачиваясь от мерзких пальцев, лезущих под одежду. Уши закладывает.
Кто-то истошно кричит! В какой-то момент понимаю – я. Воплю во все горло, но ничего не чувствую, словно делает это кто-то другой.
Вдруг, совершенно неожиданно, в легкие врывается воздух, становится легче. Не понимаю, что происходит, однако краем глаза замечаю: Люк катится кубарем по столу, сносит спиной стаканы с недопитыми напитками. Надо мной нависает кто-то высокий.
Яркий свет прожектора лучом устремляется в затылок неизвестного, пряча от меня лицо, но мне и не нужно видеть, я догадалась, кто пришел, чтобы спасти меня… снова.
Испуганно вскакиваю с дивана, но ноги ватные, не удержаться. Меня штормит, цепляюсь за стену в попытках сохранить равновесие. Сердце колотится чересчур быстро, отдаваясь тупой болью в лопатках. Глаза затуманены. Картинки сливаются, смешиваясь с яркими цветами светомузыки, не позволяя видеть мир ясно. Взгляд истерично ищет Соджина: нужно убедиться, что он в порядке.
Нахожу парня на полу, прямо над пьяным подонком. Не хочу, чтобы спаситель пострадал, но и остановить парня не получается – не могу вымолвить ни слова.
Пока пытаюсь прийти в себя, на шум драки активно сбегается персонал клуба. Жаль, сотрудников не потревожили истеричные женские крики. Ко мне направляется взволнованная официантка, спрашивает что-то на корейском, но я лишь хватаюсь за ее руку, как за спасательный круг.
Голова понемногу начинает работать. Слышу разъяренный рык Соджина, страх опять пробирается под кожу. Охранник – рослый мужчина – пытается оттащить Ли от Люка, но у него не получается. Необходимо вмешаться, пока ситуация не стала критической.
– Соджин, не нужно, пожалуйста. Хватит, он того не стоит… – говорю я, даже не осознавая, что под конец фразы слова льются русские.
Услышав мою тихую просьбу, парень замирает, резко прекращает превращать физиономию коллеги в отбивную. Некоторое время спустя выпрямляется, медленно поворачивается, и только сейчас, впервые за все время, я вижу его лицо.
Наши взгляды встречаются, сердце болезненно сжимается, ноги подкашиваются.
«Пожалуйста, пусть это правда будет он», – мысленно молю я, не исключая вариант, что мозг в состоянии аффекта дорисовывает желаемое.
Ли подходит ближе, спрашивая, как я. Хочется ответить, но не могу. Бушующие эмоции, которые разум не позволяет выплеснуть, удерживая сознание в стазисе, чтобы сохранить самообладание, сдавливают горло. Если издам хоть звук, спасительная плотина рухнет, а я точно не сумею справиться с последствиями.
Вместо ответа пытаюсь хотя бы кивнуть, однако тело кажется настолько чужим, что движение напоминает неуловимую тень.
Вероятно, отсутствие хоть какой-то реакции даже на спасителя официанткой расценивается как тревожный знак. Она вроде бы интересуется, знаю ли я этого человека. Соджин говорит за меня, вновь не понимаю, что именно, но это и не важно, главное, сотрудницу ответ устраивает. Протянув осознанное: «А-а-а», – она с трудом отрывает мои почти закостеневшие пальцы от своего локтя, перекладывая их на согнутую руку Ли, попутно всучив парню мою сумочку.
Соджин говорит тихое: «Идем», – но сейчас первое, что мне действительно нужно, – убедиться в его реальности. Теперь тело срабатывает быстрее разума, и я порывисто шагаю к Соджину, с силой вжимаясь в мужскую грудь.
Зажмуриваюсь. Чувствую обволакивающее тепло. Слышу, даже сквозь гам и громкую музыку, как колотится его сердце, и наконец выдыхаю.
Он здесь. Он настоящий. Теперь я и впрямь в безопасности.
Когда рука Ли мягко касается волос, а вкрадчивый голос шепчет в висок: «Все хорошо», – становится легче, причем существеннее.
Соджин предлагает убраться поскорее, на что я уверенно киваю, выпуская его из объятий. Однако нам мешают…
Между спасителем и работниками клуба завязывается беседа. Вязкое чувство тревоги растекается по венам. Даже без знания корейского понимаю, что ситуация крайне неприятная для всех сторон. С каждой секундой сердце активнее отплясывает в горле, в височной доле и затылке. Начинаю слабеть, словно вот-вот упаду в обморок.
Один плюс – разум уже чист от алкоголя, словно и не пила вовсе.
Ли видит мое состояние, обещает, что скоро все закончится, и просит потерпеть еще чуть-чуть. Его шепот, как всегда, успокаивает. Сейчас Соджин в моей жизни – единственная стабильная единица, которая никогда не причиняла вреда.
Жду, терпеливо, стойко, пока пальцы суетливо сминают ткань рубашки на мужском предплечье. Еще пара мучительных секунд, и Ли берет меня за руку, уводит прочь. Ноги непослушные, но работают слаженно, как механизм. Почти не чувствую конечности, однако те ловко преодолевают ступеньки на выходе из здания.
Улица встречает раскрасневшееся лицо прохладным воздухом и каплями дождя. Смиренно плетусь за героем. Без вопросов и задних мыслей сажусь в такси. Отчего-то сразу же становится холодно, настолько, что пальцы дрожат, а вместе с ними и нижняя губа.
Да, жуткий холод. Определенно. Дождь, ветер, нервы…
Не хочу думать об инциденте. Не хочу анализировать, к чему все шло и чем могло закончиться. И не буду! Я жива, цела, невредима – больше ничего не имеет значения. Меня швырнули на диван. И плевать, что Люк собирался сделать. Важно то, что произошло по факту. Да, страшно, мерзко, противно, но ничего этакого не случилось.
Меня. Просто. Кинули. На. Диван. Все!
Ощущаю капли дождя на щеках, запоздало соображая, я в машине, значит, по лицу слезы катятся. Отрицательно мотаю головой, вытирая влажные дорожки костяшками пальцев, пытаясь фокусироваться на настоящем. Втягиваю ноздрями воздух, прикрываю глаза, вслушиваюсь в тихий звук мотора…
Нет, не то! Не помогает. Не успокаивает. Требуется нечто другое, по-настоящему осязаемое. И прежде чем мысль окончательно формируется в голове, рука достигает цели, касаясь тыльной стороны ладони Соджина.
Да, тепло… ЕГО тепло. Соджин – то, что нужно. Ли словно якорь, помогающий удерживать связь с реальностью, занавес, отгораживающий от жутких воспоминаний.
Соджин бережно заключает мою руку в свою, сплетая наши пальцы воедино. Спасибо ему! Хочется придвинуться ближе, спрятать нос в ткани светлой рубашки и отключиться, но не могу. Физически не получается сдвинуться.
Не осознаю, сколько времени длится поездка, голова затуманена. Машина тормозит. Ли выходит первым, придерживает дверь, подает руку.
С трудом вылезаю из салона, мышцы – натянутые прутья – ноют, как после тяжелой тренировки. Но вот дверь захлопывается за спиной, а взгляд наконец фокусируется на окружающем. Понимаю, это не отель…
Застываю на месте. Округленными глазами сканирую совершенно незнакомые окрестности. Я в очевидном замешательстве, поэтому Ли принимается пояснять, что мы приехали к нему. Но небо до сих пор разверзается дождем, значит, улица – не лучшее место для беседы. Спаситель настойчив – берет меня за руку и ведет к парадной.
Пока что не возражаю, ливень – веская причина: шагаю, съеживаясь от холодных капель, опаляющих кожу.
В огромный жилой комплекс заходим в молчании, однако в голове уже роется шквал оглушающих мыслей. «Какого черта я здесь делаю?» «Почему разрешила привезти меня сюда?» «Мне бы в отель, свой отель!» У Соджина нет скрытых мотивов или грязных планов на мой счет, но горький привкус страха еще теплится на губах, отравляя разум ядом. Беспокойство навязчивой сигнализацией бьет тревогу, и я отчаянно пытаюсь включить аналитическое мышление, вступая в противостояние с инстинктом самосохранения, пока поднимаемся в лифте. Разве Ли хочет мне навредить? Сомневаюсь. А может? Нет, абсурд! Парень буквально спас меня. Но что, если…
СТОП! Ерунда! Ли с первой встречи вытаскивает меня из передряг, даже в ущерб своему благополучию. Не верю, что в приезде сюда скрывается злой умысел. Он не причинит мне боль, его не следует опасаться.
Только теперь понимаю, что застыла перед распахнутой дверью. Спаситель предусмотрительно не затаскивает меня в квартиру, но я успеваю подметить, как он растерянно ищет выключатель, словно находится здесь впервые.
Что ж, задам себе еще пару вопросов и, если ответы будут утвердительными, попрошу отправить меня в отель.
Мне будет спокойнее в своем номере? Нет.
Я хочу… Нет, не так, я смогу остаться сегодня одна? Нет. Точно.
Я доверяю Ли Соджину? А вот тут посложнее…
Перевожу взгляд на парня. Стоит посреди прихожей и с замешательством смотрит на меня. В его глазах – искренняя тревога и полное отсутствие угрозы. Верю.
Я ему верю.
Набираю полную грудь воздуха и смело переступаю порог. Дверь за моей спиной захлопывается, слышится звук срабатывания кодового замка. Стою неподвижно несколько мгновений, пока Соджин понуро смотрит вниз. В итоге лампа гаснет, я испуганно вздрагиваю, и от моего движения коридор вновь озаряет свет.
Ли отрывает взгляд от пола, замечает меня – в его глазах удивление и радость. Парень тотчас оживает, начиная говорить слишком уж эмоционально. На Соджина это не похоже, но он довольно трогателен.
– Пожалуйста, чувствуй себя как дома. Вот диван… – Указывает парень в сторону, но вовсе не на диван.
Хмурюсь, под бодрое продолжение:
– То есть… там диван. Ого… огромный какой! Присядь, я пока… кофе сделаю или, погоди, полотенце… да, сейчас принесу полотенце.
Хм, не я одна сбита с толку. Прохожу в гостиную, бегло оценивая обстановку. Квартира просторная, светлая, но… не обжитая – здесь нет личных вещей, не чувствуются запахи еды, парфюма или бытовой химии, в общем, жилье совершенно новое.
Оглядываюсь на владельца. Ясно: с любопытством осматриваюсь не только я.
Присаживаюсь на мягкий белоснежный диван, складываю руки на коленях. Получается неважно – тело продолжает потряхивать, что не остается без внимания Соджина. Он спрашивает, холодно ли мне, но я пока толком не понимаю и абстрактно киваю, вынуждая парня отправиться на поиски одеяла. С интересом наблюдаю, как «принц» потерянно мечется по «дворцу», безрезультатно исчезая то за одной, то за другой дверью, и где-то с третьей попытки возвращается в гостиную, держа в руках покрывало. Взгляд вопросительный, но суть озадаченности спасителя мне неведома, а спросить не решаюсь, до сих пор трудно переступить через себя и стать прежней Машей-болтушкой.
Немного потоптавшись рядом, Соджин наклоняется, бережно укутывает меня в пушистую ткань, практически не дотрагиваясь, предлагает выпить кофе, и я опять киваю.
Облегченно выдохнув, спаситель отправляется на кухню, отлично просматривающуюся с моего ракурса. Подтягиваю ноги к груди, упираюсь подбородком в колени. Парень ведет себя нетипично – обескуражен. Рука чешет затылок, Соджин что-то бубнит себе под нос, то и дело досадливо вздыхает, не обнаруживая в ящиках нужного. В конечном счете именно эта картина и успокаивает меня – уж очень Ли рассеян для коварного похитителя.
Спустя несколько минут Соджин возвращается, виновато поясняя, что кофе нет. Да и в принципе ничего нет, ведь ключи у него недавно, вещи перевезти еще не успел, а квартиру, как и я, видит впервые… что многое объясняет. Глядя на его вспыхнувшие смущением щеки, слабо улыбаюсь. Сейчас парень сплошь соткан из заботы, и, в отличие от нашего первого совместного инцидента, его потуги – отнюдь не дежурная вежливость, за ними кроется искренний и глубокий подтекст.
Плечи расслабленно опускаются, дышать становится легче, разум проясняется, как и взгляд. Смотрю на очаровательно озадаченную азиатскую мордашку и окончательно понимаю – сделала правильный выбор, не сбежав отсюда в страхе.
– Ты голодная? – спрашивает Соджин в желании помочь и что-то тараторит.
Не хочется огорчать парня, поэтому, несмотря на отсутствие голода, дарю Соджину возможность поухаживать.
– Да. – Голос чуть громче шепота.
Ли резко вскидывает голову – лицо озаряется по-детски восторженной и невероятно красивой улыбкой – и мигом срывается к стойке, отделяющей гостиную от кухни, принимаясь заказывать еду. А я прижимаюсь виском к спинке дивана, продолжая наблюдать издалека: такой забавный, неловкий и ни капли не похож на бесчувственного робота.
Настоящий и милый – глаз не оторвать.
– Эй! Все хорошо. – Привлекаю внимание парня, когда он прекращает говорить по телефону, поглаживаю обивку дивана возле себя. – Просто присядь на минутку.
К моему удивлению, Ли без споров и пререканий устаивается на диване, но на почтительном расстоянии, и поворачивается ко мне полубоком. Не свожу с него благодарного взгляда. А как же иначе? Получается, уже без преувеличений, Соджин – мой герой. Пальцы скользят вперед, в желании к нему прикоснуться – так я чувствую себя лучше. Но когда достигают мужской руки, ощущаю, как сильно на ней сбиты костяшки. Глаза наполняются печалью и тревогой. Неприятные картинки драки всплывают в памяти, но я не хочу об этом думать, нужно перекрыть кошмар приятными моментами.
Бережно беру чужую руку в свою, присматриваюсь к запекшейся крови и поджимаю губы. Квартира не обжита, аптечки тут нет, а раны надо обработать. Стоп! Сумка!
– Я уже бывалый пострадалец – ношу все необходимое с собой. – Легонько усмехаюсь, потянувшись за сумочкой, лежащей на краю дивана. Достаю мазь, придвигаюсь к Соджину. – Даже не спорь. – Кладу его ладонь на бедро – поудобнее.
Открываю тюбик и аккуратно, еле касаясь, смазываю каждую костяшку лекарством. Это начинает входить в привычку…
Правда, не знаю, что именно ЭТО такое: обработка ран или забота о Ли. Наверное, и то и другое.
В груди непривычно трепещет сердце. Прикосновения вызывают некую толику смущения.
– Спасибо, что пришел, – наконец-то говорю, без желания вспоминать передрягу, только момент появления Соджина в клубе.
Заглядываю в карие глаза, на губах намечается улыбка: не могу иначе, когда он рядом. Парень молчит, пока моя рука ловко выуживает из сумки пластырь с изображением «лучшего аниме всех времен и народов». Аккуратно закрепляю липкую полоску поверх слоя мази и с чувством выполненного долга откидываюсь на спинку дивана, восстанавливая личное пространство Соджина.
Однако теперь парень в нем особо и не нуждается. Ли, вторя моему движению, зеркально наклоняется вперед, глядя на меня непривычно пристально, как-то по-новому. Его рука внезапно вздымается с кожаной обивки и мягко касается моей щеки. Я растерянно моргаю, но не отодвигаюсь и не противлюсь, скорее, наоборот, буквально цепляюсь за нежное прикосновение, пытаясь отбросить все плохое и раствориться в ласковом взгляде, полном неподдельной заботы и… тревоги.
Ли аккуратно заправляет прядь моих волос за ухо. Я невольно прикрываю глаза на мгновение, позволяя волне приятных мурашек пробежаться по плечам. Волнует.
Он меня волнует…
– Сильно напугалась? – тихо спрашивает парень, и я ловлю себя на мысли, что не могу противиться гипнотическому взгляду, который затягивает, заставляя теряться в нем.
– Все нормально, – говорю правду.
Сейчас, с ним, я действительно чувствую себя хорошо и точно не хочу обсуждать пережитое.
Получив ответ, Ли удовлетворенно кивает и придвигается ближе. Дышать уже сложно, но я не хочу, чтобы он останавливался.
Но Соджин неожиданно замирает и спрашивает:
– Нам надо предупредить твоего бойфренда? – Голос звучит странно, я бы сказала, иронично, но есть в нем что-то еще… Ревность? Неужели?..
