Текст книги "Встреча или летунец мне в... (СИ)"

Автор книги: Лин Петрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Не успел я ответить, как по спине моей пробежал мороз. Проклятье, инструменты! Они всё ещё были на кровати... Но ведь и правда темно, она ничего не увидит... Или увидит? Я посмотрел в глаза Тани. Она ответила. Примерно секунду мы смотрели друг на друга в полной тишине. Щёки Тани, очень белые, нежные, стали заливаться краской. Она отстранилась, отвела взгляд и прокашлялась.

Нужно что-то сказать...

– Ничего не делаю, я действительно спал, пока кое-кто меня не разбудил. Сколько сейчас? Пора уже готовить ужин?

Я вышел в коридор и прикрыл за собой дверь.

– Всегда пора! – оживилась Таня и побежала на кухню.

Пора, пора. Только со всеми своими закупками я совершенно забыл купить нормальной еды. На кухонной полке обнаружились только пакетики чипсов, сухариков, леденцов и сладких подушечек. Я цокнул языком, щурясь на всё это пёстрое буйство, а Таня в это время залезла в интернет со своего телефона и показала мне пару рецептов, в ингредиентах которых значились два, три, а то и все разом, как сладкие, так и солёные закуски, которые она приобрела.

Почему бы и нет? Мы включили музыку и приступили к работе.

Я нарезал баунти на ломтики, которые потом нужно было обжарить во фритюре, а Таня крошила чипсы молоточком для мяса... Когда дело было сделано, из духовки показалась бесформенная масса, которая была даже не яркой, как на картинке – лишь присмотревшись, я обнаружил, что последняя была обмазана более густыми фильтрами, чем селфи иной школьницы в соцсетях, – но имела коричневатый цвет. Запах нашего творения был неописуемым. Я потыкал в него пальцем, удержал Таню, которая хотела отрезать себе кусочек, и, используя всю свою харизму и влияние, уговорил её выбросить это в унитаз, пока Оно не потребовало соску и подгузники.

В итоге мы съели остатки сухариков, макая их в дижонскую горчицу, и закусили хлопьями.

– Их вообще надо молоком заливать, – заметил я Тане, которая уплетала шоколадные шарики ложкой.

– Не люблю молоко, – ответила она. И добавила, когда доела пачку: – А теперь десерт!

– А это тогда что было?..

– «Аппетайзер».

После ужина мы вернулись в зал. Я выглянул во дворик на террасу. Ничего не разобрать. Темно.

– Что сегодня будем смотреть? – спросила Таня, падая на диван.

– Тебе решать, – ответил я и прошёлся к полочке.

– Хм... На твой выбор.

– Ну ладно.

Я стал перебирать диски. В какой-то момент мой взгляд зацепился за тёмный омут телевизионного экрана. Холодная дрожь пронзила моё тело и сдавила его так, будто меня закопали в промёрзлую землю и теперь ходили по могиле, затаптывали.

С лица Тани мне улыбался каменный ангел.

Я сглотнул и сунул в проигрыватель случайный диск. Затем присел на диван и нажал на пульт. Я не имел ни малейшего понятия, что за кино включил до тех пор, пока на экране не нарисовалась белая надпись:

«Лолита».

Что-то съежилось у меня в животе... Я повернулся, посмотрел на Таню и Это совершило кульбит. Глаза девушки были широкими, как блюдца. Щёки её горели. Вдруг она отвернулась и положила руки на коленки...

Что теперь?

Сказать, что я случайно и сейчас поменяю?..

Поздно. В самые напряжённые моменты всегда происходят наиболее нелепые вещи. Я развалился на диване и отдался на попечение превратностям судьбы. Если перестать барахтаться, морские воды сами вытолкают тебя на поверхность. А течение куда-нибудь да приведёт. Не просто так послания в бутылочках всегда прибивает к берегу.

Спустя тридцать минут просмотра я покосился на Таню и увидел, что взгляд её был прикован к экрану.

Мы не сказали ни единого слова на протяжении всего кинофильма. Коршун и голубка вместе склонились над басней об эстетствующем педофиле... Даже когда побежали титры, Таня продолжала пристально смотреть в экран. Для неё это было нормально. Обычно такая оживлённая, стоило только включить фильм, она превращалась в куклу со стеклянными глазами. Я заметил это давным-давно, когда водил её, ещё ребёнка, в кинотеатр, – экран как будто пожирает её душу. Один раз, помню, когда мы смотрели Хатико, девочка за всё время просмотра не сказала ни единого слова, ни единая мышцы не дрогнула у неё на лице, и только потом, заказывая чизкейки в местном ресторане, я заметил, как из её чёрных глаз катятся слезинки...

Я выглянул в окно. Было совсем темно. Пора.

– Таня, – сказал мой голос. Она повернулась. Своим лицом она была похожа на медленно оживающую куклу, как будто в неё грамм за граммом возвращалась душа, съеденная голубым экраном.

Я вытянул спину, приблизился. И вдруг она как будто стала меньше. Её шейка была такая тонкая, лицо маленькое, милое... А глаза большие и чёрные. Я вспомнил период в её жизни, когда Аня задерживалась на работе, и мне приходилось забирать девочку из детского сада.

– Закрой глаза...

Таня вздрогнула, открыла губы, затем повиновалась и зажмурилась. Я положил руку на неё шею. Такая хрупкая... Пора.

Я вздохнул.

Таня затаила дыхание, напряглась, и тогда я...

11. игры разума

Чмок.

– Ах?.. – Таня резко открыла глаза. Затем положила руку себя на лоб, как будто пытаясь что-что нащупать.

– Спокойной ночи, – сказал я, поднимаясь на ноги и шагая в коридор. – И крепких снов! – я зашёл в спальню, бросил последний взгляд на девочку, лицо которой сделалось пунцовым, как хороший помидор, и захлопнул дверь.

Вернувшись в темноту своей комнаты, я свалился на кровать, с усмешкой сбросил ногой купленные инструменты и вздохнул. Ну что тут можно сказать... Выбор сделан. Выбирая между судьбой всего мира и жизнью единственной девочки, которой на самом деле даже и нет, главный герой решил спасти свою тульпу. Впрочем, я бы не сказал, что мой выбор был продиктован именно жалостью или моралью, напротив... Я добрый человек, но практичный. Если бы нужно было убить кого-то другого ради спасения мира, пускай даже невинного ребёнка, моя рука бы не дрогнула. Но Таня... Нет, я не могу её тронуть. Именно её я тронуть не могу. Просто не могу.

Признаться в этом было приятно. Как будто струна моих нервов, которая натягивалась целый день, наконец оборвалась и сбросила тяжёлый груз неподъёмного бремени. Я почувствовал такую лёгкость внутри себя и вместе с тем такую усталость, что уже вскоре заснул сном праведника.

Когда же я очнулся в эфемерной копии моей спальни, я встал с кровати, размялся... И задумался. Интересно, а что происходит с моим телом, когда я нахожусь в своих экспедициях? Что скелет, что Ямато обретают собственную жизнь, когда я их покидаю. В данный момент я, наверное, похрапываю на своей кровати, но что если меня кто-то разбудит? Я немедленно вернусь в свою оболочку? Или не проснусь? Или проснусь, но это буду уже не я?

Надо будет в следующий раз провести эксперимент. Попросить Таню меня разбудить в это время. С другой стороны, если она обнаружит, что я не просыпаюсь не смотря ни на что, то начнёт волноваться.

А если затем она осознает, что я нахожусь полностью в её власти... Я сглотнул: пугающая перспектива.

Но всё это, разумеется, было возможно, только если у меня будет следующий раз.

Я горько усмехнулся и направился в туннель.

По прибытию в домик на берегу, я сразу прошёл в кабинет, присел и достал пистолет. Неровные пульки с грохотом стали перекатываться по деревянной полочке. Я подобрал одну из них указательным и большим пальцами, зарядил, прицелился... Затем опустил оружие, закрыл полку и вздохнул.

Ну ладно...

Что теперь?

Убивать я себя не собираюсь, если что.

Столь категоричное решение может показаться немного бестактным, учитывая, что я метался как безумный, когда речь шла про Таню, и в то же время без малейших колебаний решил сохранить свою собственную шкуру... Но на самом деле это было не так. Просто нужно правильно понимать выбор, перед которым поставил меня мой предшественник.

Дело было не в том, убью я себя или её, чтобы спасти мир.

Скорее, если я убью себя, я спасу его точно, а если уничтожу порождение кошмара, попытаюсь заделать трещинку, через которую сочится туман, то сделаю это лишь с некоторой вероятностью. Вот в чём состояла суть дилеммы.

Моя смерть уничтожит все порождения кошмара, которые проникли в мир из моего сознания. А значит Таня всё равно умрёт.

Я как бы висел на краю утёса, и Таня держала меня за ногу. Я мог её сбросить, а мог полететь сам. В любом из этих случаев она ринется вниз...

Я поморщился и попытался выбросить эту неприятную картину из головы.

Так что да... Когда я принял своё решение, я решил спасти не только её, но и свою жизнь, потому что её жизнь напрямую зависела от моей собственной. Логично? Логично.

Впрочем, хватит уже искать себе оправдания. Сейчас был другой вопрос на повестке: что мне теперь делать? Я снова достал баночку с порохом, сдул его и перечитал записку моего предшественника. Либо то, либо это... Нет ли третьего вариант?

Нет.

А значит в самое ближайшее время мой мир начнёт медленно скатываться в Зону Кошмара. И тогда его постигнет судьба Файрана. Судьба «Небеллы». Под безумные фанфары разбежавшись, он спрыгнет со скалы...

И я ничего не смогу сделать. Для этого я был слишком... Стоп.

Вдруг моя мысль заела, как заедает музыкальная кассета в старом плеере на даче.

Я выпрямился, сосредоточился и промотал её назад.

Я ничего не смогу сделать... Потому что я был для этого слишком слаб. Но если бы я был сильнее?

Мой взгляд опустился на дневник. Зачем вообще я всем этим занимаюсь? Поднимаю стабилизацию, сгущаю туманность внутри себя... Я становлюсь сильнее, но зачем? Раньше я никогда не задавался этим вопросом... Или задавался?

Я открыл дневник на первой странице и прочитал первый не замазанный абзац.

Следуй инструкциям... От тебя зависит судьба самого бытия...

Я откинулся на спинку стула и погладил подбородок. Ха...

Интересно.

Я становился сильнее, чтобы спасти мир. Получается, однажды я смогу одолеть одного из НИХ? Свернуть эту проклятую дудочку в трубку и выбросить вон? Звучит безумно. Даже Эльфин, великий архимаг, не смог ничего против неё сделать и был раздавлен как червь. Боги Файрана и те оказались бессильны. Неужели однажды я смогу остановить это... Просто Это? Без понятия.

Я покачал головой.

Хотелось бы, конечно, чтобы мой предшественник написал об этом хотя бы строчку. В его записях одни недомолвки... Хотя, нет. Стоп!

Моё сердце вздрогнуло. Я схватил дневник и ещё раз, внимательно, перечитал...

...В нём ничего не говорилось про мир снаружи поместья на берегу, потому что упоминать его было ещё нельзя. А ещё в нем ничего не говорилось про способ, с помощью которого я могу «спасти бытие»...

Меж тем в записке из пороховой банки было перечислено только два варианта. Но что если на самом деле их было три? И если последний вариант был связан с тем способом, который нельзя называть? Ведь если можно спасти целую вселенную, значит один конкретный мир уж точно выйдет уберечь...

Во мне извивался склизкий червь сомнения. Всё это было очень надумано. Может статься, что я натягиваю сову на глобус, но... Какая, в сущности, разница? Я нервно усмехнулся. Убивать себя и Таню я всё равно не собираюсь. У меня просто не было выбора, кроме как принять эту надежду на веру. Вот и всё.

Я кивнул, ещё некоторое время посидел на стуле, затем поднялся и направился в туннель. Теперь, когда мои внутренние распри оказались, большей частью, разрешены, самое время было взяться за дело.

Добравшись до комнаты Ямато, я закрыл глаза и сосредоточился на своём отпечатке. Вспыхнул синий вихрь, и спустя пару секунд моё тело сперва сменило своё положение на горизонтальное, а затем стало медленно обретать материальность...

Когда я открыл глаза, передо мной был тёмный потолок. Было тепло. Я поправил длинные розовые локоны, застилавшие моё нежное личико, приподнялся и обнаружил себя в спальне. Слева от меня лежали аккуратно сложенные вещи. Справа бежала верёвочка, с помощью которой Мурасаки в самый первый день разграничила «зоны» нашего проживания. Та, что досталась Ямато, была заметно меньше.

Самой девушки было не видать.

Со стороны зала слышался приглушённый треск.

Я приподнялся, завязал волосы и оделся в школьную форму. Какой сегодня день недели?.. Неважно. Я вышел в зал и увидел Нанако. Девочка сидела за плитой, растопырив колени в зелёных шортах, и задумчиво смотрела в кипящую кастрюлю.

12. давай поиграем

Я приподнялся, завязал волосы и оделся в школьную форму. Какой сегодня день недели?.. Неважно. Я вышел в зал и увидел Нанако. Девочка сидела за плитой, растопырив колени в зелёных шортах, и задумчиво смотрела в кипящую кастрюлю.

– Доброе утро, – опомнилась и улыбнулась мне умеренно светлой, как утреннее небо, улыбкой.

– Доброе, – я зевнул, прикрывая розовые губы ладошкой, и присел за столик.

– А где остальные?

– Мой брат ушёл за покупками. Кирияма сказал, что ему нужно помочь по дому, но что он «точно вернётся сегодня», Юки тоже пошла домой.

– Юки?.. А, Мурасаки, точно.

Если так подумать, она никогда не говорила мне своего имени... С другой стороны, я его и не спрашивал. Я кивнул сам себе, и вдруг заметил, что Нанако поглядывает на меня немного подозрительным взглядом:

– Ямато... – сказала она напряжённым голосом.

– Что? – я выпрямил спину.

– А ты... – девочка задумалась, как будто пытаясь подобрать правильную фразу.

– ...Неважно, – наконец она покачала головой.

Неужели она... Нет, вряд ли.

Затем повисла неловкая пауза.

Стараясь её разрушить, Нанако, хорошая она была девочка, заметила:

– Сегодня последний день, так? Помочь собрать вещи?

– Нет, я сама... Сильно вы от нас устали?

– Нет, – Нанако покачала головой. – Обычно, я только и делаю, что смотрю телевизор, когда Мацуя нет. А так, – она развела реки, – разнообразие.

– Ну да, – я покосился на её ноги. Спросил:

– А у тебя есть коляска... Или что-то в этом роде.

– Есть, – сказала Нанако. – В кладовке. Но я стараюсь её не использовать. Здесь такая улица, что одно неверное движение, и жух! Шуганёшь с холма прямо вниз, – она улыбнулась.

– Только Мацуя меня иногда выводит. Всегда соглашается, если я прошу, но ему это неловко, по лицу видно. Вот и я стараюсь не выходить.

– Ну да, место неподходящее, – мне вспомнились здешние ухабы и отвесные дорожки.

– Какой был дом, такой нам и дали.

– Дали? В смысле?

Нанако замялась. В кастрюльке лопались пузыри.

– Сделаем вид, что я ничего не спрашивала?.. – предложил я.

– Нет, – девочка покачала головой и выдавила улыбку. – Всё нормально, это я так... Не люблю об этом вспоминать, – она посмотрела на свои коленки. – Два года назад. Пятый дистрикт, слышала?

– Да.

На самом деле нет.

– Так вы...

– Угу, – она кивнула. – Не успели сбежать. Наши родители остались в развалинах, а меня вытащил Мацуя. Ну, почти всю, – она усмехнулась. – Кое-что забыл. У него тогда было такое лицо. Всё в пепле на фоне звёздного неба и пожара, а глаза горят.

– Поэтому он так старается в учёбе?

– Ну да. Сперва он всё время следил за мной, мне было даже немного неловко, а потом, когда сделался Стражем, только об этом и думает. Так даже и лучше, как по мне. Более... правильно.

Она пожала плечами.

И снова повисла тишина.

– ...Хотя иногда он тратит на это слишком много времени, – с напускным недовольством заметила Нанако. – Однажды он пришёл и стал рассказывать про «девочку из своего класса». Я уж было подумала, ну наконец-то ему кто-то понравился, даже приготовилась дать совет, как и подобает хорошей сестре, а на самом деле он просто хочет «сражаться, как она». Идиот, – буркнула девочка.

– Ха-ха...

– Ничего смешного. Кстати, а ты о нём что думаешь?

– Сватничаешь?

– Немного.

– Ничего не выйдет. Не в обиду твоему брату, но скажем так: у меня своеобразные предпочтения.

Нанако понимающе кивнула. Затем сказала:

– Ну ладно. Всё равно ему нужен кто-нибудь более умеренный. Ой, то есть, – она извиняюще вскинула руки.

– Ничего, сама вижу, что я не очень «умеренная», – я прыснул, показывая свои белые зубки.

После этого я спросил, что сегодня на обед, и не рановато ли для готовки. Нанако ответила, что нет, поскольку сегодня последний день и она хотела приготовить особенное блюдо на прощание – говяжий суп. Наваривать такой нужно весь день, а то и больше. Мацуя ушёл в магазин за продуктами и скоро вернётся.

– Кстати, – сказала Нанако, помешивая бурлящую воду железной ложкой. – А можно один вопрос, – её голос притих.

– Можно. Спрашивай конечно.

Нанако кивнула и опустила голову, протянув лицо перед парным котелком.

– Для тебя это игра?

– Ты о чём?

– О чём, да... – она нахмурилась, как будто пытаясь подобрать правильное слово, и провела пальцем по железной кастрюльке, облизала его и вдруг заговорила:

– Раз-два-три-четыре-пять, вышел зайчик погулять. Шесть, семь, восемь, мы попросим, чтобы зайчик нас обнял. Девять, шею мы свернём, зайку нашего убьём, и зажарим, и сожрём...

Я заворожённо, с холодом на сердце, слушал мелодию, которую девочка напевала своим звонким, и самую малость низким голосом. Потом я заметил, что всё это время Нанако водит кончиком своего пальцы по кипящей воде. Он весь покраснел, и с него слезала липкая кожа. Я немедленно схватил её за руку и отвёл её в сторону. Тогда Нанако медленно отвернулась от кастрюли, в которой разварилась белая плёночка, посмотрела на меня своими тёмными глазами и сказала:

– Давай. Давай, давай проиграем, Я-ма-то... У тебя десять минут. Кто не спрятался, я не виновата, – проговорила девочка и вдруг усмехнулась безумной улыбкой, от которой по всему моему телу побежали мурашки, а затем неожиданно обвисла прямо у меня на руках. Пожелала так, приподняла голову, поморщилась и схватилась сперва за лоб, а затем за свой палец.

– Ай, – Нанако вскрикнула и поморщилась. – Ой... Я случайно, – сказала он, разглядывая покрасневшую фалангу своего пальца.

– Ямато, можешь принести аптечку из ванной?.. Что-то я заговорилась и обожглась. Дура, – она вздохнула.

Я кивнул, молчал поднялся и принёс пластырь. Всё то время, пока я шёл по коридору, а затем наблюдал, как Нанако завязывает облезший палец, в моей голове звучал этот голос: Давай, давай поиграем, Ямато...

Я посмотрел на время. Электронные часы возле телевизора показывали 10:21. Через пять минут Нанако закончила завязывать палец, поморщилась, снова подобрала ложку и сказала:

– В готовке без этого никуда.

Я кивнул.

Она снова стала помешивать воду. Замялась. Поморгала. Посмотрела на нож.

– Что-то... что-то у меня болит голова. Можешь посмотреть, чтобы она вся не выкипала? Подливай немножко, а я пойду полежу пока не придёт Мацуя. Только не говорили ему про... – она показала мне свой палец. – Волноваться будет.

Я кивнул и занял освободившееся место возле плиты. Посмотрел на воду. К этому времени кожица уже совершенно растворилась. Что это было? Мешая и подливая, и заменяя воду я снова и снова воспроизводил в своей памяти её глаза. Считалку. Этот голос. Семь минут. Восемь... Десять.

Ничего.

Я уже было выдохнул, как вдруг раздался звон. Это гремел телефон. Я приоткрыл дверь, намереваясь позвать Нанако, и увидел, что девушка лежит на кровати и спит. Тогда я покачал головой и скорее подобрал трубку, чтобы её не разбудить:

– Кто э...

– Все на месте? – раздался голос Икари.

– ...Что-то случилось? Нет.

– Где они?

– Там сям. Кто у себя дома, кто в магазине.

– Это срочно, – в его голосе звучало напряжение. – Обнаружен НИС. Рядом с вами, в вашем дистрикте. Немедленно отправляетесь на ближайший полигон.

Щелчок.

Звонок оборвался.

НИС...

Я повернул голову и посмотрел через щелочку приоткрытой дверцы в спальню. Нанако лежала на полу, закутавшись в одеяло. Глаза её были зажмурены, а губы приоткрыты.

Сон девушки был крепким, но явно неприятным, как будто она видела...

Кошмар.

...

...

...

13. давай

Я не идиот.

Мне бы хотелось сделать вид, что я не понимаю, что сейчас произошло, но это невозможно.

Я поднялся и тихо, сам не знаю почему, ибо для меня было величайшим облегчением, если бы девочка проснулась, прошёл в спальню. Наклонился. Посмотрел на лицо Нанако.

Девочка морщилась и ворочалась. Ей явно снился дурной сон. Осторожно наклонившись, я коснулся её плеча и попытался разбудить. Не вышло. Я покачал её тельце, стиснул носик пальцами – ноль реакции.

Тогда, поднявшись, я снова глянул на часы в зале.

10:31

Я стиснул зубы.

Не знаю, что за существо овладело ей пару минут назад, но это создание явно бросало мне вызов. Давай поиграем...

Я присел и, подпирая свою нежную верхнюю губу тыльной стороной ладони, задумался.

В зале шумела кастрюля.

Вода стремительно выкипала.

И так... Так. Надо собраться... Какие у меня варианты?..

Я вызвал в памяти лекции, которые читал Икари. Я помнил не все из них, но рваная плёнка моих воспоминаний таки сыграла нужные кадры.

Если человека становится «заражённым», он уже больше не человек. Его никто не называет человеком. Он превращается в «источник заражения», подлежащий «ликвидации». Не убийству, ликвидации. Какое словечко.

Это было неминуемо. Ведь если его не ликвидировать, остановить НИСа невозможно. Монстр снова и снова будет наполняться своей особенно силой. В этом мире её называли ЭИЗ (энергия иного измерения). У моего предшественника было более лаконичное название: серый туман.

Силы НИСов не были статичны. Ещё во время битвы против нашего первого монстра, нам заранее сообщили, что последний был сперва «Первого», а затем, когда мы вышли на поле боя, стал «Второго» ранга. Ранги определяли разрушительный потенциал этих созданий.

Всего их было... Перед моими глазами промелькнула зелёная доска, на которой Икари старательно рисовал табличку своим красивым почерком:

«Ранг-1: Разрушительный потенциал на уровне улицы. При своевременном обнаружении использования СТРАЖЕЙ можно избежать».

«Ранг-2: Разрушительный потенциала на уровне квартала, рекомендуется использовать одного «Стража» второго уровня, либо отряд первого».

Отряд первого уровня... Точно. У Стражей тоже была своя ранговая система. Но её я совершенно не помню. По всей видимости, этот урок пришёлся на вахту Ямато.

«Ранг-3: Разрушительный потенциал на уровне блока».

Уже серьёзно. «Блоком» считался пригород, в котором я сейчас находился. Его ухабистые улицы тянулись до горизонта, и проживало на них больше двадцати тысяч человек. Это место даже эвакуировать быстро не получится. Если что-нибудь случится, жертвы будут неминуемы.

«Ранг-4: Разрушительный потенциал на уровне Оборонительного района».

Иные оборонительные районы простирались как небольшие города. Сила – соответствующая. Чтобы сдержать такую угрозу нужна была дюжина СТРАЖЕЙ, и чтобы все они были ветераны.

«Ранг-5: Разрушительный потенциал на уровне Города».

Целого города. Как наш, 42-й. Сколько здесь проживало человек? Десять миллионов? Двадцать? Больше тридцати, если считать всю агломерацию. Чтобы её уничтожить не хватит и десяти водородных бомб, и в то же время НИС пятого ранга мог превратить это место в пустыню. Чтобы остановить эдакую Годзиллу (версия 2021 года) нужна была армия СТРАЖЕЙ при содействии элитного легиона.

И наконец...

«Ранг-6: Разрушительный потенциал неограничен. Пример: Вестник».

Вестник.

Не успело это слово промелькнуть в моей голове, как как я вспомнил фото. Обыкновенную фотографию, которую Икари продемонстрировал нам во время очередного урока. На фотографии не было ничего конкретного. Камни. Дым. Огонь. Руины. Сплошная разруха, а на её фоне, где-то далеко, возвышается в небеса и даже выше, за облака, в стратосферу, чёрный силуэт. Это был Вестник. Тот самый Вестник, который уничтожил восемьдесят процентов суши этого мира и девяносто процентов населения.

Это была не единственная его фотография. Были другие. Но все они находились под запретом. Правительство строго контролировало их распространение, ибо научным способом было доказано, что один образ, одно воспоминания про Вестника могли привести к заражению. Его фотографии были заразны. Икари даже рассказывал нам случай, когда люди, террористы, отправляли его фото по почте, точно конвертики сибирской язвы, и плодили таким образом НИСов. Занятная история, но сейчас явно не самое подходящее время, чтобы вспоминать её подробности.

Именно поэтому следует ликвидировать источник заражения как можно раньше.

Некоторые НИСы рождались на первом ранге, некоторые на втором, на третьем... Даже на четвёртом. Вестник, кажется, появился прямо на Шестом. И в то же время сразу после своего рождения их сила начинает стремительно возрастать. Через тридцать минут НИС первого ранга переходит на второй. Ещё через тридцать – на третий. Ещё через тридцать – на четвёртый, пятый, и наконец, в теории, на шестой.

Спешка была необходима. Дело было даже не в том, что в случае промедления монстр учинит страшные разрушения. Это была гонка со временем, и в случае нашего поражения человечеству придёт конец.

Снова смотрю на часы: 10:33. Икари позвонил четыре минуты назад. Я прислушался: тишина. В прошлый раз к этому времени уже во всю ревела сирена. С другой стороны, в прошлый раз рядом была машина, которая могла сразу доставить нас на полигон. Теперь же нам нужно было добираться до него самостоятельно. Если в это же время начнётся эвакуация, на улице возникнут страшные пробки. Наверное, Икари специально сказал, чтобы не били тревогу, пока мы не прибудем на место.

Это было чревато. Не все успеют сбежать. Погибнут люди. В каждую секунду промедлению с моей стороны и со стороны других можно было вписать дюжину человеческих жизней.

Я поднялся и посмотрел на спящую девочку в спальне. Бледные, тонкие пальчики Нанако сжимали одеяло. Она закуталась в него, и её тело, лишённое нижней половины, напоминало маленькую куколку. Младенца в пелёнках.

Сейчас, именно сейчас, она казалась как никогда хрупкой и жалкой. От одного вида этого ребёнка сердце обливалось кровью.

Я посмотрел на кухонный столик и схватился за нож. Покрутил. Лезвие было не очень острым, но для детской кожи – сгодится. Убью её, и НИС исчезнет. Затем придёт Мацуя, увидит сестру, упадёт на колени, заплачет, – и я воткну тот же ножик ему в затылок. Стражи и так находились в повышенной группе риска. За ними нужен был глаз да глаз. Если братик увидит свою драгоценную сестру с порезанным горлом, он сорвётся, и его тоже придётся:

– «Ли-кви-ди-ро-вать», – проговорил я, с презрением морща носик.

Затем я сложу их трупы в ряд, дождусь прибытия службы Ликвидации с их чёрными пакетами, поставлю роспись, получу премию «за гражданскую инициативу», а может быть даже и медальку, и стану героем.

В смысле, героиней.

– Ха...

Я ведь уже говорил, что, несмотря на свою доброту, человек практичный?.. Что если для спасения всего мира нужно убить невиновного, пускай даже ребёнка, я это сделаю?

Говорил, да.

Врал.

Я усмехнулся, выбросил нож, выключил плиту и выгнул спину. Подумать только, едва проснулся, а уже утомился. Какая же огромная у Ямато была грудь! Прямо гигантская для её возраста... И вообще, мне кажется, или она до сих пор продолжает расти?..

Я покачал головой и снова посмотрел на лежавшую в полутьме девочку.

– Хочешь поиграть, ублюдок? – я осклабился. – Давай поиграем...

Я зашёл в спальню, вытянул руку и прошептал:

– Амонус гранде.

14. выносливость

Внутри меня завихрился туман. По моим расчётам, в мире Ямато магия работала с задержкой примерно на два ранга. Другими словами, мои текущие силы позволяли мне использовать заклятия до Второго круга включительно.

Вспыхнул свет. Вокруг девочки образовалась плотная золотистая корочка. Пулемётную очередь она не выдержит, но, если упадёт потолок или случится ещё что-нибудь в этом роде – убережёт.

Затем, не теряя времени, я вышел из дома и нетерпеливо стал дожидаться Мацуя. Стоило на дороге показаться его силуэту с белым пакетиком в руках, как я немедленно бросился навстречу:

– Икари вызывает, срочно, НИС, – сказал я на одном дыхании.

Парень замер. Затем на его лице отразилось волнение. Он установился на свой дом, собрался ринуться туда, но я удержал его за плечо и сказал:

– Всё нормально, я унесла её в убежище. Бежим!

Мацуя помялся, кивнул, бросил пакет и ринулся за мной. Пока мы бежали, я услышал его голос:

– Спасибо!

Я скривил улыбку.

Не за что...

Вскоре я запыхался, и Мацуя вырвался вперёд. Я был не против, ибо не имел ни малейшего понятия, где находится полигон, но пропустил я его не по своей воле.

Моё тело, тело Ямато, было, как я уже говорил, не очень спортивным. Грудь клонила вперёд, а тонкие ножки дрожали и постоянно заплетались. В какой-то момент я остановился, согнулся, положил руки на коленные чашечки и стал отчаянно глотать воздух.

Мацуя бросил на меня взволнованный взгляд. Затем помялся, покраснел, протянул руки...

– Что? А... – он что, серьёзно мне это предлагает?.. – Даже не думай, ты меня не поднимешь. Сейчас, фух...

Я сделал ещё один глубокий вдох, сглотнул.

Кажется... Кажется было заклятие на этот случай, на Выносливость, точно... Я прикрыл веки и прошептал:

– «Амонус гранде...»

Туман внутри меня завихрился и стал разливаться по рукам и ногам. И я воспрял. Меня заполнила сила. Я выпрямил спину и бросился бежать. Мацуя сперва оторопел, а затем кинулся за мной. Краем глаза я заметил удивление у него на лице. Вскоре он снова вырвался вперёд, но время от времени продолжал оглядываться. Сперва взгляды его были растерянными, но потом в них засияло глубокое уважение...

Наконец, забравшись на очередной холмик, мы увидели в самом конце дороги, снизу, ровную площадку. Это был полигон. Мы устремились вниз.

На месте нас дожидался Икари. Он стоял возле машины. Завидев нас, он достал телефон и позвонил. К тому моменту, как мы забежали на песок, уже во всю ревела сирена.

Спускаясь на лифте, я видел, как отворяются двери, и как люди, бледные, напуганные, с вещами и детьми на руках выбегают на улицу. Затем кабинка полетела вниз, и передо мной стали змеиться стальные провода...

– Остальные скоро будут, – заявил Икари, когда выслушал очередной звонок. – Ждите.

– Но... – воспротивился Мацуя, однако мужчина покачал головой.

– Все вы должны выйти на поле боя одновременно. Таков протолок. Это и тебя касается, – он строго посмотрел на меня.

– Знаю, знаю, – я отмахнулся.

Видимо, ему всё-таки не понравилась самостоятельность, которую я продемонстрировал во время прошлого сражения.

Икари бросил на меня испытующий взгляд, затем взял уже снова звеневший телефон и быстрым шагом направился по своим делам. Я и Мацуя остались стоять возле герметичного шлюза в раздевалку. Некоторое время я бегал глазами по стенкам ангара, пытаясь найти часы. Сколько времени уже прошло? Пять минут? Десять? Даже если НИС изначально был на первом ранге, к этому времени он должен был по меньшей мере добраться до второго ранга. А команда ликвидации – они уже работают? Как быстро они смогут найти Нанако? Как вообще они находят заражённых? Может, у них есть какой-нибудь детектор? Особенный радар? Нет, если бы всё было так просто, они бы пускали по нужному дому ракету, и дело с концом... Мацуя, наверное, знает, как это происходит. Он же у нас прилежный ученик.