Текст книги "Встреча или летунец мне в... (СИ)"
Автор книги: Лин Петрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Затем, постепенно, мой взгляд начала опускаться. Сперва показались горные вершины, которые тянулись до самого горизонта, постепенно уменьшаясь и растворяясь в жаркой полуденной дымке, затем их подножия, извилистые ухабы, тропинки, заросли, высокие травы... Наконец, в самом низу, мне предстала картина такой неописуемой красоты, что по моей спине пробежала сладкая и немая дрожь чистейшего эстетического удовольствия. Там, у подножия горы, усеянная красными и голубыми цветами, лежала сочная зелёная поляна.
С двух краев её закрывала горная гряда; остальные убегали вдаль. С левой стороны зияло широкое озеро, точно осколок голубого неба. Оно было настолько ясным, что могло показаться, будто весь мир был картиной, на которой художник изобразил сперва небосвод, а затем стал на его фоне разукрашивать пейзаж, и что озеро было тем участком, до которого его кисть ещё не успела добраться. Дунул ветер, травы и цветы нагнулись, словно на них прилёг невидимый великан.
Я наклонил шею, пытаясь прислушаться к цветочному аромату, как вдруг земля убежала у меня из-под ног. Не успел я опомниться, как покатился вниз, почувствовал сильный удар в бок, а затем оказался в свободном полёте. Моё тело немедленно захватила гравитация. Во мне зазвенел испуг, затем что-то внутри меня щёлкнуло, раздался хлопающий звук, и мои лопатки стали усиленно совершать движения, на которые раньше, а вернее в моём обыкновенном теле, они не были способны. Не успел я опомниться, как земля сперва остановилась, а затем стремительно полетела вниз. Слева промелькнула гора, затем единственное облако и наконец я обнаружил себя в мире, где не было ничего, кроме чистой светлой синевы.
Я летал.
И на спине у меня были крылья.
Это было... Странно.
Некоторое время я неуверенно барахтался среди небесных вершин, как ребёнок, которого впервые бросили в речку, чтобы научить его плавать. Стоило мне только сосредоточиться, и волшебная сила моих крыльев сходила на нет, и моё чешуйчатое тело тянуло вниз; поэтому я старался ни о чём не думать, отдаваясь на волю инстинкту.
Здесь как с ездой на велосипеде – слишком сильно сосредоточишься, и бах.
Впрочем, в моём случае это будет БАХ. На такой вышине разбитой коленкой не отделаешься. Я сделал глубокий вдох и стал аккуратно и медленно спускаться вниз. Рискну предположить, что со стороны это выглядело довольно нелепо.
Когда мои когтистые лапы опустились на траву, я прошёлся вперёд, стал на берегу озера и заглянул в его зеркальную гладь.
– Рар... – вырвался у меня возглас, у вернее сказать «рык» удивления.
Из воды на меня смотрела большая крылатая ящерица. У неё была вытянутая заострённая морда. Всё её тело покрывало великое множество серых чешуек, которые тускло переливались в лучах полуденного солнца. Зрачки у неё... Вернее у меня были узкими. Лапы когтисты. Зубы, – я открыл рот и щёлкнул пастью, – острыми...
Это был дракон.
7. исход
Это был дракон.
И довольно необычный. Он заметно выделялся на фоне Порождения Изначального Мрака, Эльфина и вообще всех «драконидов», изображения которых я видел в бестиариях Файрана. Кожа его, например, была не кристаллической, но чешуйчатой, прямо как у ящера; ещё у него были две пары лап, в то время как у тех драконов передними конечностями выступали крылья, на конце которых размещались маленькие ручки с тремя или шестью, в зависимости от вида и возраста, пальцами.
Но всё это так, внешние признаки... Основное различие состояло в, как бы так выразиться, «ауре», которой обладали эти звери. Драконы Файрана казались волшебными, мифическими, даже невозможными существами, которые слетели с картины маститого художника экспрессиониста, в то время как я сейчас намного больше походил на необычного, но всё же «возможного» зверя.
Скажем так, я бы не удивился, если бы увидел рендер этого создания в документальном кино на National Geographic.
Получается, я на самом деле не был драконом? Вовсе нет. Просто я был другим драконом – иной вариацией мифического зверя из совершенного иного мира...
Занятно.
Я присел на задние лапы, как это делают коты или собаки, и поскрипел длинным когтем о свой чешуйчатый подбородок.
До сих пор все мои носители если не были людьми, то по меньшей мере обладали человеческой формой. Превратиться в ящера (или птицу) было для меня в новинку.
Некоторое время я осваивался со своим новым телом. Прыгал. Бегал. Катался по цветочному коврику и летал. Затем я попытался вызвать мои инструменты. Сделать это оказалось проблематично. Природа явно не приспособила мои лапы для мелкой моторики. Я чуть не свихнулся, пока пытался нацепить на себя монокль. С булавой тоже ничего не вышло. Немного повозившись, я покачал головой и оставил свои попытки вооружиться.
После этого пришло время последнего теста.
Я вытянул лапу и прорычал:
– Арору Рар-ре.
Вспыхнул свет, и несколько метров мятой трава покрылись тонкой ледяной корочкой и засверкали в лучах полуденного солнца. Значит, магия работает... Причём на полную мощь, что, впрочем, было ожидаемо. Судя по тому, какой густой меня встретил туман, «Стабильность» этого мира была совсем немного выше, чем на Файране во время моего первого визита туда.
Закончив со своими экспериментами, я стал осматриваться.
Я находился на просторной поляне, которая с одной стороны плавно переходила в горную гряду, а с другой превращалась в широкую долину, которая убегала за отдалённый горизонт. Если хорошенько приосмотреться, а моё зрение позволяло мне это сделать, ибо было необыкновенно острым, можно было разобрать в той стороне опушку леса.
Я изучил цветы, геноцид которых устроил, пока кувыркался и осваивался в новом теле. Среди них были ромашки, гортензии, колокольчики, одуванчики и целое море эдельвейсов, а также несколько неизвестных видов – впрочем, я не берусь судить, были они местными, принадлежащими исключительно этому миру, или просто я сам о них никогда не слышал.
Озеро было кристально чистым. Если в нём и водилась рыба, она вся разбежалась, напуганная видом гигантского ящера. Впрочем... Не такой уж я был и гигантский. Своими габаритами я едва ли превосходил упитанную лошадь. Либо драконы этого мира были не очень большими, либо я, вернее, моё тело, было ещё ребёнком – щенком, птенцом, головастиком – без понятия, как правильно называют новорождённых рептилий.
Закончив изучать окрестности, я повернулся и посмотрел на высокую гору, с которой спустился. Она была самая большая в радиусе нескольких километров и напоминала застывшую в камне морскую волну – ещё сильнее этот образ дополнял белевший у неё на вершине снег, похожий на морскую пенку.
Я выцепил на горе широкий утёс, расправил крылья и полетел. Нужно осмотреться с высоты, а затем определиться с дальнейшими действиями...
Мои экспедиции были направлены на поиск артефактов, исследование, а также изничтожение порождений кошмара. Я убивал эти создания, впитывал их туманность и становился сильнее. Если верить записям моего предшественника, в этом мире не было ценного оружия, да и не особенно я в нём сейчас нуждался. Значит, оставались полезные знания и порождения кошмара.
Где искать последние я не имел ни малейшего понятия. Они приобретали самые разные формы и размеры, хотя... Если так подумать, была у меня одна зацепка: люди.
Или прочие разумные существа.
Обыкновенно, «Зона Кошмара» проявляла себе именно через них. Вестник всегда заявлял о себе с помощью человека; верования народов Файрана стали реальными именно потому, что о них грезили разумные существа. Вряд ли человеку будет сниться то, что не имеет к нему ни малейшего отношения. Сны – отрыжка нашего подсознания. Значит, мне нужно было найти некие признаки цивилизации...
Приземлившись на утёс, я ещё раз приосмотрелся в сторону долины. Теперь я видел больший кусок леса, но не более того. Тёмная чаща простиралась до самого горизонта. Не питая особой надежды, я повернулся и посмотрел в горы, и тут...
– ...Рарр?
...Обнаружилась занятная вещь.
Из-за отдалённой горной верхушки поднималось несколько струек серого дыма. Пожар? Вряд ли. Больше похоже на плеяду костров.
А где костёр, там и люди.
Я расправил крылья и устремился в горы. В моё лицо... Прошу прощению, в мою морду дул сильный и свежий ветер, в то время как внизу, под моим брюхом, проносились заснеженные скалы, извилистые тропинки, склоны, утёсы и заросшие цветами горные впадины.
Картина эта была настолько великолепная, и так сильно она меня заворожила, что я совершенно не заметил, как приблизился к месту своего назначения. Когда же я опомнился, то немедленно спикировал вниз, приземлился на пологую горную стену и, хватаясь своими острыми когтями за выступы и каменные наросты, и время от времени поддерживая себя взмахами крыльев, как заправский скалолаз стал подбираться к своей цели...
Вскоре мой нюх уловил запах дыма, пота и жареного мяса. Затем передо мной показался грубый и массивный камень. Я выглянул из-за него и стал разглядывать удивительную картину.
Извиваясь вдоль широкой горы, тянулась длинная тропинка. На ней расположились люди. Великое множество, по меньшей мере несколько тысяч. Их ряды тянулись от края до края горизонта, исчезая за изгибом своей ненадёжной дороги.
В данный момент все эти люди стояли лагерем. Тут и там горели костры. Мужчины, женщины и дети, одетые в шерстяные накидки, грелись, подставляя ладони тускнеющим уголькам. Между ними бродили свиньи, ослы и козы. Иногда встречались лошади, на которых разъезжали статные воины. Одетые в звериные шкуры, они были вооружены копьями с каменными наконечниками и пращами.
Вскоре я заметил особенно нарядного представителя данного сословия: рослого мужчину с выступающими хмурыми бровями и чёрной косматой бородой, голову которого венчал рогатый шлем.
Этот человек прищурился на солнце, вскочил на коня, схватил висевший у него на боку рог и с силой в него дунул.
В небесную высь устремился гулкий рёв.
Через пару секунд на него стали отзываться другие. Некоторые из них находились рядом, другие далеко, за другой горой. Я присмотрелся и увидел, что и там на фоне холодного голубого неба тянулись струйки дыма.
Как только дали сигнал, весь лагерь стал постепенно оживать. Люди поднимались, запрягали тягловых животных и собирали припасы. Затем они пустились в дорогу.
Я наблюдал.
У меня уже были определённые предположения касательно происходящего действа, и все дальнейшие наблюдения их только подтвердили. По всей видимости, на моих глазах творился великий исход. Откуда? Куда? Не имею ни малейшего понятия. Тысячи уставших, опалённых солнцем высокогорья людей шли и тащили свои пожитки через крутые каменные лабиринты. Всего таких отрядов было пять. Словно червячки, они то приподнимались, то наоборот – опускались, следуя за изгибами горного ландшафта. Связь между собой они поддерживали посредством горна. У них был особенный набор сигналов: для привала, для отбоя привала, с просьбой подождать и на случай, если спереди тупик.
Последний звучал особенно часто. Время от времени люди отравляли на горные тропы разведчиков, однако те были не в состоянии досконально изучать такую крутую и опасную местность. Прямо на моих глазах один из отрядов был вынужден повернуть, когда участок горы, на первый взгляд казавшийся проходимым, внезапно стал сыпаться прямо у них под ногами.
После этого вся процессия стала неторопливо ползти назад...
В какой-то момент мне захотелось помочь странникам. Они были худые, уставшие и припасы их явно были на исходе. Прямо на моих глазах одно семейство, обливаясь слезами, зарезало старого ослика и пустило его на мясо. В другой раз вымотанный и ослеплённый палящим солнцем мальчик шагнул не туда и полетел вниз. Когда родители бросились на помощь, его бездыханное тело, с неправильно повёрнутой головой, уже лежало на дне цветочного грота, подрагивая и насыщая эдельвейсы своей молодой кровью...
Люди явно находились в отчаянном положении. Возможно, если я им помогу, у нас получится наладить деловые отношения. И тогда я смогу расспросить их о том, что представляет собой этот мир.
Да, это был хороший план. Но вот какой вопрос: как мне им помочь?
8. пастырь
Можно вывести их на ту самую поляну, которую я заметил после своего пробуждения. Люди явно хотели выбраться из гор на открытую местность, и она была совсем неподалёку.
Но вот проблема: я сильно сомневаюсь, что они последуют за огромным ящером.
На Файране драконы умели обретать человеческую форму, но я был представителем совершенно другого вида легендарного змия. Ещё в памяти Эльфина было заклятие, которое имело аналогичный эффект, но для его использования следовало быть магом восьмого круга.
Что ж, значит придётся пойти на риск.
Я взмахнул крыльями, отлетел на некоторое расстояние, а затем несколько раз пересёк ближайшие пятьдесят километров, запоминая ландшафт.
Затем я подобрал особенно живописный утёс, прилёг на него и стал ждать...
Солнце медленно карабкалось через голубую высь.
Вскоре на тропе, которая пролегала снизу от меня, показались разведчики.
По своему обыкновению они осмотрели горные изгибы, изучили провалы, а затем остановились перед скалой, которая разрезала тропинку надвое. Один разведчик отправился на правую тропу, второй – на левую. Потом они вернулись и поехали назад. Никто из них ничего не заметил... Впрочем, это было ожидаемо. Одного человека правая дорога ещё выдержит, но целую процессию нет – случится обвал. Это было очевидно, стоило только посмотреть на неё с правильного угла, но для этого требовались крылья.
Примерно через час, который я провёл, пытаясь нарисовать когтем на скале идеального медвежонка, приползли остальные люди. Спереди них скакали всадники. Мужчина с выразительными бровями, у которого был горн, ехал в сопровождении охраны и пристально смотрел по сторонам. Его косматая борода подрагивала в порывах холодного горного ветра. За ней проглядывалась увесистая прямоугольная челюсть. Он дунул в свой рог, дважды, и его народ повернул в сторону правой тропинки...
Отлично. Они сделали правильный, а вернее сказать неправильный выбор.
Что ж, начинаем представление...
Первые всадники уже приблизились к развилке, как вдруг в небесах раздался пронзительный рёв. Я репетировал его несколько раз – получилось выразительно. Воины сперва обернулись, верно думая, что их лидер снова дует в свой рог, затем приподняли головы и обомлели.
На краю утёса сидел и смотрел на них огромный, когтистый и зубастый ящер. Всадники побледнели. В свою очередь я стал внимательно разглядывать их лица. Мне хотелось понять, знают они меня, вернее, мой вид, или нет.
Сперва на лицах воинов появились удивлённые нотки, но вскоре их затмило выражение истового ужаса. Кони загоготали и встали на дыбы. Один из них и вовсе опрокинул наездника, тот свалился на песок, вскочил и дрожащими руками схватился за копьё. Другой всадник выхватил рог и дунул в него трижды, после чего стал стремительно заряжать пращу.
Всё столпотворение разом оживилось. Толпа заволновалась. Некоторые стали в ужасе показывать на меня пальцами. Казалось, всем этим людям одновременно пустили кровь, настолько стремительно посерели их загорелые лица. Только дети с невинным интересом смотрели на меня своими большими чёрными и голубыми глазами и протестовали, когда родители хватали их за руки или за шкирку и уводили в сторону.
Вскоре поляна, на которой находилась вилка, опустела. Простые люди отошли назад. Перед ними выстроились воины, которых становилось всё больше и больше. Через пару минут показался косматый вождь. В одной руке у него была праща, в другой – бронзовый меч. Его брови были нахмурены, а в глаза совершали мельчайшие колебания между строгим и острожным выражением – в этом отношении его лицо напоминало одну из тех картинок, узор на которых меняется в зависимости от того, под каким углом на неё посмотреть.
Я спикировал вниз и приземлился на землю. Воины выставили копья. Один из них, бледный, молодой и безбородый дрожащей рукой приподнял свою пращу, но косматый вождь остановил его движением мускулистой руки и помотал головой.
Некоторое время я смотрел на ряд копейщиков; затем повернулся и медленно направился на правую тропинку. Висела тишина. Только мой тяжёлый шаг волновал напряжённый горный воздух. Пройдя пятьдесят метров, я остановился, повернул голову не поворачивая тела, бросил ещё один взгляд на людей, а затем со всей силы ударил хвостом по скале. Раздался грохот. Люди вздрогнули. Я ударил ещё раз, затем ещё, разлетелось эхо, и наконец, после третьего удара поднятый мною шум как будто зацепился за камешек, висевший на краю уступа, и сбросил его вниз... Образ одновременно метафоричный и буквальный. Случился эффект домино. Сперва эхо моего топота, уже было притихшее, снова стало разрастаться, затем оно сделалось громче, нежели было изначально, затем громче самого удара, и вдруг массивный валун рухнул на горную тропинку и покатился вниз. За ним последовала плеяда маленьких камешков, как утята за мамой уткой, и тропинка посыпалась...
Сгустилась пыль.
Дунул горный ветер, она развеялась, и от дороги не осталось и следа. Сама она обвалилась, а её остатки оказались погребены оползнем. Теперь сложно было даже представить, что недавно здесь пробегала тропа.
Я ухмыльнулся, повернул своё тело, – с этим возникли некоторые проблемы, – и вернулся на поляну. Люди таращили глаза. Некоторые из них взглянули на место, где случился обвал, и по которому они совсем недавно собирались ехать, и сглотнули; другие, в том числе вождь, внимательно смотрели на меня. Не без удовольствия я отметил, что былой страх исчез, и теперь глаза мужчины казались задумчивыми и растерянными.
Я взмахнул крыльями, вернулся на утёс, издал ещё один пронзительный рёв, от которого козы и бараны припали к земле, и полетел дальше, к другой, заранее отмеченной обозревательной площадке, где снова стал дожидаться процессию...
А далее была рутина. Время от времени я возникал перед странниками, предостерегал их от неправильной дороги и показывал верную. Сперва мне приходилось буквально на лапал указывать им безопасный путь. Сам себе я напоминал пастуха, которые пытается вбить толк в стаю недалёких овечек; но потом они наловчились и, натыкаясь на очередную развилку, тут же высматривали силуэт крылатого ящера на горизонте, неизменный, как полярная звезда. Вскоре они уже откровенно шли за мной. Что вождь, что разведчики только в небо и смотрели. В какой-то момент мне даже стало за них немного страшно, ибо они напоминали людей, которые не замечают ничего за пределами экрана своего GPS.
Хорошо ещё в горах не было проезжей трассы...
Прошло несколько дней. Всё это время я исполнял обязанности гида. Впервые моя экспедиция растянулась на такой длительный промежуток времени, но в этом не было ничего страшного. С моим нынешним уровнем «Стабилизации» я мог позволить себе погружаться в иные миры на многие недели, при условии, что в них у меня был носитель. В мире Ямато я не стал этого делать, потому что тамошний туман был особенно густым, и потому что мне не хотелось отнимать у девушки целую неделю жизни. Здесь же – почему бы и нет?
К тому же самое худшее уже случилось, так что какая, в сущности, разница?..
Засветло я охотился на птиц, – ловил их с помощью магии, превращая в льдинки, ибо всё ещё не освоился со своими клыками, – а вечером смотрел на звёзды или наблюдал в тайне за людьми, за их кострами, разговорами, бытом. Это было в меру уютное, хотя далеко не самое весёлое занятие, однако просыпаться мне хотелось ещё меньше. По возвращению в родной мир мне предстояло сделать ужасный выбор, и каждая минута отсрочки от него была для меня на вес золота.
Однако всё, что имеет начало, обыкновенно имеет и конец.
На шестой день путешествия, приземлившись на очередной утёс в ожидании своей паствы, я увидел с левой стороны горизонта зеленеющую горную поляну...
9. тук
Теперь она казалась мне ещё более прекрасной, чем в первый раз. Наверное, потому что за эту неделю горы мне совсем осточертели. И вот что-то новенькое, пускай даже и незабытое старое.
Люди ещё ничего не видели, но, казалось, они чувствовали ветер свободы, ибо в их действиях стало проявляться необыкновенное оживление. К этому времени все пять ручейков, на которые делилось их шествие, сошлись в единую реку, которая уверенно продвигалась к своей цели. Вот они прошли ещё один перешеек, сделали крутой поворот, и всё:
Они пришли.
Первыми на луг вышли разведчики. Вышли, оторопели, вытаращили глаза. Вид простирающегося перед ними зелёного моря в цветочную крапинку поразил их до глубины души. Они замерли, а затем, сами того не замечая, продвинулись вперёд, когда их лошади потянулись и стали жадно общипывать травку. Добрая минута прошла перед тем, как разведчики повернули и с горящими глазами отправились предупредить остальных.
Через узкий каньон, который выводил на поляну, шествие протискивалось в сильной спешке. Образовалось столпотворение. Долина появлялась внезапно, возникая прямо за поворотом, и взгляд, привыкший видеть кочки да уступы под ногами, утопал в ней точно камень, брошенный в озеро. Тем, кто плёлся в задних рядах, снова и снова приходилось толкать оторопевших людей спереди и приводить их в чувства.
А затем пришла радость. Первыми её почувствовали дети. Они немного похожи на животных в том плане, что не вполне отдают отчёт о своих действиях. Только не потому что глупые, а потому что не зашуганные жизнью, свободные. Свободное всегда тянется к свободе, и потому, стоило им только завидеть манящий луг, и он их тотчас притянул. Они бросились бегать и резвиться, кататься и кричать. Родители хотели их остановить, сказать, что нельзя, что это опасно, что они могут свалиться вниз, с горы, и разбиться... а потом они поняли: какой ещё горы? Горы больше нет. Перед ними луг. Всё нормально. И тогда их самих заразило веселье, и они тоже ринулись вперёд с выражением первозданной радости на лицах.
Даже вождь, несмотря на всю свою суровую серьёзность, первое время не говорил ни слова. Он медленно завёл свою лошадь на холмик и просто смотрел с него, как его народ словно ветер резвится на зелёной поляне.
Вдруг мужчина повернулся и прищурился в сторону единственной горы посреди равнины, самой высокой и в то же время стоявшей особняком от остальной гряды. Она была похожа на морскую волну, на кончике гребня которой стоял Я, упираясь лапами в каменный утёс.
Мы переглянулись. В некотором смысле. Между нами было такое протяжённое расстояние, что этот человек, верно, мог разобрать только мои очертания.
Я кивнул, зарычал, а затем прилёг и стал наблюдать...
Когда солнце приподнялось ещё немного выше, люди успокоились, собрали детей, купавшихся в озере и пытавшихся ловить серебристую рыбку, и стал заниматься делом. Построили лагерь, развели костры, осквернили зелёную поляну угольками и стали жарить мясо и строить вольеры для животных.
Трудились они в привычном темпе, даже немного быстрее, чем обычно, – я наблюдал эту картину не раз и не два, – но, когда на небе выступили звезды, неизвестные мне звёзды иного мира, работа была закончена едва ли на четверть, ибо теперь люди сооружали не временную стоянку, но постоянное поселение.
Из моей пасти вырвался зевок. Мои веки слипались. Неужели я хочу спать?.. Нет, мой разум всё ещё был ясным. Это моё тело стремительно погружалось в дрёму.
Жаль... Не выйдет у меня всю жизнь провести в образе дракона. Пришло время возвращаться.
Я уже было собирался пройти назад в пещеру, как вдруг моё внимание опять зацепилось за поселение, которое сияло словно рой светлячков посреди темнеющей долины.
Там происходило некое волнение...
Сперва образовалась толпы из нескольких сотен человек, возглавил которую косматый вождь.
Затем они отвязали тощего быка и повели его в сторону от лагеря.
Шли они в направлении моей горы.
Через некоторое время процессия остановилась. Вождь выступил вперёд, посмотрел на мой утёс и махнул рукой. Привели быка. Вдруг мужчина выхватил свой бронзовый меч и вонзил его в мохнатую шею зверя. Остальные воины схватили его за рога и прижали к земле. Бык заревел и стал вырываться, но все его попытки были тщетны. Вскоре туша его обмякла и распласталась на траве.
На землю хлынула, переливаясь в сиянии факела, густая тёмная кровь.
Тогда люди стали падать на колени. Они прижимали свои головы к земле и кланялись. Горе? Нет – мне. Даже вождь прислонился бородой к траве, провёл в этой позе пару минут, поднялся и пошёл назад.
Остальные последовали за ним.
Бычью тушу они оставили на месте.
Это был подарок? Благодарность? Нет, подарки так не дарят. Это было подношения, тук.
Я проводил процессию глазами, зевнул и замялся. Мне хотелось спать. Мрак пещеры был нестерпимо манящим. И в то же время даже сюда, на вершину горы, холодный ветер доносил дурманящий кровавый аромат...
Наконец я собрал свою волю в лапу, распустил крылья и спикировал в ночь... Через тридцать минут бык, которого я затащил в пещеру, исчез. Я отдался на волю инстинкта, когда его пожирал, и даже не заметил, как от зверя не осталось ни единой косточки. И сразу уважительно отступившая на время трапезы дрёма вернулась, и я обнаружил, что шевелиться мне становится всё сложнее и сложнее. Моё тело стремительно костенело. Сперва оно превратилось в неподъёмный камень, затем – в глыбу серого тумана перед глазами.
Я вздохнул, оставил внутри дракона безыменный палец левой руки и побрёл назад.
Потом, когда я пробирался по туннелю, на меня вдруг нахлынуло странное ощущение. Оно было связано с моей туманностью. Серый шарик внутри меня не изменился, не стал больше, – логично, я не убил ни одного порождения кошмара, – и всё же что-то с ним произошло. Он изменился. Его гуща стала обретать очертания. Туманные и неразборчивые, они, тем не менее, заметно отличались от прежней бесформенной массы.
Это всё?
Нет... Была и другая перемена, но такая смутная, что её невозможно выразить словами. Постояв некоторое на месте и смакуя свои чувства, я открыл глаза, покачал головой и пошёл дальше.
10. пора
Вернувшись в домик на берегу, я бросил взгляд на корабль, помялся, затем направился в свой туннель и завалился спать. Проснулся я утром. Будильник... Вернее телефон, будильник был у Ямато, показывал восемь тридцать два. Я поднялся и вышел в коридор. Прошёл на кухню. Тани не было. Я уже заволновался, но тут приоткрылась дверь ванной:
– Доброе утро! – сказала девочка, сияя улыбкой. – Что на завтрак?
– Омлет, – ответил мой голос. – Сегодня нужно будет съездить кое-куда... Хорошо?
Звучу не слишком странно?..
– Куда? Я тоже поеду?
Лучше не надо, пронеслось у меня в голове, но голос ответил:
– Как хочешь.
После завтрака день пошёл своим чередом. Таня съела омлет, сделанный без капли молока, – она его не любит, а ещё терпеть не может манную кашу, – уселась на диван и включила телевизор. Я вернулся в спальню и смотрел на свои руки, в окно, на подоконник. В одиннадцать часов я вышел и сказал:
– Поехали.
– Куда?
– Надо кое-куда... Сама увидишь.
– Окей, – девушка соскочила с дивана.
– Мне надо одеться только.
– Я подожду.
Я вышел на улицу и стал ждать. Вскоре Таня вышла на порог. На ней было её белое летнее платье.
– Едем!
Да, едем.
Мы сели в машину и поехали. По дороге Таня заметила пегую лошадку, пасущуюся на лугу, показала на неё пальцем и что-то сказала.
Я не расслышал.
– Приехали, – сказал я и вышел из машины, когда мы прибыли на место.
– Сюда? А зачем?
– За покупками, – ответил я и направился к магазину на заправке.
– Можешь купить что хочешь, кстати... Что угодно, – вырвалось у меня, когда мы стояли на пороге. Таня уставилась на меня подозрительным взглядом. У меня упало сердце. Наконец она улыбнулась и сказала:
– Ладно. Но потом не жалуйся, ты обещал!
Мы набрали продуктов и вышли. Сам не знаю почему, я заметил цифру на чеке. Она была трёхзначной. Таня явно себя не сдерживала.
Затем я наполнил полную канистру бензина, положил её в багажник, и мы поехали назад.
– Это всё? – спросила Таня, открывая чипсы.
– Почти, – ответил я. – Нужно ещё кое-куда...
Через пару минут я остановился возле магазина сельхоз товаров.
– Пожди в машине, я быстро.
– Ладно.
Я зашёл в магазин, купил всё необходимо и поместил свои покупки в непроницаемый чёрный пакет.
– Теперь всё, – сказал я, присаживаясь на водительское кресло. —Поехали.
По возвращению домой Таня сразу бросилась на кухню, – грызть свои снеки, а что не сгрызёт прятать в холодильник, прямо как хорёк, который запасается на зиму. Я же отнёс свой пакет в спальню и вывалил его содержимое на кровать. Это были:
Ещё один длинный чёрный пакет, нож для разделки мяса, убойное моющее средства и «сильнейший», по крайней мере так было заявлено на упаковке, освежитель воздуха. Я подобрал пластиковую коробочку, открыл и принюхался. Внутренние стенки моего носа ущипнул едкий запашок травы и химозы.
Сгодится...
Мой взгляд обратился в окно. День стоял пасмурный, низкое серое небо висело над землёй. На линии проводов, протянувшейся против моего дома, сидели и смотрели на меня чёрные птицы.
Я завесил шторы и присел на край кровати.
Теперь оставалось только дождаться ночи...
Но это было проще сказать, чем сделать.
День тянулся мучительно. Все дела казались для меня сущим безумием. Что мне было делать? Работать? Смотреть кино? Сама мысль об этом вызывала тошноту. Поэтому я просто сидел и смотрел на свои руки. Царила тишина, нарушаемая только шумом из коридора.
Невольно я стал прислушиваться к действиям Тани. Даже рисовать их у себя в голове. Вот она включила телевизор, зашла в туалет, вышла, снова присела на диван... Нет. Гудит холодильник. Значит, она на кухне. Решила перекусить?..
Вернулась на диван.
Время тянулось вязко, мучительно, и в то же время я чувствовал его ход необыкновенно ясно, как будто меня медленно перемалывали в каменном колесе.
Я даже не заметил, как стемнело. Просто в какой-то момент в зале щелкнул выключатель, я и понял, что сижу в темноте.
Таня включила свет, опять присела на диван, опять встала... Кухня или ванная? Ни то и ни другое. В щелочке под моей дверью показалась тень.
Раздался стук.
– Дядя... – её голос был тихим. – Ты тут?
– А где ещё? – спросил я, поднимаясь и открывая дверь.
– Темно, я думала ты сбежал в окно...
– С чего мне бежать в окно?.. И почему ты решила постучать? Неожиданно проснулись манеры?
– А вдруг ты спишь?
– И поэтому решила подолбить в деревяшку?
Она улыбнулась. Затем сложила руки за спиной и встала на цыпочки, пытаясь заглянуть мне за спину.
– Так почему темно? Делаешь что-то тайное?
