Текст книги "Встреча или летунец мне в... (СИ)"
Автор книги: Лин Петрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Я набрал полную грудь свежего горного воздуха, вытянул свою длинную шею ещё немного выше и посмотрел на север:
Побелённые горные вершины тянулись в светло-голубую даль...
А вот и дилемма... Может мне вернуться и продолжить охоту? Теперь она пойдёт ещё бодрее. Или не стоит? Возможно теперь, когда моя оболочка снова изменилась, эти монстры меня заметят... Они ведь и раньше поглядывали в мою сторону. Моя маскировка была далека от идеальной, и на протяжении всей охоты меня не покидало ощущение, что я играю с огнём. Одно дело, если на меня набросится ледяной зомби или голлем, но, если это сделает особенно сильный колосс у меня возникнут серьёзные проблемы – СМЕРТЕЛЬНЫЕ проблемы, если это сделает Знаменосец.
К тому же теперь, по достижению седьмого ранга, мне почему-то казалось, что тех крупиц тумана, которые я могу получить от убийства миньонов, будет уже недостаточно для дальнейшего прогресса. Нужно было повышать ставки. На данный момент лучшим источником туманности были НИСы.
Да и времени было в обрез, если так подумать. Мне следовало скорее вернуться в царство Парнас, чтобы приступить к исполнению своего «плана».
И так, взвесив все за и против, я медленно кивнул своей тяжёлой металлической головой, расправил крылья, поймал ветер, который гнал по голубому безграничью редкие облака, и устремился на юг.
Я немного перепугался, когда за спиной у меня раздался взрыв, и стал оглядываться, опасаясь, что увижу ледяного титана. Снизу, однако, тянулись сплошные горы... Впрочем, правильнее будет сказать, что они переливались с неистовой быстрой. И ветер яростно свистел о мои острые чешуйки.
Ах, так вот что это было такое... Я преодолел сверхзвуковой барьер. Что ж, хорошо. Чем скорее я смогу вернуться, тем больше у меня будет времени на работу.
Я наклонил голову, и, точно истребитель, ринулся в сторону горизонта.
Обратный путь занял сильно меньше времени. Всего через неделю снизу замаячили знакомые горы, которые отпечатались в моей прекрасной памяти ещё в те времени, несколько дней и в то же время столетий тому назад, когда я вёл через них давних предков Пирайи.
Теперь среди них мелькали виллы, в которых, по всей видимости, проживали аристократы, желавшие возвышенного во всех смыслах этого слова уединения от городской суеты; затем протянулся сам города, и я, приподняв голову, увидел на горизонте свою гору с прислонившейся к ней каменной пристройкой храма.
Время было утреннее. По горным тропинкам стекали последние туманы. Солнце ещё не успело приподняться над грядой, а потому, хотя небо уже было бирюзовым, низина расплывалась в мутном полумраке.
Я ожидал увидеть дебаркадер пустым и слегла удивился, когда заметил возле песчаного бассейна серый комочек, укутанный несколькими покрывалами. Осторожно наклонившись, – и только сейчас замечая, что мои чешуйки позвякивают от любого движения, – я присмотрелся к лицу Пирайи. Старое, сморщенное, невинное как у ребёнка, в смутном сероватом свете оно мне показалось каменным.
Стараясь не шуметь, я возвратился в свою прежнюю форму, чтобы не спугнуть женщину неожиданной переменой, а затем накрыл её крылом.
Время застыло.
Ветра не было. На платформе царила совершенная тишина. Водрузив свою чешуйчатую голову на камни, я смотрел в сторону гор. Две колонны образовывали как бы арочную рамку, из которой открывался прекрасный вид на угловатые каменные наросты.
Когда лучи солнца осветили их алебастровые шлема, а затем, разбитые на мириады осколков, озарили мир золотистой пеленой, я повернул голову. Глаза Пирайи были открыты. Сперва в них отражались пылающие горные вершины; затем – моя чешуйчатая морда. Несмотря на то, что тёмные зрачки её казались покрыты сероватой тиной, взгляд старушки казался чистым и живым, как у ребёнка.
Я отступил, стремительно разрастаясь и загораясь металлическими чешуйками. Пирайя поморгала, а затем, не говоря ни слова опустилась на колени и прижалась головой к земле.
– Встань, Пирайя, и следуй за мной... – сказал я глубоким и возвышенным голосом.
Она приподнялась, и вместе мы стали у края каменной платформы. Я подобрал наиболее солнечное место, чтобы мои чешуйки горели особенно ярко, и посмотрел на безграничный город.
Его улицы всё ещё были накрыты тенью, напоминавшей плотную тёмную шаль. Я подождал несколько минут, перебирая в голове свою речь и стараясь добиться от неё наиболее выразительного звучания, и, когда золотистый свет хлынул на тёмные улица, озаряя лица людей, которые тащили тележки, расставляли товары на лотках, запрягали повозки и прочищали горло, – тогда раздался громогласный рёв, и все они разом остолбенели.
Люди вздрогнули и стали оборачиваться в мою сторону. Старики прищурились и свалились на колени. Дети и взрослые вытаращили глаза. Рёв сотрясал мою собственную грудь, и мне казалось, что в ней блямкают сотни железных колокольчиков; я рычал до тех пор, пока весь город не засверкал от глаз, обращённых в мою сторону, как сверкает снег мириадами блеском. Я покосился на Пирайю, которая заткнула уши своими длинными скрюченными пальцами, и заговорил:
– Слушайте меня, моя паства! Слушайте и внимайте... Ибо пришёл великий день. Настал рассвет, и пришли перемены. Не будет более мрака! И не наступит ночь, ибо Великие Крылья отныне вовеки веков станут Крыльями Света – Золотыми Крыльями!
...Грядёт эпоха блага и процветания. Грядёт эпоха обильных урожаев и молочных рек. Настанет новый век, не железный, но золотой, когда царство Парнас станет поистине великим и процветающим, когда у каждого из вас будет свой конь, свой дом, своё хозяйство и свой меч, когда холод уйдёт, исчезнет вовеки веков, когда лето сменится весной, а весна – летом, когда каждый из вас доживёт до сотни, ваши дети – до сто двадцати, а их дети – до сто шестидесяти лет... – я посмотрел краем глаза на Пирайю, которая вся дрожала от звука моего голоса, как телефон, который поставили на беззвучный режим, и стал закругляться. – Возрадуйтесь, люди, ибо Золотые Крылья принесли вам эпоху блага и процветания...
Под конец в моих ушах стоял железный гул. Я набрал побольше воздуха в свои гигантски лёгкие и прищурился на город, где догорали последние ошмётки тёмной дымки.
52. план
Не успела эта мысль промелькнуть в моей голове, как я услышал море... Вернее, сперва мне показалось, что я слышу море, шум волн, которые всё сильнее и сильнее набрасываются на берег – затем в нём стали прорезаться человеческие голоса, и я обнаружил, к своему удивлению, что город кричит.
Симфония тысячи криков устремились в небеса. Люди бегали, прыгали, падали на колени и молились во весь голос; они шумели, танцевали, они были счастливы. Это был небывалый праздник, это было второе пришествие. Старики плакали, взрослые кричали, дети повторяли и за теми, и за другими... Моя речь не просто подействовала – её воздействие было монументальным.
Добрую минуту я наблюдал за происходящим весельем. Хорошему человеку всегда приятно посмотреть на чужое счастье. Мне сейчас открывалась прямо киношная сцена, когда злодеев победили, король и королева поженились, и теперь в сияющих латах выступили перед народом. Интересно, если я однажды действительно спасу вселенную, мне предстанет такая же картина, в ещё большем, помноженном... эдак на триллиард масштабе?..
Игнорируя настойчивые требования выступить на бис и беспокоясь за Пирайю, которая, судя по бледному лицу и ошалевшим глазам была на грани потери сознания, я кивнул на прощание и ретировался.
Сперва мы с Пирайей снова расположились возле песчаного бассейна. Но даже здесь было шумно. Тогда я вспомнил про закрытый зал в туннеле, который вёл в мою пещеру, направился туда, уселся на камни, посадил перед собой Пирайю, спросил, всё ли с ней в порядке, в ответ на что она быстро закивала, хотя и продолжала при этом немного раскачиваться, и стал медленно рассказывать ей вторую часть моего трёхступенчатого плана.
Сперва я подтвердил свою недавнюю речь: Крылья Света теперь действительно стали «Золотыми Крыльями». А значит они будут ещё мудрее, ещё сильнее и уже никогда не будут терять над собой контроль! Свет пришёл, и тьма сбежала, наступил золотой век....
Всё это я сказал Пирайе закрепить в доктрине своего храма. Таким образом мне хотелось проверить, насколько сильным было влияние образа в чужом сознании, – в данном случае в сознании народа целого царства с население в несколько сот тысяч человек, – на мою туманность и заодно на весь окружающий мир. Станут люди действительно жить больше сотни лет? Или Стабильность этого мира была ещё слишком высокой для такой трансформации?
Затем, осторожно, я упомянул порождения вечного хлада. Я сказал Пирайе, что там, на севере, действительно собирается войско. Совсем небольшое, но немного опасное, и что ей ни в коем случае нельзя об этом никому рассказывать. Наоборот, поскольку эти монстры питаются человеческим страхом и чуют его как...
– Собаки! – сказала Пирай.
Ну да, как собаки. Поэтому лучше про них не говорить.
Не писать.
Не рисовать их.
И вообще про них не думать.
Пирайя понимающе кивнула.
Впрочем, добавил я, делать эту тему запретной тоже ненужно. Вспоминаем бедняжку Барбару. Запретное всегда на слуху. Следует просто осуждать эти истории – без фанатизма и костров, между делом, как старческие вымыслы.
Это был второй этап моего плана. Второй шажок, направленный на то, чтобы обескровить моего противника. Разумеется, кровью этих ледяных монстров был серый туман. Возможно, если их забудут, они исчезнут. Я старался перенимать методы из мира Ямато, обитатели которого вполне успешно оттягивали наступление кошмара уже довольно долгое время.
Наконец я продолжил наши с Пирайей уроки.
Мне хотелось не только укрепить свои силы и ослабить порождения вечного хлада, но и подготовить царство Парнас и конкретно храм Великих Крыльев. Последнее было особенно важным. На данный момент влияние моей идеологии распространялось только на жителей царство и некоторых его вассалов – неплохо, но мало. Чем больше у меня верующих, тем сильнее моя туманность и слабее порождения вечного хлада. Следовательно, у меня было два варианта: расширить границы царства Парнас, либо позволить храму распространить своё влияние за его пределы. История показывала, что второе сделать было проще; вера быстрее распространяется из уст в уста, чем на острие клинка.
И так наши с Пирайей уроки волшебства возобновились после шести десяти семи летнего перерыва. Школьники мечтают о таких переменах.
Теперь мы занимались в другом составе. Уже на первом занятии я понял, что не имеет смысла учить только Пирайю – всё равно ей потом передавать свои знания остальным жрицам. Так почему бы им сразу не присоединиться?
Я думал, что Пирайя обрадуется моему решение, ведь у неё теперь будет сильно меньше головной боли, но старушка наоборот: насупилась и целый день ходила вспыльчивая и уязвлённая.
Мне больше не приходилось устраивать шарады – я мог просто рассказывать или даже записывать необходимую информацию. Собственно, были у меня мысли написать учебник, но сделать это моими лапами было... Проблематично. Можно было вселиться в фамильяра с длинными пальцами, но один раз это уже привело к непредвиденным последствиям, и мне совсем не хотелось дважды наступать на те же грабли.
К тому же у меня была теория, что чем больше потенциальных тел я создаю для себя, тем больше отверстий проделываю в материальном барьере конкретного мира, приближая таким образом нашествие тумана.
Да и вообще из памяти Эльфина мне было известно, что волшебной наукой полагается заниматься вместе с учителем. Ведь это была игра с огнем... Нет, страшнее – серым туманом, и привести она могла к самым ужасающим последствиям.
Поэтому продвигались наши занятия медленно и методично. Мы занимались день и ночь, и всё равно через две недели, когда глаза мои уже начинали слипаться, и на меня снова, как в прошлый раз, словно тяжёлый шар начинала давить дрёма, Пирайя и её подопечные овладели заклятиями в основном четвёртого ранга. Чудовищная медлительность, но по-другому никак. Не все были монстрами, которым магия давалась «по наитию». Простые люди могли изучать её годами и всё равно не добраться до каких-либо значимых высот.
Собственно, вскоре оказалась, что одна только Пирай действительно обладала магическим дарованием. Мне с ней повезло. Она единственная могла прочитать... Хотя в данном конкретном случае правильнее будет сказать «прорычать»... заклятие Пятого круга. А ведь училась, – если опустить период в шестьдесят лет, которые она потратила на собственные эксперименты и который на самом деле упускать не стоит, но для красоты картины почему бы и нет – немногим больше месяца. У неё был потенциал сделаться архимагом...
Был, да...
53. свобода
Был, да...
Я посмотрел на старушку, которая упражнялась создавать взмахом руки ледяные статуи, и печально вздохнул. В своём новом теле я обрёл потрясающий нюх. Я чувствовал запахи гор, ветра, города, свалки, отходов, полей и лесов далеко за границей горизонта. Я мог вычленить каждый из дюжины цветов (ромашку, акацию, розу) смесь нектаров которые жрицы храма использовали в качестве благовоний, и многое другое.
Я чувствовал запах Пирайи.
От неё разило старостью.
И смертью.
Ей было за восемьдесят, и её окружало примитивное общество, в котором имелись только зачатки медицины. Ей оставалось совсем недолго. Иные приступы кашля продолжались с ней минутами. И самое страшное, что я не мог ничего поделать, чтобы ей помочь. Магия была бессильная перед временем.
Сонными глазами я смотрел на старушку, понимая, что вижу её в последний раз...
Я старался оттянуть момент вековечной разлук и боролся против дрёмы, но это было бессмысленно. Мне было отведено строго определённое время. Своими потугами я напоминал бабочку, которая противиться наступлению заката, пытаясь приподнять солнце на своих крылышках.
Вот я силюсь, барахтаюсь среди золотистого воздуха и наконец понимал, что всё. Роковой день настал.
Белоснежные пики ещё не успели вспыхнуть на рассвете, как я уже знал, что всё закончится именно сегодня. Когда солнечный диск сойдёт за бескрайние поля на другом конце горизонта, я уйду, и в моём теле проснутся Крылья Света. Прошу прощения: «Золотые Крылья». Сам придумал, сам забыл.
Я рассматривал горные шапки через арку, образованную двумя колоннами, и размышлял. Когда на ступеньках показалась Пирайя, я дождался, когда она подойдёт, и сказал:
– Пирайя... Ты верно служила мне все эти годы...
Она подумала. Кивнула.
– ...Есть ли у тебя какое-нибудь желание? Только скажи, и я обещаю тебе его исполнить.
На лицо старушки опустилась тень удивления.
Обыкновенно, на такие предложения принято отказывать, после чего предлагающему приходится снова и снова убежать принять свою благосклонность, но зная Пирайю...
Старушка сложила руки и серьёзно задумалась. Затем, немного помявшись, вытянула руку и показала два пальцы, как бы спрашивая: а можно два желания?..
...С ней таких проблем не будет.
Я кивнул: можно, разумеется можно. Тогда Пирайя показала три пальца. Затем четыре, пять... На шестом пальце я неуверенно покачал головой, и старушка надула щёки. Прошу прощения... Будь на то моя воля, я бы выполнил хоть сотню желаний, но у нас оставалось совсем немного времени, а потому следовало знать определённую меру.
И так, в чём же состояла просьба Пирайи? Помявшись некоторое время, старушка показала пальцем в небо.
Ах... Вот как. Не вопрос. Я схватил её своей стальной лапой, осторожно, чтобы не раздавить, как хватают маленьких птичек, и махнул крыльями. Пирайя на секунду зажмурилась от порыва яростного ветра; когда же её веки приоткрылись, в них протянулся безграничный небосвод.
Старушка приоткрыла губы и стала заворожённо разглядывать медленно проплывающие вокруг нас завитки облаков.
Мы летели над горной грядой, над городом, над золотистым полем; летели до тех пор, пока маленькое тельце в моих когтях не стало брыкаться. Тогда я пошёл на снижение и спустился на платформу. Пирайя освободилась и, покачиваясь, упала на колени. Лицо её было серым, обескровленным, но глаза горели, как алмазы.
Отдышавшись, она приподнялась, отряхнулась и снова показала пальцем в небо. Мы взлетели опять. А затем ещё раз. И ещё.
Пирайя была неугомонна; её как будто тянуло в небеса. Она казалась ребёнком, который получил полный карт-бланш в парке аттракционов и теперь старался уморить себя на американских горках.
После нашего четвёртого полёта я заволновался, как бы с Пирайей не случилось ничего дурного. Моя лапа была далеко не самым приятным сидением, да и сама она была уже немолодой. Мне бы совсем не хотелось, чтобы её сердце остановилось прямо у меня на глазах. К тому же, заметил я, поглядывая на солнце, которое достигло своего зенита, если мы и дальше продолжим просто летать, у нас не останется времени на другие желания.
Я сказал об этом Пирайе. Она удивилась и показала мне свою руку с растопыренными пальцами, а затем один за другим опустила четыре из них. И тогда я понял: это и были её желание. Летать, снова и снова, и больше ничего.
Я удивился и спросил Пирайю, разве она не хочет ничего кроме этой мимолётной вспышки синевы? Ответ был категоричным: нет.
Власти у неё было в избытке – она помазала трёх королей Парнаса. Простые жители царства падали перед ней ниц. У неё было золото, меха, скот, влияние и собственная сила в лице волшебства. Единственное, чего у неё не было, и чего ей действительно хотелось, это свободы...
Пирайя опустила голову и рассказала, что среди всех её воспоминаний яснее всего выделяется минута, которую она провела в качестве жертвы. Временами, стоит ей прикрыть глаза, и она снова чувствует, как верёвки, – завязанные хорошо, по-хозяйски, узлами, которыми вяжут животных, – вонзаются ей в кожу, и она, безвольная, стоит у деревянного столба.
Какой ужас охватывает её в эти мгновения! Какой гнев и какое мучение... Иные люди могут провести в тюрьме всю свою жизнь; иным же хватает секунды заточения, чтобы всеми фибрами души возненавидеть судьбу невольника.
И, как следствие, полюбить свободу.
Привязанная, Пирай смотрела в небо, на белых птиц, которые кружили под голубою бездной, и сгорала от зависти.
А потом спустились Великие Крылья, схватили её и подняли ввысь, к этим самым птицам. Полёт их был мимолётным, и тем не менее острым осколком засел в глубинах её сердца.
Пирайя кончила рассказ, вздохнула, стала кашлять. Она кашляла долго и болезненно, а затем снова, слабым жестом, показала в небеса.
Я не мог ей отказать; я схватил её, устремился в небесную высь и стал летать, летать, летать... Даже когда небо запеклось, и землю накрыла тень, я продолжал резвиться среди гор до тех пор, пока дыхание моей подопечной не стало ровным и безмятежным.
Тогда, опустившись на платформу, я положил потерявшую сознание Пирайю на песок и шагнул назад.
Разбудить её? Попрощаться?
Нет...
Я никогда не любил прощаний. Они всегда навевают уныние и кажутся неловкими и бесконечными. Прощаются только люди, напрочь лишённые чувства вкуса. Я не испытывал данного недуга, а потому бросил на спящий комочек последний взгляд и скрылся в потёмках своей пещеры...
Вернувшись в дом на берегу, я некоторое время смотрел на серое море и на корабль; затем неторопливо направился в кабинет моего предшественника, присел за стол и стал листать дневник. У меня были мысли отложить это дело на завтра, но, во-первых, утро вечера мудренее – а сейчас было именно утро, – а во-вторых теперь, когда мой мир медленно скатывался в Бездну Кошмара, мне следовало в кратчайшие сроки заполучить как можно больше информации. Отдых – блаж. Сейчас у меня не было на него времени.
Листая дневник, я заметил про себя, что прочёл уже больше половины. Записная книжка была довольно короткой. Интересно, это потому что моему драгоценному предшественнику больше нечего было мне сообщить... Или он не успел записать всё, что хотел, до своей явно преждевременной кончины?
Хороший вопрос.
Я перевернул последнюю на данный момент читабельную страницу, поднёс монокль и... Растерялся.
Мне предстало странное зрелище...
54.
Мне предстало странное зрелище.
Вся страницы была вдоль и поперёк исписана цифрами:
12319029128381301203842102039912038950124019204812848192948192994918290102949102040192849010291481091021084120340491020491042191203894012830481029481203484028120482102184101284912012484012940128412048120124812001249124924812012984012021491204901284012494010105810289401024812012498210412912401920481284819294819299491829010294910204019284901029148109102108412034049102049104219120389401283048102948120348402812048210218410128491201248401294012841204812012481200124912491248120129840120214912049012840124940101058102894010248120124982104129124...
...И так далее.
Что это такое?
Шифр?
Мой предшественник был чрезвычайно параноидальным человеком(?), и мне не трудно было представить, что помимо ограничения туманность он решил зашифровать свои записи, но... Почему только сейчас? Почему он не сделал этого с самого начала? Потому что именно на этой странице было записано нечто особенно важное, чего не должны были знать посторонние?
Я откинулся на спинку стула, сложил руки и задумался.
Затем наклонился над книжкой и долгое время щурился и вглядывался в цифры.
...Если это действительно был шифр, значит, его можно разгадать. А для этого следовало найти определённые паттерны.
Я схватил листок из тех, которые прошлый владелец дома оставил мне делать записи, и стал переписывать туда комбинации цифр.
Через пару минут у меня заболела голова.
Ещё через пару я забросил это дело, поднялся и направился в свою комнату.
Нет, сейчас у меня совершенно не было сил решать ребусы; да и честно говоря, я никогда не был особенно хорош в этом деле. Тем не менее, комбинацию я запомнил. Все цифры до единой отпечатались в моей памяти. Нужно будет посмотреть, есть ли в интернете особенные службы, которые взламывают за умеренную плату шифры...
С этой мыслью я свалился на кровать и закрыл глаза.
Через пару минут в коридоре зазвенел будильник.
Я поднялся, размялся и уже было намеревался спустить ноги на паркет, как вдруг... Оторопел.
В комнате висела полутьма; я посмотрел в прорезь посреди шторы и увидел с другой стороны кромешный мрак. Я проснулся посреди ночи? Нет... Определённо нет. Мой взгляд обратился в сторону, на шкафчик с одеждой. С другой стороны от него исходил призрачный свет.
...Я всё ещё сплю.
Но почему? Не успел я задаться этим вопросом, как вдруг снова раздался звонок. Теперь я понял, что никакой это был не будильник. Звук был другой, не мелодия, но просто грохот, и раздавался он не с моей тумбочки, но со стороны коридора.
Я удивился и как будто в первый раз посмотрел на дверь. Ещё ни разу я не пытался выходить за пределы своей комнаты в мире сновидений, потому что...
Почему?
Моя мысль точно заела. Действительно... Почему? Почему я этого не делал? Почему мне ни разу даже в голову не приходило изучить странный мир внутри своей головы?..
Я положил подбородок на кулак и задумался.
Кстати... А что вообще это было за место? Сюда вёл один из туннелей в домике на берегу. Значит, это тоже был другой мир? Но ведь это не так. Это был мой сон. Должна же быть какая-то разница между полноценным миром, как мир Ямато или Пирайи, и простым сновидением.
Хм...
...Помню, Эльфин рассказывал мне, что Файран постепенно скатывался в некое пространство, где между реальностью и сновидением нет никакой разницы, в Зону Кошмара...
Мою мысль снова прервал настойчивый грохот. Я помялся некоторое время, раздвинул шторы, посмотрел в кромешный мрак с другой стороны окна и, медленно приоткрыв дверь, вышел в коридор.
Это был мой дом. По крайней мере его точная копия. Справа была ванная, слева, откуда доносился грохот, зал.
Осмотрев помещение, я выглянул на террасу – мрак, – мимолётно посмотрел на затемнённую кухню, а затем опустил взгляд на гремящий проводной телефон, который стоял на стеклянном столике перед диваном.
Я приподнял трубку.
Грохот прекратился. Повисла тишина.
Я подождал некоторое время и уже собирался положить трубку назад, как вдруг из неё раздался тихий, бесформенный, как будто образованный помехами голос:
– Один... Два... Три... Один... Девять... Ноль... Два... Девять...
Уже на четвёртой цифре перед моими глазами промелькнула страница из дневника моего предшественника. Неужели это был он?
– Кто это?
– ...
И снова тишина. Голос прекратил перечислять цифры и замолчал. Но человек (?) с другой стороны всё ещё был на связи. Из трубки доносился некий приглушённый шум, похожий на дыхание.
Мне вдруг представилась, что он сейчас скажет «обернись».
Не самая приятная мысль. По моей спине пробежал холодный пот. Кстати, а может мне самому его так припугнуть? Я уже был открыл рот, как вдруг...
– Ра... ра... Ди... ди.. О... о...
Радио? Я замолчал, не желая перебивать.
– Ба... ба... ш... ш... ня...
И тишина.
– Радио башня? О чём ты?
– ...Треск.
Шум прекратился, и в зале повисла гробовая тишина. Я посмотрел на чёрные дырочки в трубке и положил её назад на телефон. Затем приподнял его и стал вертеть в руках. Мои губы невольно изогнулись в улыбке, когда я осмотрел его снизу.
Телефонный провод был обрезан.
Он был не подключён к сети.
Страшное открытие... Было бы, если бы всё остальные не было таким ненормальным.
Я вздохнул, свалился на диван и задумался. Что теперь? Снова попробовать заснуть? В смысле проснуться... Теперь, когда грохот притих, с этим не должно возникнуть особенных проблем, но... Мой взгляд в очередной раз обратился на кромешный мрак, который простирался за окном.
Что же было с другой стороны? Ничего? Мне хотелось проверить. Из любопытства... И осторожности. Ведь мало того, что этот мир находился у меня в голове, здесь не было ни ловушек, ни защитных механизмов, которые мой предшественник разместил в доме на берегу. А значит, если некое «нежелательное» существо попытается сюда проникнуть пока я сплю, вернее бодрствую, вернее... Впрочем, это не важно – если сюда что-нибудь проберётся, я буду совершенно беззащитен.
Чтобы избавить себя от этого беспокойства, мне нужно было по меньшей мере осмотреться. Я кивнул, поднялся и направил в прихожую. Дверь была закрыта. Я положил руку на дверную ручку, набрал побольше воздуха в лёгкие, повернул её и толкнул...
– ...Ха?
И мне предстала удивительная картина...
Я ожидал увидеть кромешный мрак, в крайнем случае – дворик моего дома. Вместо этого в дверном проёме мне открылся... Лес.
Самый настоящий лес.
Слева и справа громоздились высокие хвои. Между ними виляла тропинка. Я приподнял голову и увидел, как тёмные кроны пошатываются на фоне неба. Последнее было того фиолетового цвета, которым иногда окрашивают небосвод в дешёвых научно-фантастических фильмах, чтобы создать иллюзию инопланетного мира.
Я шагнул вперёд, пытаясь рассмотреть солнце, спрятанное в тёмных кронах, и едва не упал. Мой дом находился на возвышенности. От него спускалась отлогая песчаная стежка.
Что ж, выбора нет. Я осторожно спустился вниз и отправился по тропинке в чащу...
55.
Тропинка заворачивала направо и начинала змеиться среди зеленеющих кустов; время от времени они покачивались на ветру. Больше ничего подвижного я не замечал. Не было ни зверей, ни птиц, ни даже насекомых. Лес был совершенно мёртвым.
Через пару минут между деревьями зазияло открытое пространство. Это был небольшой утёс. К моему удивлению, на краю он был обнесён оградкой.
Я осмотрел забор – беленький. Затем положил на него руки и стал разглядывать лес.
Утёс находился на такой вышине, что расстилающиеся передо мной до самого горизонта зелёные холмы казались покрытыми зарослями мха.
Вдруг моё внимание зацепилось за некий инородный объект среди всего этого зелёно-фиолетового буйства.
На отдалённой возвышенности белели очертания высокой скреплённой балками структуры.
В моей голове тотчас промелькнуло слово, сказанное грубым, похожим на помехи голосом:
Радиобашня.
Я прищурился и стал внимательно разглядывать этот странный объект. Башня была средней высоты. Снизу, я зарослях, проглядывались очертания прямоугольной будки. Сверху крепилась обозревательная площадка.
Я посмотрел направо. Обозревательная площадка плавно перетекала в песчаную тропинку. Может, она вела именно к башне? Все дороги куда-нибудь ведут, – философская мысль, – а больше здесь ничего и не было.
Я криво улыбнулся и, щупая подушечками пальцами потёртую краску на перилах, серьёзно задумался, что мне делать дальше.
С одной стороны, можно прямо сейчас отправиться исследовать башню.
С другой, я не имею ни малейшего понятия, насколько опасной будет эта дорога и что ожидает меня в конце.
С того самого момента, когда я увидел эти странные цифры в дневнике моего предшественника, я попал в своеобразную западню. Мне одновременно и хотелось узнать решение этой загадки, и в то же время я понимал, что это может быть очень опасно.
– Ну ладно. Была ни была.
Я пожал плечами и стал медленно спускаться по тропинке.
Я всегда был пытливым человеком; если я не узнаю ответы, то не смогу заснуть, и поскольку здоровый сон имеет для меня критические значения, у меня попросту нет иного выбора.
Сперва тропинка была почти отвесной; я спускался осторожно, постоянно поглядывая себе под ноги и скользя по песку. Стоило мне только зацепиться за выпирающий древесный корень, я бы кубарем покатился вниз.
Потом дорога выпрямилась, и стал немного проще.
Окружающий лес напоминал непроглядный лабиринт; казалось, что достаточно сделать хотя бы один шаг в эти заросли, и тропинка немедленно растворится среди кустов, после чего я уже никогда не смогу вернуться назад.
Сперва я смотрел себе под ноги; затем мой взгляд обратился на тонкую полоску небо, которая пробивалась среди темнеющих древесных крон. Кстати, а который час? Я попытался рассмотреть солнце за тонкими белыми облаками... И вдруг остановился.
Что-то было не так.
Сама эта мысль удержала меня прежде, чем я понял, в чём, собственно, заключалась проблема.
Я осмотрелся: ничего. Прислушался: тишина. Облизал губы, сделал глубокий вдох и вздрогнул всем своим телом. Запах... Вокруг меня витал едкий, смолянистый, совершенно чуждый окружающему лесу смрад.
Я принюхался и обнаружил, что источник запаха находится дальше по тропинке.
Что ж... Выбора нет. Я побрёл дальше.
С каждой секундой запах становился всё сильнее; горький, душный, неприятный, наполняя лёгкие, он, казалось, оставлял после себя вязкий и чёрный налёт. Вскоре я заметил клубы чёрного дыма, вальяжно проплывающие среди древесных крон. Что там такое? Пожар? Я прищурился. Дым щипал мои глаза. Вскоре помимо запаха появился ритмичный грохот. Я был почти у цели. Ещё один поворот и вдруг деревья расступились, и я увидел...
