Текст книги "Плата за любовь"

Автор книги: Лидия Лукьяненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава десятая

– Господи, до чего же ты вовремя!

– Проблемы? – как-то странно насмешливо спросил Андрей. И хотя Ольге сейчас было не до нюансов тона, этот ей явно не понравился.

– Сам видишь, – уже более сухо и сдержанно ответила она, – дай сигарету. – Он протянул пачку «Кэмела». Это ее несколько удивило, до сих пор он почти всегда курил «Ротманс». – Как ты здесь оказался? Ты ведь должен был ждать меня у метро?

Андрей не ответил и, резко свернув вправо, стремительно повел машину вверх по нарядно освещенной улице.

– Куда мы едем? – так и не дождавшись ответа, уже более спокойным тоном спросила Оля.

Он уверенно вел автомобиль и не отвечал, словно не слышал ее вопроса. Ольку это начало раздражать.

– Ты что, оглох?

– По-моему, тебе не мешает выпить. Тебя всю трясет.

Оля посмотрела на свою руку, державшую сигарету. Она действительно мелко дрожала.

– Да, наверное, – вздохнув, согласилась она, – так куда мы едем?

– Я знаю тут поблизости неплохой бар. – Он еще раз круто свернул и наконец остановил машину.

Ольга знала этот район. Здесь было много ночных клубов, казино, немыслимо дорогих ресторанов, бистро и баров, доступных только очень богатым людям. Они вошли в небольшой полутемный, но достаточно уютный бар. Андрей помог ей взобраться на высокий табурет у стойки и кивнул бармену, полноватому мужчине средних лет. Тот расплылся в довольной улыбке:

– Привет! Как всегда? – Получив утвердительный ответ, он стал готовить коктейль, непрерывно болтая. Андрей же, наоборот, был непривычно молчалив.

– Как ты? В порядке? Давно не показывался. Дела идут? Ну и нормально. Тут тобой интересовались, но я как всегда. Ты же меня знаешь.

Бармен сам спрашивал, сам и отвечал. Андрей только усмехался, но какой-то чужой, неприятной улыбкой. Маленькие черные глазки бармена перебежали на Ольгу.

– О, – восхищенно произнес он, – что желает дама?

– Коньяк, – отрезала Оля.

– Что-нибудь еще? – угодливо осведомился бармен, настолько угодливо, что это было похоже на издевку. Что-то во всем этом было не так. Это «что-то» витало в воздухе, сжимая сердце предчувствием беды. Она в смятении посмотрела на Андрея. Он бесцеремонно разглядывал ее, как будто видел впервые. И Ольга вдруг отчетливо увидела себя со стороны: свои бесстыдно выставленные напоказ ноги, кокетливую прическу. Наверняка в таком виде она напоминает одну из «ночных бабочек». Этим, пожалуй, и объясняется игривый тон бармена. Но что такое сегодня с Андреем? Не мог же ее новый наряд так изменить его отношение к ней?

– Ничего. Благодарю. – Она залпом выпила коньяк. Сразу стало теплее и вроде легче. Краем глаза она заметила, как бармен, показав глазами на нее, шепнул что-то Андрею, а тот, отрицательно мотнув головой, что-то ответил. Она разозлилась.

– Андрей, пойдем за тот столик.

У бармена открылся рот, и он стал похож на удивленную лягушку, которая вот-вот квакнет. Но он перевел взгляд на Андрея и ничего не сказал. Провел их к дальнему столику в углу, поставил перед ними напитки и повернулся к другим посетителям. Оля с досадой посмотрела на Андрея. В его глазах плескались насмешливые огоньки.

– Тебе не составит труда объяснить, почему вы с этим барменом на меня так пялились? – раздувая ноздри, зло зашептала она. – Что, первый раз меня увидел?

Андрей сразу убрал свою наглую улыбку.

– Просто ты сегодня такая необычная.

– Все дело в этом проклятом платье, – пожаловалась она. – Черт меня дернул купить его. Говорила ведь Машка: «Только на панель». Так и вышло. У меня сегодня из-за него одни неприятности.

– Платье довольно смелое, – согласился он, – но тебе идет.

– Проститутке оно идет, – буркнула Ольга.

Андрей расхохотался. Это ей тоже не понравилось. «Ржет, как конь», – с неприязнью подумала она.

– Ты какой-то странный сегодня.

Андрей вопросительно поднял бровь.

– Стрижка другая, что ли? И эти джинсы. Не твой стиль. В классике тебе лучше.

Он действительно выглядел иным: темно-синие облегающие джинсы, ярко-голубая с пестрыми разводами тенниска и белые кроссовки. Нельзя сказать, чтобы все это не шло ему, просто до сих пор гардероб Андрея был более солидным и в пастельных тонах.

– Значит, мы с тобой сегодня удивили друг друга. Выпьем еще.

– Давай, но ты же за рулем!

– Не боись, – подмигнул он, отпивая из бокала.

– Между прочим, тебя сегодня Маша ждет, – решила сказать она гадость, но на него это не произвело никакого впечатления. Он молчал и пил, изучая ее лицо. Эта его новая неприятная манера не отвечать на вопросы стала бесить Ольгу.

– Нет, ты мне сегодня определенно не нравишься.

– А ты мне определенно нравишься, – серьезно проговорил он, но глаза его смеялись и буквально раздевали ее.

…Машина плавно скользила по шоссе. Ольга удобно устроилась в кресле. От выпитого немного шумело в голове, но, в общем, ей было хорошо. Вечер, конечно, слишком богат событиями, да и Андрей временами просто несносный. Но все хорошо, что хорошо кончается.

– Куда теперь? – Андрей закурил.

– Отвези меня домой.

Он протянул ей пачку сигарет, дал прикурить.

– Адрес напомни.

– Забыл со вчерашнего вечера?

– Я плохо ориентируюсь, – засмеялся он, – и вообще, может, это был не я.

– Ага. И я не я, и хата не моя, – в тон ему хохотнула она.

Он провел ее до дверей квартиры.

– Меня приглашаешь?

Оля озабоченно наморщила лоб. Можно, конечно, еще выпить кофе, поговорить, как вчера. Впрочем, вчера он явно рассчитывал на большее, но Оля решила не торопиться. А сегодня после коньяка и сигарет на голодный желудок она совсем захмелела.

– Даже не знаю. Наверное, самое лучшее, что сейчас я могу сделать, это лечь спать.

– Ну, это никогда не поздно. – И прежде чем она успела что-то возразить, он вошел за ней в квартиру и закрыл дверь. Теперь они стояли рядом, Ольга ощущала его запах. Волнующий и новый для нее. Запах сигарет, туалетной воды и мужского тела. Его плечи казались ей более широкими и мускулистыми, чем раньше, а голос ниже тембром. Скорее всего, это от коньяка, решила она. Он провел ладонью по ее щеке, скользнул по шее, задержался на плече. И неожиданно для себя самой Оля прильнула к нему.

…Эта ночь стала для нее откровением: она поняла, что такое страсть, страсть в чистом виде. Этот неудержимый, ненасытный мужчина – разве таким она знала его? Они не сказали за ночь друг другу ни слова. Слова были не нужны. Они понимали друг друга первобытными чувствами Адама и Евы. Они вместе поднимались на вершину наслаждения, разжигая и растрачивая друг друга, вместе плыли по облакам и возвращались на землю счастливые и обессиленные. Она узнала, какими то твердыми и грубыми, то мягкими и неслышными могут быть его губы, ощутила гулкие удары его сердца в своей груди и поняла, какое это счастье слиться с любимым в одно целое, приобрести законченность и гармонию.

Утро показалось ей ярким и радостным, а мужчина, лежащий рядом, родным и близким. Его лоб пересекала морщинка, уголки рта были насмешливо опущены вниз, веки подрагивали, как у впечатлительного ребенка, а глаза были серо-голубые с крошечными зелеными лучиками, когда в них отразился свет утреннего солнца.

– Привет, – сказал он охрипшим голосом, едва открыв глаза. – Как ты?

– Прекрасно, – улыбаясь, ответила Оля, – а ты?

– Ну, я ведь не пил коньяк, – засмеялся он.

– А что ты пил? Что-то прозрачное с минеральной водой.

– Джин с тоником.

– Вкусный?

– Типично женский вопрос. – Андрей убрал ей волосы со лба. – Своеобразный. – Он посмотрел на часы. – Ого, уже семь. – Он быстро встал. Потянулся, пару раз сделал круговые движения руками. Под кожей плавно перекатывались мышцы. Оля ощутила внезапный озноб. Высокая фигура на фоне освещенного окна, конечно же, была красива. Но ей вдруг показалось, что это чужой, незнакомый человек. Она с ожесточением прогнала эту ужасную мысль. С ним она была счастлива. Этот человек просто создан для нее. Андрей оделся, пятерней пригладил волосы и присел возле нее на кровать:

– Мне пора. Пока, крошка. Мне с тобой было очень хорошо.

Если она и ждала чего-то, то не этих небрежных слов. Гримаска неудовольствия поползла по ее лицу.

– Что еще за «крошка»? Называй меня по имени.

– Идет. Как тебя зовут?

– Андрей…

Он резко поднялся.

– Знаешь, мне надоел этот цирк!

– Какой цирк? – растерялась Ольга.

– Ну, театр! Знаешь, есть такой – театр призраков!

– Андрей, я не понимаю…

– Действительно? Или прикидываешься? – Он пристально посмотрел ей в лицо. – Ты что? Совсем дура?

Ольга оцепенела. Вчерашнее неприятное предчувствие стало настолько ощутимым, что она даже не обиделась на его слова. Обрывки фраз, чужой издевательский смех, недомолвки – все, как кусочки сложной мозаики, крутилось в голове, угрожая сложиться в пугающую картинку.

– Сколько мы знакомы?

– Сам знаешь…

– Не знаю, – раздраженно мотнул он головой и, увидев, как ее глаза расширяются от ужаса, быстро, но с невольным сожалением, добавил: – Надо быть внимательней, крошка. Я – не Андрей!

…Все стало настолько явным, что она даже поразилась, как не поняла этого сразу. Кусочки мозаики сложились и замерли. И теперь отмахнуться от этого просто нельзя. Очевидно главное: она провела ночь с незнакомцем. То, что он, наверное, брат Андрея (Оля была не настолько глупа, чтобы не понять этого), не имело значения. Все равно – это совершенно чужой ей человек. Она всегда считала себя наблюдательной, разборчивой, умной. И столько глупостей натворила! Зачем ей был нужен Андрей? Отомстить Маше? Ну, и кому она сделала хуже? Она перепутала их, потому что и Андрея-то толком не знала. Нет, все равно должна была догадаться! Этот издевательский тон, неприятный голос, Андрей так никогда не разговаривал. А «Кэмел» вместо «Ротманса»! А машина! У Андрея (она точно знала) белый «мерседес», а они ведь ехали в серой машине! И, хотя Олька не разбиралась в марках автомобилей, она готова поклясться, что это был не «мерседес». А одежда!

– Я должна была догадаться, – прошептала она, сжав голову руками. Она замерзла, плечи холодил утренний ветерок, распахнувший балконную дверь. А она все сидела, не шевелясь, в постели. – Я должна была догадаться!

Тишину разрезал звонок телефона.

– Оля? Доброе утро. Это Андрей. У тебя вчера не сложилось что-то?

– Да. Именно. Не сложилось.

– Я тебя не разбудил?

– Нет…

– Я звонил вчера, но тебя не было, а совсем поздно уже не решился.

– Очень жаль, тебе нужно было позвонить вчера.

– Что-то случилось?

– Да нет, ничего особенного… Послушай, ты вроде говорил, что у тебя есть брат?

– Да. А почему ты спрашиваешь?

– Да так… Просто… Мне кажется, я вчера его видела.

– Да? – Андрей помолчал. – Ну, и как он тебе?

– Ты не говорил мне, что вы настолько похожи.

Он ответил так, словно ему было неприятно подтверждать это:

– Да, мы близнецы.

Ольга рассеянно опустила трубку на рычаг. Близнецы! Анекдот, да и только! Индийское кино! Рассказать кому – обхохочутся. Забавный случай, и ничего больше. Так и нужно это воспринимать. Когда-то она будет смеяться, вспоминая сегодняшний день. И, подумав так, Оля заплакала.

Глава одиннадцатая

Обиднее всего было сознавать, что ее просто использовали. Так же, как когда-то Олег. Она уже забыла, что тогда сама желала этого, помнила только, что пострадала именно она, а он вышел сухим из воды. Вот и сейчас, для него это забавное приключеньице, а она снова осталась в дураках. Ольга вспомнила свое счастливое утреннее пробуждение, и слезы навернулись на глазах. Она решила было, что наконец-то нашла свою половину, а он бросил ей небрежное «крошка», потому что даже не знал, как ее зовут. И ведь она тоже не знает его имени. Вот это разборчивость! Оля не вспоминала о том, что он спас ее от пьяных мужиков. Сейчас для нее главным было то, что он обманул ее и использовал, как вещь, а она была счастлива этим! Да он просто подонок! Подлец и негодяй! Не зря даже родной брат говорит о нем с неприязнью.

Наверное, она долго еще переживала бы и мучилась, прокручивала ситуацию так и эдак, истязала бы себя, досадуя на свою слепоту. В другое время ей хватило бы информации для размышлений на неделю, но сейчас жизнь ставила свои проблемы, и они шли одна за другой нескончаемой чередой.

Вернулся Саша, привез Лизу и сообщение, что он уезжает с родителями в Израиль. Отчим Саши – еврей, и они едут по приглашению его матери. Саша сказал, что будет отсутствовать месяц-полтора, оставил немного денег и на следующий день улетел. И снова Оля не успела оценить ситуацию и оскорбиться его небрежностью и той поспешностью, с какой он уехал. Не успела, потому что пришла телеграмма, сообщавшая о смерти мамы…

Все последующие дни слились в один долгий и мучительно тягучий сон. Хлопоты, связанные с перевозкой тела, похороны и все, что им пришлось пережить, – ей и папе. Потому что именно он подставил свои плечи под эту непосильную для нее одной ношу. Никто из маминых «друзей», кроме Антона, на похороны не пришел, да и тот ограничился венком. Она даже не представляла, насколько это сложно и дорого: заказать машину, венки, гроб и место на кладбище. Как она сожалела о том, что Саши нет рядом и он не может по-мужски взять на себя эти печальные обязанности. Увы, он был уже вне пределов досягаемости. Папа, узнав о происшедшем, даже слег от горя и плакал, как ребенок. Оля поразилась, что он, оказывается, так любил маму. Он делал все, что мог, а мог, увы, немного. Главное, что было нужно, – деньги, а их у него не было. Зарплату папе не платили уже несколько месяцев, жена получала очень мало, а надо ведь растить троих детей. Они с папой влезли в долги, чтобы достойно отдать последний долг ее матери.

Эти недели прошли как в чаду, в бреду. И в зазвеневшей пустоте своей квартиры она остро ощутила, что осталась одна. Без работы, без средств, без мужа. Одна, с маленькой дочкой на руках. Есть, конечно, папа, двоюродный брат Алик. Но у них свои проблемы, сами едва концы с концами сводят. А Саша вернется только через месяц-полтора, если вообще вернется. Почему она не удержала его? Ведь могла бы! Один ее жест, одно слово – и он бы остался. Ольге стало страшно. Она боялась всего, всей этой жестокой жизни, перед которой она теперь оказалась беззащитной. Сейчас она понимала, что никогда не была по-настоящему самостоятельной. Между ней и этим безжалостным миром всегда стояла мама. Ее красивая, чуть легкомысленная, шокирующе-ироничная мама, которая, несмотря на кажущуюся беззаботность, все-таки всю жизнь стояла на собственных ногах. И почему судьбе угодно было, чтобы ее мать, совсем еще не старая женщина, умерла от сердечного приступа прямо на пляже курортного города. Ольга подумала о том, как мало она на нее похожа. Она, как и папа, нуждается в семье, в заботе, а одиночество ее пугает, так же как и его. Именно поэтому отец ушел к другой женщине, хотя и любил маму. Ему было неуютно рядом с такой неугомонной и независимой женой. И он жил с одной, а любил другую. Именно такая парадоксальная ситуация, очевидно, вносила гармонию в его жизнь. И Оля осознала, что не будет чувствовать себя спокойно и уверенно, пока не дождется Сашу. Он позаботится о них, он просто обязан это сделать. Главное – успокоиться. А когда он приедет, уж она найдет возможность вернуть его. Он не хотел разводиться, он любит ее и Лизу, и теперь, когда нет мамы, он – ее семья. Скорее бы прошел этот месяц!

Но прошел месяц, за ним – второй и третий, а от Саши не было никаких вестей. Фирма, обещавшая место Оле, взяла на работу другого человека. Деньги, которые дал Саша, ушли на похороны. Некоторое время ей удавалось подрабатывать, делая курсовые и дипломные проекты заочникам. Эту работу ей предложил отец, но, как она вскоре поняла, он делился с ней своим заработком. Поэтому пришлось снова искать работу, притом срочно. И Оля пошла работать в агентство недвижимости. Ее старая знакомая, Вика, которая давно была брокером, как она себя называла, утверждала, что это реальный шанс прилично зарабатывать. Однако то ли не годилась Оля для такой работы, то ли ей просто не везло, но за целый месяц не удалось продать ни одной квартиры. А ведь зарплату в агентстве не платили – только процент от комиссионных.

Закончилась осень, стало холодно, снежно, ветрено. Бегать по городу было тяжело. Ольге надоело мерзнуть, ожидая опаздывающих клиентов, улыбаться, когда не хочется, вежливо выслушивать длинные речи о чужих проблемах, о том, как трудно сейчас продать и не менее трудно купить нужную квартиру. Потом возвращаться домой настолько продрогшей, что даже ванна не помогала согреться, и засыпать, свернувшись калачиком, рядом с Лизой. Она не водила дочку в детский сад, платить за него стало не по карману. Чаще всего она отвозила ее к своему отцу. Его жена, тетя Валя, и их сыновья, Антон и Коля, с удовольствием нянчились с ней. Да и Лиза любила у них бывать. Жили они скромно, но дружно. Старший сын, Алексей, служил в армии. Антону было четырнадцать лет, Коле – десять. Тетя Валя работала воспитательницей в детском саду. Поэтому с Лизой всегда мог кто-то побыть. Если Оля уезжала на просмотр квартир вечером и возвращалась поздно, Антон укладывал Лизу спать и оставался ночевать у них. Семья отца жила в двухкомнатной квартире, и им, конечно же, было тесновато. А у Оли была трехкомнатная. И хотя ей совсем не хотелось уезжать из своей квартиры, она все же предложила отцу обменяться. В сущности, это ведь и его квартира.

– Спасибо, Оля, – ответил папа, – но сейчас не время. На обмен нужны время и деньги, у нас нет ни того, ни другого. Пусть пока все остается как есть. Мало ли… Может, вернется Саша, появится у вас еще ребенок…

– Ой, па, ну о чем ты!

– Нам совсем не тесно. Мальчики отдельно, мы – отдельно. Вот отслужит Антон, там видно будет.

Так что Оля была даже рада, когда один из ее братьев ночевал с ними. Маша почти не бывала у Оли. Она помогала ей готовить во время поминок, но просто так уже не заходила. По вечерам они иногда созванивались. Маша рассказывала о своей работе – теперь это составляло ее жизнь. Уходила рано, приходила поздно. Если получалось, посещала концерты, театры с одним из своих сотрудников, Павлом. Это имя все чаще звучало в рассказах Маши. Оля поинтересовалась, что с Андреем. После похорон он несколько раз заходил, но Оля сначала отказалась с ним поужинать, потом ссылалась на занятость, пока он не стал звонить все реже и реже. Оля решила, что он вернулся к Маше. Оказалось – нет. Маша не виделась с ним давно. Но Оле показалось, что Машу это не особенно огорчает. Может, она и не любила его?

– Что у тебя с этим Павлом, что-то серьезное?

– Честно? Не знаю. Пока нам и так хорошо. И работаем вместе, и отдыхаем. Зачем загадывать?

Маша, похоже, была настроена оптимистически. Ее тон стал уверенным, голос звучал спокойно. Ольга даже позавидовала ей. Пусть Маша работает много и устает, но она довольна своей жизнью. Саша, наверное, уже не вернется. Возможно, он остался жить в Израиле, нашел работу, жену… Он не знает и не хочет знать, что Оля уже три месяца не платила за квартиру, что их с Лизой обычная еда – вермишель и суп из пакетика. Что пять яблок, которые принесла Маша, Оля разделила дочке на десять дней, что колбаса стала немыслимой роскошью, что она должна всем вокруг крупные и мелкие суммы и не знает, как отдать деньги. Она задолжала Маше, отцу, соседке, Алику и даже Андрею. И хотя все согласились подождать, это тревожило ее невыносимо. Ко всему прочему добавилось ее нездоровье. Она все время чувствовала себя уставшей. Проспав полдня, Оля все равно не ощущала себя отдохнувшей. Ночью ей снились то мама, то Саша, и нередко она просыпалась вся в слезах. У нее постоянно было плохое, подавленное настроение, которое она не могла с себя сбросить, как липкую паутину. Оля считала, что ее слабость – от скудного питания и приближающейся зимы. Но она не придавала этому значения, пока внезапно закравшееся подозрение, не заставило ее задуматься.

…Она опаздывала на просмотр. Поэтому вместо того, чтобы, как обычно, пройтись до метро, она вскочила в переполненный автобус. Стоял гололед, и автобус заносило то вправо, то влево. Вдруг Оле стало так плохо, что она была вынуждена немедленно сойти, и ее стошнило прямо на тротуар. Автобусная остановка с сосульками на крыше крутилась перед глазами, спазмами сжимало желудок. Когда приступ прошел, она умылась снегом и замерла, испуганная неожиданным открытием. Такое с ней было, только когда она носила Лизу!

Неужели? Нет-нет, этого не может быть! Но ведь у нее еще и какая-то неразбериха с месячными. Она вообще перестала за ними следить. После смерти мамы Ольга жила как пришибленная, ничего не соображала, да и не помнит, когда были они. Два последних месяца – точно ничего, но она списывала все на нервы, плохое питание.

На следующее утро Оля отправилась в женскую консультацию. В приемной к ее участковому врачу сидели только две беременные, и приняли ее довольно быстро. Гинеколог, пожилой седовласый мужчина, подтвердил ее догадку.

– Ну что же, мамочка, вы не предупреждаете? – укоризненно посмотрел он поверх очков. – Вставайте с кресла. Поздно вам туда ложиться! Давайте сюда, на кушетку. – Он пощупал живот, измерил таз, продиктовал данные медсестре.

Ольга села, с трудом приходя в себя. Значит, так и есть. Ей вспомнились та летняя ночь и ощущение полноты счастья, гармонии тела и души. Так что если она действительно беременна, то отец ее ребенка именно он, человек, даже имени которого она не знает. Тот, кто воспользовался внешним сходством с Андреем, чтобы влезть к ней в постель! Он наверняка и не вспоминал ее после той ночи. Да и она почти забыла, не до того было. Но теперь не думать об этом она уже не могла. И Ольга вспомнила все до мелочей: их ночь, пробуждение, мгновение счастья, потом досада и обида…

– Почему так поздно пришли? Раньше нужно становиться на учет. Любочка, выпишите направления на анализы. – Доктор присел к столу и стал делать запись в ее карточке. – Одевайтесь, мамочка, и садитесь к столу. Я измерю вам давление. Что-то мне ваш вид не нравится… Девяносто на пятьдесят. Да, неважно. У вас всегда такое низкое давление?

Ольга пожала плечами:

– Не знаю. Я давно не была у врача.

– Беременность какая?

– Вторая.

– Сколько старшему ребенку?

– Пять лет.

– Ну что ж, прекрасная разница. У вас девочка? Мальчик?

– Девочка.

– Совсем хорошо. Здесь у вас явный мальчик. Я в таких вещах редко ошибаюсь. Обрадуйте мужа.

– Нет, доктор. Дело в том, что мы не можем себе позволить второго ребенка. У нас тяжелое материальное положение…

– Ну, теперь уже ничего не поделаешь, придется позволить. – Он все писал, не поднимая головы. Ольге показалось, что она ослышалась.

– Как «ничего не поделаешь»? А аборт?

– Поздно, моя милая. У вас пятнадцать-шестнадцать недель, не меньше. Да у вас шевеления вот-вот начнутся.

– Но, доктор, мне никак нельзя рожать. – Оля почти плакала. – У меня мама умерла, я и дочку не могу толком прокормить.

– А что отец ребенка? – Голос врача стал суше. – Он не в состоянии позаботиться о нем?

– Мы развелись три месяца назад, – соврала Оля.

– Напишите ему. Не отчаивайтесь, девочка, – потрепал он ее по руке, – и не плачьте, вам вредно волноваться. Вон вы какая худенькая. Становитесь-ка на весы. Ваш обычный вес?

– Пятьдесят шесть.

– Ну вот, похудели на три килограмма. Немедленно сообщайте своему мужу и ближайшим родственникам. Мама, говорите, умерла. Отец жив?

– Жив.

– Он может помочь вам?

– Да, наверное.

– Прекрасно. Вам следует хорошо питаться, не нервничать, не уставать. Я вам выпишу из гуманитарной помощи бесплатно витамины и сухое молоко, как материально нуждающейся. Подойдите в комнату сто тридцать, там вам скажут, какие нужны справки и когда получать помощь.

– Спасибо, доктор. Но поймите, я не могу этого себе позволить! Может, все-таки в виде исключения…

– …На тот свет! В виде исключения на тот свет не хотите? Так сказать, по блату. – Он гневно вытаращил на нее глаза, увеличенные толстыми линзами очков, и даже его аккуратная седая бородка вздернулась от возмущения. – Да вы что, смеетесь! Аборт делается при сроке не более двенадцати недель, а вы ко мне пришли на три, а то и на все четыре недели позже! Да ни я, ни любой другой врач не может уже ничего сделать.

– И что теперь? – прошептала Оля.

– Теперь – только рожать. Через пару месяцев, вероятно, можно сделать искусственные роды, но я надеюсь, что вы на это не пойдете. Вы – молодая, здоровая женщина! В стране скоро все наладится. И отец вам поможет. И мужу сообщите. Принимайте витамины, хорошо питайтесь, больше отдыхайте – и все будет в порядке. Всего доброго! Следующий?