Текст книги "Плата за любовь"
Автор книги: Лидия Лукьяненко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
А тут чужой и уже не близкий мне человек решает, как мне жить и что делать, а я должна отдавать ему свой заработок за право носить его фамилию! Да на фиг она мне нужна, решила я и к тому времени уже нашла себе квартиру и скопила достаточную сумму денег для начала новой жизни. Мой брак был желанием избавиться от влияния родителей, а развод давал право на истинную свободу. Никакой беременности у меня и в помине не было. Я ее придумала, чтобы проверить Андрея. Эту проверку он не выдержал.
Не стану рассказывать, как Андрей долго преследовал меня и уговаривал, это неинтересно и неприятно, а неприятных вещей я стараюсь по-прежнему не замечать.
После развода моя жизнь вернулась в нормальное русло – любимая работа, хороший коллектив, отличные друзья. У Ленки с Лешкой родилась дочка Юлечка, и я стала крестной мамой. Это была немножко моя семья. Все важные решения обязательно принимались только после обсуждения со мной. Лешка даже немного ревновал жену ко мне. Я часто навещала родителей, обычно приезжала на обед в выходные. Они все еще трудились, каждый на своем месте, но, как мне казалось, уже без былого фанатизма. Стали больше отдыхать. Мама полюбила читать женские романы, а папа увлекся рыбалкой. Я старалась к каждому приезду привозить маме книги, а папе подарила какой-то навороченный спиннинг, он обрадовался, как мальчишка. У нас сложились хорошие теплые отношения старых друзей, без назиданий одной стороны и молчаливого протеста другой. Мои родители наконец признали мое право быть самостоятельной и жить по своему разумению. Единственное, что немного беспокоило их, это то, что я не замужем. Про Андрея они не вспоминали, по-моему, он и раньше им был не по нраву.
Что я могла сделать? Конечно, как всякая женщина, я ждала любви, не искала, но ждала, и была уверена, что, когда она появится, я не смогу ее не заметить. А метаться в поисках или соглашаться на то, что само плывет в руки, мне не хотелось. Хотя нечто подобное я уже сделала.
Володя работал в фирме по перевозкам, она находилась на одном этаже с нами, и мы с ним часто сталкивались. То кофе пили внизу в нашей кафешке, то болтали на балконе, который находился в конце общего коридора и служил нам курилкой, то забегали друг к другу, когда, скажем, ломался ксерокс. Володя был, что называется, душа-человек: добродушный, веселый, толковый и интеллигент до мозга костей. Да и внешностью его Бог не обидел, так что все наши девчонки сохли по нему, правда, безрезультатно. Он был мил, вежлив, но ни на кого не западал. Наша секретарша Наташа даже подозревала его в нетрадиционной ориентации. Как же, он ведь оставался равнодушен к ее кокетству и к явным женским прелестям. Конечно, это была чушь. И я вскоре в этом убедилась. Внезапные активные ухаживания Володи за мной совпали с периодом, когда мне срочно потребовалось жилье – моя хозяйка продала квартиру. У меня был как раз завал на работе, я просто не могла вырваться, чтобы найти себе что-то пристойное, и уже подумывала на время переехать к родителям. Делать этого не хотелось, потом же так просто не вырвешься: мама постоянно донимала меня просьбами жить с ними. А мне уже понравилось быть самой себе хозяйкой.
– Переезжай ко мне, – предложил Володя.
Мы сидели на улице под зонтиками маленького ресторана напротив нашего офисного центра и поглощали сытный бизнес-ланч. Я вскинула на него удивленные глаза и уронила капустный салат с вилки.
– Я неправильно выразился, – поспешил с объяснениями Володя, видя мое замешательство. – Понимаешь, я живу один в трехкомнатной квартире за символическую плату. Мои друзья уехали на некоторое время за границу и попросили пожить у них и присмотреть за квартирой. Я оплачиваю только коммунальные услуги. Там две спальни. Правда, от работы далековато. Но так ты быстрее соберешь на собственное жилье. Кстати, они мне сказали: захочешь – живи не один.
– Ясно, – улыбнулась я, – но, думаю, они имели в виду твою девушку.
– Какая разница. Скажем, что ты моя девушка, если случайно нагрянут. До будущего года они даже в отпуск не приедут.
От квартиры я просто обалдела – как в кино. Огромная, две спальни, кухня-студио, современный ремонт, стильная мебель, две не только спальни, но и ванные комнаты – одна с джакузи, другая – с душевой кабиной, отличная бытовая и видеотехника. Отделка выполнена со вкусом, дорого, но сдержанно. Каждая мелочь на своем месте. Чувствовалось, что любой элемент интерьера выбран не случайно, а тщательно подобран.
– Слушай, ты классно устроился, – честно сказала я. Володя остался доволен произведенным эффектом. – Но это же убирать нужно день напролет. Здесь метров сто, не меньше.
– Сто десять, – уточнил Володя. – Ну так как – подходит?
– Здесь так чисто, – вместо ответа продолжила я, чувствуя, как мое первоначальное упорство начинает растворяться в желании пожить в таком великолепии. – Ты сам убираешь?
– Ну что ты. Убирать приходит одна женщина, а я ей щедро плачу. Я, знаешь ли, большой неряха. Ребята так просили. Могли бы сдать и дорого. Но говорят – не хотим чужих пускать.
Это я как раз могла понять. Может, Володя и неряха, но, как я неоднократно убеждалась, он на редкость порядочный человек.
– И правильно сделали. Во что бы эту красоту квартиранты превратили, а ты – молодец. Везде идеальный порядок!
В общем, я переехала. В квартире, как я уже отметила, было две спальни. Одна для пары, а другая – на одного, наверное, детская. Хотя утверждать не берусь – в ней не было ничего, обязательного для детской. Там я и поселилась. Перевезла свой компьютер и маленький телевизор, заполнила комнату мелочами, и у нее появился свой, вернее – мой характер.
Отношения с Володей развивались по вполне предсказуемому сценарию. Мы знакомились, открывали друг друга и, естественно, привязались. Вскоре мы стали жить вместе. Сказать, что это была любовь, я не могу. Слишком легко, мягко, без страстей и взрывов все происходило. Может, это и правильно, думала я. Может, семейная жизнь – это прежде всего дружба?
Потом я убедилась, что это не так. Наш роман закончился сам собой, так же легко, как и начался. Мы поняли, что можем быть только друзьями. Некоторое время мы продолжали жить в одной квартире, но в разных спальнях, и у каждого была своя личная жизнь. Сначала это выглядело даже забавно, особенно когда к нам одновременно являлись гости и приходилось завтракать вчетвером на нашей шикарной кухне. Потом это стало не совсем удобно – Володя решил жениться, а его невесте наши свободные отношения казались верхом неприличия. Она ревновала его ко мне даже в присутствии моего бой-френда и подозревала во всех смертных грехах. Мне пришлось съехать. Но ни куда-нибудь, а в собственную квартиру! К тому времени я уже смогла скопить на приличную однокомнатную. С тогдашним своим другом я рассталась и поняла, что пора бы уже всерьез задуматься о нормальной семейной жизни. Диплом я защитила, жилье и работа у меня есть – самое время заняться личными делами.
Для начала я решила отдохнуть, ну и мир посмотреть. Иначе говоря – поехать за границу. На работе в это время начались всякие волнения, Гена с Наташей что-то тайком обсуждали, сотрудники шушукались, но мне было не до того. Куча работы, дома – ремонт, оформление загранпаспорта, выбор тура. Я так забегалась, что особенно не вникала. Как-то в коридоре, когда я уже собиралась уходить, Геннадий остановил меня и хотел поговорить, но я очень торопилась и только бросила: «Если это не горит, то давай все потом, когда приеду», – и умчалась. Эх, знала бы я! Ни за что бы не ушла, да что теперь говорить!..
Я выбрала Египет. Во-первых, цены приемлемые, во-вторых, другой континент, в-третьих, красивое море. Я не пожалела. В самом деле, море оказалось изумительное – теплое, прозрачное. А разноцветные кораллы! А пестрые диковинные рыбки! Десять дней пролетели, как одно мгновение. Я уплетала за обе щеки все вкусности местной кухни и все равно похудела от постоянного плавания. Да еще умудрилась закрутить роман с москвичом. Как его звали, не имеет значения, для меня он был Москвич, как машина. Он был очень мил, вежлив и, как все москвичи, говорил, растягивая слова. Роман был скоропалительный. Моему Москвичу исполнилось уже тридцать, он был хорошо оплачиваемым специалистом, с квартирой, машиной и очень хотел жениться. Поэтому он сделал мне предложение на третий день нашего знакомства. Мне стало весело, и я сказала, что очень может быть (хотя ни о чем таком даже не думала). Но он воодушевился, и обратно мы полетели вместе в Москву. Это было авантюрой чистой воды, с моей стороны разумеется. Впрочем, я такие фортели иногда выкидываю – душа радуется, но ведь этот бедняга не знал меня!
Что у него самые серьезные намерения, я поняла, когда нас посетили его родители и сразу чуть ли не благословили. Они немного расспросили меня: о родителях, о работе, об увлечениях, и, кажется, остались совершенно довольны. Его мама сказала, умильно на меня глядя, что знает, как вкусно готовят украинки. Вот у нее есть подруга, ее сын тоже женился на киевлянке («Почему тоже, – подумала тогда я, – ее-то еще пока не женился»), так его жена варит такой борщ! На следующий день я сварила им борщ и налепила вареников. Честно говоря, я не люблю готовить, но умею и иногда, под настроение, балую себя. Но тут пришлось отстаивать честь родины! И я постаралась. Вообще-то это приятно, когда твою стряпню поглощают с таким восторгом и зверским аппетитом. На второй день я сделала голубцы и «оливье», на третий – испекла торт. На четвертый у меня сложилось впечатление, что москвичи только и мечтают, как бы вкусно пожрать, но сами готовить не хотят. Когда мы пошли в гости к его маме, нас ожидали ветчина, сыр и икра к чаю. Она выложила нам нарезочки и магазинные пирожные, а потом поинтересовалась, чем я их завтра побалую.
– А сами приготовить не хотите? – нахально осведомилась я. – Я вас научу.
– Нет, что ты, деточка, у меня в жизни так не получится. У вас это национальное. Это – талант!
«Ах ты хитрая бестия, – подумала я, – а в чем твой талант? Находить бесплатную кухарку?» Самое смешное, что и ее сыночка, по-моему, больше всего восхищали мои кулинарные способности.
Короче, я поняла, что мой отпуск безобразно затянулся, и вернулась домой. Квартира моя блестела новеньким ремонтом, и я без сожаления отвалила кучу денег за такую красоту, приобрела новую кухонную мебель с мягким уголком. Правда, не хватило на занавески и люстру, но я живу высоко, напротив дома нет, так что перебьюсь до следующей зарплаты, решила я и наконец-то включила телефон. Отпуск закончился.
В офисе я появилась в прекрасном настроении и в короткой белой юбке (очень уж хотелось похвастаться египетским загаром!). Но тут меня поджидал сюрприз. Теперь я поняла, о чем шептались сотрудники и что, по всей видимости, хотел сообщить мне Геннадий до отъезда. А я ведь не только домашний, я даже мобильный отключила – решила расслабиться по полной. Вот и расслабилась!
Гена с Наташей уехали в Штаты на ПМЖ (кто не в курсе – на постоянное место жительства). То, что они давно хотели свалить отсюда, я знала. Но то у них что-то не складывалось, то их отговаривали, и я никогда серьезно к этим разговорам не относилась, а тут…
У меня было такое чувство, что меня предали. Мы ведь вместе начинали, сколько всего пережили! И на тебе, они продали фирму, продали нас всех вместе с потрохами! Они продали меня! Меня словно оглушили. Наташа звонила мне, объясняла, извинялась – я бросала трубку. Потом звонил Гена, снова что-то втолковывал, говорил, что для меня ничего не изменилось, вернее, изменилось к лучшему. Что-то плел о новом владельце, отличном мужике, и о том, что у меня исключительное положение и прекрасные перспективы. Я его послала.
В таком отчаянии я не пребывала давно. Никогда еще с такой ясностью я не понимала, насколько важна для меня работа. Моя фирма – это и была моя жизнь. А все остальное – так, игрушки. Вроде моих московских каникул. Первым побуждением было никогда больше не переступать порога теперь уже не нашей, а значит, и не моей фирмы. Но тут вмешались жесткие жизненные обстоятельства – у меня ведь закончились деньги. Вернее, их оставалось ровно столько, чтобы не умереть с голоду до следующей зарплаты. Так что выбора у меня не было.
К моему удивлению, в офисе не наблюдалось ничего, что могло бы вызвать отчаяние. Люди работали в прежнем режиме, а не шептались, как можно было ожидать, растерянно по углам. Меня приветствовали кто с искренней радостью, а кто и с явным злорадством: я ведь была из компании прежнего руководства, а начальство, как известно, не всегда по головке гладит. Наша секретарь Танечка строчила, как Анка-пулеметчица, едва голову подняла для приветствия, а мы все-таки были с ней дружны, и я хотела хоть что-то у нее разведать о новом владельце. Я даже обиделась на такое невнимание и, поскольку не оставалось ничего другого, прошла в кабинет и села за стол. Пачка бумаг на моем столе была довольно толстой, и вскоре я полностью погрузилась в текущие и, как всегда, неотложные дела. Пара документов требовала дополнительных разъяснений, и я вызвала Танечку, оторвав ее от ее срочных дел. Она, правда, моментально отвлеклась, деловито и коротко ответила на мои вопросы и уже хотела бежать, но я удержала ее, буквально схватив за руку.
– Тань, ты чего? Строчишь как сумасшедшая. Хоть пару слов скажи. Как теперь у нас?
– У нас? – недоуменно подняла они тонюсенькие выщипанные брови и вытаращила на меня и без того огромные голубые глаза. – У нас сегодня подписание сделки! Все документы полностью переделываю под новые реквизиты. Да ты же должна быть в курсе! Через час приедет новый за тобой! Ты ведь ее вела?
– Какая сделка?
– Ты что, подруга? Совсем заотдыхалась?
– С «Нибелунгами»?
– А то!
– Так они же упирались.
– Упираться-то они упирались, но ты их утоптала. Как только ты укатила, они связались с Геннадием и согласились. А новому Гена суть дела объяснил и сказал, что это в твоей компетенции и ты все сделаешь, когда выйдешь из отпуска. Так что сегодня вы едете к ним с документами, их надо додавить по всем вопросам. Бумаги у тебя на столе. Вот тут лежат. Ты их смотрела?
– Еще нет. Начала с другой стопки.
– Так бегом просмотри. Подготовься. Ты успеешь, это ведь твои материалы, но там есть некоторые изменения, это они уже с Геной обсуждали, так что вникай. Ой! Ты ведь не одета!
И правда. Я совсем забыла, что я с утра вырядилась в облегающую светло-лазурную безрукавку с глубоким декольте и в мини-юбку. Как же, хотела коллегам загар продемонстрировать! Что теперь делать? Если ехать переодеваться, то документы придется смотреть по дороге, а это чревато тем, что можно упустить на первый взгляд мелочь, но с серьезными последствиями. На встречу я всегда ездила в деловом костюме – пиджак, строгая юбка, колготки в любую погоду, имидж есть имидж.
– А новый наш как? В курсе?
– Ой, нет. Он еще и в дела толком не вник, а с этой сделкой вообще на тебя полагается.
Понятно. Переодеться мне не удастся. Ну что ж, придется заключать сделку в столь легкомысленном виде. Хотя они уже видели меня в деловом костюме, и не раз. Я их полгода уламываю, и упустить такой шанс! Мне лучше, чем другим, известно, какие они капризные. И если сегодняшнюю встречу отложить, они еще могут передумать. Как ни крути, нам эта сделка выгоднее, чем им. Хотя и они не в обиде, но о нашем раскладе, вернее, о моем, они пока не в курсе. На то я и зам по вопросам развития, чтобы просчитывать на десять ходов вперед.
Об их президенте просто легенды ходят, и ни разу на предварительных переговорах его не было, так что я его и в глаза не видела. Может, не увижу и сегодня. Он птица более высокого полета. А Гену я на такие встречи брала только на подписание, он мило улыбался и подписывал подготовленные мною документы. На предварительные встречи брать его – себе дороже. Гена такой мягкотелый, что из него партнеры веревки могут вить, но в организации и ведении бизнеса – выше всяких похвал. Вот и занимался у нас каждый своим делом: на подобные встречи чаще ездила я – эдакая дамочка, молоденькая интеллигентная дурочка в приличном костюме, мужики и расслабятся, а на деле их – «хвать!» деловая стерва с железной логикой, но с кокетливой улыбкой.
– А как он тебе? – поинтересовалась я у Танечки.
Она пожала плечиками и наклонилась ко мне поближе:
– Пока никак. Орангутанг.
– Почему Орангутанг?
– Сама увидишь. – И упорхнула к своим делам.
Орангутанг! Надо же!
Я быстро пробежала документы. Так и есть! Гена в своем репертуаре! Умудрился уступить даже в тех вопросах, по которым я уже получила предварительное согласие! Да, сделка предстоит не из простых. Придется все начинать сначала.
Собрав все необходимые документы в папку, я причесалась, подкрасила губы и критично осмотрела себя в большое зеркало. Да, прикид, как выражается наша Танечка, явно не тот. На интеллигентную дурочку я точно не тяну, вот разве на путану. Кожа, как у мулатки, волосы выгорели. Длинные ноги в туфлях на высоких каблуках и набедренная повязка в виде белой юбочки. Подготовилась к встрече, нечего сказать!
В этот момент дверь без стука распахнулась, и на пороге появился незнакомый мужчина. Минуту мы молча изучали друг друга. Я поняла, почему Танечка обозвала его орангутангом. Высокий, широкоплечий, руки длинные и не висят, а как-то торчат вдоль туловища – так бывает, когда плечевые мышцы очень развиты и руки трудно прижать к бокам. И все это увенчано лохматой головой с то ли давно не стриженными, то ли просто очень густыми и непослушными волосами. Мой вид тоже не вызвал у него восторга.
– Александра Сергеевна? – подозрительно осведомился он.
Я кивнула.
– Вы считаете возможным ехать на важную деловую встречу в подобном виде?
– Представьтесь, пожалуйста, – резко парировала я.
– Ваш новый начальник (так и сказал – «начальник», словно я работала в канцелярии), – возмущенно произнес он. – Смирнов Вадим Андреевич.
– Очень приятно, Вадим Андреевич, – спокойно, как ни в чем не бывало, продолжала я. – Я только что вышла после отпуска, и поскольку меня никто не предупредил, то я ничего не знала о предстоящей встрече. – Об отключенных телефонах, я, понятно, упоминать не стала. – Но вас это не должно волновать – на качестве работы мой вид никак не отразится.
Мой ровный тон и самообладание сбили его. Он посопел, потоптался, не нашел что ответить и буркнул:
– На работу так тоже приходить не нужно.
– Слушаюсь, Вадим Андреевич! – бодро пропела я. – Этого больше не повторится. Ну что? Поехали?
Он пропустил меня вперед, и мы вышли из офиса. По дороге на встречу, в машине, я поняла, что новый шеф знает о сделке только в общих чертах.
– У меня не было времени вникнуть во все, а Геннадий Петрович заверил, что сделка очень выгодна, – мрачно басил он, и по его виду можно было заключить, что Гена его здорово надул. – Кроме того, он уверял, что в деловом отношении вы безупречны. – И он недовольно окинул взглядом мои голые коленки.
– Не торопитесь с выводами, Вадим Андреевич, – только и ответила я, уже начиная нервничать. Все-таки я порядком расслабилась. А тут сразу – с корабля на бал. Будь рядом Гена, я бы не психовала, мы и не такие сделки вытягивали. Но от этого гориллы просто не знаешь, чего ожидать. Какая уж тут поддержка, не помешал бы. Нужно было, конечно, отложить встречу, и вовсе не из-за одежды. Надо было бы потолковать с новым шефом, выработать стратегию. А так это – чистая авантюра, в бизнесе я такого не люблю. Запорем сделку, как пить дать – запорем!
Пока подобные мысли витали у меня в голове, мы приехали на место и поднялись в зал переговоров.
Президент «Нибелунгов» оказался красивым, импозантным мужчиной лет тридцати. Его заместитель – Виктор Викторович, с которым мы уже были знакомы, вопреки моим ожиданиям, был не с Сережей – въедливым юристом их фирмы, а с незнакомой молодой женщиной по имени Тамара. Вид Тамары резко контрастировал с моим: безупречный деловой костюм, очки в тонкой оправе и такие же тонкие губы. Она окинула меня ничего не выражающим взглядом и перевела его на президента. Лицо ее осталось непроницаемым, но глаза, казалось, говорили: «И с ней мне вести переговоры?» От этого мое настроение улучшилось. Во-первых, Сережа был редким занудой и вечно запутывал меня своей юридической казуистикой, в которой я была не сильна, а во-вторых, все указывало на то, что Тамара меня явно недооценивает, я же знала, как опасно недооценивать противника. И хотя я не любила вести переговоры с женщинами (психология-то у нас одна, и никогда наперед не знаешь, кто кого переиграет), все же – немного успокоилась.
Переговоры начались. Я старалась говорить как можно более кратко и лаконично и, конечно же, не выкладывать сразу всех козырей. Виктор Викторович, зная меня, придерживался такой же линии поведения. Шефы помалкивали, но внимательно слушали. А Тамара шпарила вовсю. Я слушала ее изложение нашей договоренности, и, естественно, в нем была учтена только их выгода. Я не возражала пока против какого-либо пункта, но часто просила разъяснений по тому или иному вопросу. Мне нужно было время, чтобы правильно и безошибочно выбрать момент для решающего броска, и хотелось, чтобы наш Орангутанг смог во всем разобраться. Тамара поддалась на мои уловки, она была многословна, излишне эмоциональна и начинала раздражаться от моих, как ей казалось, наивных вопросов. Несколько раз она просто опешила от моей очередной просьбы уточнить конкретный пункт и вопросительно посмотрела на Виктора Викторовича. Тот еле заметным кивком подтвердил необходимость сделать это, и она была вынуждена продолжать, а я слушала и доброжелательно улыбалась, мило распахнув глаза. У меня было прекрасное настроение, это мое дурацкое состояние счастья и уверенности, что все вокруг очень хорошие люди. В таком состоянии я знала, что мне все по плечу. Я почти любила ее, эту Тамару, а она меня уже почти ненавидела. А я все равно ее любила и жалела, потому что знала: с ней я справлюсь. Я представила себя со стороны – хорошенькая, загорелая, кокетливо одетая девочка сидит рядом с респектабельными серьезными людьми и хочет их переиграть. Мой шеф вел себя умно, не вмешивался, но весь обратился в слух. А вот их президент меня немного беспокоил. Он не сводил с меня глаз, даже когда Тамара говорила очень важные вещи, даже когда обеспокоенно ерзал Виктор Викторович. Своей ухоженной рукой он подпирал не менее холеное лицо и слегка улыбался заинтересованной и всепонимающей улыбкой. Мне это не нравилось. То ли он так играл со мной (я не была столь самонадеянной, чтобы предположить, будто такой красавец меня клеит), то ли у него такая манера поведения, но мне пришло в голову, что он смотрит на меня не как шеф на сотрудницу, а как мужчина на женщину. «Прекрати паниковать, – сказала я себе, – именно этого он и добивается», – и перестала обращать на него внимание.
Тамара исчерпала свой запас красноречия и стала похожа на выжатый лимон, на нее было жалко смотреть, особенно когда я пустила в ход «тяжелую артиллерию». Я сбросила с себя томный вид, быстро и сжато изложила суть дела с наших позиций. Тон я выбрала безупречный. Меньше чем за десять минут я разложила все по полочкам, копнув в каждом глубоком месте и затормозив на каждом скользком. Я словно недоумевала, как можно таким умным людям не видеть своей явной выгоды, и подчеркивала, что нам это тоже выгодно, но получалось так, будто бы мы их чуть ли не облагодетельствовали, да и то только из личной симпатии к их прекрасной фирме и к каждому из них лично. Я делала то, что очень любила, – превращала минусы в плюсы. Все наши недостатки перешли в достоинства: и то, что договоренность о сделке была достигнута с прежним руководством, и то, что я отсутствовала, и то, что новый шеф не успел разобраться, и мой откровенный наряд. Все, все перешло в плюс. Я играла ва-банк. То, что предлагала я, превосходило все наши самые смелые пожелания. На трех наших предварительных встречах было принципиальное несогласие как минимум по пяти пунктам. Но у меня было предчувствие, что я делаю все как надо. Не зря же они созрели для сделки так быстро, у них было время просчитать тоже на десять, а может, и на двадцать ходов вперед.
В заключение я мило улыбнулась и сказала, что подписание может состояться только в случае принятия всех наших условий. Виктор Викторович, который уже изложил свои доводы, снова заерзал. Тамара молча паниковала и спросила разрешения у присутствующих закурить. Мне тоже ужасно хотелось курить, но я не стала обнаруживать свое волнение. Шеф «Нибелунгов» (я так и не запомнила его имени и отчества, хотя в начале встречи он представился) переменил позу и наконец заговорил. У него был приятный тембр голоса и хорошая грамотная речь. Я так устала, что невольно заслушалась мелодикой его интонаций и перестала слышать, что он говорит.
Такое со мной случается! Важный разговор, вникаешь, вникаешь и – раз, ступор, перестаешь соображать. Слушаешь, но не слышишь. Наверное, защитная реакция организма – защита от перегрева. Внешне это незаметно, люди потом обижаются – дескать, я же тебе говорил, ты ведь так внимательно слушала! Опасное состояние. Я опустила глаза и усилием воли заставила себя сосредоточиться. А когда подняла их, то увидела, что все ожидающе смотрят на меня. Я напустила на себя невозмутимый вид, хотя душа в пятки ушла – неужели я все испортила?
– Так как, Александра Сергеевна, правильно я понял наши взаимные выгоды? – Шеф «Нибелунгов» смотрел на меня с улыбкой.
Хороший вопрос! Знать бы, что на него ответить.
Я лучезарно улыбнулась и проговорила:
– Надеюсь. Думаю, ваша подпись на этом договоре убедит меня. – И я протянула ему бумаги. Это был второй вариант, дополненный. Я заставила Танечку сделать несколько экземпляров с внесенными туда изменениями, теми, о которых шла речь еще полгода назад, когда я предложила «Нибелунгам» сотрудничество.
«Этого они точно не подпишут», – сказала мне Таня. «Внеси эти пункты и распечатай на всякий случай, чем черт не шутит», – ответила я. Вот эти самые договоры я сейчас нагло предлагала на рассмотрение. В конце концов, раз они так долго меня слушали, значит – мы им нужны, да и второй, вернее, первый вариант у меня в папке, отвергнут этот – пойдет тот. Нибелунговский президент и Виктор Викторович удалились, а нам принесли кофе, и я наконец с удовольствием закурила. Орангутанг пил кофе и по-прежнему молчал. Тамара тоже курила, но, по-видимому, уже успокаивалась.
– У вас замечательный маникюр, – заметила я. Вообще мне доставляет удовольствие говорить людям комплименты, и я стараюсь, чтобы они были искренними. У бедняжки Тамары трудно было найти достоинства, и поэтому она не вызывала у меня симпатию. А вот кисти рук и маникюр у нее действительно были красивые.
От моего комплимента она покраснела и показалась мне даже симпатичной.
– Правда, – подтвердила я, – у меня такой не получается.
– Спасибо, – пробормотала она, и рука, в которой она держала кофейную чашку, задрожала.
– Вадим Андреевич, – прошептала я шефу, – напомните мне имя президента.
– Алексей Васильевич, – так же тихо ответил тот, и я смогла близко рассмотреть его лицо. Пожалуй, он был даже привлекателен. Лицо чистое, чуть смуглое, глубоко посаженные темно-серые глаза, сильно развитые надбровные дуги с широкой линией бровей, четко очерченные губы, прямой нос и хорошие зубы. О возрасте сказать было трудно, ему можно было дать и двадцать восемь, и все сорок. Я ожидала, что он еще что-нибудь скажет, но он продолжал молчать.
…Договор был подписан с двумя незначительными поправками.
Когда я приехала домой, то чувствовала себя так, словно на мне горох молотили. Час я откисала в теплой ванне, а потом уснула крепким сном.
На следующей день, утром, Орангутанг вызвал меня к себе.
Он был не в духе. Я зашла в кабинет в деловом костюме, с аккуратной прической, но он едва глянул на меня и даже не предложил сесть. Я была так возмущена, что намеренно не спросила разрешения присесть, а продолжала стоять, слушая его распоряжения. Казалось, он страшно недоволен. Но чем? Я прилично выгляжу, вчерашний договор подписан на выгодных условиях, и только благодаря мне. И никакого «спасибо»! Сидит, как барин, и рассказывает, что и как мы должны делать. И, словно нарочно, не смотрит на меня. Он стал перечислять, какие изменения следует внести в работу фирмы, и наконец поднял на меня глаза.
– А почему вы не записываете? У вас феноменальная память?
– Нет, у меня просто нет ручки и блокнота, да к тому же я не умею писать стоя.
Он покраснел, но не стал более любезен.
– Ну, так сядьте и возьмите ручку.
– Зачем? Эти распоряжения вы должны продиктовать своему секретарю, она приготовит приказы, вы их подпишите, и на еженедельном собрании в понедельник наш администратор их зачитает.
– Почему же тогда вы сюда пришли?
– Потому, что вы меня вызвали. Но раз я сюда пришла, то хочу вам сказать вот что: от психологического климата в офисе зависит очень многое, если не все. И еще, не спешите менять и переделывать то, что было сделано и работало до вас. Я – зам по общим вопросам, или по вопросам развития, как мы это называли. Я была заместителем Геннадия Петровича, и он со мной так не разговаривал. Если хотите, чтобы я здесь работала в прежнем качестве, относитесь ко мне с должным уважением. – И, не став слушать его ответ, я пулей вылетела из кабинета.
Бирюк! Дундук! Орангутанг! Я не могла успокоиться до конца дня! Какая там работа – перекладывала бумаги с места на место. Доработаю до конца месяца и швырну в его противную рожу заявление об уходе! Пусть сам управляется! Идиот!
Не припомню, когда еще я так злилась. Одна радость, что никто в эти дни меня не трогал, даже он. Что требовалось, передавала Танечкой, а так – из кабинета даже не выходила. Она-то, конечно, была в курсе, на то она и секретарь. На мое заявление, что в конце месяца уйду, Танечка стала горячо возражать.
– Ты что, Саша? А мы что делать будем? Все ведь завалится! Ты же здесь с самого основания! Начальники приходят и уходят, а толковых работников днем с огнем не сыщешь! Он, видно, по натуре такой, ничего с этим не поделаешь, привыкнуть надо.
– Да не хочу я привыкать к его хамству!
– Значит, он к тебе привыкнет. Я же слышала, как ты ему высказывала и дверью хлопнула, а он ничего, проглотил и даже в этот же день приказом тебе премиальные выписал за подписание сделки.
– Мне бы и Гена выписал, но не хамил бы.
– Ну, Гена уже далеко, а мы здесь. И, кстати, у тебя что? Есть куда уходить? – Танечка смотрела обиженно и обеспокоенно.
