Текст книги "Александр Башлачёв - Человек поющий"

Автор книги: Лев Наумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Когда мы вместе122

Добрым полем, синим лугом

всё опушкою да кругом всё опушкою-межою мимо ям да по краям И будь, что будет Забудь, что будет, отродясь Я воли не давал ручьям

Да что ты, князь? Да что ты брюхом ищешь грязь?

Рядил в потемки белый свет Блудил в долгу да красил мятежом

122 Иногда автор называл эту песню «Исповедь».

Ой-й-й да перед носом ясный след И я не смог

не смог ударить в грязь ножом

Да наши песни нам ли выбирать?

Сбылось насквозь.

Да как не ворожить?

Когда мы вместе – нам не страшно умирать. Когда мы врозь – мне страшно жить.

Целовало меня Лихо только надвое разрезало язык Намотай на ус Намотай на ус на волос,

Зазвени не в бусы – в голос,

Нить – не жила, не кишка

да не рвется, хоть тонка А приглядись —

да за Лихом – Лик за Лихом – Лик Все святые пущены с молотка

Да не поднять крыла Да коли песня зла.

Судя по всему, это всё по мне Всё по мне,

Да мне мила стрела Белая, каленая в колчане

Наряжу стрелу вороным пером Да пока не грянул Гром, отпущу Да стены выверну углом

провалиться мне на месте, если с места не сойти

Давай, я стану помелом Садись, лети!

Да ты не бойся раскружить!

Не бойся обороты брать!

Когда мы врозь – мне123 страшно жить.

Когда мы вместе – нам не страшно умирать.

Забудь, что будет

И в ручей мой наудачу брось пятак

Когда мы вместе – все наши вести в том, что есть

Мы можем многое не так

Небеса в решете

роса на липовом листе и все русалки о серебряном хвосте

ведут по кругу нашу честь

Ой луна не приходит одна

Прикажи – да разом сладим языком в оладьях

А прикажешь языком молоть – молю

Молю о том, что всё в твоих ручьях

Пусть будет так!

Пусть будет так!

Пусть будет так, как я люблю!

И в доброй вести не пристало врать

Мой крест – знак действия, чтоб голову сложить

За то, что рано умирать

За то, что очень славно жить

123 В авторской распечатке 1986 года – не «мне», а «не». Вероятнее всего, это – опечатка, поскольку в других источниках и на записях звучит именно первый вариант. Существенным является, однако, то обстоятельство, что некоторые другие ошибки, допущенные при печати, автор собственноручно исправил.

За то, что рано умирать За то, что очень нужно жить

Март 1986

(Приводится по авторской распечатке,

30 апреля – 1 мая 1986)

Когда мы вдвоём

Когда мы вдвоем,

Я не помню, не помню, не помню о том, на каком мы находимся свете.

Всяк на своем. Но я не боюсь измениться в лице, Измениться в твоем бесконечно прекрасном лице. Мы редко поем.

Мы редко поем, но когда мы поем, подымается ветер И дразнит крылом. Я уже на крыльце.

Хоть смерть меня смерь,

Да хоть держись меня жизнь,

Я позвал сюда Гром – вышли смута, апрель и гроза. Ты только поверь,

Если нам тяжело – не могло быть иначе,

Тогда почему, почему кто-то плачет?

Оставь воду цветам. Возьми мои глаза.

Поверь – и поймешь,

Как мне трудно раздеться,

Когда тебя нет, когда некуда, некуда, некуда деться. Поверь – и поймешь,

То, что я никогда,

Никогда уже не смогу наглядеться туда,

Где мы, где мы могли бы согреться,

Когда будет осень,

И осень гвоздями вколотит нас в дрожь.

Пойми – ты простишь,

Если ветреной ночью я снова сорвусь с ума,

Побегу по бумаге я.

Этот путь длиною в строку, да строка коротка.

Строка коротка.

Ты же любишь сама.

Когда губы огнем лижет магия,

Когда губы огнем лижет магия языка.

Прости – и возьмешь,

И возьмешь на ладонь мой огонь И все то, в чем я странно замешан.

Замешано густо. Раз так, я как раз и люблю.

Вольно кобелю.

Да рубил бы я сук,

Я рубил бы всех сук, на которых повешен.

Но чем больше срублю, тем сильней затяну петлю.

Я проклят собой.

Осиновым клином – в живое. Живое, живое восстало

в груди,

Все в царапинах да в бубенцах.

Имеющий душу – да дышит. Гори – не губи. Сожженной губой я шепчу,

Что, мол, я сгоряча, я в сердцах,

А в сердцах – я да весь в сердцах,

И каждое бьется об лед, но поет – так любое бери

и люби.

Бери и люби.

Не держись, моя жизнь,

Смертью после измеришь.

И я пропаду ни за грош

Потому, что и мне ближе к телу сума.

Так проще знать честь.

И мне пора,

Мне пора уходить следом песни, которой ты веришь. Увидимся утром. Тогда ты поймешь все сама.

Апрель 1986

(Приводится по изданию:«Александр Башлачёв. Стихи».

М.: Х.Г.С., 1997. См. также черновик на фото 19)

Николина Гора

Нет ни кола да ни двора Но есть Николина Гора Я не считаю мель рекой,

Но есть апрель.

И есть покой.

Апрель 1986

(Приводится по рукописи. См. фото 44)

Пляши в огне124

Ой-ё-ё-ёй! Бог с тобой!

Ой-ё-ё-ёй! Бог с тобой!

Если мы с собой не в ладу —

Оборваться верхней струне.

124 Иногда автор называл эту песню «Славянский рок-н-ролльчик».

Но раз уж объявился в аду, так ты пляши в огне.

Раз уже в аду, так ты пляши в огне.

С ходу пропаду.

Если нет ни души во мне.

Мне бы сотворить ворота У трёх дорог.

Да небо своротить охота До судорог.

Гадами ползут времена,

Где всяк себе голова.

Нынче Страшный Зуд, на.

Бери меня, голого.

Нынче Скудный день. Горе – горном. Да смех в меха!

С пеньем на плетень – горлом Красного петуха.

С ниточки по миру Отдам – значит, сберегу.

С ниточки по миру,

Да что я ещё могу.

Сбей озноб да брось меня в пот. Каков лоб, таков и приход.

Но дай восход И я его подожгу.

Воля уготована всем, кому вольготно. Мне с моею милою рай на шабаше.

У меня есть всё, что душе угодно,

Но это только то, что угодно душе.

Ой, не лей елей, я не пью, я пою,

Да нынче мне в седло.

Пей да не жалей,

Ведь праздник на моей стороне.

Всё бы хорошо, да в одиночку не весело,

Да почему бы нам с тобой, ой-ёй, не плясать в огне,

Да почему бы нам с тобой, ой-ёй-ёй,

нам с тобой, ой-ёй-ёй,

нам с тобой, ой-ёй-ёй, не плясать в огне.

Чтобы пятки не жгли угли Да не пекла зола.

Да не рубиться бы в рубли Да от зла не искать бы зла.

Я тобой живу, но прости —

Мне сны – не житьё.

И я не погрешу против истины,

Согрешив за неё.

И я не погрешу против истины,

Согрешив за неё.

Ведь я тебя люблю,

Я тебя люблю125.

125 В ранней редакции вместо двух последних строк строфы были следующие: «Да нам не к спеху никуда,/ Да нам не к спеху никуда. / Всякий знает срок, всяк себе балда. / Худо не беда, раз добро не впрок – не беда. / Если я в аду, значит знаю свою беду. / А если я в раю – узнаю запрет по плоду. / Я тебя люблю...»

Мы облучены.

И я иду на звон струны из твоей косы Мы обручены,

И скоро время задуть часы.

Время выйти в лес,

Где поляны твои святы.

Времени в обрез —

Цветы и ещё раз цветы.

Я тебя люблю,

И я уйду, раз уж я пришёл.

Я тебя люблю —

По колено мне трын-трава.

Так вей славянским Словом молва,

Как всё хорошо.

Славно на земле,

Где всяк всему голова.

Славно на земле,

Где всяк всему голова.

Я тебя люблю,

И в облака смотрю свысока.

Весело ли грустно По Руси по руслу Речёт река.

Как тёчет река В облака

Да на самом дне.

Мечется огонь,

И я пляшу в огне.

Апрель 1986

(Приводится по правлвнной автором распечатке)

Рашид + Оля

Ветер нам поет и зовет нас в горы,

Вечер сладким вином смешит.

Если небо стало для нас забором,

Напишу на нем: «Оля + Рашид».

128 В более поздней редакции (октябрь 1986) первые две строки имеют вил: «Я люблю гулять по травам / И имею доложить...»

А в книге регистрации мог бы расписаться Таракан с чернилами на усах.

Стопроцентный брак допускают в ЗАГСах,

Но любовь вершится на небесах.

Дырочки прожгу – пусть в них звезды светятся. Да не в огороде, а во саду.

У любви – двенадцать братушек-месяцев,

А луна сестренкою на меду.

Лезут космонавты в созвездие Девы,

Ищут теплых лет да долгих котлет.

Но чтобы жить на свете одним припевом. Каждый должен выдумать свой куплет.

Дай нам, Боже, хлеба и дай нам соли!

Дай нам, Сатана, табаку-вина.

Напишу куда надо «Рашид + Оля»,

Будет эта пара любви равна.

Пусть они идут босиком по лестнице,

Муж идет с невестой, с женой – жених.

У любви – двенадцать рогатых месяцев,

Да луна-пастушка всегда при них.

Вот тебе кино! Погляди на рублики!

Съемка урожая – себе в убыток.

Ведь любой народный артист без публики —

Это кинокамера скучных пыток.

Первый класс не спорит с чужими школами, А любитель сладкого пусть поймет:

Только тот, кто честно искусан пчелами, Знает, что такое хороший мед.

Пусть на этой ленте рубли повесятся. Каждому усилию – по плоду.

У любви – по кадру – двенадцать месяцев, И луна, как лампа, на всем году.

Август 1986 (Приводится по изданию: «Александр Башлачёв. Стихи». М.: Х.Г.С., 1997)

«И труд нелеп...»

И труд нелеп, и бестолкова праздность,

И с плеч долой все та же голова,

Когда приходит бешеная ясность,

Насилуя притихшие слова.

Август 1987 (Приводится по изданию: «Александр Башлачёв. Стихи». М.: Х.Г.С., 1997)

II. Биография

Как я понимаю, он считает странным, когда человек сам, добровольно превращается в произведение искусства. В большинстве случаев результат всякого поэтического труда очень далеко отстоит от автора. И зачастую просто не верится, что образец мастерства – творение чьих-то рук.

Андрей Тарковский, «Жертвоприношение»

Предисловие первое. Формальное

Настоящий текст представляет собой попытку систематического изложения биографии русского поэта и музыканта Александра Башлачёва. При этом задача виделась, во– первых, в том, чтобы последовательно представить максимальное количество фактов, которые удалось собрать, пока свидетелей и свидетельства еще можно найти. Во-вторых, сделать это беспристрастно, не оценивая те или иные события и не навязывая читателю их интерпретацию. Цель состояла в том, чтобы дать желающим материал для построения своей собственной интерпретации на основании как можно большего количества сведений.

Это, в частности, объясняет, почему иногда приводится информация, которая может показаться «лишней», как, например, дата проведения небольшого концерта в присутствии десяти человек, о котором почти ничего не известно, или сведения о том, какие записи на каких альбомах изданы. В настоящем тексте также встречаются факты, связанные с основным повествованием, но имеющие опосредованное отношение к Башлачёву. Причина этого состоит в том, что трудно предугадать, какая именно информация понадобится читателю и зачем

Необходимо отметить, что настоящий текст – не беллетристический. Он строго разделен на датируемые события, описание каждого из которых занимает ровно один абзац

(подчас он растекается на несколько страниц, а иногда представляет собой всего одну строку). В редких случаях тесно связанные факты излагаются в одном абзаце.

События сгруппированы по годам жизни поэта. Указания на определенные моменты времени (даты, месяцы, сезоны, годы) даны в тексте курсивом и настолько точно, насколько их пока удалось установить. Таким образом, подряд могут следовать: событие датированное «летом», датированное «июнем», недатированное и датированное «28 июня». При этом они приводятся в порядке, приближенном, по мнению составителя, к хронологическому.

В тексте часто используются апелляции к воспоминаниям очевидцев и участников описываемых событий. Если не оговорено иное, фрагменты приводимых воспоминаний представляют собой отрывки из интервью, взятого для проекта «Homo Cantans – человек поющий» (http://bashlachev.spb. ru) или частного разговора с составителем. Иначе источник указывается в сноске.

В квадратных скобках внутри цитат даются пояснения контекста, оставшегося за границами приводимого фрагмента беседы. Кроме того, в квадратных скобках приводятся ссылки на фотографии и стихи из соответствующих разделов книги.

Для предоставления справочной информации обильно используются сноски. Сносками сопровождены все персоналии (при первом упоминании), сведения о которых удалось найти. При этом нередко приводится информация о человеке по состоянию на восьмидесятые годы XX века.

Цитаты из интервью, данных составителю, не всегда приводятся дословно: может быть изменена пунктуация, а также порядок и количество слов (по соображениям краткости и удобочитаемости), с сохранением смысла, но, возможно, искажением специфики речи говорившего.

Необходимо отметить, что информацию о том, что стихотворение или песня были написаны Башлачёвым в опреде-

ленный период времени, не следует считать указанием на то, что произведение было начато и закончено в пределах указанного промежутка (хотя бывало и так). Моментом написания считается либо дата, поставленная Александром на рукописи, либо момент первого засвидетельствованного исполнения или прочтения текста в форме близкой к той, которую условно можно считать «окончательной» (столь пространная формулировка обусловлена обилием редакций и вариантов исполнения многих текстов).

Отдельно следует отметить, что разделения людей, окружавших Александра на «друзей», «приятелей» и «знакомых» носит условный характер и представляет собой лишь попытку восстановить реальное положение дел по воспоминаниям родственников и письмам Башлачёва.

В тексте приведены далеко не все факты, о которых стало известно в процессе работы над книгой, а только те, подтверждения которым (хотя бы косвенные и не слишком противоречивые) удалось найти.

Настоящий текст оставляет за собой право прогрессировать, уточняясь и расширяясь сообразно новым сведениям, которые появляются на удивление часто. В связи с этим возникает необходимость говорить об условной текущей версии (или редакции) биографии. Перед вами сейчас вторая версия этого текста.

Пользуясь возможностью, составитель считает необходимым обратиться к знакомым Александра Башлачёва и другим участникам упомянутых событий. Если вы располагаете информацией, не отраженной в биографии, или считаете, что какие-то сведения требуют уточнений или исправлений, убедительно просим вас сообщить об этом. Для обратной связи можно использовать форум сайта http://bashlachev.spb.ru, а также электронную почту [email protected] или обычную почту: 197136, Санкт-Петербург, а/я 20, Льву Наумову.

Лее Наумов

1965

Александр очень рано научился читать. Нелли Николаевна вспоминает: «Я его не учила ни азбуке, ничему. Когда мы шли с ним по городу, он читал вывески, всё подряд. Сам научился». Однажды Александр с мамой, будучи в Ленинграде, пошли в гости, и Нелли Николаевна сказала хозяевам дома, что очень рада тому, как сын быстро развивается. Скептически настроенный мужчина из числа гостей сразу спросил его: «Какой город – столица Китая?» Александр поразил его незамедлительным ответом: «Пекин». После этого мужчина дал ему газету, и все были удивлены, насколько бегло и четко Александр читал недетский текст.

В июле Александр вместе с мамой и папой поехали на север, на родину Николая Алексеевича – в деревню Гашо– во Архангельской области. Провели там около двух недель.

1966

Рассказывает друг детства Александра Андрей Шульц: «Мы жили рядом. Нам было по шесть лет. Мы с ребятами 8 войну играли во дворе. Там были стол и скамейка. Помню, Саша сидит на скамейке, читает книгу. Мы думаем: что он читает? Под-

ходим, а у него том Дома Сойера". Мы: „Ничего себе!" Он говорит: „Интересный момент, – и листает, листает, – а, вот – нашел!" Читает нам и спрашивает: „Здорово, да?!" Мы думаем – ничего себе парень... Он сразу заговорил со мной, и дальше, с первого класса, мы были вместе. Подружились, друг к другу очень расположились». Вспоминает подруга Александра, первая жена Андрея Светлана Шульц: «Сашка садился и читал ребятам „Тома Сойера". Причем всегда был очень серьезен, когда проводил литературные чтения, и раздражался, если вдруг кто-то начинал хихикать. А хихикать, естественно, кто-то начинал, потому что Саша сидел с умным видом, да еще и с книгой. Он очень нервничал, ему не нравилось, когда все смеялись».

Летом 1966 года Александр с мамой ездили отдыхать в Анапу.

1968

17 марта 1968 года родилась младшая сестра Александра Елена Башлачёва [см. фото 5].

Нелли Николаевна: «Я его хотела отвести в музыкальную школу. Но он как-то пришел и говорит: „Мама, как мне жаль тех детей, которых насильно водят в музыкальную школу". В результате я его не повела. А когда он уже подрос, то спросил: „И что же ты меня не отвела в музыкальную школу?!" Когда мы купили пианино, он сам его освоил, я прихожу и слышу – играет. Часами мог играть». Рассказывает Марина Зиничева: «Когда он научился играть на фортепиано, ему очень нравилась „Лунная соната". Он как-то, бывало, сыграет, между делом, ненавязчиво... То есть он не бравировал».

1970

В 1970 году Александр с мамой и папой отправились отдыхать в санаторий в Зеленогорск, что под Ленинградом. Оттуда они ездили на экскурсию в Кронштадт.

Нелли Николаевна вспоминает: «Он очень много читал. И когда дочитывал, обязательно говорил мне: „Прочитай".

3 Польский телевизионный сериал «Четыре танкиста и собака».

за иностранную валюту, а также за «сертификаты» или «чеки».

года Александр жил с бабушкой, Олимпиадой Павловной Оста– шиной, и дедушкой, Павлом Николаевичем Осташиным. Родители и сестра вернутся в Череповец в июне 1974 года.

1973

В детстве Александр любил играть в индейцев [см. фото 6]. Андрей Шульц: «Ездили мы за город. Там был старый аэродром. Он и сейчас есть, но он совсем старый уже. Надевали перья, сами делали луки». Помимо беготни с перьями на голове и стрельбы из луков, эти игры включали в себя написание историй про краснокожих и бледнолицых. Вместе с другими ребятами, Витей Удаловым и Володей Мазуриным, они часами носились, метая копья, но, кроме того, сочинили «Летопись индейского племени Дакотов» [см. фото 7]. Это произведение занимало около одной тетрадки и писалось ребятами по очереди.

Андрей Шульц продолжает: «Потом мы еще играли так: он – маршал, а я – генерал. У нас армия была. Мы с ним воевали. Ордена из журналов вырезали, на картонку приделывали. Друг у друга их воровали потом – диверсии устраивали. Мы были офицерами. Подчиненные были младше на год, они нас защищали. Помню еще, Андрей Крашенинников... У него брат был старший, Толян. Старше нас года на четыре. Мы над ним издевались, говорили, что он – фашист. Мы загадывали пароль, а он нас пытал: поймает кого-нибудь в парке, положит на скамейку, возьмет перышко воробьиное и – давай, говори пароль».

Вспоминает Марина Зиничева: «Пытаюсь вспомнить, что же мы слушали тогда... Я помню, что у Башлачёва на даче стоял проигрыватель на ножках. Была такая группа „Окна", мы ее слушали. Потом, уже позже, пошел Никольский6, „Воскресение" и The Beaties».

6 Константин Никольский – московский музыкант и автор песен. Выступал как сольно, так и с группами «Цветы», «Группа Стаса Намина», «Фестиваль», «Воскресение», «Зеркало Мира».

Будучи еще в Иране, Башлачёвы познакомились с семьей из Волгограда. Александр с отцом поехали к ним в гости в августе 1974 года. После этого они с мамой и папой отправились в Москву [см. фото 8].

Школу № 9 закрыли, а всех учеников перевели в школу № 20. В новой школе руководителем класса Александра стала учительница немецкого языка Роза Михайловна Молотко– ва, а позднее – учительница химии Римма Павловна Назарова. Рассказывает Марина Зиничева: «В восьмой класс мы перешли в двадцатую школу. Восьмой класс у нас был „Д" – два класса девятой школы соединили и перевели в двадцатую... С нами вместе в новую школу перешла и Роза Михайловна. У нас же в девятой школе не было английского языка, все учили немецкий. И ее к нам поставили на год классным руководителем. А потом уже Римма Павловна была...»

Александр учился довольно хорошо, но уже не так блистательно, как в начальной школе. При этом способности к гуманитарным наукам и изучению языков проявлялись всё ярче. Попав и в новой школе в группу немецкого языка, Башлачёв огорчился, так как хотел изучать английский. Однако язык давался ему с легкостью, и учительница говорила Нелли Николаевне, что ей нечем занимать Башлачёва на уроках, так как он уже владеет всем материалом. Английский Александр начнет изучать только в университете и, к удивлению однокурсников, будет справляться не хуже тех, кто изучал его в школе. Кроме того, Башлачёв немного владел и польским языком, читал и переводил газеты.

Вместе с одноклассником и близким другом Максимом Пермяковым Александр написал роман «Агент 0013, или Супермен в СССР» объемом в четыре общие тетради по 96 листов. Первая была закончена в декабре 1974 года (датируется октябрем-декабрем), вторая – 23 ноября 1974 года, третья – 26 января 1975 года, а четвертая – 16 ноября 1975 года.

7 Полностью этот роман называется «Джин Грин – неприкасаемый: карьера агента ЦРУ № 14». Автор – Гривадий Горпожакс. Это коллективный псевдоним трех отечественных писателей: Овидия Горчакова, Григория Поженяна и Василия Аксёнова.

Зимой 1975 года Башлачёв с Шульцем поехали в Москву от школы. Андрей рассказывает: «Нас разместили в интернате, и там мы жили, несмотря на то что были каникулы. Ездили не с классом – было несколько человек из нашей школы, несколько – из других. Мы там отпрашивались, говорили, что к родственникам пойдем, и нас отпускали, только просили в девять часов вернуться. Я помню, родители дали Саше сертификаты в „Березку". Мол, купи там себе пепси-колы, кока-колы. Мы купили там баночку, отпили... Что такое? Оказалось, что это – пиво. Мы ж не знали ничего этого... Здесь ничего такого не было еще. Много мы тогда там набрали...»

Летом Александр вместе с Андреем Шульцем ездили в Ленинград. Андрей рассказывает: «Я тогда жил у своего брата – у меня брат родной там учился. А Саша – у какой– то тетки своей. Я у нее тоже был. Помню, Сашку отправили в магазин, и она рассказывала, что его в четыре года лечили „от ума", гипнозом. Он непомерно развивался. Говорили, что большая нагрузка будет на мозг. Я потом все смеялся над ним: „Тебя перелечили"». На самом деле Александр в детстве страдал заиканием, и лечили его именно от него. Врач сказал, что в случае Башлачёва недуг был обусловлен обилием поступающей информации.

1976

Марина Зиничева вспоминает: «Писали мы сочинение. Давалось два часа. А он сидел впереди меня. Быстро написал. А я не написала вообще ничего – совсем было не до учебы. Он мне говорит: „Пиши", – и диктовал мне, а я писала... Две пятерки. Вместе с тем и две двойки. Он мне просто свое сочинение прочитал. Там же сразу понятно – это написал Башлачёв, а это написала Зиничева со слов Башлачёва... Потом мы фильм в первый раз посмотрели – „Иро-

ния судьбы". Разложили этот фильм по ролям. Естественно, Саша у нас был Мягков [Лукашин]. Я все женские роли исполняла, а Макс у нас был Ипполит. Лежим на диване в темноте и по ролям рассказываем фильм... Как-то бомбоубежище ночью искали в школе. С отцом разговорились: а как в школе выглядит бомбоубежище? Ну, и вечером зашли в школу и остались – искали... Потом еще учились в бридж играть. А сидели в классе мы так: Санька с Максом, а я с подругой – за ними. Мы вполоборота играли. Урок вела наша классная руководительница. Она видит, что мы не дело делаем. Подходит. А карты у меня в руках остались. Она колоду карт забрала: „Прекратите!" Макс говорит: „У тебя забрали – рисуй!" Ладно. Доиграть же надо. Сижу, рисую, увлеклась. Римма Павловна подходит: „Так! Без родителей не приходить!" Я ушла. На другой день прихожу, Римма Павловна стоит. А мама у меня уехала с годовым отчетом в областной центр. Она говорит: „Как хочешь [но без мамы не приходи]!" А это – десятый класс, выпускной. Ей надо, чтобы мы... А тут такое безобразие. Что делать? Мы все ушли: Макс, Санька, Ленка Николаева и я – они ж со мной солидарны были. Пошли в кафешку „Буратино" и на все деньги, сколько было, набрали мороженого. Его уже и есть никто не может. „Римма Павловна отходчивая, завтра все нормально будет". А она тогда разозлилась, что меня не пустила, и этих никого нет. Кроме того, все видят, что мы сидим в „Буратино". Прихожу на другой день. Она говорит: „Где мама твоя? Мне надо вас поставить на место!"Я так расстроилась... Что делать? Думали, думали. Санька говорит: „Сейчас мы найдем Нинку". А Нинка – это жена его брата двоюродного. Ей тогда уже двадцать пять лет было. Нашли. Приходим, она сидит вся такая с прической, молодая, красивая. „Сделаешь дело?" Уговорили. Привели ее в школу – [будто я] маму привела... А о последствиях не думаешь, главное – вопрос решить. У меня раньше всегда в школу отец ходил, если надо было. Маму она не знала. Нина там пыхтела-пыхтела, а мы вокруг

учительской ходим, соображаем, что не дело делаем. А весело ведь! Римма Павловна с ней поговорила. Мне говорит: „Какая у тебя мама молодая". Мы пошли в магазин, Нина нам всем купила по пирожному, типа дети вы такие шаловливые. А месяца через два моя мама в школу пришла... Ничего. Все нормально было».

В июле 1976 года Александр и Андрей Шульц решили подзаработать, имея дерзкий план. Андрей рассказывает: «Мы красили заборы. У Максима, нашего третьего друга, мама работала прорабом в каком-то РСУ, и она нас устроила. Школьниками еще были, но заработали по восемьдесят рублей и хотели автостопом доехать до Феодосии, а там с рюкзаками пойти по набережной до Ялты. Всё разметили, рассчитали, сколько километров в день. Все было продумано. По пути – Массандра, пионерский лагерь [„Артек"]. А мы заросшие были бы, грязные, хиппи... Смеялись мы над этим... Может, докуда-то поездом, а потом уже автостопом пробираться. А там уже пешком можно с палаткой, по взморью... Но не получилось, не пустили нас. Мы слышали о путешествиях автостопом, старшие рассказывали. У меня брат, когда студентом был, часто ездил так с ребятами. И мы загорелись, что тоже поедем. Очень хотели, конечно. Но нам сказали, что рановато еще такие поездки совершать... Так мы никуда автостопом и не съездили».

Однако родители разрешили Андрею и Александру на заработанные деньги отправиться в Ленинград. С ними поехал также Максим Пермяков. Андрей вспоминает: «Это было в августе. Мы поехали туда с Сашей и Сяськой, снимали комнату на Лиговском проспекте у знакомых. Комната была старая, типа дворницкой. Боба [Александр Смирнов] не с нами поехал, а отдельно, к родственникам. Мы знали об этом и поэтому с ним там встретились. Мы гуляли, ездили в Петродворец, по ночам на крыше сидели. Ходили смотреть, как мосты разводят, но так и не дождались... На Неву приперлись глубокой ночью... Тогда спокойно гуляли – молодые же. Молодежи

8 Советский и латышский композитор, пианист, в дальнейшем – политический деятель. Народный артист СССР (1985).

варищ, сердцем и именем мы назовем луноход!» Вспоминает Андрей Шульц: «Он написал оду Брежневу – „человеку и луноходу". Прочитал ее на классном часе. Собрался весь класс, учительница вышла, и он прочитал это. Все были в восторге. Потом он еще стихи пописывал и читал мне иногда. Быстро разошлось по двору это все. Дворовые ребята об этом узнали. Один парень, Витя Ромашов, он старше нас, говорит: „Напиши, пожалуйста, пародию на моего одноклассника". Сашка во время урока написал длинную пародию на него. И тот, на кого пародия, прочитал ее. Он понял, что речь о нем. Говорит: „Поймаю – уши оторву!" Но Витя – шпана, хулиган. Потом уже он по тюрьмам пошел. Он был известен на весь район, и после того, как его одноклассник пронюхал, что это мы написали, Витя сказал ему: „Не тронь! Это мой заказ был, я попросил". Он за нас заступался».

Рассказывает Марина Зиничева: «Раньше в старших классах проходили смотры военной подготовки. Классы должны были ходить строем. Все солидно готовились, кроме нас. Сашина идея была спеть песню „Канареечка". А поскольку мы были костяком класса, все остальные молча согласились. То есть все классы выходили с серьезными патриотическими песнями, и тут вышли мы с „Канареечкой". Нас разогнали. Сюрприз такой был».

Марина Зиничева продолжает: «[В Череповце] на площади Металлургов был очень интересный чердак. Вернее, как такового чердака не было, – после пятого этажа, перед крышей, была площадка с окном. А чердак был закрыт. В холодное время года мы там собирались, на площадке. Почему-то все думали, что мы там что-то не то делаем... Я, например, тогда даже не курила. Ребята покуривали, не без этого. И про нас всякое думали: мы не вписываемся, сами себе на уме... Таким, как Саша, как Макс, как Боба, было трудно жить в той стране, имея голову... У людей, которые видели то, что происходит, имели хорошие мозги,

9 Клавишник череповецкой группы «Рок-Сентябрь», с которой работал Башлачёв.

а там, на скамеечке, сидит другая компания, и все дружно хохочут. Кто такие? Меня сразу это заинтересовало. Я подошел. Сидит молодой человек, что-то читает, а все смеются. Оказалось, что он читал свое сочинение. Он его называл „Трактат об онанизме". Я прислушался, мне понравилось и захотелось с этим человеком познакомиться. После того как он дочитал, я подошел к нему. Это оказался Саша Башлачёв. Мы там поговорили, договорились встретиться. Нам тогда было очень важно проверять свою философию. Говорить об этом было не с кем, Череповец – провинциальный город. Он и сейчас-то провинциальный, можно представить, что было тогда. В лице Башлачёва я нашел то, что мне было нужно. Мы буквально сутками разговаривали. Собирались обычно у меня. Тематика разговоров – о смысле жизни, о любви. Он говорил, что вся наша жизнь состоит из больших и маленьких Любовей, что меня тогда очень удивило. Я считал, что любовь одна, такая большая. Саша аргументировал следующим образом: мы всех людей любим по-разному. Маму мы любим одной любовью, сестру – другой, девочку – третьей. Процесс поддержания любви Саша сравнивал с горением костра. Большой костер и большая поленница. Мы можем, конечно, все поленья сразу использовать, а можем подкидывать потихоньку, растянуть это на всю жизнь. Он имел в виду, что не надо человеку сразу открываться, а надо постепенно, постепенно, постепенно. Если мы не будем приоткрывать себя, то будет неинтересно. Если мы сразу откроемся, то быстро перестанем быть интересными. Мы могли также спорить о том, когда возникли символизм и дадаизм. Причем я уже не помню, кто что говорил, но помню, что спорили до упаду, вместо того чтобы пойти посмотреть в энциклопедии».

Александр уже довольно часто писал стихи. Вот какой случай вспоминает Сергей Герасимов: «Мы ездили большой компанией на концерт, то ли в Ленинград, то ли в Москву. Была зима, ужасно холодно, ехали в общем вагоне, разгово-

рились. Сначала было множество тем, потом все темы ушли, а спать было невозможно. „Холодно" на молодежном языке того времени было „зусман". Мы сидим, говорим: „зусман", „зусман", зуб на зуб не попадает. Все поняли общую логику, что „зусман" – это кто-то, кто бегает по вагону. Там бабушки еще сидели: что за „зусман" такой? Все это поддержали. Стали звать: „зусман", „зусман". Полночи мы запугивали вагон, что здесь страшный „зусман" ползает, что это – змея, она уползла у нас. Время провели весело. Ездили мы на день обычно: приезжали, концерт смотрели и назад. И буквально на обратном пути Башлачёв выдает поэтическое сочинение как раз на эту тему. К сожалению, оно не сохранилось, но я запомнил начало: