Текст книги "Александр Башлачёв - Человек поющий"

Автор книги: Лев Наумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

«Давно погашены огни...»

Давно погашены огни

Но в зале старом

Тот музыкант не положил гитару

Он просто не заметил

Как они

Ушли те трое зрителей случайных...

Но ты, шагая сквозь свою пустыню, Услышал, как к шагам твоим печальным Вдруг примешался одинокий блюз...

Танцуй, танцуй свой одинокий блюз Танцуй, пока не свалишься однажды Танцуй, танцуй свой одинокий блюз,

Танцуй, пока не свалишься однажды...

Тогда тот музыкант неслышно встанет Раскланяется грустно – и растает.

И всё ж, пока бредешь через пустыню,

Танцуй, танцуй свой одинокий блюз Танцуй, пока не свалишься однажды...

1979

(Приводится по рукописи)

«Ты поутру взглянул в своё окно...»

Ты поутру взглянул в свое окно,

И небо было ласковым и ясным.

Тебе казалось – будет день прекрасным И в нем чему-то сбыться суждено.

Тебе казалось – что-то впереди,

Такое, что не каждому дается.

Смеялся, как довольная смеется Красавица, что в зеркало глядит.

Ты сознавал свой будущий удел.

И избранность среди различных прочих.

Они казались до смешного проще,

И ты великодушно их жалел.

Казалось – много света и тепла Тебе дано. И ты без сожаленья Смотрел однажды, как по той аллее

Единственная женщина ушла.

Неслышно удалилась по аллее.

А то, что было где-то впереди,

То ни на шаг к тебе не приближалось.

Но торопиться некуда, казалось,

Ты это без конца себе твердил.

Чего ты ждал? Того ли ты достиг? Плетешься ты среди таких же ждущих И ненавидишь впереди идущих,

И презираешь всех, кто позади.

От солнца ты спешишь укрыться в тень.

И кутаешься, если дует ветер,

И вот уж вечер. Разве ты заметил,

Как он прошёл, единственный твой день?

1979

(Приводится по рукописи)

«Ах, до чего ж веселенькая дата!..»

Ах, до чего ж веселенькая дата!

В углу притих, парящий на весу Мой добрый Ангел. Словно виноватый Смущенно ковыряется в носу.

Налью ему. Что на него сердиться?

У нас с ним, право, общая беда.

Совсем не там нам привелось родиться.

А если там – то, значит, не тогда.

Здесь тупиком кончается дорога.

Любого цвета флаг повесьте на сарай —

В нем все равно и пыльно, и убого.

Здесь скучно. Самого занюханного бога Не привлечет наш неказистый рай.

Давным-давно здесь время захромало.

С тех пор любому в голову стреляй —

Увидишь сам – прольется слишком мало Холодного, густого киселя.

Бездарный повар, принявшись варить Его, не справился с упрямыми комками.

И вот уже давно погасло пламя.

И некому дровишек нарубить.

Здесь нет дождя. Бывает просто сыро.

Здесь неба нет, а только кислород. Давным-давно – слыхали? – пятая часть мира Превращена в бесплодный огород.

Здесь нет цветов, конечно, никаких.

Здесь, правда, вызревают помидоры,

Которым пятки чешут сорняки,

И по утрам слагают гимны хором.

...Кричать! Куда там... Не хватает голоса. Нелепо и ужасно тяжело Себя за коротко постриженные волосы Тянуть из вязких и гнилых болот.

1980

(Приводится по рукописи)

«Представьте —

однажды у всех под ногами...»

Представьте – однажды у всех под ногами Земля превратилась в большой барабан И те засмеялись, что строем шагали И те испугались, что просто гуляли,

Услышав тот гром, что таился в ногах.

Представьте – ладони у всех превратились В огромное, звонкое солнце литавр И дружно захлопали те, что смеялись,

А те, что не хлопали – те испугались И руки обжег им холодный металл.

И губы на трубы немедля сменили Все те, кто хотел эти трубы иметь,

И радостным хором они затрубили,

А тех, кто попрятался,

Тех находили

И в уши вливали ревущую медь.

Но время настанет – и трубы охрипнут,

И руки устанут, по швам упадут И вы удивленно услышите скрипку,

Что брошена нынче в забытом саду.

1980

(Приводится по рукописи)

Ничего не случилось2

Я сегодня устал. Стал сегодня послушным.

Но не нужно похвал равнодушных и скучных.

И не стоит труда ваша праздная милость Что со мной? Ерунда... Ничего не случилось.

Цепи долгого сна неразрывны и прочны.

И в квадрате окна ночь сменяется ночью.

В этом медленном сне мне единой наградой Всех лежачих камней пересохшая правда.

Мелко тлеет костер... Наконец, я спокоен.

Пыль надежд моих стер я холодной рукою И заснул до утра. А наутро приснилось,

Все, что было вчера, да со мной Не случилось.

1981

(Приводится по рукописи, 1981)

«Оковы тяжкие упали...»

Оковы тяжкие упали Темницы рухнули – и вот Открылись голубые дали Всем, кто кривил в присягах рот.

Октябрьский ветер пел недолго,

Недолго ветер ликовал.

2 Текст песни из репетуара группы «Рок-Сентябрь». Музыка Олега Хакмана.

Церквям – пожар, поэтов – в Волгу И новый царь к кормилу встал.

Он не в короне, а в фуражке Во лбу не бриллиант – звезда И в той метели новой, страшной Волками выли поезда.

Россия, бедная Россия!

Как часто мыс тобой вдвоём Ломаем руки от бессилья И водку пьем...

1981

(Приводится по списку Анастасии Рохлиной)

Окоп

Всю ночь я рыл окоп. Рубил лопатой Тела давно забытых мертвецов Они мне зубы скалили в лицо И я колол их черепа прикладом.

И падал снег. И звезды громко выли.

И никуда спешить не нужно было мне. Улечься поудобнее в могиле Ещё хватало времени вполне.

Ко мне уже слеталось воронье,

Голодные, безумные вороны...

Я медленно считал свои патроны, Последнее сокровище свое

Рассвет лепил бездарнейшую плесень,

И долго полз ко мне безногий день.

Я молча ждал, когда же из-за леса Появится привычная мишень...

Я твёрдо их решил не пропустить Я честно ждал, доверенно и строго,

Но, вот беда, забыв меня спросить,

Они прошли совсем другой дорогой И о колено разломив ружьё,

Я отряхнулся, с плеч сорвал погоны Побрёл домой, разбрасывал патроны, Последнее сокровище своё.

И – как смешно – я не нашёл оконца Где хоть немного ждали бы меня.

А вороны уже клевали солнце Слепое солнце завтрашнего дня.

1981

(Приводится по списку Анастасии Рохлиной)

«Светилась лампочка. И капала вода...»/ Поэтам

Светилась лампочка. И капала вода...

– Оставь, дружок... Рассказывать не нужно. Скажи, дружок, что было просто скучно,

А можно проще – было, как всегда.

Больная кровь текла во мне уныло.

Я засыпал в своей дырявой лодке.

И ночь вливала синие чернила В мою распухшую, ободранную глотку.

Стригите кудри, вздорные поэты!

Довольно глупых сказок про луну.

Луна – не больше, чем фальшивая монета.

Что катится послушно по сукну.

В тех казино, где потными комками Сплелись тела угодливых и лживых.

Ее хозяин – банкомет плешивый С необозримо длинными руками.

Поэты! Как серьёзны ваши лица!

Как вас пленяет звездная краса!

Да это ж я расстреливал небеса,

И мутный свет теперь из дырочек сочится.

Моё ружьё ещё чуть-чуть дрожит.

Свои ошибки нынче я исправил.

Я расстрелял былые миражи,

Воздушных замков купола дырявил.

И слов своих топил я корабли Красивые эсминцы и фрегаты...

Вы не нужны причалом3 той земли,

Что на фанерных лозунгах распята.

Поэты, сколотите себе крест!

Поэтом нынче стыдно называться!

Поэзия сегодня в резервации.

Поэзия сегодня рубит лес.

Иные выжили. Но больно им смотреть,

Как мерзнем мы в нетопленых квартирах.

3 Написание именно таково, не «причалам». Видимо – «в качестве причала».

4 В чистовой рукописи перед этой строкой – зачеркнутая строка: «Поэзия лежит в своих гробах».

5 В год написания стихотворения Башлачёв был распределен на практику в Хабаровск. Перелет Свердловск—Хабаровск занимает как раз примерно семь часов.

Павлины здесь не блещут опахалом Лососей съели. Лотосов не стало.

И тигры здесь не щурят хищный глаз. А я хочу, чтоб в кровь мое...

Разбил нечаянно упавший ананас.

Идет-бредет шатающийся пленник, Вчера, сегодня, завтра и всегда. ...Тупой удар в дверях Аэрофлота

И не несет с собою избавленья Угрюмый голос: «Вам теперь куда?»

1981

(Приводится по рукописи)

«Гаснут восковые свечи...»

Гаснут восковые свечи.

За окном белым-бело...

Это мне январский вечер Выбелил оконное стекло.

Встану у замёрзшего окна И в узоре чистых линий Нынче мне особенно счастливой Видится далёкая страна.

Прячутся в еловых лапах Замки необычной красоты, Кавалеры в новых шляпах,

Парки и летящие мосты.

По мостам бегут кареты Мимо ледяных дворцов.

Там, среди цветов и света.

Кружится твое лицо.

Кружится там синий снег.

Ты летишь в сиянии бала.

Каждый вечер – карнавалы.

Каждый вечер – фейерверк.

Синий снег горит огнем.

Синий лед пылает в люстрах.

В марте за моим окном Будет и тепло и пусто.

1982

(Приводится по рукописи)

«Мы льём своё больное семя...»

Мы льем свое больное семя На лезвие того ножа,

Которым нас срезает время.

Когда снимает урожай.

Демократичней всех растений Величие простой травы.

И две мозоли на коленях Иным полезней головы.

Я приглашаю вас к барьеру —

Моих испытанных врагов.

За убеждения и веру Плеваться с десяти шагов.

Сегодня всем раздали крести —

И умному, и дураку.

8В рукописи 1982 года три предыдущих строфы отсутствуют.

Любовь подобна гонорее, Поскольку лечится она.

Мы льем свое больное семя На лезвие того ножа,

Которым нас срезает время,

Когда снимает урожай9.

1982

(Приводится по распечатке Людмилы Воронцовой, 1984)

Хор мальчиков капелле10

Сегодня у капеллы день рождения!

Исполнилось немало – двадцать пять!

10 Стихотворение написано по случаю двадцатипятилетия Череповецкой капеллы. Церемония состоялась 27 марта 1982 года. Стихотворение читали Андрей Кириллов, Виталий Чайка, Олег Баранов и Евгений Тарасов.

11 Почетный гражданин Череповца, состоял в хоре со дня основания. 12 Анатолий Разживин – основатель и первый руководитель Череповецкой капеллы.

И столько сам себе наобещал,

Что сам себе действительно поверил.

Порою мне карманы грели грудь.

Я находил тяжёлые монеты.

Казалось мне – счастливым будет путь От первой до последней сигареты.

Теперь мне нечем заплатить по векселям И рыться по карманам бесполезно... Казалась – нет числа моим рублям, Осталась только мелочь для проезда.

Скажите же, на сколько быстрых лет Хватает пятаков, хотел бы знать я? Скажите, сколько стоит мой билет До станции Последнего проклятья?

В моём вагоне – божеский тариф! Седой кондуктор в ватной телогрейке За парочку довольно сносных рифм С меня взимает ровно две копейки.

Я еду, не жалея, не скорбя,

Я знаю – через год иль через сутки Смеясь, однажды, высажу себя На станции Моей Последней Шутки. Нисколько не жалея, не скорбя...

Так мчись, вагончик мой, неси меня!

Я буду петь, не ведая печали.

Покуда медяки ещё звенят —

Мне кажется – я всё ещё в начале.

Так лей сполна и радость и беду!

И не жалей ни сахара, ни соли И, захмелев, я спрыгну на ходу На станции Моей Последней Боли.

1982

(Приводится по рукописи)

Новый год /198513

Мы у ворот. Эй, отворяй, охрана!

Ровно в двенадцать нам разрешают вход. Мокрый от пены и, безусловно, пьяный Я удираю в новый грядущий год.

С треском разбив елочные игрушки,

Рвётся к столу общество ассорти.

Мне хочется стать взрывчатою хлопушкой И расстрелять всех вас залпами конфетти.

Но нужно включиться И-раз-два-три! – веселиться.

А лучше всего напиться Вдрызг.

Рухнуть под стол пластом.

Кто-то из женщин В маске лисицы Приветливо машет мне своим

пушистым хвостом.

15 Это стихотворение было написано к Новому, 1984 году, однако в более поздней рукописи оно озаглавлено «1985». Третья строка пятой строфы также менялась в зависимости от года.

Там, наверху, счетчик стучит все чаще.

Там, наверху, скоро составят счет.

Кто-то открытку бросил в почтовый ящик. Может быть, ангел? Может быть, пьяный черт?

В этом году мне нужен черт лохматый.

Я с ним охотно чокнусь левой рукой.

Я объявляю восемьдесят пятый14 Годом серьезных мер по борьбе с тоской.

Но в комнате пусто.

Смазаны краски.

Слышен могучий храп за стеной.

Кто-то из женщин Сбрасывает маску И остается рядом со мной.

Как хорошо, когда некуда торопиться.

Славно проспать первый январский день.

Надо бы встать, чтобы опохмелиться,

Надо бы встать, но подниматься лень.

Город укрылся белой мохнатой шубой.

В мире объявлен длительный снегопад.

Лень одеваться, бриться и красить губы.

Но все равно нужно открыть мускат25.

В куче кассет местный рок-клуб – по росту. Маршевый шаг вперед, два шага назад.

Начиная с 1986 года автор пел «восемьдесят четвертый», как в самой первой редакции. При этом первая строка данной строфы принимает вид: «В этом году я выбираю черта».

В более поздних редакциях эта строфа была исключена.

Ровно в двенадцать – Всеволод Новгородцев И модная группа «Фрэнки гоуз ту Ленинград»16.

Мы засыпаем. Что нам приснится?

Лес и дорога. Конь вороной...

Кто-то из женщин в маске лисицы Утром проснется рядом со мной.

Кто-то из женщин быстро с постели встанет. Выгладит платье и подойдет к столу.

Кто-то из женщин все по местам расставит.

Где-то в углу на кухне найдет метлу.

Кто-то из женщин ловко сметет осколки.

Вымоет чашки с мылом и кипятком.

Снимет игрушки. Выбросит наши елки.

И, не прощаясь, щелкнет дверным замком.

А солнце все выше! Скоро растает...

Деды Морозы получат расчет.

А, сидя на крыше, скорбно глотает Водку и слезы маленький черт.

Декабрь 1983 (Приводится по распечатке Людмилы Воронцовой, 1984)

Королева бутербродов

Резво кипит черный кофе.

Дремлет коньяк, рассыпав звездочки в штофе.

В бокалах – кубики льда.

Все на столе – хлеб и масло.

Все на столе. Ну, что ж, совсем не напрасно Мы заглянули сюда.

Ветчина, орехи и колбаса.

Нереально сладкие чудеса...

Хорошо в плохую погоду Заглянуть к королеве бутербродов. Забежать, заскочить, заглянуть к ней

на полчаса.

Не сняв пальто и калоши,

Мы сядем за стол.

26 В более поздней редакции автор заменил цвет сюртука на «серый». Действительно, вошедший в историю походный сюртук Наполеона был серым (цветом он был похож на Маренго, любимого жеребца императора), хотя парадные сюртуки были красными.

И все, что сможем, положим На свой широкий кусок.

Здесь мы ничем не рискуем —

Яблочный крем пополам с поцелуем И апельсиновый сок.

Ветчина, конфеты и пастила...

Как пчела, летает вокруг стола Королева бутербродов.

Королева бутербродов Удивительно предупредительна и мила.

Тепло, уютно и чисто.

Мы скоро уходим, скрипя золотой зубочисткой В слоновых зубах.

– Ах, исключительно доброе сердце,

Но, знаете, в ней не хватает перца.

И откуда эта соль на ее губах?

Подметая пепел от папирос,

Заплетая в нитку алмазы слез.

Каждый день королева бутербродов, Королева бутербродов Каждый день ставит в воду Букеты бумажных роз.

Но в колокольчик над дверьми снова Кто-то звонит.

И королева готова Принять незваных гостей.

И во дворце коммунальном Вечный сквозняк.

Он выдувает из спальни Сухие крошки страстей.

Так проходят зимние вечера.

Так проходят летние вечера.

Но никто с королевой бутербродов,

С королевой бутербродов Вот беда, никогда не останется

до утра.

1983

(Приводится по распечатке Людмилы Воронцовой, 1984)

«О, как ты эффектна при этих свечах...»

О, как ты эффектна при этих свечах.

Смотреть на тебя смешно!

Ты слушаешь песни о странных вещах,

А я пью твое вино.

Я пил слишком быстро,

Я выпил до дна.

Ты увидела в этом обман...27 Но пойми, что для новой бутылки вина Нужен новый стакан.

Минуты взрывались, как майский салют.

Я прыгнул в его кольцо.

Разбились часы, и осколки минут Порезали мне лицо.

Сегодня ты безупречно нежна.

Но в постели спрятан капкан...28

В более поздней редакции – «Ты решила, что это обман».

В более поздней редакции – «Но в постели спрятан стальной капкан».

Пойми, для новой бутылки вина Нужен новый стакан.

И я оборвал свой последний аккорд Мне нечего делать здесь.

Ты очень похожа на кремовый торт,

Но я не хочу его есть29.

Сегодня ты чересчур пьяна.

Ну, что ж... Я тоже бываю пьян,

Когда для новой бутылки вина Находится новый стакан.

На улице люди смешались в колоду Помятых, таинственных карт.

Но падает снег. И в такую погоду В игре пропадает азарт.

Наверно, скоро придет весна В одну из северных стран,

Где для каждой новой бутылки вина Нужен новый стакан.

1983

(Приводится по рукописи, 1983)

Рыбный день

Посмотри

Сырая вата затяжной зари Нас атакуют тучи-пузыри Тугие мочевые пузыри

34 В рукописи 1983 года – «Спасибо вам! / Петров».

Похоже, наступает

рыбный день

По всем приметам

это рыбный день.

Всемирный праздник голубых соплей Налей в бокалы канцелярский клей Давайте праздновать рыбный день Один из миллиона рыбных дней Рыбный день Шестьдесят минут молчанья в час Мой растворимый мир открыт для вас И в паутину заводных сетей Попалась пара заливных гостей Сегодня тает лед зеркальных глаз Я применил слезоточивый газ Смотри, сейчас начнется рыбный день Похоже, это будет рыбный день Веселый праздник голубых соплей День рожденья голых королей Я приглашаю вас на рыбный день Международный рыбный день.

Рыбный день. Не торопясь, глотаю рыбий жир Я наблюдаю растворимый мир Рыбный день

Налегке мы резво плавали в ночном горшке И каждый думал о червячке На персональном золотом крючке Но вот сейчас начнется рыбный день По всем приметам будет рыбный день Сегодня все идет наоборот Вот-вот нам перекроют кислород Для тех, кто вовремя купил билет

Сейчас начнется новый рыбный год Один из миллиона рыбных лет

1983

(Приводится по рукописи, 1984)

Трагикомический роман

Часы остановились в час.

Как скучно нам лежать в постели.

Как жаль, что наше «Ркацители»

Нас не спасает в этот раз.

Скрипит пружинами диван.

В углу опять скребутся мыши.

Давай очнемся и вдвоем напишем Трагикомический роман.

Давай придумаем сюжет,

В котором нам найдется место,

В котором можно будет интересно Прожить хотя бы пару лет.

Я буду к зависти толпы

Тебя любить любовью страстной,

Когда исчезнет мой проклятый насморк,

А также скука и клопы.

На океанских берегах

Для нас пристанище найдется.

И нам с тобою больше не придется Все время думать о деньгах.

Не нужно думать о вине.

Не нужно печь топить дровами.

Мы будем там дружить с медведями и льва* Забыв о будущей войне.

Ведь нет границ у странных стран.

И наши перья мы не сложим.

Тьмы низких истин, как всегда, дороже Нас возвышающий роман.

Итак, мы пишем наш роман.

Творим немыслимое чудо...

А на немытую посуду Ползет усатый таракан.

1983

(Приводится по распечатке Людмилы Воронцовой, 1984)

Хозяйка

Сегодня ночью – дьявольский мороз Открой, хозяйка, бывшему солдату!

Пусти погреться, я совсем замерз —

Враги сожгли мою родную хату.

Перекрестившись истинным крестом.

Ты молча мне подвинешь табуретку.

И самовар ты выставишь на стол,

На чистую, крахмальную салфетку.

И калачи достанешь из печи С ухватом длинным управляясь ловко Пойдешь в чулан, забрякают ключи, Вернешься со своей заветной поллитровкой.

Я поиграю на твоей гармони.

Рвану твою трехрядку от души.

Чего сидишь, как будто на иконе —

А ну, давай, пляши, пляши, пляши!

Когда закружит мои мысли хмель И «День победы» я не доиграю,

Тогда уложишь ты меня в постель, Потом сама тихонько ляжешь с краю.

А через час я отвернусь к стене. Пробормочу с ухмылкой виноватой – «Я не солдат... Зачем ты веришь мне? Я все наврал – цела родная хата.

И в ней есть все – часы и пылесос.

И в ней вполне достаточно уюта.

Я обманул – я вовсе не замерз,

Да тут ходьбы всего на три минуты».

Известна цель визита моего —

Чтоб переспать с соседкою-вдовою,

А ты ответишь: «Это ничего»,

И тихо покачаешь головою.

И вот тогда я кой-чего пойму И кой-о чем серьезно пожалею.

И я тебя покрепче обниму И буду греть – пока не отогрею.

Да, я тебя покрепче обниму И стану сыном, мужем, братом, сватом. Ведь человеку трудно одному,

Когда враги сожгли родную хату.

1983

(Приводится по рукописи, 1983)

«Не позволяй душе лениться...»

Не позволяй душе лениться.

Лупи чертовку сгоряча.

Душа обязана трудиться На производстве кирпича.

Ликует люд в трамвае тесном.

Танцует трудовой народ.

Мороз и солнце – день чудесный Для фрезеровочных работ.

В огне тревог и в дни ненастья Гори, гори, моя звезда!

Звезда пленительного счастья —

Звезда Героя соцтруда.

Решил партком единогласно Воспламениться и гореть.

В саду горит костер рябины красной,

Но никого не может он согреть35.

Не мореплаватель, не плотник,

Не академик, не герой, —

Иван Кузьмич – ответственный работник.

Он заслужил почетный геморрой.

Его пример – другим наука.

Век при дворе, и сам немного царь.

Так, черт возьми, всегда к твоим услугам Аптека, улица, фонарь.

35 В рукописи 1983 года эта строфа завершала стихотворение.

Как славно выйти в чисто поле И крикнуть там: – Червона мать!

Мы кузнецы. Чего же боле?

Что можем мы еще сказать?'6

Когда душа мокра от пота,

Ей некогда ни думать, ни страдать.

Но у народа нет плохой работы,

И каждая работа – благодать17.

Он был глашатай поколений.

Куда бы он ни убегал,

За ним повсюду бедный Ленин С тяжелой кепкою шагал38.

Не позволяй душе лениться.

В республике свободного труда Твоя душа всегда обязана трудиться,

А паразиты – никогда.

1984

(Приводится по распечатке Людмилы Воронцовой, январь 1984)