Текст книги "Проводы на тот свет"

Автор книги: Лев Корнешов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

У Волчихина были при себе документы, в том числе удостоверение начальника службы безопасности фирмы "Харон", и милиция быстро установила его личность. Вызвали Благасова для опознания и он, посеревший, мгновенно растерявший респектабельность, подтвердил: да, это его служащий, господин Волчихин Марат Васильевич. В ответ на вопрос, может ли он предположить, кто убил его служащего, растерянно и искренне заявил, что не может...

У Марка Пашкова не было никаких документов, только лежал на асфальте рядом с его телом пистолет Стечкина, снятый в армии с вооружения, но уважаемый киллерами за мощность. После необходимых следственных действий труп увезли в морг. Санитары вызванной "труповозки" взяли его за руки-ноги и на счет "три" бросили на оцинкованное дно своей мрачной машины.

Рита, обеспокоенная исчезновением Марка, вдруг обнаружила, что она не знает ни названия "фирмы", где он работал, ни номер телефона.. И в записной книжке Марка ничего этого не было. Она в панике позвонила Елене Яковлевне и та разыскала телефон Германа Михайловича Бредихина, записанный ею в дни похорон Олега. Олег и Марк были друзьями, работали где-то вместе.

– Марк Константинович Пашков? – переспросил Бредихин. – Нет, такой на моей фабрике "Знамя свободы" не работал. Первый раз слышу эту фамилию.

Рита бросилась к Алексею, умоляя помочь выяснить, что случилось с Марком.

– Может загулял? Или послали в срочную поездку? – предположил Алексей.

– Нет! – расплакалась Рита. – Он бы мне сказал, предупредил! Марк меня любил! Мы с ним собирались расписаться и уже заявление написали, день наметили!

Никита Астрахан, которому Алексей обрисовал по телефону неожиданно возникшую проблему, ответил:

– Позвоню через часик, наведу справки.

Весь этот час Рита сидела с Таей на кухне, всхлипывала, и Таисия отпаивала её валерьянкой и чаем.

Никита позвонил, назвал адрес морга: "Там находится тело человека, застреленного на Тверской... Приметы совпадают".

Алексей поехал вместе с Ритой, Таю оставили дома, так как зрелище предстояло не для слабонервных. Да, это был Марк – лицо его уже стало восковым, застывшим, кто-то невидимый и всемогущий стер с него все печали и заботы...

Похоронили Марка под могильной плитой, которая давно уже его дожидалась. Провожали в последний путь героя Чечни и блудного сына Родины Рита, Алексей и Тая, пришла очень пожилая женщина с беленьким мальчиком, а также Елена Яковлевна. И ещё поодаль маячили парни в кожаных укороченных курточках, нервно осматривавшие всех, кто случайно проходил мимо скромных похорон. Поминки не устраивали, приехали к Алексею и Тае, подняли стопки за упокой души раба Божьего Марка Константиновича Пашкова.

Мальчик жался к Рите, которую видел с папой, испуганный похоронами и мрачными лицами взрослых.

– Что вы намерены делать? – спросил Алексей Риту.

– Не знаю, – потерянно ответила Рита. – Наверное, вернусь в свою коммуналку. Я ведь по закону так и не стала женой Марка. Хотела бы усыновить мальчика, если хватит сил пройти через все формальности.

– Дня через три, когда немного придете в себя, поедем вместе к Генриху Иосифовичу Шварцману.

Генрих Иосифович, когда Алексей изложил ему проблему, эмоционально воскликнул:

– Какие же вы все юридически неграмотные! А после вашей смерти, простите, живые с трудом распутывают завязанные вами узелки... Вам, Алексей Георгиевич это обойдется в...

– Согласен, – перебил словоохотливого юриста Алексей.

Генрих Иосифович все сделал очень оперативно: Елена Яковлевна письменно отказалась от претензий на квартиру, соседи подтвердили факт "совместного проживания и ведения хозяйства" Ритой и Марком, Рита усыновила мальчика, которого Марк успел все-таки прописать на своей квартире.

Рита сказала Тае, что всю себя посвятит сыну Марка, с которым прожила недолго, но была очень счастлива.

– Твой Алексей не от мира сего, – заливаясь слезами, сказала Рита Таисии. – Он удивительный человек, я думала, такие остались только на страницах романов наших писателей-идеалистов. И мой Марк о нем говорил, что первый раз встретил нормального в этой сдвинувшейся стране. Он ведь сильно переживал, Марк, что после сидения в чеченских горах его объявили чуть ли не предателем Родины. И говорил. что если бы тогда, в Чечне ему попался бы такой следователь, как твой Алексей, а не придурок, который таскал его на допросы и шил измену, вся его судьба повернулась бы по иному.

Рита бесконечно могла говорить о Марке, она не примирилась с мыслью, что его уже нет, он – на кладбище...

Генрих Иосифович предупредил Алексея, что судебная машина ехала-ехала и наконец добралась до них – через три дня будет рассматриваться в суде иск Алексея и Алевтины по наследству, оставленному покойными Ставровым и Брагиным.

– Да я и забыл уже про это, – удивился Алексей. – На кой ляд мне это наследство?

– Вы не хотите выполнить волю Оленьки? – очень удивился Генрих Иосифович. – А вы не подумали о том, что ей это тоже таки было не очень нужно? Но она, даже чувствуя опасность, решилась на крайние шаги. Почему?

– Не воспитывайте меня, Генрих Иосифович, – примирительно проговорил Алексей.

– Нет, я вам должен сказать... Вы наверное решили, что у меня нет других забот, кроме вашего похоронного бизнеса? Так они у меня, слава Богу, есть. Но я обещал... Оля не хотела оставлять дело своего отца и его друга Брагина в грязных руках. И ещё она не желала, чтобы обворовывали живых и тревожили вечный сон мертвых. У нас с вами, – чуть ли не патетически воскликнул юрист, – разные религии, но, мой молодой друг, и православные, и иудеи, и мусульмане едины в своем отношении к покойным. Они таки все по-разному представляют смерть, хоронят своих мертвых тоже все по своим канонам, но все они требуют уважения к мертвым и их памяти. И мне это очень понятно...

Юрист произнес маленькую речь, что было ему, обычно очень сдержанному человеку, не очень свойственно.

– Хорошо, вы меня убедили, Генрих Иосифович. Что от меня требуется?

– Придти на судебное разбирательство в качестве наследника уже Ольги Тихоновны Ставровой и доверенного лица Алевтины Артемьевны Брагиной. А говорить буду я – вы мне за это платите...

Но суд в назначенное время не состоялся – не явился Благасов, не было и его адвоката. Судья перенесла заседание на новый срок и велела поставить об этом Игоря Владимировича в известность под расписку.

Неожиданно Алексею позвонила Виолетта Петровна. Она явно нервничала.

– Алексей Георгиевич, зачем ты затеял этот суд? Ты все равно его проиграешь, а неприятностей наживешь воз и маленькую тележку.

– Ты о чем, Виолетта Петровна? – вроде бы удивился Алексей.

– Я тебя не понимаю,.. – напористо продолжала Виолетта. – Ты мне казался таким благородным! Игорь Владимирович так расстроился, что уже вторые сутки не объявляется ни дома, ни на даче...

– Но куда он мог исчезнуть?

– Не знаю... У него и раньше бывало, что в сложные периоды своей жизни он отправлялся в родной городок поклониться могилам родителей...

Алексею говорить с Виолеттой Петровной было сложно: в памяти, в дальних её закоулках остались воспоминания о странной и чудной ночи, когда они были близки. Пусть произошло это случайно, в уже отдаленные времена, но... Так уж он был устроен, Алексей: мог забыть имя женщины, с которой был близок, но помнил запах её волос, изгибы тела, слова, вырвавшиеся в неконтролируемые рассудком минуты.

– Откажись от своего заявления, или как это там называется, в суд, потребовала Виолетта.

– Нет. Мне вообще кажется странным, что звонишь ты, а не господин Благасов. – Алексей положил трубку телефона.

Виолетта звонила из машины по мобильному, за рулем сидел Герман Михайлович Бредихин и ехали они к ней на дачу.

– Ни в какую, – сказала Виолетта Бредихину.

– Что же, он сам себе подписал приговор, этот придурок, – хмуро откликнулся Бредихин.

Дрогнувшим голосом Виолетта спросила:

– Что с Благасовым?

– Забудь.

Бредихин достал из кармана пиджака сложенный вчетверо листок бумаги:

– Вот подписанное Благасовым и заверенное в нотариальной конторе завещание на твое имя. Обрати внимание, дата месячной давности. Запомни её. Все запомни: дату, название нотариальной конторы, её адрес, фамилию, имя отчество нотариуса...

– Господи, Герман, ты меня пугаешь! – у Виолетты путались мысли, она сжалась на своем сиденье в жалкий комочек.

– Выше головку, девушка! – Бредихин делал вид, что напряженно всматривается в набегавшее под машину шоссе. – Ты не одна, я с тобой. Вскоре мы сможем расписаться.

– Ты не передумаешь? – спросила, цепляясь за его обещание, как утопающий за соломинку, Виолетта.

– Мы с тобой теперь навечно связаны, – без эмоций сказал Бредихин.

– Останови машину и обними меня, согрей, – попросила Виолетта. – Мне холодно и страшно.

– Обойдешься. – Бредихин даже не глянул на нее.

Несколько дней назад Виолетта Петровна рассказала ему о чемоданчике с золотом секты хлыстунов.

– И ты так долго об этом молчала? – удивился Бредихин.

– Я хотела убедиться, что мы любим друг друга и только после этого все тебе сказать, – объяснила Виолетта.

– Убедилась?

– Да, родной. Ты мой лучший мужчина, – Виолетта хотела польстить Герману Михайловичу, но тот съязвил:

– У тебя есть с кем сравнивать. Небось, полноценная рота наберется.

Виолетта решила не обижаться:

– Опыт – ценное достояние женщины. И ты умелым мне достался.

– Поговорили... – улыбнулся Бредихин. И требовательно спросил: – Где спрятан чемоданчик?

– Не знаю. Где-нибудь на даче. Квартиру я всю уже перевернула. А на даче его можно зарыть под любой куст.

– Найдем, – уверенно сказал Бредихин.

Он решил, что будет действовать без Мамая, самостоятельно – с какой такой стати делиться? Самовлюбленный, с жестокими причудами Рэм Спиридонович угнетал и подавлял его.

Подручные Бредихина схватили Благасова, когда тот выходил со "своего" кладбища. Произошло это просто. Парень, переодетый в форму охранного агентства "Харона", встретил Благасова у выхода и сообщил:

– Приехала Виолетта Петровна...

– Чего ей понадобилось? – удивился Благасов.

– Не знаю. Она просила вас подойти к машине.

Машина Виолетты действительно стояла крайней на стоянке с открытой задней дверью. Благасов приблизился к ней, наклонился и тут его сильно толкнули в спину, потянули за руки, дверь захлопнулась, машина с места взяла большую скорость.

Благасова привезли в глухой лесок в сотне километров от Москвы. Он узнал Бредихина, которого как-то мельком видел у Волчихина.

– Вы – Бредихин, – сказал Игорь Владимирович. – Но зачем, почему со мной так? Ведь мы всегда ладили...

Бредихин промолчал. Это была проверенная тактика: молчать, нагнетать тревогу, заставлять в ужасе ждать, что последует дальше.

– Сколько вам нужно, чтобы вы меня отпустили? – спросил Благасов.

Первая его мысль была о том, что его захватили в заложники и потребуют выкуп.

"Какой дурак все-таки, – подумал равнодушно Бредихин. – Стал бы я ему показывать себя, если бы предполагал отпустить с миром, но без баксов".

Он снова ничего не сказал. Приехали по лесной дороге на уютную полянку, в центре которой была вырыта глубокая яма.

– Это твоя могила, похоронщик, – Бредихин указал на яму. – Будешь лежать здесь, а не на своем уютном кладбище.

Благасов содрогнулся в ужасе. Ему стало страшно даже не при мысли о смерти, а от того, что его не похоронят по-человечески, а закопают в лесу среди всякой нечисти и по ночам к его могиле будет собираться-слетаться всякая гадость.

– Что я должен сделать? – дрожащим голосом спросил он.

– Да ничего особенного. У нас с тобой всего две проблемы. Первая очень простая. Подпиши завещание на имя своей любимой супруги.

– Но она и так все получит... после моей смерти. Пусть только подождет немного...

– Не обязательно. Ты по закону имеешь право лишить её наследства и оставить все кому-то другому, допустим, новой бляди с Тверской. Поэтому давай-ка, господин похоронных дел мастер, подписывай...

Благасов подписал завещание, и Бредихин проверил, не дрогнула ли у него рука, даже сверил подпись с другой на каком-то документе. Все было в порядке.

– Где чемодан с казной хлыстунов? – резко спросил он.

Только теперь Благасов понял, зачем его схватили, и какую роковую для себя ошибку он совершил когда-то, разболтав сучке Виолетте про золото сектантов.

– Я все это придумал! – завопил он. – Клянусь, это выдумал для того, чтобы понравиться Виолетте!

– Привязывайте его к березе, – распорядился Бредихин. Два парня, между которыми в машине сидел Благасов, пока его доставляли сюда, заранее приготовленным электрическим кабелем прикрутили его к дереву.

Во рту у Благасова пересохло, тело оцепенело, сердце от страха забилось, зачастило так сильно, что, казалось, сейчас выскочит из грудной клетки.

– Тащите хворост, – командовал Бредихин. – Сейчас заставим его все вспомнить... Ты понял, сволота, что мы с тобой сейчас проделаем?

– Не надо... Не надо... Я...

Голова Благасова упала, провисла, он вскрикнул, хотел руками схватиться за грудь, чтобы удержать сердце, не дать ему вылететь на волю, но руки были крепко привязаны к дереву. Игорь Владимирович захрипел, дернулся и затих.

– Готов, – сумрачно с казал один из парней. – От страха...

Бредихин курил очень редко, но сейчас сунул сигарету в зубы, затянулся, стал хладнокровно прикидывать – главное в такие ситуациях не потерять голову. Золото он все равно найдет, даже если придется дачу перевернуть вверх дном.

– Отвязывайте его и обыщите, – распорядился Бредихин своим боевикам. Очистите все карманы. Баксы возьмите себе, поделите, а документы и другие бумажки сожжем.

Он ещё подумал:

– Труп – в багажник. Выбросим где-нибудь по пути на обочину. Несколько дней будут устанавливать, кто это и откуда взялся...

Один из охранников предложил:

– Проще поджарить его – чтобы обгорел до неузнаваемости – и оставить здесь.

– Не дело говоришь, – Бредихин не терпел, когда подчиненные ему люди начинают рассуждать. – Неровен час, забредет на огонек какой-нибудь идиот грибник или охотник.

Вариант с полным исчезновением Благаова его не устраивал. Игорь Владимирович в таком случае считался бы пропавшим без вести. И должно было бы пройти немало месяцев, кажется, два года, прежде чем Виолетта Петровна обрела бы через суд свободу и наследство. А так... Виолетта заявит в милицию об исчезновении мужа, опознает труп, подобранный Бог знает где, и пожалуйста, дорогая Виолетта, вперед, к новому мужу и фирме "Харон"...

...Так Игорь Владимирович Благасов, философ, знаток ритуальных обрядов всех времен и народов, удачливый похоронный предприниматель, в муках переселился в царство мертвых, в котором при жизни мнил себя "императором"...

Карты в масть

"Я буду умным и хитрым, аки змий", – решил Алексей.

Он удобно устроился в салоне первого класса рейса на Анталию, в вожделенные для русских места моря, солнца, турецкой экзотики и свободных нравов. В кармане у него не было ни записной книжки, ни каких либо иных бумажек – только авиабилет, туда и обратно, зарубежные паспорта, в рекордно короткие сроки "устроенные" Никитой Астраханом, и тугая пачка баксов с соответствующими справками. А в голове – два адреса, две фамилии, и наставления Штыря.

В соседнем кресле удобно устроилась его самая первая жена Татьяна Танюха, как он её называл, когда они только познакомились и она его всячески обхаживала.

Стюардесса осторожно катила по проходу громоздкое сооружение, заставленное бутылками и бутылочками, пачками и блоками сигарет, шоколадом, печеньем, соками, икрой, янтарем, неизменными матрешками и ювелирными изделиями в стиле a la russe.

Алексей дал знак, авиакоробейница остановилась и он предложил Татьяне:

– Выбери что-нибудь нам выпить, а себе на память.

– Что-нибудь или что хочу? – деловито осведомилась Татьяна. Выглядела она отлично – дорожный костюмчик, тщательно уложенная прическа, солнцезащитные модные очки, сдвинутые на волосы. Татьяна мало изменилась с тех пор, как они разошлись: миниатюрная шатенка, гибкая, с аппетитными выпуклостями на положенных местах.

– Возьми все, что тебе понравится, – сказал Алексей. – Мне выпить коньяк и сок...

– У нас на доллары и лиры, – осторожно сказала девушка в кокетливой пилоточке и белой блузке с расстегнутыми верхними пуговичками.

– Да, да, – откликнулся Алексей. – вам как лучше – баксы или эти турецкие бумажки?

– Баксы, конечно, – оживилась девица.

Татьяна выбрала на двести пятьдесят шесть долларов.

Девушка, аккуратно расставляя на столиках коньяк, вино для Татьяны, соки и шоколад, а остальные покупки укладывая в фирменный пакет, мимоходом спросила Алексея:

– Вы москвич? Мне кажется, я вас видела по телевизору.

– Может быть, – нейтрально ответил Алексей.

Этим рейсом летали в Анталию знаменитости и просто богатые люди. "Челноки" со своими "верблюдами", то есть носильщиками, пользовались чартерными рейсами – забитыми до отказа людьми, сумками и тюками.

– Сейчас отдам сдачу, – сказала девушка, когда Алексей протянул ей три сотенных купюры. Она упорхнула, через минуту принесла доллары с листиком из блокнота. Татьяна занималась своими покупками, и девушка бросила многозначительный взгляд на покупателя, то есть Алексея. Он увидел на листке номер московского телефона и имя – Тамара.

– Это вам, – он протянул ей пять долларов.

– О-о-о! – в глазах у авиадевушки зажглись обещающие искорки.

– Ты знаешь, сколько ей дал? – осуждающе спросила Татьяна.

– Какую-то мелочь...

– Пять долларов или сто тридцать пять рублей!

– Для чаевых – нормальный процент от общей суммы покупок...

Татьяна ещё не определилась, как себя вести с бывшим мужем. В Москве они виделись лишь набегу, когда Никита взял на себя хлопоты о паспортах. а Татьяна – об авиабилетах...

...Какое-то время назад Алексею позвонил Юрий Игоревич Штырев и сообщил:

– К нашему берегу кое-что приплыло. Надо бы побазарить.

Юрий Игоревич очень старался быть респектабельным, но в его речь постоянно вплетались словечки, приводившие порою в недоумение деловых партнеров. Зоны оставляют следы-зарубки на всю оставшуюся жизнь.

Они встретились, как и в предыдущий раз, на бензозаправке, и Юрий Игоревич сообщил:

– Тот, кто тебя интересует, постоянно живет в Анталии. Для вида работает в охране пляжа пятизвездочного отеля, в котором развлекается вся эта шелупень из России.

Юрий Игоревич новых русских не уважал, считал их проходимцами и жуликами.

– Живет под своей фамилией – Анатолий Хренов, но с чужой биографией. Могу сказать, что это корешок Волка по прежней работе в КГБ – опер, обучен убивать. Остался в Турции во время командировки, несколько лет назад. Пытался нарисовать себя политическим, но туркам такой Хренов – сошка, был неинтересен и они послали его на хрен, – чуть приметно улыбнулся Штырь. Вот он и нашел себе занятие – вроде бы работает охранником, а выполняет... крутые поручения.

– Откуда вам это известно? – изумился Алексей. – Полиция-милиция, Интерпол в тупике, а вы...

– Закрой фонтан, молодой, – доброжелательно посоветовал Штырь, но глянул на Алексея так, что у того отпала охота задавать вопросы.

Штырь поинтересовался:

– Полетишь?

– Обязательно.

– А как отнесется к этому Андрей Иванович?

– Поймет. Он настоящий мужик.

– Хорошо, что тестя уважаешь. Родня, тем более такая близкая, это святое.

Юрий Игоревич делал вид, что напряженно размышляет, но Алексей понимал, что тот решил все заранее.

Штырь стал давать профессиональные советы:

– Турпутевку в Анталию не бери – тебе это не надо. Не тащи с собой через две границы ствол или что-нибудь подобное. Вообще, протряси свой чемодан или сумку, что возьмешь, чтобы ничего недозволенного. У тебя там друзья или просто знакомые имеются?

– Нет.

– Это хорошо. Лучше, чтобы никто не встречал. Остановишься в том отеле, где пристроился Хренов, хоть и дорого. К тем, у кого есть баксы, у них отношение особое. Не жмись, но и не шикуй...

Алексею было странно слушать такие советы, и он немного обидчиво сказал Юрию Игоревичу:

– Да ладно вам, я же не недоумок какой. Кое где бывал за рубежами, кое что повидал.

Штырь поучающе изрек:

– Самоуверенность – она, молодой, многих сгубила. Ты вот, к примеру, кем хочешь там, в Турции, писаться, на границе, в отеле?

– Туристом, кем же еще...

– Вот и дурак. Ты – журналист, понял? И везде говори, что ты журналист, работаешь в газете, близкой к полиции, то бишь нашей родной милиции... Там журналистов уважают, но держатся от них подальше...

– Да откуда вы все это знаете? – удивился Алексей.

– Откуда, откуда... Ты думаешь, что весь мой мир – это зона?

– Я не хотел вас обидеть, – смутился Алексей.

– Проехали... Можешь придумать правдоподобную сказочку, зачем в Анталию намылился?

Алексей улыбнулся:

– Это я могу... Допустим, на редактора накатила блажь заказать статью, как отдыхают новые русские.

– Во! – одобрил Юрий Игоревич. – В масть! И звони про это, каждому рассказывай, как тебе повезло с таким заданием. И веди себя, как журналист: в бар закатывайся, пей, чтобы видели – ты всегда полутрезвый...

– И это могу, – Алексея забавляли наставления Штыря.

А тот изрек совсем уж неожиданное:

– Ты, Алексей Георгиевич, журналист, но такой, который сменил профессию.

"Журналист меняет профессию", – эта рубрика была очень модной десяток лет назад. Штырь усмехнулся:

– Думаешь, где такие знания схватил? В зоне было свободное время газетки почитывал, ума-разума набирался.

– И на какую же профессию я сменил свою журналистскую? – спросил Алексей, хотя ответ предвидел.

– Ты пожелал стать киллером, стрелком, – резко сказал Штырь. – И не жмись, не играй в прятки с собою. Потому что хочешь стать не наемным стрелком, за баксы, а по совести. И замочить стремишься не человека, а тварь, погань, которая безжалостно вогнала свинец в твою беззащитную женщину. Вспоминай об этом почаще и все станет на свои места.

Штырь хмуро, с осуждением произнес:

– Твой закон до Хренова-гада не дотянется. Что, он так и останется безнаказанным? И замочит следующую, за которую отвалят баксы? Таисию твою, например?

От ненависти у Алексея потемнело в глазах. Обычно очень сдержанный человек, он повысил голос:

– Хватит, Юрий Игоревич! Я решил, что эту сволочь пришью, и сделаю это! В конце концов меня кое-чему в спецназе научили, да и малость погеройствовал в "горячих точках"...

– Где? – с любопытством спросил Штырь. Эта страница биографии Алексея была ему неизвестна.

– В горах...

– Понятно. Но имей в виду, одно дело стрелять и валить врага в бою, совсем другое – то, что тебе предстоит. Удачливые киллеры – не самые последние придурки... Замочить и уйти без следов и подозрений – это, скажу тебе, молодой, целая наука...

– Догадываюсь.

– Еще один совет... Временной "щелкой" обзаведись, чтобы все видели и знали, что ты её используешь на полную катушку. И пусть слух идет, как ты широко отдыхаешь.

– А вот от этого увольте, – искренне произнес Алексей.

– Это с чего же? – удивился Штырь.

– Тайку я люблю и обманывать не хочу.

– Ну и люби себе на здоровье. И обманывать её не надо, я её с малолетства знаю, хорошая девушка выросла, правильно воспитанная Андреем Ивановичем. Знать ей ничего не надо – мало ли какие дела бывают у мужчин... Ты пойми, чудик, одинокий, отдаленный от других, мужик автоматически попадает под подозрение. А бабы в таких делах первые помощницы, особенно если они – ни ухом, ни мордочкой...

Но мысль о том, чтобы уложить какую-то девицу к себе в постель, казалась Алексею странной и диковатой. Однако Штырь советовал дело, очевидно, руководствуясь своим богатым опытом.

Юрий Игоревич довольно резко сказал:

– Учти, молодой, не об удовольствиях базарим – о жизни и смерти...

У таких, как Штырь, была особая психология. Когда они собирались на "дело", некоторые критерии отступали на задний, далекий план, главным становилось задуманное и ради успешного его осуществления можно было и выйти за границы того, что в обычных ситуациях ими же осуждались.

– Ты пойми, – очень серьезно сказал Штырь, – я помочь тебе хочу. Мужик ты правильный и действуешь по нашим понятиям, хотя и имеешь о них смутное представления. Ну, сориентируешься на месте. А теперь главное. Найдешь посредническую контору "Катюшу". Держит её Фома Саввич Чесноков. Передаешь ему – и только ему! – привет из Москвы от Штыря. Он спросит, чем может помочь. Вот и скажешь...

– А чем он может мне быть полезен? – удивился Алексей.

Штырь не то, чтобы рассердился, он посмотрел на Алексея, как на сопливого придурка.

– Ты что, ствол на рынок пойдешь искать? Можно и там, только заметут тебя через десять минут...

Алексей промолчал, Штырь был прав. Но никак не предполагал бывший "следак" и ныне журналист, что у авторитета могут иметься такие заморские связи.

– Не ломай головку, молодой, – снисходительно сказал Штырь. – Чесноков мой кореш по давним делам, подался к туркам от наших ментов подальше. Он моим "челнокам" помогает там отовариться, я ему отсюда гоню русскую водку. Водка – она и в Туреччине водка...

Штырь, наконец, решил, что довольно наставлений.

– Все! Желаю попутного ветерка – туда и обратно...

Андрей Иванович, конечно, все знал. Он лишь сказал Алексею:

– Не буду тебе мешать, Алеха. Понимаю так, что если не дотянешься до убийцы Ольги – сгоришь, сопьешься, перестанешь быть в собственных глазах человеком. Пусть тебе карты лягут в масть.

Юрась решил:

– Таисию на это время заберем к себе. Объясни ей, что у тебя срочная командировка. Ну и прочую лабуду сочини – но так, чтобы поверила...

Как всегда неожиданно позвонила Татьяна. Она желала знать, все ли в порядке у Алексея, не ссорится ли он со своей юной супругой, потому что молоденькие девушки очень обидчивы и требовательны.

– Господи, тебе-то до этого какое дело? – удивился Алексей.

– Я чувствую себя ответственной за тебя, – вполне серьезно заверила Татьяна.

Алексей вздохнул. Она принадлежала к особой породе женщин, которые, представься им такая возможность, собрали бы вокруг себя всех своих мужей и любовников, угощали бы их чаем и были счастливы.

– Как твой супруг, а мой бывший друг? – решил отплатить ей той же монетой Алексей.

– У него трудности. Спонсор, этот несносный банкир Березкин, после того, как я ему, пардон, отказала, решил, что информационное агентство ему в убыток, – не смущаясь, проинформировала Татьяна бывшего супруга. И добавила:

– Кстати, муж всегда говорит о тебе только хорошее и не обижается...

"Глупа, какой и раньше была", – определил Алексей. И вежливо ответил:

– Я на него тоже не в обиде. Даже благодарен, что он дал возможность мне узнать других женщин.

Татьяна вздохнула:

– Ты по-прежнему несносный, Алексей. Иронизируешь тогда, когда положено грустить.

И тут его осенило. На кой ляд ему искать какую-то "щелку" там, на турецких берегах? Штырь прав – мужик с женщиной вызывает гораздо меньше подозрений, чем угрюмый или даже развеселый шатун. Тем более, что в одиночку в Анталию летают на отдых крайне редко – с друзьями, с подругами, в тургруппах.

– Вот собираюсь отдохнуть, – мимоходом сообщил Алексей Татьяне. Это была близкая ей тема и она охотно откликнулась:

– Куда, если не секрет?

– Все птицы летят на юг, все русские устремились в Анталию. У меня есть редакционное задание – написать материал – так что приятное с полезным...

– Завидую твоей жене, – вздохнула Татьяна. – Этой, как её – Мае или Рае.

– Тае, – поправил Алексей. – Но я лечу один.

– Чего вдруг? – оживилась Татьяна.

– Ей противопоказано солнце, – сообщил Алексей. – побудет с родителями.

– Так она ещё и болезненная, бедняжка? – участливо осведомилась Татьяна.

"Какой стервочкой ты была, такой и осталась", – усмехнулся в душе Алексей.

– А я вот мечтаю побывать в Анталии, – грустно произнесла Татьяна. Все мои подруги уже там отдыхали, щебечут про тамошние быт и нравы, а я молчу, как сиротинка.

Алексей решил, что его бывшая жена вполне созрела для его делового предложения:

– Присоединяйся ко мне, отдохнем вместе.

Татьяна умолкла, и Алексей готов был побиться об заклад, что в её хорошенькой головке сейчас прокручиваются варианты, как в миникомпьютере.

– Не по карману, – вздохнула Татьяна. – У супруга временные финансовые трудности.

– Таня, – сказал Алексей. – Я же приглашаю тебя. Ты по-прежнему все такая же хорошенькая?

– Я постараюсь, чтобы тебе не было... неудобно со мной показаться на людях.

Она приняла его предложение без особых колебаний. Правда, для успокоения собственной совести изрекла:

– Мы ведь не чужие, правда, Алексей?

– Еще какая правда! – согласился Алексей и вспомнил некстати, с каким остервенением выбрасывал двуспальную кровать на помойку.

– Я тебе так благодарна, Алеша! – заворковала Татьяна, придав голосу самые интимные оттенки. – Но...

– Конечно, никто не должен ничего знать, – понял её Алексей.

– Не стоит разрушать то, что есть, и склеивать разбитые горшки, глубокомысленно изрекла Татьяна. – Для мужа я уеду к своей сестре на Украину. Сколько я там пробуду?

– Дней восемь-десять.

– Я почти счастлива, – заявила Татьяна.

– У тебя сохранилось свидетельство о браке? – спросил Алексей.

– Конечно. Это ведь все равно, что реликвия.

– Не забудь его прихватить с собой.

– В самом деле, не будем же мы жить в отдельных номерах. Как-никак родственники...

Алексей хотел сказать ей, что таких "родственниц" по общей постели у него наберется с десяток, но решил не отправлять женщине хорошее настроение и сладкое предчувствие приключений.

Татьяна всегда была шустрой деловой особой и несколько дней носилась по Москве по адресам и чиновникам, указанным Никитой Астраханом, оформляя документы и авиабилеты.

Никита допытывался у Алексея:

– Зачем ты туда летишь? И зачем тащишь с собой бывшую супружницу, подставляя её под опасность?

Алексей проигнорировал первый вопрос и ответил сразу на второй:

– Ей ничего не будет угрожать. Я об этом позабочусь.

– У Марка Пашкова дважды было железное алиби, – некстати напомнил Никита. – и оба обеспечивала, не ведая того, его первая жена.

Алексей обозлился и расстроился:

– Никита, ты мне друг, но в твою смазливую физиономию я въеду сейчас с большим удовольствием. Можешь помочь – поспособствуй, а на нет и суда нет. Не обижусь.

– Ну-ну... – пробормотал Никита.

Алексей с приличествующей грустью сообщил Тае, что изверг-редактор посылает его в Мордовию писать большую статью о бывших бериевских лагерях, и попросил Андрея Ивановича удержать её от проводов.

Тесть, конечно, знал, в какой поход собрался Алексей, но не осуждал его, желал удачи, наоборот, старался подбодрить:

– Алексей, рисковый ты парень, но такие живут долго. Закон зоны...

Что имел в виду Андрей Иванович, он же Юрась: зоны, которые прошел, или страну, которая превращалась в "зону", Алексей не понял, но уточнять не стал.