Текст книги "Проводы на тот свет"

Автор книги: Лев Корнешов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Да хрен с ними, с деньгами! – воскликнул Штырь. – Беспокоить нас должно другое: людей у нас под носом мочат, зелье доставляют и хранят! Да менты в наш район толпами придут, своих секретных агентов везде посадят... Это ж прощай, нормальная житуха!

От таких выводов он помрачнел, усиленно зазвенел ложечкой в стакане с чаем. Проговорил:

– Не густо, конечно, фактов, но кое-что ты накопал, бывший "важняк". Теперь изложи свои соображения.Алексей предвидел, что такое предложение последует и сформулировал кратко, к чему пришел в своем розыске:

– Мне кажется, что слились интересы разных сил. Одни добиваются полного контроля над "Хароном" и всем ритуально-похоронным хозяйством и выдвигают на первый план временно Благасова. Так явно выдвигают, что берут сомнения, уважаемые господа. Другие используют Благасова и его кладбище для своих целей. Возможно, они даже не хотят устранять Благасова, так как он им нужен в качестве крыши. Но в то же время устраняют его соперников, расчищают кому-то поле деятельности. Если бы Ольга и Алевтина Ставрова выиграли дело в суде, то Благасов из короля-хозяина стал бы пешкой. Вот Ольгу и убили и правильно рассчитали, что Алевтина сбежит, запрячется...

– Умные, суки, – сделал вывод Штырь. – А сейчас будуТ старАться замочить тебя, – он бесцеремонно ткнул пальцем в Алексея. – Ты-то сам как намерен поступать?

– Откровенно? – спросил Алексей. Разговор с "авторитетным советом" помог ему проанализировать ситуацию.

– Только так! – сказал Борода.

– Буду копать дальше... И вы, уважаемые господа, по своему опыту знаете, – польстил он авторитетам, – что выживет тот, кто ударит первым.

– Это точно, – одобрительно закивали головами авторитеты.

Штырь поинтересовался:

– Как далеко пойдешь?

За этим, вроде бы не очень жестким вопросом, скрыт был глубокий смысл.

– До конца, – твердо сказал Алексей.

– Наш человек, – серьезно заявил Виктор Николаевич. – А ты что скажешь, Яков Михайлович, уважаемый эксперт? Это ведь по твоей части, господин полковник.

Намек на прошлое не обидел Свердлина, не та была ситуация и не те люди сидели за круглым столом, чтобы обижаться.

– Алексей Георгиевич прав в своих выводах. Я даже могу предположительно назвать некоторые фамилии...

– Не надо, – властно остановил его Штырь. – Потом поделишься своими соображениями с Андреем Ивановичем. А мы пока посоветуемся... Ты выйди, подожди, – сказал он Алексею.

Алексей вышел в комнату к телохранителям, сел в кресло, стал ждать. Он не очень нервничал, так как был уверен в одном: что бы ни решили участники "Круглого стола", он никогда и никому не простит убийство Ольги. Вот говорят, думал он, что Бог все видит и все знает... Тогда почему он молчит, если видит, как обирают покойников и обессиленных горем их родственников? Иногда Богу тоже требуется помощь...

Он так глубоко задумался, что одному из телохранителей пришлось тронуть его за плечо и показать на дверь: иди, зовут.

От имени всех говорил Юрий Игоревич Штырев, он же Штырь:

– Мы решили, что нам не в масть этот беспредел... Его надо остановить, он опасен для нас. К тому же, все мы глубоко уважаем нашего общего друга Андрея Ивановича и не можем допустить, чтобы его дочь и зять были под ударом каких-то отморозков...

Юрий Игоревич говорил очень торжественно, словно зачитывал приговор. "Ну и что дальше? – слушая его, думал Алексей. – чем вы можете мне помочь, господа присяжные заседатели?"

– Через две-три недели мы назовем тебе, кто заказал похоронщиков Ставрова и Брагина и кто замочил Ольгу Ставрову... И, можешь не сомневаться, это будет точно и проверено. Мы не менты, – с усмешечкой произнес Штырь, – и хватаем не крайних, а действительно виноватых. – Он все-таки не удержался от остренькой шпильки в адрес бывшего "важняка".

Штырь сделал паузу и буднично завершил свой монолог:

– Мы тебе назовем, кто эти отморозки, а уж ты с ними разбирайся сам. Это твое дело, как ты с ними обойдешься, хотя мы и одобряем твои ясно высказанные намерения. Наше братство, которое тебе, не совсем возможно, понятно, и дня не продержалось бы, если бы мы не исполняли главное правило: возвращать все долги.

И совсем буднично Штырь спросил:

– Баксы нужны? Можем помочь.

Тут же поспешно вмешался Андрей Иванович, который, видно, опасался, что Алексей проговорится о наследстве Ольги:

– Я сам ему помогу. По-родственному.

Выводы были сделаны и все слова произнесены. Борода – Алексей сообразил, что именно он был хозяином этого обособленного, отделенного от остальной улицы глухой оградой особняка, нажал на какую-то кнопку у себя под столом и появился парень с подносом, на котором стояли бутылки и легкая закуска.

– Не обижайтесь, уважаемые, – сказал он степенно. – Ради встречи и на дорожку...

Андрей Иванович забрал Алексея в свою машину:

– Поедем к нам.

– А Тая? – спросил Алексей. – Она ведь ждет...

– Тайка у нас, они с матерью нас дожидаются.

Андрей Иванович заметно повеселел, и Алексей подумал, что вот у него появился родной человек, который волнуется за него, переживает. И предполагал ли он в совсем недавнем прошлом, что его дела будут серьезно обсуждать авторитеты, пусть и бывшие, но явно не утратившие свой вес и сегодня. А если посмотреть на все проще, успокаивал себя Алексей, очень богатые люди с весьма запутанными биографиями приняли решение мне помочь.

Андрей Иванович в машине молчал, ничего не хотел говорить при водителе и телохранителе – тем самым парням, которые добротными автоматными очередями сожгли "Ладу-Спутник" и всех, кто в ней находился. Юрась после этого повысил его и доверил охрану своей драгоценной персоны.

Дома их ждал накрытый стол. Тая вертелась вокруг Алексея, заглядывала в глаза и не решалась спросить, чем закончились их мужские дела.

– Выпьем, Алексей, заслужили, – потирая руки, произнес Андрей Иванович.

Он успокоил женщин:

– Все хорошо. Но то, о чем говорили, уже забыли.

Но, выпив, подобрел и размяк:

– Тайка, твой мужик произвел впечатление. Штырь, – а у него глаз-ватерпас – даже сказал, что Алексей хороший человек, только очень честный.

– Не понял, – удивился Алексей.

– Радоваться должен, зять дорогой, – усмехнулся Андрей Иванович. – Это означает, что для некоторых... дел ты непригоден и тебе не будут докучать. Но если серьезно, Алексей, то я у вашего с Тайкой дома удвою охрану. Пока не разберемся с отморозками, лучше поберечься. Ты хоть понял, что тебе выдали, как говорят и бандиты, и интеллигенты, карт-бланш?

– Воспользуюсь, – заверил тестя Алексей. – И не только ради возвращения долгов, но и потому, что не могу допустить, чтобы всякая нечисть налипала на самое святое, что есть у живых – память о близких.

Марина Степановна смотрела на зятя просветленным взглядом:

– Вы сегодня ночуете у нас, – заявила она. – В Тайкиной комнате. Слава Богу, живем не в тесноте.

– Отлично живем, – поддержал её Андрей Иванович. – Хорошего Тайка нам зятя в дом привела... А там, даст Бог, и внучата пойдут...

Вскоре Тая заявила, что Алексей устал, и она "утаскивает" его в свою комнату. Тая сразу же погасила свет, разбросалась на кровати, притянула Алексея к себе и стала нашептывать:

– Делай тестю внука, любимый! На моей девичьей кроватке!..

Чистосердечные признания Виолетты Благасовой

Игорь Владимирович, не мигая, в упор рассматривал свою супругу Виолетту Петровну. Взгляд у него был тяжелый, брезгливый, словно видел он перед собою нечто грязное, измазанное нечистотами. Впрочем, к такому внешне очаровательному созданию, каким была жена его Виолетта, применительно другие слова: измазана похотью. На ум приходило изречение его любимого Артура Шопенгауэра о том, что природа, снабдив льва когтями и зубами, слона – бивнями, вепря – клыками, быка – рогами, каракатицу (сепию) – мутящим воду веществом, одарила женщину для самозащиты и обороны искусством притворства... И очень прав был философ, когда утверждал, что только отуманенный половым побуждением рассудок мужчины мог назвать низкорослый, узкоплечий широкобедренный пол прекрасным, это неэстетичный и неизящный пол...

Шопенгауэр был во многом прав, но в его философии имелся серьезный пробел – он редко и неохотно задумывался о смерти и потусторонней жизни. И этот пробел восполнит он, Игорь Владимирович Благасов, философ и выразитель современной концепции о природе человека.

Виолетта Петровна выдержала взгляд мужа и даже небрежным, легким движением поправила коротенькое платьице. У неё в руках было мощное оружие – она уже забыла, когда он, как супруг и мужчина, спал с нею. Нет, он не был импотентом, она это знала, ведь залез же он на Алевтину, да и Марину из своей приемной не пропустил, Волчихин ей доложил. Но к ней он был равнодушен с тех самых пор, когда она стала принадлежать ему и не было уже необходимости покорять и завоевывать. Виолетта Петровна не читала Шопенгауэра, но по опыту знала, что многие мужчины, заполучив какую-то вещь, о которой страстно мечтали, забрасывают её на дальнюю полку или в пыльную кладовку.

Благасов приехал из своего офиса злой и дерганый. Она его так рано не ожидала и сообразила, что муж чем-то сильно расстроен или, как она говорила, кто-то его "вздернул". У них уже давно у каждого была своя жизнь, видит бог, она старалась, чтобы в её жизнь ему входа не было.

– Я давно знаю, что ты нимфоманка, – изрек Благасов вдоволь нервно побегав по комнате, – но думал, что ты должна быть благодарна мне за то, что я не мешаю твоим шалостям и у тебя есть все!

Он силой усадил её в кресло, сам плюхнулся напротив и стал пристально смотреть ей в глаза.

– Что тебе не хватает? На трусики с цветочками? На, возьми дополнительно! – Он швырнул ей в лицо несколько зеленых сотенных купюр. Они разлетелись по полу, и Виолетта Петровна небрежно отшвырнула одну носочком туфельки. Он не первый раз орал на неё и обычно это заканчивалось ничем покричит-покричит, устанет и стихнет.

– Я сделал вид, что не знаю, как ты легла под моего же охранника, ни звука не издал по поводу этого писаки Кострова, но надо же иметь хоть каплю совести, чтобы не путаться с бандитом!

Вот и ясно, что его завело, сделала вывод Виолетта. Кто-то донес ему о её странной "связи" с Германом Михайловичем Бредихиным... Надо же, казалось бы, все меры предосторожности приняла, почти год все было тихо и вот прорвалось...

– Что тебе не хватает? – повторил свой вопрос Благасов.

Виолетта нагло указала пальчиком ниже его пояса. Пусть знает, чего ей не хватает, придурок, помешанный на покойниках. Очевидно, Волчихин или его клевреты выследили её с Бредихиным. Говорила же ему, что опасно пока забывать об осторожности. И вот..

Благасов в ответ на красноречивый жест залепил Виолетте пощечину. Не очень сильную, так как драться и в юности не умел, а обидную, оскорбительную. Виолетта схватилась за щеку и умчалась в спальню, закрылась в ней.

Благасов открыл бар, налил стопку виски, пойло было теплым и противным, надо бы достать из морозильника лед, но не хватало сил пойти на кухню. Он разъярился не потому, что Виолетта в очередной раз ему изменила, мало ли было у неё этих постельных романов. Испугало то, что она проделала это с Бредихиным, подручным всесильного и жестокого Мамая. Верный Волчихин не просто донес ему об этом, он предупредил, что с некоторых пор ощущает вокруг них и фирмы "Харон" неясное, непонятное движение, словно их берут в плотное кольцо.

– Журналист? – спросил Благасов.

– Это было бы счастьем для нас, если бы он. Нет. Другой почерк, ответил Волчихин.

– Но кто? Кому мы перебежали дорожку?

– Не знаю. Но что присматривают за вами и за мной – это точно.

– Возьми баксы из нашего резерва, заплати, выясни, – распорядился Благасов.

Через некоторое время Волчихин сообщил, что его люди засекли встречу Виолетты Петровны с Бредихиным на даче у директора фирмы "Знамя свободы".

– Он что, не женат? – удивился Благасов.

– В разводе. Оставил бывшей женушке квартиру и машину, у неё к нему претензий нет, более того, скоропостижно вышла замуж за какого-то хмыря.

– Везет же некоторым, – пробормотал Благасов. Он давно предлагал Виолетте разойтись полюбовно, но та отрезала: "И не мечтай!"

Молоденькую очаровашку Виту Благасов приметил на холостяцкой вечеринке у приятеля. Они пили по случаю какой-то общей сделки – три друга, связанные деловыми интересами. В разгар вечеринки хозяин квартиры пришел к выводу, что не хватает девушек, чтобы облагородить их кампанию, иначе встреча превратится в элементарную пьянку. Он позвонил кому-то, заплетающимся языком объяснил ситуацию. Через минут тридцать прибыли три довольно милых девицы. Они стали весело, с шуточками в адрес "одичалых" мужиков хозяйничать, убрали грязную посуду, поставили на стол чистые тарелки, закуску из холодильника, бутылки из бара.

Одна из них, совсем молоденькая, с большими наивными глазами и трогательно беззащитным взглядом, представилась Благасову:

– Я – Вита. Если хотите, я буду с вами до утра.

– Сколько это стоит? – спросил Благасов.

– До утра – четыреста баксов. Лучше сейчас. Я их отдам и нас не будут беспокоить.

Вита работала в фирме, которая давала объявления в газетах: "Досуг. 24 часа. Можно все". И номер телефона.

Она кому-то позвонила, вскоре позвонили в дверь. Вита, ничуть не смущаясь, вышла с баксами, вернулась без них и заговорщически подмигнула Игорю Михайловичу: "Все улажено. Где будем развлекаться? Здесь или поедем, куда скажешь?"

Он увез Виолетту к себе, провел с нею восхитительную ночь. Она чутко уловила его характер, вроде бы сопротивлялась, отталкивала его, шепнула: "Рви на мне платье и бери силой..." От этого он возбудился, напрягся, почувствовал себя чуть ли не насильником, и ему за много месяцев было впервые хорошо. Конечно, утром за клочки, в которое превратил её платье, хорошо заплатил.

Они встретились ещё несколько раз, и Благасов предложил: переезжай ко мне. Она была умненькой девушкой, где-то училась, умела вести себя скромно и с достоинством. Свою работу в "фирме" объяснила просто: мол, подрабатывает, дает по телефону справки, секс с клиентами не входит в её обязанности, просто в тот памятный вечер у неё и девочек было плохое настроение и они решили немного развлечься. Благасов ей не верил, но у неё были такие чистые глаза и она так старалась, чтобы ему было хорошо... Переехать к нему Виолетта наотрез отказалась. Объяснила, что её контракт с фирмой заканчивается лишь через год, в случае его нарушения придется платить большие баксы. А потом она не может рисковать: надоест любимому Игорю, он её попросит вон, и с чем она останется?

Несколько месяцев Виолетта приезжала по первому же его звонку, из чего Благасов сделал вывод. что она с клиентами не работает, так как у неё всегда есть время. Ему было и невдомек, что Виолетта уже условилась со своим "покровителем" – владельцем небольшого уютного агентства девушек "по вызовам", что она расколет Благасова на приличную сумму. Баксы она "покровителю" отдаст за свободу и обещание не мешать ей выйти за Благасова замуж.

Виолетта всегда была очень внимательна к Благасову и изобретательна в любовных утехах. Игорь Владимирович, наконец, дозрел до того, что попросил её выяснить, сколько будет стоить расторжение её контракта. "Но это же полдела, – Виолетта широко распахнула глаза. – Я не могу остаться ни при ком!"

Благасов отдал ей для расторжения контракта пять штук баксов, через несколько дней они расписались, и Виолетта превратилась в Виолетту Петровну, супругу совладельца фирмы "Харон".

Первое время она вела себя, как образцовая жена, и Игорь Владимирович нарадоваться не мог. Потом вдруг стала по вечерам посещать рестораны подруги, "девичники", "встречи с одноклассниками". Она, не смущаясь присутствия мужа, флиртовала, направо и налево раздавала многообещающие улыбочки. Частный сыщик, которого нанял одуревший от ревности Благасов, честно отработал свои деньги и представил Игорю Владимировичу внушительный список "партнеров", как он деликатно выразился, Виолетты Петровны. Был в этом списке, к удивлению Благасова, журналист Костров, но был и неизвестный, которого сыщик обозначил как господина "Х", так как выяснить, кто он, не мог – отсекала его охрана. Марат Васильевич Волчихин с его подачи выследил – Герман Михайлович Бредихин, фирма "Знамя свободы", в недавнем прошлом небольшое предприятие по производству металлического ширпотреба. "Знаменем свободы" эта артелька стала после событий 1993 года, большие шутники давали ей название...

Волчихин сообщил эту новость Игорю Владимировичу шепотом, хотя их никто не мог услышать, потому что Бредихин – это сподвижник таинственного Мамая, посредник в делах. которые криминальным мостиком пролегли между братвой и "Хароном".

Благасов испугался всерьез – и за "Харон" и за свою жизнь. Откуда эта сука Виолетта знает Бредихина, что, кроме постели, их связывает? Благасов понимал, что на эти вопросы ему, кроме Виолетты, никто не ответит. А её спрашивать было бесполезно, более того, очень опасно.

Виолетта Петровна заперлась в своей спальне. Игорь подошел к двери, умоляюще проговорил:

– Извини меня, я погорячился. Ты же знаешь, я не сатрап и не изверг какой...

Виолетта Петровна молчала, она не желала вступать в переговоры.

– Давай остынем и потом поговорим, – миролюбиво предложил Игорь Владимирович.

– Я вернусь к Заксельроду! – выкрикнула Виолетта. – Он хоть не дерется!

Заксельрод был её первым мужем, от которого она сбежала в фирму "досуга", так как он,богатенький зубной протезист, вел скрупулезный счет каждому потраченному ею рублю, был ужасным занудой и домоседом.

– Я тоже больше не буду давать волю рукам, – заверил её Игорь Владимирович. – Ты же знаешь, Виточка, как я тебя люблю...

Сейчас надо было ценою любых унижений успокоить её, чтобы выиграть время для кардинальных решений. Эти два слова – кардинальные решения очень нравились Игорю Владимировичу.

Виолетта Петровна открыла дверь, вышЛа из спальни. Щека у неё покраснела, как напоминание Игорю Владимировичу о непростительной глупости, которую он совершил.

Она увидела, что её муж пил виски, налила и себе рюмочку коньяка.

– Я хочу работать, – вдруг заявила она. – Многие наши недоразумения возникают из-за того, что я закрыта в четырех стенах и у меня много свободного времени.

Насчет "четырех стен" было явным преувеличением, но Игорь Владимирович не стал ничего уточнять. Хорошо уже то, что она вступила в переговоры.

– Пожалуйста, – покладисто согласился он. – Где бы хотела работать, моя дорогая? Кем?

– Твоим заместителем... Точнее заместителем генерального директора фирмы "Харон". Ты ведь после смерти Ставрова и Брагина упразднил совет директоров и назначил себя генеральным. Так?

Она была в курсе его дел, и это стало для Игоря Владимировича ещё одной новостью в богатом событиями дне.

– Но, дорогая, я уже обещал Марату Васильевичу, что он станет моим заместителем.

Мысль, что стерва Виолетта будет его заместителем в "Хароне", казалась Игорю Владимировичу абсурдной.

– Обещаниянадо выполнять, – согласилась Виолетта. – Марат Васильевич станет просто замом, а я – первым заместителем.

Игорь Владимирович взмолился:

– Дай хотя бы подумать!

– Думать нечего! – отрезала Виолетта Петровна. – Да или нет?

Она с ухмылочкой добавила:

– Я оставлю тебе Мариночку в приемной – трахай, когда будет настроение.

Он прикидывал: черт с ней, пусть считается заместителем без права подписи документов. Вреда не будет, да и надоест ей быстро игра в начальницы, а я попытаюсь за это время... обезвредить её. Волчихину надо откровенно объяснить, что к чему, он поймет и поможет.

– Увидишь, от меня будет большая польза, – развивала успех Виолетта Петровна. – Буду заниматься связями "Харона" с другими фирмами, со всякими нужными нам организациями... Переговоры – моя стихия. Одно дело, когда их ведут такие мрачные мужики, как вы с Волчихиным, совсем другое – элегантная дама...

– Хорошо, дорогая, – сдался Игорь Владимирович. – Во всяком случае, можно попробовать, вреда не будет.

Виолетта Петровна небрежно поцеловала его в щеку, налила в рюмки, предложила:

– Скрепим наш союз...

Игорь Владимирович чувствовал, что он совершает непоправимую ошибку. Виолетта влезала в самое святое, она брала его под плотный контроль. Где все-таки, где она, черт возьми, снюхалась с Бредихиным?

... С директором подставной фирмы "Знамя свободы", которая ничего не производила, но оперировала большими суммами, Виолетта Петровна познакомилась, можно сказать, при чрезвычайных обстоятельствах. Она ехала домой после посещения салона красоты на Тверской, когда в боковом переулке дорогу ей закрыла одна машина, а в хвост уткнулась вторая. Она оказалась в западне. Из передней тачки вышел парень, постучал ей в дверь: "Открывай, кошка". Их было трое, и держались они уверенно, нагло. Она поняла, что сопротивляться бесполезно, вышла из машины.

– Садись вон в ту, – ей указали, в какую. – Прогуляемся. О своей тачке не беспокойся, подгоним.

– Куда вы меня везете? – спросила насмерть перепуганная Виолетта. Первая мысль была о том, что её захватили в заложницы и будут вымогать выкуп с Благасова: "лишь бы согласился, заплатил". Она хотела расплакаться, но решила, что слезами амбалов не проймешь, а макияж размоется.

Ее привезли на какую-то дачу в Загорянке – старом, ещё довоенном дачном поселке. По пути относились вполне сносно – глаза не завязывали, не оскорбляли. Ее похитители молчали всю дорогу, и Виолетта, успокоившись немного, подумала, что таким животным проще свернуть кому-то голову, чем произнести несколько связных фраз.

Дача оказалась вполне приличным коттеджем, возведенным на месте старой развалюхи, очевидно, совсем недавно – ещё виднелись во дворе горки строительного мусора, но уже наметились будущие лужайки и цветники. Виолетта в сопровождении своих похитителей вошла в коттедж. Как убогой просительнице, ей указали кресло в холле. Парень, который выволок её из машины, сел напротив, и с влажным блеском в глазах уставился на её коленки.

В других условиях Виолетта Петровна принялась бы автоматически завлекать его, но сейчас было страшнО, она не могла понять, куда и_зачем её привезли.

Наконец, позвали в гостиную. Там находились двое мужиков, один пожилой, одетый по-домашнему, в стеганой легкой куртке под поясок, другой средних лет, в щеголеватом светлом костюме, с распахнутым воротничком сорочки.

– Присаживайтесь, Виолетта Петровна, – пригласил тот, что помоложе. И представился:

– Я – Герман Михайлович Бредихин, коммерсант. А это – хозяин уютного домика Рэм Спиридонович...

– Садись, – сказал и Рэм Спиридонович, или кто он был на самом деле. Прелести Виолетты, выпорхнувшей совсем недавно из другого мира, олицетворением которого был салон красоты на Тверской, на него не произвели видимого впечатления.

– Добрый день... или вечер, господа. – Виолетта Петровна пыталась сохранить присутствие духа.

Рэм Спиридонович смотрел на неё в упор, не мигая. Был он не то, чтобы худым, но каким-то высохшим; лицо затянуто тонкой пергаментной кожей с морщинами, глаза глубоко прятались под надбровными дугами и были равнодушными, почти неподвижными.

– Извините, Виолетта Петровна, что пришлось прибегнуть к силе, чтобы заполучить вас. Но вы ведь обратили внимание, что везли вас открыто, руки не пеленали и глазки не завязывали... Это значит, что мы вам доверяем, Бредихин говорил вроде бы мягко.

Это вступление походило на строки из плохонькой драмы, каких сейчас ставилось в театриках множество. Виолетта приободрилась, чуть раздвинула коленки, небрежным движением поправила на них складки платья. Ей даже показалось, что они просто присмотрели её, хорошенькую женщину, на Тверской, доставили сюда, чтобы позабавиться, побаловаться. Одну её подругу вот так же умыкнули в городе, завезли в какую-то подмосковную глухомань, заставили попариться в баньке, прополоскаться в бассейне, всю ночь драли, а утром отвезли в город, вознаградили за труды щедро – две тысячи баксов, и предложили – забудь. Новые русские чувствовали себя победителями жизни, а победителям принадлежит все, в том числе и женщины.

– Можно было сделать все проще, – ответила Виолетта Герману Михайловичу. – Я не из тех женщин, которые долго сопротивляются, – добавила она со смешком.

– Знаем, – кивнул Рэм Спиридонович. – Мы навели о тебе справки. Трудилась в блядской фирме по вызовам... Кто был твоим сутенером? – Рэм Спиридонович спросил грубо, как на допросе. Обращение на "ты" прозвучало, словно удар плетью. У Виолетты перехватила дыхание и она неожиданно для себя выпалила:

– Рома, то есть Леонид Романов.

– Он, – подтвердил Герман Михайлович.

– Убери этого придурка, чтобы не путался под ногами, – распорядился Рэм Спиридонович.

– Будет сделано.

Виолетта с ужасом поняла смысл распоряжения: "уберут" теперь Рому, который не сделал ей ничего плохого, наоборот, следил, чтобы ей доставались хорошие клиенты.

– Все это у вас было в прошлом, – благожелательно произнес Герман Михайлович. – А сейчас вы замужняя дама, такой и оставайтесь. Потому и сделали все необходимое, чтобы никто не знал, куда и к кому вы... отлучились.

– Ты, сучка, заказала Брагина и Ставрова, этих похоронщиков? – резко спросил Рэм Спиридонович.

– Нет! – тут же выкрикнула Виолетта. Именно этого она больше всего боялась – чтобы за неё не взялись друзья расстрелянных в "Вечности" Брагина и Ставрова.

– Сыч! – крикнул Рэм Спиридонович, и в гостиной тут же возник мордатый парень, который привез Виолетту на дачу.

– Эта потаскушка не желает быть откровенной, ей приспичило трахнуться. Возьми ещё двоих "бычков", уведите её в домик для охраны и отдерите по первому классу. А потом тащите сюда, продолжим беседу...

Он глянул на Виолетту своим тусклым, рыбьим взглядом, без любопытства спросил:

– Троих выдержишь?

Виолетта Петровна жалобно всхлипнула и прохныкала:

– Может быть... Я с юных лет мечтала, чтобы меня хором изнасиловали...

Она провела язычком по губам, придавая им влажный блеск.

– Но зачем такие крайности?

– Ты заказала Ставрова и Брагина? Говори, больше переспрашивать не буду. – Рэм Спиридонович дал знак своему парню, чтобы тот вышел из комнаты.

– Поверьте, Виолетта Петровна, – вежливо произнес Герман Михайлович. Мы не хотели бы обижать вас. Мы и так все знаем. Но желательно, чтобы вы подтвердили. Может быть, мы окажемся полезны друг другу...

Виолетта задумалась. Во рту у неё пересохло от страха, от грозной опасности и она пробормотала:

– Хоть бы стакан минералки даме предложили...

– Да, та ещё сучка, – произнес Рэм Спиридонович и распорядился:

– Дай ей рюмку коньяка и сок, Герман Михайлович. У некоторых сучек это прочищает извилины.

– Не называйте меня сучкой! – взмолилась Виолетта Петровна. – Я просто испуганная насмерть женщина!

– Давай начинай колоться, бедная женщина, – насмешливо сказал Рэм Спиридонович.

– Все скажу, если вы хоть намекнете, зачем вам это нужно. Я ведь не знаю, чего вы хотите. Может, отомстить за Ставрова и Брагина?..

– Это уж нет, – хмуро ответил ей Рэм Спиридонович. – Нам эти похоронные господа до лампочки.

– Тогда в чем проблема?

– В тебе. Ты у нас путаешься под ногами. А теперь давай рассказывай, только все и до конца. Вижу, изнасилованием тебя, телку раз...ную, не испугаешь... А как ты относишься к электрическому утюгу?

Герман Михайлович поморщился, словно бы сочувствовал Виолетте Петровне. Был он крепким мужиком, мускулистым, чувствовалось, что у него нет лишнего жира и той дряблости, которая выводила из себя Виолетту при виде Благасова в постели.

– Ну что же,.. – пробормотала она. И стала рассказывать-колоться...

Этот план возник у Марата Васильевича Волчихина. Они были в хороших отношениях, Виолетта и Волчихин, хотя, к удивлению Виолетты, Волчихин не делал попыток завалить её в постель. Просто этакие добрые взаимные симпатии на основе общих интересов. Волчихин часто по-свойски жаловался Виолетте, что его шеф – а её муж – придурок, сдвинулся по фазе на покойниках и кладбищах. Его, Волчихина, держит в черном теле, на небольших деньгах определил цепным псом при своем добре. А между прочим, его, Марата Васильевича, в родной "конторе" уже было представили к генералу, и все документы ушли "наверх", но помешали августовские события, когда не только не давали новых званий, но и лишали старых, давно полученных.

Рэм Спиридонович в этом месте исповеди Натальи, откликаясь на какие-то свои мысли, согласно произнес:

– Это точно...

А придурок Благасов не оценил способностей и заслуг его, Волчихина, и будущее было неопределенным. Пляшет Благасов под дудку Брагина и Ставрова, не смеет перечить компаньонам. А у самого наплывы случаются все чаще, его надо в психушку убирать, а не позволять заниматься большим делом.

Волчихин рассказал, что Благасов в полнолуние уезжает на свое кладбище и укладывает на могильные плиты бабенок, такой у сумасшедшего кайф. Алевтину уложил, Марину, какую-то кладбищенскую побирушку...

– Обычный псих, – откликнулся на эту часть рассказа Виолетты Рэм Спиридонович. – Кому что нравится. Одни любят, чтобы бабы их плетьми хлестали, другие сами женщин обижают, заставляя их трахаться на могилах.

Рэм Спиридонович вдруг завелся, даже его глаза приобрели подвижность:

– Вот сволочь первостатейная!

Виолетта Петровна с облегчением услышала эти слова, ибо они означали, что может она обрести здесь поддержку.

– Волчихину плохо приходилось, – продолжила Виолетта, но и мне не лучше... Он, Благасов, оскорблял и унижал, я для него оставалась шлюхой с Тверской, которую он пустил в свой дом...

Она, конечно, возводила поклеп на Благасова. Просто с некоторых пор она больше его не возбуждала, а её обуревала жажда к любовным приключениям. И ей стало известно – через Волчихина – что Благасов нанял сыщика, чтобы предъявить ей "счет" и попросить вон или, что пугало, просто "заказать" её, денег у него хватит.

– Вот и пришили бы со своим Волчихиным Благасова, – сказал Рэм Спиридонович.

– А дальше что? – удивилась Виолетта Петровна. – "Харон" перешел бы в полное распоряжение Брагина и Ставрова, мне – нищенские проценты от неизвестно какой прибыли, Волчихина, которого старики ненавидели, – вон?

– И вы решили?...

– Да! – поколебавшись и вроде бы смутившись, подтвердила Виолетта Петровна. – Убрать стариков, чтобы остался один Благасов. А как поступить с Благасовым...

– В психушку его?

– Может быть...

– Самое странное, – уже без принуждения объяснила все до конца Виолетта Петровна, – что у Благасова созрел встречный план. И тоже убрать СтавРова И Брагина, чтобы остаться единовластным хозяином "Харона" и нового коммерческого кладбища.

– Вот так они и стакнулись, – Рэм Спиридонович посмотрел на Виолетту с некоторой долей уважения, – я так думаю, что у вас сейчас идет состязание: кто кого раньше прикончит.