Текст книги "Проводы на тот свет"

Автор книги: Лев Корнешов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Он скорым шагом пошел собирать своих людей.

– Сергей Викторович, – обратился Алексей к Сойкину. – Верните на работу своих людей, которым доверяете. И сами не вздумайте сдавать дела. Вы, что, забыли, что утверждались в своей должности префектурой округа? И только она имеет право вас отстранить. Причем здесь Благасов?

Сойкин сказал:

– Спасибо, что напомнили. – И с хитринкой добавил:

– Когда начинается беспредел, про все забываешь.

Он, много лет состоявший "при кладбищах", видел уже немало разборок и относился к ним не то, чтобы спокойно, но хладнокровно.

Алексей сказал:

– Запишите мой телефон. В случае чего – сразу же звоните. Извините, я забыл вам представить даму... Это моя супруга, Таисия Андреевна Юрьева...

– Ого! – только и произнес Сойкин. – Ведь Юрьев – это...

– Не надо много вопросов, – остановил его Алексей. – Мы желаем вам всего доброго и все-таки проведаем Олю.

Они шли по кладбищенской аллее, Таисия опиралась на руку Алексея и вполголоса, с явным удовольствием, бормотала про себя:

– Дама... Моя супруга... Уважаемая Таисия Андреевна...

И вдруг сделала вывод:

– Знаешь, Алешенька, когда ты вот так решительно говоришь и действуешь, очень напоминаешь мне моего папу в молодости...

Виолетта – мастерица интриг

Еще когда Благасов испытывал к Виолетте Петровне самые нежные чувства, а это было сразу после того, как они сочетались законным браком, Игорь Владимирович в телячьем восторге после физической близости и под влиянием нескольких рюмок коньяка выболтал своей нежной Витусе, что достался ему от безвременно почивших родителей вместительный старинный чемодан с золотом и ювелирными изделиями, цена на которые с течением времени лишь возрастает.

– Я лишь малую частицу из них пустил на устройство своих мастерских-складов, когда начинал свое дело, – откровенничал Игорь Владимирович, – а остальное берегу в целости. Кто его знает, как жизнь повернется, но мы с тобой, Виолеточка, при любом повороте её не скатимся в бедность.

Игорю Владимировичу хотелось казаться в глазах дорогой Витоньки умным, хитрым и богатым. Было полнолуние, когда чувства и мысли Благасова пребывали, как он говорил, в разобранном состоянии.

Виолетта ему не поверила и потребовала подробности.

Благасов с удовольствием, с затуманенным взором – все таки юные годы! – вспоминал, как он выследил родителей, наблюдая за "радениями" хлыстунов.

– И что, они после бичевания, как ты говоришь, валились на пол и кто кого схватит, тот того и имеет? – У неё от возбуждения расширились глаза и затрепетали тонкие, изящные ноздри.

– Сам видел! – Благасову в это полнолуние не удалось ни с кем побывать на кладбище и он чувствовал себя маятно и нервно, словно лишили его чего-то необычайно ценного.

– И твоя мамаша говорила твоему бате, что в ней за одну ночь побывало трое "братьев"?

– Отец ей сказал, что все они принадлежат всем. Я запомнил.

– Повезло женщине, – сделала неожиданный вывод Виолетта, снимая с себя остатки одежды. – Редкое удовольствие получила...

– Глупышка, – ласково сказал Игорь Владимирович, – они ведь были сектантами и для них это все равно, что поклоны во время молитвы для православных...

Он был философом, Игорь Владимирович, и в любых нестандартных действиях и поступках людей искал скрытый смысл.

Чуть позже Виолетта, которая ещё со времен своей работы в фирме досуга умела вылавливать в спонтанных исповедях "клиентов" ценную информацию, чтобы передать её своему "покровителю" Роме, возвратилась к теме хлыстовского золота:

– И все-таки, верится с трудом... В наше время кладов в чемоданах не бывает.

– Это было не наше время... Хлыстуны хотели спастись в приближающейся гибели мира, в которую истово верили, их преследовали власти, проклинала официальная церковь, презирали люди, если случайно о них узнавали. Вот они и копили ценности на последний черный день.

– Где же этот чудо-чемодан? Если увижу его – поверю, – Виолетта ласково прижималась к мужу, разжигала его, чтобы уж открылся до конца.

– Нет, – отрезал Игорь Владимирович. – Он хранится в надежном месте.

– В банковском сейфе?

– Ты что? Отнести в банк – это все равно, что выставить напоказ. Дураков нет.

Игорь Владимирович уже жалел, что разболтался. И в будущем любые попытки Виолетты Петровны заговорить на эту тему решительно пресекались. Но она все запомнила и мысль о чемодане с золотом вызывала у неё сладкое томление...

Виолетта Петровна все больше и больше убеждалась в том, что у её супруга с рассудком не все в порядке. Она знала, что у Волчихина свои планы в отношении "Харона" и всего похоронного бизнеса, и понимала, что аморфному, легко впадающему в истерики Благасову против Волчихина не выстоять. Тем более, что Волчихин ни полусловом, ни жестом не давал оснований шефу усомниться в его лояльности. Прошедшая "школа" научила его осторожности, он по опыту знал, что тайные операции бывают гораздо эффективнее, чем атаки в лоб.

Решающий разговор между Волчихиным и Виолеттой Петровной произошел по её инициативе. Когда они вначале аккуратно, полунамеками, а потом и чуть-чуть откровеннее выяснили, что смотрят на ситуацию почти одинаково, Волчихин сказал:

– Хорошо, допустим после ряда... определенных действий "Харон" перейдет к вам, как прямой наследнице Благасова. Если, конечно, Ставров и Брагин... исчезнут, они люди и в самом деле пожилые, а их дочери не смогут претендовать на наследство. Ну и что дальше?

– Я стану генеральным директором, а вас назначу своим заместителем.

– Ха-ха! Я сейчас могу поднажать на Благасова и он сделает меня своим замом. Он ведь выполняет все мои советы.

Виолетта Петровна недолго подумала:

– Вы сможете жениться на мне. Я не стану возражать, – мило улыбнулась она.

– Не получится, хотя спасибо за предложение руки, а вот насчет сердца сомневаюсь. Но вот загвоздка: я люблю свою жену, и у меня двое симпатичных ребятишек.

– Что же, есть вариант, который вас устроит. Я стану генеральным директором, вас назначу заместителем. Фирму надо будет перерегистрировать поскольку старых учредителей не останется. Вы и я вдвоем станем её учредителями, по честному поделим акции.

Волчихин долго размышлял, прикидывал, взвешивал, наконец, высказался:

– Да, это более надежный путь. Благасов становится единственным владельцем "Харона", коммерческого кладбища и всего прочего. И тут же готовит завещание, по которому вы будете уже его единственной наследницей... А дальше – все в наших руках: новая перерегистрация акционерного общества, акции и так далее... Но вы представляете, сколько придется трупов уложить?

Виолетта Петровна пожала плечиками:

– За несколько лет жизни с Благасовым я привыкла к покойникам, похоронам и кладбищам.

Так состоялось это деловое соглашение. Вскоре люди Волчихина расстреляли Ставрова и Брагина, а Благасова лишь зацепили пулей – на этот счет у них имелись четкие инструкции, а они были профессионалами. Киллеров "убрали" в ту же ночь – Волчихин во всем любил четкость. Благасов стал единственным владельцем фирмы. Но тут неожиданно объявилась Ольга Ставрова со своим розыском, уточнением завещания в судебном порядке, мужем-журналистом, который стал везде совать свой нос... Судьба Ольги была предрешена. И Благасову жить оставалось недолго...

Но кто мог предположить, что "Хароном", Волчихиным, Виолеттой Петровной заинтересуется Мамай? А интерес этот начался с расстрела похоронных бизнесменов. Мамая это встревожило, потому что на кладбищах должно быть спокойненько, как пел поэт – там надежные тайники, там возможности прятать концы, то есть тела своих и трупы чужих в землю. И это – большие деньги. После "беседы" с Мамаем и Бредихиным Виолетта Петровна легко и быстро переориентировалась, с потрохами сдала Благасова и Волчихина. Она стала часто встречаться с Бредихиным – он был крепким, сильным мужчиной, именно таким, какой ей был нужен. И разведен – это значило для неё очень много, рождало смутные надежды. Виолетта трезво оценивала свои возможности и понимала, что управлять "Хароном" и похоронным бизнесом не сможет. А Бредихин сможет...

Волчихин убеждал Благасова после смерти его компаньонов, что надо оформлять завещание в пользу Виолетты Петровны, чтобы окончательно пресечь притязания Алевтины и мужа Ольги. Игорь Владимирович заупрямился и заявил, что суке, стерве и бляди Виолетке ничего от него не обломится. Но это, в принципе, уже не имело значения: Виолетта Петровна и так по закону была его единственной наследницей.

Благасов даже сгоряча поведал Марату Васильевичу свою потаенную мечту:

– Если бы она внезапно опрокинулась, какие бы пышные похороны я ей устроил!

Конечно, Волчихин тут же сообщил Виолетте, что её благоверный спит и видит её нарядной в гробу.

Виолетта немедленно поделилась своими опасениями с Германом Михайловичем:

– Благасов уже дозрел до того, чтобы заказать меня. Завещание категорически отказался оформлять, говорит, что не собирается помирать.

Герман Михайлович разделял её опасения:

– Посоветуюсь с Рэмом Спиридоновичем.

В этот раз Бредихин принимал Виолетту у себя на квартире. Она уже знала, что жена от него ушла, он в качестве отступного купил ей хорошую двухкомнатную квартиру в центре и предупредил, чтобы она больше ни на что не претендовала. Детей у них не было. Жена оказалась разумной женщиной: она попросила плюс к квартире ещё некоторую сумму наличными – на повседневные расходы, и пообещала, что навсегда исчезнет с горизонта Германа Михайловича – погасшая звезда.

У Германа Михайловича и Виолетты уже выработался свой ритуал. Как только они входили в квартиру, Виолетта торопливо, но очень изящно сбрасывала верхнюю одежонку и командовала Бредихину: "Заваливай меня в постель, Герман!" Бредихин с улыбочкой откликался: "Далеко до полночи, а Герман уже здесь!"

После энергичной "разминки", они садились за стол, остужали возбуждение рюмочкой.

– Черт возьми! – почти с восторгом говорил Бредихин. – Ты у меня первая такая ненасытная.

– Для меня секс заменяет все! – объясняла Виолетта. – Не понимаю, зачем некоторым девкам наркотики, если есть секс. Бог знал, для чего создавал женщину. Уж конечно не для общественной деятельности и не для того, чтобы костыли в шпалы вколачивать и дороги ремонтировать.

Виолетта принималась философствовать, чему явно научилась у Благасова:

– Это мужики, когда увидели, что не справляются со своими делами, переложили на женщин самый тяжкий труд.

– Ты, вероятнее всего, права, – соглашался Бредихин. – Вот сегодня, в странное время, мужики лакают, как озверевшие, а женщины мечутся: торгуют мелочевкой, подъезды моют, чуть ли не вагоны разгружают, лишь бы дети их выжили.

В такие вечера, когда Бредихин был свободен от своих таинственных обязанностей, Виолетте было с ним хорошо, и она даже думала, что наконец-то нашла мужчину, который предназначался небесами именно ей – решительного и сильного, неутомимого в ласках.

Однажды она решилась сказать:

– Тебе не кажется, что ты мог бы на мне жениться? Мы очень подходим друг другу. Не знаю, как ты, а я в твоих руках буквально таю... Милый, после близости с тобой на меня нисходят тишина и благодать.

– Не говори пошлостей, Виолетта, – ответил ей Бредихин. – Как только "Харон" перейдет к тебе, мы распишемся. Но не раньше.

– Потом вы меня убьете? – с замирающим сердечком пробормотала Виолетта.

– А теперь не говори глупостей! Зачем тебя убивать? Ты и так сделаешь все, что тебе прикажут.

– Если ты на мне женишься, – мечтательно произнесла Виолетта, – я сделаю тебе, а заодно и себе такой подарок, о котором ты и не мечтаешь.

Она не забыла чемоданчик с золотом, о котором проговорился Благасов в давние нежные ночи с ним.

– Ты сама подарок, – галантно сказал Бредихин. – Такую, как ты, женщину ещё надо поискать.

Он, конечно, не стал ей говорить, что Рэм Спиридонович уже дал ему такое указание: жениться на Виолетте.

– Виолетта! – спросил Герман Михайлович. – Благасов способен в одиночку на решительные действия, без Волчихина?

– Нет! – не колеблясь, ответила Виолетта. – Волчихин – его глаза, уши и руки.

– Что же, расклад сил понятен...

Судьба поворачивалась к Марату Васильевичу спиной. Он ещё ничего не чувствовал, ни опыт, ни обостренное годами борьбы за выживание чутье не посылали ему сигналы о близкой опасности. Конечно, до него долетал тихий шорох, рожденный поисками убийц похоронщиков Брагина и Ставрова, но он не придавал ему значения, решил, что это никак не угомонится журналист Костров. Однако тот был не опасен, поскольку, по сведениям Волчихина, действовал в одиночку.

И вдруг громом среди ясного неба прозвучало известие о том, что Костров изгнал, опираясь на поддержку Юрася, людей из охранной фирмы Волчихина со "ставровского" кладбища. Благасов взбесился, он требовал от Марата Васильевича немедленных мер, вплоть до "силовых". Но Волчихин знал, что Юрась и его "братаны" ему не по зубам. И бросился к Бредихину. Герман Михайлович выслушал его, но не обнадежил. Он уклончиво обещал подумать, поискать мирное решение конфликта. "Привлекать внимание к этому кладбищу нам не с руки, – заметил он. – И вы знаете почему". Он не хотел говорить Волчихину прямо: ты, дорогой наш, свой танец уже сплясал, ты нам не нужен, приберем "Харон" к рукам, тогда и установим свой порядок...

...Алексей позвонил Марку Пашкову и стал договариваться с ним о встрече. Марк уклонялся, ссылался на нехватку времени, на то, что в ближайшие дни все его вечера заняты.

– Деловой! – обозлился Алексей. – Я понимаю, ты опасаешься, что твои... братья по ремеслу засекут твою встречу с "важняком". Так вот, я в прокуратуре давно не работаю, я журналист, и говорить с тобою хочу о деле сугубо личном, просить о помощи.

– Это правда, что дочка Юрася твоя жена? – спросил Марк.

Слухи и новая информация в криминальных кругах распространялась быстро.

– Это при чем? – удивился Алексей. – Кстати, она дочка не Юрася, а Андрея Ивановича Юрьева, очень достойного человека.

Марк хмыкнул:

– Значит, так и есть.

– Юрась не при деле, – заверил его Алексей, понимая, что Марк опасается, как бы его не втянули в сложные отношения с конкурирующей группировкой.

– В ресторанах я светиться не хочу, – чуть попятился Марк.

Алексей предложил:

– Приезжай ко мне домой. Бери с собой жену. Пока женщины будут чай пить, мы с тобой поговорим. Мне действительно совет нужен.

– Я твой должник, – нехотя признал Марк. – Помню, как ты мог бы устроить мне сложную жизнь, но воздержался... Называй адрес, сегодня в восемь вечера буду с женой.

Они приехали в точно обозначенное время. Предупрежденные заранее "сталинский орел" Александр Тимофеевич и два парня, приставленные Юрасем, на это время зашли в будку для охраны, чтобы не насторожить Пашкова.

Тая встретила Маргариту Викторовну как родную. Радовалась, что у нее, замужней дамы, гости в доме, и уж она постаралась стол накрыть, создать непринужденную обстановку. Вскоре Тая увела Риту в свою комнатку показывать свои книги и советоваться, какую тему ей избрать для дипломной работы. У них были общие интересы: Рита преподавала литературу, Тая училась на филологическом.

– Рассказывай, – предложил Марк, когда женщины удалились. Он держался настороженно, так как не очень понимал, чего хочет от него этот парень. Он и правда выручил его, не стал вызывать Елену в прокуратуру повесткой, просто позвонил ей, в обход служебных инструкций. Не великое нарушение допустил, но все же...

– Мне нужен решительный и умелый человек, – без обиняков сказал Алексей.

– Ты имеешь в виду меня? – с непроницаемым лицом осведомился Марк.

Выпить от отказался, сославшись на то, что после Чечни совершенно не пьет, там он выхлебал все, что было отмерено ему судьбой.

– Не обязательно, – ответил ему Алексей. – Может, ты подскажешь, где и как его найти. Ты можешь остаться в стороне, обрубить все тропки к себе. Мне просто надо знать, как выйти на человека, который выполнит работу и не будет задавать вопросы.

– Почему ты обратился ко мне? – с любопытством спросил Марк.

– Потому что два твоих алиби гроша ломаного в базарный день не стоят. Хотя, – признал Алексей, – разрушить их невозможно, тебя хорошо подстраховали.

– Вот так и живем, – удрученно сказал Марк. – Планы строим, о завтрашнем дне думаем, а не замечаем, что уже тебя высмотрели, вычислили...

– Марк, – серьезно проговорил Алексей. – если ты откажешься мне помочь – я пойму. А если ещё добавишь, что давно завязал со всем тем, что было у тебя – буду только рад.

– Следак он и есть следак, сразу начинает перевоспитывать, прокомментировал Марк. И спросил:

– Ты ведь, гутарят люди, в спецназе геройствовал?

– Было дело.

– Где?

– Срок секретности не вышел.

– Понятно тогда, где. Мы, выходит, с тобой братья по оружию.

– Я твою историю знаю, – сказал Алексей. – Мне Никита Астрахан её рассказал. Тот, который тебя допрашивал по поводу разборки в лесочке, когда ты снова оказался с железным алиби... Он, кстати, твою чеченскую историю раскопал и считает, что у тебя было два выхода: или отсидеться в том горном ауле, зализать раны, или погибнуть под лавинами, пулями, от голода и холода... Ты поступил, как опытный и обстрелянный солдат, а не как новобранец-энтузиаст сопливый.

– Не героем я оказался, – с иронией откликнулся Марк. – Потому ты и ко мне обратился, что вся моя жизнь в темных пятнах?

– Нет, не поэтому, – ответил Алексей. – Я решил, что могу быть с тобою откровенным. В тебя, в твою душу, столько тайн упрятано, что одной больше, одной меньше – без разницы. Я тебе все расскажу...

Он подробно поведал о том, как и почему были убиты Брагин и Ставров.

– Ты, Паша, – Алексей намеренно назвал Марка по кликухе, – скажи мне, если бы перед тобой поставили задачу: двоих замочить, а третьему – пулю в мякоть, ты бы справился с этим?

– Без проблем.

– Вот так оно и было в ресторане "Вечность". Немножко постреляли, и Благасов стал единоличным хозяином многомиллионного дела. И один из убитых – отец моей первой жены Ольги. А потом, когда Ольга возникла с претензиями по наследству – её пытались взорвать, к слову, вместе со мной. От греха подальше я отправил её в Турцию, но и там её нашли, пуля в сердце.

Марк слушал Алексея с непроницаемым лицом, казалось, он мыслями был очень далеко от его проблем.

– С Ольгой я познакомился просто: она наняла меня для розыска убийц отца и даже дала аванс. Я этот аванс не отработал, у нас потом пошли другие счеты, но чувствую себя обязанным.

– А откуда ты, такой весь из себя положительный и законопослушный, знаешь Юрася? В любой пивнухе или баре, узнав, что ты зять Юрася, будут выползать на четвереньках, чтобы случайно тебя не зацепить.

– Грозен Юрась? – улыбнулся Алексей.

– О том, как он правил в зонах, – а у него две ходки – сказки рассказывают.

– На свободе он – очень хороший человек, – убежденно сказал Алексей. Это только подтверждает мудрость: с волками жить – по-волчьи выть. А с Андреем Ивановичем я познакомился просто. Он обвинялся в убийстве мента, ему грозила вышка. Я занимался его делом, доказал, что он невиновен и нашел того, кто замочил офицера милиции. Мент из обоснованной ревности убил другого мента – семь лет.

– Так бывает? Вывел невиновного из-под вышки?

– Так было. Но, конечно, я никак не думал, что Андрей Иванович станет моим тестем.

– Своеобразный ты человек, "важняк", – с уважением сказал Марк.

– Закон должен карать за преступления, – произнес Алексей убежденно, а невиновных защищать. Но в моем случае закон оказался бессильным... А теперь, Марк Пашков, он же Паша, представь, что перед тобою не "важняк" из прокуратуры и не журналист из газеты – просто нормальный мужик, который много задолжал. Как и у тебя, у меня лучший друг увел первую жену. Но претензий к нему у меня нет...

Марк кивнул: и у него не было претензий к Олегу.

– Мою вторую жену убили, как и её отца... Твою – тоже... Да не таращи ты на меня глаза: двоюродного брата твоей чеченской жены Мусу перехватили, когда он возвращался из Москвы, и он рассказал, что приезжал из своей гордой Чечни по нормальному поводу – привез отцу мальчика, которого родила его сестра, жена русского офицера, умершая после родов. Поскольку Муса назвал тебя, его дело автоматически попало к Никите Астрахану, о котором я уже тебе говорил. И хотя тот подозревал, что не все уж так благородно, но состава преступления не усмотрел и велел убираться Мусе в свою Чечню. Вот так, Марк, судьбы сплетаются – нарочно не придумаешь.

– Я считаю, – сумрачно проговорил Марк, что мою чеченскую жену убили её родственники.

– Скорее всего, – согласился Алексей. – Большой выкуп за мальчика дал?

– Отстегнул бы и больше, если бы запросили, – уклонился от прямого ответа Марк.

– Вот я и имею две смерти – отца Ольги и самой Ольги... Скоро подберутся и ко мне – после смерти Оли я унаследую её долю в "Хароне", два ресторана, артельки всякие. И стану "держать" кладбище... И что я должен теперь делать? ВытеретЬся – простить, забыть? Отказаться от всего, объявить об этом и притихнуть?

– Эти кладбища, на одном из них есть и моя могила, пока ещё живого, приносят несчастья. Недаром люди боятся жить по соседству с погостами притягивают они к себе, отмечают живых своими знаками.

– Причем здесь кладбища? – начал злиться Алексей. – Это живые негодяи нарушают их покой, не дают спокойно спать усопшим.

– Может и так, – согласился с ним Марк. – Ты знаешь "заказчика"? Только не темни... брат по несчастьям.

– Знаю. Добрые люди назвали. Волчихин, а за его спиной – Благасов.

– Волк?..

– Он.

– Тогда чего ты ждешь? – удивился Маркс.

Алексей объяснил:

– Волк "заказал" Ставрова и Брагина, "два стрелка" выполнили "заказ". Их уже нет среди живых – убрали свои.

– Недоумки вовремя не смылись с баксами, – прокомментировал со знанием дела Марк.

– Именно. Скоро мне назовут того, кто убил мою Олю. Он – мой, и я его не выпущу из рук. Не могу завязываться на Волчихине, может случиться срыв, и тот, в Турции, останется жить. А именно он для меня – основной...

– А ты уверен, – дотошно выспрашивал Марк, что тот, кто твою жену валил, в Турции?

– Да. Намекнули мне. И есть надежда, что скоро скажут, кто это.

Марк долго размышлял и установилась тишина. Алексей ждал его решения. Женщины в комнатке Таи неправильно поняли, почему мужчины молчат, и Тая крикнула через прикрытую дверь:

– Закончили свои мужские беседы? Можно к вам?

– Погодите ещё чуток, – остановил её Марк и сказал Алексею: – Ты мне, "важняк" или журналист – без разницы, нравишься и я тебе сочувствую. Но влезать в твои дела ни с того, ни с сего, не могу. Могу посоветовать...

– И на том спасибо...

– Не шебуршись пока с Волчихиным. Выжди. Совсем немного выжди. Поверь мне и подожди...

– Лады, – нехотя согласился Алексей. – Поверю.

– Кажется, – недобро ухмыльнулся Марк, – ты сэкономишь свои баксы. Он снизил голос до шепота: – Не одному тебе он поперек дороги встал, этот Волк...

Алексей позвал женщин, они дружно убрали со стола бутылки и закуски, Тая поставила чашки для чая и извлекла из холодильника торт.

Тая объявила за чаем:

– Мы с Ритой решили, что вдвоем будем открывать парфюмерный магазинчик. Вы, Марк, не возражаете?

– Если вы с Ритой решили,.. – улыбнулся Марк.

Алексей объяснил:

– Тая давно уже носится с идеей парфюмерного магазинчика-бутика, доступного женщинам со средним доходом семьи. В этом что-то есть. Готов, Таисия Андреевна, подарить название...

– Какое? Говори, мой милый, – Таисия чувствовала себя на верху блаженства: она, замужняя дама, принимает с мужем гостей – симпатичную семейную пару.

– У знаменитого писателя Ефремова есть странный роман "Таис Афинская" – о загадочной женщине, познавшей многие тайны природоздания. Предлагаю ваш магазинчик назвать в её честь: "Таис".

Тая захлопала в ладоши:

– Алексей, родной! Какая замечательная идея: Таисия – "Таис"! Рита, как вы?

– Прекрасно, – согласилась Рита. – Я Ефремова очень люблю, и "Лезвие бритвы" и "Таис Афинскую"...

Гости ещё недолго посидели и стали собираться. На прощание Марк ещё раз предупредил Алексея:

– Жди.

Он не мог ему сказать, что судьба Волчихина уже предрешена. Марк не знал и не должен был знать, кому и чем помешал Волчихин. Уж, конечно, не тем, что по его приказу расстреляли Ольгу. Кому интересна эта маленькая девочка, кроме её мужа? Но не далее, как вчера, Бредихин приказал ему, ничего не объясняя, убрать Волчихина.

Марк делал вид, что ему интересны планы милых женщин и он с удовольствием слушает их жизнерадостный щебет. А сам думал: бывают дикие случаи, когда один и тот же человек становится помехой для тех, кто вряд когда-либо вообще встречался друг с другом.

Бредихин предупредил Марка, что Волк без двух охранников, бывших оперов КГБ, вообще из квартиры не выходит...

Переселение господина Благасова в царство мертвых

Андрей Иванович приехал к Алексею и Тае без предупреждения. Он был в плохом настроении, чем-то сильно озабочен. И после ритуальных вопросов о здоровье и самочувствии за стаканом чая прямо спросил Алексея:

– Ходят слухи, что ты встречался с Пашковым-Пашой?

Алексей не стал это отрицать. Он лишь с недоумением подумал, что вроде бы сделал все, чтобы визит Пашкова с супругой к нему домой прошел без огласки и вот...

– А ты знаешь, кто такой Паша? – наседал Андрей Иванович.

– Предполагаю.

Андрей Иванович только руками развел и с раздражением стал говорить вроде бы в пространство, что если некоторые с привязи срываются, так пускаются во все тяжкие.

– Что вас тревожит? – невозмутимо поинтересовался Алексей.

– Не хочу, чтобы моя дочь стала молодой вдовой, – резко сказал Андрей Иванович. Я тебя упреждаю: Пашков – это Бредихин, Бредихин – это Мамай... Тайка, марш на кухню! – выгнал он из гостиной дочь. И когда Таисия послушно исчезла, обиженно пробормотав, что мужчины взяли дурную моду изгонять её к тарелкам и кастрюлям, Андрей Иванович стал говорить о том, что Мамай – это наркота, кровь, беспредел, а менты до него дотянуться то ли не хотят, то ли не могут, и от него законопослушным бизнесменам уже житья нет, того и жди, что их начнут отстреливать. При упоминании о "законопослушных" Алексей в душе усмехнулся, но слушал тестя с очень внимательным лицом.

– Я за тебя почему опасаюсь, Алеха, – Андрей Иванович действительно явно был встревожен. – Ты пойми, мы никогда и никого не "сдаем". Но... слушки о тайниках в могилках уже широко гуляют среди разных людишек и очень скоро достигнут ушей тех, кому нужно. Ты понял? Не дай Бог выяснится их самый первый источник, то есть ты. Уехали бы вы с Тайкой отдохнуть куда подальше.

– Ольга уже уехала, а как возвратилась – вы знаете, – напомнил Алексей.

– Хотя бы не высовывайся, не светись какое-то время. У меня нюх особый – чувствую даже не грозу, а ураган...

Это Алексей ему обещал. Тем более, что подобное советовал ему и Марк.

– Малые дети – малые и заботы... – проговорил Андрей Иванович, прощаясь.

...Волчихина завалили просто, но с проблемами для "заказчиков". В один из обычных, ничем не примечательных дней Герман Михайлович Бредихин после изнуряющей постельными играми ночи за утренним кофе будничным тоном сказал Виолетте:

– Позвони своему Волчихину и назначь сегодня срочную встречу.

– Он никакой не мой! – возмутилась Виолетта.

– Ладно, назначь свиданку своему бывшему Волчихину...

В течение дня Виолетта пыталась "достать" Марата Васильевича, но его телефоны, в том числе и прямой, для особо близких лиц, не отвечали. Мобильник тоже был переключен на устные сообщения: "Абонент временно отсутствует... Вы можете продиктовать свою информацию после короткого гудка..." Виолетта не стала ничего сообщать, не хотела оставлять следы.

Она позвонила Марине в приемную, недолго пощебетала с нею и сказала, что не может разыскать Марата Васильевича, а он ей нужен, ну, позарез.

– Шеф куда-то услал его, – доверительно сообщила Марина. – Обещался быть после обеда.

Виолетта, как и было условлено, встретилась с Бредихиным, чтобы пообедать в новом ресторане китайско-японской кухни "Мао". Она во время обеда снова и снова под пристальным наблюдением Германа Михайловича набирала номер мобильного телефона Волчихина. Ей было не по себе, ибо догадывалась, что все это очень неспроста. Наконец, Волчихин ответил и она, придав голоску немного драматичные оттенки, сообщила, что сейчас перейдет к автомату, чтобы он ответил обязательно. Она перезвонила через несколько минут и сказала, что им необходимо срочно встретиться, есть информация, которую она не может доверить телефону, а завтра, может быть, уже поздно. Волчихин колебался, все эти манипуляции с телефонами его обеспокоили.

– Чего с мобильника не говорила?

– Я там не одна была...

На самом же деле она не хотела, чтобы как-то зафиксировался номер её мобильного телефона.

У Волчихина возникло смутное беспокойство, но маленькое, неясное, которое быстро растворилось.

Последний дни были спокойными, Благасов не дергал по пустякам и даже с изгнанием охранников со "ставровского" кладбища временно примирился, сказал, что скоро все равно во всем "хозяйстве" они с Маратом Васильевичем наведут полный и окончательный порядок.

С Виолеттой Волчихин условился встретиться в девятнадцать часов под аркой гостиницы "Минск" на Тверской, так как она хотела забежать в модный магазин женской одежды. Через эту арку машины выскакивали в маленькие кривые переулочки, место было в меру оживленное, а Тверская у милиции на строгом режиме.

Волчихин взял с собой четырех парней из своей охранной фирмы: двоих, как обычно, и ещё двоим велел неприметно перекрыть вход и выход арки. Он приехал за пятнадцать минут до назначенного времени, чтобы осмотреться, освоиться.

Волчихин краем глаза заметил, как молодой парень вышел из стеклянных дверей "Минска" с дорожной сумкой через плечо, прошел десяток шагов к арке. Мужик был явно из провинции, в нелепой клетчатой рубашке, какие были в моде лет пятнадцать назад, в пиджаке неопределенного цвета производства какой-нибудь гомельской фабрички. Но шел он легко, что тоже успел отметить Волчихин. Больше он ничего не успел: парень свернул под акру, выхватил из-за пояса пистолет и всадил три точных пули – по одной в Волчихина и его охранников. "Подставила, сука", – такой была последняя мысль в угасающем сознании Волка, пытавшегося ухватиться за стену, медленно опускаясь на грязный асфальт. Парень, так же легко передвигаясь, оглянулся и добавил с полуразворота Волку ещё одну пулю – в голову...

Киллера застрелил тот телохранитель Волчихина, который стерег выход из-под арки. Пашков, несколько дней тщательно изучавший передвижения и обеспечение безопасности Волчихина, не предполагал, что на этот раз он возьмет с собой не двух, а четырех телохранителей...