Текст книги "Неделя приключений"

Автор книги: Лев Парфенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 14
КАК В НАШЕ ВРЕМЯ СНАРЯЖАЮТСЯ ЭКСПЕДИЦИИ

Вечером Сёмке удалось на час вырваться из дому. На бревне состоялся военный совет. Спартак показал список снаряжения экспедиции. В нём значился котелок, вилки, ложки, тёплые пальто, три лопаты и другие полезные предметы.

Спартак намеревался также захватить две бочки солонины, три охотничьих ружья и бочонок с пресной водой. Он не мог объяснить, где достанет эти вещи, и твердил лишь одно, что без них, начиная с древних времён и до наших дней, не обходилась ни одна порядочная экспедиция. Сёмке всё же удалось убедить его отказаться от ружей и солонины. Но бочонок с пресной водой до того завладел воображением главы экспедиции, что он не захотел слушать никаких возражений. Как это Сёмка не поймёт простой вещи? Конечно, они поплывут по реке и кругом будет сколько угодно пресной воды, но как раз именно поэтому и необходим бочонок с пресной водой. Тогда легче представить, что они не на реке, а в океане. И если вода в бочонке иссякнет, можно будет, как настоящим путешественникам, некоторое время пострадать от жажды! Особенно если для утоления жажды стоит лишь зачерпнуть забортной воды.

Много затруднений сулил главный вопрос: где достать судно? Спартак предлагал ночью увести какой-нибудь ялик.

Конечно, придётся обойтись без вёсел, но разве долго поставить парус? Например, грот-марсель. Пираты всегда добывали себе корабли подобным образом. Однако Сёмка резонно заметил, что во времена пиратов не было милиции. Это значительно облегчало дело. К тому же они не пираты, а вполне солидная экспедиция. Лучше просто взять лодку на водной станции и заплатить за неё. Час стоит один рубль. Надо рублей пять, тогда их сразу не хватятся.

Но где добыть денег? Друзья не знали, что точно такой же вопрос мучил многих отважных мореплавателей начиная с Христофора Колумба.

Со двора донёсся шум автомашины. Друзья вышли из-за сараев узнать, в чём дело. Оказалось, привезли дрова Анне Ивановне. Анна Ивановна была заметным человеком в доме. Она работала в горисполкоме, и жильцы часто спрашивали её совета, как написать заявление или к кому обратиться по особенно кляузному вопросу. Родных у неё не было. Ребята считали её доброй женщиной. В прошлом году, когда ей так же вот привезли дрова и ребята помогли перетаскать их в сарай, Анна Ивановна дала им на мороженое. И вообще она никогда ни на кого не кричала и голос у неё был тихий.

Шофёр подогнал трёхтонку к сараям насколько было возможно. Но до сарая Анны Ивановны оставалось ещё метров пятьдесят. Путь преграждала канава – чинили водопровод. Шофёр забрался в кузов и стал сбрасывать дрова за канаву. Анна Ивановна стояла тут же и прижимала руку ко лбу. У нее было страдальческое лицо. В жаркие дни её обычно мучила мигрень.

– Перетаскаем дрова – вот вам и деньги, – сказал Витька.

Сёмка замялся.

– Да ну… Неудобно как-то плату спрашивать…

– Мы и не спросим, а только намекнём: «Эх, тётя Аня, хорошо бы мороженым прохладиться» или ещё как-нибудь. Уметь надо, понял?

Спартак промолчал. Прежде всего он хотел решить один немаловажный вопрос: поступали или не поступали подобным же образом знаменитые мореплаватели прошлого? Но сколько ни бился, не смог подыскать подходящего примера. Как видно из истории, деньги путешественникам обычно давали либо короли, либо богатые купцы, либо путешественники сами были людьми состоятельными, либо они становились пиратами и непременно кого-то грабили. К знаменитым путешествиям и великим открытиям дрова никакого отношения не имели. Стоило ли нарушать вековые традиции? Спартак хотел поделиться с соратниками своими сомнениями, но подошёл сияющий Витька и объявил, что он уже договорился с Анной Ивановной: за работу каждый получит по рублю.

Спартак не стал спорить, но заметил, что для серьёзного путешествия три рубля ничтожная сумма.

– Хорошо бы ещё Юрика мобилизовать, – предложил Сёмка.

Витька поморщился: ужасно не хотелось связываться с братом, но что поделаешь – другого выхода не было.

Они кинулись искать Юрика и обнаружили его в репейнике на пустыре, где он с двумя девочками играл в папу-маму. Юрик, изображавший отца семейства, как раз будто бы пришёл с работы и будто бы сел обедать. В левой руке он держал крошечную алюминиевую мисочку, а правую подносил ко рту и часто-часто шевелил губами – будто ест.

Поев немного, он сказал:

– А суп-то у тебя, мать, нынче недосоленный.

«Мать», которой от роду было пять лет, рассудительно ответила:

– Солят всегда по вкусу, – и, подумав, решила: – Ну, ты пока кушай, а я постираю.

Но тут в мирный семейный уют, подобно урагану, ворвались запыхавшиеся друзья.

Витька хотел было по привычке схватить «отца семейства» за шиворот, но вовремя опомнился. Эх, как угнетала, как связывала ему руки проклятая зависимость!

Витька присел перед братом на корточки, погладил его по голове, снял две-три былинки со штанишек.

– Юрочка, нам… вот мне, Сёмке и Спартаку разрешили дрова носить в сарай к тёте Ане. Мы и подумали: «Ладно уж, пусть и Юрику достанется – он очень хороший мальчик, не болтун, брата никогда не выдаст…» Верно, Юрик? Ты же настоящий пацан!.. Дай пять!

Юрик протянул руку, Витька с чувством пожал её.

– Видишь, я твой лучший друг. Всегда о тебе заботу проявляю. Можешь эти дрова хоть весь день носить – никто не заругает.

– Не заругает? – недоверчиво переспросил Юрик.

– Не-е! Ни одна душа! Носи хоть до вечера.

– А зачем?

– Что зачем?

– Носить дрова зачем?

Витька обескураженно почесал в затылке.

– Ну-у… Зачем, зачем! Вообще интересно… Это же, чудак, игра такая. Носи и носи, а потом… э-э… значит… Да там всё узнаешь, пошли.

Девочки проводили Юрика печальными взглядами. Им тоже очень хотелось поиграть в эту неведомую игру, которая называется «носить дрова».

Машина успела уехать. Дрова лежали огромной беспорядочной кучей. Анна Ивановна, морщась от боли, набирала охапку.

– Вот, тётя Аня, это мой брат, – сказал Витька и подтолкнул Юрика вперёд. – Он тоже будет носить.

– Господи, – слабо улыбнулась Анна Ивановна, – зачем же утруждать такого маленького? Ещё надорвётся.

Витька сделал большие удивлённые глаза.

– Да что вы, тётя Аня! Он чуть ли не сильней меня. Мускулы – вот! Прямо камень! Юрик, сожми кулаки.

Пока демонстрировали его мышцы, Юрик горделиво улыбался. Анна Ивановна махнула рукой – пусть поработает.

Сёмка набрал большую охапку. Дрова пахли смолистой свежестью леса, и Сёмка жадно вдыхал этот запах.

Сначала было не тяжело, но потом дрова стали оттягивать руки, заныло плечо, и он решил, что надо брать охапки поменьше. Сделалось жарко, пот начал заливать глаза, и Сёмка подумал, что зря они всё это затеяли, что лучше бы поискать деньги на улице, может, кто-нибудь потеряет.

– Лево на бор-рт! Полный впер-рёд! – услышал он сзади по-боцмански раскатистый голос Спартака.

Он замедлил шаги, и друзья обогнали его. Они тащили дрова на носилках. Витька, никогда не упускавший случая что-нибудь усовершенствовать, соорудил эти носилки из двух жердей.

– Уметь надо, – бросил Витька через плечо. – Садись, поднесём!..

Сёмку задело за живое.

Ах вон, значит, как! Наперегонки… Двое против одного. Нет, Сёмка не из таких, чтобы плестись в хвосте. Сейчас он вам покажет. А н-ну, вперёд! Ещё… ещё… Бегом! Ага, отстали, черти…

– Желающих… беру на буксир! – крикнул Сёмка.

Волнующий холодок азарта защекотал сердце. Боль в плече исчезла, и поленья теперь почему-то казались лёгкими, словно были пустые внутри.

Охапки друзья свалили почти одновременно. Анна Ивановна начала укладывать поленницу, а они наперегонки во весь опор помчались обратно и с криком «Даёшь!» набросились на дровяную кучу. «Врёшь, не возьмёшь!» – кричала Сёмкина душа, и ноги сами несли его вперёд.

На этот раз он первым добрался до сарая, что и засвидетельствовал торжествующим «Ур-ра-а!».

Ах, какое это было наслаждение – ощущать упругую послушность мышц, чувствовать себя сильным, способным выдержать любое напряжение! Лица у друзей разрумянились, рубашки взмокли от пота, глаза пылали отвагой.

Дровяная куча – это совсем не куча, а белогвардейская твердыня Перекоп. А они вовсе не мальчишки, а лихие конники-будённовцы, неудержимой лавой идущие на штурм. «Даёшь!» Эх, схватить скорее вон то полено, потолще! Это никакое не полено, а белый офицер. К нему тянется Спартак. «Врёшь, офицера я возьму в плен. Готово! Ур-ра, вперёд!»

Спартак кричит вслед что-то насчёт того, чтобы Сёмка не выхватывал поленья у него из-под рук. «А ты не зевай! В бою зевать нельзя. Может, этот офицер хотел в тебя стрельнуть… Скажи спасибо, что я подоспел вовремя». В пылу сражения Сёмка едва не сбил с ног Юрика, который бегал за ребятами с круглым поленом под мышкой и выкрикивал «Пах! Пах!», так как полено у него изображало ружье.

На миг Сёмке пришло в голову, что за такую работу Юрику рубль, пожалуй, не заплатят. Но его это не огорчило, потому что теперь уже дело было не в рублях, а в том, чтобы сровнять с землёй белогвардейскую крепость.

Куча таяла на глазах. Последнего белогвардейца друзья схватили одновременно и не желали уступить друг другу. Завязалась короткая схватка – Витька и Спартак овладели поленом.

В сарай друзья ворвались одновременно.

– Тётя Аня, всё!

– Как всё?

– Всё перенесли.

Анна Ивановна не поверила, вышла посмотреть. На месте кучи белели только мелкие щепки.

– Молодцы! – восхищённо сказала она, порылась в кармане кофточки, достала деньги.

– Получите вашу зарплату. Работали по-стахановски.

Сёмка и Витька скромно потупились. Спартак с достоинством поклонился и сказал:

– Благодарю вас!

Ужасно приятно, когда тебя хвалят и когда ты знаешь, что достоин похвалы.

– А где же ваш маленький помощник?

– Юрик, что ли?

Витька выглянул из сарая. Малыш всё ещё бегал по двору с еловым кругляком. Витька позвал его.

Анна Ивановна каждому вручила по рублю, а Юрику с ласковой улыбкой сказала:

– Отдай свой заработок маме, попроси купить тебе конфет.

– Спасибо, – буркнул Юрик и крепко зажал рубль в кулаке.

Через минуту за сараем у бревна произошло следующее.

– Дай-ка мне бумажку! – категорически потребовал Витька, на всякий случай держа брата за помочи коротких вельветовых штанишек.

Юрик с независимым видом спрятал деньги за спину.

– Это не бумажка, а рубль.

– Рубль? – деланно удивился Витька. – Ну, дай рубль. Зачем он тебе?

Юрик понимающе улыбнулся.

– Ишь, какой! Мне мама конфет купит. Я тоже дрова носил.

– Да разве ты носил? Ты же просто бегал и бегал всё время с одним поленом. А мы работали, значит и рубль наш.

– Да-а, вы и так получили…

У Витьки всё закипело внутри. Какая-то малявка, а приходится объяснять, уговаривать. Эх, если бы не испорченный приёмник, конфисковал бы в два счёта.

– Ну, ладно, ну, отдашь ты свой рубль маме, – заговорил Витька, призвав на помощь остатки самообладания и всю свою рассудительность, – так ещё неизвестно, купит она тебе конфет или нет. Ну, а купит, какая радость? Съел – и нет их! У нас есть кое-что получше. Выкладывай, Сёмк…

Сёмка запустил руку в карман, и на белый свет появилась целая пригоршня конфетных оберток, сложенных пакетиками. Эти картинки служили мальчишкам для игры. Витька разложил их на бревне и, энергичными жестами взбалтывая воздух, стал расхваливать товар.

– Видел? Рисунки все цветные. Ну, что твой рубль? Мятая жёлтая бумажка, и больше ничего. А тут смотри: верблюд в пустыне, ледокол во льдах. Или во: Москва. Столица, понял… В ней метро есть, и Кремль, и всё что хочешь… А ты со своим рублём… Или во: крейсер, белый медведь, футболист. Так бы и смотрел целый день, как в кино. И всего-то по гривеннику за штуку. Гони рубль и можешь брать десяток на выбор.

– Да-а, – лукаво улыбнулся Юрик, – а сам говорил, что они копейку стоят.

Витька свирепо зашмыгал носом. Вспомнил: верно, как-то говорил. Да разве заранее узнаешь, что можно говорить при этом паршивце и что нельзя?

– Ну, ладно, – нетерпеливо сказал он, – забирай все.

Юрик взял картинку с белым медведем, повертел в руках, положил обратно.

– Ну что тебе ещё надо? – дрожащим голосом заговорил Витька. – Ну что?

Он достал из кармана стеклышко от старых бабушкиных очков.

– Во, бери!.. Им можно бумагу поджигать на солнце…

Юрик повертел стеклышко, посмотрел через него на брата и положил на бревно.

Витька достал медную тонкую пластинку. Для моторчика берег, почти готовая щётка, жалко отдавать, да, видно, придётся.

Юрик пощупал пластинку, положил рядом со стёклышком. Тогда Витька вынул замысловатую латунную деталь со множеством мелких отверстий. Уж против неё-то этой малявке не устоять! Но и к детали Юрик отнёсся столь же равнодушно.

Витька патетически воздел руки к небу:

– Ну чего тебе ещё?! Неужели мало за какой-то паршивый рубль?!

– Ножичек дай, – сказал Юрик, глядя на него чистыми, ясными глазами.

– Чего? – не поверил своим ушам Витька.

– Ножичек.

От нахлынувших на него чувств Витька схватился за голову, винтом закружился на месте. Остановился, навис над Юриком в позе громовержца.

– Ты что?! Очумел?! Ножичек ему подай… За рубль! Это ж… уметь надо!..

В его голосе слышались слезы. Он чувствовал, что больше не в состоянии выдержать. Но тут вмешался Спартак.

– Отдай ты ножичек. Подумаешь, добро…

Витька метнул на него негодующий взгляд. Что он понимает в ножичках, если свой собирался подарить первому встречному? Для него, может, это и не добро, а для Витьки… Ножик ему купил отец и наказал беречь. И Витька берёг. С какой любовью затачивал его – ножик был остр как бритва. Витька привык к нему, орудовал им быстро и ловко. Каждый раз, когда лезвие мягко, с легким хрустом врезалось в дерево, Витька испытывал невыразимое удовольствие, словно художник, положивший удачный мазок. Он мог сделать этим ножом всё что угодно: саблю, паровоз, самолёт, санки, корабль, всё… И расстаться с таким ножиком? Ни за что!

Он проглотил слюну и, сдерживая готовые навернуться на глаза слёзы, сказал:

– Не дам… Свой-то небось бережёшь…

Лицо Спартака неожиданно просветлело.

– А ведь и верно… Я и забыл. Вот, держи.

И он протянул Юрику великолепный нож о двух лезвиях, на рукоятке которого было нацарапано «Спартак – защитник угнетённых». Юрик быстро спрятал нож в карман, торопливо собрал картинки, стеклышко, медяшки и лишь после этого вручил Спартаку рубль.

Витька устало опустился на бревно, смахнул со лба обильно выступивший пот. И повезло же малявке! Ведь это подумать: за рубль – такой славный ножик!

– Жадный он у тебя, – сказал Спартак с осуждением.

– Жадный, – беззлобно подтвердил Витька. Помолчал и добавил: – Зато умный.

Глава 15
ПОЛЬЗА ЛЮБВИ

На следующее утро Сёмка скрылся из дому чуть ли не затемно, не дожидаясь пробуждения матери. Он знал, что ему влетит, но утешил себя тем, что всё равно придётся отвечать за нерешённые задачи и лишний проступок ничего не меняет.

Через полчаса экспедиция в полном составе сидела на бревне. Подсчитали наличность – четыре рубля. Четыре замызганные скомканные бумажки. После некоторого раздумья Спартак сказал, что ещё рубль, пожалуй, можно добыть у Лены. Ей только вчера дали на альбом, потому что она собирает гербарий. Но ведь всему свету известно, какая она жадная.

И тут друзья, пожалуй, впервые за утро услышали Витькин голос. До этого Витька не участвовал в разговоре, даже против обыкновения ни разу никому не указал, что «уметь надо». Вёл он себя как-то странно. Сидел, опустив голову, и шумно вздыхал, словно ему не хватало воздуха. И лицо у него было совсем не Витькино. На нём, как писали в старых романах, лежала печать тихой грусти. В глазах исчезли озорные весёлые искорки. Но самое удивительное: рыжеватые Витькины вихры были расчесаны на пробор. Время от времени он поплёвывал на ладонь и приглаживал их.

– Нет, она добрая и хорошая, – сказал Витька. Это был не его бодрый и смешливый голос. Это был голос умирающего лебедя.

– Добрая… Ха-ха, – засмеялся Спартак и подтолкнул Сёмку, призывая и его повеселиться. – Уж я-то знаю. Баба-яга и та, наверное, добрей…

Тут произошла странная вещь. Витька вскочил и встал в позу кулачного бойца.

– Если ты ещё раз назовёшь Лену бабой-ягой, я дам тебе в ухо.

Спартак до того удивился, что оставил вызов без ответа. У Сёмки защемило в груди – он сразу понял, в чём дело. Витька опустил кулаки, причём не забыл вздохнуть.

Спартак между тем пришёл в себя.

– А почему ты не хочешь, чтобы я называл Ленку бабой-ягой? Моя сестра – как хочу, так и называю.

– Всё равно нельзя.

– Да почему ж?

– Не скажу. Это тайна.

– А я знаю, – вмешался Сёмка. Ему захотелось смутить Витьку и вообще доставить ему какую-нибудь неприятность.

Он отвёл Спартака в сторонку и прошептал на ухо:

– Витька в неё влюблён.

Спартак только ахнул:

– Врёшь!

– Ей-богу!

Спартак подскочил к Витьке и, сгорая от любопытства, спросил:

– Ты влюблён в Ленку? Правда?

Витька побагровел, на глазах выступили слёзы.

– Чего, чего?..

Голос у него охрип. Глядя в землю и сжав кулаки так, что кожа побелела на суставах, из последних сил просипел:

– За это… навтыкаю…

Спартака не смутила угроза. Он обнял Витьку за плечи, усадил рядом на бревно, умоляюще заговорил:

– Витенька, миленький, да ведь это же здорово, это прямо как в книгах. Все мужественные герои обязательно влюбляются. И потом совершают подвиги во имя избранниц своего сердца. Значит, ты настоящий, мужественный герой. Ведь Ленка – избранница твоего сердца?

Витька обескураженно молчал. Он ожидал услышать ядовитые прозвища, приготовился отражать насмешки, и вдруг – герой.

– Ну признайся, Витя, ты влюблён в Ленку? – не отставал Спартак. – Ну, пожалуйста. Я бы и сам влюбился, да только с девчонками скучно. Про путешествия они ничего не понимают.

– А Лена понимает, – все ещё сохраняя угрюмый вид, сказал Витька.

Спартак вскочил, взъерошил волосы.

– Значит, ты влюблён в неё?

От этих слов Витька испытывал странное, незнакомое ранее наслаждение. В мягком звучании самого слова «влюблён» содержалось столько нового, столько запретного и потому волнующего, что Витька почувствовал себя значительнее, даже взрослее друзей, будто видел и знал больше, чем они. Восхищение Спартака приятно щекотало самолюбие. Ему захотелось, чтобы это продолжалось вечно. И он со смущённым вздохом сказал:

– Ага.

Спартак сорвался с места и начал бегать взад-вперёд мимо Витьки, восклицая:

– Эх, вот здорово! Вот здорово-то!.. Эт-то здорово! – Наконец он остановился перед влюблённым и, рассматривая его, словно заморскую диковину, спросил: – Ты, значит, женишься на ней?

– Женюсь, – сказал Витька так твёрдо, словно на завтра назначена свадьба.

– Да ведь пацанам нельзя жениться.

– Вырасту. Мне уже скоро тринадцать лет.

Сёмка совсем пал духом. Его терзала ревность.

Почему не он первый признался, что любит Лену? Тогда на него, а не на Витьку смотрел бы Спартак с таким почтительным уважением, тогда он, а не Витька мог бы жениться на Лене.

«Ничего, – попробовал утешиться Сёмка. – Ещё неизвестно, кого она выберет. Я-то могу шесть раз на турнике подтянуться, а Витька только пять, да и то через силу. И рыжий он, и длинный, и бинокля у него нет…»

– А вздыхаешь-то зачем? – спросил Спартак. О любви он имел представление только по книгам. В жизни ему впервые довелось столкнуться с этим странным явлением, и теперь он надеялся полностью утолить свое любопытство.

Витька значительно помолчал и после очередного шумного вздоха проговорил:

– Дак страдаю. Ведь с позавчерашнего дня её не видел.

«Другие, может, тоже страдают, а молчат», – мысленно упрекнул его Сёмка.

– Как же ты страдаешь? – допытывался Спартак. – Болит, что ли, где?

– Ага, вот здесь.

Витька ткнул большим пальцем в область желудка.

– Живот, значит, – пособолезновал Спартак.

Витька поспешил опровергнуть:

– Не живот, а сердце.

– Ну, сердце, – согласился Спартак. – У меня после мороженого тоже болит. И после огурцов.

– Дурак! Сравнил тоже! – сказал Витька голосом, дрожащим от негодования, и резко отвернулся.

– Да не обижайся ты, пожалуйста, – с обезоруживающим простодушием заявил Спартак. – Я ведь не нарочно. Лучше скажи, что теперь будешь делать?

Витька не знал, что делать. Он только вздыхал. Неожиданно самым осведомлённым в этой совершенно неизвестной области опять оказался Спартак.

– Надо написать письмо.

– Кому? – флегматично отозвался Витька.

– Да Ленке же…

– А если она покажет письмо тёте Даше?

– Я ей покажу… Я её тогда…

– Нельзя, – сердито засопел Витька.

– Эх, забыл!.. Она же твоя невеста. Вот если бы не невеста, тогда вздул бы, и всё… А теперь трудно. Ну, да ладно, я объясню ей, что так полагается. Например, когда путешественник уезжает искать неведомые острова, он всегда пишет кому-нибудь письмо. Там всякие жалобные слова. «О светоч моего сердца, не знаю, наступит ли тот благословенный день, когда я опять смогу лицезреть ваше лучезарное лицо…» Или вот ещё: «Дорогая, когда ночь опускается над морем и звёзды смотрятся в темную бездну вод, я уношусь на крыльях воображения в наш уютный домик на зелёном берегу Темзы…»

Витька вздохнул особенно проникновенно.

– А дальше как?..

– Забыл! Но, ничего, сочиним.

– А можно прямо так написать? Про бездну и про Темзу?

– Конечно, можно.

Затем Спартак объяснил, что писать письмо невесте дело нелёгкое. Оно требует особой обстановки. Нужно, чтобы были тишина и уединение, чтобы птички чирикали для настроения или в крайнем случае какие-нибудь насекомые.

Как всегда решительно и без проволочек, Спартак приступил к выполнению задуманного. Друзья заняли места в кустах под вязом. Витька прилёг на спину. Как и полагается влюблённому, он смотрел в голубое небо и томно вздыхал. Сёмка задумчиво обдирал зубами кору с ближайшей ветки. Спартак достал свой безотказный карандаш, подумал и пошел строчить на выдранном из тетради листке, положив под него кирпич. Где-то на верхушке вяза среди ветвей хлопала крыльями ворона. Иногда она громко каркала. Словом, все условия были налицо.

Вскоре Спартак закончил письмо и прочитал друзьям. Вот оно:

    «Борт брига «Победитель»

    На траверзе мыса Бурь 18°15′ ю. ш. и 142°18′ в. д.

Дорогая, когда ночь опускается над морем и звёзды смотрятся в тёмную бездну вод, я уношусь на крыльях воображения в наш уютный домик на зелёном берегу Темзы (это такая река). Наш смелый и отважный капитан Спартак Бич Океана железной рукой неустрашимо ведёт корабль прямо в залив Смерти, то есть навстречу гибели. Но нам на это наплевать, потому что с таким капитаном мы всё равно всех победим. У нас кончились продукты. Сёмка Нерушимый Утёс героически грызёт палку. А наш капитан орлиным взглядом пронзает морскую даль. Да здравствует Спартак Бич Океана! Если покажешь это письмо тёте Даше, тогда не посмотрю, что ты невеста… Понятно?!»

– Hy как?

Спартак с тревогой ожидал оценки своего творчества.

– Ничего, – сказал Витька без особого, впрочем, восторга. – Только последнюю строчку зачеркни.

– И про палку зачеркни, – угрюмо попросил Сёмка, выплёвывая кору.

Спартак с лёгкостью выполнил обе просьбы.

– Пожалуйста. На, подписывай.

Витька повертел письмо в руках, нерешительно сказал:

– Хорошо бы добавить ещё… Как там про себя ты написал: отважный… бесстрашный… железная рука… Вот и про меня бы…

– Нельзя, – сочувственно сказал Спартак. – Хорошо бы, но нельзя.

– Почему? Ведь про тебя-то можно.

– Про меня можно, потому что письмо-то не моё, а твоё… Я только писал, а на самом деле оно как будто от тебя и ты будто про меня пишешь, а я будто этого даже не знаю. А про себя нельзя так писать – нужно показать скромность.

– А… Ну тогда ладно, – печально согласился Витька.

Он взял письмо и подписал: «П.В.Д.Г.В.Ш.В.», что означало: «Преданный вам до гроба Витька Штормовой Ветер».

Тут Спартак спохватился:

– Эх, чуть не забыл про цветы…

– Какие цветы?

– Обыкновенные. Ты должен подарить Ленке цветы.

– Зачем?

– Так всегда делают.

Витька беспокойно завертел головой, как бы высматривая путь к отступлению.

– Я должен подарить?

Спартак задумался, как шахматист над сложной комбинацией.

– Нет. Если ты подаришь, то письмо не годится. Ведь ты как будто в путешествии. Пускай лучше цветы передаст Сёмка завтра перед отплытием.

Но Сёмка наотрез отказался и даже обиделся. Вот ещё, кто-то будет влюбляться, а он за всех цветы дари. Так каждый дурак влюбится. Вздыхай себе и ни о чём не заботься. Одно удовольствие.

Его стали уговаривать.

– Ну, подумаешь, – убеждал Спартак. – Она выйдет, ты ей и скажи: «Миледи, эти цветы Витька Штормовой Ветер дарит вам в знак преданности и кладёт своё сердце к вашим ногам». И положи ей под ноги цветы. Вот и всё.

– А «миледи» – что такое?

– Я не знаю. Так в книгах говорят.

Наконец Сёмка согласился. Ладно. Он собственными руками положит Витькино сердце к ногам своей возлюбленной. Пусть. Это будет в ущерб ему, но зато дружбе на пользу. Да к тому же ещё и неизвестно, кого Лена предпочтёт. Ведь она ничего-ничегошеньки не знает.

Спартак тут же приписал в конце письма:

«Дарю вам цветы с острова Страха. Их принесёт верный человек. Завтра ровно в девять часов утра ждите его на крыльце».

– Теперь я отнесу письмо, а вы побудьте тут, – сказал Спартак и скрылся в кустах.

До ребят донеслось его гиканье. Он представлял, что мчится во весь опор на коне с важной депешей.

Лена играла с подругами в классы, начерченные мелом на тротуаре. Вокруг царили мир и спокойствие. И вдруг, завывая подобно воину Чингисхана, на середину классов ворвался Спартак и осадил коня. Лена сейчас же вытолкала лихого наездника за пределы меловой черты.

– Петька, не мешай! Чего тебе надо?

– Тебя надо, – с трудом переводя дыхание, сказал Спартак. – Поди-ка сюда.

Он отвёл её за угол дома, показал вчетверо сложенную бумажку.

– Тебе письмо.

– Письмо? От кого же?

Она хотела взять письмо, но Спартак спрятал его за спину. Затем он торжественно выпятил грудь и объявил условия:

– Лена, мне нужен рубль.

Это у него получилось столь внушительно и весомо, как будто он объявил о желании иметь по крайней мере миллион.

Лена развела руками.

– Где же я возьму?

– Тебе папа дал на гербарий.

– Так то на гербарий…

– Дай мне рубль, тогда получишь письмо.

– Ха, нужно оно мне!.. Без конверта – разве это письмо? Сам, наверное, написал какую-нибудь чепуху.

Лена повернулась, чтобы уйти, но Спартак загородил ей дорогу, прижал руки к сердцу.

– Лена, не сам… И – не чепуха… Там написано, знаешь…

Он замялся. Сейчас скажешь, а она к тёте Даше побежит. Лучше бы не связываться с этими девчонками. Разве угадаешь, что они могут выкинуть! Но выхода не было. И Спартак решился:

– Там написано про любовь.

Лицо сестры стало нежно-розовым. Спартак заметил, с каким любопытством взглянула она на его руку, сжимающую письмо.

И он заговорил быстро, вдохновенно:

– Это один… один пацан, то есть мальчик написал… Он отважный мореплаватель… Вот почитай, увидишь, как интересно. А завтра… В общем из письма узнаешь, что завтра… Бери, читай, только рубль дай… Мне очень нужно.

– На кино, да? Или на мороженое?

Спартак сморщился, как от боли. Оскорбительно было выслушивать такие слова.

– Да что ты! Я бы тогда у папы попросил. Мне нужно для другого. Очень-очень важное дело. Уж тебе-то я бы обязательно сказал… Но сейчас никак не могу. Это великая тайна. А деньги-то… Господи! Рубль… Тьфу! Да когда мы найдём сокровища…

– Какие сокровища? – насторожилась Лена.

– Какие… Говорю, отдам рубль потом. Я же ведь в долг прошу, а не навовсе…

– У меня дома деньги.

Спартак понял, что сестра сдалась, и отдал письмо.

Обратно он мчался также во весь опор. Друзья дожидались его в кустах. Витька по-прежнему мечтательно смотрел в небо и вздыхал. Но Спартак не обратил на его вздохи ни малейшего внимания.

– Ура! – провозгласил он, размахивая рублём, словно знаменем.

– Достал?! – не пытаясь скрыть своего удивления и восторга, сказал Сёмка.

– Ещё бы, – снисходительно улыбнулся Спартак. – Капитан Бич Океана всё может.

Впрочем, он тут же решил, что времени для купания в лучах славы у него впереди ещё достаточно и перешёл на деловой тон:

– Значит, отплываем завтра. А сейчас – по домам. Собирайте вещи и тащите ко мне в сарай. Только чтобы всё в строгой тайне.

Спартак хлопнул Сёмку по плечу и продекламировал:

– Ты рад, старина Нерушимый Утёс! Ведь сбылась мечта – завтра отплываем в неведомые страны!

– Ясно, рад, Бич Океана, – сказал Сёмка прочувствованно, как и подобает бывалому морскому волку.

– А как же письмо? – послышался робкий Витькин голос.

Он уже не лежал и не смотрел мечтательно на небо. И даже перестал вздыхать. Его ужасно разобидело, что Спартак ни словом не обмолвился ни о Лене, ни о письме к ней и вообще вёл себя так, словно не Витька был героем сегодняшнего дня.

– Письмо я передал, – беспечно сказал Спартак.

– Она прочитала?

– Не знаю. Прочтёт, наверное. Завтра Сёмка поднесёт цветы, и можно отплывать. Всё будет, как у настоящих путешественников.

Витька обиделся. Но Спартак даже не заметил этого. Он потерял интерес к приключению с Витькиной любовью, потому что приключение-то было, собственно, закончено. Оно сыграло свою полезную роль. Чем же, спрашивается, Витька недоволен?