Текст книги "Неделя приключений"

Автор книги: Лев Парфенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 10
СТРАДАЛЕЦ

Непосвящённые думают, что волшебные заклинания скрываются за десятью замками в книге под названием «Чёрная магия». Чепуха! При желании заклинание можно придумать самому. Оно будет иметь столько же силы, сколько любое другое заклинание, хотя бы даже извлечённое из-под волшебных замков. Весь секрет в том, чтобы заклинание получилось помудрёнее, позамысловатее. Конечно, слово «окно», например, не может служить заклинанием. Какой мальчишка не знает этого слова? Сколько раз за день говорят: «Закрою окно», «открою окно», «посмотрю в окно». Можно час подряд твердить про окно, и ничего не случится. Не развёрзнется земля, не появится пятиэтажный дворец на пустом месте. Никто не превратится в капитана дальнего плавания и даже, на худой конец, не перенесётся в мгновение ока куда-нибудь в верховья Амазонки. Другое дело – слово… Мм… Ну хотя бы слово «амбурахидоримахон». Возможно, само-то по себе оно ничего не означает. Но зато «амбурахидоримахон»! Чувствуете? Где-то что-то зашевелилось, ветерок подул в лицо, словно рядом невидимая птица взмахнула крылом. И уж будто отрываешься от земли, внизу остаётся родной город с булыжными мостовыми. Проплывают леса, реки, горы, моря… С грохотом распахиваются железные ворота сказочной пещеры… Плоская голова кобры поднимается навстречу, раскачиваясь точно маятник. Двухвёсельная шлюпка плывет по океану, перед глазами резвятся летучие рыбы, и вот уже из воды показались щупальца ужасного спрута… «Амбурахидоримахон!..»

Сила волшебных слов заключается в их необычном звучании. Смысл не имеет значения. Поэтому можно не затруднять себя выдумыванием, а взять волшебное слово, так сказать, в готовом виде. Его можно найти на карте мира. Например, «Брамапутра». Или в учебнике математики – «эксцентриситет». Или в словаре морских терминов – «фордевинд». Само собой понятно, чем длиннее заклинание, чем из большего количества слов оно составлено, тем большей силой оно обладает. Не знаю, нужно ли объяснять одну очевидную вещь. Как бы замысловато ни звучало заклинание, как бы длинно оно ни было, оно останется мёртвым, если его не оживит пылкое воображение. Воображение, фантазия были, есть и будут основой всякого волшебства.

Спартак, как это можно легко заметить, не жаловался на бедность воображения. Обычно он сам придумывал заклинания. Но если предстояло столкновение с могущественными джинами, он прибегал к помощи Малой советской энциклопедии, «Философского словаря» и арабских сказок «Тысяча и одна ночь».

Доступ к книгам был затруднён, поскольку они находились у отца в кабинете. Ключом от кабинета владела домработница тётя Даша. Поэтому добыть его было не легче, чем какой-нибудь меч-кладенец. Отец разрешал рыться в книгах в своём присутствии. Но такие минуты выпадали не часто, а заклинания требовались почти ежедневно.

По дороге к дому Спартак предупредил друзей, что предстоит преодолеть серьезное препятствие в лице тёти Даши. Сёмка и Витька выразили полную готовность.

Перед домом, под окнами, был разбит цветник, огороженный деревянным штакетником. Каких только цветов тут не было! И красные, и синие, и фиолетовые, и даже чёрные. Некоторые только начинали распускаться, другие уже отцветали. От калитки до крыльца вела тропинка. Ребята прошли по ней, скромно отвратив глаза от роскошных красок цветника. Пусть тётя Даша знает, что к цветам они равнодушны.

Семья геолога Соколова занимала четыре комнаты нижнего этажа. Ребята переступили порог квартиры и очутились в столовой. Это была просторная, оклеенная светло-коричневыми обоями комната. По стенам висели картины. Центр комнаты занимал широкий стол, накрытый белоснежной скатертью. На столе, на буфете, на окнах – всюду были цветы. Букеты из ромашек, незабудок, анютиных глазок, лилий, примул, маргариток, сирени заняли, казалось, всю посуду, какая была в доме, начиная от ваз и кончая стаканом для бритья. Воздух, пропитанный ароматом цветов, немного кружил голову. Справа в столовую выходила дверь. Она была закрыта.

Посередине, на мокром некрашеном полу, стояла Лена в косынке, в белом переднике, босая, с мокрой тряпкой в руке. Солнечные лучи падали на неё сзади и сбоку, золотя белокурые пряди, выбивавшиеся из-под косынки, мягко оттеняя тонкий овал лица, пухлые яркие губы, чистую линию носа. Голубые глаза её потемнели, они были синие, как колокольчики. Среди обилия цветов она показалась Сёмке маленькой феей из сказки Андерсена. Цветочный аромат как будто тоже исходил от неё.

Лена с некоторой тревогой взирала на гостей. Ей внушали беспокойство их не совсем чистые ноги.

– Я мою пол, – сказала она без тени смущения, – приходите, когда кончу.

– Во-первых, – по своему обыкновению с апломбом проговорил Спартак, – ты драишь палубу. Сколько ещё надо повторять? Во-вторых, мы вовсе не к тебе, а ко мне. Где тётя Даша?

– Ушла на реку полоскать бельё. Ой, она тебя ругала-а! Это ты на кухне отрезал кость от мяса?

– Помолчи, не твоё дело! – громко и запальчиво сказал Спартак, стараясь замять вопрос о происхождении амулета. – Лучше скажи, где ключ от папиного кабинета?

– У меня, – не без гордости ответила Лена. – Но я вас туда не пущу, потому что не велено. И ещё вы мне натопчете пол.

– Палубу, – непримиримо возразил Спартак и подмигнул ребятам: «Нам повезло». Вслед за тем категорически потребовал: – Давай ключ!

– Не дам!

– Отниму – хуже будет.

– Попробуй.

Назревал семейный скандал. Витька и Сёмка почувствовали себя крайне неловко. Всей душой они были на стороне Лены. И не потому, что вдруг пропала охота попасть в заветный кабинет, а потому, что этого не хотела Лена. Но в её глазах они выглядели сообщниками брата, и, когда Спартак схватил девочку за руку, намереваясь добыть ключ, друзья поняли: их молчание будет принято за одобрение таких действий. Брату в конце концов всё простится, а им нет.

– Не надо, Спартак, – хмуро сказал Витька. – Не задирайся, а то мы уйдём.

– Чего испугались? – удивился Спартак, отпуская, однако, девочку. – Она вообще из себя взрослую воображает. Даже, понимаешь, воспитывает… – Он возмущённо пожал плечами.

Сёмке не очень хотелось уходить. Он готов был до вечера стоять на месте и смотреть на Лену. Неожиданно его озарила идея.

– Пацаны, а давайте… э… поможем ей мыть… драить палубу?

Витька оживлённо закивал – ему предложение пришлось по душе. Спартак вопросительно взглянул на сестру, небрежно бросил:

– Ну, хочешь – поможем? А ты за это отопрёшь кабинет. На минуточку. Ладно?

– Ладно, – примирённо улыбнулась Лена. – Только вода кончилась. Кто со мной за водой?

– Я, – мгновенно отозвался Витька.

Сёмка и рта раскрыть не успел, как Витька подхватил ведро и следом за Леной выскочил на улицу. За окном послышались их оживленные голоса. Сёмка почувствовал ноющую боль в груди, как раз в том месте, где, судя по картинкам из «Анатомии», находится сердце.

Спартак что-то говорил ему насчёт «Ленкиной вредности», благодаря которой может сорваться мероприятие по укрощению джина, водил по комнатам, показывал какое-то сооружение из «Конструктора», но Сёмка ко всему оставался безучастным. Его не заинтересовали ни «Конструктор», ни действующая модель паровоза, ни книжки с кораблями и вооружёнными людьми на обложках. Привлёк внимание лишь альбом для рисования. Да и то благодаря надписи на обложке, удостоверяющей, что альбом принадлежит Лене Соколовой. На первой странице была нарисована ваза с букетом лютиков. Должно быть, с натуры. Последующие рисунки, к Сёмкиному удивлению, посвящались авиации. Самолёты парили в небе, бежали по аэродрому, стояли у ангаров, парашютисты один за другим ныряли в пропасть с крыла самолета. Спартак объяснил, что Лена хочет стать лётчицей. Всё понятно… Витька-то хотел раньше тоже в лётчики… И ходит он в лётном шлеме… Теперь, наверно, треплется о своих подвигах, загибает всякие небылицы, и она, конечно, благосклонно слушает этого конопатого, рыжего… Почему так долго не возвращаются? Колонка совсем недалеко… Ясно почему. Витька её развлекает, поди-ка, цирк настоящий устроил…

Спартак забеспокоился:

– Чего они там застряли? Тётя же Даша скоро придёт…

Для него «драение палубы» было всего лишь досадной задержкой на пути к овладению сокровищами.

– Я сбегаю! – с готовностью отозвался Сёмка и выскользнул за дверь.

Водоразборная колонка находилась рядом, в переулке.

Сёмка выглянул из-за угла. У колонки бурлило веселье. Лена натянула на голову Витькин шлем. Витька наполнял ведро и опрокидывал на себя. Потом снова наполнял, стремясь при этом во что бы то ни стало изумить девочку скоростью. Он, как видно, начисто забыл, зачем его сюда послали. Рекорд следовал за рекордом. Рычаг насоса мелькал со стремительностью шатунов курьерского поезда; металлический грохот разносился далеко за пределы квартала, будто и в самом деле мчался поезд. Каждый раз, когда Витька отважно обливался, Лена весёлым смехом выражала своё одобрение. Она явно любовалась факелом на его голове, который не способна была погасить даже вода: лишь только поток скатывался, упругие Витькины вихры вновь топорщились воинственно и гордо. После четвёртого ведра она сказала, что, пожалуй, достаточно. Возможно, ей стало жалко посиневшего от холода Витьку, а возможно, она опасалась за сохранность колонки. Но расходившегося героя не так-то легко было остановить. Чистый, словно перезвон бубенчиков, смех девочки лишь подогревал его энергию. Витька решил показать фокус. Он попросил Лену качать, а сам закрыл кран большой красной ладонью. Во все стороны брызнули сильные серебристые струи. В воздухе рассыпалась водяная пыль, на мгновение повисла радуга.

– Ах, как красиво! – воскликнула девочка.

Тут струя ударила в землю, отчего Витькино лицо покрылось чёрными крапинками. Лена достала платок, вытерла конопатую физиономию. Это переполнило чашу Сёмкиного терпения. Подбежав к колонке, он оттолкнул соперника плечом.

– Не суйся, если не умеешь! Хочешь, до самого дома достану?! Качай!

Ближайший дом находился в пяти-шести метрах от колонки.

Сёмка подставил под кран ладонь лодочкой. Он ни разу не взглянул на Лену и вообще сделал вид, что для него она не существует. Однако он чувствовал на себе её взгляд и знал, что она с нетерпением ждёт его эффектного фокуса. Витька был вполне удовлетворён выпавшим на его долю успехом и потому полон великодушия. Полагая, что Сёмка уже не в силах затмить его славу, он принялся добросовестно качать. Толстая струя с шипением хлынула на панель, окатила стену дома и сбила шляпу с проходившей мимо полной женщины. Непонятно, откуда она вывернулась прямо под струю. Послышался очень знакомый ребятам отчаянный вопль. Сёмка узнал Марию Петровну, жену доктора. Он до такой степени растерялся, что ещё несколько секунд продолжал поливать свою жертву. Докторша защищалась, вытянув руки. Гребёнка упала с головы, волосы рассыпались длинными мокрыми сосульками.

– Хулиган! Бандит! Ловите его!

Как ни был Сёмка оглушён происшедшим, он всё же догадался, к кому относятся эти страшные слова. Как честный человек, он хотел объясниться. Но, увидев перед собой хотя и посвежевшую, но тем не менее разъярённую физиономию докторши, понял, что слова бесполезны, и пустился наутёк со скоростью выброшенного из катапульты камня. Вслед ему неслись ругательства, угрозы, среди которых он уловил и упоминание о сваренной лягушке. Проскользнув в ближайшую калитку, Сёмка перемахнул через забор и оказался на пустыре, то есть на Плато Кровавой Битвы. Он намеревался пробраться к бревну, но оттуда доносились голоса ребят, и среди них Ледькин басок. Сёмке хотелось побыть одному. Он уселся под вязом, приник горемычной головой к жёсткому стволу. Им овладела такая грусть, что в пору хоть умереть. Но это была какая-то необыкновенная грусть. Она проявлялась ощутимой саднящей болью в груди, хотя в то же время у Сёмки ничего не болело. Она выжимала слёзы из глаз, горячим комом подступала к горлу, но почему-то и в голову не пришло бежать к маме, просить у неё защиты и помощи. Никого, никого не нужно сейчас Сёмке, одному перечувствовать странную горячую грусть, пролить скупые непонятные слёзы. Он почти не ощущал своего тела, он казался себе лёгким, бесплотным. Если бы ему сейчас случилось, как Муцию Сцеволе, положить собственную руку на раскалённые угли, он перенёс бы это безболезненно. «Что со мной?» – думал Сёмка, прислушиваясь к незнакомым ощущениям. Почему он так нянчит в себе эту грусть, почему у него нет желания встать и стряхнуть её? Почему незнакомые ощущения так возвышают его душу, что он готов ради Лены сделать всё, даже отдать жизнь? Почему?

Сёмка лёг на спину и стал глядеть на проплывающие в небе облака. Хорошо бы умереть прямо здесь, под вязом, или в крайнем случае потерять сознание. И чтобы увидела Лена и всё поняла… Как это было бы прекрасно! Тогда, пожалуй, забылся бы и сегодняшний его проступок и задачи отошли бы на задний план… Но как потерять сознание – вот задача.

Страдалец смежил глаза, попытался ни о чём не думать. Но, несмотря на все усилия, мысли не покидали его. «Я без сознания, я без сознания… я без сознания», – твердил он про себя. Вполне возможно, что он добился бы своего. Но тут над ним раздался громкий голос:

– Ты уже здесь! А мы тебя ищем!

Из кустов вышли Спартак с книгой под мышкой и Витька.

Увидев друзей, Сёмка неожиданно для себя обрадовался. Даже Витькина конопатая физиономия вопреки логике не только не вызвала враждебного чувства, а напротив показалась очень симпатичной.

– Докторша-то домой побежала, – захлебываясь, начал рассказывать Витька. – Вся мо-окрая, как рыба… А злю-щая-я!.. Аж глаза стали квадратные. А ругается-я!.. «Доведу, – говорит, – до сведения! Пора покончить!..» А Ленка ей говорит: «Ведь он нечаянно», а она…

– Кто говорит? – хрипло спросил Сёмка, чувствуя, как восторженная радость затопляет грудь, смывает тоску, сомнения, страх перед наказанием.

– Да Лена же… А эта, докторша-то, на неё… А Лена: «Вы, – говорит, – его не смеете трогать!..» Ну и девчонка! Правильная девчонка!.. Ничего не боится…

Спартак самодовольно улыбнулся.

– От меня научилась. Ты, Сёмка, тоже не бойся. Заступимся.

– А я и не боюсь, – искренне ответил Сёмка.

Действительно, всё, что мучило несколько минут назад, показалось ему пустяками. Лена вступилась за него, значит она с ним.

Глава 11
КАРТА РАЗБОЙНИКА СЕЛИМА

Неожиданный и несвоевременный приход тёти Даши помешал Спартаку добыть полный комплект заклинательной литературы. Удалось вынести лишь «Философский словарь». Нужные слова в нём были заранее подчёркнуты. На первой странице Спартак быстро набросал карандашом, с которым никогда не расставался, текст заклинания.

– Учи наизусть, – сказал он, передавая книгу Сёмке. – И Витька пусть тоже учит. На всякий случай.

Запинаясь на каждом слоге, Сёмка прочитал:

– «Тран-сцен-дентальная спиноза монада софистика холос фихте субстанция и объект прудон».

От напряжения на лбу выступил пот. Сёмка испуганно оглядел друзей, словно ожидая, что они вот-вот провалятся в тартарары. По его мнению, этой тарабарщины было вполне достаточно для того, чтобы отправить на тот свет целую дюжину джинов. Однако он пожелал выяснить, при чём тут философия. У матери тоже имелся философский словарь, но ему никогда в голову не приходило пользоваться им для заклинаний.

– Ну вот, – сказал Спартак, снисходя к его наивности, – кто же не знает таких вещей? Все маги, волшебники и алхимики были философами. Они записывали волшебные слова, и получился «Философский словарь». Есть ещё философский камень. Он тоже волшебный.

– Враньё! – решительно отрезал Витька. – Ты сам всё выдумал. Я знаю. Мы с Сёмкой тоже часто выдумываем.

– Нет, не враньё! – вскипел Спартак. – Ты ничего не знаешь и мне завидуешь.

Витькино лицо грозно потемнело.

– Я ничего не знаю? Я з-завидую? Ах ты, м-ма-лявка! Нахватался верхушек! Да таких-то говорков мы кидали с бугорков!

– Меняя? С бугорков?!

Уразумев, что философский спор грозит превратиться в кулачное побоище, Сёмка попробовал разнять драчунов. Спартак оттолкнул его, выхватил из рук «Философский словарь» и приготовился обрушить всю заключённую в нём волшебную силу на Витькину голову. На траву упала сложенная вдвое бумажка. Сёмка поднял, развернул: какие-то линии, крестики…

Вгляделся в бумажку и вдруг подпрыгнул, словно ступил на горячую сковородку.

– Карта! Карта!

Карта! Нет ничего волшебнее этого слова. Сила его оказалась такова, что Витька и Спартак мигом забыли о своей размолвке. Через минуту вся троица с жадным любопытством рассматривала бумагу. Это был лист, вырванный из обыкновенной ученической тетради в клеточку. Через весь лист нарисована дугообразная лента с прорехой. Лента, видимо, обозначала реку, а прореха – остров. Недалеко от острова в большую реку впадала маленькая. Под верхним обрезом листа вблизи маленькой реки стоял домик. Над ним чуть левее было написано: «Старая мельница» и «дом 482». Справа от дома нарисован червячок – вероятно, озеро. Вокруг червячка – деревья. Рядом с одним из них, самым крайним, крестик. Крестик и дом соединялись обоюдоострой стрелкой. Под картой стояла неразборчивая подпись. Сразу же возник вопрос: что это за река? Спартак сказал, что это либо Амазонка, либо Конго, либо в крайнем случае Енисей. Разгадка пришла неожиданно и оказалась очень простой. В левом углу карты на берегу реки Сёмка заметил кружочек и рядом с ним выведенное печатными буквами слово: «Ликино».

– Братцы! – воскликнул он, возбуждённо взъерошив волосы. – Это ж наша Сужа! Видите, Ликино.

– Верно, – подтвердил Витька. – Дядя Вася ещё говорил, что там живёт Сергей Емельянов.

Но тут возникли новые вопросы. Что означают крестик, стрелка и цифра? Вся карта и надписи на ней были сделаны карандашом, только надпись «дом 482» – фиолетовыми чернилами. Почему? И, наконец, кто и для какой цели составил карту?

Витька попытался прочесть подпись:

– С… сее… сёме… «Сёме» получается.

– Сам ты «сёме». Где же тут «сёме»? – возразил Спартак. – Сели-м… Селим – понятно?

– Кто же он? – пожелал узнать Сёмка.

Спартак успел привыкнуть к его наивным вопросам и потому терпеливо ответил:

– Разбойник.

В его устах страшное слово прозвучало так просто и буднично, словно речь шла о продавце мороженого.

– Теперь всё понятно, – продолжал Спартак тоном профессора, читающего лекцию первокурсникам. – Карта принадлежала неизвестному персидскому разбойнику Селиму. На ней он обозначил место, в котором зарыл награбленные сокровища.

Витька упал на траву и стал хохотать, держась за живот. Спартак терпеливо ждал, пока ему не наскучит это занятие.

– Не веришь? – сказал он, когда Витька несколько поутих. – А куда, по-твоему, впадает Сужа?

– Ну, в Волгу.

– А Волга?

– Э… в Каспийское море.

– Правильно. А по Каспийскому морю можно проехать в Персию?

– Можно. Ну и что? Зачем этому твоему Селиму тащиться из Персии в нашу реку?

– Зачем? Не понимаешь? Так ведь в Персии-то его преследовали и могли казнить. Он взял захватил свои сокровища и бежал по Волге сюда. Что же, он будет везде с собой таскать сундуки с золотом? Надо и на квартиру устроиться, и прописаться, и мало ли что. Вот он взял да пока и зарыл сокровища-то в укромном месте. А чтобы не забыть то место, карту составил.

– Ха, как же она попала в книгу-то?

Вопрос поставил Спартака в тупик. Только теперь ребята вспомнили про «Философский словарь». Он валялся шагах в двух, и ветерок шевелил страницы. Спартак схватил его, начал рассматривать, словно видел впервые. Он уже не думал о заклинаниях и о Подземелье Рычащего Джина. Его занимали новые, куда более интересные мысли.

– Понял! – вскричал он, победно оглядывая соратников. – Папа купил словарь у букиниста. А букинисту его кто-то продал вместе с картой. Селим потерял её, или кто-нибудь снял с неё копию. Нет, это, конечно, копия. Ведь такие карты всегда чертят на пергаменте, а тут – листок из тетради. Эх, вот бы найти то место! Далеко до Ликина?

– Если напрямую – километров двадцать, а по реке – тридцать, – сказал Сёмка. – Туда нынче дядя Вася уехал.

Спартак сделал большие глаза, словно ему сообщили о появлении на улице Малый спуск человека о трёх головах.

– Уехал?! Правда?! Вот видишь, а ты не верил, – обратился он к Витьке с укором.

Витька почесал за ухом. Он не совсем понимал, какая существует связь между отъездом дяди Васи в Ликино и сокровищами разбойника Селима.

– Ерунда на постном масле, – сказал он и нарочно зевнул, чтобы показать, как ему скучно слушать подобные басни.

Сёмка тоже считал, что объяснения Спартака шиты белыми нитками. Но Спартак ему нравился, не хотелось его огорчать, и Сёмка помалкивал. Тем более что карта всё-таки существует. Она окутана тайной, и на ней начертаны волнующие слова: «Старая мельница». Ему представилась лунная ночь, высокий силуэт мельницы с крестовиной крыльев. Длинная чёрная тень лежала на земле, и оттуда, из темноты, доносятся таинственные шорохи. А кругом на много километров – ни души. И только они, трое друзей, крадучись, приближаются к мельнице, где зарыты несметные сокровища. Вот и дверь. Они осторожно открывают её, она громко скрипит, словно предупреждая кого-то об их появлении. Они входят, темнота поглощает их… Они не видят друг друга… И вдруг вспыхивает яркий свет и…

– Сёма-а! Домой!

Сёмка зябко поёжился. Проза жизни бесцеремонно вторглась в мир мечты, очарование исчезло. Голос матери звучал как голос самой судьбы.

– Тебя, – сказал Витька. – Может, не ходить? Скажешь – не слышал.

Сёмка тяжело вздохнул!

– Хуже будет.

И покорно поплёлся навстречу неотвратимому.

Солнце почти целиком скрылось за городскими валами. Окна верхних этажей горели нестерпимо ярким красным пламенем, по крышам пролегли длинные изломанные тени печных труб. Где-то играл патефон, и задумчивые звуки песни «Раскинулось море широко» далеко разносились в вечернем воздухе.

Только сейчас Сёмка уразумел, какой, в сущности, длинный день остался позади. Драка с Ледькой, горящие глаза в подвале, несчастный случай у колонки, карта, выпавшая из книги, – все эти события произошли сегодня. А сколько новых, приятных и неприятных, но всё равно замечательных чувств испытал он сегодня, каких интересных узнал людей. Удивительно, всего каких-нибудь десяток часов назад он ещё не был знаком ни со Спартаком, ни с его белокурой сестрой, а казалось, будто он знает их давно-давно. Перед глазами неотступно маячило оживлённое личико Лены с выбившимися из-под Витькиного шлема светлыми локонами, с капельками воды на бровях, на ресницах, на подбородке… Когда Сёмка предстал пред грозные очи матери, то нашёл в себе силы подумать: «Хорошо, что Лена не увидит, как я буду ныть и оправдываться».