Текст книги "Атака из Атлантиды"

Автор книги: Лестер Дель Рей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 45 страниц)

Дети были самого разного возраста – большие и маленькие. Они гомонили, лопотали, как дикие гуси, кричали и бегали друг за другом в невообразимом беспорядке. Взрослые запрещали им появляться с той стороны холма, где жил Вугх, но, собираясь компанией, они иногда нарушали запрет. Сейчас они попросту восстали против установленных правил.

Может, история про оленью печенку их разожгла, может матери натравили. Кавардак был повсюду! Костер Вугха потух, и головешки были сброшены в ручей. Сами же дети крутились уже среди аккуратно сложенных шкур, рвали их в треск, рыскали среди оружия, устраивая черт знает что!

Вугх дико крикнул и, выставив копье прямо пред собой, бросился вперед. Увидев его, оголодки бросились прочь от входа в пещеру, сбились в кучу и один из них закричал:

– Убирайся прочь, старикан. Чудовище! Отправляйся пугать волков! Чудовище, чудовище, а-а-а!

Вугх, размахивая копьем, бросился в самую гущу засранцев, как в воду, но те проворно увертывались, прыгали на безопасном расстоянии и строили гримасы. Один из старших мальчишек стукнул старика ногой и повалил его на каменистую почву. Другой ринулся к Вугху, как сумасшедший и, выхватив копье, грубо ударил хозяина. Со стародавних времен врожденная жестокость и бездушие почти не претерпели изменений, зрели даже в душах детей.

Вугх издал дикий вопль и неуклюже протиснулся в самую гущу противников. Но те опять ловко улизнули от его растопыренных пальцев, готовых вцепиться во всякого. Малюсенькие девочки тоже весело танцевали вокруг них, припевая: «У чудовища нет матери, у чудовища нет жены, ни света ему, ни огня!»   Обезумев, старик поймал, наконец, одного из мальчишек, что было силы стукнул его в плечо и свалил на землю, Тот побледнел и остался лежать неподвижно. Вугха окрылила собственная сила и ловкость. Но тут кто-то и в него бросил камень. Он упал. Как ушел куда-то, увидел брата и звезды…

Старого неандертальца связали пучками древесных волокон, что были злобны и едки, жгли кожу до волдырей. Когда он вернулся в сознание, трое мальчишек уже сидели у него на груди и пели, паршивцы, победную песню, молотя голыми ногами по земле, по камням и засохшей грязи, поднимая усилием дюжины пяток дымки скудной пыли. Голова старика ныла в жару гнусной боли, на руках и груди – в тех местах, где его грубо связали, выплыли синяки. Он закричал, кричал долго и дико, стараясь подняться и сбросить всю свору с себя, но местные веревки оказались слишком крепкими, и он их не смог разорвать. Фактически его взяли в плен.

В течение многих лет кроманьонцы были его врагами, да и сейчас тоже они считали, что преследовать Вугха, издеваться над ним, дураком, – одно из самых приятных занятий, которое может как-то разнообразить их скучную и унылую жизнь. Теперь же долгая непримиримая вражда дала результаты – они повергли старика с помощью своей изобретательности. Закидывали лицо Вугха грязью и илом из ручья, забрасывали вонючими комками, пользуясь его беззащитностью. Мало того, перевернули верх дном всю пещеру, разбили очаг и разорвали одежду. Старая сумка, в которой им хранились наиболее милые вещи, тоже оказалась у них, и малолетние разбойники принялись делить между собою добро.

Увидев это, хозяин ощерился и глухо зарычал… Он был повержен и уничтожен. Он, человек, хозяин этих мест…

Но здравомыслие все же вернулось к юнцам после первого упоения победой. Кехака, старший сын вождя прошептал срывающимся от волнения голосом:

– Эй, ты… подымайся… Ну чего лежать-то?.. – Потом с досадой бросил какому-то молодому злодею: – Если взрослые прознают, не миновать беды. Им не понравится, что мы накинулись на это чудовище… он тут у них вроде талисмана…

Один из его товарищей усмехнулся в ответ:

– А зачем им рассказывать об этом? Талисман нашелся! Да он вообще не человек, а животное. Сколько волос у него на теле! Это не кожа, а шкура! Давайте бросим чудовище в реку, приберем в пещере, а ценности спрячем в укромном месте. И кто тогда обо всем узнает? Пошел купаться и утоп, делов-то…

С разных сторон послышались неуверенные протесты, но мысль о неотвратимом наказании, раскройся преступление, придала известную значимость предложению мальчишки. Наконец, Кехака, бывший в компании главным, кивнул утвердительно, и тут же послал нескольких помощников привести все в порядок. С помощью сломанных веток они убрали всю грязь, стерли следы множества ног, оставив нетронутой лишь тропинку к ручью. Топить. Топить, да.

Вугх брыкался и извивался в руках четырех мальчишек, которые подняли его с земли. Древесные веревки немного ослабли, но недостаточно, чтобы он мог целиком высвободиться. С некоторым удовлетворением старик заметил, что избитый им паренек все еще стонет – его не оставляли приступы рвоты, и ему, видимо, сейчас ничто не могло помочь. Маленькие разбойники, тем временем, неумолимо заходили все глубже в воду, наконец бросили старика вниз лицом и что было силы толкнули. Он задыхался, он из последних сил боролся с водоворотом, стараясь выпутаться из веревок. Легким не хватало воздуха, и течение сжимало со всех сторон; сознание с каждым мгновением все глубже погружалось во мрак.

Последним отчаянным усилием Вугх освободился от пут и, с жадностью глотая воздух, стремительно выбрался на поверхность. Вода и раньше не доставляла ему никакого удовольствия, но все ж он умел плавать, и сейчас, даже ослабев, все же уверенно приближался к берегу. Детей уже и след простыл, когда он вылез из ручья, оплакивая затоптанный костер, который бы мог согреть его. Старик с трудом добрел до пещеры и, совершенно обессилев, повалился на постель.

Его, бывшего некогда опытным воином, провела компания пришлых детенышей! Сжав в ярости кулаки, он зарычал, но что тут можно было сделать? Да ничего! Тщетность собственных усилий ранила, как раскаленный ножик. Заплакал Вугх. И слезы его оказались так горьки, какими они бывают только у старого человека на пороге зимы.

Кейода вернулась поздно и, обнаружив затоптанный костер, принялась ругаться. Но голос ее потеплел, как только она увидела Вугха. Съежась в лиственной постели, он с отсутствующим видом рассматривал невидимую точку в стене пещеры, точно все еще находился в воде и искал там, внутри, бледный свет солнца. Вокруг пещеры она заметила и следы побоища, потому прежде, чем вернуться к старику, поклялась отомстить почти с юношеской страстью.

– А ну-ка, Грива, вставай, сбрось сырую одежду! – Она попыталась помочь ему, но Вугх лишь отрицательно замотал головой, замычал. – Не сиди, потопчись, грейся. Ты же простудишься! Листья тоже промокли. Сбрось, сказала, а я схожу в деревню раздобыть огня. Ну, уж эти маленькие негодяи! Посмотрим, что будет, когда я расскажу обо всем Легоде!

Увидев, что от Вугха ей ничего не добиться, Кейода зашагала вниз по тропинке, он точно и был, да не здесь. Старик сменил подстилку и снова улегся. Сырая, сухая, какой от всего этого прок? Он поворчал немного, когда Кейода вернулась с огнем, но от еды отказался, увидел вновь брата и звезды, повернулся на другой бок, чтобы быстрее уснуть.

Солнце поднялось уже достаточно высоко, когда он проснулся и обнаружил, что над ним склонились Легода с Кейодой. На душе было тревожно, он глубоко вздохнул и тут же зашелся в кашле. Легода похлопал его по спине.

– Отдыхай, Грива. У тебя просто слабость, болит горло, течет из носа, но это поправимо. Знал бы ты, как мы выпороли бессовестных мальчишек! Я сам присутствовал. Так отходил своего… тебе бы понравилось. И, смею тебя заверить, сегодня утром у них появилось никак не меньше болячек, чем у тебя. Теперь осмелятся на беспокойство кого-либо не раньше, чем Луна проглотит Солнце. Я принес еще мясца… попробуй…

Кейода пододвинула к нему плошку с тушеной печенью и почками, но он оттолкнул ее. Хотя и голова уже не болела, и в желудке все еще чувствовалась тяжесть, но есть он не мог. У старика было такое чувство, будто все мальчишки, с которыми он дрался, уселись у него на груди и вновь колотили его что было силы. А где-то там, далеко, светом тихого спасения, горели в небе огоньки, брат да звезды…

Легода вытащил откуда-то маленький разрисованный барабан, и стал совершать магический ритуал, прося у высших оил выздоровления Вугха. Затем пустился в пляс перед стариком, размахивая во все стороны волшебной тыквой, которая должна была изгнать из него духов болезни. Но сделать это оказалось не так-то просто, как понял колдун, заглянув на дно глаз неандертальца, освидетельствовав его душу. Нп том конце глухой, глубокой шахты, которая была жизнью Вугха, в мутной тьме горели какие-то огоньки, одно было вроде лица, а другие – как звезды. В конце концов молодой колдун отшатнулся от постели. Смятение овладело им. Он растерялся. Легода скоро отправился в деревню, а Кейода уселась на камень, чтобы присматривать за больным. Кейода отгоняла от него мух и прикрывала глаза кусочками кожи, чтобы их не раздражал свет. Только свет его не раздражал вообще. Вернее, он точно шел изнутри самого Вугха, был сладок и тих и уже не зависел от солнца. Она спела старику какую-то старинную колыбельную песню, которую матери обычно поют детям, когда убаюкивают их, и Вугх уснул. Но и во сне его мучил новый кошмар о пережитых издевательствах. Старика лихорадило. Ночью вернулся Легода и поклялся, что тот выздоровеет через три дня, надо только еще больше спать. Колдун сказал Кейоде:

– А ты лучше корми его. Болезнь скоро отступит, вот увидишь. На теле осталась лишь небольшая отметина от удара камня… Я в сомнениях, Кейода. Не верю глазам. Мертвый олень падает. Но живой – должен бегать. Ну что с ним происходит? Не понимаю. Явной причины для такого состояния нет.

Кейода ухаживала за ним, как только могла, и кормила едой из деревни. Она шла за водой по первому же его шепоту, обтирала голову и грудь, когда он спал. Три дня, о которых говорил колдун, пролетели, но Вугх не встал на ноги. Жар усилился, а вместе с ним пришла слабость. Он никак не мог избавиться от нее, как это бывало раньше во время болезни, говорил про какие-то огоньки в небе. Легода пришел опять, принес еду, колдовал, но от всего этого было мало помощи.

Когда день стал клониться к вечеру, он покачал головой и что-то тихо сказал Кейоде. Вугх в это время немного пришел в себя и слушал слова волшебника с безразличием:

– Я понял. Он устал от жизни, Кейода, сестра моего отца. – Молодой человек пожал плечами. – Посмотри, он даже не пытается бороться за выздоровление. Когда сам человек не пытается выжить, ничего хорошего ждать не приходится.

Ее голос зазвенел печалью:

– О-о-о! Кто же не будет жить, если на это есть силы? Это же глупость, Легода. Дай ему силы, ты же все можешь!

– Нет. Я говорил, его соплеменники очень быстро устают от жизни, Кейода. Почему, не знаю. Но для того, чтобы умереть, им нужно совсем немного. – Поняв, что Вугх слышит их разговор, он придвинулся ближе к неандертальцу: – О, Чоканга, отбрось горести и печали, и попытайся напоследок взять от жизни что-нибудь хорошее. Она действительно может быть неплохой. Я принял твой дар как знак дружбы, и сдержу свое слово. Вставай. Приходи к моему очагу, тебе не нужно больше охотиться; я буду заботиться о тебе, словно об отце.

Вугх лишь тяжело вздохнул в ответ. Приходить в деревню, есть то, что добудет во время охоты Легода, и на него будут смотреть, как на урода и получеловека! Конечно, молодой волшебник был добрым, стремительным в своих действиях и относился к нему с симпатией, но остальные – презрительны и насмешливы! И если Вугх умрет, кто будет оплакивать его?

Кейода вскоре забудет о нем, и на свете не найдется ни одного Чоканги, который смог бы показать настоящий ритуал погребения. Ибо он… он теперь был и впрямь – последним.

Старые друзья Вугха пришли к нему в воспоминаниях и показали места охоты времен прошедшей юности. Юность, охо-хо-хо. Юность, где она? Он расслышал все вздохи, волнующее мычанье, шепотки и ворчание своих ушедших женщин, они ждали его там, за порогом смерти, и улыбались, и плакали. Стояли там, где горят вечные костры, которые не затопчешь. В том мире, пока еще свободном от ногастых болтунов, человек его кроя мог, видимо, тоже творит великие дела, охотиться, не слыша смеха на холме Кро Маньон. И там было тихо и сладко… Вугх еле слышно вздохнул. Он устал, он действительно очень устал от всего того, что произошло с ним. Солнце опустилось совсем низко, и облака стали красными. Прощай, бог Солнца. И ты прощай, демон болезни.

Где-то далеко плакала Кейода, Легода бил в свой барабан и шептал магические заклинания. Но жизнь была пуста и бессодержательна.

Потом красное солнце куда-то исчезло, и Вугх вздохнул здесь, в своей милой пещере, в последний раз. Еще миг – и его душа поспешила к теням ушедших раньше соплеменников, туда, где у небес не бывает цвета.

ГОДЫ ПРОXОДЯТ БЫCТРО

Тридцать Четвертый возвращался! Озаренье пришло вдруг.

Внезапно. Откуда? Сон? Нет, не сон. Голова болит? Грудь?

Нет. Удушье, невралгия, синдром паники? Нет. Одни ощущенья. Скрытые мотивы. Ясные, как образы. Да, пролетели вереницей. Серебряный шнур. Золотой шар. Расколотый кувшин. Сломанное колесо… Пыль возвращается на землю, которая родила ее. И из всего этого явилась острая мысль о возвращении последнего корабля? Из этой чепухи?

Зеке Лернер выглянул из покрытого пылью прохода наспех отремонтированной небольшой ракеты.

Сквозь поврежденные взлетно-посадочные полосы и ямы, наполненные песком, его взгляд устремился к звездной верфи – к разрушенным фермам, давно остывшим кораблям, к развалинам того, что когда-то было Звездной Станцией.

Марс – груб и стар, изувечен как шрамами – руинами, оставшимися после двух племен. Однажды они пришли, побыли и исчезли навеки, теперь о них напоминали лишь эти неясные следы. Даже ветер устал шевелиться, его тонкое завывание было похоже на монотонный шепот с тяжелым приветом из прошлого. Тридцать Четвертый возвращался…

Пока он наблюдал за фигурой в униформе и аспираторном шлеме, перебиравшейся через рытвины и перемахивающей через рвы, лицо Зеке оставалось и серым, и скучным. Он опознал Стендала и тихонько вздохнул. Легкий вздох, раздавшийся в крошечной кабине, поднял столб пыли, лежавшей здесь повсюду. Через четыре столетия человек сможет научиться не думать, но его чувства и эмоции останутся неизменными. Лернер устал от власти лечения, омолаживающего и восстанавливающего силы. Его плечи тоже устали – слегка обвисли, выдавая возраст, на который указывала и седина в волосах. Да и глаза оказались совсем немолодыми, что подтвердила медлительность, с которой Зеке всматривался в механизм, открывая внутренний замок корабля.

Стендал, человек средних лет, с таким выраженьем в чертах, словно у него каждый день убивали по другу, снял свой шлем и тяжело опустился на сиденье. Те же знаки – прожитые годы, тоска да усталость лежали на его лице. Незамысловатая униформа Ассистента-Координатора Терры покрылась пылью и грязью. Он грустно улыбнулся Зеке, склонился над нишей и взял оттуда термос с кофе.

– Скажи правду, Тридцать Четвертый возвращается? – спросил Зеке. Ему необязательно было видеть ответный кивок после глухого молчания. Когда Зеке поместили в Омолаживающий Центр и бросили в поле действия ракеты, он был полон сомнений – только чрезвычайно срочное дело могло помешать повторному обретению молодости. Посыльные – многого не знали, но он был уверен, однажды ему скажут, что Стендал ждет на Марсе. Они должны были доложить об этом только высшим администраторам. Глаза Зеке скользнули по пятнам на униформе Стендала.

Тот подтвердил: – Да, это был большой секрет. Такой большой, что я приехал сюда выполнять работу сторожа. Теперь же все здесь твое. Роботы и я сумели сохранить станцию в целости и сохранности. Уф! Я с удовольствием проспал бы целую неделю, но мне нужно прямо сейчас возвращаться на Землю… Прости, что прерываю восстановление сил, Зеке.

Лишь пожал плечами в ответ. Пока эта процедура была новой, и, чтобы вернуть себе юность, люди стояли в очереди много дней, это, возможно, и имело значение. Сейчас курс можно отложить на время, прерваться, что-то изменить. Более 15 процентов населения отказывалось от лечения или откладывало процедуру на будущее. Некоторые из них были те, кто впервые столкнулся с возрастными проблемами. С каждым годом все меньше людей находило саму жизнь столь привлекательной, чтобы стремиться к ее повторению…

Рука правосудия Зеке спросил:

– Откуда ты знаешь, что он возвращается? Ракета опаздывает на пятьдесят лет. Почему думаешь, именно сейчас?

Стендал швырнул термос в находящийся неподалеку мусоропровод и взял одну из сигарет Зеке:

– Автоматический сигнал Кентавра должен еще работать. Нигел сейчас все еще сидит в Управлении! Он получил серию радиосигналов с сообщением – сюда на сверхсветовой приближается какой-то объект. Какой-то объект. Какой? У нас отсутствует только один воздушный корабль. Один. И это должен быть именно он. Или он, или…

Он не закончил фразы, но Зеке отлично понял, что имел в виду его старый товарищ. Или Тридцать Четвертый, или какая-то другая раса, прибывающая сюда на корабле, чья скорость могла превысить скорость света. Вдруг он точно почувствовал выхлест адреналина, тут же выпрямился.

В конце концов, корабль сильно опаздывал. Ему бы хотелось, чтобы с машиной и людьми все было в порядке, но…

Стендал прервал размышления Зеке:

– Нет смысла обманывать самого себя. Насколько я помню, Капитан был очень решителен. Возможно, у него возникла какая-то проблема. Я бы тоже волновался, не получись у меня вовремя вернуться обратно. Я оставлю тебе робота, на случай, если потребуется какой-нибудь ремонт. Ты по-прежнему считаешь, что сможешь выполнить эту задачу?

Тот лишь фыркнул в ответ. Он провел достаточно времени в порту Марса, сначала как глава службы информации и наконец как директор всего проекта Звездных Кораблей. Их команда строила огромные корабли и тут же посылала их прокладывать новые космические линии. Сорок кораблей за полстолетия, каждый стоимостью более четырех миллиардов долларов. И Тридцать Четвертый был последним из запущенных. Остальные вернулись, чтобы доложить о неудаче в этих финальных поисках новых границ. Они застегнули пряжки на шлемах аспираторов и вышли из помещения. Стендал помахал на прощание рукой и кивнул в сторону своей ракеты, давая знак трем ожидавшим роботам следовать за ним.

Четвертого он послал к развалинам административного здания. Зеке наблюдал, как ракета Стендала вышла на старт и вскоре исчезла из вида. Затем бросил последний взгляд на поврежденное аварией поле, уже уничтожил все следы второй расы, которая целиком прибыла с покоренной Земли.

Когда Зеке впервые появился здесь, три с половиной века назад, порт Марс был молод и шумлив. Спустя же два века, когда сюда, еще беспорядочно, впервые стали прибывать звездные корабли, его отправили на Землю руководить Главной Системой Движения. Тогда же некоторые здания и стал разрушать песок. Почти все постройки давно исчезли, их поглотила пустыня. Кроме последнего здания. Посему-то и верилось, раз оно еще не погибло до крошки, вместе с ним оставаться надежде – когда-нибудь вернется тот самый, последний корабль. Каркасы лачуг и сборных домов из гофрированного железа, спрятанные под древними марсианскими руинами, давно уж рассыпались; лишь намек на фундамент – то тут, то там ломоть железяки, обломок трубы или опорный рычаг, и уже никаких сомнений: он когда-то существовал. Через век или больше не станет вообще никаких доказательств того, что по Марсу ступала нога человека. Лишь обломки вернувшихся кораблей. Пыль. Но это может произойти и через несколько тысячелетий. Зеке вновь вздохнул и направился к зданию.

Его взгляд скользнул по горизонту. Там еще зыбилась куча камней с установленным поверх них пилоном из берилловой стали – в честь неизвестной расы, в честь жителей Марса, погибших, возможно, десять миллионов лет назад.

Когда-то эти люди возвели здания по всей планете, полагали, навечно. Сейчас их остатки пылились. Никакой вечности, лишь небольшие обломки, подобные этим, бесполезные даже для археологов. Все их тщательно продуманные замыслы были когда-то значительны и важны, но никто из людей уже не возьмется расшифровать их. Не осталось и намека на то, какой народ жил здесь, куда он исчез – или почему.

Он вошел в здание, и за ним последовал робот. Зеке взглянул на него мрачно. По пути ему попалась лишь одна комната, в которой находился огромный разрушенный пульт управления. Завалы из песка и пыли были расчищены, и здание выглядело вполне пригодным для жизни. Он остановился, чтобы понять, как его предшественник мог подходить к окну, и снова принялся рассматривать руины Марса.

За спиной у него тяжело зашевелился робот и тут же спросил металлическим голосом: – Каковы будут ваши распоряжения?

Зеке с неохотой отошел от окна:

– Никаких распоряжений не будет, Озин. Мы на Марсе, тут люди отказались от владычества. Ты так же свободен, как и я. Делай, что хочешь.

Озин опять зашевелился, протестуя против своей бесполезности. Выражая, следовательно, протест и против затруднительного положения, в котором все оказались. В уме он пытался как-то решить проблему, высказанную Зеке словами. Но даже этот робот последней модели, созданный незадолго до снятия ее с производства, не смог договориться со своим руководителем. Ограничился повторением:

– Какие будут распоряжения?

Зеке рассердился:

– Убери с дороги мой корабль и поставь его за зданием. А потом убирайся с глаз долой, пока я сам не позову тебя.

Робот ничего не ответил, медленно повернулся и вышел.

Его металлические конечности тяжело опускались на пол, шаги отдавались по всему зданию гулким эхом. С легким свистом открылся замок, и в помещение ворвался поток густого, сухого и затхлого воздуха, который был на Марсе в обычность. Затем Озин обогнул стену и направился прямо к ракете. Зеке наблюдал, – вот он подошел к кораблю, вот увидел, что замок закрыт, и вот захлопнул глаза при виде синего пламени, рванувшегося из труб.

Песок закружился в вихре, легко, полусвистя, подымаясь, и с тем же свистом, только вдруг сделавшись яростным, этим накатом, как обухом – обрушиваясь на стены станции и пилон, установленный в честь погибших марсиан. С минуту в воздухе стоял неподвижно столб свитой пыли. Но он быстро осел, и Зеке тут же увидел, что за зданием приземлился корабль. Робот выполнил команду легко и просто, как земной человек в ресторации съел бы моллюска под белым соусом. Зеке автоматически потянулся за сигаретой, безучастно подумав о том, будет ли польза от аспираторов, находящихся в здании, ведь марсианский воздух был сильно разрежен. Затем повертел в руках коротковолновый радиоприемник. Сигнал шел от Земли, указывая на то, что уже определено местоположение Тридцать Четвертого. Эта новость совершенно не воодушевила Зеке, потому что нечто подобное он уже слышал в течение многих десятилетии, что вряд ли интересно для людей, покинувших Землю более двух столетий назад. Ведь никакого другого сигнала, указывающего на то, что с ними можно как-то связаться, не существовало.

Он опять подошел к окну, наблюдать за заходом солнца, пока оно целиком не скрылось за горизонтом. Чувствовал, скоро начнется песчаная буря. Внезапно, что было типично для Марса, наступила темнота. На небо насыпало звезд, и в их окружении отчетливо выступила Земля. Зеке нахмурился, осознав важность мгновения, он – единственный человек, видящий это. Робот не в счет. Все остальные находились там. Там, дома, на родной планете.

Световой люк оказался не особенно чист, но он нашел какую-то скамейку, способную выдержать его вес, и принялся отчищать стекло от пыли и глубоко въевшейся грязи. Через некоторое время свет звезд показался более ярким. Мираж.

Прошедшие сотни лет совершенно не изменили их, и он уверенно отличал лики звезд друг от друга – горячие точки, сверкавшие в разреженном воздухе Марса. Зеке хорошо рассмотрел Юпитер, знал, где находились иные планеты, хотя и не видел их.

Он улыбнулся, вспомнив себя мальчишкой. В то время люди мечтали. О многом. О том, что каждый новый открытый мир будет включать в себя редкое сокровище – или даже разум, который мог бы состязаться с человеческим. Но из этого так ничего и не вышло. Меркурий был слишком горячей планетой, Венера – очень засушливой и загрязненной, с ядовитой атмосферой, Марс – совершенно бесполезен. А другие вообще – слишком холодные и неприступные – ныне рассматривались лишь как средство, средством для достижения цели – добраться с их помощью до небесных тел, которые находились за орбитой Плутона, далеко во Вселенной.

Ченери придумал, как превзойти скорость света, когда Зеке был неопытным тридцатилетним человеком, а Марспорт только-только начинал действовать; планета создала идеальное взлетное поле для таких кораблей, которые Земля не могла допустить в свою атмосферу из-за опасных выхлопов, создающих смертоносный радиоактивный фон. Это было в созвездии Кентавра и Сириуса – на расстоянии тысяч Солнц.

Некоторые из них имели планеты, а некоторые – нет. Однажды даже наступил своеобразный момент воплощения великой мечты, когда была найдена и колонизирована какая-то плаке та. Находилась она на расстоянии в тысячу световых лет.

Люди далеко не сразу обнаружили, что сияние звезды было губительным для всех существующих на Земле форм жизни.

Но вне пределов Солнечной системы и не было жизни. Ни жизни, ни чего иного, интересного для людей, что могло бы послужить толчком к их перемещению туда.

То, что мир бесплоден и необитаем, кроме Земли и Марса, было доказано примерно десять миллионов лет назад. Зеке вновь посмотрел на руины, все еще едва видимые в струях света, идущего из окна.

Что бы она ни построила, исчезнувшая цивилизация, но, по меньшей мере, не уступала человеческой. Только что вот такое могло случиться, раз высокоразвитая культура столь быстро пришла в упадок?

Непонятный треск пошел от коротковолнового радиоприемника. Зеке повернулся, чтобы проверить его чувствительность. А спустя мгновение подумал, ему придется отзываться на какую-нибудь непонятную речь существ другой расы, которая могла означать подтверждение их движения к Земле.

Люди эти, возможно, использовали неизвестный ему код.

Подумал, но тут же отказался от мысли – даже прежде, чем незнакомый голос послышался вновь. Спустя мгновение раздался резкий звук обозначений кода, за которым определились слова, произнесенные чьим-то тонким, дрожащим явно по причине ограничений приема сообщения, голосом:

– Звездный корабль Тридцать Четвертый прибывает. Подтвердите готовность принять нас. Тридцать Четвертый вызывает Марс-порт. Приземляемся через два часа. Для удобного приземления просим расчистить посадочное поле без камер защиты. Тридцать Четвертый вызывает Марс-порт.

У Зеке имелся широкий выбор аккумуляторов, работающих с помощью радиопередатчиков. Счетчики показали: большие камеры готовы выбросить свои пульсирующие мегаватты прямо в открытый космос. Он тут же посмотрел на приборы и увидел, они показывают максимальный уровень готовности.

– Говорит Марс-порт. Тридцать Четвертый, вас понял. Сделаем все, как вы просите. Готовим для вас посадку. Прием.

Голос послышался снова, однако – слабее. Он поплыл, задрожал, расслоился, затем сорвался на крик и наконец вовсе исчез в атмосферных помехах. Лишь слепая удача помогала держаться правильным курсом. Зеке выключил радиоприемник; не было никакого смысла говорить им о том, что поле было готово для приземления корабля десятилетия назад. Они и сами поймут это скоро.

Когда они улетали отсюда, Марс все еще оставался колонией. С целью проведения важных научных исследований были построены и отправлены в космос шесть огромнейших кораблей. Зеке тогда наблюдал, как они покидали порт, имея на борту отличные команды молодых волонтеров, уверенных, именно им находить новую расу, хорошо понимающую жизнь, или мир, который окажется раем для людей. Сейчас последний из тех кораблей возвращался на станцию, и уже было ясно, что именно Зеке Лернер встретит уставших от космоса людей.

Честно пытался припомнить их, но с момента вылета космонавтов прошла прорва времени, а в путь-то отсюда он провожал немало кораблей.

Повинуясь внутреннему импульсу, но без какой-либо особой надежды, Зеке принялся выбивать пыль из стен, расчищая имена, которые были неразборчиво написаны без всякого порядка. И остались они там потому, что некий человек по фамилии Лернер отменил существовавшие ранее инструкции.

Наконец, к собственному удивлению, он нашел то, что искал. Хуг Миффен, капитан Тридцать Четвертого. Сейчас Зеке вспомнил его: светловолосый юноша с совершенно прямой спиной и огнем божественного вдохновения в глазах. И там был «Проповедник»   Хук, поклявшийся увековечить Библию в космосе. Спустя долгие годы лишь эти двое, остаток команды, по-прежнему не сдавались.

Конечно, думал он, если б группа энтузиастов смогла бы найти подходящее место для жизни людей, она так бы и поступила. Сделала это. Что-то чрезвычайно важное должно было случиться за те пять десятков лет, которые они отсутствовали здесь. Но горючее у них не кончится никогда.

Радио снова что-то забормотало, Зеке его выключил. Атмосферные помехи могли означать одно – космонавты начинали выбираться из какого-то энергетического туннеля – прямо в космос. Корабль задерживался, и Зеке начал волноваться. Затем атмосферные помехи уменьшились и стало ясно, корабль летит со значительно меньшей скоростью, чем скорость света. Наконец ему сообщили, что все люди, находящиеся на борту, заняты выполнением своей задачи, обеспечивая тем самым нормальный полет корабля. Слышимость была хорошей, помимо сообщения робота, Зеке различил несколько человеческих голосов. По-видимому, поводов для беспокойства все-таки, не было. Он сказал:

– Сигнал принят.

Постоянно поддерживать связь было непросто, но рискнуть стоило, потому что корабль находился достаточно близко; пока он не будет знать результатов полета, Земле лучше не получать случайных сообщений. Робот на корабле подтвердил получение сообщения, но при этом раздался странный, отрывистый звук.

Зеке с удовлетворением вздохнул, когда ему наконец удалось отрегулировать связь.

– Это Зеке Лернер, код ответственности 21-зу-18-обт-4-а. Вы можете передать сообщение.

Ничего не выражающим тоном робот заговорил:

– Посетили 3248 Солнц, исследовали 2751 планету. Проверили возможность автоматической связи с 9472 Солнцами; проверили планеты, обнаружив, что с 23911 из них невозможно связаться автоматически. Максимальное расстояние, пройденное по прямой, составляет десять тысяч сто световых лет, сорок три года для прохождения корабля; зона действия…