Текст книги "Тернистый путь"

Автор книги: Леонид Ленч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

ЧЕЛОВЕК И МАШИНА

Недавно в одном кибернетическом конструкторском бюро проводили испытание интересного робота – электронной машины, способной управлять учреждением среднего звена.

На испытание пригласили общественность. Ее, в частности, представлял некто Петунников Василий Герасимович, старый номенклатурный служака, возглавлявший на своем веку немало контор самого разного профиля. Про него всякое говорили, но все сошлись на том, что этот «тертый калач» отлично знает, почем нынче обходится фунт канцелярского лиха, и уж он-то сумеет высказать авторитетное суждение по поводу занятной теоретической новинки в сфере управления!

Испытание проводилось так. В помещении кибернетического бюро оборудовали нечто вроде служебного кабинета – не пышного, но и не бедного, без особых претензий!

Робот сидел за письменным столом, одетый в темную приличную пиджачную пару, скрывавшую его металлическую плоть, грозно поблескивая очами-лампочками.

Иллюзия живого начальника была яркой и полной. Общественности, в том числе и В. Г. Петунникову, очень понравилось, что машина-управляющий имеет приятное человеческое обличье.

Робот нажал механическим пальцем на кнопку настольного звонка, вызывая секретаря, и тогда в кабинет – так было задумано конструкторами – вошла живая дамочка – миловидная брюнетка, обладавшая к тому же соблазнительными четкими формами, подчеркнутыми шерстяным вязаным костюмчиком. Под мышкой она держала папку «к докладу». Брюнетка приблизилась к письменному столу, за которым восседала машина-начальник, и остановилась, почтительно улыбаясь своему электронному шефу.

Робот скользнул взглядом глаз-лампочек по ее хорошеньким ножкам, облаченным в чулки без шва цвета загорелого тела, и осклабился.

Василий Герасимович Петунников крякнул и сказал соседу громким шепотом:

– Очень художественно у него получилось. И согласно натуре.

Общественность одобрительно зашумела.

Между тем миловидная брюнетка извлекла из своей папки какую-то бумагу и, назвав робота «Робертом Робертовичем» (по-видимому, по созвучию слов «робот» и «Роберт»), объявила:

– Получено указание – проверить подготовленность нашей низовки к весне. Какие будут у вас распоряжения на этот счет, Роберт Робертович?

Робот-начальник подумал и скрипучим, как бы ржавым, голосом (тут В Г Петунников тем же громким шепотом заметил соседу «По линии голоса надо им поработать, чтобы улучшить благозвучие!») сказал:

– Подготовьте циркулярное письмо для низовки: «С получением сего предлагается привести в состояние боевой готовности людей и механизмы, в связи с приближением, согласно календарных сроков, весеннего времени года». Письмо отправить с нарочными.

Общественность ахнула.

Миловидная брюнетка обратилась к аудитории и сказала:

– Можете задавать Роберту Робертовичу любые вопросы, связанные с проектом циркулярного письма, он ответит.

Вопросы посыпались как горох из мешка, и робот-начальник отвечал на них точно и четко.

Ему сказали:

– Вы не учли роль общественных организаций в деле приведения в состояние боевой готовности людей и механизмов в связи с приближением, согласно календарных сроков, весеннего времени года!

Робот проскрипел в ответ:

– Роль общественных организаций будет учтена.

Потом обратился к дамочке-секретарю и сказал:

– Надо подготовить по затронутому вопросу особое письмо на имя общественных организаций. За тремя подписями.

Кто-то выкрикнул:

– А роль женщин?!

– Учтем. По линии женщин будет особое воззвание. Его подпишет моя супруга.

Раздались удивленные возгласы, по помещению конструкторского бюро прокатился смех.

– Разве вы женаты, Роберт Робертович?

Робот-начальник сухо проскрипел:

– Ваш вопрос не имеет прямого отношения к проекту циркулярного письма о приведении в состояние боевой готовности людей и механизмов в связи с приближением, согласно календарных сроков, весеннего времени года, и я его отвожу по формальным мотивам.

Испытание машины-управляющего проходило успешно. Робот-начальник функционировал без запинки. Тем же ржавым голосом он отдавал живой дамочке короткие распоряжения одно за другим. Глаголы в повелительном наклонении так и вскипали на его железных устах: «Согласуйте это с моим заместителем», «Оставьте это, я посоветуюсь!», «Не торопитесь, торопливость нужна лишь при ловле блох!» (Здесь В. Г. Петунников заметил: «Ого! У него и юморок есть!») Всех умилило, когда робот-начальник, приказав дамочке: «Дайте чаю», вдруг, после крохотной паузы, добавил с просительной интонацией: «Пожалуйста!»

В. Г. Петунников с добродушным смехом сказал громко:

– Знает, собака, что сейчас у нас требуют вежливости в обращении с подчиненными… а не то и в фельетон можешь угодить!

В общем, общественность явно склонялась к тому, чтобы признать опыт кибернетиков удачным, как вдруг кому-то из членов жюри взбрело в голову сказать Роберту Робертовичу такое:

– А как вы будете реагировать, Роберт Робертович, если вдруг окажется, что, несмотря на все ваши циркуляры, письма, воззвания и обращения, низовка не привела в состояние боевой готовности людей и механизмы в связи с приближением, согласно календарных сроков, весеннего времени года?!

Робот-начальник задумался, на его механическом лице, к удивлению общественности, появилось живое выражение растерянности и смущения, очи-лампочки замигали часто-часто, внутри у машины что-то защелкало и зашипело, раздался подозрительный треск, и в воздухе запахло жженой резиной.

Бедный Роберт Робертович бессильно поник над своим столом.

Миловидная брюнетка растерянно объявила, что робот-начальник безнадежно вышел из строя.

Разочарованная общественность разошлась по домам.

Впоследствии, рассказывая близким друзьям о неудаче кибернетиков, Василий Герасимович Петунников говорил так:

– Машина вела себя очень хорошо! Все делала правильно, застраховала себя со всех сторон: в ответ на любую придирку могла бы предъявить соответствующий оправдательный документ. Да я бы на месте этого ихнего Роберта Робертовича ухом бы не повел, от любых обследований отбился бы. Где отчетность… временно, конечно… того… подправил бы малость, где обещание торжественное вставил… на объективные всегда можно сослаться, да притом такого туману напустить, что никакой контроль не подкусит! Э-э, да что там говорить, делов-то на копейку. А этот механический болван заволновался, заметался и по пустяковому, в сущности, поводу схватил электронный, так сказать, инфаркт Нет, братцы, никогда машина не сможет заменить живого человека, никогда!

ЧЕГО ТОЛЬКО НЕ ВЫДУМАЮТ ЭТИ МУЖЧИНЫ!

I

История, которую я хочу рассказать, на мой взгляд забавная, произошла в Москве некоторое время тому назад, в канун Нового года.

Мне представляется полезным для начала познакомить вас с героями этой маленькой реальной сказки из жизни большого мирового города.

Начнем с наших московских гостей – с мистера Джона Грахэма Таккера-младшего, инженера и дельца из Чикаго, и его супруги, миссис Элизабет Таккер, урожденной Моонин.

Элизабет Таккер за сорок, она хорошо сохранилась и выглядит эффектно даже без косметических ухищрений. Впрочем, многие находят ее внешность излишне холодной и строгой. «В ее голубых глазах больше льда, чем неба», – утверждают они В приданое мужу она принесла порядочное состояние, властный мормонский характер и педантизм верной жены и добродетельной матери, всегда действующей на мужа и детей несколько угнетающе. Воспитанная в строгих правилах правоверной и даже ветхозаветной мормонской семьи, Элизабет Моонин до выхода замуж была девушкой очень наивной и даже старомодной. Ее расторопные подружки рассказывали про нее, что она в первую брачную ночь, когда Джон Грахэм Таккер-младший предъявил свои супружеские права, страшно возмутилась и с негодованием сказала. «Боже мой, чего только не выдумают эти мужчины!» Впрочем, впоследствии она нашла, что выдумка Таккера-младшего не самая худшая из мужских выдумок, и подарила ему двух мальчиков-близнецов. Тем не менее выражение «Чего только не выдумают эти мужчины!» осталось ее любимым присловьем.

Джон Грахэм-младший – хороший инженер и преуспевающий делец, но я не стану тут перечислять, чем он владеет и чем хочет владеть, – для рассказа это не имеет значения. Он участник минувшей мировой войны с немецким фашизмом, служил в авиации по своей инженерной специальности и воевал храбро. Настроен он – с нашей, московской точки зрения – прогрессивно, но это особая, чисто американская прогрессивность, в основе которой лежит практицизм убежденного прагматика: прогрессивно то, что в данный момент выгодно!

Однако к русским, к Советской России Таккер-младший питал и, надеюсь, до сих пор питает искреннюю симпатию, что объясняется некоторыми особенностями его биографии, о которых придется рассказать более подробно. Дело в том, что Таккер-младший, тоже инженер, в тридцатых годах жил в Союзе, работая по контракту с Советским правительством на строительстве одного крупного металлургического комбината на востоке нашей страны. Джон Грахэм-младший, тогда просто Джонни, ходил в русскую школу, свободно, хотя и с акцентом, болтал по-русски (у него были способности к изучению иностранных языков) и дружил со своими русскими однокашниками, которые хотя и посмеивались над его акцентом, нарядными костюмчиками и манерой держаться, но в общем относились к нему хорошо.

Самым близким его приятелем был тогда Филя Шубин, сын бетонщика, вихрастый, шустрый паренек с заячьей губой – его так и звали Зайчик. Они вместе бегали на пруд купаться, бродили по котловану, по-ребячьи восхищаясь грандиозностью стройки, рассказывали друг другу всякие небылицы и порой устраивали среди мальчишек рабочего поселка боксерские поединки. В искусстве бокса Джонни Таккер считал себя большим авторитетом, выступая на этих поединках то в качестве судьи, то в качестве тренера, то в роли бойца. Надо отдать ему справедливость – он всегда оставался победителем. Что касается Фили Шубина, то он, признав после одного такого поединка, когда его заячья губа особенно пострадала, незыблемость первенства Джонни, стал его неистовым поклонником и верным оруженосцем. Филя Шубин – Зайчик, а ныне Филипп Петрович Шубин, ведущий инженер одного из московских заводов, подполковник запаса, бывший командир саперного батальона, и его жена Наталия Николаевна, добродушная москвичка-толстушка, тоже участвуют в развитии сюжета. Остается лишь добавить, что чета Таккеров приехала в Москву в составе небольшой туристской группы.

II

Теперь, когда вы познакомились с нашими героями, я могу приступить к описанию того, что случилось с ними в ночь под Новый год.

В десять с половиной часов вечера Джон Грахэм Таккер-младший был уже одет для новогодней встречи: крахмальная сорочка и строгий смокинг безукоризненных линий.

Его полуодетая супруга стояла перед зеркалом в номере гостиницы и рассматривала себя с той медлительной и величественной тщательностью, которая свойственна женщинам после сорока лет и которая бесит их мужей того же примерно возраста.

– Я пойду вниз и куплю себе сигар! – сказал Джон Грахэм Таккер-младший с легким раздражением в голосе.

– У тебя есть сигары! – сказала Элизабет Таккер намеренно невозмутимо.

– У них тут продаются кубинские гаваны, и очень недорого. Я похожу и покурю в холле, пока ты одеваешься.

– Не забудь, что Питерсы пришлют за нами машину ровно в половине двенадцатого. Дипломаты всегда точны.

– Мне, собственно, наплевать на Питерса и его дипломатию, но ты не беспокойся, я еще не забыл, что Новый год наступает в полночь. Не опоздай сама со своими сборами!

…Внизу в холле подле табачного киоска стоял плечистый мужчина в меховой шапке и кожаном пальто. Он безразлично поглядел на подошедшего к киоску иностранца, и Таккер-младший с тем же безразличием поглядел на него.

Мужчина в меховой шапке снова взглянул на Таккера-младшего.

«А ведь я его где-то видел!» – подумал Таккер-младший.

Вдруг незнакомец сказал по-английски, старательно выговаривая каждое слово:

– Простите, вас зовут Джон Таккер?

– Да!.. Откуда вы меня знаете?

– Попробуйте вспомнить.

Мужчина в меховой шапке улыбался… Типичное русское лицо… на верхней губе чуть заметный шрам, в глазах что-то знакомое, давнее.

– Филя Шубин, да? – сказал Джон Грахэм Таккер-младший по-русски, безбожно путаясь в произношении и не очень уверенно.

– Он самый!

– Что ты сделал со своей губой?

– Я ее зашил! Обычная косметическая операция!

Они долго трясли друг другу руки, хлопали по плечу, острили по поводу седины висков у Таккера-младшего и лысины у Шубина и, обмениваясь быстрыми, как мячик пинг-понга, вопросами и ответами, тщетно пытались втиснуть в несколько минут тридцать с лишним лет их жизни.

Шубин сказал, что Таккер обязательно должен побывать у него в гостях. Выяснилось, что Таккеры улетают второго января, а первое у них расписано по минутам: программа плотная и тесная.

– Очень, очень жаль! – сказал Шубин.

Джон Грахэм Таккер-младший поглядел на часы.

– Ты далеко отсюда живешь?

– Десять минут езды!

– Машина у тебя есть?

– Мой «Москвич» стоит у подъезда.

– Дай честное русское слово, что ты привезешь меня назад в гостиницу не позже чем без двадцати двенадцать!

– Даю!.. Беги за женой.

Джон Грехэм Таккер-младший, инженер и делец, посмотрел на Шубина озорными глазами Джонни Таккера, задиристого белокурого мальчишки, и сказал:

– Я поеду к тебе один. Не знаю, как твоя жена, но моя… О, это тяжелое орудие! Ты меня понимаешь?

– Вполне! – сказал инженер и улыбнулся так, как когда-то улыбался другой мальчишка, которого все звали Зайчиком. – Но как быть с твоим пальто? На улице мороз.

– Ты забыл, что у меня все-таки сибирская закалка. Итак, без двадцати двенадцать я снова здесь, так?

– Так! Пошли!..

III

..Половина первого ночи. В дверь номера Таккеров робко постучали. Дверь отворила Элизабет Таккер. На пороге стояли ее муж и незнакомый ей мужчина явно русской внешности, в меховой шапке.

– Я должен перед вами извиниться, миссис Таккер! – бойко начал Шубин, но Элизабет его прервала:

– Входите, джентльмены!

Глаза ее были затянуты сплошным льдом.

Мужчины вошли в комнату. Джон Грахэм Таккер-младший ступал не очень уверенно и твердо. Его крахмальная сорочка была сильно измята и в рыжих пят нах, а правая бровь залеплена розовым пластырем.

– Что все это значит, Джонни? – спросила Элизабет Таккер спокойно, хотя ей ужасно хотелось закричать.

– Ничего особенного, Элизабет, – с деланной бес печностыо сказал Таккер-младший, плюхаясь в кресло. – Это – Филя Шубин, мой школьный русский друг, – познакомься, я тебе о нем рассказывал. Мы с ним случайно встретились в холле, и я поехал к нему в гости на четверть часа. Я немного задержался – извини. Но ты же знаешь их русское гостеприимство!..

– Боже мой, что с твоей бровью? Это он тебя так гостеприимно отделал?

– У нас был честный бой, миссис Элизабет! – сказал Шубин, продолжавший стоять, виновато улыбаясь, посреди комнаты с шапкой в руке.

– Мы посидели с ним, немножко выпили, – продолжал свое повествование Джон Грахэм Таккер-младший, – вспомнили наши поединки. Он сказал, что теперь он бы меня побил, потому что в двадцать лет получил разряд по боксу и до сих пор занимается этим спортом как любитель. «Ты хвастун, Зайчик!» – сказал я ему «Можем попробовать!» – сказал он и принес перчатки. Мы тут же начали бой, хотя его жена – ее зовут Наталия, она просила тебе передать привет – была против и даже назвала его «дуралеем»… Это ласкательное от «дурака»… Русский язык очень богатый!

– Ты пьян к тому же! – сказала Элизабет Таккер

– Ничего подобного. Мы начали бой как шутку Я думал: мы обменяемся ударами, и все. Но я увлекся, дал ему в челюсть справа и сбросил его на горку с фарфором… Все вдребезги!.. «Может быть, хватит, Зайчик?» – сказал я. «Бой продолжается!» – закричал он страшным голосом… И через пять минут врезал мне в бровь. Бой пришлось прекратить! Я считаю, что по очкам выиграл он. Ты дашь нам чего-нибудь выпить, Элизабет?!

– Я позвонила Питерсам, когда выяснилось, что ты пропал, – с тем же, ужасавшим ее самое, спокойствием сказала Элизабет Таккер. – Он обещал принять меры. Тебя разыскивают через полицию… или как там она у них называется.

Шубин поспешно поклонился миссис Элизабет, пожал руку Таккеру и ушел. И сразу же зазвонил телефон на столике в углу. Трубку сняла Элизабет.

– Он нашелся, Ричард! – сказала в трубку Элизабет Таккер. – Да, да, вот он тут сидит в кресле… Нет, не приедем, Ричард!.. Потому что он… в таком виде!.. Что произошло?.. Знаете… Чего только не выдумают эти мужчины!.. Вы? Нет, ни за что не догадаетесь!.. Потому что вы не мужчина, Ричард!.. Я хочу этим сказать только то, что вы – дипломат и джентльмен. Я вас тоже… Поцелуйте милую Рози!..

Она положила трубку, посмотрела на мужа…

– Если ты способен еще на один подвиг, то позвони в ресторан и скажи, чтоб нам принесли шампанское сюда! – сказала Элизабет Таккер.

Ее супруг прижал отклеившийся край розового пластыря к своему правому надбровью и радостно кивнул.

ЖИВАЯ ДУША

На улице они стоят и торгуют рядом.

У нее на рундуке – корзинка с крупными золотыми толстокорыми лимонами и несколько стеклянных консервных банок с какой-то болгарской овощной алой смесью.

У него – букинистические книги.

Она – молодая, с тугими розовыми щеками, голубыми глазами, как большая витринная кукла.

Он худ, желт, в очках. Неопределенного возраста, однако далеко еще не старик. Меховой воротник у пальто зябко поднят. На голове – помятая, в подтеках и пятнах фетровая шляпа неудачника.

Она звонко, весело, самозабвенно кричит – заливается на всю улицу:

– Покупайте лимончики, душистые лимончики, полезные лимончики, сплошной витамин за тридцать пять копеек!

Сделает паузу, наберет в легкие воздуху и снова – с той же удалостью, с тем же жаром, с той же артистической самоотдачей:

– А вот лимоны, один сплошной витамин за тридцать пять копеек – не жалейте денег, здоровье дороже!

У ее рундука непрерывно толкутся прохожие, золотая лимонная горка в корзине быстро тает.

Он сидит за своим столом, уставленным книгами, молча, отрешенный от шумной уличной жизни, чем-то чуждый и даже враждебный ей: уткнул бледный заострившийся нос в томик Фенимора Купера и читает.

Она вдруг обращается к нему, говорит жалобно:

– Аркадий Семенович, миленький, присмотрите за моим товаром, наоралась до того, что кушать хочется – сил нет терпеть. Побегу к Дашке за угол за пирожками. Вам взять?

Он изысканно вежлив:

– Благодарю вас, Стеша, не беспокойтесь. Когда вернетесь, я схожу в диетическую столовую, а вы присмотрите тогда за моими фолиантами. Услуга за услугу. Идет?

– Идет, Аркадий Семенович. Я мигом.

Улыбнулась ему без кокетства и побежала на красный свет напрямик через улицу, ловко увертываясь от несущихся машин.

Вскоре вернулась. Сытая, ублаготворенная, с еще жующим ртом.

– Ну, пирожки у Дашки! Объедение! Я пять штук без оглядки уничтожила. Ступайте в диетку, Аркадий Семенович, со спокойным сердцем, я присмотрю за вашей библиотекой, все будет в полном аккурате.

Он уходит. Она смотрит на его сутулую узкую спину, и в ее глазах появляется бабья терпкая жалость. Перевела взгляд на сиротский его стол с книгами и вдруг, когда его уже не стало видно, так же звонко и радостно завопила на всю улицу.

Книги, книги! Покупайте интересные книги, кто не читает тот не растет культурно!

Сделала паузу, набрала воздух в легкие – и снова Покупайте книги, не жалейте денег на культурные витамины!

Насупленный дядька в шапке с ушами, подвязанными под подбородком, взял со стола потрепанную книжку, взглянул мельком на заглавие, спросил строго:

– «Князь Серебряный» Толстого Это кто же такой будет – князь Серебряный?

Она ответила не моргнув глазом:

– Брат Анны Карениной

Кто-то из прохожих остановился у стола, сказал с серьезной миной:

– Странно! У Толстого почему-то написано, что брата Анны Карениной звали Стивой Облонским.

Она не растерялась.

– То родного, а этот двоюродный!

Дядька в ушанке сказал:

– Я тогда, пожалуй, возьму… двоюродного!

Другой прохожий спросил:

– Скажите, а Гончарова «Обрыв» – это о чем?

– «Обрыв»? О том, как оборвалась одна любовь. Берите, не пожалеете.

И тут же – к старухе, перебирающей книжки на столе:

– Если любите поплакать над книжкой, берите вот эту, бабушка, – «Хижина дяди Тома». Про негров. Я когда читала – обревелась вся.

Еще и еще спрашивают про книги, про писателей, она несет в ответ немыслимый вздор, но никто не обижается и не сердится на нее за это. Книги начинают раскупать.

Когда он наконец вернулся к своему столу, она показала ему на груду серебряных монет и бумажных рублей и сказала, гордясь своей удачей:

– Вам бы, Аркадий Семенович, еще немного задержаться над своей размазней, я бы вам все ваши фолианты вместе со столом предала!