Текст книги "Несколько дней из жизни следователя (сборник)"

Автор книги: Леонид Словин

Соавторы: Анатолий Безуглов,Ольга Чайковская,Борис Селеннов,Геннадий Полозов,Анатолий Косенко,Макс Хазин,Владимир Калиниченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Потерпевшая ЛАУРЕЦКЕНЕ Б. Е., образование высшее, кандидат наук, биолог

– Мой муж взглядом предупредил меня, что Камал и его компания готовятся его избить, я была к этому готова. Тем не менее, когда Камал внезапно поднялся, я была застигнута врасплох. Все пошли к выходу. Я еще раз успела сказать несколько слов Сабиру, из них он один был трезвый и порядочный. Но и он по какой-то причине весь принадлежал Камалу. Даже спросил у мужа:

– Почему ты не платишь Камалу за учение?

– Чему он может меня научить? – спросил Пранас. – Я абсолютно не нуждаюсь в его учении.

Тут все они бросились на него, сбили с ног, стали избивать. Все, кроме Сабира. Длилось это недолго, муж вскочил на ноги, крикнул, чтобы они убирались. В это время уже подходил друг мужа – Бангуолис с товарищем. Втроем они вытолкали Камала и остальных за дверь, а я, чтобы как-то разъединить Сабира с его друзьями, схватила у него шапку с головы и побежала к соседнему дому. Пока он меня искал, остальные на время куда-то исчезли и Сабир с ними не встретился. Потом вся компания вернулась без Жанзакова, снова ломились в дом, стучали в дверь. Камал кричал, что хочет остаться у нас ночевать, но Пранас ответил, что может оставить одного его. Все продолжалось довольно долго, мы позвонили в милицию. Не дожидаясь прибытия наряда, Камал и другие скрылись.

Потерпевшая ЖАНЗАКОВА Т. И., 26 лет, образование высшее, киноактриса. На иждивении ребенок 3-х лет

– Камала знаю на протяжении последних четырех лет, как и Эркабая. Я считаю его злым гением моего мужа – актера Сабира Жанзакова. Мой муж интересовался восточной мудростью, вопросами психорегуляции и на этой почве сошелся с Камалом, которого считал ученым. Я не верила и не верю ни одному слову

Камала, однако как любящая жена старалась не досаждать мужу. Снимая свой дипломный фильм «Ремонт», Сабир пригласил Камала и Эркабая сниматься в нем, хотя на роли просились хорошие актеры-профессионалы. Из-за непрофессионализма снимавшихся лента получилась заурядной. Когда студия предложила мужу главную роль в одном из фильмов, он поставил условие, чтобы в фильме нашлись также роли и Камалу, и Эркабаю, которых он очень любил и которым привык во всем верить. Сабир говорил мне, что мог бы отдать за них жизнь. Причина такого отношения была мне непонятна, поскольку Сабир прожил трудную жизнь, не ждал помощи ни от кого, пришел в кино самостоятельно и сам пробивал себе дорогу без протекций и поблажек. Я считаю, что Сабир, занимавшийся восточной философией, верил, что Камал знает способы саморегуляции, то есть мобилизации биологической энергии актера для достижения поставленной задачи.

– В чем же все-таки, по-вашему, дело?

– Сабир был защищен от людей откровенно грубых, сильных физически, идущих напролом к цели. И был уязвим для тех, кто с детства привык видеть в доме достаточно известных, признанных в своем кругу лидеров, держаться с ними на равных. Таким рос Камал.

– Как Досымбетов относился к вашему мужу?

– То, что Сабир по своей простоте принимал за помощь «в снятии комплексов», на мой взгляд, шло от ненависти Камала, его презрения и зависти к мужу, а также от понимания своей зависимости от Сабира. Он был его визитной карточкой – его любили и знали все. И вот ненависть к Сабиру и понимание своей зависимости от него колебались, и то одно, то другое периодически преобладало... Камал, пользуясь доверчивостью мужа, брал его с собой просить милостыню, попрошайничать, чтобы увидеть якобы мир глазами дервиша, а на самом деле – лодыря!

– Давал ли Жанзаков деньги Досымбетову на «контору» – так называемый Институт человека?

– Неоднократно. В последний раз Сабир передал ему три тысячи рублей.

– Что вы можете сказать о физическом состоянии своего мужа в феврале к моменту его последней поездки в Вильнюс?

– Мой муж вообще физически был очень тренирован, занимался различными видами борьбы, тренировался у Германа Васильевича Попова. В свое время был чемпионом республики, говорил, что должен был получить «дан» от Аямы в Японии – знак, который в Союзе имеют всего пять или шесть человек. Однако, несмотря на свою силу, муж никогда не вступал ни в какие стычки, по природе был миролюбив, сдержан, доброжелателен. Вслед за Владимиром Высоцким, которого очень любил, повторял: «Бить человека по лицу я просто не могу...»

Обвиняемая МОЦКИЕНЕ Л. А.

Продолжение допроса

– В тот вечер мы с мужем остались дома, никуда не пошли, было предчувствие чего-то тяжелого, неприятного. День был сырой, промозглый. Мне нездоровилось. Камал, Сильвестров, Шаншевич и Сабир ушли еще засветло, куда именно, не сказали. Настроение у Камала было по-прежнему плохое, никто не знал, как к нему подступиться, с какой стороны подойти. После их ухода стало совсем тягостно. Сын все эти дни был у моих родителей. Муж тоже что-то чувствовал. Обоим нам было не по себе, но мы уже не могли отказать гостям, перешагнуть через черту гостеприимства. Нам оставалось только надеяться на лучшее. Весь вечер просидели молча у телевизора. Эркабай дремал в комнате, только вставал пить чай; обычно балагур, он тоже весь день провел молча. Мы уже думали, что наши гости не придут, когда около двенадцати ночи появился Сабир. Он был совершенно трезв и, мне показалось, спокоен. У нас сразу поднялось настроение. «Камала еще нет? – спросил он. – Странно!» Эркабай ему тоже обрадовался. Поставили чай. Постепенно выяснилось, что он и остальные были у Пранаса Лаурецкаса. Но, когда стали уходить, Вильгельмина, шутя, унесла его шапку, и он оставил остальных. Когда наконец шапка благополучно к нему возвратилась, Камала во дворе Лаурецкасов уже не было, и он решил, что они уехали без него на такси.

– Продолжайте.

– Примерно через полчаса раздался настойчивый звонок в дверь. Позвонили раз, потом другой. Я поняла, что это Камал, что что-то случилось. Мне и сегодня не по себе, когда я вспоминаю. Словно в кошмарном сне...

– Вот вода. Выпейте.

– Спасибо. Как только я открыла, Камал, шедший первым, не снимая одежды и обуви, двинулся в квартиру: «Сабир здесь?»– «Да». Я ни о чем не подозревала. Увидев высунувшегося из комнаты Сабира, Камал закричал, показывая на него: «Бейте предателя!» Сильвестров и Шаншевич с кулаками бросились на Сабира. Все они были выпивши. Из комнаты выскочил Эркабай. Чтобы не отстать от других, он тоже кинулся на Жанзакова. «За что?» – спрашивал Сабир. Он только прикрывался от ударов и не пытался причинить кому-нибудь боль. Его втолкнули в кухню, потом в комнату. Время для нас остановилось. Какой-то вихрь зла ворвался в квартиру и уже не утихал до утра...

Свидетель КОРНЕВ М. Н., 46 лет, образование среднее, бывший милиционер УВД, г. Вильнюс

– Когда вы получили указание дежурного ехать на проспект в квартиру Моцкисов?

– Примерно в час десять ночи.

– Оно поступило по рации в патрульную машину?

– Да.

– Какого содержания?

– Жильцы дома жалуются на драку, которая идет в квартире. Соседи пытались вмешаться, но им не открыли, а шум продолжается.

– Долго вы были в пути к месту происшествия?

– Шесть минут.

– Дальше.

– Нас встретили мужчина и женщина – соседи. Когда мы подошли к двери Моцкисов, еще был шум, но он сразу прекратился, когда я стал стучать в дверь.

– Вы предупредили, что из милиции?

– Да.

– Открыли не сразу?

– Минут через десять, но сначала через дверь обещали, что будет тишина. Тем не менее я настоял на своем. Открыла хозяйка, я и сержант Науекас прошли в квартиру. Там было несколько человек, вид у них был возбужденный. Они пояснили, что обмывали диссертацию хозяйки и произошла ссора, но теперь они помирились. При мне пожали друг другу руки.

– Знаете ли вы киноактера Сабира Жанзакова?

– Да, но его в квартире не было. Я по крайней мере не видел.

– Вы обошли квартиру?

– Да.

– Осмотрели все помещения?

– Кроме ванной, я не подумал о ней. Она была закрыта снаружи.

Свидетель БИЛОТЕНЕ Р. Г., 46 лет, образование среднее, воспитательница детского сада

– В ту ночь на нашей лестничной клетке никто не спал, из квартиры Моцкисов неслись какие-то крики, стоны. Соседи выходили на лестницу, прислушивались. В квартире кого-то избивали. Началось это после полуночи и с перерывами продолжалось до рассвета. Примерно в три часа я не выдержала, позвонила в дверь Моцкисов. К двери подошла хозяйка – Лорет. Я попросила ее прекратить безобразие – людям завтра на работу. Моцкиене сказала, что все будет тихо, дверь не открыла. Однако как только я вернулась к себе, крики возобновились с новой силой... Когда позднее я снова вышла на лестницу, там были и другие соседи. Мы снова стали звонить к Моцкисам в дверь, но к нам никто не вышел. Мы решили позвонить дежурному по милиции, что и было сделано моим мужем. Кого избивают и за что – я не знала.

– Как, по-вашему, были ли услышанные вами крики зовом о помощи?

– Да. Один раз я явственно слышала мужской голос, кричавший фальцетом: «Мама!» и «Помогите!»

Окно кухни Моцкисов обрамляют цветные веселенькие занавески. Хотя после преступления прошло больше года, ничто не приглушило их бьющую в глаза яркую пустоту. Плоский матовый плафон под потолком напоминает уменьшенную в размерах летающую тарелку.

Можно было продолжать. Вспыхивают горячим светом «юпитеры», включают монитор, следователь делает знак прокурору-криминалисту и его помощникам, выдвигает руку с магнитофоном – ответы обвиняемого должны звучать четко.

Выезд на место и воспроизведение обстоятельств случившегося записываются на видеопленку...

– Здесь, на кухне... – Следователь продолжает. – Тоже наносили удары.

Шаншевич кивает. Его большой, напоминающий лошадиный, глаз – матовый, чистый – смотрит не мигая, он словно не понимает, чего от него хотят.

– Да, наносили. – Шаншевич ничего не скрывает. – Так же, как в коридоре, когда мы вошли. И потом в комнате.

– Как это происходило?

– Камал говорил: «Бейте!» Мы били.

– Кто конкретно?

– Я, Сильвестров. Иногда Эркабай. Потом Камал говорил: «Хватит!» Мы переставали наносить удары.

– Покажите, где в это время находился Жанзаков и где остальные. Не замечаете ли вы изменений в обстановке? Так ли все, как было тогда?

– Не было посуды на столе, – Максим понимает вопрос буквально, между тем следователя интересует лишь то, что непосредственно связано с преступлением. – И этого тоже.

У двери – диковатая, величиной с нормальную женщину, кукла – в трениках, в видавшем виды сатиновом халате, прошивной белокурый парик растрепам.

– Мы привезли с собой. – Это его идея – заимствовать манекен в службе, занимающейся спасением людей на водах. Следователь показывает на манекен.– Придайте ему, пожалуйста, позу, в которой находился в тот момент Жанзаков. Аккуратнее, манекен на шарнирах.

– Сейчас.

Скорбная кукла сопротивляется. Глаза ее по-прежнему закрыты. С ней приходится обращаться очень бережно: пробковая– она почти невесома, ранима, как ребенок...

– Руками Сабир прикрывал лицо.

– Он наносил ответные удары?

– Нет.

– Лично вы, в кухне... В какие части тела наносили удары?

– В предплечье. По туловищу.

По проспекту, внизу, одна за другой проходят несколько машин, скрываются в направлении Виршулишкес. Над сигнальным фонариком одной из них показывается и мгновенно тает дымок; весна выдалась холодной, к вечеру снова морозило.

– А другие?

– Все действовали примерно одинаково.

– Сколько ударов вы нанесли?

– Не знаю, не считал.

– Десять? Сто? Это продолжалось всю ночь...

– Я был как во сне. Не помню.

– Вы отдавали себе отчет в том, что происходило?

– Я верил в Камала. Он – гуру, Учитель. В Учителе нельзя сомневаться. Я думал, он знает, что делает, и не допустит непоправимого. До конца я верил, что так надо. Рядом был Сильвестров, он делал то же. По команде Камала мы наносили удары, потом по его же команде прекращали.

– Что же было потом?

– Из кухни мы перешли в большую комнату.

– Покажите, как вы шли.

Съемку приходится прервать. Узкий коридор мешает вести видеозапись. Оперативно-следственная группа, обвиняемый, конвой, понятые, прокурор-криминалист с помощниками переходят на вторую половину квартиры, в большую из комнат. Диван перегораживает ее на две части, против дивана – кресло, на которое бросили Жанзакова.

Пока идут приготовления, Шаншевич по своей инициативе возвращается к недалекому прошлому:

– В Каракалпакии, когда мы вместе с Эркабаем просили милостыню на Султан-Бабе, Камал дома садился читать сутры. Кажется, сутры... Мы смотрели на него как на бога!

Многое из того, что казалось ему до ареста единственно ценным и важным, потеряло смысл, а то и просто выскочило из головы. Исчезли целые блоки терминов – приводов, систем аргументации, цеплявшихся друг за друга, как шестеренки часов.

У Шаншевича задумчивое лицо, большие притомленные глаза породистого скакуна. Он смотрит ими, не мигая, словно никак не может понять, почему он здесь, а не в институте.

– Отдалило ли вас знакомство с Камалом и Эркабаем от сокурсников?

– Постепенно я отходил от ребят, общался с теми, кто интересовался теми же проблемами, что и я. Многое стало казаться мирской суетой. Камал дал мне задание: постоянно контролировать себя. Во время выпивки и потом, что бы ни делал, в каком состоянии ни находился. Все это чушь собачья...

Следователь не демонстрирует обвиняемым, даже тем, кто стал жертвой случайных и неблагоприятных факторов, своего сочувствия. Будь он учителем, он обходился бы без любимых учеников.

И сейчас он понимает: хотя в силу особенности своего характера Шаншевич, как и другие, и поддался влиянию Досымбетова, он не был слепым орудием. Нанося Жанзакову большое количество ударов в жизненно важные органы, обвиняемый с учетом его умственного развития и достаточного опыта не мог не предвидеть наступление смертельного исхода, должен был отдавать себе отчет в своих действиях.

– Главное же, мы должны были беспрекословно слушать Учителя! Гуру!

– Камала?

– Ну да! Он утверждал, что старик Эркабай выше Раджниша![3]3
  Раджниш Чандра Мохан (р. 1931 г.)—новоявленный религиозный наставник, гуру. Живет в США.


[Закрыть]

– А что вы думаете о них теперь? Мнение изменилось?

– Что думаю? Шарлатаны они. Оба!

Почти год, проведенный в следственном изоляторе, изменил его внешность. Шаншевич выглядит старше, над верхней губой торчат рыжеватые, на смуглом лице неожиданные, усы.

Включены «юпитеры». Следователь возвращает обвиняемого к допросу:

– Ногами наносили удары?

– Да.

– Вы были в обуви?

– Обувь я оставил в коридоре.

– Все сняли обувь?

– Кроме Камала. Он не снял ни пальто, ни перчаток, ни ботинок. Ходил, засунув руки в карманы.

– Он наносил удары ногами?

– Да. Несколько раз.

– Как именно?

– Сабир уже лежал на полу, не защищался. Камал разбежался и ударил. Как по мячу. Будто пробил пенальти. И тут все поняли – все. Это убийство! Хозяева бросились из комнаты...

– Покажите место, где были нанесены удары Камалом?

– Те, похожие на пенальти?

– Да.

– Сабир был в кресле, потом упал.

– Подойдите к манекену...

Кукла безучастно смотрит в сторону. Волосы прошивного парика тихо шевелятся, скорее всего они принадлежали когда-то блондинке, предпочитавшей вышедший из моды несколько лет назад так называемый «сассон». Ее синий поношенный халат смят на груди, понятые – пенсионного вида мужчина и женщина – стараются не смотреть в безглазое лицо. Сбоку, над манекеном, картина, написанная Моцкисом, подражание Рериху; книжная полка, томик Н. Тинбергена с характерным названием «Поведение животных».

–...Придайте позу, в которой находился Жанзаков.

– Не могу. Я плохо себя чувствую. Извините.

– Заканчиваем. Кто предложил вызвать «скорую помощь»? Когда?

– Хозяйка квартиры, Лорет. Это было уже утром. Она попросила знакомого врача срочно подъехать. До его прихода мы все пробовали делать Сабиру массаж сердца.

– И Камал?

– Он тоже подходил, но в общем я его почти не видел.

– Как же экстрасенсорные возможности? Делал ли он пассы?

– Не видел.

– Что приехавший доктор?

– Он тут же сам вызвал «скорую помощь».

Свидетель РИМ КУС А. А., образование высшее, медицинское, врач-реаниматор «скорой помощи»

– Кто находился в квартире, когда вы прибыли?

– На месте были супруги – хозяева квартиры, но они толком не могли ничего объяснить, двигались словно во сне. Я понял, что всю ночь не спали. Хозяйка—Моцкиене – стала что-то говорить о том, что пострадавший пришел к ним домой уже избитый. Но следов крови на лестнице и в коридоре я не заметил, и в квартире все было убрано.

– Где находился пострадавший?

– Посреди комнаты стоял диван, он словно перегораживал ее на две части, за диваном на полу, ближе к окну, лежал мужчина.

– Кто был еще в квартире, кроме хозяев?

– Когда мы поднимались по лестнице, я видел несколько человек, сидевших на ступеньках. Когда уезжали, их уже не было. Только напротив лифта сидел странного вида мужчина в халате с бусами на шее, черноволосый, восточного типа.

– Оказали ли вы помощь Жанзакову?

– Он был уже мертв.

– Задолго ли до вашего прибытия наступила смерть?

– Незадолго: суставы свободно двигались, трупное окоченение не наступило. Я сразу позвонил дежурному милиции.

Из заключения судебно-медицинской экспертизы

...На теле обнаружены множественные кровоподтеки в области головы, груди, спины, стенки живота, на руках и ногах, переломы ребер, костей носа и т. д. Всего минимум 119 повреждений. Смерть наступила от совокупности повреждений, поскольку вследствие повреждений развился травматический шок и отек мозга.

Из записей, обнаруженных в вещах С. Жанзакова:

Джидду Кришнамурти:

«...Мастера дзэн пинают и бьют своих учеников. Они выбрасывают их из окон домов. Иногда они прыгают на них. Надо всегда помнить: они не гневаются, это тоже часть их сочувствия. Они не гневаются вовсе, ведь если бы они гневались, все было бы утеряно. Как тогда можно преобразить другого? Ты тогда в одной лодке с ним и вы вместе тонете. Нет, так нельзя помочь.

Гнев – тоже сочувствие, но это возможно только в Японии, ни в одной другой стране это невозможно. Нужна определенная традиция. Такая традиция существовала в течение почти тысячи лет. Поэтому, когда мастер дзэн прыгает и бьет своих учеников, ученики понимают этот язык. Если я начну бить вас, вы не поймете, вы разозлитесь, вы сообщите в полицию. И это никому не поможет. Нет, вы не поймете.

В Японии это понимают. Когда мастер дзэн бьет ученика, ученик принимает это с благодарностью. Вы, может быть, удивитесь, но с тех пор, как мастер изобьет ученика, он становится главным учеником. Он чего-то достиг. Вот почему мастер проявил к нему такую любовь и сочувствие. Вот почему, избивая ученика, мастер его благословляет.

Ученики дзэн про себя мечтают о том дне, когда мастер изобьет их. Они ждут. Они молятся об этом. Они соперничают друг с другом. Но это возможно только потому, что существует давняя традиция. Странная традиция, но когда она укоренилась в подсознании расы, страны, она действенна...»

Дети «чуда»

«...Пощечины и пинки, раздаваемые учителем, здесь (г. Нагоя, Япония. – Л. С.) в порядке вещей, но бывают случаи, когда преподаватели просто убивают учеников: кого ножом, кого битами для бейсбола. Одну тринадцатилетнюю девочку учитель убил так: желая приучить ее к порядку и показать, где и в каких случаях надо снимать обувь, он прошелся по ее телу в тяжелых башмаках... Один преподаватель из Осаки несколько минут продержал своего провинившегося ученика в подвешенном состоянии за окном четвертого этажа...».

Из еженедельника «Панорама».– Литературная газета, 19 марта 1986 г.

Из заключения специалиста

сотрудника межреспубликанского филиала Института научного атеизма АОН при ЦК КП Литвы Семенова Т. Р.

Работы Д. Кришнамурти (1895 или 1897—1986), индийского религиозного мыслителя и поэта, объявленного теософами в 1910 году новым учителем мира, носят сугубо мистический характер, весьма абстрактны. Истина, по Кришнамурти, раскрывается только интуитивно, в состоянии свободного «излияния» личности, чему препятствует любая законченная философская и религиозная система.

Свидетель СУПРУНОВ А. М., 43 года, образование высшее, библиограф

– Около полугода я занимался корейской борьбой «теквон-до» вместе с Жанзаковым. Мое мнение: «Сабир верил в то, что Камал знает тайну «кими», «чи», как называют ее китайцы, или «ци». В тайну так называемой жизненной силы. Без овладения ею нельзя стать выдающимся мастером. То есть необходимо добыть биоэнергию, которая, как некоторые считают, присутствует в каждом человеке, дополнительную силу. Судите сами, борец пробивает рукой бревно или метровую толщу шифера. Никакими физическими законами нельзя это объяснить, рука обязательно должна сломаться. Этот феномен трудно объяснить, как нельзя объяснить, почему хождение по горячим углям у иных людей не оставляет ожогов. Учитель – гуру открывает тайну «кими» не каждому. Это опасно – научиться управлять биоэнергией. Эту тайну Сабир хотел получить, а для этого должен был пройти путь испытания, путь отказа от собственного «я». Так было в ту ночь. Камал внушал: «Ты сильный, можешь всех расшвырять – и Сильвестрова, и Шаншевича, и Эркабая! А ты терпи! И сноси их удары. И терпи, если тебе говорят, что ты трус, что ты струсил и убежал, когда началась драка у Пранаса Лаурецкаса. Смири гордость, проси милостыню, унижайся!» В то же время это был урок Сильвестрову и Шаншевичу: «Ты должен преодолеть страх, ты бьешь чемпиона по каратэ!..» По-моему, это все – трагическая ошибка на пути познания. Я по-прежнему верю в Камала, Эркабая. Это мое личное мнение.

Свидетель САБУРОВ М. Р., старший научный сотрудник НИИ Академии наук СССР, заслуженный мастер спорта СССР

– Несколько лет назад я в качестве тренера вел занятия по корейской борьбе «теквондо». В числе других спортсменов занятия посещали также Сильвестров и Сабир Жанзаков, который в то время учился в Москве на высших режиссерских курсах. В плане теквондо Жанзаков получил многое. В том числе боевую и танцевальную технику. Про Сильвестрова этого не скажешь, невзирая на то, что он сам был тренером. Есть люди небольшого роста, но крепкие. Сильвестрова назвать крепким было нельзя.

– Приходилось ли вам встречаться с Камалом Досымбетовым?

– Мне довелось его видеть дважды. Один раз Сабир Жанзаков привел его ко мне домой...

– Что вы можете сказать об этих встречах?

– Это были как бы встречи с двумя разными людьми. Первый – Камал Досымбетов – был плохо одет, не от мира сего. Поминутно впадал в транс. Под стать была и легенда. Она, в общем-то, обычная: рос хилым, болезненным. Приговор врачей – «не жилец...» Но попал к старцам, несколько лет убирал за ними грязь, плевки. «Путь к вершинам нелегок...» Буддийский монастырь, годы послушничества... Я заметил, что Жанзаков относился ко всей этой галиматье с детским восхищением. «Детство после детства...»

– Как вы встретились во второй раз?

– Это было в Комитете по науке и технике. Второго Досымбетова я не узнал: в костюме, сорочке, галстуке. Абсолютно современный, перспективный, преуспевающий. Говорят: «много масок – нет лица...»

– Один из свидетелей объясняет зависимость Жанзакова от Досымбетова тем, что тот помог Жанзакову овладеть так называемой тайной жизненной энергии – «ними», или «чи», как называют ее китайцы. Без овладения ею якобы невозможно получить дополнительную силу...

– Это тема серьезного разговора. И не все в ней ясно. Конечно, женщина, спасая ребенка, может сдвинуть с места огромный тяжелый шкаф. Можно искусственно привести себя в это состояние. Убегая от собаки, даже неподготовленный человек развивает большие скорости... Что же касается боевого единоборства, то к нему уже давно подключен коммерческий интерес. Цирковые моменты. Разбивание бревна или метровой толщи шифера... Во время одной из поездок во Францию бойцы Аямы везли с собой вагон специальных досок для разбивания. Если учесть, что они решили воспользоваться своим материалом, несмотря на то что во Франции дерево не такой уж дефицит, видишь в этом некий смысл. Все это обнаружилось, когда доски по какой-то причине не прибыли к месту выступлений.

– Мог, по-вашему, Жанзаков верить в то, что Досымбетов научит его все-таки пользоваться какой-то дополнительной силой, сделает феноменальным бойцом или выдающимся киноактером?

– В начале их знакомства – безусловно. Я вспоминаю, с какой детской верой он слушал его...

Переводчик МУЛЕТДИНОВ Э., 22 года, курсант, ст. сержант, г. Вильнюс

– Он говорит, – Мулетдинов показывает на Эркабая, – что Камал очень надеялся на Жанзакова. Сабир за границей снимался, должен был деньги получить... – Курсант говорит с напором, у него гладкие щеки без растительности, аккуратный курсантский чубчик, он не знает полутонов и каждую фразу начинает одинаково. – Он говорит, много должен был денег получить, заплатить Камалу за учение.

– Спросите: что значит «много» и что «мало»? Какая разница?

Мулетдинов задает вопрос Эркабаю, серьезно выслушивает ответ.

– Много – значит пятьсот или тысяча, а мало – значит пять или десять рублей...

Эркабай серьезно кивает: за время, проведенное в следственном изоляторе, он заметно улучшил свой русский язык:

– Пять или десять – это очень-очень мало!

«Как же они не разобрались в нем – те, кто проходят сейчас свидетелями, люди с высшим образованием, профессора, доценты... – Следователь не раз ловит себя на этой мысли. – Примитивность бьет в глаза... – Он вспоминает статьи в «Литературной газете», мнение известного психотерапевта – «Эффект пустышки». Вокруг только и слышно было: «Камал! Эркабай!» В каждом изреченном ими слове искали второй – огромный – смысл...»

Эркабай что-то говорит переводчику, незнакомо – жестко, не по-русски жестикулирует. Переводчик снова внимательно слушает. На этот раз Эркабай говорит дольше обычного. Глубоко посаженные глаза смотрят серьезно, их окаймляют густые брови; красиво очерченный нос симметрично делит благообразное лицо; сейчас Эркабай похож на подсобного рабочего продуктового магазина.

– Он говорит... – Переводчик оглаживает китель – китель его притален, курсант заботится о внешнем виде. – Камал – большой человек, он сказал, чтобы Эркабай держал себя при посетителях важно, следил за осанкой, больше молчал. Тогда посетители сами будут давать подарки. Надо вспоминать не только «Аллаха», но и «космос», ходить в длинной рубахе со своим изображением на значке. Делать вид, что изучаешь труды Маркса, Ленина...

В известный ему одному единственный момент, который следователь для себя безошибочно определяет, он подсаживается к машинке и быстро обеими руками печатает. Кажется, лавина ударов обрушивается на каретку. Переводчик, по его знаку, берет уже отпечатанный предыдущий лист протокола, начинает читать. Обвиняемый закуривает. Сизый дым дешевого табака ползет по кабинету.

Так же стремительно следователь внезапно ставит точку.

– Он говорит, – снова начинает переводчик, – Камал рассказал про знаменитого дервиша Раджниша. Раджниш купил дом за шесть миллионов, собственный самолет. Камал прислал медальон с его фотографией...

«О чем вы думали?.. – следователь, машинально кивая, думает о другом. – Вы, рекомендовавшие Эркабая как исключительную личность, создавшие рекламу лжепророку, толкнувшие в расставленные Досымбетовым сети людей недостаточно развитых и нуждающихся в руководителях? Как будете смотреть в глаза людям!»

Сам он в эту минуту точно в воду глядит – ни один из многочисленных влиятельных рекомендателей и поклонников «экстрасенсов» не явится на заседание Верховного Суда Литовской ССР, который будет рассматривать дело. Их показания будут оглашены под нелестные комментарии присутствующих, а суд вынесет частные определения в адрес Союза писателей и некоторых других организаций.

А пока Эркабай через переводчика завершает свои показания:

– А еще? Камал обещал: если я буду собирать деньги на Институт человека, он познакомит меня с государственными людьми и в будущем, когда станет директором, возьмет на работу и будет платить 200 рублей в месяц...

Из заключений комплексных судебных психолого-психиатрических экспертиз:

«...При судебном психолого-психиатрическом обследовании обвиняемого Шаншевича М. Г выявлены индивидуально-психологические особенности личности с некоторой поверхностностью мышления, чертами личностной незрелости в виде неустановившихся и несамостоятельных взглядов с имитацией образцов поведения субъективно авторитетных лиц. Однако усугубленные состоянием алкогольного опьянения эти личностные черты, хотя и не лишают его способности отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими, могли найти отражение в мотивации и особенностях поведения Шаншевича М. Г. при совершении умышленного убийства С. Жанзакова...»

«Проведенное психолого-психиатрическое обследование выявило у Сильвестрова В. С. признаки внушаемости по отношению к субъективно авторитетным лицам К. Досымбетову и Э. Юнусову, однако эта внушаемость не является патологической, все мотивы его поведения в момент избиения С. Жанзакова полностью аргументированы. У Сильвестрова В. С. не отмечается признаков заболевания и его следует считать вменяемым...»

«...В акте стационарной судебно-психиатрической экспертизы, проведенной ВНИИ общей и судебной психиатрии им. В. П. Сербского в отношении К. Досымбетова, указано, что в последние годы у него выявились такие особенности психики, как эгоцентризм, переоценка своих возможностей, поверхностность и нестойкость увлечений, стремление привлечь к себе интерес и склонность к вымыслам. В период инкриминируемых ему деяний у К. Досымбетова не отмечалось признаков какого-либо временного болезненного расстройства психической деятельности. К. Досымбетов, используя свои психические особенности, оказал определенное влияние на обвиняемых, которые в силу своих личностных особенностей поддавались его воздействию...»

Свидетель ЖУРАВЛЕВА А. А., медик, образование среднее

– С моим призванием связаны представления о неисчерпаемых возможностях человеческого организма, в том числе и многих таких, о которых мы даже не подозреваем. Я напоминаю людям, что здоровье каждого человека находится в его собственных руках. Человек сам в состоянии создать непреодолимую преграду хворям и немощи. В связи с этим я часто выступаю в различных аудиториях, где меня просят продемонстрировать мои способности в нетрадиционных способах лечения, умении считывать руками информацию о самочувствии другого человека. Долгое время я работала старшим научным сотрудником в лаборатории радиоэлектронных методов исследований биологических объектов Академии наук СССР, сейчас я обучаю своей методике медицинский персонал в одном из профилакториев.

– Знаете ли вы Камала Досымбетова? Какие у вас с ним взаимоотношения?

– Примерно в 1979 году в один из приездов в Москву он познакомился со мной и пожаловался на систематические головные боли. Несколько раз звонил мне по телефону. Переехав в Москву, личные отношения я с ним не поддерживала.