Текст книги "Несколько дней из жизни следователя (сборник)"

Автор книги: Леонид Словин

Соавторы: Анатолий Безуглов,Ольга Чайковская,Борис Селеннов,Геннадий Полозов,Анатолий Косенко,Макс Хазин,Владимир Калиниченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

Свидетель ШАНШЕВИЧ Е. И. образование высшее, 44 года, модельер Дома моделей

– В период массового увлечения, я бы сказала, поклонения, такому виду спорта, как каратэ, я узнала о платной секции, которую вел Сильвестров, и сказала о ней сыну. Так я сама свела Максима с обвиняемыми...

– Часто ли ваш сын уезжал из дому?

– Два-три раза в год вместе с другими ребятами, которые только случайно не оказались дома в тот вечер и потому не уехали в Вильнюс вместе с Сильвестровым.

– Куда он чаще ездил?

– В Каракалпакию. К Эркабаю.

– Повлияло ли это на него?

– Уже после первой поездки Максим возвратился как подмененный. Закрывал дверь в свою комнату на металлическую палку. Никто не должен был заходить без его разрешения. Освободил тумбочку для вещей, которые привез от Эркабая – старый грязный свитер, сломанный будильник, колокольчик. Повесил портрет Эркабая...

– Потом?

– Питаться стал отдельно. Перед началом еды сосредоточивался на мантре. Много раз я и муж хотели прервать эту связь, спрашивали сына, что у него общего с Эркабаем, которому пятьдесят, то есть почти в три раза старше!

– Видели ли вы Эркабая Юнусова? Что можете сказать о нем?

– Я видела обоих. В отличие от Камала Эркабай показался мне чем-то вроде наших юродивых. Со сниженным интеллектом. Сын с восторгом рассказывал, как Эркабай прост, как он чистил картофель, как голый купался в арыке, как, извините, мочился па площади. Постепенно сын все больше отдалялся от нас. Перед последней поездкой – в Вильнюс – связь и вовсе прервалась. Как-то однажды полусерьезно он назвал себя «человеком Камала»...

Обвиняемая МОЦКИЕНЕ Л. А., 28 лет, кандидат искусствоведческих наук, замужем, один ребенок, г. Вильнюс. Мера пресечения – подписка о невыезде

– О незаурядных в целебной деятельности возможностях Эркабая и Камала я узнала от знакомых. Практически, как мне сказали, каждый из них может вылечить любого больного. При первой же возможности я поехала в Каракалпакию с мужем – Моцкисом Зигмантом и сыном Леонардасом. Мальчик подвержен простудным заболеваниям, все время с насморком. В Каракалпакии в доме Эркабая насморк и кашель практически пропадали.

– Эркабай лечил вашего сына?

– Нет, только иногда, проходя, гладил по голове, брал за руку, что-то говорил.

– Вы полагаете, это сказывалось на здоровье мальчика?

– Думаю, да. Он объяснил, что лечит не таблетками, а словом, теплотой рук, тела. Обычно мы раз в год во время отпуска ездили ненадолго в Каракалпакию, где и мне тоже становилось лучше. Исчезали недомогание, головные боли. Улучшался сон.

– Действовал на вас так же благоприятно и Камал?

– В последний раз после защиты диссертации он тоже помог мне, хотя я его прямо об этом не просила. Я заметила, что он внимательно присматривается ко мне и, как казалось, делает пассы руками в мою сторону. Вскоре я почувствовала себя лучше.

– Платили вы Камалу и Эркабаю?

– Незадолго до их ареста я сняла со своей сберегательной книжки тысячу рублей и отдала Камалу.

– С какой целью?

– Ходили слухи, что Камал и Эркабай испытывают нужду в деньгах для того, чтобы ставить опыт по изучению биополя.

– Наука у нас существует не за счет пожертвований...

– Я познакомилась с рекомендательным письмом, считала, что действую на благо людей...

– Камал и Эркабай не в первый раз остановились у вас на квартире?

– Нет, они уже бывали у нас в доме.

– Вдвоем?

– Да. Но в последний раз они вызвали еще своих друзей – Сильвестрова, Максима Шаншевича.

– Еще...

– Актера Сабира Жанзакова...

Обвиняемый ЭРКАБАЙ ЮНУСОВ, 50 лет, образование среднее, без определенных занятий. Мера пресечения – содержание под стражей.

– Обвиняемый Юнусов, вам объявляется фамилия, имя переводчика, участвующего в допросе... Доверяете ли вы ему производить перевод ваших показаний на русский язык и задаваемых вопросов на каракалпакский язык? Имеются ли отводы?

– Отвода не имею.

– Расскажите коротко вашу биографию.

– С самого начала, как родился?

– Да, вкратце.

– Я у родителей один. Были младшие братья и сестры, но они умерли. Учился слабо. Рос сильным, здоровым. Закончил десять классов. С юношеских лет стал заниматься национальной борьбой. Выступал на свадьбах, тоях. Получал призы, деньги. В тридцать лет познакомился с девушкой, хотел жениться, но родители отдали ее за другого, и молодые уехали в соседний район. Работал в колхозе разнорабочим.

– Почему оставили работу? Когда?

– Уже не помню. В ауле многие начали строиться. Я ушел из колхоза, стал им помогать. Мне хорошо платили.

– Дальше.

– Так я жил, пока в ауле не появился человек, которого называли Бабаджан-дервиш, фамилию не знаю. Он, как мне тогда казалось, был очень странный. Ходил в рваном халате, носил на шее женские украшения.Бусы, побрякушки. Мы подружились.

– Продолжайте.

– Бабаджан рассказал, что уже много лет нигде не работает, собирает милостыню, ни в чем не нуждается. Я ему понравился, он тоже понравился мне. Под его влиянием я бросил работу и мы стали ходить вдвоем. Обошли несколько областей. Бабаджан обещал научить своему ремеслу и выдать за меня дочь, которая жила в Ташаузе. За это я отдавал ему все деньги, которые мне подавали. Новая жизнь мне нравилась. Молиться я не умею, поэтому только делал вид, что бормочу молитвы. Бабаджан научил нескольким арабским словам, которые я должен был повторять для людей. Люди благодарили, давали один-два рубля. Некоторые говорили, что после наших молитв они стали лучше себя чувствовать, давали еще денег.

– Пробовали вы лечить?

– Нет, я не умею это делать.

– Выдал ли Бабаджан за вас свою дочь?

– Нет. За два года я видел ее всего несколько раз, да и то Бабаджан не позволял с нею разговаривать. За обман я решил его проучить. Однажды, когда был выпивши, избил его и стал ходить один.

– Где вы собирали милостыню?

– За тридцать пять километров от нашего аула есть действующее кладбище Султан Уайс Баба, считающееся у мусульман священным. Там собирается много людей. Каждый день я стал бывать на кладбище и собирать милостыню. Люди приезжали туда семьями, предварительно зажаривали целых баранов, запасали еду. Я был сыт и ни в чем не нуждался.

– Сколько вы зарабатывали на кладбище?

– В день выходило до ста пятидесяти – двухсот рублей. Я перенял многие привычки Бабаджана, лечил от «сглаза», от ревности. Носил рваный халат, который сам себе сшил, самодельные брюки, белую шапочку из хлопка. На халат я нацепил разные значки, бусы. Люди стали думать, что я необычный человек.

– Долго ли вы так жили?

– Несколько лет, пока не познакомился с Камалом. Он приехал на Султан-Баба, с ним было еще несколько человек. Он стал говорить со мной на нашем языке, остальные ничего не понимали. Камал задал несколько вопросов из Корана и убедился в том, что я ничего не знаю. Камал – умный человек, грамотный. Родители – большие люди...

– Дальше.

– Я признался, что бродяга, обманываю людей. Мы подружились.

– Таким образом, перед вашей первой поездкой в Москву Камал уже знал, что вы никакой не экстрасенс?

– Знал.

– А киноактер Сабир Жанзаков? Ему вы тоже обо всем рассказали?

– Сабир не знал. Он верил, что мы необыкновенные люди...

Свидетель ЯСЮЛЯВИЧЮС М. И.

Продолжение допроса

– Кто был еще в тот вечер с вами на квартире Сильвестрова?

– Кроме Камала, у Сильвестрова было еще несколько человек, в том числе Лорет Моцкиене, искусствовед из Вильнюса, ее муж – Зигмант Моцкис, артист киностудии «Таджикфильм» Сабир Жанзаков с женой. Кто-то из сотрудников Института востоковедения. В конце вечера Жанзаков взял гитару, спел несколько мантр.

– Какое впечатление произвел на вас Сабир Жанзаков?

– Это начитанный, интеллигентный человек, так же, как и его жена – актриса Тереза Жанзакова. Сабир интересовался наукой, восточной мудростью, самостоятельно начал изучать китайский язык, а также буддизм, дзэн-буддизм. Как я понял, его не удовлетворяла его актерская деятельность и позиция режиссеров, которые считали, что ему под силу только роли злодеев и героев в экстремальных. обстоятельствах – десантников, каратистов...

Следователь по особо важным делам прокуратуры Литовской ССР

Направляются характеристика, протоколы допросов свидетелей– работников студии «Таджикфильм» в отношении киноактера Сабира Жанзакова.

Приложение на листах.

Характеристика на актера киностудии «Таджикфильм» С. Жанзакова

С. Жанзаков состоял в штате киностудии в течение шести лет. За указанный период зарекомендовал себя исключительно с положительной стороны как актер и режиссер. В качестве актера снялся более чем в сорока фильмах, воплотив яркие образы представителей сильных и мужественных профессий – парашютистов, десантников, моряков. В качестве режиссера снял фильм «Ремонт» по его собственному сценарию...

В последние годы сценический талант С. Жанзакова особенно расцвел, что было отмечено журналом «Искусство кино», посвятившим ему очерк «Образы героев»...

Директор студии Секретарь партбюро

Председатель месткома

Свидетель АБДУРАЗАКОВ X., 33 года, оператор, образование высшее, г. Душанбе

Работал с Сабиром Жанзаковым над его дипломной картиной «Ремонт». Мы снимали фильм в пустыне, недалеко от Бухары. На главные роли Сабир пригласил двух непрофессиональных актеров, которых он считал людьми необычными – наделенными мощным биополем. Вскоре они приехали. Это были Камал Досымбетов и Эркабай Юнусов. Узнав, что в фильме снимаются «супермены», вся группа сбежалась на них посмотреть. Однако ничего примечательного ни в них, ни в их поведении не было. Работали они просто плохо, репетировать не хотели: «Не нравится? Мы уезжаем!» Отказывались от дублей. Тем не менее Сабир относился к обоим с удивительным тактом, если не сказать с обожанием. Было даже стыдно смотреть, как режиссер унижается перед ними. Камал и Эркабай очень скоро раскрыли свои «идейные» позиции, которые сводились к следующему: «Долой стыд! Свободу половых отношений! Ни совести, ни морали!». При этом они ссылались на какие-то философские учения. Первыми садились к столу, могли все съесть сами, Сабир называл их «людьми космоса» и «святыми», в действительности они были распущенны, грубы, неопрятны. Особенно Эркабай. Говорили по-русски мало. В основном: «Дай рубль...» Камал учил: «Надо жить, как хочется, делай, что хочешь». Сабир их содержал, даже повздорил из-за них с женой. Он говорил, что они помогают ему и ей освободиться от комплексов, стать полноценными людьми. Камал, мне казалось, издевался над Жанзаковым, делал все, чтобы вывести его из себя и, как я считаю, глубоко завидовал его актерской известности, положению постановщика. Когда я говорил Сабиру об этом, он не соглашался, объяснял, что помогает ему стать волевым, сильным, содействует его творческому росту. Надо сказать, что Жанзаков не был удовлетворен своей прошлой работой в кино, когда его считали нетипажным для местного кино и он годами находился в простое или снимался в ролях простых, одноплановых, требовавших в основном его мастерства каратиста, чемпиона республики. С помощью Камала и Эркабая Сабир как режиссер хотел сделать тонкую психологическую картину, но этого не получилось. Камал и Эркабай жили за его счет, пьянствовали, делали циничные предложения женщинам, появлялись на съемки нагишом. Если бы не отношение к ним Сабира, их давно бы посадили. А здесь относились к ним как к безобидным дурачкам...

Потерпевший ЛАУРЕЦКАС П. 3.

Продолжение допроса

– Какие взаимоотношения сложились у вас с Камалом со времени вашего первого знакомства в доме Сильвестрова, и чем объяснить происшедшую метаморфозу?

– В начале нашего знакомства с Камалом Досымбетовым мы с женой больше слушали, нежели говорили. Жена как биолог также интересуется влиянием биологических объектов друг на друга. Поэтому мне показалось, что мы все трое обрадовались знакомству. Скорее всего, так и было. Я надеялся с помощью Камала проникнуть в суть восточной философии, овладеть секретами психорегуляции, на которые без наставника – Учителя – могли уйти годы. Камал же, как я понял, увидел во мне человека, уважаемого в своем кругу, который может стать распространителем его взглядов в регионе, в данном случае в Вильнюсе. Поэтому он был особенно предупредителен с нами, пригласил на конференцию в НИИ востоковедения, несколько раз звонил нам в Вильнюс.

– Что он говорил вам по телефону?

– Вообще ни о чем, говорил, что пытается чего-то достичь в области психорегуляции. Был довольно ироничен к себе, ненавязчив.

– Так было всегда?

– К сожалению, нет. Примерно год назад я стал замечать у него жажду власти, появилась манера вести себя подобно императору. Он стал демонстративно навязывать свою волю. Если кто-то позволял себе с ним не соглашаться, выходил из себя по малейшему поводу. Даже в мелочах требовал, чтобы его слово было последним. Формировалось что-то вроде секты Камала. Было и другое нововведение: «Нечего приезжать без денег!..»

– Какие события этому предшествовали?

– Наш приезд в его родной город Талас. Когда мы с женой приехали, в доме уже было много людей, в том числе и наши знакомые по Вильнюсу – самые рьяные поклонники Камала – Лорет Моцкиене, искусствовед, с мужем Зигмантом Моцкисом, Штройс, молодые девочки, учащиеся техникума. Разговор на научные темы в таком коллективе не получался, да Камалу и не о чем было говорить. Иногда он изрекал какие-то истины. Эркабай в основном занимался пловом. Я всегда смотрел на него как на народного умельца вроде Насреддина. Кроме того, его явно интересовал слабый пол. От Досымбетова не укрылось мое разочарование в нем.

– Как протекала жизнь в доме, когда вы находились там?

– Мы были всего два дня. У меня и у жены осталось впечатление, словно все, к То там находился, ждали какого-то чуда. Но чуда не было. Подолгу сидели вечерами молча, погруженные в себя. Говорили мало.

– Платили ли вы какие-либо деньги Камалу или Эркабаю во время проживания в Таласе?

– Когда мы прибыли в Талас, к нам подошел Эркабай, спросил, есть ли у нас деньги, и сказал, чтобы мы отдали их ему. Я решил, что здесь такое правило, и все деньги, что у нас были, около двухсот рублей, отдал Эркабаю. Перед отъездом я сказал Эркабаю, что мы уезжаем, и он дал нам часть денег на покупку авиабилетов, а после моей просьбы добавил еще двадцать рублей. В целом впечатление о поездке у меня осталось очень нехорошее. Окружавшие Камала восторженные поклонницы, в том числе несколько очень молоденьких девушек из Литвы, обращали на себя внимание. Когда я попробовал поговорить с одной из самых ретивых из них, тем более что она родственница нашего знакомого, я вызвал недовольство Камала.

– С кем вы общались в Таласе?

– Вместе с нами там находился киноактер Сабир Жанзаков с женой. Жены наши сразу же нашли общий язык и Вильгельмина пригласила Терезу в гости в Вильнюс. Мне был интересен Жанзаков, по-видимому, я ему тоже, но он старался держать себя нейтрально и в то же время, как я заметил, боялся разозлить Камала и почти унижался перед ним, доказывая свою лояльность. Этого я не мог понять.

В Таласе что-то произошло. Когда мы уезжали, Камал холодно кивнул – он не простил мне независимого поведения. Но я не нуждался в Камале, ибо понял, что знания его довольно поверхностны и он не тот человек, за которого себя выдает.

Короче говоря, мы быстро уехали. Да! Еще я обратил внимание на то, что Камала окружает несколько парней в черных куртках, которые вели себя странно, производили впечатление телохранителей, молчаливых послушников; им откровенно нравилось впечатление, которое они производили, – роботов... Явно с молчаливого одобрения Камала они игнорировали меня и мою жену, демонстративно прекратили с нами здороваться. А один – по-моему Максим Шаншевич – сказал довольно громко, чтобы мы слышали: «Мы люди Камала. Остальным нечего здесь делать...» «Люди Камала...» Нам стало не по себе. Тогда мы с женой еще не знали, что очень скоро они ворвутся в наш дом...

Вильнюсская станция скорой помощи

КАРТА ВЫЗОВА

Время приема сообщения 13 час. 22 мин. Время выезда 13 час. 24 мин.

Сведения о больном (Нужное подчеркнуть)

Больной обслужен:

Адрес не найден:

– не был на месте

– отказался от помощи

– вызов ложен

– пациент практически здоров

– из-за плохого освещения

– отсутствия нумерации домов

– бездорожья

– Смерть до прибытия

Свидетель СТОЛПОВСКИХ М. Г., 56 лет, зам. главврача больницы, Москва

– Несколько лет назад в нашей больнице лечился Камал Досымбетов по поводу остаточных явлений травматического характера. В больницу он попал по рекомендации его дяди – ученого из Академии наук, проживающего во Фрунзе. Досымбетов показался мне застенчивым, серьезным юношей. Два-три раза разговаривал со мной по поводу своего здоровья. Узнав, что моя жена – специалист по вопросам иглоукалывания, просил меня рекомендовать ей его для дальнейшего лечения после выписки. Несколько раз затем я видел его в лаборатории жены, после чего он надолго исчез из моего поля зрения. И вот однажды на вечере в редакции центрального журнала, куда меня пригласили, я вдруг увидел Досымбетова в роли ученого, «человека феноменальных способностей». Меня очень удивило, что больного мальчика кто-то может всерьез воспринимать как специалиста по восточной медицине, Учителя!

– Чем вы можете это объяснить?

– Лишь одним – малодоступностью сведений о восточной медицине, недостаточной информированностью интересующихся.

– Как себя повел Досымбетов, увидев вас в редакции?

– Вначале он как будто стушевался, но взял себя в руки и дальше вел себя вполне непринужденно. По-видимому, ему присуще умение быть в центре внимания, производить нужное впечатление на окружающих. Его можно было сразу понять, хотя он не говорил прямо, выбирал соответствующую форму. По сравнению с ним Эркабай выглядел как большой простодушный ребенок.

– Что вы можете сказать о так называемых экстрасенсах?

– Увы! До сих пор не проведено квалифицированной государственной клинической проверки, которая дала бы однозначный ответ: есть лечебный эффект воздействия экстрасенсов на пациентов или нет? А шарлатаны этим пользуются!

– Поддерживали ли вы личные отношения с Досымбетовым?

– Никаких, кроме тех, о которых я сейчас сказал.

Обвиняемая МОЦКИЕНЕ Л. А.

Продолжение допроса

– Понятно ли вам обвинение в заранее не обещанном укрывательстве преступления – убийства, совершенного с особой жестокостью в присутствии вас и вашего мужа? Что вы можете пояснить по этому поводу?

– В марте Камал позвонил из Москвы и сказал, что хотел бы приехать в Вильнюс отдохнуть и полечиться, что у него расходились нервы, потому что Эркабай провел его через стрессы, унижения, заставлял нищенствовать... Все в таком духе. Мне не хотелось, чтобы он приезжал, мы с мужем хотели пожить спокойно. Но что-то было в его голосе жесткое, злое. Я поняла, что он все равно приедет. И от этого только произойдут еще большие недоразумения и неприятности.

– Он приехал один?

– Да. Первые несколько дней он провел у своего знакомого Штройса, врача, тоже интересовавшегося проблемами восточной медицины. Потом он попросил свою знакомую, которой предварительно дал на проезд деньги, слетать в Каракалпакию за Эркабаем. Штройс говорил, что Камал все вечера проводил дома, никуда не ходил. И хотя о его приезде в Вильнюс знали его знакомые, никто не пожелал с ним встретиться, чего раньше практически не могло быть.

– Дальше, пожалуйста.

– Когда приехал Эркабай, он тоже остановился у Штройса. Теперь стали раздаваться звонки. Эркабая благодарили за гостеприимство в Каракалпакии, приглашали в гости.

– Одного или вместе с Камалом?

– Вдвоем. Но Камал, как правило, отказывался от визитов, потому что эти люди не желали его видеть в те дни, когда Эркабая не было в Вильнюсе.

– Это достоверно известно?

– Да. Несколько раз он звонил мне, был откровенен, смущен случившимся. Жаловался на то, что Эркабаю не оказывается почет, соответствующий его возрасту. Потом он рассказал, как его унизили в доме Уромонаса...

– Художника?

– Да. Он тоже считался его учеником и даже несколько дней гостил у него в Таласе. Уромонас будто бы там жил бесплатно, получил у Эркабая деньги на проезд, что-то еще. По-моему, брюки. В пути он поистрепался... Дело не в этом. В доме Уромонаса возник острый разговор, в котором также приняли участие Пранас Лаурецкас, физик (он давно уже и заметно отходил от Камала), и Шлижюс. Пранас при всех заявил, что знания Камала весьма поверхностны и прочее. А когда Камал неэтично повел себя в отношении одной из присутствовавших, Уромонас пригрозил избить его. Так, по-моему, кончился тот вечер, когда Камал на улице случайно встретил Зигманта...

Обвиняемый МОЦКИС 3. Г., 29 лет, образование высшее, архитектор. Мера пресечения – подписка о невыезде.

– В конце марта, незадолго до того, как все случилось, на улице Антакальнё я случайно встретил Камала и Эркабая на стоянке такси. Я заметил, что Камал чем-то расстроен, Эркабай был, как всегда, невозмутим. Я понял, что с ними что-то произошло, спросил, в чем дело. Камал ответил, что несколько человек, которых я знаю, оскорбили его и теперь он не знает, кто остался ему другом, кто– нет. Моя жена и я всегда относились к Камалу с большим уважением, и он тоже никогда не причинил нам никакого вреда, держался корректно и вежливо. Кроме того, мне было известно, что он согласовал свой приезд в Вильнюс с моей женой, поэтому я предложил ему располагать нами. Камал смягчился, сказал: «В вас я всегда был уверен...» Я спросил, надолго ли он прибыл в Вильнюс. Он ответил, что должен расставить акценты в своих отношениях с людьми, которые повели себя не должным образом. Я поинтересовался также, как продвигается его научная работа, но Камал ответил, что сейчас у него другие заботы, и если мы не отменили своего приглашения, он хотел бы переехать к нам. В конце разговора, когда мы уже ехали в такси, он сказал, что вызвал в Вильнюс своих учеников-каратистов, которые помогут ему рассчитаться с обидчиками.

– Назвал ли Камал тех, кто должен был прибыть?

– Да. Шаншевич Максим, Сильвестров.

– Кого-нибудь еще? Припомните.

– Сабира Жанзакова.

Обвиняемый ШАНШЕВИЧ М. Г.

Продолжение допроса

– Это было вечером, в пятницу. Мать сказала, что меня разыскивал Сильвестров. Отношения у меня в семье в это время были натянутые, мы почти не разговаривали. Я знал, как матери не хочется, чтобы я снова встретился с Сильвестровым, но у нее свои принципы. Она очень гордилась принципиальностью, а я в этом видел еще один способ меня унизить. Поэтому я сразу при ней позвонил Сильвестрову. «Еще несколько минут и ты меня бы не застал, – сказал сен-сей. – Звонил Камал, просит меня и кого-нибудь из ребят срочно прилететь в Вильнюс, у него неприятности. Не знаешь, кто свободен?». «Я полечу, – сказал я, – у нас как раз сегодня стипендия». «Встретимся на аэровокзале через час, только не знаю, как с билетами». «Не беспокойся!..» Я заметил: стоило мне поехать к Камалу или Эркабаю или, скажем, они меня куда-нибудь посылали – всегда в автобусе, в самолете оказывались места, или был продукт, который им требовался. Так было и в этот раз – именно два билета на ближайший рейс! Редкая удача!

– А вам не кажется – то, что вы в Вильнюсе вместо нескольких дней находитесь уже год по вине Камала и Эркабая – это не такая уж удача!

– Я не подумал об этом.

– И впереди...

– Да, не подумал.

– Что вам рассказал Досымбетов в Вильнюсе? Что ему требовалось?

– Надо было проучить нескольких людей, демонстрирующих неуважение к нему и Эркабаю. Он пожалел, что мы приехали только вдвоем, но сказал, что завтра приедет еще и Сабир Жанзаков, который находится на съемках, но все равно приедет к нам.

– Где вы остановились в Вильнюсе?

– Нам предоставили площадь Лорет и Зигмант Моцкисы, у них двухкомнатная квартира в центре. В одной жили они сами, вторую, большую, уступили нам. Вчетвером мы спали на полу в спальных мешках.

– Как Камал предполагал проучить недругов?

– Он поручил мне поехать на другой день на Антакальнё, где жил Уромонас, и потребовать у него долг – сто рублей, которые Эркабай дал ему в Таласе. «Потом,– сказал Камал,– ты должен его ударить».

– Избить?

– Камал сказал «ударить»!

– Как вы себе представляли происходившее? Что это?

– Мне показалось, что Камал устраивал испытание нам, своим ученикам. Хотел знать, может ли он на нас положиться.

– Но ведь вы взрослый человек! А если бы Камал приказал вам избить вашу мать?

– Я верил Камалу. Я считал, что такой приказ он никогда не даст. А потом... Вы слышали о законе добровольного повиновения Учителю?

– Карма послушания?

– Потом то же испытание прошел и Сильвестров, несмотря на то, что он старше нас и ученый, кандидат наук...

– Как вы поступили в отношении Уромонаса?

– Он дал пятьдесят рублей, ста у него не нашлось. Объяснил, что должен Эркабаю именно пятьдесят, после чего я сказал: «Камал приказал тебя ударить...» «Что ж, – ответил Уромонас, – ударь, если тебе от этого будет легче...»

– После этого вы вернулись к Досымбетову?

– Все ему рассказал. В это время вместе с Камалом в комнате находился Сильвестров. Камал приказал: «Поедешь к Уромонасу, возьмешь пятьдесят рублей и ударишь его...»

– Это испытание вы прошли только на Уромонасе?

– Мы ездили еще к Михалаускасу.

– Ему тоже наносили удары?

– Да. Это, мне кажется, нужно было, чтобы перебороть себя. Михалаускас – двухметрового роста амбал, мог запросто подмять и Сильвестрова и меня.

– Чего вы хотели достигнуть, проходя испытание?

– Не знаю. Мне казалось... Вернее, Камал говорил, что, отказываясь от своего «я», переступив через него, получаешь высшую мудрость, что ли? Нирвану? Потом, находясь все это время здесь, в изоляторе, я спрашивал себя: «Может, мне просто лестно было, что я служу людям космоса, что ли? Являюсь их орудием. Ну, вроде научно-фантастических романов...

– В основном приказания Камала исполняли вы и Сильвестров?

– Один раз вместе с нами ходил муж Лорет Моцкиене – Зигмант, но он, по существу, только присутствовал, чтобы оказать символическое уважение Камалу.

– Вас не смущало то, что никто из бывших учеников Камала не оказал вам поддержки?

– Только вначале. Но потом появился Сабир Жанзаков. Это сразу подняло настроение. Сабир – известный актер, его везде узнавали, рассыпались в благодарностях, объяснялись в любви. Ему ни в чем не было отказа – крутили фильмы, когда он просил, прерывали обеденный перерыв, давали машины...

– Как Жанзаков реагировал на распоряжения Камала?

– Сабир в первую очередь пытался их смягчить, повлиять на Камала, но это не всегда у него получалось или получалось плохо. Наоборот, стоило Сабиру взять кого-то под защиту, Камал сразу же ужесточал приказание и поручал не кому-нибудь, а именно Сабиру, словно старался сломить его волю. Сделать так, чтобы Сабир все время делал обратное тому, что ему хотелось... В этом был его метод избавления от комплексов.

Потерпевший УРОМОНАС К. С., 27 лет, образование высшее, преподаватель рисования, г. Вильнюс.

– Кто из приезжавших по поручению Досымбетова наносил вам удары?

– Всего было три визита. Сначала приезжал Шаншевич, потом его тренер Сильвестров и он, затем они приезжали втроем. Третьим был Сабир Жанзаков. Кроме того, их сопровождал Зигмант Моцкис, у которого они остановились.

– Какой силы наносили удары?

– Жанзаков – чисто символически. Я считал, что ему стыдно за ту роль, которую он, известный, в общем-то, человек, играет при Камале и Эркабае. Шаншевич и Сильвестров довольно сильно ударили по лицу каждый.

– Нанесли ли вы ответные удары?

– Нет. Я вообще не драчун, считаю, что отказом от удара можно ранить человека сильнее, чем рукой. Я сказал Шаншевичу: «Ударь, если тебе от этого будет нравственная польза...»

– Что за долг Камалу у вас образовался?

– В долгу себя перед ними я не считаю. По приезде в Талас я, как и другие, отдал все имевшиеся у меня деньги и потом часть из них получил для обратного проезда, однако Камал, по-видимому, полагал, что я должен был оставить денег больше, имея в виду так называемый институт изучения человека, на создание которого собираются деньги.

– Но если создается институт, выделяются и фонды.

– Никто не решался сказать об этом вслух. Это означало бы открытое выступление против Камала.

– Речь шла еще о брюках...

– Действительно, Камал одолжил мне брюки, они были настолько старые, что я их выбросил в гараж. Их с трудом нашли, чтобы представить Камалу. Не думаю, чтобы все происшедшее у меня в квартире доставило ему удовольствие. Скорее, еще больше разозлило.

Обвиняемый МОЦКИС 3. Г.

Продолжение допроса

– На следующий день, в воскресенье, Камал встал поздно, от завтрака отказался, долго сидел в кресле у окна, ни с кем не разговаривал. Жена дала ему кофе, он перекинулся с нею несколькими фразами насчет погоды и вроде отошел. Но и потом весь день был злобен. Правда, со мной и женой, как с хозяевами, старался держаться корректно, на остальных же метал громы и молнии. Они разговаривали между собой вполголоса, старались не попадаться ему на глаза. Создавалось впечатление, будто мы принимаем у себя то ли богдыхана, то ли императора. Казалось, Камала особенно раздражает Сабир. Жена утром достала из почтового ящика свежий номер журнала «Советский экран» с его фотографией на обложке. Сабир бурно радовался вместе с нами, только Камал, когда Сабир показал ему фото, сказал холодно: «Подумаешь...» и пренебрежительно отбросил журнал в сторону. Потом все, кроме Эркабая, стали собираться в гости к Лаурецкасу...

Потерпевший ЛАУРЕЦКАС П. 3.

Продолжение допроса

– Вечером мне позвонил Камал и сказал, что хочет прийти вместе с друзьями. Визит был мне неприятен, но я не мог отказать. Тем более что с Камалом хотел прийти и Сабир Жанзаков, с которым после посещения Таласа меня связывали дружеские отношения. На всякий случай, однако, я позвонил своему другу Бангуолису и попросил его прийти. У Бангуолиса в это время находился один из его друзей, он захватил и его. Живу я довольно далеко от центра, на отшибе, транспорт по нашей улице не ходит, так что надо или идти пешком, или ехать в такси. Камал появился около 20 часов, я не видел, как они добрались, на чем. Раздался звонок, я открыл дверь – на пороге стояли Камал, Сабир Жанзаков, Сильвестров и Шаншевич, которого я тоже видел в Таласе. Жена сделала чай, подала кекс. Пока пили чай, я понял, что намерения у компании недружественные, хотя Сабир и держался по-прежнему по-приятельски со мной и с женой. Поэтому при первой возможности я снова позвонил Бангуолису и поторопил его. Вернувшись в столовую, я увидел, что опасения мои не напрасны. За столом Сильвестров и Шаншевич вели себя по отношению ко мне невежливо, игнорировали. Камал больше молчал, а когда говорил, то в основном в угрожающем тоне: «Есть возможность свернуть шею так, что никто не узнает...» И в таком духе. Как хозяин дома я старался на многое закрывать глаза, даже назвал Камала своим другом, на что тот заметил: «Если ты друг – подари тысячу рублей, подарок доказывает, насколько реальна дружба». За исключением Сабира Жанзакова, все были выпивши. Я слышал, как, улучив минуту, когда, кроме меня и Сабира, жену никто не слышал, она спросила Жанзакова, кивнув головой на стол: «Что у вас общего с ними? Это же хулиганы!» И был потрясен услышав его ответ: «Я – слуга Камала. Он – мой хозяин...»