Текст книги "Гербарист. Благословение смерти. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Леонид Кастровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Глава вторая. Отрывок – 3

Раса Зиосии отличалась от человеческой. Но, конечно же, была на неё похожа. «Человекоподобна» – так, пожалуй, будет правильно её охарактеризовать. Отсутствие волос и голых участков кожи, наличие в данном случае чёрной гладкой шерсти, покрывающей собою всё прекрасное девичье тело от приподнято-согнутых ступней, на которых были мягкие, но жёсткие подушечки – по одной на каждой пяточке, и по одной на каждом когтистом пальчике, до макушки головы, на которой располагались красивые и аккуратные, чёрно-белые в своём нутре, треугольные ушки. На мордочке, а не на лице, ибо присутствовали явные кошачье черты, играли светом подведённые снизу белёсой шерсткой зелёные глаза – с диковинными, меняющимися от настроения зрачками, кои были то круглые, то вертикально-острые. А ещё у неё был хвост с белой кисточкой на конце и сейчас, незаметно для неё самой, как это часто и бывает, побивающий неровными и слабыми, прерывистыми ударами о пол. Отчего-то она нервничала и своими пальцами на руках, так же имеющими подушечки на последних фалангах, напряжённо, пытаясь унять почему-то появившуюся дрожь непонятного предвкушения, небрежно царапала заточенными коготками дерево стола, за которым сидела вместе со своей командой.

Консьерж этого филиала гильдии сказал им, что на их миссию откликнулись два весьма любопытно-странных человека не из здешних мест. И, по всем признакам, эти два человека относились или к какой-то знати, или к крайне состоятельным людям, кои сочли пребывание в их компании удобным для себя.

Гнетущее чувство чего-то непостижимого пробирало тело юной оборотницы. Ещё никогда с ней не было такого, что заставляло бы так себя ощущать. Запахи, слух, зрение, всё обострилось многократно и по какой-то собственнической причине жадно вбиралось и искалось вновь. Инстинкты охотника или…

Когда всё было «хорошо», в те времена неведения и некоторого беззаботного счастья, мать часто рассказывала им с сестрой, как встретила их отца и как поняла, что это именно «он», тот самый…, ещё задолго до того, как они увидели друг друга. Всё внутри неё тогда хотело его и стремилось к нему. И это чувство она испытывала всегда, когда он был рядом или неподалёку.

Зверолюди говорят, что изначальные люди, их предки, лишены такого дара, не способны понять сразу или понять вообще, что «их половинка» близко, и что надо приложить все усилия, дабы сделать её «по-настоящему своей». Люди часто пропускают это сокровище жизни мимо себя, не замечая его и устремляясь к иному, ложному представлению / к его неправильной, невозможной замене.

Сердце Зиосии застучало сильнее и быстрее. С каждым мгновением она неосознанно понимала, что тот, частью кого её тело и по непостижимому наитию – она сама, хочет стать, приближается, а это значит, что скоро их души соприкоснуться в свой первый раз.

…

Это произошло неожиданно. Вот, она безучастно, и задумавшись о своём чувстве, всё также сидит с напарниками, которые обсуждают последние события человеческой Империи. В частности же, основной их темой обсуждения являлась невероятная и ужасающая война, прошедшая недалеко от них всех, возле опасного магического леса Апокосмо.

Эта недавняя, уже окончившаяся жуткая бойня возвестила о появившемся и до конца неизвестном, чудовищном противнике людей и вампиров. И первые, и вторые ввергающим в неведомый страх образом потеряли практически все свои выставленные взводы армий, а вместе с ними и отдали с обеих сторон двух генералов, обладавших настоящими «очагами энергии». И это ни для кого не смогло пройти бесследно, а потому сейчас оба воюющих друг с другом государства, казалось, не понимали, что им требуется с этим делать, ибо до сих пор не отошли от шока и внутренней паники.

Тем не менее, Зиосия не обращала на этот разговор внимания, ей было не до него. Всё её тело подрагивало внутри и изнывало в какой-то истоме от грядущей встречи, и она совсем не могла успокоить этого желания, хотя всеми усилиями и пыталась сделать это, или уже просто скрыть его.

Но вдруг её естество зверя вздрогнуло. Прямо у их столика оказались два человека: мужчина в чёрной и женщина в белой – идеально выделанных и расшитых, кожано-кольчужных куртках, в коих ходил, пожалуй, только кто-то очень богатый.

Эти двое появились будто бы из ниоткуда, бесшумно и бестелесно.

– Я полагаю, «Временные странники» – это вы..? – произнёс тот, что был красивым и статным человеком с броской, запоминающейся внешностью, проходясь взглядом своих жёлтых, хищных и уставших глаз по всему их составу и не останавливаясь ни на ком из них.

Её компаньоны, которые, в отличие от неё, словно бы так и не замечали незнакомцев до момента этого обращения и продолжали свой неспешный разговор, так же, как и она до этого, на миг растерялись.

Писто, лидер отряда, поднял свой всколыхнувшийся взор, обратив на них запоздалое внимание:

– Да, так точно… – ответил он на вопрос, а в его голосе послышалось смешение недоверия и растерянной подозрительности. – Это мы…

Мужчина на это кивнул и указал взглядом на пару свободных стульев:

– Тогда позволите присесть к вашей компании?

Писто, предположив, кто это может быть, кивнул ему в ответ:

– Конечно, присаживайтесь.

…

– Значит, вы не хотите денег, а просто желаете путешествовать и исследовать наши края? – удивлялся словам двух людей или, вернее, только одного говорившего из них и представившегося, как Силлектис без фамилий и титулов, вечно шебутной и неугомонный в своей речи Зонтас. – Я впервые встречаюсь с такими путешественниками, решившими стать «безвозмездными авантюристами», – его глаза то и дело соскальзывали на златовласую спутницу таинственного «богатого наёмника», ведь ею, отстранённой и манящей, действительно можно было любоваться долго. – Это действительно редкость, а-ха-х…

Из всех сидящих за столом, разговаривали сейчас лишь трое: Писто, в силу того, что был командиром, и его обязанностью являлось управление отрядом; Зонтас, в силу того, что просто любил поговорить и не затыкать рот, и так называемый Силлектис, прибывший с дальних земель и говорящий потому, что иначе говорить было бы не с кем, ибо его партнёрша была такой же молчаливой, как и Тимиос, попивающий медленным образом эль с самого начала беседы. Зиосия же…

Девушка не могла внятно мыслить. Она испытывала жар. А если бы не её тёмная шёрстка на мордочке, все бы увидели покрасневшую от смущения кожу, ведь как только этот мужчина сел напротив неё, всё юное тело парализовало от волнения, и с тех пор девичий разум уже не различал звуков вокруг. Разгорячённый, он лишь метался в своих мыслях. Человек, чарующий; по всем признакам, вампирский полукровка. Приятный и… Очень культурный, в чём-то обаятельный и хранящий завораживающий шарм, что сводит с ума. Однако…

– «Почему у меня такая реакция на него..? Разве может зверолюд так хотеть человека, пусть и не чистокровного..? У нас разные природные обычаи, инстинктные повадки и восприятие друг друга. В конце концов, чтобы я приняла его, он должен…»

Она никогда не была развращённой, никогда прежде особо не думала о телесной близости и делах интимного характера, а ещё считала, что пока рано для этого, но… Звериный Прародитель наделил своих потомков страстью зверей, которой было сложно сопротивляться. И из-за этого сейчас, когда тело молодой оборотницы «по своим природным меркам» уже созрело и было готово к вынашиванию потомства, при появлении сильного самца, её душа начала вожделеть его и внушать в сознание хозяйки соответствующий посыл, идущий прямиком из истоков дикого естества.

– Относительно противоборства целям задания вы всё учли? Снаряжение подготовили? – всегда относящийся ко всему серьёзно, ответственный Писто узнавал подробности готовности у временных членов его отряда, дабы быть уверенным в удачном исходе миссии и избежать плохих ситуаций.

– Эти противные твари, хоть и полуразумны в большинстве своём, однако крайне многочисленны и мерзки в применяемых приёмах… – поморщился Зонтас, отпивая крепкий напиток из своей кружки.

В общем-то этот шутливый парень всегда был своеобразным эхом своего капитана, порой вторя ему и дополняя своим «профессиональным мнением» его несодержательные на поэтические эпитеты, краткие слова.

– Не переживайте, мы не такие новички, какими можем выглядеть… – в который раз всех успокоил своим «сейчас примирительно-расслабленным», но, вероятно, «в другом месте и в другое время – строго-волевым» голосом, бронзовый авантюрист, посмотревший сразу же на сидящую рядом «холодную, безэмоциональную красотку». – Я и моя леди весьма опытны в делах сражений и истреблений. Всё будет хорошо.

На этих словах взгляд рокового мужчины впервые за весь вечер обратился будто бы нечаянно к Зиосии, тихо сидящей в уголке и опустившей свой рассеянный, но, несомненно, милый взор. Она почувствовала это, вздрогнула и, чуть подняв голову, увидела его глаза. И в этот самый момент внизу её живота, у самого лона, что-то тоже вздрогнуло, запульсировало и распространилось теплом до груди. Его глаза, кажется, уловили это, заметили, а потом он самую малость улыбнулся и встал вместе с сопровождающей его «девушкой».

– Думаю, мы разрешили все вопросы, – улыбнулся он уже всем остальным, немного наклонив голову в знак почтения и задвинув стулья. – Встретимся завтра утром уже готовыми к походу. Позавтракаем мы у себя в номере.

– Хорошо, господин Силлектис, – согласно кивнул на это в ответном жесте лидер группы. – В таком случае, доброй вам ночи.

– И вам доброй ночи, Временные странники, – попрощавшись в такой манере, «двое новых людей» развернулись и ушли в свои покои.

…

Когда в помещении таверны после ухода двух персон, наряду с другими посетителями остались лишь четверо ещё не ушедших предаваться дрёме авантюристов, один из них задал, как и всегда, неуместный вопрос:

– Слушайте, а как вы думаете, они встречаются? – разумеется, это спросил вслух, но хотя бы полушёпотом, не отошедший от впечатлений после произошедшей встречи, шутник-разведчик.

Все трое посмотрели на него, и даже во взгляде скромного Тимиоса отразилось сожаление по уму данного человека.

– Нет, ну а что? Я разве не имею права спросить..? – всполошился Зонтас, будто бы не при делах и вопроса не задавал. Более того, абсолютно точно не он так нагло, случайно и больше, чем нужно, засматривался «на ту особу».

Писто тяжело вздохнул.

– Ты вёл себя очень вызывающе и неприлично… – он, будто отец, давал своему подчинённому «сыну» очередной урок. – А их отношения – это не то, чем мы должны интересоваться.

На мгновение в глазах у парня промелькнуло возмущение сложившейся ситуацией. Впрочем, в этом был весь он. Таких ситуаций у него было много, практически при каждом общении с любой представительницей женского начала.

– Зиосия, а… Ты что скажешь..? Ты всё-таки девушка, должна понимать такие вещи лучше нас, мужчин, – обратился парень к до сих пор смущающейся и не пришедшей в себя кошачьей деве, будто бы спорная тема интересовала не только лишь его.

Её затуманенный взгляд, чуть сфокусировавшись, посмотрел на лестницу, по которой те двое поднялись на спальный этаж, а потом она осмыслила то, что произнёс её напарник:

– «Действительно, встречаются ли они? Она – его женщина..?»

Но Зиосия не показала своего смятения данным предположением, которое, скорее всего, правда…

– Как и сказал наш лидер, это не наше дело, Зонтас, – и с этими словами она так же, как и покинувшие их два человека, отправилась в свою комнату. – Пойдёмте спать, уже поздно.

Глава вторая. Отрывок – 4

Мне понравились эти люди. Живые, со своими чувствами, проблемами и стремлениями. Не подумайте обо мне плохо, я не возгордился от той мощи, которой сам, по сути, стал. Просто, мне порой бывает одиноко от того, что все «жители» Ковчега относятся ко мне, как к верховному, неприкасаемому существу, держащему в руках целый их крошечный мир. Сейчас я смирился с этим и стараюсь поддерживать такой порядок, дабы всем было проще. Но раньше…

Иногда я пытался сбавить такой накал почитания, хоть он и был обоснован.

Моё естество не изменить, и подсознательно мои дети и слуги всегда будут ощущать его таким, какое оно есть, всегда будут лицезреть моё истинное «Я» внутри меня. Даже Триада, хоть и является фактически частью меня, не может быть равной мне. Ведь, в конце концов, если говорить метафорично, каждая из них – лишь проявление моего фундаментального аспекта, не позволяющего забыться и кануть в Лету Некрунума.

Старуха – это память о том, кем я был. Мать – это узы, что связывают меня с «моей семьёй» и прошлым бытиём. Дева – это чувства, что я несу с собой сквозь пространство и время, и что всегда освещают мой путь.

Я, если говорить откровенно, не чудовище. Я ценю жизнь, не смотря на то, что отнял её у бессчётного множества существ. Жизнь для меня – это первое, стоящее над любовью, сокровище всего Мироздания; то, что нужно беречь и любить, ведь, если подумать, только с помощью неё мы можем достигать своих целей. И неважно, в какой форме она и сколь долго длится. Жизнь всегда для всех равна, и ни для кого она не может быть ни больше, ни меньше.

Вообще, я часто рефлексирую над тем, кем в конечном итоге стал и зачем это сделал. Чего я добился этим и был ли смысл во всём этом свершении? Я, как и прежде, непрестанно мыслю над Красотой. Лелею заветную мечту спасти её. Но вопрос в том, нужно ли ей это спасение. Мне кажется, та тропа, по которой я шёл, несомненно, была верной, но вот то, чего я в конечном итоге должен достигнуть – это отнюдь не сохранение бренных оболочек, кои видом своим теперь меня непрестанно не завораживают.

Я – Силлектис, коллекционер. Но моё отношение к собираемым экспонатам постепенно меняется, и относительно некоторых из них мне уже не видится смысл в коллекционировании. Когда-то я сохранял человеческие тела – красивые, безупречные; затем я начал создавать их сам, но уже более совершенными и всё более не подходящими под человеческий вид; а теперь я всё отчётливее понимаю, что это была лишь ещё одна ступенька на пути к истинному свету, что всегда манил меня к себе…

…

Утром же, с первыми лучами солнца и со звоном колокола, отбивающего рассвет над приграничным городом, мы все вшестером, в полном обмундировании, как и было сговорено, покинули пристанище гильдейской таверны и через половину часа уже выходили из каменных и невысоких, отчасти обветшалых городских защитных стен.

Где-то там, впереди, нас ждало настоящее путешествие – способ немного отвлечься от рутины для меня и посмотреть на эту мирозданческую обитель, в коей придётся задержаться на время, а потом, быть может, захочется остаться навсегда.

Глава третья. Отрывок – 1

Протяни мне, протяни –

Свет с последнего порога…

И слепи меня, слепи –

Чтоб не видеть мне то горе…

***

Мы шли уже третий день, проходя иногда, по пути, редкие деревеньки, в которых порой была видна разруха, покрытая налётом вымирания и запустения. На границе всегда опасно, хоть и прибыльно. Число крестьян, желающих селиться на ней, часто отличается от числа крестьян, что её покидают. И не в большую сторону.

Здесь, в этом мире, царит сейчас эпоха средневековья, при том магического и сочащегося «тут и там» инфернальными эманациями, кои проистекают, исходя из анализа, от возраста мирского-космического тела, что уже не молодо, а очень «взросло», почти в престарелых циклах. Его энергетическая защита стала слабее, появилось больше уязвимостей, а количество рождающихся обладателей магического дара значительно уменьшилось. Позднее же, когда данное Дитё Мироздания состарится ещё сильнее, его ядро ослабнет настолько, что перестанет притягивать к себе вселенскую энергию в оптимальных, как сейчас, объёмах, и магия в нём исчезнет вовсе, как, впрочем, и присутствие воплощений Инфернума. Обитателям этого паразитического пласта будет попросту не из чего конструировать себе здесь плоть, ведь если они продолжат использовать на это те местные остатки, что будут необходимы для простейшей жизни умирающего мирского естества и его обречённых детей, то сами лишат себя хоть какого-то стабильного и родственного энергетического потока из этого будущего, скорого могильника.

Подобное наблюдалось и с моим прошлым, «вторым миром», что был средним по старшинству среди тех планет, на которых мне довелось удивительным образом жить. Там тоже пропадала магия, однако же ещё не настолько массово и полно, чтобы войти в легенды, как «в мире первом», откуда, собственно, я родом, и про который помню лишь только крохи скудной информации.

Что же касается тварей, сотканных из паразитирующей на жизни иферне, то прежде, когда неисчислимо давно я правил своим некропольным государством, мне доводилось много раз иметь с ними дело, хоть и было их сравнительно меньше.

Изучать их крайне трудно. Порядок и здравомыслие в инферне искажаются и постоянно, практически бесконтрольно меняются. Почему «практически»? Потому, что у этих изменений есть рамки, задающиеся, если говорить грубо и кратко, видами энергий Инфернума, которые создают себе отдельные ореолы внутри этого пласта, отличные друг от друга по характеру «поведения». В действительности же, я достаточно долго работаю над исследованиями в данной области мирозданческой природы. И у меня, конечно же, имеются в этом определённые сподвижки, которые я постепенно, по возможности, увеличиваю и использую на благо развития своей мечты.

…

Говоря об авантюристах, то они существуют и неплохо промышляют здесь в сфере заработка оттого, что вокруг постоянно появляются вышеобозначенные мной, так называемые «исчадья инфенской породы», губящие всё, что хоть как-то похоже на проявление жизни.

Люди, имеющие статус в «Авантюрной Гильдии», как называют её в простонародье, это не просто наёмники, делающие свою замаранную кровью работу за деньги. Нет, это, своего рода, профессионалы в истреблении разномастной нечисти, а оттого к ним относятся с крайним уважением и почётом; ведь если ты когда-то оскорбил их общество, то они могут и принципиально проигнорировать твоё обращение к ним на очистку территорий от всяческих отродьев и уродцев, причиняющих порой непоправимый вред. К тому же, как правило, авантюристы славятся тем, что за простые человеческие убийства они не берутся. Хотя, конечно, бывают и исключения, факт чего добавляет ещё одну причину их непренебрежительно уважать.

Наши же спутники за время этого недолгого путешествия откровенно не пользовались такими преимуществами и при каждой встречи с местными жителями старались всячески отнекиваться от предлагаемого им крова на ночь и еды.

«Им и так живётся тяжело, концы с концами еле сводят…» – говорили они все четверо в один голос и с едиными эмоциями, читающимися на лицах.

…

Сегодня же, пробираясь через лес, мы решили остановиться на небольшой, но хорошо укрытой ветвями деревьев, поляне близ небольшого пруда. Отсюда нас было почти не видно, но мы, скрываясь таким нехитрым образом от возможного чужого внимания, могли просматривать периметр внутри чащи вполне хорошо и вовремя предупредить опасность.

Конечно, мне это было не нужно, и я чувствовал любые жизненные всполохи на несколько километров во все стороны от себя. Более того, это была только малая часть моих сил, так как сейчас на моём теле, как и на теле Девы, были доспехи, сдерживающие внутри себя выбросы наших «аур смерти» во внешнюю среду. При обыденной жизнедеятельности нам бы такое не понадобилось, так как обычные аурные всполохи мы были способны удерживать и скрывать сами, в том числе и посредством надетых на шеи «амулетов-предохранителей». Тем не менее, в миг применения нами хотя бы крупиц наших реальных мощностей, мы могли спокойно и неизбежно, косвенно уничтожить всё, теплящее в себе жизнь, в районе сотен километров. Можно сказать, эти громоздкие, своеобразные артефакты защищали не нас, а от нас. Более того, они преобразовывали внутренние аурные излучения, исходящие из некрунумской плоти, во внешние «ауры жизни», этим самым также ещё и маскируя наше чреватое естество.

И, разумеется, знать об этом никому кроме моего дуэта не стоило. Однако такие творения искусства, как эти доспехи, то и дело привлекали внимание наших попутчиков-сокомандников, хотя и не были чем-то крайне экстраординарным, так как богатые наёмники часто желали индивидуализировать себя на фоне остальной массы. А потому аналогичных примеров экипировки, ни чуть не хуже выглядящей, было много, хоть и встречалась она в масштабах всего мира не часто.

Тем не менее, не все взгляды были одинаковы. И если мужская их часть проявляла себя весьма схожим характером интереса к непосредственно «металлической броне и её качеству», то вот женская, в единственном лице, не считая мою личную «компаньонку», резко отличилась в своём внимании и его акцентах.

«Она тебя хочет…» – сказала мне недавней ночью моя часть и моя супруга, лёжа около меня в палатке и водя пальцем по моей груди. – «Изнывает, если честно…» – в глазах этой женщины плясали огоньки и желание – то, устоять перед чем всегда было трудно. Однако я умел подавлять это и делать её покладистой, ведь суть у неё исходила из моей воли. – «Знаешь, я хотела бы получить её…»

Произнося эти последние слова, «Младшая из Триады» осознавала, что я не стану пополнять этой девушкой из кошачьего племени свой гербарий. В конце концов, он был до сих пор пуст, ибо естество моё, как уже говорил ранее, перестало желать спасти Красоту в «такой плотской форме». И даже химеры не возбуждали меня теперь, как прежде, хотя я всё также направлял их искусственную эволюцию вперёд, ограняя получаемые в её процессе экземпляры до состояния подлинных бриллиантов, кои потом перерабатывал вновь.

Разум Девы понимал меня лучше многих, а потому она говорила «об ином»…

Тогда мы долго предавались сношению, а она не стеснялась издавать тихие, но вполне слышимые снаружи звуки, демонстрирующие её отнюдь не хладный, а рьяный и нестроптивый нрав, переходящий в бурю оргазмов и стонов от окончаний…

И если до этого момента наши отношения вызывали некоторое любопытство со стороны «напарников», то теперь каждый из них всё для себя подтвердил и сделал выводы. В конце концов, эта бестия не любила сторонних приставаний и ухаживаний, а потому данный акт некоторой публичности был сделан ею специально. К тому же, она всячески хотела наказать излишне наглых особей из разведки отряда, и только из-за меня тот парень-шутник оставался всё ещё живым и даже мог похвастаться не ухудшившимся здоровьем. Всё-таки, его юмор был для меня не чужд.

Зиосия же, когда иногда мы шли рядом, мило пыталась не смотреть на меня. Однако учащённое дыхание, подрагивающие ушки, а также бьющий по воздуху гладкошёрстный, своевольный чёрный хвост с белым кончиком, выдавали всё, о чём она думает и от чего всеми усилиями пытается отрешиться.

Я знал много чего об этом мире. Мозги поверженных солдат в битве при нашем «Пришествии» поведали мне множество сведений. И, хотя среди тех людей не было представителей расы полузверей, слухами земля полнится. По чуть-чуть, по частичке из тысяч сознаний, я узнал практически обо всём, что было предано огласке касательно «зверолюдов», а также выяснил интересные и пикантные подробности, коих хоть и было мало, но вполне хватило для меня, чтобы сформировать общую картину об этом «пушистом народце»

Культура и традиции, нравы и нормы. Мне было известно и то, как происходят бракосочетания по колоритным и жестоким звериным повадкам. Я был более чем в курсе того, отчего в их общество было трудно войти простому («изначальному») человеку, и в курсе единственно-верного способа признания тебя членом этой выразительной в своём трёхрасовом наполнении, но сплочённой перед иными расами, красочной и необузданной нации.

Но я по-прежнему медлил в своём сближении с этой девушкой, хотя и испытывал к ней взаимную симпатию. Нет, не подумайте, что речь сейчас о любви. Я не могу полюбить кого-то, кроме Девы. И это – правда, так как на пути своих метаморфоз сущность моя безвозвратно стала «бесчеловечна». И данное, определяемое таким словом свойство, увы или к счастью, несёт в себя и ряд необратимых изменений. Мне давно не ведомы чувства в их привычном виде. Я всё чувствую будто бы через призму, коей выступает Триада, и без неё я перестану чувствовать что-либо вовсе. Однако такова моя дорога, и я сам её выбрал, ведь иной мне не надо. В ситуации же с кошко-девушкой всё расставит на свои места время, и либо вскоре мы станем воспоминаниями друг друга, либо будет так, как будет…

…

Над бесшумной и неподвижной водной гладью, в коей отражалась застланная мутными облаками, полная луна, иногда разносились кваканья местных лягушек, прыгающих порой в тёплую водицу и разводящих по ней быстро пропадающие круги. Я был сейчас здесь один. Сидел на берегу и думал о чём-то вечном, незыблемом и при этом переменном.

Несмотря ни на что, ни на какие достижения и успехи, – никто в этом полупустынном Мироздании не перестаёт быть лишь его песчинкой. Глядя на те звёзды, что просвечивались на тёмном и необъятном небе, представляя над собой всю ту бескрайнюю и непонятную мглу, что простиралась до неведомых далей и до таких же планет, на которых, быть может, кто-то похожий на меня, пытался также увидеть «верный свет»…

…Я всё отчётливее осознавал то, что миг нашего существования, наша крошечная жизнь, не значит ровным счётом ничего в масштабах этого грандиозно-великого созерцания, и все наши потуги, все наши усилия и стремления – просто «пшик», который, вероятно, останется даже не замеченным тем, что вообразило всё это эпохальное, устрашающе-грёзное пространство. Но…

…Во мне живёт святая вера в то, что я делаю всё правильно.

И те слова, те напутствия, что были даны мне после моей гибели тем разумом, что воскресил меня, подарив, этим самым, надежду осуществить несбывшуюся мечту, до сих пор звучат в моём погибшем сердце, ибо выжжены были знаком решимости на самом моём духе.

Я вспомнил их не сразу, лишь только пройдя последнее вознесение и полностью став «Граалем энергии». И сейчас же, хотя я и не до конца понимал их смысл, у меня баюкалось живое чувство, теплом подсказывающее, что они не противоречат мне:

– «Там, где покорится всё забвенью, Красота вернёт утрату и потерю…»