Текст книги "Закон рукопашного боя"

Автор книги: Леонид Влодавец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

ИРУНЧИК-ИГРУНЧИК

– Ну, здравствуй, Ванечка! – приветливо улыбнулась прибывшая. – Пройти-то можно, или ты уж раздумал меня пускать?

– Нет, – произнес Сергеич, – не раздумал. Заходи, пожалуйста, будь как дома.

– А ты случайно не забыл, как меня зовут?

– Нет, не забыл, Ирочка, – Сергеичу было не слишком легко разыгрывать великую радость от нежданной встречи. К тому же он вдруг засомневался, правильно ли запомнил имя. Что на И – это точно, но вот в том, что она Ирина, а не Ираида, Ирма или даже Инна, Муравьев был уверен далеко не на сто процентов.

– Ирочка, это, конечно, верно, – ставя на стул сумку и пакет, усмехнулась дама. – Но ты меня не так звал…

Муравьев, слегка порадовавшись, что верно назвал имя, припомнил:

– Ирунчик-Игрунчик…

– Совсем хорошо! – просияла Ирина. – А я уж думала, совсем позабыл меня, милый Ванечка. Пару лет не виделись, вполне возможное дело. А это у тебя кто храпит?

И указала пальцем на диван.

– Это Ваня Пухов, – представил старшина своего гостя. – Выпили малость, он и сморился.

– Ну-ну, – хмыкнула Ирина, брезгливо поджав губки. – А помыться у тебя нельзя? А то весь день в вагоне по жарище ехала… Вода горячая есть?

– У меня колонка, разве не помнишь? Если газ не отключают, то горячая вода всегда имеется.

Пух уютно похрапывал, старшина зашел в спальню, поменял бельишко на кровати. Самому, что ли, ополоснуться? Вроде как с работы пришел, окатился душем, а сейчас весь вспотел заново, хотя к вечеру не так жарко было. Не иначе от нервов. Нет, ежели этот год удастся дотянуть – уйдет он к чертовой матери из этой ментуры! Пенсия будет, а подработать он сумеет. Не дохлый еще, и голова варит.

– Ванечка-а… – позвала Ира из ванной. – Ты мне спинку не потрешь?

В другое время Муравьев как на крыльях полетел бы. А сегодня пошел не спеша, безо всякого интереса. По дороге, правда, глотнул из недопитой бутылки, но веселее не стало.

Ира полулежала в ванной, укутанная в пену, и блаженно жмурилась, закинув руки за голову. Красивая, стерва! Жена у Ивана была, конечно, тоже ничего, симпатичная, но не очень ухоженная. Опять же постарше выглядела. Этой и тридцати не дашь, хотя семь лет назад, когда они первый раз встретились, совсем уж юной не была. Как видно, она там, на югах, совсем голенькой загорала – и грудки засмуглявила, и низ. Прямо шоколадка! И это при золотистых волосах – чудо! А у Ивана червяки в душе ползают, и смотреть на все это не хочется, чтоб душу не травить.

– Что ты такой хмуренький, Ванечка? – произнесла Ира, открыв один серый глазик и прищурив второй. – Ты мне совсем-совсем не рад, верно?

– Почему… – промямлил старшина. – Устал я просто. Заработался, наверно. Дежурил сегодня на пляже, все купаются, а мне не положено.

– Бедненький! – пожалела Ира. – Ну, раз на пляже не успел, так, может, со мной искупаешься, а? Помнишь, как в тот раз?

Муравьев помнил, хотя и не очень точно. Но все же разделся и влез, полагая, что ополоснуться и впрямь не мешает.

– Ну, вот моя спинка! – хихикнула Ирина, встав на четвереньки и оскалив белые фарфоровые зубки. – Давай, трудись!

Старшина взял мочалку и стал трудиться, но, честно сказать, с тем же удовольствием, как если б кобылу скребницей оттирал.

– Это что такое с нами случилось? – удивленно произнесла Ира. – Ну-ка, колись, гражданин начальник!

– Да так, ничего особенного… – пробормотал Сергеич. – По службе кое-что не клеится.

– Да нет, брат, – покачала головой гостья, поднимаясь на ноги и включая душ, – если у тебя и не клеится, то по-серьезному. Может, расскажешь, облегчишь душу?

– Не положено, – хмыкнул старшина, – служебная тайна.

– Знаешь, – смывая с себя пену и заодно поливая Ивана, заметила Ирина, – служебные тайны бывают разные. Некоторые надо при себе держать, а другими лучше поделиться. Иногда посторонний человек помочь может.

– Ты, что ли, мне поможешь? – усмехнулся Сергеич.

– А почему бы и нет? Ты ведь не знаешь, какие у меня есть возможности.

Ну и баба! Старшина даже подивился такой самоуверенности. Хотя, с другой стороны, о том, кто такая эта Ира, он и впрямь ни хрена не знал. Только то, что она в соседнем облцентре обитает. Не знал даже, замужем она или нет, не говоря уж о том, кто у нее родители и где она работает. Да что там! Он ведь ее фамилии и отчества никогда не спрашивал.

– А ты что, – грустно пошутил Сергеич, выбираясь из ванны и начиная вытираться, – какому-нибудь начальству родней доводишься?

– Может, и довожусь, – лукаво прищурилась Ирина. – А может, я сама начальство?

– Сомнительно что-то, – покачал головой Иван, – если б ты была начальством, так небось тебе бы к поезду «Мерседес» подали и в гостиницу «Губернаторская» отвезли. Прямо в номер «люкс» из трех комнат.

– Нету в вашей «Губернаторской» такого «люкса», – хмыкнула Ирина. – Такой только в «Загородной» есть, бывшей обкомовской. Туда всяких псковских чинов селили.

Муравьев немного удивился.

– А ты что, бывала там? – спросил он с легким подозрением.

– Доводилось, – усмехнулась Ира, запахивая махровый халат.

– Ну и что ж ты сегодня туда не поехала? – усмехнулся Иван. – Поиздержалась на юге?

– Нет, – мотнула мокрой головой Ира, подключая к розетке фен. – Просто захотелось с тобой увидеться. Дай, думаю, позвоню наудачу? Если б жена подошла, я бы, конечно, не стала сказываться… Ты не волнуйся, не переживай. Мне больше ничего не надо было – только увидеть тебя, и все.

Похоже, ей не терпелось узнать, какая такая печаль-кручина снедает несчастного Ванечку.

– С крутыми не поладил? – догадалась Ирина.

– Есть такой момент… – сознался Сергеич.

– И что им надо? Что-нибудь требуют, пугают?

– Да как бы тебе сказать… Пока ничего не требуют и ничем не пугают. Я больше сам себя запугал, по-моему. В общем, кажется мне, будто могут они решить, что я на этом свете лишний.

– Это ты сам придумал или кто-то подсказал? – Ира отключила фен и еще разик прошлась по волосам расческой.

– Сам дошел, – нехотя ответил Муравьев.

– А может, у тебя просто мания преследования? На солнышке перегрелся – и в мозгах что-то сдвинулось? Ты давно в отпуске был?

– В прошлом году весной. А в этот раз обещают не раньше осени.

– Хочешь, чтоб тебя завтра в отпуск отпустили? – явно не шуточным тоном предложила Ирина.

– Не отказался бы, – усмехнулся старшина, который ее, конечно, всерьез не принял. – А что, можешь устроить?

– Могу, если расскажешь мне все от и до о своих проблемах.

Она говорила так уверенно, что на Муравьева опять нашли подозрения. А что, если ее все-таки к нему подослали? Допустим, для того, чтоб выведать, насколько он, Муравьев, в курсе произошедшего на пляже. Ну а потом прикинут, опасны эти сведения или нет. Если решат, что не опасны и ничего такого, что могло бы в суде фигурировать, он не узнал, то будет Муравьев жить дальше. Если же им покажется, что он где-то и как-то может лишнее сказать, то и его уберут, и Пуха разнесчастного, а может, и до Шнобеля доберутся.

Они вышли из ванной и перебрались в кухню, где можно было покурить и побеседовать, не мешая мирному сну Вани-Пуха.

– Слушай, – сказал Иван с немного злой усмешкой, – а ты кто такая, чтоб интересоваться моими проблемами? Может, тебе кто-нибудь поручение дал, а?

– Нет, – мотнула головой Ира, – я ничьих поручений не выполняю. Я просто чувствую, что ты действительно в опасности. И очень может быть, что единственный шанс от нее открутиться – это все и очень откровенно рассказать мне.

– Вот я и спрашиваю: кто ты такая? Замминистра внутренних дел по сексуальным вопросам? Или просто любопытная баба с великим понтом? А может, стукачка бандитская?

– А ты нервный, Ванечка! – строго прищурилась Ирина. – Очень нервный! По-моему, перед моим приходом ты даже ружьишко доставал, верно? Я слышала, как оно за дверью брякало. Не иначе спрятал в кладовку, когда увидел, что я одна.

– Слух у тебя острый, – проворчал старшина, – не по годам…

– Ничего не поделаешь, жизнь такая, – произнесла Ира. – В общем, так: даю тебе пять минут на то, чтоб собраться с духом и рассказать, что у тебя сегодня стряслось на пляже. В подробностях! Если не соберешься – останешься здесь с этим алкашом, и что тут с вами, дураками, сделают – не моя забота!

– Ирина, – вздохнул Сергеич, – я уже чувствую, что ты женщина крутая. Но кто ты, хотя бы приблизительно, а? Ведь самому голову в петлю неохота совать, верно? Ну расскажу я, а потом что? Не проснусь завтра утром?

– Ванечка, миленький, – проникновенно заглядывая ему в глаза, произнесла Ира более нежным тоном. – Не беспокойся, не волнуйся. Все будет хорошо. А кто я – это сейчас не важно. Верь, я тебе только добра хочу.

– Откуда я это знаю? Кто ж признается, что хочет зла?

– Ну, тогда помысли логически, – голос Иры снова зазвучал тверже. – Если ты чувствуешь, что насолил крутым, то, наверно, догадываешься, что и они об этом знают, верно? И более того, почти уверен в том, что родная ментура тебя не защитит, а то и отдаст им с потрохами. Так?

– Ну, допустим.

– Стало быть, на фига им еще что-то уточнять и проверять? Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы. Тебя уберут и так, без разбирательств. В это ты уже сам поверил, хотя тебе никто еще не угрожал. А я даю тебе шанс, понимаешь? Хотя я не богиня и тоже не все могу. Но мне будет жалко, если ты пропадешь. Очень жалко…

– Почему? Ты ж мне никто, – зло произнес Иван. – Случайная связь, как говорится. Если скажешь, что у тебя любовь ко мне, так я не поверю. Ну погуляли на отдыхе семь лет назад, ну еще недельку гульнули позапрошлым летом… Сейчас вот подвернулась тебе оказия, решила еще побалдеть. В лучшем случае!

– Ваня, – сказала Ира, – я тебе пять минут давала, а ты мне уже три минуты мозги полощешь! Не хочешь говорить – хрен с тобой!

Она порывисто встала, но Иван удержал ее за руку:

– Ладно. Утопающий за соломину хватается. Вот что сегодня случилось…

И Муравьев начал торопливо, но довольно связно пересказывать Ирине все, что произошло сегодня на пляже. Как то, что от Шнобеля услышал, так и то, чему сам был свидетелем. Ну а под конец рассказал еще и то, что сообщил Ваня-Пух.

– Ничего не пропустил? – почти следовательским тоном поинтересовалась Ирина.

– Нет, все как на духу… – ответил Сергеич. – И что ты мне теперь посоветуешь?

Вопрос его прозвучал с некоторой иронией. Дескать, вот тебе, голубушка, мои проблемы на рассмотрение. Похвалялась, что утрясешь? Вот и утрясай помаленьку.

– Значит, этот тезка твой, – Ирина задумчиво мотнула головой в сторону столовой, где похрапывал Пухов, – слышал, что папки они в машине не нашли?

– Слышал, – кивнул Муравьев. – Может, ты даже знаешь, что за папку они искали?

– Догадываюсь, – произнесла Ирина. – Между прочим, ты к этой папке кое-какое отношение имеешь, хотя и сам об этом не знаешь.

– Я? – искренне удивился старшина. – Я ее в глаза не видал!

– Это правда. Но в этой папке есть кое-что о твоем происхождении. По крайней мере, должно быть.

– О моем? – Муравьев аж подпрыгнул. – Каком происхождении? У меня, между прочим, мать жива, слава богу. Правда, четыре года назад в деревню переехала, когда ребятня подросла и тут тесно стало. Что-то мне ни про какую папку никто не говорил!

– Ну, у тебя об этой папке даже отцовы родители ничего не знали. А уж материны – тем более. Да и вообще, там очень сложная и путаная история, которая тебя покамест не касается. А касается тебя вот что. Оставаться тебе здесь не стоит. Убить тебя сразу не убьют, а вот увезти могут. Если это им удастся, я тебе не позавидую.

– И куда ж мне бежать? – пробормотал Муравьев. – От квартиры, от жены и детей? Да у меня денег наличных – ровно до получки. 152 рубля с копейками.

– Об этом не беспокойся. Тебе и Пуху мы убежище найдем. И даже бесплатно.

– Спасибо, конечно, – грустно хмыкнул Муравьев. – Но они ведь до жены и ребятишек дотянуться могут… Правда, они пока в Крыму, но ведь приедут скоро. Да и родители здесь, поблизости, а в конторе знают, где они живут.

– Постараемся, чтоб их не тронули.

– Постараемся… – мрачно заметил Иван. – Убежище найдем… Это что ж за организация такая, а? ФСБ?

– Нет. Если я скажу, что это негосударственная структура, тебя устроит?

– Короче, банда, – резюмировал старшина.

– Если тебе так проще, считай, что банда. Но со знаком «плюс».

– Банда есть банда, – сказал Муравьев. – То есть то, что ходит под статьей и нарушает закон. Но, конечно, если выбирать, что приятней, то уж лучше в вашу банду, чем на тот свет…

– Хорошо, что ты это понял… – произнесла Ирина и ушла в столовую. Старшина услышал, как попискивают кнопки на телефонном аппарате. Неизвестно отчего, но у него появилась уверенность, что все кончится хорошо.

КОМУ НА РУСИ ЖИТЬ ХОРОШО?

Не один старшина Муравьев волновался в эту теплую летнюю ночь. На другом краю города, в частном, деревенского типа домишке на улице Овражной, примерно в те же часы, за столом сидели трое разогретых спиртным людей. Но водяра, которую высосали уже почти по пятьсот граммов на брата, не давала им ни кайфа, ни успокоения. А вот мозги затуманила крепко.

– Может, менты эту папку зажали, а? – нетвердым языком произнес бритоголовый и голопузый мужик в черных шортах до колен.

– Фима, япона мать! – раздраженно дыхнул перегаром блондин со шкиперской бородкой в зеленой майке с изображением веселого дельфинчика, танцующего на хвосте. – Ты пятый раз ту же фигню повторяешь! Иди проспись, блин, не мешай думать!

– Но почему фигня-то? – обиженно произнес Фима. – Им самое оно ее зажать, а потом нагнать цену! Скажи ему, Гришан, разве я не прав?

– Прав, прав! – похлопал его по плечу третий собутыльник, который выглядел трезвее других. Если б тут присутствовал Семен Шлемович Шнобель – такое ему, конечно, в самом ужасном кошмаре не приснилось бы! – то вполне мог бы опознать в этом мужике того самого типа, который подменил Рыжикову тюбик с кремом для загара.

– Во! – Фима (этот в противоположность Гришану был и впрямь косой), обрадовавшись поддержке, аж привстал, но явно не смог держать равновесие. Гришан его вовремя подхватил и сказал:

– Прав ты, прав, кореш! Но тебе отдохнуть пора. Давай топай баиньки. Ножки не ходят, глазки не смотрят…

Кое-как дотащив братка до кровати, Гришан закатил туда Фиму и вернулся к столу.

– Молодец, – похвалил белобрысый. – А то он меня уже доставать начал с этим «менты зажали». Еще чуток – не удержался бы, честное слово!

– Ну, зациклило его на этих ментах. Бывает такое по пьяни. Тем более что вопрос до сих пор неясен. Ты мне можешь убедительно доказать, что у них нет резона папку себе оставить?

– Гришан, какие тебе еще нужны доказательства? Эти менты, которые сегодня на нас вкалывали, повязаны вот так! – Бородач провел ребром ладони по горлу. – Если мы все, что на них имеется, отправим куда надо – им хана! Они до суда не доживут, понял? А потом, им эта папка без нас на хрен не нужна. Кто им больше нашего за нее предложит?

– Найдутся, если поискать… – мрачно произнес Гришан. – Рыжик этот, хрен с горы, ее, если покойный Зуб не врал, всего за пять штук гринов купил, а с нас, падла, пятьдесят просил. Значит, уже просек цену, понял? А если менты ее прочитают, разберутся, то все сто затребуют. Мы не заплатим, они другую контору найдут, и не обязательно в нашей области.

– Да не станут они рисковать, пойми ты, братуха! – с досадой отмахнулся «шкипер». – Тягунов на замначальника УВД в резерве стоит. Если Федор поднажмет – он через неделю на повышение пойдет. А если он с нами расконтачится, то через пару недель в СИЗО сядет, понял? Тут знаешь какая механика? Хрен проссышь! А опер этот, Власьев, который нас сегодня обеспечивал, – его лучший корефан. И засиделся уже на майорской должности. Если Тягунов наверх пойдет, то он на место Тягунова – сто процентов! А если Тягунова упекут, то он и дня на воле не пробегает…

– Но бабки им нужны, согласен? – упрямо проговорил Гришан. – А если им кто-то даст сто тысяч и пообещает с Федором разобраться? Компромат-то где? У меня его нет, он у Федора. И у тебя, как я понял, напрямую к Федору выхода нет. Чем мы, на хрен, их пугать будем? Голой жопой с ручками?!

– Гришаня, я когда-нибудь был треплом, а? – нахмурился блондин. – Или, может быть, ты скажешь, что я вас весной кинул, когда вы тут, в овраге, желтую «шестерку» взорвали? Вы по десять штук получили в «зелени». А работы было – дай бог на две с полтиной. Но я обещал – и я сделал. И не думай, что в этой губернии есть кто-то, кто может с Федором разобраться. Это ведь не Дядя Вова и не Трехпалый, которые, блин, оборзели до крайности и светились где ни попадя. Федор зря не выставляется, и правильно делает. Все знают, что он есть, но никто его не видел, кроме лиц особо приближенных. Никто не видел, но все знают, что с Федором шутки плохи.

– Не надо рекламы, Филат! – с некоторой досадой произнес Гришан. – Все уже знают, что он великий человек и так далее. И я вполне могу поверить, будто за ним мы как за каменной стеной. Про тебя могу тоже сказать четко. Ты нас с Фимой нормально обашлил – бабки были в срок и в нужной сумме. Хотя, конечно, согласиться, будто работы было на две с полтиной, – не могу при всем уважении. Сейчас меня лично волнует простой вопрос: как нас намерены в этот раз рассчитывать? Мы свое сделали, даже с перевыполнением. Ну, за спасателя, конечно, я не прошу, печальное недоразумение. А Рыжика мы сделали так, как просили. С помощью крема, тихо и без кровопролития. Договор, конечно, неписаный, но подряжались так же, как за Колтунова. Нам лично вся папка не нужна. Тот рецептик, который нам Рыжик дал для пробы, оказался клевым – сработал. И десять кусков на рыло нам нужны как воздух. Федора мы не знаем, даже не уверены, что он в натуре существует. Но баксы – это святое. Мы их с тебя лично требовать будем, учти.

Филат нахмурился:

– Гришан, похоже, тебе тоже бай-бай пора. Сейчас язык смелый до ужаса, а завтра, когда головке бо-бо будет, – начнешь каяться и лопотать, что этих глупостей ты не говорил…

– Я не пьяный, кореш. Я в три раза тебя трезвее. И если к среде баксов не будет – сам догадайся с трех раз.

Филат явно рассердился, и создавалось впечатление, будто вот-вот начнется драка. Но тут произошло то, чего не ожидали перессорившиеся собутыльники. Свет в доме мгновенно погас. А затем послышались какие-то странные шорохи со стороны сеней, с чердака и от распахнутого окна, выходящего на огород.

– О-х! – коротко и сдавленно вскрикнул Гришан, будто кто-то зажал ему рот.

– Что за фигня? – пробормотал Филат в темноте, и в ту же секунду две пары очень сильных рук сцапали его за локти, а третья затолкала в рот кляп, да еще и залепила губы пластырем. Щелк! Щелк! На запястьях у Гришана и Филата защелкнулись браслетки.

– Где третий? – негромко спросил кто-то из тех, кто появился в комнате лишь после того, как погас свет.

– Дрыхнет. Можно без упаковки везти.

– Можно, но не нужно. Пакуйте, как всех! И в кузов быстренько. Топорик – за руль! Ключ нашел?

– На фиг он нужен, напрямую заделаем…

– Отставить! Обыщи Гришана, это его «газелька».

– Есть ключики!

– Быстро к машине, уходим! Время, время!

Темные безликие фигуры орудовали быстро и почти не производя шума. Во дворике повязанных и вяло упирающихся пленников осторожно перетащили в кузов «Газели». Затем один из таинственных пришельцев сел в кабину, а четверо в кузов, придавив барахтающихся пленников к полу.

– Газуй, Топорик! Милка! Инъекцию! – приказал тот, кто, видать, был тут за командира, и сел справа от водителя.

«Газель» выехала за ворота, вывернула на Овражную и покатила в направлении дороги, по которой можно было спуститься в овраг, вокруг которого подковой тянулась эта самая улица.

Но спускаться в овраг машина не стала. Она лишь притормозила и трижды мигнула фарами. Сразу после этого со дна оврага на хорошей скорости стал подниматься «Ниссан-Патрол». «Газель» сразу же поехала дальше, а джип, выбравшись из оврага, пристроился ей в кильватер.

Обе машины довольно быстро выехали за городскую черту по какой-то грунтовой дорожке, проехали по проселку мимо пригородной деревеньки, а затем вырулили на шоссе, обойдя пост ГИБДД, стороживший выезд из города. Здесь оба водителя резко прибавили скорость и понеслись под сто километров в час. Промчавшись таким манером верст тридцать, «Газель» и джип помаленьку сбавили ход, пересекли осевую и свернули налево, на какую-то гравийную дорожку. Потом еще попетляли по проселкам и опять оказались на асфальтированном шоссе. Это шоссе привело их к наглухо закрытым воротам со стальными створками и острыми пиками наверху. По обе стороны от ворот при свете фар просматривался высокий бетонный забор, построенный, должно быть, намного позже, чем ворота.

Джип требовательно загудел, причем чередование коротких и длинных гудков явно было условным сигналом. После этого заурчали моторчики, и ворота распахнулись с помощью каких-то шарнирно-тросовых тяг. «Газель» и «Ниссан-Патрол» въехали на просторную асфальтированную аллею, по обе стороны которой стояли статуи гипсовых пионеров и пионерок.

Если б здесь оказался Юрка Таран, то сразу узнал бы бывший пионерлагерь «Звездочка», некогда принадлежавший химкомбинату, по-прежнему коптившему небо в поселке Советский. Еще год назад эта территория принадлежала небезызвестному Дяде Вове, который собрался соорудить в этом месте дачный поселок для своей братвы. Потом Дядя Вова прекратил свое земное существование, братва – только та, которую не сумели посадить, конечно, – рассосалась по более удачливым конторам, а строительство поселка было заморожено. Зимой здесь укрепился воскресший из мертвых Ваня Седой, однако и его правление было недолгим.

Теперь эта территория формально принадлежала некой фирме «Теремок инкорпорейтед» (не путать с «Балаган лимитед»!), а охрану ее обеспечивало ЧОП «Антарес», директором которого, как это ни странно, числился господин Птицын Г. М.

«Газель», а следом и «Ниссан» вкатили в ворота гаража, после чего съехали по небольшому пандусу вниз, туда, где располагались боксы. Остановились и заглушили моторы. Из кабины «Газели» выбрались Топорик и командир, который после снятия маски оказался хорошо знакомым Юрке Тарану капитаном Сергеем Ляпуновым. А из кузова один за другим повыпрыгивали четверо в черных комбезах. Они тоже стащили с потных физиономий вязаные маски. Все они были хорошо знакомыми Тарану людьми – бойцами МАМОНТа. Правда, этих он знал только по именам и кличкам: Сева, Киря, Антон и единственная неповторимая Милка – «Королева воинов». Из «Ниссана» вылез только водитель по кличке Боба.

Ляпунов подошел к ним.

– Ну как, клиенты живы?

– Спят, – пробасила Милка. – Через часок можно будить и работать.

– Распаковали?

– Нет еще. Сами же сказали, что не нужно.

– Так, давайте выгружать и затаривать в хранилище!

«Мамонты» осторожно выгрузили из кузова Филата, Гришана и Фиму. Пленники были абсолютно бесчувственны, но дышали.

– Осторожней ворочайте! – распоряжался Ляпунов. – Не дай бог, кляп кому-то глотку заткнет.

– Может, расклеить рты? – предложила Милка. – Один хрен, они сейчас ни фига не чуют. Ими сейчас сваи забивать можно – не проснутся.

– Не торопись… – мотнул головой капитан. – До хранилища потерпят. Так, взяли!

«Мамонты» похватали «клиентов» под руки и потащили к узкой дверце, за которой начинался подземный коридор, ведущий в бывшее овощехранилище пионерского лагеря, где еще во времена Дяди Вовы была сооружена подземная тюрьма для содержания должников, заложников и братков, подозревавшихся в несанкционированном стукачестве, крысятничестве, подставах и прочих нарушениях блатного законодательства.

Вова в свое время особо не надрывался: просто установил решетки с дверцами в бывших отсеках для хранения корнеплодов. «Мамонты» и вовсе не стали ничего переделывать, тем более что они надолго никого не сажали. Сейчас ни в одной из камер никаких «постояльцев» не было.

Филата, Гришана и Фиму внесли в одну из камер и усадили на деревянную лавку спинами к бетонной стене.

– Распаковываем не спеша, – объявил капитан. – Сперва пластыри, потом кляпы, наручники в последнюю очередь.

Пленников без особых церемоний освободили от пластырей на губах. Ни один из них даже не замычал, хотя любой, даже очень пьяный и сонный, человек после такой процедуры минимум дернулся бы от боли.

– Нормально! – констатировала Милка. – Можно и кляпы удалять, и наручники.

– Сначала – кляпы, – напомнил Ляпунов. – Не спеша.

Кляпы вынули, а затем освободили арестантов от браслеток. После этого вышли из камеры и заперли дверь.

– Закурим? – предложил Топорик. – Уже какой раз этот препарат используем, а меня все в дрожь бросает.

– Да, – кивнул Сева, – эта штука крепкая! Помнишь, как тот обормот бушевал, которого случайно разбудили? Еле-еле вчетвером скрутили…

– Это еще повезло, что он вообще-то слабак был, – хмыкнул Ляпунов. – Если бы эти проснулись – нам бы их всей командой не утихомирить. Их в таком виде и из автомата не сразу завалишь…

– Да-а, – вздохнул Киря, – я когда узнал, что Седой от этой дряни даже на перебитых ногах бегом бегал – аж сам прибалдел.

– Ничего, – усмехнулся Ляпунов. – Теперь он уже не бегает… Сколько там времени осталось, Людмила?

– Через полчаса можно допрашивать, – ответила Милка. – Дозреют…