Текст книги "Мексиканские негодяи"

Автор книги: Леонид Барац

Соавторы: Ростислав Хаит,Камиль Ларин,Александр Демидов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

187.

– Антонио!

– Да, Мария.

– Скажи, а почему на каштанах, когда они цветут, появляются маленькие круглые кактусы?

– Прекрасный вопрос, Мария! А ты как думаешь?

– Я думаю, из уважения к нашему национальному мексиканскому растению – кактусу.

– Ну, во-первых, конечно да. А во-вторых, слушай ответ на твой вопрос. Это ошибка пчел.

– Что?

– Пчелы, когда опыляют кактусы, садятся на него, чтобы собрать пыльцу, но при этом сильно колются об его иголки, и второй раз на кактус уже не садятся, предпочитая что-нибудь мягкое, например, каштан.

– А как же тогда размножаются кактусы?

– Кротами?

– Чем?

– Кротами, Мария. В силу невозможности опыления кактусов пчелами, за эту неблагодарную, но такую нужную работы взялись кроты. Единственная неколючая поверхность у кактуса – корень. Кроты переносят пыльцу с корня на корень.

– Как сложно, Антонио!

– Нет, раньше, когда наши земли населяли ацтеки, а не эти негодяи – мексиканцы, здесь водились настоящие кактусовые пчелы с ножками длиной в 15 сантиметров и специальным мозолем на попе, который не могла проколоть ни одна колючка. К сожалению, их всех истребили испанские завоеватели.

– Всех?

– Тех немногих, которые остались в живых, испанцы сделали пчелиную почту и отправляли с ними донесения в Мадрид, и большинство пчел погибли в пучинах Атлантического океана.

– А откуда же взялись нынешние пчелы?

– Их делают дети из фольги на уроках труда. А иногда из пластилина.

– Какой ты умный, Антонио! Откуда ты все это знаешь?

– Ну, как же! Я ведь уже три года выписываю журнал: «Вся неправда о мексиканской природе». Там еще написано, что эти каштановые кактусы, когда падают на землю, превращаются в ежиков. Задавай мне любые вопросы, Мария, я тебе с удовольствием отвечу!

188.

– Антонио!

– Да, Мария!

– Где ты был всю ночь, негодяй!

– О, Мария, со мной случилась невероятная история. Я гулял по улицам и заблудился. И случайно оказался на крыше дома.

– На крыше?

– Да. Но крыша неожиданно закончилась – гораздо раньше, чем я ожидал, и я упал с 19 этажа.

– И что, разбился насмерть?

– Нет, мне очень повезло. Я упал на балкон 12 этажа и даже не ушибся.

– Какое счастье!

– Подожди. Под утро неожиданно пришел муж женщины, на чей балкон я упал, не поверил мне, и выбросил меня с 12 этажа.

– Какой негодяй! А почему же он тебе не поверил?

– Потому что эти негодяи – люди, живущие в 19-тиэтажных домах испортились, и перестали верить друг другу. Ну, и что, что я был голый и с пачкой презервативов? И, вообще, кто знал, что в доме нет 19-го этажа?

– Ты был голый и с презервативами?

– Нет.

– Но ты же только что это сказал.

– А. Это меняет дело. Раз я это сказал, значит, так и было на самом деле. Я же забыл тебе сказать, что пока я ходил по крыше, на меня напали воры, отняли у меня всю одежду и сунули в руку презервативы.

– Зачем?

– Ну, наверно, им была нужна одежда… а презервативы не нужны. В общем, слушай, Мария, я упал с 12 этажа…

– И уже на этот раз разбился насмерть?

– Представляешь, нет. Я упал на огромное раскидистое дерево, которое смягчило падение. Только сильно поцарапался и порвал одежду.

– Какую одежду, ты же был голый?

– А-а… это муж дал мне одежду, потому что ведь неудобно, когда с твоего балкона падает абсолютно голый мужчина. Что подумают соседи?

– Но это же твоя одежда!

– Да? Да, действительно. Наверное, он был в числе похитителей моей одежды и вернул ее мне таким неожиданным способом.

– Антонио, по-моему, это все неправда…

– По-моему, тоже, но никакой другой правды у меня для тебя нет. Так что, давай ложиться спать, Мария. Ну, что, понравилась история? Завтра я тебе еще расскажу.

189.

– Антонио!

– Да, Мария!

– Ты слышал, что случилось с этим негодяем Педро?

– С каким Педро? Который умеет сбивать соплями бабочек?

– Да, с тем самым. А что, он умеет сбивать бабочек? Я не знала.

– Так что с ним?

– Он въехал на мотоцикле под самосвал и ему отрезало полголовы.

– Умер!

– Нет, его спасли, и голову пришили. Но перепутали нервы, и слуховой нерв пришили к носу.

– Вот негодяи – эти врачи! И что?

– Как что! Знаешь, какие у него начались проблемы? Когда насморк, он вообще ничего не слышал. А когда чихал, глох минут на десять – громко же.

– А чем он нюхал?

– Ушами. Они прекрасно чувствовали все запахи. Единственная проблема – под ними стали расти усы, и их приходилось каждое утро брить.

– Ну, хорошо, хоть жив.

– Нет, он умер. У него была аллергия на тополиный пух, и когда наступила весна, он столько раз чихнул, что у него лопнула голова. И ее кусочки разобрали на сувениры японские туристы.

– Откуда ты все это узнала?

– Из газеты «Мегаполис-Мехико».

– Н-да, им можно верить. Ведь это они написали про человека, который вынимал глаз и оставлял его дома следить за женой. Когда он возвращался, глаз ему все рассказывал, пока однажды жена не нашла его и не убила тапочком.

190.

– Мария!

– Да, Антонио!

– Ты дура.

– Я знаю.

– Откуда ты знаешь?

– Ты мне сказал.

– И ты не хочешь мне возразить?

– Нет. Если я вчера мыла розетки мокрой тряпкой, то кто я после этого?

– Гм. Логично. Зайдем с другой стороны – ну-ка, неси текилу.

– Вот.

– Что?

– Текила.

– Что, вот так спокойно? А где же вот это – пьяница, негодяй!

– А какой смысл? Ты же все равно не изменишься.

– Хм. А что же делать? С другой стороны, если ты не даешь мне повода ударить тебя клюшкой по голове, то это же не повод не ударить тебя клюшкой по голове.

– Слушай, а дай-ка я ударю тебя клюшкой по голове!

– Но это же не вытекает из логики ситуации, и из всей истории наших отношений…

– Почему? Вот голова, вот клюшка – уж куда логичнее. (Ба-бах).

– Ух ты! Хоть что-то новенькое в нашей однообразной жизни. А ну-ка еще раз! (Ба-бах). Ух! Сильно… кажется, нос сломан. Ну, давай еще раз, и потом я.

– Нет, знаешь что, давай так – неси мне текилу, паршивый негодяй!

– Ты смотри, как неожиданно! А я тебе так – вот еще, принесу я тебе текилу, как же, алкоголичка! (Ба-бах). Ух ты, руку сломала! Как же хорошо жить!

191.

– Антонио!

– Да, Мария!

– Я поступила на философский факультет МГУ.

– Чего?

– Мексиканского государственного университета.

– Мария, там же огромный конкурс, и потом тебе 45 лет!

– Ну и что? Наверное, они нашли у меня какие-то достоинства, и приняли меня на должность уборщицы.

– Поздравляю! И как тебе на новом месте?

– Прекрасно! Я уже узнала столько интересного!

– Ну, например!

– Ну, например, что декан факультета занимается любовью со своей секретаршей на столе в кабинете, и требует, чтобы она называла его Бердяевым. А преподаватель древнегреческой философии спит с преподавателем немецкой философии 18 века.

– Ну, что ж, очень полезные знания. И как ты собираешься применить их на практике?

– Буду их шантажировать. Декана – тем, что сообщу его жене, а древнего грека тем, что скажу все декану, с которым тот тоже иногда спит.

– Мария, да это по-настоящему серьезный подход. Я горжусь тобой! На этом же можно заработать очень неплохие деньги!

– Что ты, у меня более обширные планы. Я хочу подсидеть всех и стать деканом факультета.

– Мария, но ты же ничего не понимаешь в философии!

– Ну, и что? Я видела, как работает наш декан – ничего особенного. Брать со всех взятки за поступление на факультет я смогу даже лучше его. А потом я создам свою философию. Она будет основана на постулате «Много денег – это хорошо».

– Тогда можно я создам свое ответвление, основанное на другом постулате «Очень много денег – это очень хорошо»? И, если все хорошо пойдет, я основлю… осную… обосну… в общем, попробую основать новое течение – текилизм. О прозрении, снисходящем на человека после пятой рюмки текилы.

192.

– Антонио!

– Да, Мария.

– Помнишь, у нас была служанка Хуанита?

– Помню. Она была у нас вчера.

– Так вот, еще она будет у нас сегодня.

– Прекрасно. И к чему ты рассказала это мне, солидному человеку, который сейчас занят плеванием с балкона на этих негодяев-прохожих?

– К тому, что завтра – день ее зарплаты. Давай уволим ее сегодня.

– Зачем?

– Чтобы не платить ей денег.

– А кто же тогда будет у нас убирать?

– Она же. Мы возьмем ее на работу через два дня.

– А она согласится?

– Конечно. Ведь мы с ней уже 12 лет так поступаем.

– А почему она каждый раз возвращается?

– Во-первых, потому что ей приятно работать у порядочных людей…

– У каких?

– У нас с тобой.

– А, ну да. А во-вторых?

– А во-вторых, у нее отшибло память, когда она 12 лет назад пыталась вспомнить, что произошло в 164-й серии сериала «Страдания Мигеля по Розе, Лауре, Кончите и еще 842 женщинам». И теперь каждый раз она приходит к нам как будто заново.

– А тебе не кажется, что мы поступаем непорядочно?

– Что ты сейчас сказал, Антонио? Даже не ожидала услышать это от тебя – солидного человека, который сейчас занят пририсовыванием фотомодели в журнале рогов и … гм… Мы же даем ей работу! Знаешь, сколько сейчас безработных? И потом, ей есть, где проводить 12 часов в день. А так бы ее могли украсть, или изнасиловать, ребята в подворотне могли бы научить ее нехорошим словам…

– Согласен, Мария. А так это все можем сделать с ней мы… в смысле, давай так и поступим Мария. И дай мне телефон, позвоню в полицию, скажу, что в оперном театре бомба. Пусть не расслабляются.

193.

– Мария!

– Да, Антонио.

– Мария, у меня печальная новость. Я решил завершить свою боксерскую карьеру.

– Но ты же ее никогда не начинал!

– Тем горше мое расставание с большим боксом! Ведь я так и не познал радость победы нокаутом в четвертом раунде. А радость получения 6 миллионов долларов призовых за победу? А невероятные ощущения после удара соперника прямо мне в лицо – с выбитыми зубами, заплывшим глазом и сломанным носом? Что может с этим сравниться? Разве что удар ниже пояса.

– Антонио, но я никогда не знала, что ты так хотел стать боксером!

– А я никогда и не хотел – ни так, ни как-то по-другому. Это-то и лишило меня всех этих радостей, включая отсидку в тюрьме за изнасилование.

– Да, а еще ты мог бы делать ставки на свой проигрыш в каком-нибудь раунде, проигрывать и получать хорошие деньги.

– Вот, Мария, видишь – даже такая дура как ты все поняла. Сегодня чествовать меня в связи с уходом из бокса могли бы Майк Тайсон, Холифилд, Костя Цзю, братья Кличко… А вместо них я пригласил этих негодяев Педро, Хуана, Хорхе и Карлоса.

– Ты опять их сюда притащишь?

– Ну, я же должен отметить такое событие в моей жизни!

– Ну, вообще-то да…

– Кстати, так совпало, что завтра я прощаюсь с большим теннисом, послезавтра заканчиваю карьеру солиста мексиканского театра оперы и балета имени Че Гевары, а послепослезавтра ухожу на пенсию с должности директора НИИ велосипедов и икроножных мышц. И это же все придется отмечать! Как я все это выдержу? А не отмечать нельзя – обидятся.

194.

– Антонио!

– Да, Мария!

– Что это ты там пишешь?

– Я пишу в Пенсионный фонд. Я хочу, чтобы они засчитали мне каждый год жизни с тобой за два. Тогда мне уже будет 84 года и они, во-первых, начнут выплачивать мне пенсию уже сейчас, а, во-вторых, выплатят мне ее за 24 предыдущих года.

– Здорово! Только я ничего не поняла.

– Вот за это я и хочу потребовать с них деньги. Ведь я же защитил общество от тебя… как Россия Европу от татаро-монголов.

– Антонио, ты как-то странно разговариваешь сегодня, я опять ничего не поняла. Кто такие татаро-монголы?

– Это люди, которые изобрели мат.

– И теперь гимнастам не больно падать после прыжков, да?

– Ну, да, в каком-то смысле…

– А ты думаешь, они заплатят?

– Если нет, я подам на них в суд. Ведь ЗАГС – это государственная организация, значит, они несут ответственность за тех, кого они женят. Они должны были хотя бы предупредить меня о том, что, во-первых, брак – это вообще плохо, а во-вторых, что на тебе уж точно нельзя жениться. Они же знали, как ты училась в школе… они же предупреждают, когда берут на войну, что там может ранить, или убить.

– А почему – на войну? Ты что, собрался на войну? А с кем сейчас воюет Мексика?

– Хм… пожалуй, все-таки, год за три. Надо же предупреждать, что можно сойти с ума и захотеть покончить с собой или покончить с тобой… И потом, если бы я не сидел дома тридцать лет, присматривая за тобой, я бы мог где-нибудь работать, получать хорошие деньги. Так что государство должно мне еще 800 тысяч!

– Ой, Антонио, тебе должны столько денег? Какая радость! А что ты с ними сделаешь?

– Найму киллера и убью тебя.

– Антонио, но это же наверняка очень дорого. Сделай это сам, и деньги останутся в семье.

– Да, и удовольствие от процесса… Ладно, Мария, уговорила, неси сюда бензин и спички.

195.

– Антонио!

– Да, Мария.

– А ты меня любишь?

– Конечно, Мария, только отстань.

– Нет, ну честно?

– Мария, ты требуешь от меня слишком многого. Либо честно, либо любишь.

– Нет, я хочу и так, и так.

– Ну, слушай, Мария. Если про честно – я ненавижу тебя, толстую усатую дуру с тремя детьми. Если про любишь – я люблю тебя так, как никто никогда никого не любил, понятно?

– Не очень. И потом, ты никогда не посвящал мне стихи…

– Ну, вообще-то, у меня последние лет десять вертится в голове одна строчка, хотя вряд ли она тебе понравится…

– Нет, нет, прочитай обязательно, я так хочу.

– Да? Ну, слушай: «Мария – удивительная дура…»… вот. Понравилось?

– Знаешь, не все. «Мария – удивительная» – хорошо. А вот слово «дура» я бы чем-нибудь заменила.

– Я бы тоже, но «идиотка» не влезает в размер. Да и рифм на слово «дура» не так много. «Фигура» к тебе не имеет отношения, «физкультура» – тем более, а «бандура» – это вообще украинское слово, и я его не знаю.

– Ну, хорошо, поэзия – не самая сильная твоя сторона. Но ты ведь мог бы сделать ради меня какой-нибудь сумасшедший поступок!

– А какой? Не пойти сегодня на футбол – это слишком, это я даже ради себя не сделал бы… О, а помнишь, как я три месяца назад выпал из окна ресторана? Можешь считать, что это было ради тебя.

– Ура, ура, мой любимый муж совершил ради меня безумный поступок!… хотя, Антонио, ты же при этом кричал «Козлы, не выталкивайте меня, я все равно не заплачу!».

– Это я тоже посвящал тебе. А вот сейчас встану с кресла, надену туфли, пойду на футбол, буду пить там пиво, кричать «Судья – козел», и все это – ради тебя одной. Ну, и еще ради того, чтобы пойти на футбол, но просто одно другому не мешает.

196.

– (Шепотом). Мария. Мария. Мария.

– А! Что, Антонио?

– Ты выключила свет в ванной?

– Да.

– А я что-то не уверен. Сходи и проверь.

– Но это же ты не уверен. Поэтому сходи сам.

– Но я же не уверен в том, что это ты не выключила. Поэтому идти должна ты.

– Знаешь, в прошлый раз ты меня тоже два раза гонял на кухню, чтобы я проверила, выключен ли газ. Я пошла, он был включен, я пришла и сказала тебе, что он включен, ты спросил, почему же ты не выключила, а я сказала, что я же не знала, как ты хочешь, чтобы он был выключен или включен. И потом я еще ходила выключать, а потом еще раз, потому что ты был не уверен, что я выключила. И потом ты еще три раза сам ходил проверять.

– А все потому, что первый раз я ходил проверять, выключила ли ты, а во второй и в третий – выключил ли я.

– Антонио, а давай, ты сейчас сходишь в ванную сразу в третий раз. И если свет горит – сразу выключай, и спокойно ложись спать.

– А если он выключен?

– Тогда иди на кухню и проверь, выключен ли газ.

– И если он выключен, включить, да?

– Да.

– Все, я пошел.

– Антонио.

– Что?

– Я вот подумала – как хорошо, что у нас нет утюга.

– Что же тут хорошего? Так ведь совершенно невозможно проверить, выключен он, или включен. И если где-нибудь из-за этого что-нибудь сгорит, то мы об этом даже не узнаем. А ведь это сгорит из-за нашего утюга, которого у нас нет. А если бы он у нас был? – вообще страшно подумать!

197.

– Антонио!

– Да, Мария.

– Мне надоело все время стоять у плиты.

– Хорошо, Мария, не надо стоять, сядь.

– Я образно, Антонио.

– Тогда стой.

– Нет, я к тому, что, давай, пойдем, поужинаем где-нибудь. Вот у нас внизу открылся китайский ресторанчик «Палочки оближешь».

– Мария, как же можно идти в ресторан к этим негодяям-китайцам? Они же специально дают всем вместо вилок палочки, которыми невозможно ничего подцепить. В итоге вся еда остается на тарелке, ее съедают сами китайцы и, конечно, после этого страшно размножаются. Ты что, хочешь, чтобы их стало еще больше?

– Нет, ведь тогда они могут нас завоевать…

– Да, и заставить всех есть палочками, чтобы мы умерли с голода, а они наоборот.

– Ну, хорошо, тогда пойдем в мексиканский ресторан.

– Что ты, Мария! Это же очень опасно!

– Почему?

– У нас очень перченые блюда. Очень жгучие. Я сам видел, как один человек съел салат из острых перцев, у него стало печь во рту, он бросился запивать салат текилой, текила загорелась, он вспыхнул и сгорел за одиннадцать секунд. Я засекал.

– Но что же делать, Антонио, я так не хочу готовить!

– А готовить ничего и не надо. Просто пожарь мне курицу, свари суп, сделай салат… ну, и что-нибудь сладенькое. И сразу ложись спать, потому что завтра тебе уже придется готовить.

198.

– Антонио! Антонио!

– Что ты так кричишь, Мария? На тебе лица нет.

– Что я вижу?!!

– То же, что и я – нашу квартиру, телевизор, в котором вот-вот начнется футбол и портрет твоей идиотки-бабушки.

– Нет, вот это, у меня в руках!

– Это мой мобильный телефон. Ты что, не знала, что уже изобретены мобильные телефоны?

– Не считай меня дурой!

– Ну, знаешь, Мария, не надо требовать от меня невозможного.

– Вот, эта смс-ка! Здесь написано «Целую, люблю. Твой Антонио».

– И что?

– Кому ты это отправил?

– Самому себе.

– Зачем?

– Понимаешь, Мария… иногда мне нужна поддержка… а ты не всегда даешь мне ее. Вот я и подбадриваю себя разными смс-ками.

– Да? А почему тогда оно отправлено Луизе?

– Хм. Если ты дашь мне 15-20 секунд, я отвечу на твой вопрос. (Пауза). А, вот же! Согласись, Мария, странно получать СМС от самого себя. Поэтому я договорился с Луизой, что когда мне будет особенно тяжело, я буду отправлять ей смс-ки, а она будет пересылать их мне, как будто я получаю их от кого-то другого.

– Да? А вот это: «Ты самый нежный».

– И что? Я так действительно считаю. Знаешь, как нежно я мою себя в душе… нежно укладываю себя спать…

– А вот это: «Встречаемся в 4 часа у фонтана, моя толстая дура усвистела к своей маме».

– О-хо-хо… У тебя есть время, Мария?

– Зачем?

– Возможно, моего ответа придется ждать долго. (Пауза). А, так это же первая фраза из моего романа. Я не говорил тебе, Мария, я начал писать роман, и отправил себе эту фразу, чтобы не забыть… что я начал его писать.

– Получается, ты мне все объяснил. Но почему-то я все равно чувствую себя обманутой.

– О, Мария, это связано с разочарованием от политики нынешнего правительства, которое столько всего обещает, но ничего не делает. Все, Мария, ложись спать, а я пойду, позвоню Луизе, чтобы она мне перезвонила, как будто это я себе звоню.

199.

– Антонио! Антонио!

– Что, Мария?

– Антонио, давай купим новый телевизор.

– Зачем?

– Просто, у всех уже новые, цветные, с дистанционным пультом.

– Мария, во-первых, черно-белое – это сейчас очень модно. А во-вторых, я вот подумал – если твоей бабушке, этой выжившей из ума старухе, перевесить слуховой аппарат на нос, станет ли она лучше нюхать?

– Не думаю. Скорее, она станет лучше слышать носом. А при чем здесь это, Антонио?

– Ни при чем. Просто я пытался сменить тему. Кстати, Мария, от твоей бабушки все равно никакой пользы, не считая того, что на нее можно ставить горячий чайник, он тогда медленней остывает. Так вот, давай использовать ее вместо пульта.

– Как? А куда засовывать батарейки?

– Куда хочешь, Мария, это же твоя бабушка. Смотри, она сидит на коляске, я толкаю ее ногой… (Грохот). Ну, не так сильно. И стараюсь попасть ее носом в нужную кнопку.

– Здорово, Антонио. Только надо, чтобы она как-то возвращалась.

– А мы привяжем к коляске веревочку, а лучше резинку. Так и бабушке будет веселее, и мы сможем не покупать новый телевизор.

– И ведь этот пульт никогда не потеряется!

– Да, а если он сломается, то не жалко.

200.

– Антонио!

– Да, Мария.

– Дай мне денег.

– Зачем тебе, Мария?

– Я хочу купить новое моющее средство.

– Так, Мария, давай разберемся. Чем тебя не устраивает старое средство?

– Тем, что оно кончилось.

– Мария, ты ведешь себя как минимум неэтично по отношению к старому средству. Вот, у тебя год назад умер дядя. Ты же не побежала тут же искать себе нового.

– Но это же разные вещи…

– Ничего не разные! Тебе нравилось это средство? Ну, отвечай!

– Нравилось…

– Вот. Тогда подожди хотя бы сорок дней.

– Просто скажи, что не хочешь давать мне деньги.

– Да ничего подобного! Вот деньги, на, держи. Иди, и купи на них текилу.

– А-а-а, Антонио, как же так? Ты себе можешь купить новую текилу вместо закончившейся, а я моющее средство – не могу?

– Мария, мне стыдно за тебя! Это же принципиально разные вещи. Мыть посуду без моющего средства можно, а пить текилу без текилы нельзя.

– Да, Антонио, пожалуй, ты прав. Я только одного не поняла – вот эта вот параллель с дядей…

– Параллельно с дядей лежит тетя. Все, Мария, беги в магазин, помянем твоих родственников.