Текст книги "Мексиканские негодяи"

Автор книги: Леонид Барац

Соавторы: Ростислав Хаит,Камиль Ларин,Александр Демидов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

157.

– Антонио, Антонио!

– Что, Мария?

– Я написала стихотворение. Хочешь послушать?

– Нет.

– Ха-ха-ха, как ты всегда смешно шутишь. Ну, слушай. Называется «Осеннее»: «Вот и осень наступила, вот и солнце отступило». Ну, как?

– Гм. Очень хорошо.

– Не слишком коротко?

– Нет-нет-нет, длиннее точно не надо. Я бы даже пару строчек сократил.

– Но тогда останется только название.

– И хорошо. Оно прекрасно выражает тему – «Осеннее». Сразу так… красиво, печально, но вместе с тем… глубоко.

– А почему тогда эти негодяи в журнале сказали, что не будут это печатать?

– Ну, во-первых, потому что они негодяи, а во-вторых, в нашей стране недавно появилась страшная цензура, и ты, очевидно, стала ее жертвой.

– Но ведь я еще весной носила им свое стихотворение, и они его тоже не приняли.

– Ну-ка, напомни.

– «Весеннее». «Вот весна и наступила, вот и солнце проступило».

– О. Так у тебя получается целый цикл.

– Ой, правда! Вообще то до цикла там не хватает еще «Летнего» и особенно «Зимнего»…

– Да-да-да, «Зимнего» особенно не хватает.

– …но я думаю, недели за две я восполню этот пробел.

– Знаешь что, Мария, поэзия – это такое дело, в нем не надо спешить. Поезжай-ка ты лучше куда-нибудь в творческую командировку, месяца на три – в Болдино, в Михайловское, там, говорят, хорошо пишется. А я буду публиковать твои письма ко мне и водить экскурсии по нашему музею-квартире, у меня на примете уже есть три-четыре симпатичных поклонницы твоего творчества.

158.

– (Звук падения). Ой!

– Антонио!

– Да, Мария, это я…

– Ты что, опять напился и упал?

– Ты что, Мария, я… я пал жертвой действия закона всемирного тяготения. Какой негодяй его придумал?

– Ньютон. Но он тоже от этого пострадал – получил яблоком по голове.

– Умер?

– Да. Но не от этого.

– Тем лучше для него. А то бы я ему… И вообще, он ничего не понимал. Что это – большое тело притягивает малое?

– Это закон, он неоднократно подтверждался.

– А вот смотри – у тебя большое тело? А оно меня совершенно не притягивает.

– Нет, Антонио, здесь имеются в виду космические размеры…

– Знаешь, при твоем росте эти размеры вполне можно считать космическими. Ой! (Звук падения).

– Ну вот, ты опять упал!

– Это все Ньютон! Я добьюсь законодательного отменения этого закона.

– Ты неправильно говоришь, Антонио.

– Почему?

– Нельзя говорить «отменения», надо говорить «отмены».

– Да? А я тогда добьюсь еще и законодательного отменения правила, по которому нельзя говорить «отменения». Ой! (Звук падения).

– Антонио, иди, ложись.

– Да, Мария, пойду притяну это тело к постели. Ой! (Звук падения). Какой светильник разума упал… угас… ну, ничего, к утру проснется… загорится опять. Спокойной тебе ночи, Антонио.

– Меня зовут Мария!

– Очень приятно. Антонио. Разрешите присесть за ваш столик… (Захрапел).

159.

(Скрип входной двери).

– Антонио, это ты?

– Тихо, Мария, тсс. Если ты сейчас не проснешься, то все будет нормально, ты ничего не заметишь.

– Я уже все заметила! Опять напился?

– Ну что ты начинаешь, Мария?… тем более, что на этот раз все по-другому.

– А где тебя носило, уже два часа ночи?

– Мария, я был на суде. Судили моего дедушку, он сбил пешехода.

– Боже, какой кошмар! Бедный твой дедушка, негодяй Дон Альварес!… Но, погоди, Антонио, как он мог кого-то сбить, он же инвалид?

– Правильно, он ехал в своем инвалидном кресле. И теперь ему придется возмещать ущерб – помятый бампер, дверь, фара.

– Ты же сказал, что он сбил пешехода!

– Пешехода?... А, да, конечно пешехода. Просто пешеход был за рулем. Главное, дедушка отделался небольшими вмятинами – на голове, а тот – вдребезги.

– Как же такое может быть?

– Ты просто плохо знаешь моего дедушку. Он в молодости мог ездить со скоростью 200 километров в час. Если бы тогда еще были машины, способные развивать такую скорость, он бы вообще… А так, умер – и все.

– Как, умер? Ты же сказал, его судили?

– А, да! Умер другой дедушка, а этого судили за изнасилование и дали пятнадцать лет.

– Какое изнасилование? Что ты несешь?

– А про что я говорил?

– Все ясно! Ты что, не мог придумать что-нибудь получше?

– Нет, Мария, ты же видишь, в каком я состоянии. Но все равно я сказал тебе чистую правду,… правда, не помню, в чем она заключалась…

160.

– Антонио.

– Да, Мария.

– Я давно хотела с тобой поговорить. Ты не считаешь, что тебе пора зашиться?

– О, Мария, я и так зашиваюсь. Видишь, не успел допить одну бутылку текилы, а уже надо пить вторую. Когда я это успею?

– Антонио, по-моему, текила становится для тебя проблемой.

– Какая же это проблема, Мария? Смотри: раз (глоток) – и нет проблемы.

– Антонио, ты становишься алкоголиком!

– Мария, не путай понятия. Алкоголик – это человек, который не может не пить. А я хочу – пью, хочу – не пью.

– Но ты же все время пьешь!

– Просто я все время хочу. А если бы я все время не хотел бы – не пил бы.

– А давай ты перестанешь хотеть – ну, хотя бы на некоторое время.

– Что ты, Мария, как же это возможно. То, что я пью, помогает мне хоть как-то мириться с окружающей действительностью, с тем, что все кругом – негодяи… А если я буду смотреть на это все трезвым, я же не выдержу, начну страшно пить и, в конце концов, стану алкоголиком. Ты этого добиваешься?

– Конечно, нет! Но ты же… ой, Антонио, я запуталась…

– Вот, Мария.

– Но все-таки, каждый день текила…

– Да, Мария, вот в этом ты права. Принеси-ка мне рому.

161.

– Мария.

– Да, Антонио.

– Вызови «Скорую помощь».

– Зачем, Антонио?

– Затем, что скоро мне понадобится помощь. Пусть эти негодяи привезут текилу, сигарет … и чего-нибудь вкусненького.

– Антонио, но ведь «скорая» приезжает только, когда кому-то плохо.

– А мне плохо. Мне очень плохо без текилы, сигарет и чего-нибудь вкусненького. А они, наверняка, сидят там и ничего не делают. Или ездят к этим симулянтам, которые делают вид, что они больны.

– Антонио, я не уверена, что они приедут, если я назову им причину.

– Как эти негодяи могут не приехать, если ты им скажешь, что у меня сердечный приступ?

– Но у тебя же нет приступа.

– Если они не привезут текилу – будет. Лучше не лечить болезнь, а предупреждать.

– О чем предупреждать болезнь, Антонио?

– Ох, Мария, Мария, как же тяжело с тобой. Ну, неси сюда сковородку.

– Ты будешь прикладывать ее к больному месту?

– Да. К твоей голове.

– Но у меня не болит голова, Антонио.

– Да? (Удар). А сейчас?

– Ой, да, ты прав, Антонио. Спасибо тебе.

162.

– Мария.

– Да, Антонио.

– Который час?

– Без четверти восемь.

– Спасибо, Мария.

– Ну-у?

– Что «ну», Мария?

– Ну, а дальше?

– Что «дальше»?

– Когда начнется все это: «принеси мне текилы», или «я пошел к Луизе», или «ну-ка, дай мне сковородку, я ударю тебя по голове»?

– Зачем, Мария?

– Ну, так у нас всегда.

– А мы что, в эфире? Ой! Ну-ка, Мария, дай мне сковородку, я сейчас… нет, Мария, я ничего этого не хочу. Текилы я напился в предыдущих сериях, у Луизы я был вчера, а сковородка… это уже сто раз было.

– Но как же наши слушатели? Они же ждут этого.

– Не дождутся. Негодяи! Они испортили нам жизнь. Все на потребу. Я не позволю, чтобы моя личная жизнь зависела от каких-то там негодяев. Слышите меня, вы, негодяи! (Удар). Что это было? Мария, ты ударила меня сковородкой?

– Да, Антонио. Мы же получаем за это деньги.

– Та-ак, Мария, ну, неси сюда текилу.

– Ура, ура, конечно!… а зачем?

– Будем обмывать твои похороны. (Удар).

– Ой, Антонио, ну, не так же сильно.

– Да, это не так сильно, как я хотел. Вот так. (Удар).

– Антонио, ты что!

– Пусть уж слушатели порадуются! (Удар). Все. Сейчас порежу ее на куски и поеду к Луизе.

163.

(Стук в дверь).

– Мария, открой!

– Конечно, конечно, Антонио. (Скрип входной двери). Ой, что это?

– Что такое, Мария?

– Почему ты голый и в одном полотенце?

– Где? Ой! Мария… это… а я был в бассейне, и у меня украли все вещи.

– Но ты мне уже рассказывал это позавчера.

– Да? А сегодня и есть позавчера, Мария.

– Как? А когда же будет сегодня?

– Мария, странный, детский вопрос. Сегодня будет послезавтра. Что?

– Значит, послезавтра, когда будет сегодня, у тебя опять украдут вещи, как сегодня, которое на самом деле позавчера, да?

– Что, Мария?… Так, Мария, не путай меня. Доживем до послезавтра и посмотрим.

– Ты какое послезавтра имеешь в виду? То послезавтра, которое на самом деле «сегодня», или то послезавтра, которое будет через два дня после того послезавтра, которое сегодня?

– Хороший вопрос, Мария. Знаешь, так далеко я не заглядывал. Стоп! Мы же в Акапулько, мы же отдыхаем. Зачем же я тебе наврал? Я же вышел в полотенце, чтобы искупаться в море. Вечно ты достаешь меня своими подозрениями, приходится врать и выкручиваться на каждом шагу. А то, что я вместо моря зашел в номер к этой грудастой блондинке, ты вообще не можешь знать, поэтому зачем мне врать, согласна?

– А это было когда?

– Что, Мария?

– Все.

– Всегда, Мария. Это море, солнце, небо были всегда.

– А звезды?

– Иногда, Мария. Главным образом по ночам. Все, Мария, давай мне презервативы.

– И что, ложиться в кровать?

– Да, ложись и спи. А я пойду наливать в эти презервативы воду и бросать их с двенадцатого этажа.

– Ой, а можно я с тобой?

– Нет, девчонок мы не берем. Там одни мальчишки, и они будут дразниться, что я с тобой вожусь. Спи, Мария. Хочешь, я не буду целовать тебя на ночь?

164.

– Мария.

– Да, Антонио.

– Я хочу сделать важное заявление. Сначала тебе, потом мексиканскому народу.

– Я уже готова.

– Тогда слушай меня, Мария, моя жена, мать моих троих неродившихся детей.

– Но они же родились.

– Я других имею в виду. Так вот, негодяй Рамон из шестого подъезда либо шпион, либо торговец наркотиками.

– Да, Антонио, я тоже всегда так думала! А почему?

– Смотри, Мария. Он всегда ходит в черных очках и не здоровается. Кто себя может так вести? Либо шпион, либо торговец наркотиками.

– А на кого он шпионит… или торгует наркотиками?

– На СССР.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что русские прекрасно играют в хоккей, а он всегда ходит с клюкой, и стучит ею по бордюрам и по ногам. Это привычка профессионального хоккеиста. Так он себя выдал.

– Антонио, он просто слепой.

– Не смеши меня, Мария, это уловка для детей. Он притворяется слепым, чтобы его не заподозрили.

– В чем?

– Что он не слепой.

– Подожди, а собака-поводырь?

– Это связной.

– Да? Но, Антонио, никакого СССР нет уже лет пятнадцать.

– Но он же об этом не знает, он же слепой. Логично?

– Ты же сказал, что он только притворяется слепым.

– Одно другого не исключает, Мария. О, вот он идет. Смотри, сейчас я его разоблачу. Помоги-ка мне катнуть эту тачку с цементом. Глядии, сейчас отпрыгнет. (Звук).

– Ой, Антонио, а почему он не отпрыгнул?

– Ну, Мария, эти негодяи – русские такие герои. Или просто не успел.

– А может, он все-таки был слепым?

– Знаешь, Мария, теперь это уже не важно. Давай-ка пойдем отсюда, и лучше побыстрее. А то набегут остальные советские шпионы из нашего дома – эта уже 40 лет притворяющаяся парализованной старухой Тереза, а главное этот Мигель, притворяющийся боксером.

– Да, ты прав, пойдем.

165.

– Антонио.

– Да, Мария.

– Знаешь, что я только что прочла в журнале? Эти негодяи–ученые выяснили, что запасов нефти в мире хватит всего на 11 лет. После этого вся нефть кончится.

– Ужасно, Мария. А что же делать?

– Я уже придумала, Антонио. Мы сейчас накупим нефти, а через 11 лет все страны будут покупать ее у нас.

– Н-да? А где мы будем ее хранить?

– На антресолях. У меня уже есть четыре пустые трехлитровые банки, а когда мы доедим кактусовое варенье и маринованные кактусы, освободятся еще десять банок. А еще можно хранить в ванной, и в большом баке для воды на даче.

– Хм. По-моему, этого мало. Давай решим этот вопрос кардинально. Если заклеить окна и зашпатлевать все щели в квартире твоей мамы, то можно залить нефть туда. И у нас будет двухкомнатное нефтехранилище.

– Подожди, а как же мама?

– Мама потерпит. Терпела же она, когда мы два года назад оставили ей сенбернара, попугая и троих детей. Кстати, где они?

– Ой, мы же забыли их у нее забрать!

– Ну, вот, как раз и заберем. Наверняка она будет рада.

– Ну, так что, Антонио?

– Да, Мария, это прекрасная идея. Я как раз думал: что бы такое тебе рассказать, чтобы уйти из дома. А теперь я знаю – я пойду покупать нефть, и до вечера не вернусь. А тебя я заявлю на конкурс, проводимый журналом «Нефть глазами женщин».

– А что это за конкурс?

– Кто быстрее выпьет три литра нефти.

– Антонио, но это, скорее, для тебя конкурс.

– Да? Ну, хорошо. Только не удивляйся, когда я приду домой выпивши.

– А какой будет приз?

– Три пустые бутылки текилы. Они нам пригодятся – для нефти.

166.

– Антонио, Антонио!

– Ну, что такое, Мария, я же так хорошо спал!

– Вставай, уже два часа дня. Нам нужно ехать, копать огород на даче.

– Мария, я не могу, я вчера допоздна работал с документами.

– С какими документами, ты уже пять лет нигде не работаешь?

– С паспортом и правами. Я их так забрызгал кактусовой икрой, когда мы с Хорхе и Рамоном соревновались, кто попадет кактусовой икрой в документы.

– Но, Антонио, в Мексике же такие суровые зимы, нам нужно уже сейчас посадить кактусы, иначе они не успеют вызреть и померзнут.

– Мария, я не могу сейчас копать… по религиозным соображениям.

– Почему?

– Сегодня же день святого Марселоса Безлопатника.

– Безлопатника? А куда он дел свой лопатник?

– Не знаю, возможно, его у него украли, пока он копал огород. В любом случае, копать сегодня нельзя.

– Но что же делать, Антонио, ты уже два месяца отказываешься ехать на дачу.

– Я придумал, Мария. Найми этого безработного Мендосу.

– Но ему же придется платить!

– Не придется. Скажи ему, что твоя бабушка зарыла на огороде немножко сокровищ древних инков, и он перекопает тебе весь огород. Только следи, чтобы он не выкорчевал дом.

– Ладно, Антонио. А можно, если мы найдем эти сокровища, я куплю себе сапоги, шубу и что-нибудь из драгоценностей?

– Вот еще. Мы купим мне машину, а остальные деньги уйдут на штрафы, потому что у нас, видишь ли, запрещено водить машину в нетрезвом виде. Все, Мария, не надо никакого Мендосы, я сам все сделаю.

– Сегодня?

– Нет. Пройдет трехдневный праздник святого Имбрулио Опохмелителя, потом день святого Игнасио, покровителя людей, не ездящих на электричках, а потом уже можно будет никуда не ехать, все равно будет поздно.

– А как же сокровища?

– А пусть полежат, глядишь, проценты набегут. Все, я сплю, Мария, спокойного дня.

– Ах, Антонио, когда ты умрешь, ты станешь святым Антонио Ничегонеделывателем.

167.

– Антонио!

– Да, Мария.

– Что ты там делаешь?

– О, Мария, я разливаю текилу по рюмкам.

– А зачем тебе сразу три рюмки текилы?

– Ну, что ты, Мария, в этом же все и дело. Первую рюмочку я сейчас выпью, второй я запью, а третьей закушу.

– А если ты будешь ею закусывать, зачем ты налил в нее текилу?

– Н-да, Мария, что бы тебе такое ответить?… просто я хочу, чтобы эта рюмка была вымочена в текиле, потому что жевать сухое стекло невкусно и бессмысленно.

– Спасибо, Антонио, теперь мне все ясно. Как же хорошо ты умеешь все разжевывать!

– Да. Особенно я умею разжевывать все, связанное с текилой.

– Антонио, а почему же тогда говорят «трезвый, как стекло»? Наверное, правильно было бы говорить «пьяный, как стекло».

– Ты права, Мария. Более того, раньше так и говорили. Но, в процессе эволюции человечество научилось ходить на задних конечностях, но утратило две важнейшие вещи – хвост и выражение «быть пьяным, как стекло».

– Ой, Антонио, какой ты все-таки умный!

– Да. Но сейчас я пущу эволюцию вспять. Смотри! (Пьет). Вот, я уже и на четвереньках.

– Антонио, а у тебя вырастет хвост?

– Сейчас посмотрим. Дай-ка мне еще одну бутылку! (Пьет). Ой, Мария, не знаю, как у меня, но у тебя хвост есть… и еще серенькая шкурка, большие уши и остренький нос.

– Это же крыса, Антонио!

– У нас в доме завелись крысы, Мария. Надо вызвать кошку. А я вернусь в мировой океан, из которого мы все вышли… налей мне ванну, Мария, я побуду простейшим одноклеточным.

168.

– Мария!

– Да, Антонио.

– Все, я решился. Я включаюсь в борьбу за президентское кресло.

– А чем тебя не устраивает твое, кожаное, на крутящейся ножке? Конечно, когда ты выпьешь, ты начинаешь крутиться на нем, пока не упадешь, но все-таки…

– Подожди, Мария. Не опошляй идею. Я против безальтернативности.

– Чего, Антонио?

– Смотри, Мария, всему на свете есть альтернатива: старикам – молодые, курицам – утки, бутылке текилы – другая бутылка текилы.

– Поняла, ежикам – кактусы, женщинам – мужчины…

– Стоп, Мария, для меня такой альтернативы нет. Альтернативой женщине может быть только другая женщина. Например тебе – Люсия, а иногда Хуанита, но это я называю плохой альтернативой.

– Что? Что ты сказал? Какая у меня альтернатива?

– У тебя такая альтернатива – либо ты немедленно замолчишь, либо я ударю тебя сковородкой по голове.

– А другой альтернативы у меня нет?

– Есть. Ты замолчишь, но я тебя все равно ударю… Гм… а о чем мы говорили? Ты что-то говорила про президента.

– Я? Это же ты что-то хотел от него…

– Я? А что?… Вот, Мария, вот так из-за тебя рухнула моя политическая карьера. А ведь я мог стать Черчиллем и произнести речь в Фултоне… или наоборот – Фултоном в Черчилле.

– Ой, Антонио, вот же опять альтернатива!

– Все, Мария, ты допрыгалась. (Удар сковородки). Пойду посплю… или нет… ну, вот, опять альтернатива. Дам-ка я себе сковородой по голове… или головой по сковороде… да что ж ты будешь делать! (Удар сковородки). Вот, теперь никакой альтернативы. (Упал).

169.

– Мария!

– Да, Антонио.

– Смотри, как я налил текилу – ровно по самый краешек. Прямо тютелька в тютельку.

– Подожди, Антонио, я что-то не поняла. Текилу в рюмке я вижу. А где тютелька в тютельке?

– Что, Мария?

– Ну, ты же сам сказал, что ты налил текилу в рюмку, а тютельку в тютельку. Где обе тютельки?

– Мария, это такое известное мексиканское выражение…

– Знаешь что, Антонио, выражение «налей текилу в рюмку» еще более известное. Но текилу я вижу, а тютелек – нет. А их же должно быть две! Ладно, одну я бы еще могла не увидеть…

– Мария, это выражение означает «в самый раз»…

– Какой «раз»? Если бы ты пил только «раз»! Ты же пьешь целый день!

– Мария, ты знаешь такое слово – идиома?

– Что? Сам идиом! Напился – и сразу ругаться. Ложись спать, алкоголик! Даже тютелькой со мной не поделился, хотя бы одной!

– Нет, Мария, ты не идиома. Ты просто дура… Все, я пошел спать. Только попробуй мне присниться, я из тебя мягкое место сделаю… (Храпит)

170.

– Мария!

– Да, Антонио.

– Я придумал нам невероятно прибыльный бизнес. Считай, что мы сказочно разбогатели.

– А до скольких считать?

– Ох, Мария, теперь это уже неважно. Хоть до миллиона.

– Один…

– Смотри, Мария, у нас в холодильнике десять куриных яиц.

– Два…

– Да не два, а десять. Мы поместим их в микроволновку, и буквально через минуту из них вылупятся цыплята.

– Три…

– Да не три, а тоже десять. Они снесут яйца,…

– Четыре…

– Перестань считать, ты меня сбиваешь! Мы их опять в микроволновку – и к концу дня у нас будет минимум 250 цыплят, не считая яиц, из которых они вылупились.

– То есть, у нас будет столько яиц, сколько куры не клюют?

– Точно, неси яйца! Ну, что, Мария, готовься, скоро я буду яичный король, а ты – яичная королева. А если бы у нас были дети, они были бы яичными принцами.

– Но у нас же есть дети!

– Какие же это дети? Это негодяи, сволочи, подонки… Им я как раз не дам ни песо, потому что… (Взрыв). Мария, что это?

– Это взорвалась микроволновка.

– А на сколько ты поставила яйца?

– На минуту.

– Все ясно, Мария. Цыплята вылупились из яиц максимум за 10 секунд, потом они стремительно выросли и превратились в кур, те начали расширяться – куры же при нагревании расширяются – а в нашей микроволновке тесно, она же МИКРОволновка…

– Да, помнишь, как ты напился и пытался засунуть меня туда? Ничего не получилось.

– Вот, а у меня редко ничего не получается, когда я хочу тебя куда-нибудь засунуть…

– Я придумала, Антонио! Нужно просто купить МАКРОволновку, и все туда поместится – и куры, и яйца, и даже я…

171.

– Антонио, Антонио, пойдем скорее в магазин, я там видела платье моего размера!... А что ты молчишь? Куда ты смотришь?

– Открой шире дверь, Мария, и заходи. Здесь, в квартире все расскажешь…

– Ну, слушай, платье роскошное, оранжевого… (Ба-бах!!!)

– Какая все-таки прекрасная была идея – поставить на дверь эту чугунную болванку. А то – нужно платье, нужно платье! А вот уже ничего не нужно, и все довольны. И главное – тихо. Осталось похоронить Марию и убрать трупы этих негодяев управдома, почтальона и соседа, которые зашли ко мне до Марии. Пожалуй, сожгу квартиру, так будет проще всего. Все равно в следующей серии все будет по-прежнему… ведь мы так полюбились народу…