Текст книги "Щит дьявола"
Автор книги: Лео Кесслер
Жанр:
Военная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Лео Кесслер.
Щит дьявола.
Роман
ПРЕДИСЛОВИЕ
Труби в рог, бей в барабан!
С улиц прочь – идет «Вотан»!
Наше оружие – сталь,
Кости врагов сокрушить не жаль.
Мы жаждем крови врагов,
«Вотан», шагай в монолите рядов!
Ибо наша судьба – это смерть…
осень 1944 г.
Мрачной осенью 1944 года, на пятый год войны, боевая группа СС «Вотан» под командованием штандартенфюрера фон Доденбурга превратилась в своего рода «пожарную команду» фюрера, которую Гитлер бросал в пекло любой битвы в отчаянной попытке изменить ее исход. Бойцы «Вотана», закаленные ветераны, в течение долгих лет сражавшиеся на полях битв в доброй половине европейских стран, превратились в свирепых и кровожадных воинов, которые уже не испытывали чувства преданности ни своему народу, ни своему фюреру и государству. Единственными, кому они хранили верность, являлись их собственные товарищи по оружию, их любимый командир и само их оружие.
Будучи обреченными на смерть и осознавая, что серебряные руны СС на правой петлице, которых все так боялись, автоматически превращала их в военных преступников, они совершенно не испытывали страха, бешено сражаясь с превосходящими силами противника за дело, которое уже давно было проиграно. Вот так, в хмурый сентябрьский день в 1944 году одетые в черную униформу [2]2
Ошибка автора. Здесь и далее: в 1944 г. в Германии ношение черной униформы СС, которая и до этого использовалась крайне редко – и только в торжественных случаях, – было вовсе отменено. – Прим. ред.
[Закрыть]бойцы штандартенфюрера фон Доденбурга подошли к Аахену – «святому граду» Германии, который фюрер приказал им отстоять. Этот приказ звенел в их ушах. Под конец войны они должны были сражаться на самой Германской земле!
ЧАСТЬ I. «СВЯТОЙ ГРАД»
Этот чертов католический Аахен – город Карла Великого. Это – сердце Германии, не национал-социалистской Германии, а всей Германии. Аахен должен остаться немецким городом!
Из обращения бригадефюрера СС Дегенхардта «Дьявола» Доннера к штандартенфюреру фон Доденбургу, сентябрь 1944 г.
Глава первая
– Всем замереть!
Услышав команду, бойцы небольшой разведгруппы немедленно попадали во влажную траву, которой порос обрывистый берег реки, крепко сжимая оружие во внезапно вспотевших ладонях, и принялись внимательно осматривать лежащую перед ними маленькую долину.
Сентябрьское солнце медленно опускалось за горизонт. С востока в долину заползали длинные черные тени. Тишина казалась слишком плотной, неестественной и была явственно пропитана ощущением опасности. И даже постоянные гулкие раскаты артиллерийских орудий, все время до этого доносившиеся с восточного направления, сейчас, казалось, совершенно стихли.
Штаб-сержант Уорнер Холцингер, командир разведгруппы, только что приказавший всем замереть, осторожно поднялся на одно колено и внимательно вгляделся в разрушенный мост, по которому можно было перейти через реку и оказаться в долине. Немцы уничтожили его всего несколько часов тому назад. Идущие по пятам отступающего врага бойцы разведгруппы явственно слышали грохот взрыва, который ознаменовал уничтожение этого моста. Явственно слышал его и штаб-сержант Холцингер. Он видел, что моста больше не существовало. Это было совершенно очевидно. Однако он не мог с той же степенью уверенности сказать, что делали и где были сейчас взорвавшие его крауты [3]3
Краут (Kraut) – презрительное название немцев в англоязычных странах. – Прим. ред.
[Закрыть]– то ли они действительно отступили далеко в глубь территории, то ли, наоборот, затаились на прилегающих к долине высотах. Если второе было верно, то тогда их малочисленная разведгруппа, которая вела разведку местности в интересах 5-й танковой дивизии, могла оказаться в очень сложном положении. Или попросту погибнуть.
– Ну, что ты думаешь, сержант [4]4
При обращении по званию в армии США называют обобщающее название категории военнослужащих. – Прим. ред.
[Закрыть]? – выдохнул капрал Драйвер, который осторожно подполз к Холцингеру. Он крепко сжимал в своих руках карабин и все время настороженно оглядывался. – На вид речка чертовски глубокая. Да и вообще от всего этого местечка у меня мурашки бегут по коже. Может быть, нам лучше начать выбираться из этой проклятой дыры?
Холцингер облизал свои пересохшие, потрескавшиеся во многих местах губы.
– Ты, капрал Драйвер, и все остальные… слушайте меня! Вам всем отлично известно, как нуждается командование и штаб дивизии в нашей информации. И если мы сейчас выберемся отсюда, так ничего толком и не разведав, то, боюсь, по возвращении домой нас могут просто разорвать на части. Мы должны провести полноценную разведку местности и понять, какая здесь обстановка. Это должно быть вам ясно. Вы понимаете, о чем я говорю? – Штаб-сержант с надеждой всмотрелся в небритые лица своих товарищей, рассчитывая увидеть в их глазах поддержку. Но те лишь отводили глаза в сторону или прятали их. Уорнер Холцингер чувствовал, что все они ощущают в душе такой же страх, какой испытывал в этом мрачном месте он сам. Но эти парни, черт побери, не являлись унтер-офицерами. Им вменялось в обязанности лишь подчиняться. А командовать и принимать решения здесь должен был он.
– Ну, хорошо, – громко произнес он. – Вижу, что у вас нет особого желания идти вперед. Тогда это сделаю я. Я перейду эту речку с нашим французским проводником и посмотрю, что находится на противоположном берегу. Вы же будете прикрывать меня. Если все сойдет благополучно, то вы последуете за мной. Но только, переходя реку, глядите вокруг в оба – я не хочу, чтобы крауты застали вас врасплох со спущенными штанами. Вы поняли меня?
После этих слов Холцингер схватил свой карабин и, подойдя к самой реке, осторожно вступил в быстро текущую воду, медленно заходя все глубже и глубже. Настороженный проводник-француз неотступно сопровождал его.
Ледяная вода доходила штаб-сержанту уже до колен. Затем она дошла ему до самых бедер. Он огляделся. Половина пути через реку уже осталась позади – ас противоположного берега пока не раздалось ни пулеметных очередей, ни ружейных выстрелов. Все было тихо. Не чувствовалось ничего, кроме дуновений очень холодного ветра, предвещавшего столь же холодную ночь.
Уорнер Холцингер продолжал идти вперед, борясь с течением и стараясь удержаться на ногах, которые то и дело скользили по устилавшим дно склизким камням. Наконец он почувствовал, что постепенно выходит из воды. В конце концов, она начала плескаться у самых его ног. Он сделал последнее, самое трудное усилие – и, выдирая ноги из липкой грязи, вышел на противоположный берег.
Этот выход штаб-сержанта Холцингера из речки на берег армейская газета «Звезды и полосы» назвала потом «историческим моментом». Пока же унтер-офицер не ощущал никакой особой торжественности, зорко оглядываясь вокруг и по-прежнему настороженно сжимая в руках карабин. Но вокруг все было тихо – и никаких следов немцев.
Штаб-сержант решил не тратить больше времени, и положил растопыренные пальцы на верхушку своего шлема, что означало в американской пехоте: «Идите ко мне». После этого он стал взбираться по крутому склону. Французский проводник следовал за ним.
Вскоре к этому тандему присоединились и остальные бойцы, перебравшиеся вброд через реку. Оказавшись на противоположном берегу, они немедленно выстроились в боевой порядок и, прикрывая друг друга, начали медленно двигаться по направлению к группе обшарпанных строений, которые, судя по всему, были старой фермой.
Однако все меры предосторожности, которые предпринимали американцы, продвигаясь к этим халабудам, оказались совершенно излишними. Когда солдаты достигли цели, то обнаружили, что строения стоят абсолютно пустые. Немцы, очевидно, давно покинули их.
Но когда американцы забрались внутрь самих сооружений, то, к своему удивлению, нашли и нечто другое. Обветшалые деревянные стены были не более чем искусно сделанным камуфляжем. За ними прятались усиленные железобетонные стены, перекрытия мощных бункеров и замаскированных огневых точек. Непрезентабельная с виду старая ферма таила внутри себя целую крепость.
– Ничего себе, сержант, – протянул капрал Драйвер, освещая карманным фонариком толстенные железобетонные стены. Они были совершенно монолитными – за исключением узких прорезей-бойниц для пулеметов. – Ты знаешь, что это, черт побери, за место?
Холцингер отрицательно потряс головой. Нет, у него не было никакой догадки на этот счет. Остальные члены разведгруппы выглядели столь же удивленными своим неожиданным открытием.
– Это – «Линия Зигфрида» [5]5
Линия Зигфрида (Западный вал) – система германских долговременных оборонительных укреплений, возведенных в 1936—1940 гг. на западе Германии. – Прим. ред.
[Закрыть]! – возбужденно бросил Драйвер. – Мы достигли проклятой немецкой «Линии Зигфрида»! Наконец-то мы сделали это!
Челюсть Уорнера Холцингера на секунду отвисла, пока эта информация доходила до его сознания.
– Братишка! – возбужденно воскликнул он наконец. – Я думаю, ты чертовски прав! Теперь нам надо как можно скорее ознакомить с этим открытием наше командование!
Сидя в полутьме немецкого бетонного бункера, стены которого все еще хранили запах дешевого табака и нечистых тел фашистских солдат, американцы победоносно улыбнулись друг другу. Но Холцингер прекрасно понимал, что им нельзя терять времени. Он подозвал к себе рядового Локке и прижал к губам микрофон полевой рации, которую тот нес на своих плечах.
– Солнечный луч-один, прием, – быстро проговорил он в микрофон. – Солнечный луч-один, прием! Солнечный луч-один, вы слышите меня? Это Чарли-один. Вы слышите меня? Прием!
В наушниках раздался треск, и Холцингер отчетливо услышал громкий и ясный голос командира, штаб которого находился по другую сторону границы Люксембурга с Германией:
– Привет, Чарли-один. Слышу вас ясно и четко. Говорите!
Штаб-сержант Холцингер на мгновение застыл, осознав наконец всю колоссальную важность сообщения, которое он собирался передать, и прочистил горло.
– Привет, Солнечный луч-один. Говорит Чарли-один. Время – одиннадцатое сентября, восемнадцать часов ровно. – Он еще раз откашлялся. – Наш разведывательный отряд только что вошел на территорию Германии к северо-востоку от Люксембурга. Мы достигли «зоны А». Не встретили здесь никакого противника. Все заранее укрепленные и оборудованные позиции покинуты неприятелем. Конец!
В течение очень длительного времени он не слышал ничего, кроме неясного потрескивания в наушниках и тяжелого дыхания людей, сгрудившихся вокруг него в полутьме немецкого бункера. Затем в наушниках послышался громкий радостный голос командира, ради такого случая отбросившего к черту все условности, которые обычно соблюдались во время подобных переговоров по радио:
– Холцингер, какой же ты везучий сукин сын! Ты же только что стал первым иностранным солдатом, которому со времен Наполеона удалось пробиться на немецкую территорию! – Командир на мгновение перевел дух. – А теперь уносите-ка оттуда ноги, пока вы еще целы. Я хочу, чтобы ты лично выступил с этим донесением перед нашим генералом, командующим дивизией. Черт побери, Холцингер, генерал должен быть по-настоящему польщен, узнав, что это именно его дивизия первой из всех объединенных войск союзников проникла на территорию Германии. Так что давай-ка, шевелись, не теряй времени. Возвращайся как можно быстрее! Конец связи!
– Понял вас. Конец связи, – торопливо пробормотал Уорнер Холцингер и выключил радиопередатчик. Локке тут же подхватил микрофон.
Штаб-сержанту не требовалось никаких дополнительных указаний, чтобы начать как можно быстрее двигаться в направлении их «Уайта» [6]6
Бронированный разведывательный автомобиль M3 Scout Car, применявшийся в армии США в период Второй мировой войны. – Прим. ред.
[Закрыть], спрятанного в зарослях сосен на люксембургской территории.
– Слушайте меня, ребята, – объявил он. – Кажется, мы вошли в историю или что-то в этом роде. А теперь давайте-ка рвать когти отсюда. Здесь почему-то холоднее, чем в могиле… И у меня нет никакого доверия к этим чертовым краутам…
* * *
Пока американская разведгруппа сбегала вниз по склону холма, поскальзываясь на влажной траве, которую неожиданно густо покрыла роса, и стремясь как можно быстрее добраться до своей разведывательной машины до того, как вся эта маленькая зловещая долина окончательно утонет в ночной темноте, невысокий немецкий солдат-связист в очках зашевелился в своем укромном месте. Он выдал вздох облегчения и вытер пот со лба обшлагом рукава своего потрепанного серого форменного кителя. Солдат с удовольствием сейчас закурил бы, – но он знал, что у него нет ни минуты времени на перекур. К тому же его руки страшно дрожали. Связист просто не смог бы удержать в руках сигарету. Да к тому же у него и не было с собой курева. Он прикончил свою последнюю сигарету тогда, когда лейтенант Рауш приказал ему остаться здесь и докладывать о развитии обстановки. Затем командир поспешил отвести остатки их потрепанного, полностью потерявшего боевой дух батальона в глубь немецкой территории…
Стараясь сдержать дрожь в пальцах, связист покрутил ручку полевого телефона. Прижав трубку к губам и изъясняясь шепотом, точно боясь, что американцы, бредущие сейчас по колено в воде через бурлящий поток, смогут услышать его, он выдохнул:
– Вы слышите меня, господин оберлейтенант?
– Ну конечно, я слышу тебя, четырехглазый идиот! – рявкнул оберлейтенант Рауш. Связист сразу узнал его грубый голос, хрипящий от шнапса и курева. – Может быть, у меня еще и немного кружится голова после того, как мне пришлось срочно сваливать из этого чертового места, но слышу я хорошо. Давай, Майер, докладывай, что ты там увидел?
– Разрешите покорнейше доложить вам… – начал было Майер, используя традиционную форму для обращения к офицеру, принятую в немецкой армии, но Рауш оборвал его:
– Отбрось это дерьмо! Ближе к делу! Что ты, черт побери, там увидел?
– Американские бронетанковые части, господин оберлейтенант, – ответил Майер. – Пока я видел всего лишь одну машину, господин оберлейтенант, но я слышал, как ревели моторы гораздо большего количества бронированных машин на другой стороне реки. Их собралось здесь очень много, господин оберлейтенант. А теперь вы позволите мне вернуться в расположение части?
Рауш молчал, не отвечая на мольбу связиста, прозвучавшую в самом конце. Вместо этого Майер, который был вместе с оберлейтенантом с того самого дня, когда в начале августа 1944 года началось их длительное, паническое, кровавое отступление из Франции, услышал, как командир тяжело вздохнул – так, словно на его плечах был груз ответственности и забот самого фюрера.
Наконец Рауш усталым голосом проронил:
– Итак, Майер, бледнолицый ты кусок дерьма, ты, конечно, догадываешься, что все это означает, не так ли?
Майер, который знал, что в устах Рауша выражение «бледнолицый кусок дерьма» означает что-то вроде поощрения, не почувствовал себя ни капли оскорбленным.
– Нет, господин оберлейтенант, – ответил он. – Что же?
– Это означает, осел, что уже сегодня ночью или в крайнем случае завтра рано утром эти американские солдаты предпримут атаку на Аахен. И нам придется вновь уносить ноги, чтобы только спасти наши драгоценные жизни. – Голос Рауша стал еле слышным: – С мечтами покончено, Майер. Вермахт великой Германии наконец-то столкнулся с непреодолимой силой и будет окончательно разгромлен [7]7
Типичная идеологическая установка многих западных писателей о том, что решающим фактором поражения нацистской Германии явилось вступление на европейский театр военных действий именно англо-американских сил. – Прим. ред.
[Закрыть].
Глава вторая
– Вы только взгляните на этих проклятых ублюдков, господин штандартенфюрер [8]8
Здесь и далее: в действительности в СС было широко принято правило обращаться к соратникам по организации (в том числе и к старшим по званию) без приставки «господин», при этом «на ты». – Прим. ред.
[Закрыть], – простонал гауптшарфюрер Шульце, указывая на шеренги пехотинцев, которые до сих пор удерживали высоты, но теперь, не выдержав натиска противника, скатились с них и обратились в паническое бегство. – Вся армия этих вонючих недоносков бежит, и все дела! – Он с презрением сплюнул и взглянул на светловолосого штандартенфюрера Куно фон Доденбурга, который стоял рядом с ним на броне «королевского тигра» [9]9
«Королевский тигр» (нем. Konigstiger) – полуофициальное название тяжелого немецкого танка PzKpfw VI Ausf.B Tiger II. – Прим. ред.
[Закрыть]. – Что вы собираетесь делать со сбродом этих дерьмовых уродов, с самого начала наложивших себе в штаны, спрошу я вас?!
Штандартенфюрер фон Доденбург, командир боевой группы СС «Вотан», находившейся в полной боевой готовности и сконцентрированной в сосновом массиве в пяти километрах к западу от Аахена, отвел глаза от шеренг пехотинцев, которые в беспорядке бежали назад, бросив свои боевые позиции. Какой-то офицер безуспешно пытался остановить их и восстановить линию обороны, но его никто не слушал. Орудия Седьмого корпуса армии США безжалостно молотили по позициям, которые занимали эти солдаты, обращая все в пыль и дым. Скоро к артиллерийской артподготовке должны были присоединиться американские штурмовики, чтобы сбросить на это место груз бомб и окончательно покончить с любыми очагами немецкого сопротивления в преддверии грандиозной атаки американских войск на Аахен.
– Неужели я действительно слышал, что ты назвал их «дерьмовыми уродами», гауптшарфюрер Шульце? – с деланным удивлением произнес фон Доденбург. Его голос был абсолютно спокоен – точно он наблюдал сейчас документальный фильм, а не настоящее крушение немецких боевых порядков перед самым Аахеном. – Честно говоря, я немного удивлен, что один из старших унтер-фюреров [10]10
Категория воинских званий, объединявшая звания от унтершарфюрера до гауптшарфюрера; проще говоря, сержанты и старшины. С 1942 г. туда добавилось еще и звание штурмшарфюрера (младшего лейтенанта). – Прим. ред.
[Закрыть]элитного подразделения войск СС использует подобные выражения.
Шульце, бывший гамбургский докер, прослуживший бок о бок с фон Доденбургом на всех европейских фронтах войны начиная с самых первых дней батальона СС «Вотан», сделал неприличный жест: сложив пальцы одной руки колечком, он начал тыкать туда указательным пальцем другой руки.
– Вот что я думаю об этих дерьмовых псах, господин штандартенфюрер, – с презрением выдохнул он.
Импозантный офицер, затянутый в черную кожаную униформу СС, на которой не красовалось никаких наград – лишь с шеи свисал Рыцарский крест Железного креста с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами, – улыбнулся. Но в его тоне не было ни малейшей симпатии к только что произнесенным словам Шульце.
– Эти «псы», как ты изволил назвать их, гауптшарфюрер Шульце, являются в действительности германскими солдатами. Это те же самые люди, которые совершили беспримерный марш к Москве, покорили половину Европы, а теперь сражаются против всего мира, ополчившегося против нас. И то, чем они занимаются сейчас, – это, по выражению наших лидеров, называется «корректировкой линии фронта». Ну-ну, Шульце… как только ты можешь так отзываться о любимцах фюрера – солдатах великой Германии?
– Если мне будет позволено сделать одно смиренное замечание, господин штандартенфюрер, – вы циник, господин штандартенфюрер, – сверкнул глазами Шульце.
Ответ фон Доденбурга потонул в грохоте взрывов авиабомб, которые стали массированно сбрасывать на немецкие позиции эскадрильи американских штурмовиков, нырявшие к поверхности Земли на скорости пятьсот километров в час. Пехота, и без того деморализованная вражеским натиском, окончательно дрогнула и бросилась врассыпную. Непрерывно строчившие крупнокалиберные пулеметы американских самолетов вырывали из толпы бегущих одного человека за другим, усеивая землю трупами. Все немецкие солдаты бросились ничком на землю в поисках хоть какого-то укрытия. Оставив неприятелей бессильно распластавшимися внизу, «лайтнинги» [11]11
Самолет Локхид Р-38 «Лайтнинг» – американский тяжелый истребитель. – Прим. ред.
[Закрыть]триумфально взмыли в серое сентябрьское небо, точно празднуя невиданный успех их неожиданного нападения.
Когда вражеские самолеты скрылись, оставшиеся в живых пехотинцы повскакивали с земли и вновь беспорядочно побежали назад, топча тела своих мертвых и умирающих товарищей, не обращая внимания на стоны раненых и их просьбы о помощи.
– Внимание! – проревел Куно фон Доденбург, обращаясь к эсэсовцам. Он быстро окинул взглядом строй своих людей, проверяя, готовы ли они выполнить задание. Убедившись, что все стоят наготове, ожидая его команды, он легко спрыгнул с брони танка и двинулся через невысокие кусты вперед, на открытую местность.
Оказавшись на опушке соснового леса, фон Доденбург встал, широко расставив ноги и не обращая внимания ни на огонь американской артиллерии, ни на налет вражеской авиации. Устремив взгляд вперед, он стал ждать, пока беглецы поравняются с выстроившимися цепью эсэсовцами.
– О, черт бы побрал этот мир! – прорычал гауптшарфюрер Шульце. – Нам опять приходится вступать в дело, чтобы исправить положение!
Он вышел вслед за фон Доденбургом на открытое пространство и махнул рукой, призывая командиров передовых «тигров» присоединиться к нему. Теперь перед кромкой леса выстроилась целая шеренга эсэсовцев. Они стояли молча, широко расставив ноги, как и сам Куно, сжимая в руках табельное оружие. А беглецы тем временем все ближе приближались к ним. Они бежали вперед, не разбирая дороги, побросав свои винтовки и железные шлемы. В их пронизанных паникой мозгах была лишь одна мысль: убежать, спастись любой ценой.
С эсэсовцами поравнялся совсем молоденький солдат, по возрасту почти мальчик. Его глаза были широко распахнуты от панического страха, волосы – растрепаны; его дыхание было судорожным и прерывистым.
– Остановись! – приказал Куно фон Доденбург.
Но молоденький солдат не слышал его. Он продолжал нестись вперед, выставив перед собой руки, точно слепой.
– Шульце! – проревел фон Доденбург, не поворачивая головы.
Огромный широкоплечий уроженец Гамбурга выставил вперед свою ногу. Молоденький солдат споткнулся о нее и упал, растянувшись во весь рост. Шульце ударил его ногой в висок, и беглец потерял сознание.
Теперь отступавшие были везде – их плотная масса наседала на молчаливую шеренгу мрачных эсэсовцев, пытаясь прорвать ее и бежать дальше.
– Американцы… – стонали беглецы. – Американцы… они везде. Они уже подошли к этим высотам с противоположной стороны и продолжают наседать!
– Остановите их! – громовым голосом приказал фон Доденбург, по-прежнему не поворачивая головы. Его взгляд был устремлен на высоты, из-за которых в любой момент должны были показаться первые наступавшие на город американские части.
Одетые в черные мундиры с рунами СС бойцы «Вотана» подняли приклады своих винтовок и принялись безжалостно крушить ими зубы и челюсти бежавших с поля боя немецких солдат.
– Эй, остановитесь! – закричал широколицый, упитанный седовласый солдат. – Мы такие же немцы, как и… – Его слова внезапно застряли у него во рту – вперемежку с выбитыми и раскрошенными зубами. Он отшатнулся назад, пытаясь удержать выбитую челюсть руками. В его глазах застыла паника и ужас. Молодой эсэсовец со всего размаху ударил пожилого солдата носком сапога в пах. Не глядя на него, рухнувшего на землю и корчащегося от боли, ССманн переступил через тело и ударил прикладом в лицо следующего беглеца.
В течение нескольких секунд неповиновение было подавлено, а бегство – остановлено. Оставшиеся в живых беглецы в ужасе замерли перед неумолимой шеренгой эсэсовцев, в смятении косясь на своих корчащихся от боли товарищей, валявшихся в грязи и в пыли.
Когда первые американские «шерманы» [12]12
«Шерман» (М4 Sherman) – основной американский средний танк периода Второй мировой войны. – Прим. ред.
[Закрыть]показались на гребне холма и гауптшарфюрер Шульце увидел взводы пехоты, которые, укрывшись за танковой броней, неотступно двигались следом, он повернулся к незадачливым беглецам. Громоподобный голос Шульце был слышен всем:
– А ну-ка, ублюдки, прыгайте в эту траншею! И пусть ни один из вас не смеет высунуть из нее головы, пока я не скажу вам! – Он угрожающе поднял вверх свой огромный кулак. – Потому что если кто-то из вас посмеет сделать это, то я накормлю его зуботычинами так, что он потом целый месяц сможет свободно обходиться без всякой пищи. А теперь, когда вы знаете, что мне от вас нужно, шевелитесь, ублюдки, и выполняйте то, что вам приказано!
Беглецам не требовалось никаких дополнительных приказаний. Точно испуганные мыши, они бросились в траншею, почти до краев заполненную дождевой водой. В траншее плавал раздутый труп коровы с торчащими вверх ногами.
В эту же минуту эсэсовцы побежали к своим танкам. Взревели моторы. Длинные орудия развернулись в ту сторону, где уже появилась американская пехота.
Волна артподдержки, которая предшествовала «шерманам», расчищая для них проход, постепенно приближалась к позициям боевой группы «Вотан». Снаряды рвались уже в двухстах метрах от эсэсовских «тигров». Затем – в ста пятидесяти. Потом – всего в ста.
– Стоять! Держаться! – проскрежетал зубами Куно фон Доденбург. – Держаться, во что бы то ни стало! Сейчас начнется самое страшное!
Артиллерийские снаряды обрушилась на сосновый лес, в котором прятались танки «Вотана». Сгрудившиеся на дне траншеи беглецы еще глубже вжались в жидкую грязь, не смея высунуть голову наружу. Однако по разрывам снарядов фон Доденбург понял, что американцы не бьют бронебойными. Те, что рвались вокруг них, предназначались лишь для уничтожения живой силы. Значит, враги даже не предполагали, что в этом лесу могут прятаться танки. Несмотря на оглушительный грохот, настигавший его со всех сторон, и свист осколков, фон Доденбург не смог сдержать холодной удовлетворенной улыбки. Янки скоро должен был ожидать весьма неприятный сюрприз.
Спрятавшиеся в траншее беглецы то и дело вскрикивали, когда осколки и артиллерийская шрапнель пролетали совсем близко от них. Майер, сидевший там вместе с остальными, почувствовал, как по ноге заструилась струйка его собственной мочи. Он никогда в жизни не был так сильно напуган.
– Святой Боже на небесах, – в панике завопил он, – пусть это кончится… пожалуйста! – В следующее мгновение его желание осуществилось. Огромный осколок срезал его голову, точно бритвой. Она упала на дно траншеи – вместе с очками. Лежавшего рядом лейтенанта Рауша вырвало – оторванная голова Майера валялась прямо напротив него, и, казалось, связист спокойно смотрит на офицера сквозь свои стеклышки в металлической оправе.
Между тем волна артподготовки двинулась дальше. Снаряды больше не рвались в лесу. Сучья и ветви свисали с деревьев, точно оторванные человеческие руки.
Штандартенфюрер фон Доденбург понял, что американцы так и не заметили и не сумели распознать их присутствия. Теперь американская пехота оказалась прямо перед его танками. Куно не испытывал ни малейшего колебания перед принятием решения.
– Ты только посмотри, Шульце, какое это божественное зрелище, – с воодушевлением выкрикнул он, – целый батальон американской пехоты, выстроившийся в одну линию, точно на параде, – и без малейшей возможности укрыться в радиусе ближайших двухсот метров!
Он выхватил сигнальный пистолет и выстрелил в воздух. Красная сигнальная ракета взмыла вверх в утреннее небо и зависла там, казалось, на целую вечность, освещая все своим нереальным пульсирующим светом. Затем она устремилась вниз к земле. Это был тот сигнал, который тридцать стрелков-артиллеристов боевой группы СС «Вотан» ожидали на протяжении последних двух часов – с того самого момента, как Куно фон Доденбург разместил их на позициях.
Тридцать 88-миллиметровых орудий заработали синхронно и слаженно, точно одно. Первым же залпом накрыло всю передовую американскую роту. Вражеские пехотинцы исчезли, точно их смела с поля боя чья-то гигантская рука. Однако американские танки продолжали двигаться вперед, осторожно пробираясь мимо вновь образовавшихся огромных воронок и свежих трупов собственных солдат.
Фон Доденбург, который следил за ходом боя с башни своего «тигра», выстрелил второй сигнальной ракетой, на сей раз – зеленого цвета. Стрелки-артиллеристы мгновенно отреагировали на сигнал. Они зарядили свои орудия бронебойными снарядами и продолжили стрельбу. Теперь они били по «шерманам» – били по ним бронебойными, которые не оставляли американским танкам ни малейшего шанса, порой прошивая их насквозь. Американские танкисты наконец-то поняли, что попали в самую настоящую ловушку. Они пытались маневрировать по полю боя, чтобы избежать прямых попаданий, но все их усилия были тщетными. Механиками-водителями овладела невольная паника. Два танка врезались друг в друга. Еще один «шерман», неловко развернувшись, врезался в строй своих же собственных пехотинцев, проделав в их строю целую борозду, усеянную окровавленными, корчащимися трупами.
Немецкие артиллеристы продолжали между тем стрелять по американским танкам прямой наводкой. Один танк, остановленный точным попаданием снаряда, неожиданно замер, и его пушка опустилась вниз, словно хобот смертельно раненного слона. Другой замер, точно наткнувшись на невидимую скалу; из его моторного отсека повалил густой белый дым. «Шерман» тут же охватило пламя, и через несколько секунд он взорвался, исчезнув в ослепительном желтоватом свете. Когда эсэсовцы вновь взглянули на это место, они увидели, что американский танк совершенно исчез; только одинокое колесо медленно летело по небу, подброшенное вверх мощнейшей силой взрыва.
Однако у немцев не было времени для того, чтобы обращать внимание на любопытные подробности боя. К этому времени удалось подбить большую часть «шерманов», и теперь их экипажи лихорадочно пытались выбраться из искореженных и горящих «ронсонов» [13]13
То есть зажигалки «Ронсон». Поскольку танки «шерман» очень легко загорались, американцы прозвали их именно так.
[Закрыть]до того, как те окончательно превратятся в пылающие факелы. Эсэсовцы же решили теперь заняться американской пехотой.
Заработали заранее укрытые на хорошо оборудованных позициях спаренные 7,62-миллиметровые пулеметы.
Воздух прошили трассирующие пули. За ними последовал шквальный пулеметный огонь. Фон Доденбург ясно видел, как пули раз за разом прошивали тела американских солдат, убивая их вновь и вновь и превращая уже мертвые тела в нашпигованные свинцом куски окровавленного мяса. Кто-то из американцев обратился в бегство, но пули везде настигали их, заставляя падать на землю с неестественно вывернутыми руками и ногами и умирать в агонии. Некоторые пытались прятаться за горящими «шерманами», но свинец безжалостно косил их и там.
В этот момент внезапно заработали трехдюймовые американские минометы, ставя дымовую завесу между заметно поредевшими рядами американской пехоты и методично расстреливавшими их эсэсовцами. Один за другим немецкие пулеметы невольно замолкали – стрелки не видели, куда им целиться. Наконец Куно фон Доденбург выстрелил в воздух последнюю сигнальную ракету – как знак того, что следует прекратить стрельбу.
Схватив микрофон полевого радиопередатчика, установленного в башне его танка, штандартенфюрер прокричал:
– Всем стрелкам – прекратить огонь. Вы слышите меня? Прекратить огонь немедленно! Предстоит немало сражаться, и нам следует поберечь боеприпасы и не расходовать их попусту. Вы слышите меня, ребята?
Стоя рядом с ним, Шульце, лицо которого было закопчено пороховыми газами, невольно расхохотался:
– Вам следует повторить это, господин штандартенфюрер! Мы, похоже, действительно будем очень долго сражаться – даже тогда, когда все мы окажемся в аду!
Куно фон Доденбург рассмеялся дьявольским смехом:
– В аду, Шульце? Боюсь, что ад – слишком хорошее место для боевой группы СС «Вотан»!
* * *
Полчаса спустя остатки разгромленных американских войск откатились с так и не покоренной ими высоты назад в Бельгию. Единственным признаком, свидетельствующим о том, что они все-таки побывали на Германской земле, являлись десятки горящих и дымящихся «шерманов» да горы трупов пехотинцев, оставшихся неподвижно лежать на грязной земле.
Победив в этом бою, фон Доденбург немедленно организовал задержанных им беглецов в подобие оборонительных порядков. Он послал их на поле боя, чтобы они подобрали там себе неприятельское оружие. Одновременно он разрешил им собрать трофеи, которые немцы всегда во множестве находили на теле убитых американцев – плитки шоколада «Херши», сигареты «Кэмел» и «Лаки Страйк» и другие дефицитные вещички. Когда солдаты вермахта были более-менее вооружены и оснащены, он приказал им снова занять ту высоту, которую они обороняли до того, как в панике скатиться с нее под напором наступающих американцев. Но штандартенфюрер прекрасно понимал, что в ходе новой американской атаки те вновь побегут – если только не станут бояться его больше, чем наступающих американцев. Им следовало преподать хороший показательный урок.
