Текст книги "Блистательный рыцарь (ЛП)"

Автор книги: Лео Франковски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

не было никакой угрозы голода. Что ты на это скажешь?

– Я скажу, что я инженер, Ваша светлость. Я могу построить машины, которые смогут

обогреть дом, помочь убрать урожай или смыть дерьмо. Несправедливо ожидать от меня, что я

смогу заставить людей любить своих ближних. Это не моя работа!

97

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Я потратил все утро, проводя герцогу и его свите экскурсию по предприятиям

Медногорска. Больше всего его впечатлили восемь паровых двигателей, которые мы

установили и два из которых уже работали. Они все имели один блок расширения и были

не очень термически эффективны, но я нашел применение отходящему теплу. Во всех зданиях

в каждой комнате были паровые радиаторы, которые конденсировали пар обратно в воду для ее

повторной закачки в трубчатые котлы. Когенерация! (Примечание: Термин, обозначающий

совместное производство двух видом энергии; в данном случае – механической и тепловой) Когда наступит весна, мы установим кожевенный завод и будем использовать избыточное

тепло и в летнее время.

Этим вечером мы опять ужинали с герцогом и Киликия рассказала историю о том, как ее

родной город был разрушен монголами. Слушали все, кто был в обеденной комнате трактира.

Она рассказала ту же самую историю, которую ее отец рассказывал мне, но то, каким образом

она это сделала, заставило всех в комнате почувствовать это своими внутренностями.

Я не думаю, что кто-то остался равнодушным и даже жесткий старый герцог заплакал.

Он пообещал мне свою постоянную поддержку также, как это сделал каждый человек

в комнате. Киликия стала моим лучшим оружием пропаганды для получения поддержки

в предстоящей войне и она должна будет рассказать эту историю сотни раз в течение

следующих нескольких лет.

После того, как герцог уехал, я потратил еще три дня в Медногорске, в основном

занимаясь решением технических проблем, так как братья Краковские были хорошими

руководителями и не нуждались здесь в помощи.

В течение одного дня, мы переехали в Орлиное Гнездо, выехав до рассвета и прибыв

туда уже после заката.

Инструкторы там уже были в униформе, но была закончена только половина одежды

для мальчиков и они все еще оставались в гражданской одежде.

Было слишком трудно дождаться погоды, подходящей для запуска воздушных змеев, а ангар был достаточно велик, чтобы запускать модели самолетов внутри него. Когда мы его

только строили, мы имели так много доступных людей и леса, что я подумал, что мы должны

в первую очередь сделать его достаточно большим. Ангар был шесть десятков ярдов в ширину

и двенадцать десятков ярдов в длину, то есть достаточно большой, чтобы принять любой

самолет, который я только могу себе вообразить построить из дерева и холста. По размерам, он был как если бы церковь, которую мы построили в Трех Стенах, поставили одна рядом

с другой, но не такой высокий и с земляным полом. Две огромные двери с противовесом

выходили на возможную взлетно-посадочную полосу. Но сейчас мы использовали его

для моделей самолетов.

Я потратил три дня, включая воскресенье, обсуждая самолеты, подъемную силу, сопротивление и другие силы, действующие на планер. В итоге, я дал распоряжение строить

высокоплан, представляющий собой нечто среднее между планером и легким двухместным

самолетом. Совсем как самолет для обзорных полетов, но без двигателя.

Паровая пила была настроена для резки очень тонких полосок дерева и после этого

я смог направиться в Окойтц.

98

Граф Ламберт был в восторге от моей идеи сделать освещение газовыми лампами

в его суконной фабрике в основном потому, что это позволило бы его массивному гарему

оставаться там всю зиму. Идея ввести вторую смену вызвала у него гораздо меньше энтузиазма.

Как сейчас было заведено, девушки, которые не "использовались" в настоящее время, спали на кушетках, непосредственно на фабрике. Введение второй смены потребовало бы

строительства домов для них и, если бы этим пришлось заняться мне, я настоял бы на установке

кухонь и сантехники наподобие тех, которые мы имели в Трех Стенах.

Окончательно его убедила мысль о том, что он может рассортировать своих работниц

в соответствие с их сексуальной привлекательностью и назначить лучших из них работать

в дневную смену, что сделает еще более красивыми его и без этого прекрасных дам.

Если это требовалось для того, чтобы создать в Окойтце лучшую санитарию, то так тому

и быть. Уровень младенческой смертности в Трех Стенах составлял одну восьмую такового

в Окойтце. Если для того, чтобы спасти тридцать пять детей в год требовалось оскорбить

чувства ста девушек, то пусть чувствуют себя оскорбленными!

И да, я согласился принять ткань вместо денег за все сантехнические приборы, а также

рассматривать проектирование и сопровождение строительства новых зданий как часть моей

вассальной службы.

После того, как мы решили этот вопрос, граф Ламберт захотел поговорить

о Великой Охоте. Пан Мешко проделал большую работу для того, чтобы все было правильно

организовано. Все было готово. Все местные егермейстеры знали свои обязанности, были

разосланы приглашения всем рыцарям в герцогствах, а также, были определены и построены

места для забоя.

Единственной проблемой был барон Ярослав и его сын, пан Стефан. Они категорически

отказывались иметь отношение к чему-либо, к чему я имел какое-нибудь отношение.

Я надеялся, что граф Ламберт с ними поговорит.

– Что?! Они отказываются? Они знают, что это я хочу, чтобы это было сделано? -

спросил граф Ламберт.

– Они знают, мой господин. Пан Мешко был очень непреклонен по данному вопросу, но они все еще не хотят иметь с ним дело. Если мы их пропустим, то оставим позади нас землю, которая будет питательно средой для волков, медведей и кабанов. Они знают обо всем этом, но стоят на своем.

– Хорошо, я улажу вопрос с бароном Ярославом! Эти двое достаточно испытывали

мое терпение! Я посещу их в течение недели с пятьюдесятью рыцарями и либо они подчинятся

своему сюзерену, либо за это заплатят!

– Да, мой господин. Есть еще что-то, что Вы от меня хотите?

– Собачья кровь! Есть! Ты и пан Владимир должны быть здесь через одну неделю.

По дороге, заедь к пану Мешко и скажи ему, а также всем, кого еще встретишь, чтобы они

также приезжали сюда.

– Да, мой господин. Вы ожидаете, что будет сражение?

– Я ожидаю, что мои вассалы подчиняться мне. Причем все!

– Да, мой господин.

Когда он был в таком настроении лучше было не спорить.

99

На текущий момент у графа Ламберта было в наличии пять рыцарей и он дал четырем

из них точные устные инструкции поскакать к определенным баронам и рыцарям и сказать им

приехать в Окойтц. Устные, поскольку граф Ламберт до сих пор не научился читать или писать.

Прошел еще час, прежде чем он успокоился.

Затем он начал открыто намекать, что не против был бы попробовать девку, которую

я взял с собой. Мне не хотелось одалживать Киликию, но настроение графа Ламберта все еще

было отвратительным и мне не хотелось с этим шутить. В любом случае, он всегда был

настолько великодушен со мной в этой части, что было бы скупостью отказать ему.

– Хорошо, мой господин. Но помните, что она иностранка и обычаи ее людей могут

отличаться от наших. Я думаю будет лучше, если я вначале с ней поговорю.

– Так сделайте это.

И я ушел.

Киликия была не рада быть одолженной как «лошадь в аренду», как она выразилась.

Я сказал ей, что это обычай Окойтца и она должна соответствовать местным обычаям, но я ее

этим не убедил. Наконец, я сказал, что она должна меня слушаться или может вернуться назад

к своему отцу. Она повиновалась, а я взял на ночь одну из дам графа Ламберта.

Ни Киликия, ни граф Ламберт никогда не упоминали о том, что происходило в ту ночь, но он больше никогда не просил ее об этой услуге.

Пан Мешко был потрясен, услышав, что граф Ламберт всерьез рассматривает

возможность войны против барона Ярослава. Он отправил письмо к барону, которое отвез

его старший сын, призвав его немедленно извиниться перед их сюзереном и, тем самым, предотвратить любое насилие, но у него было мало надежды на то, что вспыльчивый барон

это сделает.

– Хотел бы я понять их ненависть к вам, пан Конрад, но она есть. Кажется, теперь

из-за этого прольется кровь. Печально и расточительно. Тем не менее, наш господин зовет, и мы должны идти. Наденьте свое самое яркое сюрко, пан Конрад (Примечание: Сюрко -

накидка с гербом владельца, надеваемая поверх доспехов). Мы должны сделать как можно

более лучшее и угрожающее шоу. Я не слишком то на это надеюсь, но мы все еще можем

предотвратить эту бессмысленную войну.

Я вернулся в Три Стены в мрачном настроении.

Пан Владимир был также поражен призывом.

– Граф Ламберт собирается сражаться также легко, как будто он идет на охоту?

– Нет, пан Владимир. Он собирается угрожать сражением, поскольку один из его

вассалов неоднократно ослушался его. Вспомните, барон не пришел, когда граф Ламберт

позвал его установить границы между его землей и моей.

– Я знаю и с тех пор он утверждает, что Вы украли принадлежащие ему земли и он

может быть прав. В тот день граф Ламберт был в плохом настроении и мог переместить

границы, чтобы немного отомстить барону. И, конечно же, пан Стефан ставил себя в глупое

положение в течение многих лет даже еще до того, как Вы прибыли. Но ничего из этого

не является достаточным поводом для войны между рыцарем и его господином!

– Согласен, – сказал я, – Но нас позвали и мы должны прийти.

100

Я потратил неделю на разработку системы газового освещения.

Газовое освещение в старых театрах использовало водородное пламя под шаром извести, представлявшей собой оксид кальция. Водород генерировался посредством заливки кислоты

на металл, что было хорошо для театра, но слишком дорого для завода.

Гораздо более дешевым способом получения водорода был водно-газовый метод, который использовался для производства бытового газа до того, как стала коммерчески

доступна возможность добычи природного газа – метана. Он предполагает сжигание толстого

слоя угля в закрытой печи. После того, как он будет раскален докрасна, отключается подача

воздуха, а вода принудительно заливается под уголь. Затем труба закрывается, а газы

направляются

в резервуар

для последующего

распределения.

Химическая

реакция

высвобождает кислород из воды, соединяет его с углеродом, а водород высвобождается как газ.

Единственной проблемой было то, что на каждую полученную молекулу водорода

вы также получали молекулу угарного газа, которая могла вас убить. Угарный газ также

являлся топливом, которое можно было безопасно пережечь в углекислый газ, но неплотные

трубы или пламя делали его опасным. Проблема безопасности не беспокоила викторианцев, которые использовали эту систему. Они просто были в этом не заинтересованы. Если кто-то

был достаточно глуп, чтобы себя убить, то это были его проблемы.

Однако, я не викторианец. Система, которую я спроектировал, была настолько

безопасна, насколько это было возможно. Прежде всего, я удалил ее из личных областей, где к ней могли бы получить доступ дети. Ее использование было ограничено рабочими

местами, большими общими комнатами и внешним освещением. За каждой системой

освещения закреплялся инспектор по безопасности, работающий полный рабочий день, который также отвечал за работу системы освещения. В каждом месте, где были установлены

лампы, была проверена вентиляция. И каждая лампа имела вентиль, используя который каждый

мог ее выключить, но чтобы ее включить, был необходим специальный ключ. Выполнение

этого условия потребовало спроектировать замок, который затем превратился в один из наших

самых прибыльных продуктов.

Ну, разумеется, я отдавал себе отчет, что кто-то все равно найдет способ убить себя

с помощью моей системы освещения, но я старался.

101

В назначенный день пан Владимир и я выехали в полном вооружении, одетые в наши

самые яркие накидки и с развевающимися вымпелами. Оркестранты хотели сыграть музыку

в честь нашего отъезда, но это показалось мне плохой идеей. Я чувствовал себя отвратительно

от того, что дела повернулись подобным образом. Нам необходимо готовиться к битве

с монголами, а не христианами, даже если они всего лишь пара ублюдков.

В назначенное время мы встретили пана Мешко и поехали в Окойтц.

– Какие-нибудь новости от барона Ярослава, – спросил я.

– Нет, он не ответил на мое письмо, – сказал пан Мешко, – Но он призвал к оружию своих

рыцарей, а это красноречивее любых слов. Как ты знаешь, он является самым большим

из вассалов пана Конрада и под его командованием находятся тридцать пять рыцарей.

Если, конечно, он все еще является вассалом, а не стал клятвопреступником.

– Черт.

На зов пана Ламберта пришло более ста рыцарей, при этом среди них были те, кто вовсе

не обязан был приходить. Мы заполнили зал, а оруженосцы вынуждены были обходиться

кухней. Ужин должен был стать главным развлечением, но он прошел в гнетущей атмосфере.

Как того требовали традиции и, как я полагаю, чтобы господин мог проверить экипировку

своих людей, все были в полном вооружении. Но граф Ламберт не стал никого проверять.

Рыцарь должен быть всегда готов и, если это не так, то в первую очередь, пострадает

его собственная шея.

Пан Мешко встал и сказал графу Ламберту.

– Мой господин, Вы знаете, что я был вашим верным вассалом с того самого момента, как был посвящен в рыцари. Я всегда Вам повиновался, и всегда буду продолжать это делать.

Но мой долг заключается не только в том, чтобы сражаться на вашей стороне. Я также должен

дать Вам свой лучший совет. Да, это правда, что барон Ярослав не в первый раз Вас ослушался.

Но в равной степени правда, что он очень старый человек и люди в этом возрасте иногда

выживают из ума. Я прошу Вас очень осторожно принимать решения в этом вопросе.

Вы не заработаете славу или честь, пролив христианскую кровь, польскую кровь из-за причуд

старческого ума.

Пан Мешко сел, а граф Ламберт сказал:

– Твоя обязанность говорить, а моя – слушать, но верно и обратное. Говорю вам, что без послушания начальству развалиться все, что нас окружает! Если я не буду подчиняться

герцогу, а мои вассалы – мне, то с какой стати нам должны подчиняться наши крестьяне?

Если мы позволим возникнуть в этой структуре одной крупной трещине, то все может

развалиться! Разве ты не видишь, что мы должны быть вместе? Потому что если это будет

не так, то нас уничтожат не татары, а мы сами! А потом сюда придут эти чертовы мазовяне

или еще какие-то ублюдки и заберут раздробленные куски.

Я встал.

– Мой господин, пан Мешко произнес мои мысли также, как свои собственные, хотя

он сделал это более красноречиво, чем это мог бы сделать я. Я слышал, что некоторые

проблемы барона Ярослава заключаются в том, что он считает, что я получил земли, которые

по праву принадлежат ему. Вместо того, чтобы смотреть на то, как поляк воюет с поляком, я бы

с удовольствием отдал ему все земли, на которые он претендует. Просто сейчас страсти стали

слишком жаркими. Вы упомянули герцога. Он хорошо знает барона Ярослава. Почему бы

не попросить его поговорить с бароном. Наверняка ни один человек не является более

убедительным, чем герцог Хенрик.

– Пан Конрад, твои земли – это твои земли и я не буду требовать от вас никаких жертв

из-за чужого злого умысла. Идти к герцогу имело бы смысл, если бы у меня была бы проблема

с моим имуществом. Идти к нему с проблемой, касающейся одного из моих вассалов

означало бы признать мою собственную некомпетентность. Если я так сделаю, он может

захотеть меня убрать и будет прав. Я сам решу этот вопрос.

– Можно тогда я поддержу пана Мешко и попрошу Вас действовать осмотрительно? –

сказал я.

102

– Черт побери, пан Конрад, можете просить обо всем, о чем хотите, но просто

выполняйте приказы, когда я прикажу атаковать! Все остальные тут тоже хотят мне что-то

посоветовать?

Рыцарь за рыцарем подтверждали ему свою готовность подчиняться любым приказам, но просили графа Ламберта воздержаться от принятия слишком поспешных решений.

Граф Ламберт становился все мрачнее и мрачнее пока, наконец, он резко не встал

и не вышел из комнаты, не закончив свой ужин.

На некоторое время все замолчали.

Барон Ян, отец пана Владимира, сказал:

– Мы должны выполнить наш долг и молиться о том, чтобы не пролить кровь

наших братьев.

Затем он привел всех нас в глубокое чувство молитвы (Примечание: Непонятен смысл

предложения).

Новый священник графа Ламберта провел вечернюю мессу. Мы все причастились, поскольку завтра некоторые из нас могли быть убиты.

В Окойтце было полно народу, и я жил в комнате с паном Мешко, паном Владимиром

и одним из его братьев. Девушки с суконной фабрики были, пожалуй, так готовы, как никогда, но никто из нас был не в настроении. Судя по звукам, некоторые из других рыцарей были

к этому расположены. Но я не могу вспомнить, чтобы за всю ночь я услышал один

единственный женский визг, даже в то время, когда Окойтц был наполовину пуст.

Больше чем половина рыцарей имела оруженосцев, которые, почти всегда, были

их младшими родственниками, поскольку польское дворянство было очень семейственным.

И когда начался серый рассвет, то больше чем сотня вооруженных людей выстроилась у стен

Окойтца, а также два глашатая, которых где-то откопал граф Ламберт. Кухонные работники

поспешно раздавали полевые пайки, сумки с хлебом, немного сыра и сушеное мясо. Была очень

небольшая надежда, что барон пригласит нас поужинать.

Я думал, что граф Ламберт выступит с речью, чтобы воодушевить своих людей, но он этого не сделал. Он просто подъехал к началу колоны и крикнул: «Вперед!»

Мы неспеша направились в сторону поместья барона Ярослава.

Дороги представляли собой лишь тропы, и мы должны были ехать один за одним, так что было мало шансов для легкой беседы и уж совсем не было для нее желания.

– Разве мы не должны иметь выслать несколько людей вперед и для прикрытия

флангов? – сказал я пану Мешко, который скакал впереди меня на лошади.

– Для чего, пан Конрад? Никакие бандиты не станут атаковать такую большую группу, как наша, а барон Ярослав может быть и ослушался своего сюзерена, но он не настолько

бесчестен, чтобы атаковать без предупреждения. Прикрытие с флангов только замедлит наше

продвижение.

Пан Мешко и граф Ламберт были, вероятно, правы, но моя собственная военная

подготовка заставляла меня чувствовать неловко при мысли об этом.

103

Замок барона представлял собой большое и древнее здание, сделанное в основном

из кирпича с несколькими карнизами из известняка. Замок имел ров и подъемный мост, и я не видел места, которое могли бы легко преодолеть люди без осадного оборудования.

Граф Ламберт не сделал никаких попыток, чтобы его окружить. Он просто выстроил нас

перед ним на расстоянии полета арбалетной стрелы и послал вперед глашатаев. Пан Владимир

стоял от меня слева, как это и надлежит вассалу, а пан Мешко – справа. Глашатаи подъехали

к воротам, протрубили в длинные трубы и объявили, что граф Ламберт желает поговорить

со своим вассалом, бароном Ярославом.

Они должно быть нас ждали, поскольку в течение нескольких минут подъемный мост

был опущен и нам навстречу выехали тридцать пять вооруженных и бронированных мужчин.

Возможно, еще двадцать человек были с арбалетами на стенах – скорее всего, оруженосцы, поскольку не один настоящий рыцарь не станет его использовать. Это заставило меня пожалеть, что с нами нет Тадаоса, но меня об этом не просили, а я не хотел рисковать большим

количеством людей, чем то было необходимо.

Рыцари выстроились в нескольких сотнях ярдов перед нами. Мы превосходили их

числом четыре к одному, но они всем своим видом показывали нам, что они готовы и будут

сражаться.

Один из глашатаев остался с бароном, а другой вернулся к графу Ламберту. С шестью

своими баронами, граф выехал на центр поля, чтобы встретиться там с бароном Ярославом, паном Стефаном и пятью другими рыцарями. Я немного расслабился. По крайней мере, они собрались поговорить вместо того, чтобы немедленно начать сражаться.

Я не слышал, что говорил граф Ламберт, но барон Ярослав кричал во всю силу

своих легких так, что мы слышали половину разговора или даже меньше, поскольку не могли

слышать, что говорит пан Стефан.

– Мои предки жили здесь в течение сотен лет, прежде чем кто-либо что-то услышал

о Пястах!

Граф Ламберт сказал что-то, что я не услышал.

– Я не обязан быть верен человеку, чей разум ему не принадлежит! Вы были одурманены

чернокнижником, которого взяли два года назад! Вы и герцог тоже!

Лицо барона Ярослава стало красным, поскольку поднялось его кровяное давление.

Я почувствовал, что мое собственное лицо также краснеет.

– Ты спишь с каждой девкой в своих владениях, превращая их в стадо шлюх! А теперь

ты еще также хочешь испортить охоту, как ты портишь женщин! Я был бароном, еще когда ты

сосал сиськи твоей матери!

Лицо и руки барона были темно-красными, как засохшая кровь. Я никогда такого раньше

не видел, но слышал об этом. Не очень хорошо для пожилого человека.

– Этот колдун хочет превратить все герцогство в вонючий грязный завод! Я этого

не потерплю! Лучше я умру, сражаясь, чем упаду, отравленный его ядами!

Речь барона становилась все более бессвязанной. Его руки затряслись и он начал

задыхаться и вдруг свалился с коня.

Не знаю, был ли это сердечный приступ или инсульт, но для меня это выглядело так, как будто он нуждался в реанимационных мероприятиях (CPR – Cardio-Pulmonary Resuscitation -

сердечно-легочная реанимация).

– Лучше поеду, посмотрю, что я могу для него сделать, – сказал я и дал сигнал Анне

двигаться вперед.

– Не двигайся, дурак! – крикнул пан Мешко, но я его проигнорировал.

Кроме простых общечеловеческих соображений, я думал о том, что если я смогу оказать

барону Ярославу реальную услугу, наподобие сохранения его жизни то, может быть, он и пан Стефан не будут меня так сильно ненавидеть. Ну ладно, это была дурацкая идея.

104

Мы бросились туда, где упал барон. Я сбросил свои латные рукавицы, спрыгнул

на землю и сказал Анне вернуться назад в строй. Мне не хотелось, чтобы она интерпретировала

некоторые действия барона, как попытку напасть на меня.

Я наклонил голову барона назад, очистил его язык и проверил его дыхание.

Дыхания не было!

После того, как я быстро проверил пульс, я начал делать дыхание "рот в рот". Люди

вокруг много кричали, но я их игнорировал. Я не смог найти пульс, но это ничего не значило, поскольку я не мог добраться до тела барона со всей его броней и всем остальным, что было

на нем надето. Я начал делать массаж его сердца, будучи на безопасной стороне, что было бы

невозможно сделать, если он был бы в моем пластинчатом доспехе, но, достаточно легко, учитывая золоченую кольчугу, которая была одета на бароне.

Затем я получил удар сбоку по своей голове, который убил бы меня, если бы на мне

не был одет мой новый шлем. Мне было не очень больно, но сила удара, переданная через

уплотнительное кольцо к моей груди и задней части лат, была достаточно сильна, чтобы сбить

меня с ног.

– Держись подальше от моего отца, грязный колдун! – крикнул пан Стефан с мечом

в своей руке.

– Тупой Джон! – обругал я его, – У него сердечный приступ! Если ему срочно не оказать

помощь, то он умрет!

Я начал приближаться к барону.

Пан Стефан снова замахнулся, но его меч парировал граф Ламберт.

– ОСТАНОВИТЕСЬ! Оба! – крикнул граф Ламберт, – Собачья кровь! Вы оба себя

опозорили! Пан Конрад, я приказал тебе оставаться в строю! Черт побери, немедленно

туда вернитесь! Пан Стефан, ты обнажил оружие во время мирных переговоров, когда

запрещено атаковать!

– Мой господин, – сказал я, – Его сердце и дыхание остановились! Если я…

– Если его сердце остановилось, то он мертв! Вернись в строй или я приложу этот меч

к твоему лицу!

Я видел, что граф Ламберт готов был это сделать, а барон к этому времени, вероятно, уже был действительно мертв.

Я поднял свои рукавицы.

– Да, мой господин.

Когда я возвращался назад в строй, то услышал, что граф Лаберт устроил пану Стефану

такой разнос, которого я, вероятно, не слышал с тренировочного лагеря.

Возможно, мне просто стоило позволить вещам идти так, как они шли, но затем, возможно, пан Стефан списал бы смерть отца на мое "колдовство". Полагаю, что в любом

случае стоило попробовать. Но мне совершенно точно не стоило называть его "тупым Джоном".

Браные слова в одном языке часто не переводятся на другой язык, но именно эта конкретная

фраза являлась смертельным оскорблением и поводом для драки в польском языке.

– Тупой дурак! – сказал пан Мешко, когда я вернулся назад и сел верхом на Анну, -

Если дурные слова, сказанные человеком, застревают у него в горле и его убивают, то это

была бы вина барона Ярослава. Это выглядело бы как Провидение Господне! Но когда ты туда

ворвался, то всех смутил и заставил поменять свое мнение относительно того, что

на самом деле происходит. Эта несчастная кутерьма могла закончиться прямо там, но все еще

продолжается (Примечание: Буквально – bobbing afloat – "прыгает на поверхности воды", так говорят о поплавке). И это все еще может закончиться смертью пятидесяти хороших людей!

– Да, думаю я напортачил, – сказал я.

105

Переговоры продолжались еще в течение получаса, и мы не слышали того, что там

обсуждалось. Затем они начали делать определенные действия.

Граф Ламберт и пан Стефан повернулись к солнцу, подняли к нему свои правые руки и

пан Стефан поклялся в верности графу Ламберту.

Граф Ламберт и его бароны вернулись к нам, и он обратился ко всем, кто стоял в строю.

– Вопрос закрыт! Барон Ярослав мертв! Барон Стефан поклялся мне и будет

мне подчиняться, как это сегодня сделали все вы! Спасибо за то, что вы выполнили свой долг

и теперь можете разойтись по домам! Многих из вас я увижу в течение недели на Великой

Охоте, а всем, кого не увижу, желаю хорошо поохотиться!

И мы уехали, и скоро на поле не осталось никого, кроме мертвого барона и его сына, барона Стефана, стоящего над телом своего отца.

Все случилось настолько хорошо, насколько это можно было ожидать. Иметь в качестве

соседа Стефана, вместо его отца, было не слишком хорошим улучшением, но граф Ламберт

не собирался сильно вмешиваться в право наследования. Его собственная высокая позиция

была основана на этом же самом праве.

106

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Рыцари и помещики разбились на группы, и мы отправились в различных направлениях

по домам. К концу дня остался я, пан Владимир и пан Мешко. Когда мы проезжали мимо

усадьбы пана Мешко, пани Ричеза пригласила нас заехать, но оставалось еще достаточно

времени, чтобы попытаться добраться до Трех Стен до заката.

Когда мы подъехали к воротам, оркестр стоял на балконе и приветствовал наше

возвращение домой. Я бы не дал разрешение на такую растрату человеко-часов, так как, должно быль, они ждали нас там уже полдня, но, я должен признаться, что мне было это очень

приятно. Они играли мелодию из "Поиски утраченного ковчега".

За ужином я объявил о том, что произошло, о том, что барон Стефан теперь наш новый

сосед, а также о том, что Великая охота пройдет по плану.

Пан Мешко назначил меня "Местным егермейстером", решив использовать долину

у Трех Стен в качестве нашего места забоя также, как это было год назад. Только в этом году, местность для охоты охватывала не только мои земли, но также и земли пана Мешко, барона

Стефана и двух других рыцарей.

Как егермейстер я получал все шкуры волков и любых зубров, захваченных на землях

графа Ламберта.

Как местный егермейстер я получал все шкуры оленей, убитых на моей территории.

Как владелец земли, я получал одну пятую от одной второй полученного мяса.

Мои рабочие получат одну третью от одной четвертой мяса отведенного

для загонщиков. А так как я лично принимал участие в охоте, то имел право на долю в одной

четвертой от убитых зверей, которая делилась между всеми знатными людьми.

Сложно, но выгодно, особенно принимая во внимание набирающую силу моду носить

плащи из волчьей шкуры. Я уже продал по хорошей цене шестьсот волчьих шкур, которые

мы получили в прошлом году и с нетерпением ожидал получения в двадцать раз большего

количества в этом году.

Но, на самом деле, пан Мешко взял на себя всю мою работу в качестве местного

егермейстера, кроме организации фестиваля, но это уже была проблема Кристины.

Моей главной заботой была постройка домов для мусульман, чтобы они могли уйти

из Трех Стен до того, как туда начнут прибывать еще более экзотические компании. Мы почти

их закончили и я сказал им, что они в любом случае должны уехать. Они могли пожить в почти

готовых зданиях, пока охота не закончиться, но они не могли быть загонщиками наряду

с христианами, хотя они должны были выгнать всю дичь из их долины, а также заботиться

о моем стаде овец, численностью в три тысячи голов, все время, в течение охоты.

Утром перед охотой, большинство рабочих ушли в усадьбы рыцарей на периферию

района охоты, оставив лишь только недоукомплектованные бригады для поддержания огня

в доменной печи, а также нескольких беременных женщин, чтобы следить за маленькими

детьми. Чтобы исключить возможность разногласий, ни один из моих людей не был послан

на земли барона Стефана. Мой собственный лагерь был у пана Мешко.

107

План заключался в том, чтобы была линия крестьян и рабочих с линией всадников, идущих за ними, в основном рыцарей и помещиков, чтобы заботиться о любых чрезвычайных

ситуациях, таких, как, например, разгневанный медведь.

Так как Петр Кульчинский провел половину своей жизни на коне, я предложил, чтобы

он был одним из всадников. Пан Мешко мне возразил.

– Все остальные всадники будут дворяне, их дамы или, по крайней мере, оруженосцы.

Некоторые могут возмутиться насчет включение в их число простолюдина.

– Но в восточной линии и так мало всадников, – сказал я, – Если мы заставим Петра

спешиться, то станет еще хуже.

– Лучше тонкая линия, чем обиженные соседи, – сказал пан Мешко, – Если ты

действительно хочешь видеть его на коне, почему бы тебе не сделать его оруженосцем?

Это простая формальность.

Я не увидел причин, почему бы мне действительно так не сделать. Я имел право

на одного или двух оруженосцев, а Петр был человеком того рода, которые получают

удовольствие от таких вещей. Производство его в оруженосцы не требовало от меня менять

его зарплату или обязанности.

Я спросил об этом Петра и он был абсолютно этому рад. Ни один американский ребенок, получивший свою первую машину на восемнадцатилетие, не был бы более счастлив.

Церемония была простой присягой, и мы сделали это в течение часа. Пан Мешко сделал Петра

почетным гостем на ужине сегодняшним вечером. Приветствуется любая причина, чтобы

отпраздновать.