Текст книги "Доктора Бесконечности (ЛП)"
Автор книги: Лэнс Паркин
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
ПРОЛОГ
Старые дни
Налетая на толстые стены Цитадели, снежинки таяли, но вместо них продолжали падать новые и новые, словно наступающая армия.
На восемьдесят пять этажей ниже всё было чёрно-белым. Лишь самые высокие из руин всё ещё выглядывали, а остальное cкрыл снег. И нечего там было особенно видеть до прихода льда, всего лишь древние храмы и амфитеатры, последние свидетельства о расе, которая правила мечом и планета за планетой строила империю, распространившуюся по вселенной.
Когда строились эти храмы, будущее было открытым морем. Галлифреем правили провидицы, которые помнили будущее так же, как и прошлое. Судьба была программой действия, богатым грузом, наполнявшим трюмы тысячи тысяч звездолётов. Пророчества использовались как карты для навигации в бесконечности. Исследователи стремились всё дальше, уже зная о чудесах, которые им будет суждено открыть, готовые к опасностям. Старатели спешили к звёздам, уже зная, где искать золото. Герои шли на большой риск, уверенные в результате. Будущее сияло так же ярко, как луна, и было таким же неподкупным.
Эти времена прошли, они закончились в считанные годы.
Статуи и башни рухнули, а флоты растерялись. Герои умерли, слепые и одинокие, как и надлежит истинным героям. А когда загорелись храмы и библиотеки, книги пророчеств были утеряны в этих пожарах вместе со всеми остальными книгами. Среди обломков удалось найти лишь один фрагмент пророчеств. Теперь о тех точных, детальных картах грядущего остались лишь воспоминания. Но память играет нечестно, она ворует, она лжёт, она говорит то, что ты хочешь услышать.
Сегодня приходилось жить памятью.
Корабли были сбывшейся мечтой, и выглядели соответствующе. Уже по яркой окраске их корпусов было очевидно, что они не являются частью этого мира: они висели словно огромные тропические рыбы среди наполовину затопленных часовых башен и минаретов; свет, подобного которому планета не видела уже целое поколение, исходил из их иллюминаторов и люков и растворялся в вечернем воздухе. Не удивительно, что толпы Новорождённых собрались на наблюдательных площадках причалов. Представители старого поколения относились ко всему этому скептически, они считали это предприятие расточительством, способным привести к катастрофе. Этих кораблей не было в пророчествах, – настаивали они. Это было предательством, расчётливой попыткой оборвать все известные им связи с будущим: не было предсказано, что галлифрейский народ станет бесплодным, в Фрагменте не было ничего ни о Домах, ни о Кузинах, ни о многом другом.
Лишь несколько Старейшин рискнули выйти сюда из укрытий, легко узнаваемые по осанке, не говоря уже об их мантиях. Многие из них до сих пор ворчали по поводу того, что команды кораблей состояли из молодых, что лишь нескольким из членов экипажей было больше десяти лет. Но это не было неожиданностью. Те, кто родился после наступления тьмы, были уже не той расой, что их предки. Они были устремлёнными, энтузиастами, их лучшие времена были ещё впереди. Они не жили славой прошлого, они хотели жить в будущем, создавать его, а не просто вспоминать. Новый порядок больше не шокировал, он даже становился удобным, привычным. Старые ощущали новую обиду: изначально Новые должны были быть временными, они должны были стать заменой лишь до тех пор, пока всё наладится, причём плохой заменой. Но теперь они были единственным будущим. Имея мудрость веков, некоторые из Старейшин понимали, что рано или поздно молодое поколение начнёт видеть в своём прошлом балласт, который сдерживает их, не даёт им реализовать свой потенциал.
Команды молодёжи погружали на корабли последние грузы, передавая по цепочкам ящики и модули. В отведённом для них куполе экипажи при помощи ассистентов облачались в униформы. Подразделение Стражи наблюдало за происходящим. Армия инженеров в защитных одеждах вилась вокруг и внутри кораблей, проверяя всё до последней детали. Небольшая группа музыкантов начала играть мотив, и Новорождённые подхватили его:
«Спой мне снова о былом, о том, о чём уж пел.
Скажи о том, что знаешь, я скажу, что ты неправ.
Просто спой мне о былом, ведь в прошлом твой удел.
Пойдём со мною в завтра, там новые слова».
Ветер разносил их голоса. Две фигуры в мантиях, мужчина и женщина, следили за происходящим со своего балкона на самом верхнем этаже Цитадели. Балкон был открыт всем стихиям, но и снег, и ветер обходили его стороной, не решаясь вторгаться.
– Они великолепны, – провозгласил Омега, не нуждаясь в том, чтобы говорить.
– Сбывшаяся мечта, – молча согласилась его жена.
Она была стройная, с зелёными глазами. Под меховой накидкой на ней была облегающая одежда.
Он возвышался над ней, и казалось, что он как минимум в два раза крупнее, этот эффект усиливал его огромный доспех. Доспех был из бронзы, с алюминиевыми заклёпками и свинцовым нагрудником.
– Я должен идти на свой корабль. Мы должны погрузиться до наступления ночи.
– Удачи, – безмолвно сказала она.
– Зачем нам удача, когда у нас есть пророчество? – засмеялся он, обнимая её.
Она кивнула, и они расстались. Он ушёл, а женщина осталась на балконе одна, наедине со своими мыслями и воспоминаниями.
Так, во всяком случае, думал он.
– В самом деле, зачем? – нарушая тишину, спросил невысокий мужчина.
Она повернулась к нему:
– Ты давно уже тут?
Он стоял посреди выложенного плиткой пола с таким видом, словно всегда там был.
– Время относительно, – он посмотрел на вынутые из кармана часы. – Во всяком случае, оно может стать относительным с завтрашнего обеда.
– Из последней строки Фрагмента мы знаем, что экспедицию ждёт успех. Это предначертано, – она снова повернулась к кораблям. – Лишь то, что будет ещё позже, не определено. Но скоро мы будем не просто знать будущее, скоро мы будем в нём странствовать.
– Фрагмент, – сказал он, подходя к ней и кладя руку ей на плечо. – А я думал, что ты догадалась.
Она знала, что он собирается сказать.
Он говорил мягко, с глубокой грустью в голосе:
– Рассилону нужно было как-то сплотить своих людей, ему нужно было оправдать свой безумный план. Ты же помнишь, что было десять лет назад, после Проклятия: Старейшины смотрели в лишь прошлое, они опустили руки. Всё, что у нас оставалось – наша память. Все эти золотые эпохи и легендарные приключения, все эти склоки относительно того, какая из былых слав была самой славной. Галлифрей умер.
– Даже без Рассилона мы бы жили ещё много миллионов лет. Нас очень непросто убить.
– О, да. Мы бессмертны, если не считать несчастных случаев. Но несчастные случаи случаются, миледи. В конце концов мы бы все умерли, если бы не Рассилон и его план. Ты никогда не задумывалась о том, насколько надуманна была эта ситуация? Рабочий, расчищающий обломки обрушившегося храма, совершенно случайно обнаруживает страницу из «Книги Пророчеств». Единственную страницу, слегка обгоревшую по краям. Тебе это не показалось странным? Ты никогда не задумывалась о том, что случилось с остальными страницами? И, главное, это была такая полезная страница – та самая, в которой говорилось о наступающем десятилетии, она рассказала всему Галлифрею о том, что мы станем первыми повелителями времени. Даже противники Рассилона признали, что очень часто будущее почти дословно цитирует манифест Рассилона. Интересное совпадение, не находишь?
– Открытие Фрагмента было самым ясным указанием нашей судьбы, – твёрдо сказала она. – Пути вселенной загадочны.
– Фрагмент! – фыркнул невысокий мужчина. – Рассилон сам его написал и подсунул под камень во время прогулки. Он не хочет знать будущее, он хочет его творить. Свитки – это то, что может случиться; это то, что он бы хотел, чтобы оно случилось, а не то, что будет. Если бы не Фрагмент, Рассилону и Консорциуму не позволили бы продолжать эксперименты с перемещениями во времени, мы бы потратили все ресурсы планеты просто на выживание, и не стали бы их ни во что инвестировать.
В его словах была логика, но это превращало будущее в пропасть.
Она сбросила с плеча его руку и повернулась к нему лицом. Мужчина какое-то время молчал. Наконец, свойственным ему мягким голосом он сказал:
– Во вселенной есть много рас, которые никогда не помнили будущее.
Она вздрогнула:
– Прожить эти девять лет не зная того, что должно случиться, было очень тяжело. Но быть слепым навеки… ты хочешь жить так?
– Ты бы удивилась, узнав, как легко они придумывают объяснения происходящему. У них много верований, которые мы сочли бы странными. Они говорят о «причине и следствии», о «квантовой механике», о «прогнозе». Но в основном они возлагают надежды на своих богов. Они верят в то, что боги могут оказывать влияние на мир смертных, награждая своих последователей, наказывая неверующих. Законы физики могут изменяться ради исполнения воли богов. Они называют это «божественным вмешательством».
Она смотрела на него.
– Интересная концепция, – наконец, сказала она.
– Да, – ответил он. – А мы без этой концепции вынуждены создавать свои собственные чудеса.
Он снова указал на корабли, и она обернулась. Солнце было чуть выше горизонта. Тени были длинные, матово чёрные, они начинали сливаться друг с другом, как капли ртути. Корабли висели над разрушенным Капитолием, не тронутые тенями. Помосты были отсоединены, наземный персонал уходил в безопасность Цитадели. Пение уже прекратилось.
Без дополнительных церемоний, воздух наполнился неземным визжащим, стонущим звуком, и массивные корабли растаяли, как воспоминания. И затем не осталось ничего, кроме развалин Капитолия, теней прошлого, и зимнего вечера.
– А тебе разве не нужно быть на корабле? – спросила она.
Но его рядом с ней уже не было.
ЧАСТЬ 1
Интервенция
ГЛАВА 1
Ночь под Куполом
Он никогда не видел дождь, но он слышал его.
Дождь капал по свинцу и цементу Купола, а затем журчал в желобах до тех пор, пока его не засасывало в водосточные трубы или не выливало наружу из отверстий. Каждый раз, когда шёл дождь, воздух наполнялся шипением и пульсирующим, хаотическим постукиванием капель. Этот звук был похож на издаваемый каким-то животным, скребущим панцирь пойманной черепахи; оно вертело его и так и сяк, выискивая в нём уязвимые места и быстро отступая при малейшем сопротивлении. Дождь можно было услышать лишь находясь у самого Купола, а значит, нужно было находиться у самых высших точек Цитадели, в тех частях Восточных Башен, где была его вершина. Вообще-то, здесь каменная кладка крыши Цитадели образовывала наружную поверхность Купола, и некоторые из чердаков и мансард находились между внутренними и внешними слоями его стен. Хотя в распоряжении повелителей времени был бесконечный запас энергии, здесь не было ни освещения, ни отопления. Мало кто уходил так далеко от роскоши главных залов, лишь временами тут появлялись техники и полу-регулярные патрули Стражи. Когда-то здесь жили несколько землероек, но они уже давно превратились в окаменелости, а их потомки, наверное, разбежались, эволюционировали до овладения космическими перелётами, и навсегда покинули Галлифрей.
Иногда капитан Реймор задумывался о том, как выглядит дождь. Он никогда не поддавался этому любопытству в полной мере, оно никогда не было настолько сильным, чтобы он рискнул пойти на одну из наблюдательных мансард, или хотя бы свериться с Библиотеками Архивов. У него никогда не возникало желания составить компанию одной из групп обслуживания, которые примерно раз в столетие выбирались наружу, лезли по внешней части Купола и проверяли состояние черепицы и желобов. Однажды кто-то ему сказал, что дождь – это всего лишь падающие капли воды, ну что в них может быть интересного?
На часовой башне в Старой Гавани пробило 4.5 колоколов, ему это было слышно даже через стены Цитадели. Это была середина ночи, традиционное время, когда вампиры и прочие призраки бессмертных умерших заходили в земли смертных.
Сквозь звуки дождя он услышал чьи-то шаги.
– Кто идёт? – устало спросил Реймор.
– Это я, Пелтрок, – отозвался голос.
Пелтрок был юношей, ему не было ещё даже восьмидесяти. Реймор завидовал его морщинистому лицу и седеющим волосам. Осложнения во время его последней регенерации привели к тому, что физическая форма Реймора выглядела намного моложе, чем ему хотелось бы. Большинство членов Канцелярии предпочитали более молодые тела, по сравнению с остальным Галлифреем, но новое тело Реймора было чуть ли не подростковым. Постепенно оно старело: появлялись залысины, на лбу начали появляться признаки морщин, но пройдёт, наверное, ещё целое столетие, прежде чем его внешность станет такой, какую ему хотелось бы. Внешность не должна иметь значения, но она имела: никто его больше не воспринимал всерьёз. Он подумывал о том, чтобы временно, на те несколько десятилетий, пока его тело взрослеет, перевестись в Транспортный Надзор.
Пелтрок всегда присоединялся к нему в этом месте. Те, кто никогда не служил в Страже, могли бы удивиться, почему некоторые отрезки обходов еженедельного патруля требовали одного стража, а для других требовалось два или три. Но у каждого маршрута обхода была своя традиция, а традиции служили Галлифрею хорошую службу. Стража появилась задолго до того, как появились повелители времени, десять миллионов лет были закодированы в традиционных маршрутах. Некоторые из маршрутов напоминали о великих катастрофах: хранилища Бесконечной Библиотеки обыскивались каждую ночь, чтобы не допустить ещё одного Библиоклазма. Залы Верховного и Высочайшего Советов ритуально стерилизовались перед каждым заседанием, несмотря на то, что Бледную Чуму искоренили ещё четверть миллиона лет назад. Победы тоже не забывали: каждый месяц церемониальные марши повторяли триумфальные парады, проходившие после войн с Ригелем, Госолусом, и ещё как минимум с десятком других миров, нападавших на Галлифрей со времён Рассилона и Омеги. А ещё были возложения венков на гробницах, кенотафах, мемориалах и памятниках по всему Капитолию, чтобы напомнить о том, что настоящее было создано не без жертв.
Они отправились по своему маршруту, и Пелтрок, как всегда, был исполнен мальчишеского энтузиазма:
– Опять дождь идёт.
Реймор изобразил удивлённое лицо:
– Правда? А я и не заметил.
– Последнее время часто идут дожди.
У Реймора перед глазами предстала целая ночь пустых разговоров в сопровождении зевоты.
– И к чему ты это сказал? – уныло спросил он.
Пелтрок задумался.
– Может быть, это инопланетяне? – предположил он.
Его не удостоили ответа, поэтому секунды через две он решил развить свою мысль:
– Пока мы жили без них, дождь так часто не шёл. Быть может, это Рассилон указывает нам, чтобы мы держались своих, чтобы они сами разбирались со своими проблемами.
Парень был не прав, Реймор понимал это, но в его предположении были свои привлекательные моменты.
– Дождь Рассилона, – фыркнул он. – А мне это нравится. Подумай только, Пелтрок: где-то там, к нам сейчас направляются два боевых флота. По сотне боевых кораблей от каждой стороны. Это же безумие! Это наверняка приведёт к беде. Одной только бумажной работы уйма будет.
– Я слышал, что многие члены Верховного Совета тоже так считают. Спроси любого повелителя времени, и он скажет, что недоволен, – фыркнул Пелтрок.
– Президент воспользовался своим решающим голосом. Так что инопланетный флот прибудет на рассвете.
– Но сами инопланетяне не появятся на Галлифрее до завтрашней ночи, не так ли?
– Ты что, не читал инструкцию? Инопланетяне прибудут с наступлением сумерек. В девять колоколов ровно. А день они проведут на орбите, утрясая последние детали.
Реймор поднял свой фонарь. Луч ощупывал темноту, заползая в углы и щели, но там ничего не было, и луч быстро вернулся обратно в фонарь. Тут было тихо; в этой части Капитолия всегда поддерживали более низкую температуру, чем в жилых помещениях. Он знал тут каждый сантиметр, и ничего здесь никогда не менялось, никто сюда не приходил. Ночь за ночью он проходил по этому маршруту, идя от казарм Стражи, а затем через Архивы к краю Купола. Он шёл вдоль края Купола триста-четыреста метров, петляя по сотовой структуре комнат и давно неиспользуемых галерей, и в конце концов приходил сюда. Отсюда они с напарником бредут обратно в казарму.
У них на запястьях запищали коммуникаторы.
Судя по лицу Пелтрока, он был шокирован не меньше, чем Реймор – раньше их коммуникаторы никогда не пищали. Реймор поднял руку и посмотрел на запястье, не зная, что делать дальше. Снова раздался писк, и на коммуникаторе вспыхнуло сообщение:
«4.5 КОЛОКОЛОВ. ВЗЛОМ АРХИВНОГО ЗАЛА 403. РАССЛЕДОВАТЬ И УВЕДОМИТЬ».
Реймор нахмурился.
– Что нам теперь делать? – спросил Пелтрок.
– Расследовать и уведомить, я полагаю.
Он проходил мимо архивного зала 403 всего несколько минут назад. Возвращаясь туда, Реймор подумывал о том, а не задел ли сигнализацию он сам. Некоторые из систем безопасности были там ещё со Старых Времён; несмотря на благородство своего происхождения, они были известны повышенной чувствительностью и склонностью к ложным тревогам. Когда Реймор и Пелтрок явились к Залу 403, они увидели, что как минимум один из защитных механизмов не сработал. Железные охранные заслонки должны были опуститься при активации сигнализации, опечатав зал до прибытия Стражи.
Реймор нерешительно стоял в арочном входе в зал. Он не слышал, чтобы оттуда донёсся хоть один звук. Он вдруг понял, что держит руку на рукояти своего стазера. Это была странная реакция, и он убрал руку, опасаясь, что Пелтрок мог это заметить.
Пелтрок пошёл первым, и Реймор с радостью его пропустил.
В зале, как и во многих других помещениях этой части Капитолия, было полно древних, пыльных лакированных шкафов, многие из которых были со стеклянными дверцами. Реймор знал, что эта часть Цитадели была создана ещё во времена Рассилона. Это до сих пор было видно по углу наклона крыши, по качеству кладки, по форме зала. На одной из стен кирпичная кладка и панелировка были недавние – быть может, всего десять тысяч лет – но они не могли скрыть прошлое этого зала: в далёкие времена это был открытый балкон, выходивший на старую звёздную гавань. С тех пор этот зал чем только не был, начиная от кабинета высокопоставленного чиновника и заканчивая студенческим общежитием. Сейчас же тут не бывал никто, кроме патрулей.
Пелтрок и Реймор пересекли зал, освещая себе путь фонарями.
В одном из стеклянных шкафов было гигантское чучело птицы, подвешенное в силовом поле вместе с тысячелетним слоем пыли. Оно глазело на стражей сверху, расправив три крыла так, словно готовилось броситься на них. Рядом с ним была груда замасленных шестерён – должно быть, детали гигантского часового механизма. Старый шкаф стоял косо относительно всего остального в зале. В одном из углов доминировал огромный доспех. Ржавая табличка сообщала о том, что он когда-то принадлежал Тегораку, но это имя капитану Реймору ни о чём не говорило. Вдоль стен стояли огромные шкафы, по виду которых ничего невозможно было сказать об их содержимом.
Один из шкафов со стеклянной панелью, стоявший у дальней стены, был повреждён. На плиточном полу валялись осколки стекла. Замок на дверцах был простой, но вор его просто сбил. Посмотрев по сторонам, Реймор обнаружил обломки сканера сетчатки и кирпич, которым вначале сломали сканер, а затем разбили стекло. Не самый изящный способ взлома.
Пелтрок занялся осмотром шкафа, а Реймор начал быстрый обход зала.
Реймор скривился:
– Что в нём?
Вглядываясь во мрак шкафа, Пелтрок пожал плечами:
– Шкатулки какие-то. Ничего особенного, – он вынул одну из шкатулок и показал её.
– Какие-нибудь озорники из Нижнего Города.
– Обычно они так далеко не заходят.
– Выше для них нет ничего интересного, разве что им взбредёт в голову обойти Купол по кругу.
– Может быть, это инопланетяне?
Реймор задумчиво кивнул:
– Инопланетяне могли не знать, что в этом зале нет ничего важного. Как бы там ни было, нам нужно доложить об этом. Забыл? «Расследовать и уведомить». Расследование мы провели.
Пелтрок поднял шкатулку:
– И кого мы должны уведомить?
Реймор огляделся, словно ответ на этот вопрос мог возникнуть из мрака.
– Эта часть здания принадлежит Прайдонскому Колледжу. Нужно сообщить старшему прайдонцу.
Пелтрок усмехнулся:
– Он же прайдонец, да?
– И с инопланетянами именно он общается. Да он и сам почти инопланетянин. Вот и решено. Бери шкатулку и кирпич.
***
Некто в балахоне услышал, что два стража уходят из зала, услышал, как удаляются их шаги.
Снова оставшись в одиночестве, он обошёл шкаф и нашёл проделанную им дыру. Он аккуратно, чтобы не порезаться битым стеклом, протянул вовнутрь руку. Он ощупывал крышки шкатулок, стоявших рядами. На крышках у них были рельефные буквы и цифры.
Того, что он искал, там не было.
Его рука нащупала на полке промежуток в том месте, где должна была стоять нужная шкатулка.
Он вспомнил, что один из стражей сказал другому захватить с собой шкатулку.
– Нет! – прошипел он. – Нет!
На него был направлен взгляд красных глаз, они смотрели на него молча, не нуждаясь в словах.
***
Реймор и Пелтрок прошли к лифтам и спустились на пятьдесят этажей ниже.
Обычно в это время ночи в Цитадели почти никого не было. Пара других патрулей на дежурстве, несколько повелителей времени в Зале Наблюдения за Временем, ночные портье в колледжах – вот, пожалуй, и всё. Сегодня же они пересеклись не меньше, чем с шестью повелителями времени. Это больше, чем обычно; должно быть, они готовятся к встрече инопланетян.
Как и у других членов Верховного Совета, его комнаты были в самом сердце Цитадели. И хотя до квартир Совета было недалеко, чтобы попасть туда, им пришлось пойти по одной из галерей, проходящих над Паноптикумом. В такой дали от Купола не было ни единого шанса услышать дождь.
Мало кто из повелителей времени видел публичные места Цитадели ночью. Фонтаны продолжали работать, не утихал постоянный гул техники, но яркость освещения снижалась, во всех нишах сгущались тени. Всё становилось незнакомым.
Пожалуй, лучшим примером был сам Паноптикум – огромный шестиугольный зал, занимавший всю центральную часть Цитадели. Днём, даже во время второстепенных праздников вроде Харрененмаса, на каждой колонне развевались бы разноцветные полотнища. В центре на полу была выложена «Печать Рассилона» – древний узор-завиток, символизирующий бесконечность и вечность. Далеко-далеко под ним было Око Гармонии – чёрная дыра, которую укротили древние повелители времени. Её энергия была неизмерима; каждый джоуль потребляемой Галлифреем энергии обеспечивался ею с большим запасом, сколько бы её ни понадобилось. Вокруг центра днём стояли бы десятка два повелителей времени в мантиях, а с ними их ученики и сопровождающие. Возможно, пел бы хор; какая-то музыка или пение звучали бы наверняка. Кто-то совершал бы подношение, было бы как минимум десять серьёзных философских споров и в два раза больше игр в шахматы. Казалось бы, галлифрейцев такая архитектура должна была подавлять, но они с радостью наполняли этот огромный зал. Паноптикум кипел бы жизнью.
А по ночам Паноптикум превращался в самую огромную гробницу во вселенной. Тишина обволакивала всё, как паутина, даже от слабого скрипа или стука эхо казалось вечным. Те же места, которые днём были радостные и весёлые, по ночам казались мрачными и застоявшимися. Пол – мраморная площадь, по размеру сравнимая с аэродромом – имел цвет слоновьей кости. В каждом из углов Паноптикума стояла огромная статуя одного из галлифрейских Основателей. По ночам статуи были похожи на гигантских призраков, замерших во времени. Реймору было трудно пройти мимо них, не отдав дань уважения.
Реймор всегда уделял минуту, чтобы посмотреть ночью на Паноптикум сверху. Он слышал, что Пелтрок рядом нетерпеливо топчется. Ничего, подождёт парень.
По галерее, склонив голову, шёл повелитель времени в фиолетовой мантии. Он чуть не столкнулся с парой стражей.
– Простите, милорд, – пробормотали оба.
– Я не мог заснуть, – сказал повелитель времени, словно извиняясь. – Надо же, капитан, уж не случилось ли что-нибудь?
Повелитель времени автоматически обратился к Пелтроку, поскольку тот выглядел старше. Реймор узнал в нём лорда Рэтфэка, эксперта по космическому излучению, который преподавал в колледже Патрекс со времён разъединения. Должно быть, он решил сократить путь к одной из камер бесконечности.
– Не беспокойтесь, милорд, ничего такого, с чем мы не справимся.
У лорда Рэтфэка были кустистые брови и хриплый голос:
– Это, случайно, не связано как-то с инопланетянами?
– Это мы и пытаемся установить, – сказал Реймор.
– Так вы к нему идёте, так ведь? К смутьяну?
– Так точно, милорд.
– Уже очень поздно, он, наверное, уже спит.
Не успел Реймор на это ничего ответить, как Рэтфэк хрипло рассмеялся. Он ткнул Реймора пальцем в грудь:
– Так ему, молодому дураку, и надо! Продолжайте службу.
Он ушёл, продолжая тихо хихикать.
***
Пройдя ещё немного, они прибыли на место.
Реймор постучал в дверь. Никто не ответил. Он нетерпеливо топал ногой.
– Неторопливые у него слуги, – заметил Реймор.
– У него нет слуг, – шмыгнул носом Пелтрок. – Он считает их ненужными.
– Оставляет какого-то бедняка без работы. Впрочем, ему служить никто и не захотел бы.
Дверь по-прежнему не открывалась.
– Он спит, – сказал Пелтрок. – Нужно оставить наши визитки и дождаться утра.
– Ни в коем случае, – упрямо ответил Реймор. – Ты же слышал, что сказал старый Проныра[1]1
Обыгрывается схожесть имени Рэтфэк (Wratfac) и слова «проныра» (ratface).
[Закрыть].
Он снова постучал. В этот раз засов двери отодвинулся.
Осторожно, стараясь проявлять надлежащее уважение, они вошли в прихожую. Дверь за ними закрылась. Они прошли в главную комнату жилища. В полной тишине под их сапогами громко скрипел лакированный пол. Для рядовых галлифрейцев оказаться в апартаментах члена Совета было большой привилегией. За девять столетий своей службы капитан Реймор бывал в таких покоях лишь трижды. Судя по лицу Пелтрока, тот этой чести удостоился впервые, но было ясно, что он ожидал увидеть что-то более внушительное: колоннады, фонтаны. Но эта комната была не намного больше, чем спальное место стража. Все шесть её стен были заставлены книжными шкафами, отчего она казалась ещё меньше. На верхний этаж вела лестница.
Реймор прошёл мимо большого деревянного глобуса. Он не узнал планету, которую тот изображал, да и сам глобус, судя по всему, не был продуктом галлифрейской цивилизации. Установить карту другой планеты в качестве самого заметного предмета меблировки было как раз в духе этого советника. Странная это была планета: её суша была разбита на несколько разноцветных кусков с неровными краями.
– Его здесь нет, – фыркнул Реймор, стараясь не повышать голос. Он отвернулся от своего спутника. – Ты посмотри вокруг – тут всё не так.
Пелтрок осматривал себя в зеркале с резной рамой.
– Что вы хотите сказать, капитан?
Реймор попытался подобрать правильные слова:
– Такая комната… она должна стремиться к математической простоте.
Пелтрок нахмурился, продолжая смотреть на своё отражение.
– Я так и не смог освоить математику, – тихо сказал он. – Все эти сложения и вычитания. Так и не разобрался. Как по мне, математика и простота несовместимы.
– Это значит, – вздохнул Реймор, – что комнаты вроде этой должны иметь простые, прямые линии. Она должна выглядеть так, словно её спроектировал компьютер. Если уж нельзя обойтись без кривой линии, то это должна быть парабола или дуга окружности. Нет никакого оправдания для цвета. Мрачно тут, беспорядок.
– Я понял, что вы имеете в виду, – прошептал Пелтрок. Он перевёл взгляд с зеркала на полки. – А этому чуваку действительно нужно так много книг?
– Не забывай о том, сынок, что этот «чувак», что бы мы о нём ни думали, всё ещё член Верховного Совета. Проявляй уважение.
Пелтрок стал по стойке смирно:
– Да, сэр.
В одной из стен был большой камин, его пламя освещало половину комнаты. Над каминной полкой висели две картины в тяжёлых рамах. На картине поменьше были изображены мужчина и женщина: он был крепкого телосложения, с грубыми чертами лица, морщинистым лицом и тёмными глазами, а она была полноватая, с рыжими волосами. Но внимание к себе приковывал большой неофициальный портрет красивой дамы с короткими чёрными волосами, в золотом платье. Плечи у неё были оголены, на шее висело ожерелье с голубым кулоном, а в руке у неё был свиток. Лицом к камину и картинам стояло большое кресло с высокой спинкой.
– Кто? – проворчал Пелтрок, глядя на картины.
Реймор толкнул Пелтрока в бок и кивнул на кресло:
– Забудь, – прошептал он. – Кажется, мы его нашли.
Реймор пересёк комнату и подошёл к камину. Здесь было теплее, уютнее. Рядом с креслом стоял небольшой столик. На нём был деревянный поднос с аккуратно расставленными серебряными кувшинами. Также на нём были три фарфоровые чашки.
– Милорд? – обратился Реймор, нагибаясь над креслом.
С кресла на него удивлённо посмотрел серый кот. Кот моргнул и потянулся, всем своим видом демонстрируя, что страж ему неинтересен, даже скучен.
Секунду спустя Реймор снова стоял прямо:
– Его здесь нет.
В другом конце комнаты Пелтрок пытался найти кого-нибудь за гобеленами, но обнаружил там лишь нишу с пищевой машиной. Недовольно пробурчав себе под нос, Реймор снова принялся изучать столик. Из носика самого высокого сосуда поднимался пар. Должно быть, Доктор был тут буквально только что.
– Добрый вечер, господа! Чем могу служить?
Реймор вздрогнул и обернулся.
Он стоял между ними, в самом центре комнаты. На нём была толстая хлопчатая ночная рубаха. У него было продолговатое лицо, аристократический нос, полные губы. Высокий лоб подчёркивали коротко стриженые волосы. У него были грустные голубые глаза, а в руках он держал старую книгу.
Доктор.
– Простите, что разбудили вас, сэр.
Подходя к ним, Доктор смотрел на него. У Реймора возникло ощущение, что он заглядывает ему в душу, но единственное, что пришло в голову старого стража – Доктор не такой высокий, каким кажется. Он остановился в нескольких сантиметрах от Реймора.
Затем он улыбнулся:
– Нет, нет, нет, вы меня не побеспокоили. Я не мог заснуть. Я просто читал. «Илиаду». Вы её читали?
– Нет, сэр.
Пелтрок подошёл ближе к Реймору.
– А зря, зря, – вдруг лицо Доктора изменилось, словно ему в голову пришла идея. – Вот, – сказал он, вкладывая книгу в руку капитана. – Возьмите. Я её ещё не дочитал, но уже понял, чем она закончится. И присаживайтесь. Кыш, Вайклиф!
Доктор аккуратно перенёс кота в его ящик и сел на освободившееся кресло. Пока кресло разворачивалось лицом в комнату, капитан сделал вид, что изучает полученный подарок. Издание было недавнее, не больше тысячи лет. По эмблеме на корешке было ясно, что книга была позаимствована в одной из колледжских библиотек. Не будь это член Верховного Совета, капитан мог бы поинтересоваться, каким образом эта книга оказалась в частном пользовании. Но вместо этого он лишь поблагодарил Доктора.