Текст книги "Рай: правила выживания (СИ)"

Автор книги: Лена Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– Но… этого не может быть! – вмешался Двинятин. – Мария!

– Продемонстрировать запись? – холодно поинтересовался Кейст. – Хотя версию Марии я тоже послушаю с интересом.

– Всё было так, как рассказал, – я запнулась, – капдва Афонасьев. Но я тоже считаю, что Серов не способен причинить вред женщине. И прошу провести тщательное обследование на сенсетики и химию.

Кейст хмыкнул, муж опять посмотрел чересчур внимательно, а Двинятин – как всё на тот же гигатрон.

– Это всё?

– Нет, – ответила я. – Хочу поговорить с ним, когда придёт в себя. Возможно, что изоляция не потребуется.

– Маш, какая-то ты… странная жертва, – сказал муж.

– Да какая ж она жертва? – опять хмыкнул Кейст. – Это тебя днём в навигаторской не было.

И посмотрел – со значением. Стопроцентный секретчик!

– Просьбы Марии выполнить, до выхода из прыжка каюты пассажирского отсека заблокировать, наблюдение продолжать. Все свободны.

– Подождите! – воскликнул Двинятин. – Экспедиция под угрозой срыва! Мне нужна связь с Проскуриным!

– Сожалею, – холодно ответил каперанг. – Мы в гиперпространстве. Связи нет.

– А можно мне каюту не блокировать? – кажется, вернулись Машины рефлексы, или это горло болеть перестало?

– Можно, – ответил Кейст. – Обеспечить Марию стандартным переговорником на частоте экипажа. Секретность по коду А1. Вам понятно или объяснить?

– Понятно, – ответил Двинятин.

Ну, и я кивнула. Невзлюбил меня каперанг. Что, впрочем, вполне взаимно. Но я всё равно чуть задержалась в его кабинете, и когда муж с Двинятиным вышли, спросила в лоб:

– А вас о секретности не предупреждали?

– Плевал я на вашу секретность, – с отстранённым выражением, противоречащим словам, ответил он. – У меня своё начальство и свой приказ – доставить некую спец. сотрудницу на некую планету в целости и невредимости. А если эта спец. сотрудница будет осложнять мне работу, использовать любые способы для её защиты.

– Палить-то зачем? – стояла на своём я. – Теперь и капдва, и начальник экспедиции уверены, что я суперагент!

– Девочка, какой из тебя суперагент? – искренне удивился Кейст. – Сама спалилась, сказать, почему? Пороли тебя в детстве мало.

– Физические наказания запрещены Конституцией, – автоматически оттарабанила я.

– Вот. Я как раз об этом, – устало ответил каперанг. – Иди за переговорником. Да, Афонасьева – не трожь. У него жена недавно погибла, тоже была… суперагент.

А ведь он прав… В том смысле, что я… палюсь сама, забывая о том, что некоторые вещи Маша Петрова просто не может знать в силу возраста и жизненного опыта.

И за мужа переживает искренне, и, похоже, с первой оценкой я ошиблась. Может, и не секретчик.

– Спасибо, – сказала я и вышла из кабинета.

Парень – тот самый, имя которого всё забывала узнать – выдал мне браслет-коммуникатор и проводил до каюты. Там было пусто и чисто. Спать не хотелось, рука не беспокоила, и я наобум открыла последний просмотренный файл. Дневник Аркадия Серова. И увидела в нём новую запись: "Не успокоишься, Сетмауэр – следующий".

Ну, вот ты и попался, мой аграрный академический гений. Это в биологии я – ноль без палочки, а в технологии вполне соображаю. И уж отследить, откуда отправлено сообщение, смогу на раз-два. Задача ещё больше упрощается тем, что после девяти все были в своих каютах, а дневник Серова я закрыла как раз перед прыжком.

Ну, что тут у нас? Посмотрим… Сказать по правде, я почти не удивилась. Лена и Таня, отправлено как раз в момент, когда я была в медотсеке. Мне нужны записи журнала бортового ИИ! И, ей-ё, я уверена, что он смог подключиться к системе, а значит, не обязан был физически следить за мной!

Я пообещала себе, что сдам мерзавца на психокоррекцию – чего бы мне это не стоило! Но в этот момент пришёл вызов от Юджина. Тот, явно удивлённый, сообщил, что Серов пришёл в себя. По дороге в медотсек я вызвала мужа и попросила проверить наличие несанкционированного доступа в систему. Тот замысловато выругался, но обещал выделить техника.

Нет, голос у него, пожалуй, неплох. Конечно, он не певец, не композитор, и даже не гений, но мне нравится.

Серов сидел на койке с совершенно потерянным лицом. Увидев меня, вскинулся:

– Маш, скажи ему – я не мог тебя ударить!

– Я знаю, Аркаш. Ты был под препаратами, – ответила я.

И, повернувшись к Юджину, выразительно округлила брови. Тот развёл руками и покачал головой.

– Маш, что ты несёшь? – быстро восстановил прежнюю манеру общения Серов.

– Запись показать? – вмешался Юджин.

– Не надо, – мягко возразила я. – Так ты совсем ничего не помнишь?

– Нет, – растерялся одноклассничек. – Да что случилось-то?

Непомерные амбиции и преступные наклонности у одного хорошо тебе знакомого человека, вот что случилось. Возможно, ты даже считаешь его другом.

Но ничего такого вслух я не сказала. Наоборот. Вдохновенно соврала, что нашла его в коннекторе – возле моей каюты, но уже без сознания. Юджин только головой покачал.

– Понимаешь, всё это очень странно, – продолжала вещать я, – может быть, ты помнишь что-то до прыжка? Кто-то заходил к вам с Мишей? Может, вы заходили к Паше?

– К Пашке? Нет, – он скривился. – Там же этот твой… Дегри.

– А к кому?

– К Кириллу.

Так, уже теплее.

– И кто был у Кирилла?

– Были… Солнце и Ингвар… Кажется…

Солнце с Киром спорили весь ужин, возможно, потом они занимались тем же и дальше, неудивительно, что в каюте Кира.

– А Комаровски ты после ужина не видел?

– Нет.

– Уверен?

– Уверен, Маш. Я видел его перед ужином.

– Он тебе ничего не давал съесть или выпить?

– Маш, ты ненормальная? С какой стати он мне что-то даст, а я – возьму?

– Хорошо, Аркаш, отдыхай. Доброй тебе ночи.

– Маш, – сказал он мне в спину, – прости. Я тогда… днём… едва не…

– Ничего, Аркаш, я не обиделась, – ответила я, обернувшись. – Спи.

Юджин вышел со мной в коннектор и спросил:

– Что это было? Ты ангелом на полставки не подрабатываешь?

– Нет, – сказала я. – Просто я точно знаю, что мальчишка был под каким-то воздействием. Что с сенсетиками и химией?

– Диагностик дал отрицательный результат, – покачал головой Юджин.

– А у вас нет анализатора чужеродных примесей?

– У нас не криминальная лаборатория, – ответил он. – Иди уже спать!

Как же, спать! Связалась напрямую с Кейстом, потребовала разблокировать каюту Двинятина. Начальник экспедиции был доступен, на вызов ответил, к медотсеку явился сам.

– Что с Серовым? – первым делом спросил он.

– Пришёл в себя, ничего не помнит, я сказала, что нашла его без сознания в коннекторе возле моей каюты.

– Но… Зачем? Мария… Вы…

Да, я Мария. А зачем?

– Вы же хотите, чтобы экспедиция прошла успешно? Для этого Серов должен в ней участвовать, я права?

– Они все… должны.

– Вот поэтому я и не хочу, чтобы Аркаша вспомнил о своём поведении – вернее, не своём поведении.

– Вы всё ещё думаете, что он был под химией?

– Я не знаю, под чем он был. Диагностик определяет лишь стандартный набор сенсетиков и препаратов. У вас есть хоть какой-нибудь анализатор вредных примесей? Среди оборудования экспедиции? – дополнила в ответ на его удивлённый взгляд.

Оказалось, есть. Полевой. И я бы отправилась ругаться к Кейсту, а потом срывать пломбы с опечатанного багажа, если бы не додумалась спросить – чей?

– Простите, а зачем ксеноботанику анализатор вредных примесей? – уточню на всякий случай, вдруг, и правда для работы?

– Понятия не имею, – отмахнулся Двинятин. – Оборудование каждый студент выбирал сам.

Чудно. Впрочем, он, конечно, даст с десяток разных обоснований наличия в грузе экспедиции анализатора. Я и сама могу придумать, если напрягусь. Например, для выявления опасной для человека флоры Рая.

– На Мьенге нет опасной для человека флоры, – возмутился Двинятин.

– Так, Илья Петрович, нам с вами надо поговорить в месте, защищенном от прослушки.

Я с тоской вспомнила свою любимую глушилку – самодельную, которую ни разу не удалось засечь даже аппаратам родного Управления… Здесь… всё фиксировал бортовой ИИ. Значит, придётся опять идти к Кейсту.

– Случилось что-то ещё? – обречённо спросил Двинятин.

Я неопределённо пожала плечами. На мой взгляд, всё случилось ещё… лет шесть, может, семь назад. Впрочем, знать об этом точно могла только Маша, а я – лишь предполагать по ряду косвенных признаков.

И тут пришёл вызов от мужа – техник нашёл несколько(!) точек слива из системы!

– Подключались очень грамотно, под протоколом резервирования файлов, – сказал он.

Ну, что, талантливый человек талантлив во всём. А таланты нашего супергения я не признать не могла. Даже сейчас у меня не было ни одного фактического доказательства, и, будь мы на Земле, я бы и предъявить ему ничего не смогла. Путь был один: взять с поличным. А для этого…

Кейст не пожелал участвовать в разговоре, разбирайтесь, мол, со своими студентами сами. Впрочем, от него мне нужно только помещение, и он нам его предоставил, под своим паролем удалив со схемы бортового ИИ. Правда, когда узнал про причину – слив из его собственной системы – досталось всей команде. Как он орал… Я чуть не заслушалась.

– Мария, я жду, – сказал Двинятин, едва дверь за нами захлопнулась.

– Ситуация такова: я знаю, кто, но не знаю – как. У вас, Илья Петрович, два варианта – не вмешиваться или помочь. Третий, как я понимаю, мы не рассматриваем?

Соображал он быстро.

– Чтобы экспедиция прошла успешно, я готов на всё.

– Мне глубоко безразлична ваша экспедиция, но… Цели примерно те же.

– Вы… работаете под прикрытием? – всё же решился спросить он.

– Комментировать отказываюсь, – машинально ответила я.

Ей-ё! Кейст прав, надо следить за языком, так его и разэдак!

– То-то же мне сразу показалось, что вы немного отличаетесь от той Машеньки, которую мы все знаем…

– Вернёмся к делу. Донос на Максимову, нападение на меня, угрозы Сетмауэру – звенья одной цепи.

– Что с Сетмауэром? – тут же переспросил он.

– Пока ничего. Когда я вернулась в каюту после нашей общей беседы с каперангом, в дневнике Аркаши обнаружила запись "Не успокоишься, Сетмауэр – следующий".

– Я… ничего не понимаю.

– Сейчас поймёте. Дело в том, что Сетмауэр, Серов, Логинов, Климов, Милёшин, Комаровски, Максимова, Тулайкова и… я – бывшие одноклассники.

– И что в этом такого?

– Как вы знаете, лидером группы является Максимова. Сейчас вам придётся потерпеть ряд лирических отступлений, но без них картина выйдет смазанной. Татьяна была лидером ещё в школе, там её авторитет был неоспорим.

– Честно говоря, не удивлён. Очень трудолюбивая и дисциплинированная девушка.

– Да. Но слишком авторитарная. Например, Логинов, Сетмауэр и Комаровски увлечены музыкой, а она против.

– В свободное время студенты вольны заниматься всем, чем хотят. Странно, что Татьяна…

– В итоге в Академии бывшие одноклассники разделились на две партии. Одна осталась верна своему лидеру, вторая – Логинов, Комаровски и Сетмауэр – вышла из повиновения. Внешне всё выглядит мирно, но внутри бушуют страсти. Например, Тулайкова – лучшая подруга Максимовой – встречается с Комаровски, а Климов… Вроде бы влюблён в Татьяну, но, на мой взгляд, она подавляет и его.

– Это многое объясняет, – задумчиво проговорил Двинятин. – И даже то, что он пришёл ко мне с рассказом про дневники.

А вот этого я не знала… Думала, что наш ксеноботаник сам доносом не побрезговал…

– Не думаю, что он сделал это по своей воле. Так же, как и Серов.

– Мария, я понимаю, что вам привычно разоблачать всемирные заговоры, но здесь вы явно сгущаете краски.

– Видите ли, ему слишком долго всё сходило с рук. Плюс – вы уж простите – полное отсутствие дисциплины среди вашей команды гениев. Ну, и не могу не признать – следы он заметает виртуозно. У меня нет доказательств.

– Да кому – ему?! – экспрессивно воскликнул начальник экспедиции.

– Владису Комаровски, – ответила я. – В этой экспедиции он решил окончательно убрать с дороги Максимову. Ну, а поскольку вмешалась я – то и меня чужими руками.

Двинятин поверил мне сразу. Очевидно, он, общавшийся с аграрными академиками много дольше, чем я, тоже замечал что-то нетипичное для нормального коллектива.

– Это крах, – сказал он. – Комаровски – наш лучший ксеноботаник, что мы будем делать без него на Мьенге?

– Что-нибудь придумаем, – оптимистично отмахнулась я.

Меня гораздо больше занимал вопрос, как вывести мерзавца на чистую воду. И ещё один – как он подавляет волю своих "пешек"?

– Ваш лучший ксеноботаник давно должен был пройти психокоррекцию, – заявила я. – Но пока я должна понять – как он делает то, что делает. И главное. Он должен быть уверен, что никто ничего не знает – кроме меня. Поэтому Аркашу нельзя изолировать, завтра – точнее, сегодня утром – всё должно быть как всегда.

– Понимаю, – протянул Двинятин. – Баллы с Максимовой я не снял – благодаря вам, Аркадий избежит наказания – тоже благодаря вам… Вы, Мария, станете для него…

– Врагом номер один, – согласилась я. – И, очень надеюсь, что он решится действовать ещё на корабле.

Потому что на Мьенге мне будет не до него.

– По поводу того – как, – начал Двинятин, – я попробую разобраться, в его работах обязательно должны быть хоть какие-то намёки…

– А я выделю закрытый канал для связи с Землей, – из-за двери появился Кейст. – Пусть тоже подключаются.

Я вздохнула. Нет, всё-таки Кейст – секретчик. Мигом выхватил то, на что Двинятин – клянусь! – даже не обратил внимания. То, как полезно будет в секретной работе использовать неизвестный пока препарат – или чем там гений Комаровски воздействует на окружающих?

Вернувшись в каюту, застала там Юльку. Она сонно сощурилась и пригрозила мне какими-то санкциями за безвозвратно испорченную ночь. Перевернулась на другой бок и безмятежно засопела. Я зашла в душ, с огорчением отметила, что синяки стали ещё ярче, приобретая какой-то фиолетовый оттенок – кожа у Маши уж очень тонкая… И от души намазалась выданной Юджином мазью. Потом улеглась на койку и едва не проспала всё на свете.

Первый раз в новом теле я не проснулась сама и вовремя. Юлька громко орала и тормошила меня за плечо – ей-ё, рука опять болит! Да как…

– Вставай! Кому говорю!!! К тебе Юджин заходил, и Илья заходил, и… Что вообще было ночью?!

– Юджин… – простонала я, – что-нибудь принёс?

– Вон там, на столе лежит. Что случилось, спрашиваю?

Я села и сразу потянулась к таблеткам. Проглотила обе, подняла глаза и выдала Юльке ту же версию, что и Аркаше.

– Я что, по-твоему, совсем дура? – спросила она. – Почему тогда Юджин т е б е таблетки принёс?

– Понимаешь… Я пока Серова поднять пыталась, руку повредила, – и показала ей повязку на запястье.

– А на шее у тебя что? – обличающе ткнула пальцем Юлька.

– Что? – спросила я, надеясь на чудодейственные качества мази.

– Жир какой-то! Опять с масками экспериментируешь?!

Какое облечение… Я кивнула, и, получив от Юльки выговор за то, что новый рецепт был опробован без неё, отправилась умываться. Синяки… если знать, где искать, то найти можно. Но – лишь следы. Хорошая мазь, надо потом себе такую в аптечку положить.

– А Двинятин зачем заходил?

– А… Не знаю, он не сказал, – смутилась Юлька.

Чем они при спящей мне занимались, раз наша бесцеремонная так стесняется?!

Обезболивание начало действовать, я без опаски надела комбез, который удачно скрывал и повязку на руке, и шею – на всякий случай, и, понукаемая переводчицей, пошла завтракать.

Команды за столом уже не было, да и студентов – немного.

– Наша героиня! – заорал Солнце при виде меня. – Как сама, Машка?

– Спасибо, Дрюнь, всё хорошо, – сказала я скромно. – А где Аркаша? Ему уже лучше?

– Да что ему сделается? – удивился Кир. – А он как к тебе попал?

– Понятия не имею… Я его в коннекторе нашла без сознания. Испугалась очень, – и похлопала ресницами.

– Куда же он, интересно, шёл? – задумчиво спросил Комаровски.

– Не знаю! – добавила экспрессии я. – Он лежал там, где пустая каюта, может, хотел в отсек команды пойти, может, плохо себя чувствовал после прыжка…

– Этот лось? Плохо себя чувствовал? – удивился Солнце.

– Ну, сознание же потерял, – вмешалась Юлька. – Не доставайте Машу, у неё была тяжёлая ночь. Комаровски, Сетмауэр, Логинов, у вас, если не ошибаюсь, занятия вот-вот начнутся? Так что сидим? Кого ждём?

– Юля, так и ты сидишь, – ответил, ухмыльнувшись, Комаровски.

– Мне можно, – задрав нос, сказал Юлька. – Я – преподаватель. Совсем распустились, никакой дисциплины!

– Пошли, ребята, – поднялся первым Кир.

Хороший, всё же, парень. И я, помнится, отложила на потом обдумать, что плёл про него Солнце… И сейчас опять не до этого…

Когда Комаровски проходил мимо, я сделала вид, что неосознанно касаюсь шеи, и даже хотела покашлять, но… Не стала из опасений переиграть. Наблюдательному (а что наш ксеноботаник наблюдательный, сомнений нет) – достаточно.

Молодец Юлька, вовремя их спровадила, потому что едва мы остались в столовой вдвоём, запиликал вызов коммуникатора.

– Маша! Что это?

– А… это мне Афонасьев подарил, чтобы, если ещё одного обморочного найду, сразу его звала, – ответила я и вскочила.

– Ох, Маша… – закатила глаза Юлька. – Хотя… С Афонасьевым я тебя понимаю.

Вызывали в капитанский отсек. Земля срочно желала пообщаться. Наверняка, по тому закрытому каналу.

Юлька быстро допила свой чай, и мы побежали каждая по своим делам. Просто… ходить в одиночку я пока считала нецелесообразным.

Кейст встретил меня нейтральным кивком головы. Я поздравила с выходом из прыжка (ещё одна космофлотовская традиция, о которой Маша Петрова знать не могла) и прошла прямо к визору, где ждал ответа Проскурин.

– Маша… Мария, всё это правда?

Не знаю, что – всё, но…

– Да, Михаил Андреевич. Нам очень нужна ваша помощь. Чем занимался Комаровски помимо своей основной специализации?

– Ничем, кроме ксеноботаники он не занимался. Мы уже подняли все материалы, ваша… твоя тёзка сейчас просматривает все его запросы на ингредиенты и оборудование.

– А могу я попросить вас об одолжении?

– Да, – насторожившись, ответил ректор.

– Спросите у неё, когда она последний раз встречалась с Комаровски, и что при этом произошло.

– Маша! – крикнул ректор куда-то в сторону.

Там, куда он смотрел, было моё тело… И мне его видеть нельзя. И даже попросить Проскурина, чтобы дал Маше подзатыльник – нельзя. Прилетит-то не ей…

Я так надеялась, что вот сейчас, вот-вот, и всё станет ясно… Но Маша осталась верна себе. Проскурин озвучил ей вопрос, ответ на который мне не сообщили. Просто сбросили вызов. Я посмотрела на Кейста:

– Могу я подождать тут или…

– Не могу, а должна, – ответил он мне. – Я всё ещё отвечаю за твою сохранность, а по кораблю всё ещё бродит ваш умник.

– Но вы же понимаете, что рано или поздно мне придётся с ним встретиться.

– Я понимаю, что если твоя тёзка ответит на вопрос, встреча станет не нужна.

– Это даже я понимаю, – сказал муж, появляясь на пороге.

И посмотрел как-то… с нежностью? Ей-ё, вот вам и вдовец! Мне что, пора ревновать к Машиному телу??!

– Пойдём, мелкая, обговорим детали на экстренный случай.

Уфф… Отлегло… Он просто заботится о Маше, то есть, обо мне, то есть… Опять запуталась. И вообще, мужской интерес с его стороны я бы почувствовала сразу. Не-ет, а с чего я в принципе об этом думаю??!

Я встала и пошла следом за Афонасьевым, обещавшим каперангу за мной присмотреть. Неожиданно стало приятно, хотя… Он же не знает, что я – это я. Ненавижу секретчиков!

– Мелкая, я всё понимаю, но, может, не надо так лезть на рожон?

– Да я не лезу, – попыталась ему возразить.

– Не спорь со старшим по званию! – прикрикнул муж.

Ну, это он зря. В званиях мы с ним как раз равны, и на Земле он так никогда не… Ну вот, опять. Соберись, Мария!

– Почему у тебя нет имплантов?

– Это было главным условием допуска на Мьенг, – пояснила я так, как поняла сама.

– Хотя эти импланты, – его глаза остановились на каком-то предмете в дальнем углу каюты, – тоже не спасают. Пожалуйста, помни об осторожности.

Хотела ответить расхожей фразой, мол, осторожность – моё второе имя. И не смогла. Врать ведь можно кому угодно, но не себе. А сейчас, почему-то, и ему. На эту тему вообще стоит задуматься. Одно дело, когда ты знаешь, что тебе всегда прикроют спину. Другое, когда ты в чужом слабом теле, которое даже не способно защититься от насилия. И это приводит в бешенство!

– Слышишь, мелкая?

– Да.

За неимением других возможностей, похлопала ресницами. И пообещала – и себе самой тоже – что буду помнить. Муж вроде бы поверил.

– Хорошо, что ты в комбезе. Спрячь в карман.

Он протянул мне довольно крупное по нынешним меркам – диаметром с сантиметр – биолокационное устройство. Я взяла, хотя… Смысл? Они всё равно будут отслеживать меня с помощью ИИ.

– И коммуникатор сразу переведи на передачу, – продолжал наставлять меня муж. – И вообще…

Слушать его было почему-то тягостно. Теперь я уже ни на миг не забывала, что нахожусь в чужом теле. Вот провожал бы он так на операцию настоящую меня? Скорее всего, нет.

– …моя бы воля, запретил вам, девкам, даже думать о такой работе!

Ну вот, я была права. Хотя раньше моя работа не вызывала у него такого негатива, в мужском шовинизме Андерсен замечен тоже не был. И я спросила:

– Почему?

– Жили б дольше. Или просто – жили, – сказал он с горечью.

Развивать тему я благоразумно не стала. Тем более, что взгляд мужа стал совсем мрачным. Ей-ё, если я без потерь выберусь из этой передряги, Бьоргу придётся ответить на один вопрос, а секретной службе… А, ладно, до этого надо ещё дожить.

Спас меня вызов. Проскурин опять был на закрытом канале.

– Ну что? – нетерпеливо спросила я у академика.

– Тут… Маш, такое дело… У Марии истерика, мы вызвали медиков, и…

Медиков, ей-ё! Истерика лечится просто – одной пощёчиной, и я не верю, что Бьорг об этом не знает.

– Скажите нашему общему знакомому, чтоб…

– Он поехал с ней, – перебил Проскурин.

Ах, ещё и поехал… Гад! Просто не хочет делиться со мной информацией!

– Что-то по работе Комаровски…? – спросила я с угасающей надеждой.

Предсказуемо – ничего. Ну ладно, всё равно я особо и не рассчитывала.

– Но мы продолжаем поиски, – заверил меня ректор. – Последний запрос, который он делал на материалы, касался киякурру пятнистой и астрезии крупноцветковой…

– Что это?

– Малоизученные растения с Кридона, спутника…

Спутника Хризы, четвёртой планеты Стайпрея. Сказать, что мне что-то стало яснее? Не могу. Я же не ксеноботаник. О!

– Можно попросить ваших ксеноботаников провести стандартные исследования этих растений?

– Комаровски забрал последние образцы. Теперь только когда поступят новые.

Бардак там у них, в Первой Земной!

– Мария… – в интонациях академика появились просительные ноты. – Если можно, сделайте так, чтобы Комаровски всё-таки попал на Рай…

Все учёные – маньяки. И Проскурин – не исключение. Я постаралась кивнуть так, чтобы не выдать своих мыслей. "Сделайте, Мария". Как, спрашивается? Откуда мне знать, что придёт в гениальную голову Комаровски на огромной планете, где мне просто некогда будет за ним следить?!

Да и вообще, неизвестно, когда он решит разобраться со мной. И что мне такого сделать с целью подтолкнуть его… под локоть? Просто ещё полтора дня, две ночи и мы прилетим. Времени совсем мало. Что может сделать женщина, чтобы гарантированно вывести мужчину из себя, учитывая то, что он не её мужчина?

Начнём с очевидного. Пренебрежительно отозваться о его увлечении – будь то любительский или профессиональный интерес. Сработает ли это с Комаровски? Вот на обеде и узнаем. Ну а потом… Как сложится.

Перед обедом я поймала Дегри – пора выводить парня из игры – и предупредила, что мы с ним теперь играем не в любовь, а в ссору.

– А как? – удивился он.

– Сделай вид, что ты обижен на меня, и просто молчи.

– Я не умею, – ответил он.

– Молчать или обижаться?

– Мари, ты же всё поняла! – протянул он с досадой.

– Зафиксируй это выражение на лице и иди на обед, неумеха, – припечатала я.

Мальчишка! Как таких матери из дома отпускают?

– А ты?

Ну, и я пойду, раз Юльку где-то носит. Оказалось, что она уже в столовой. Увидев, что Серж демонстративно молчит, она спросила громким шёпотом:

– Что случилось?

– Ничего. Просто Серж ревнует. А я на него обиделась, – надула губы я.

– К кому? – с живым любопытством спросил Климов, сидевший пока в одиночестве – ни друзей, ни Тани.

– Какая разница? – ответила Юлька.

– К Аркаше, – одновременно с ней произнесла я. – Я не должна была ему помогать, представляешь?

– Слушай, Маш… За Аркашку тебе спасибо, – отвёл глаза Паша. – И…

– Как он? – перебила я. – Лучше? Я с ночи его не видела.

– В порядке. Не помнит ничего, а так…

Умница Серж задрал нос и ушёл к раздаче.

А в столовую стали подтягиваться остальные. При появлении Аркаши я демонстративно повернулась и спросила:

– Аркаша, как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, Маш, хорошо, – буркнул он, явно не расположенный развивать тему своего здоровья.

Да и мне это не нужно. А нужно вывести из себя нашего ксеноботаника, который вместе с Солнцем и Киром где-то задерживался…

И я опять повернулась к Юльке. Пока выйдем на нужную тему, а реплику подать я всегда успею.

– Вот видишь, Юль, как с этими гениями тяжело? Они просто не хотят со мной общаться. Конечно, где я, а где нелинейные процессы моделирования структур ДНК?

Это была специализация Серова, и Аркаша устыдился.

– Маша, – начал он, конфузясь, – ты же знаешь, что я с радостью поговорю с тобой о чём угодно…

– Нет, что ты, – ответила я с показным смирением. – Я понимаю, насколько важна твоя работа. Все вы – надежда Земли…

Музыкальная троица как раз входила в помещение, и я стала развивать свою мысль.

– Юль, я понимаю, как со мной скучно… Вот взять прикладную агропсихологию. Это… – я вздохнула. – Это очень сложно для нормального человека с обычным интеллектом.

– Маша, не наговаривай на себя, – строго сказала лучшая ученица Азраняна. – Твой интеллект вполне…

– И даже более, – вставил тут же Солнце, садясь напротив.

– Тогда объясните мне, что все так носятся с ксеноботаникой? Что такого сложного в описании свойства растения, пусть оно и растёт на чужой планете?

Я обвела глазами Машиных одноклассников. Отвечать никто не торопился. Напротив, все смотрели не на меня, на Комаровски. Он тоже молчал и улыбался. И я продолжила:

– Всё самое сложное делают астронавты и первооткрыватели. Идут вперёд, ищут, находят, привозят – вот вам, пожалуйста, исследуйте. Описывайте. Вот вам астрезия крупноцветковая, вот киякурру пятнистая. Что, так сложно определиться с родом и видом?

– Маша, – опять вмешалась Таня. – Ксеноботаника не менее важна, чем агропсихология, поверь мне. Ведь растения других планет отличаются от наших так же, как… Человек от карола!

– Благодарю, Танечка, – продолжая улыбаться, выговорил Комаровски. – Всегда ценил твоё обострённое чувство справедливости.

– Прости, Влад, – я сделала вид, что опомнилась, – я не о твоей специализации, а вообще. Твоя работа, безусловно, очень важна как для Земли в целом, так и для этой экспедиции.

– Машуня, не надо оправдываться, хотя… твои канцелярские фразочки очень повеселили, – ответил он.

Думал, моей же монетой. Надеюсь, его проняло в достаточной степени – я не зря упомянула два неизученных вида с Кридона.

– А всё же жаль, что Машка не учится с нами, – сказал Милёшин. – Ребят, может, поговорим с её отцом?

За столом сразу стало шумно. Кто-то кричал, что да, обязательно, кто-то советовал не лезть в чужие семейные обстоятельства, а я смотрела на Комаровски. Тот всё улыбался. И взгляд у него был до странности довольным. Правильную характеристику дала Маша – дебил.

– Остыньте, – отвлёк меня от мыслей голос Сетмауэра. – Маша приняла решение, и все мы должны отнестись к нему уважительно.

– Верно, Кир, – поддержал друга Солнце. – Маша, мы с тобой!

– Спасибо, Кир, спасибо, Солнце, – сказала я им. – Приятного всем аппетита.

И, не доев салат, ушла. Ну не люблю я играть на публику, и без того паршиво от всей этой ситуации.

В каюте меня ждали дневники. И сообщение от Двинятина – о том, что Комаровски прилежно занимается изучением свойств инопланетных растений. Как будто я не знала.

Накопившееся раздражение сбросила привычным способом – позанимавшись растяжкой. Рука побаливала, но вполне терпимо. Конечно, повязку на запястье ещё придётся поносить, но… пару дней. Пожалуй, главным преимуществом Машиного тела можно считать довольно быструю регенерацию. И устойчивость к недосыпу. Пропрыгав почти всю ночь, особой усталости я не ощущала.

Ещё дважды до ужина меня вызывали в капитанский отсек. Проскурин выдал три новых названия неизвестных науке растений с Кридона – муквилетис прямостоячий, утрария узколепестковая и мелколепестник кридониум. Их выписывал Комаровски до киякурру и астрезии.

– Пока мы можем быть уверенными только в том, что юноша прицельно занимается флорой Кридона, – вздохнул он.

Я бы сказала, чем прицельно занимался юноша под носом у своих наставников, но… Маше Петровой таких слов знать не положено.

– Как там тёзка? Пришла в себя?

– Я отпустил её по состоянию здоровья. Медики ввели ей седативный препарат, и… Пусть отдохнёт.

Да-да, конечно. Пусть моё тело отдохнёт в цепких лапах секретчиков. Сейчас там главный Бьорг. Может, и душевный доктор Марк подключится. "Машенька, расскажите нам всё. Вам тут же станет легче." Знаем мы, как вести "горячего" свидетеля.

На ужин меня отконвоировал сам Кейст. В свои планы по моей охране он внёс какие-то коррективы, но коммуникатор всё равно велел не выключать, а биолокационное устройство постоянно держать при себе, даже во время сна.

Поесть я решила поплотнее, чтобы сразу после ужина пару часов поспать. Ночью мне будет не до этого. Юлька, пришедшая через пару минут, решила даже, что это еда для нас обеих. Потом толпой повалили студенты. Дегри сел рядом, но разговаривать со мной не стал. Сообразительный… иногда.

Но на нас никто не обращал внимания, ведь гвоздём программы стала ссора Комаровски и Тулайковой. Парочка темпераментно обменивалась взаимными оскорблениями. Самыми мягкими из которых были "сам ты дурум*", "недопророщенный полузародыш тритикума*" и, что особо запомнилось, "тупорыльник вульгарный". Говорили они громким шёпотом, что позволяло руководству не вмешиваться.

– И часто они так? – поинтересовалась между делом Юлька.

– Бывает, – ответил Солнце с другой стороны стола.

Вот уже второй раз он занимал место прямо напротив меня. Чего хотел? Да ладно, не до него сейчас.

С ужина парочка уходила порознь, причём Лена – едва сдерживая слёзы. А меня до каюты опять ненавязчиво проводили Бен и Йожи – я, наконец-то, познакомилась с тем парнем, имя которого всё забывала спросить.

Заблокировала дверь и только собралась прилечь, как из душевой послышались громкие рыдания. Вот ведь… Надо сказать ребятам из экипажа, чтобы звукоизолировали каюты, хоть обратный путь провести спокойно. А то, чувствую, после разоблачения Комаровски мне тут житья не будет.